355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джонатан Линн » Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера » Текст книги (страница 2)
Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 18:58

Текст книги "Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера"


Автор книги: Джонатан Линн


Соавторы: Энтони Джей
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц)

Он зашел ко мне утром (когда мы с Бернардом обсуждали график моих сегодняшних дел) и чуть ли не замогильным тоном сказал, что у него очень плохие новости. Собственно говоря, эта чертова неопределенность возникла, прежде всего и в основном, из-за его пристрастия говорить не на нормальном английском, а на какой-то канцелярской тарабарщине. Которую, кроме него и его коллег по государственной службе, никто толком не понимает.

Когда Хамфри ушел, я поинтересовался у Бернарда, что он, собственно, имел в виду, и услышал приблизительно следующее: «… наши взаимоотношения, которые, предположительно можно сказать, были не без некой взаимной полезности, а в некоторых случаях даже не без определенной выгоды, неотвратимо приближаются к точке расхождения и, значит, говоря проще и короче, к чему-то достойному искреннего сожаления, но, тем не менее, окончательному окончанию».

После обеда я попросил Хамфри зайти ко мне и перевести то, что он мне сказал утром, на нормальный английский язык. Желательно в одной короткой фразе.

Как ни странно, он тут же любезно согласился.

– Я покидаю вас…

Только и всего! Я был потрясен. Неужели он имеет в виду то, что мне показалось, что он имеет в виду?

– Увы, господин министр, – печально продолжил Хамфри, – рано или поздно всегда наступает время, когда приходится смириться с неизбежной судьбой, когда приходится уходить в мир иной…

– Уходить в мир иной? – перебил я его с ужасом и, в общем-то, не веря своим ушам.

– …на новые пастбища, – тем же самым мрачным, но, как мне показалось, уже куда более торжественным тоном продолжил он, – наверное, более зеленые, чтобы полностью отдать себя на служение тому, кто выше, чем любой из нас…

– Это ужасно.

Я немедленно выразил ему свое самое искреннее сочувствие. Он благодарно кивнул головой. Затем я спросил, знает ли об этом его жена. Хамфри ответил, что, скорее всего, подозревает. Я поинтересовался, когда ему сказали об этом.

– Сегодня после обеда, – коротко ответил он.

– Ну и сколько вам дали времени?

– Всего несколько недель, господин министр.

Чудовищно! Но по своему и трогательно. Храбрость, достойная уважения! Хотя…

– Хамфри! Вы настоящий образец для подражания. Такая храбрость, такой дух…

– Благодарю вас, господин министр, но, вообще-то, должен признаться, кое-что меня, конечно же, несколько беспокоит. Неизвестное всегда тревожит, но… у меня есть вера. А когда есть вера, то все обязательно свершится. Так или иначе.

Потрясающе. Просто невероятно. Меня переполняют самые искренние чувства. Даже не стыдно признаться, что на глазах появились слезы. Слава Богу, Хамфри этого не видел, потому что я успел вовремя прикрыть глаза носовым платком.

Впрочем, полагаю, он все-таки заметил мои чувства, поскольку тут же поинтересовался, в чем дело. Я, конечно, попытался объяснить ему, как мне жаль, что у каждого бывают свои взлеты и падения, но… но потом вдруг заметил, что Хамфри смотрит на меня как на эмоционально неустойчивого человека. Может быть, даже как на психа.

– Только не надо воспринимать это так уж трагически, господин министр, – неожиданно чуть ли не умоляющим тоном попросил он. – Мы ведь все равно достаточно часто будем встречаться. По меньшей мере, раз в неделю…

Сначала мне показалось, что я ослышался, но его улыбка… Такая спокойная, такая уверенная… Что, интересно, это могло бы означать? Неужели я опять не так или не совсем так его понял?

– Я еще не успел сказать вам, куда ухожу, господин министр.

– Простите, не понял… Куда вы уходите?

– Меня назначили секретарем Кабинета.

Так оно и есть. Значит, я не только не так, а совсем не так его понял.

– Секретарем Кабинета?!

– Да. – Теперь он выглядел не менее озадачено, чем я. – А что, по-вашему, я имел в виду?

Что он имел в виду? Конечно же, я не мог вот так прямо сказать ему, что именно, по-моему, он имел в виду. Пришлось изворачиваться, так сказать, вылезать из-под коряги, как сейчас принято говорить. Честно говоря, так тяжело мне еще никогда не бывало.

Сэр Хамфри, в отличие от меня, далеко не такой сентиментальный, поэтому его сочувствия, в какой бы форме оно не выражалось, следовало избегать любой ценой.

– Простите, конечно, господин министр, – тихо прошелестел он, – но в качестве практически уже назначенного секретаря Кабинета я мог бы порекомендовать ПМ несколько снизить вашу нагрузку. Если, само собой разумеется, вы не возражаете.

Так мне и надо! Вот что значит искренне посочувствовать ему, вот что значит снова и снова наступать на одни и те же грабли! Нет-нет, такое больше не должно повториться.

Я поспешил заверить его, что очень даже возражаю, и что у меня все в порядке. И тут же поздравил его с повышением. Возможно, слишком многословно, но… без излишней лести. Не забыв, правда, заметить:

– А как же я теперь без вас?

– Без меня, господин министр, вам теперь, возможно, будет даже лучше, – с совсем необычными для него нотками искренности в голосе ответил он.

Я был почти готов с ним согласиться, причем не менее искренне, но вовремя остановился. На мой взгляд, это было бы несколько бестактно.

Мне также стало ясно, что после своего назначения Хамфри, когда придет время для очередных «перестановок», будет советовать ПМ, кого именно и куда «ставить» в Кабинете. Включая, естественно, и меня самого…

Поэтому у меня не было иного выбора, кроме как польстить ему еще больше, сказав, каким великолепным работником он был, какую блестящую работу он проделал, как я лично благодарен ему, как искренне признателен, ну и так далее и тому подобное. Ерунда, конечно, но это правда. К сожалению, чистая правда. О чем я ему тактично дал понять. – Мы ведь прекрасно работали вместе, не правда ли?

– О лучшем министре я не мог и мечтать, господин министр, – довольно ответил он.

Что ж, отлично! Надеюсь, он так и думает. В принципе, Хамфри всегда трудно (если вообще возможно) понять, но на конкретной лжи мне его пока еще никогда не удавалось поймать.

(В личных дневниках сэра Хамфри Эплби эта беседа описывается несколько иначе. – Ред.)

«Я сказал министру, что „ухожу на иные, более зеленые пастбища и отдаю себя на служение тому, кто выше, чем любой из нас“. То есть премьер-министру. Грустно, конечно, но другого выхода, похоже, просто не было, иначе Хэкер возликовал бы от одной только мысли, что меня наконец-то освобождают от многолетней каторги служить под его началом.

Его реакция снова заставила меня задуматься – может, он на самом деле эмоционально несбалансирован? Он готов был расплакаться. Причем на самом деле. Невероятно! Что это, истерия? Или радость, или… Что? Что именно, мне до сих пор не совсем ясно.

Неужели сама мысль о расставании со мной настолько его расстроила, что ему потребовалось некоторое время, чтобы понять – меня переводят в Кабинет. Только и всего. Но затем, видимо, придя в себя, он задал на редкость нелепый вопрос: буду ли я делать премьер-министру то же, что делал ему? Скорее всего, он имел в виду „не ему, а для него“. (Лично нам так не кажется. – Ред.)

А потом, как бы спохватившись, начал торопливо лепетать, как он меня любит, каким я был великолепным помощником… Что правда, то прав да, хотя мотивы его подхалимажа тоже вполне прозрачны.

Вообще-то, на комплимент принято отвечать комплиментом, во всяком случае, у нас. Но максимум, на что меня тогда хватило, это сказать, что о лучшем министре я не мог бы и мечтать. Хэкер чуть ли не подпрыгнул от радости. Потрясающе – он до сих пор верит всему, что я ему говорю!

Мы договорились, что о моем новом назначении я официально сообщу министерству в пятницу вечером, после чего мы сможем неофициально попрощаться и выпить по бокалу шампанского. Заодно и за Рождество тоже.

– Да, случай на редкость удачный, – радостно ответил Хэкер.

Кстати, он прав: для меня да, а вот для него – еще вопрос».

(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
18 декабря

Конец недели оказался довольно драматичным. Все началось в пятницу вечером. В конце рабочего дня мы устроили у меня в кабинете небольшую рождественскую вечеринку, куда пригласили весь мой секретариат, всех помощников Хамфри, плюс Роя (моего шофера) и несколько посыльных и уборщиц. Сами понимаете, равноправие…

Я лично подарил им всем (кому что положено) конфеты или бутылки шерри, причем приняли они их хоть и с удовольствием, но совершенно без удивления. Мы выпили за наступающее Рождество, затем я в красивой и, должен отметить, на редкость удачной форме предложил тост за здоровье и благополучие сэра Хамфри. Тост, кстати, был принят с большим энтузиазмом, после чего сэр Хамфри искренне отблагодарил меня, и мы все разъехались по домам.

Вспоминает сэр Бернард Вули:

«Дневники Хэкера, мягко говоря, не совсем точно отражают события той рождественской вечеринки. Думаю, я помню их несколько лучше. Сначала, как всегда, царила некая неразбериха, мы все стояли вокруг стола с бокалами в руках и… ежились от холода, поскольку в связи с наступлением Рождества центральное отопление уже отключили. Сказать нам друг другу, собственно, было нечего, поэтому мы просто улыбались, пока не увидели, что господин министр все больше и больше напивается.

Он щедро подливал всем в бокалы, все время спрашивая, хорошо ли мы себя чувствуем.

Помню, как-то раз даже вслух поинтересовался, не подумывает ли сэр Хамфри о переходе в Кабинет министров. Хамфри от этого вопроса пришел в восторг, но тут же с улыбкой добавил, что в данный момент народ больше всего волнует запутанная проблема „еврососиски“.

– Ах да, та самая „евро-за-сись-ка“, – путаясь в слогах, пробормотал министр.

Сэр Хамфри не смог удержаться от маленькой шутки, что „еврозасиська“ это, наверное, не что иное, как новая секретная ракета НАТО. Тактического назначения.

– На самом деле? – спросил Хэкер, по-видимому, не совсем поняв шутку.

Что, естественно, еще больше усилило напряжение.

А затем настал момент, которого мы больше всего опасались – прощальная здравица Хэкера своему теперь уже экс-постоянному заместителю сэру Хамфри. В своих дневниках он описывает это как блестящий пример ораторского искусства, хотя на самом деле его мало разборчивая речь, скорее, может служить в качестве пособия по тому, как этого не надо делать. Не говоря уже о потрясающей склонности к самообману. Даже с точки зрения его собственных и весьма уникальных стандартов.

Начал он со слов: „Я бы хотел сказать буквально несколько слов…“ (что практически всегда означает последующий за этим поток словоизвержений), ну а потом долго и невнятно бормотал о том, насколько Рождество удобно для поздравлений, добрых пожеланий, особенно тем, кто ему верно служит, включая его личного секретаря, шофера, уборщицу, ну и так далее, и тому подобное… Впрочем, в самом конце речи у него, слава богу, хватило ума исправить слово „служит“ на „верно помогает“ – демократия превыше всего.

Он, очевидно, заметил наши удивленные взгляды, поскольку тут же поспешил оправдаться. В том же духе. Даже пожал плечами. – Мы же все равны, разве нет? Мы же одна команда. Понимаете, команда! Ну… почти совсем как наш Кабинет. За исключением того, что мы все на одной и той же стороне. Никакого предательства, никакой элитарности, никаких утечек…

Видимо, интуитивно догадавшись, что своими словами он сам наносит удар в спину своим коллегам по Кабинету, и что среди собравшихся вполне могут быть так называемые „источники“ (добровольные или назначенные информаторы – Ред.), Хэкер торопливо добавил:

– Я, само собой разумеется, имел в виду теневой Кабинет, вы же сами понимаете. – Более того, он даже развил свою мысль дальше: – Нет-нет, политике здесь не место. Нам нужен мир и добрая воля. Даже по отношению к тем, кто нас бросает. Тогда, значит, так… давайте выпьем за Хамфри. – После чего, чуть ли не расплескивая виски, поднял свой бокал. И, естественно, не дожидаясь ответа, выпил. Со счастливой улыбкой.

Когда Хэкер наконец-то закончил, мы все облегченно вздохнули. Выпили по глотку, после чего сэр Хамфри коротко и, как всегда, вежливо поблагодарил нас за „напряженную работу и надежное сотрудничество“. Он также заметил, что ситуации, подобные данной, неизбежно порождают некую эмоциональную неопределенность, а может быть, даже и явную противоречивость восприятия, в силу чего лично он, хотя в какой-то степени и польщен причиной своего ухода на другую работу, тем не менее, не может не испытывать легкой горечи от самого факта такого расставания.

Но больше всего его печалит, чуть помолчав, добавил Хамфри, что он перестанет служить министру, равного которому пока еще не было в истории. Хэкер, похоже, принял эти слова как вполне искренний комплимент.

Мы все молча и с чувством сожаления согласились, что их абсолютно уникальное сотрудничество, увы, подошло к концу».

(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)

Свою службу безопасности я отпустил по домам раньше обычного, еще до той вечеринки. Вообще-то делать этого не следовало, но что делать? Время «доброй воли», ну и все такое… Ничего не поделаешь… Поэтому их не было рядом, когда дорожная полиция остановила меня. Честно говоря, даже не знаю почему, поскольку я ехал домой медленно и, как мне казалось, вполне безопасно. Более того, в моей памяти осталась картинка того, как меня обогнала на велосипеде какая-то пожилая дама, но ведь это только подтверждает мое желание ехать как можно безопаснее, разве нет? И причем здесь управление транспортным средством в нетрезвом состоянии? Кстати, а что такого плохого в нетрезвом состоянии? То есть, конечно, не в юридическом, а в моральном смысле. По-моему, опасно не когда ты в нетрезвом состоянии, а когда представляешь собой опасность. А я никогда из себя таковую не представляю!

Так или иначе, но неизвестно откуда вдруг с пронзительным воем сирены появилась «канарейка» с двумя полицейскими. Впрочем, проблема быстро разрешилась сама собой, как только я предъявил им свой «Серебряный жетон». (Объяснение см. ниже. – Ред.) Моя жена Энни, конечно, далеко не самый лучший водитель, но, боюсь, в данных обстоятельствах у меня не было иного выхода, кроме как уступить ей руль и позволить довезти меня домой.

(Официального полицейского протокола об этом досадном инциденте нам, к сожалению, найти не удалось, но зато, покопавшись в архивах МВД, мы были вознаграждены. Совершенно случайно мы наткнулись на служебную записку куратора этого министерства, в которой он частично цитирует тот самый злополучный протокол. Записку мы с удовольствием воспроизводим ниже. – Ред.)

«19 декабря

Уважаемый Ричард!

С сожалением сообщаем Вам, что достопочтенный Джеймс Хэкер, член парламента и министр МАД, в пятницу вечером был задержан полицейским патрулем в нетрезвом состоянии за рулем своей машины. Машина ехала на скорости не более пятнадцати километров в час, разило от него как из пивной бочки, но поскольку он тут же предъявил им свой „Серебряный жетон“, мои патрульные не решились подвергнуть его проверке на „трубке“, что, конечно же, является серьезным нарушением, которое можно объяснить только их молодостью и относительной неопытностью. Требуемые воспитательные меры по отношению к ним будут приняты, не сомневайтесь.

Когда они остановили мистера Хэкера, тот сначала поприветствовал их словами: „Добрый вечер, джинстэбли, веселого вам Рождества“. А потом на вопрос, почему он едет так медленно, ответил: „Не хочу, чтобы меня больно ударила обочина“. Затем сидевшая рядом миссис Хэкер, которая, похоже, ничего не пила, попросила разрешить ей сесть за руль и довезти машину до дома.

Уважаемый Ричард, буду Вам очень признателен, если Вы доведете до сведения господина министра, что в случае повторения подобного инцидента ему следует ожидать самых серьезных последствий, от которых его вряд ли спасет даже „Серебряный жетон“. Я же, со своей стороны, приму все необходимые меры в отношении соответствующих сотрудников службы безопасности, несущих прямую ответственность за „защиту“ господина Хэкера, а также прослежу за тем, чтобы они поняли – в их прямые обязанности входит, помимо всего прочего, защита политиков от самих себя.

Искренне ваш (подпись)».


(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
20 декабря

Вы даже представить себе не можете мое удивление, когда после заседания правительства Хамфри, в первый раз присутствовавший там в качестве секретаря Кабинета, задержал меня в приемной и спросил, «не найдется ли у меня пару минут заскочить к нему в кабинет для небольшого дружеского разговора».

Я поздравил его с, так сказать, «инаугурацией» и поинтересовался, каково ему было сидеть по правую руку от премьер-министра.

Полностью проигнорировав мой вполне искренний вопрос, Хамфри указал пальцем на стул (что, судя по всему, означало приглашение присесть) и, не поинтересовавшись моим самочувствием, даже не предложив бокал чего-нибудь, заявил, что хотел бы обсудить вопрос о некоем «дорожном инциденте».

Что ж, намек понятен. Он имеет в виду тот самый случай со мной в прошлую пятницу, когда мы с Энни возвращались домой.

– Ко мне тут поступило сообщение из МВД, – без каких либо предисловий начал он. – Конечно, это ваше личное дело…

Я тут же перебил его. Причем весьма решительным тоном.

– Вот именно!

Но Хамфри, не обращая внимания, продолжил:

– Руководство МВД выражает крайнее недовольство. Они считают, что министры всегда должны являть собой пример добропорядочности и законопослушания. Иначе утрачивается доверие народа к власти и органам, которые ее обеспечивают. Особенно если это сходит с рук их представителям. Даже если они там всего лишь временно…

Угроза, таившаяся в последней фразе, была более чем очевидна. Невероятно, просто невероятно. Всего два дня секретарь Кабинета, а уже начинает проявляться самое настоящее высокомерие!

– Хамфри, – не скрывая недоумения, спросил я, – вы что, серьезно собираетесь меня отчитывать, или как прикажете все это понимать?

Он тут же дал задний ход.

– Господи, ну как вам такое даже в голову могло прийти, господин министр. Я ведь всего лишь смиренный слуга членов нашего Кабинета. Обычный чиновник, не более того. И коллеги из МВД меня просто попросили проследить за тем, чтобы такое больше никогда не повторялось…

Прекрасно зная о своей неприкосновенности, я поинтересовался:

– Ну а для чего же тогда нам выдают «Серебряные жетоны»?

– Только для того, чтобы сотрудничать с органами правопорядка, беспрепятственно проходить или проезжать через полицейские кордоны, иметь право задавать вопросы сотрудникам службы безопасности и тому подобное. Но не для того, чтобы находиться за рулем в нетрезвом виде!

Я постарался встать выше этого.

– Послушайте, Хамфри, мне что, и дальше выслушивать ваши нотации? Даже не надейтесь. Этого я не потерплю даже от такого, как вы сами заметили, «смиренного» слуги членов нашего Кабинета. Я – министр Короны Ее Величества, не забывайте, пожалуйста!

– Естественно, господин министр, – «приятно» улыбнувшись, ответил он. – Если вы так желаете, я непременно проинформирую об этом инциденте и Корону. Не сомневайтесь, пожалуйста.

Нет, нет, нет! Вот этого я как раз и не желаю. Причем он это прекрасно понимает. Поэтому пришлось объяснять ему, что слова «Корона Ее Величества» употреблены исключительно в техническом смысле, но он опять не дал мне договорить, сказав, что он имел в виду проинформировать премьер-министра. Ничего не поделаешь, придется согласиться.

– Хорошо, хорошо, передайте вашим коллегам в МВД, что я все понял и больше такое не повторится.

Он вежливо поблагодарил меня за сотрудничество и понимание. Я поинтересовался, знает ли об этом сам министр внутренних дел. Ведь было бы довольно неудобно и в каком-то смысле даже унизительно «получить нагоняй» от коллеги по Кабинету.

– Нет-нет, господин министр, – моментально ответил он. – Данное сообщение поступило мне непосредственно от его постоянного заместителя.

Это другое дело.

– Значит, моему… (я чуть было не сказал врагу, но вовремя остановился) коллеге, то есть министру, совсем не обязательно быть… то есть знать об этом мелком инциденте?

Хамфри тут же догадался, что я имел в виду. Ведь мое отношение к Рею мало для кого было большим секретом.

– Полагаю, в данный момент министр вряд ли в состоянии воспользоваться таким случаем в своих целях, – с легкой ухмылкой сказал он.

Я поинтересовался, почему. И сразу же вспомнил: ведь Рея не было на заседании Кабинета! Интересно, почему? Хамфри, снова ухмыльнувшись, достал из ящика стола газету «Стэндард» и показал мне заголовок передовицы.

«МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ ОБВИНЯЮТ В ВОЖДЕНИИ МАШИНЫ В НЕТРЕЗВОМ ВИДЕ

В результате на редкость удивительных событий нашего министра внутренних дел обвиняют в вождении машины в…».

Отличная статья! Прекрасный материал… Короче говоря, суть ее состояла в следующем: министр внутренних дел (то есть Рей), инициировав кампанию «Не садись за руль в нетрезвом состоянии даже на Рождество!» и лично отдав приказ дорожной полиции не давать «никаких поблажек», был задержан в своей машине чуть ли не вдрызг пьяным! По дороге домой в своем собственном избирательном округе.

Все это, конечно, хорошо, но как он ухитрился оказаться в такой нелепой ситуации? И где, интересно, была его охрана?

– Полагаю, он отправил их домой. В качестве поощрения за хорошую работу и ввиду наступающего Рождества, – тактично ответил Хамфри, но добавил: – Вы же сами, господин министр, знаете, какими хитрыми умеют быть пьющие люди…

Далее выяснилось, что бедолаге Рею повезло куда меньше, чем мне – он столкнулся с трейлером, полным ядерных отходов. Мало того, отскочив после удара от «фуры», он врезался в машину, за рулем которой сидел редактор местной газеты. Что не давало возможности «замять» дело. Именно поэтому-то и последовала утечка. (Само собой разумеется, речь идет об информации, а не о ядерных отходах. – Ред.)

Все, похоже, Рею конец! Максимум к вечеру следующего дня его уже не будет в Кабинете. Я пристально посмотрел на Хамфри.

– Ну и что теперь с ним будет?

– Полагаю, поскольку он был пьян в дрезину, через некоторое время ему предложат другую дрезину… Которая, скорее всего, доставит его в палату лордов.

Остроумно, ничего не скажешь.

Вспоминает сэр Бернард Вули:

«Да, драматические события тех двух дней трудно забыть. Я заехал на лондонскую квартиру Хэкера, чтобы еще раз напомнить ему о званном обеде, на который мне положено было его сопровождать.

Министр задерживался на работе, а миссис Хэкер с серьезным видом подписывала рождественские открытки. Когда я вошел, она тут же попросила меня помочь ей наклеивать марки. Чтобы не сидеть просто так в ожидании прихода ее мужа.

Я вежливо отказался. Впрочем, тут же поторопился объяснить: не потому, что это, видите ли, ниже моего достоинства, а прежде всего в связи с тем, что эти поздравительные открытки, скорее всего, предназначены избирателям. Значит, это дело не государственное, а политическое, а нам, госслужащим, категорически запрещается принимать участие в политических акциях. Любого рода!

– Но ведь я всего-навсего прошу вас облизывать марки, чтобы наклеивать их на конверты, – жалобно попросила она.

Я терпеливо объяснил, что это все равно будет считаться лизанием не государственным, а политическим.

(На редкость аккуратная и, в каком-то смысле, даже чересчур педантичная манера высказывать свои мысли безусловно помогли Бернарду относительно быстро достичь самых вершин государственной службы. – Ред.)

Миссис Хэкер быстро нашла поистине гениальное решение проблемы.

– Ну а если мы предположим, что все открытки предназначены журналистам? – озорно подмигнув, спросила она.

– Да, конечно же, тогда все было бы в полном порядке, – подтвердил я.

– Вот и чудненько, они все предназначаются журналистам! – твердо заявила она, и мне ничего не оставалось, кроме как, не сомневаясь в ее словах, присесть на низенькую тахту, чтобы, дожидаясь министра, облизывать марки, убеждая самого себя в том, что „облизывание“ – это достаточно важная часть наших взаимоотношений с прессой. (Бернард Вули и миссис Хэкер, безусловно, были только рады, что им приходится облизывать всего лишь марки для почтовых конвертов. Для разнообразия, так сказать. – Ред.)

Заодно мы обсудили результаты последних опросов общественного мнения, опубликованные сегодня в утренних газетах. Судя по словам миссис Хэкер, самому министру они очень понравились. Похоже, „мелкое недоразумение“ с главой МВД не нанесло партии особого вреда. Несмотря даже на то, что он был первым заместителем председателя партии.

Во время нашего обсуждения, также совершенно случайно, возникла тема неизбежных перестановок в Кабинете. Миссис Хэкер серьезно беспокоило, что ее мужа могут „кинуть“ на Северную Ирландию, но мы быстро пришли к согласию, что ПМ не так уж сильно его недолюбливает. Многие из нас считают Ольстер тупиком политической карьеры, хотя на самом деле именно там всегда возможно закончить ее на самом пике славы. (Никакой игры слов со стороны сэра Бернарда, по нашему твердому убеждению, здесь не было. – Ред.)

Покончив с открытками, мы включили телевизор, чтобы посмотреть последние известия. Энни Хэкер, как и большинство жен министров, любит смотреть новости, поскольку это является лучшим способом скорее и более точно узнать, где и, главное, с кем ее муж находится в данное время.

Мы оба были буквально поражены, услышав официальное сообщение с Даунинг-10: премьер-министр собирается уйти в отставку сразу же после наступления Нового года.

Было сказано, что ПМ, „не имея намерений служить новому составу парламента, покидает свой пост прежде всего и в основном для того, чтобы дать своему преемнику хороший старт на следующих выборах“. Исторический день!»

(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
22 декабря

Когда я, наконец, добрался домой, Энни и Бернард все еще ждали меня там. Вполне возможно, из-за последних новостей об отставке премьер-министра. Они ждут, а я уже знаю – сегодня днем он созвал нас на экстренное заседание Кабинета и информировал о своем решении. Каковое могло бы любого из нас «выбросить на обочину»! Пусть даже метафорически!

Энни, естественно, первым делом поинтересовалась не моим здоровьем, а причинами такого решения ПМ. Хороший, кстати, вопрос. Мы все хотели бы это знать! Он наговорил и нам, и прессе массу всякой чепухи о хорошем старте для преемника на следующих выборах и так далее и тому подобное… Ну, а в чем же тогда логика? Ведь должна же она быть!

Кроме того, вокруг этого события витают чудовищные слухи: левые говорят, что ПМ – секретный агент ЦРУ, а правые, что он супер секретный агент КГБ.

Мы с Бернардом обсудили эти сплетни. Естественно, за бокалом шотландского виски. Оказалось, он слышал кое-что еще.

– Господин министр, а вам известно, что в секретном сейфе на Даунинг-10 хранятся южно-африканские бриллианты стоимостью более миллиона фунтов стерлингов? (Интересно, что аналогичные слухи циркулировали в Уайт-холле во время отставки ПМ Гарольда Вильсона. – Ред.) Впрочем, это всего лишь слухи.

– Это правда? – спросил я.

– Безусловно, – авторитетно подтвердил он.

Я был потрясен.

– И эти бриллианты действительно существуют? На Даунинг-10!

Бернард удивленно поднял брови.

– На самом деле? Невероятно!

– Но вы же сами только что сказали!

– Нет, господин министр, ничего такого я не говорил.

– Как не говорил? – Ну уж нет, просто так ему не отделаться. – Вы сказали, что ходят слухи. Я спросил, правда ли это, и вы ответили «безусловно». Разве не так?

– Да, так, но я имел в виду «безусловно, это только слухи».

– Нет, Бернард, не совсем так. Вы сказали, что сами слышали, что так оно и есть.

– Нет, господин министр, я сказал, что только слышал, что так оно и есть.

Тут Энни неожиданно перебила нас:

– Извините, ради Бога, что вмешиваюсь в столь животрепещущую дискуссию, но вы что, на самом деле верите в эту чепуху с бриллиантами?

Нет, конечно же, ни я, ни Бернард (как постепенно становится ясным из его упрямых аргументов) не верим. Это не невозможно, но поскольку официально это никогда не опровергалось, мы можем практически не принимать это во внимание. Ведь, как гласит одно из главных правил большой политики: «НИКОГДА НЕ ВЕРЬ НИЧЕМУ, ПОКА ЭТО НЕ БУДЕТ ОФИЦИАЛЬНО ОПРОВЕРГНУТО!»

Затем мы, уже куда более спокойно, обсудили возможные варианты развития событий. Всеобщих выборов, само собой разумеется, не будет, это ясно. У нашей партии безусловное влияние, и единственное, вокруг чего все закрутится – это достижение согласия по новой кандидатуре на пост премьер-министра.

Энни поинтересовалась, не хочу ли я им стать.

Честно говоря, я даже не думал об этом. Не до того как-то было… Им будет либо Эрик (Эрик Джеффрис, канцлер казначейства – Ред.), либо Дункан (Дункан Шорт, министр иностранных дел – Ред.). Я попытался объяснить Энни кое-какие азы нашего дела.

– Видишь ли, дорогая, так заведено, что вообще-то им должен был бы стать именно Рей, поскольку он является первым заместителем председателя партии, но так как ему из-за того прискорбного случая уже пришлось подать в отставку, то, зна…

Я прервал себя на полуслове. До меня вдруг дошло: вот, значит, почему ПМ уходит в отставку! По сути, он ведь ненавидел Рея. Который всегда был его наиболее естественным преемником. Поэтому-то он и не торопился с уходом. Чтобы его место не досталось Рею! А вот теперь совсем другое дело, теперь все в порядке.

(Премьер-министр, очевидно, решил последовать примеру Клемента Этли,[8]8
  Премьер-министр Великобритании (1945-1951). Сформировал лейбористское правительство, организовал систему медицинского страхования, сделал все возможное и даже невозможное для предоставления независимости сначала Индии (1947), а затем и Бирме (1948)


[Закрыть]
который, несмотря ни на что, не уходил со своего поста ровно до тех пор, пока точно не убедился, что Герберт Моррисон, министр внутренних дел того периода, «вдруг выбыл из гонки». – Ред.)

Я, как можно проще, объяснил все это Энни и Бернарду. Последний был просто тронут тем фактом, что официальное заявление ПМ прессе оказалось чистой правдой.

– Значит, досрочная отставка нужна только для того, чтобы дать возможность для «раскрутки» нового лидера! – радостно воскликнул он.

– Особенно, когда нашего министра МВД в определенном смысле уже «раскрутили», – с невинным видом добавила Энни.

После чего мы, естественно, принялись обсуждать двух наиболее вероятных кандидатов. Сегодня днем они оба по очереди задержали меня сразу же после заседания Кабинета, причем буквально хватаясь за лацкан моего пиджака.

– Эрик предлагает мне поддержать его, – сказал я Энни и Бернарду. – А что, думаю, он вполне подойдет. Совсем не так уж плохо поработал канцлером казначейства, ну и все такое прочее… В принципе, я уже дал ему понять, что мои самые искренние симпатии на его стороне.

Энни удивленно на меня посмотрела.

– А как же Дункан?

Да, она права. Дункан тоже вполне реальный вариант.

– Слушай, а почему бы и нет? – Я даже слегка прищурил глаза. – Он ведь тоже совсем не плохо поработал в МИДе. Значит, вполне справится и с премьерством. Может, имеет смысл перенести мои самые искренние симпатии на его сторону?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю