Текст книги "Глаза убийцы"

Автор книги: Джон Сэндфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава
16

Дождь был сильным и холодным, дворники едва с ним справлялись, фары с трудом пробивались сквозь водяную стену. Отвратительная ночь. Полдюжины черных красоток подарили ему необходимый настрой, а пара овальных таблеток алпразолама успокоила нервы.

Возможно, этого недостаточно. Щелканье дворников стало его раздражать, и он прикусил язык, чтобы не заорать на них.

Ввип-ввип-ввип – настоящая пытка…

Красный свет. Он заметил его в последний момент и резко ударил по тормозам. Автомобиль едва не вылетел на перекресток. Водитель машины на соседней полосе посмотрел на него, и Беккер с трудом подавил желание закричать на него. Вместо этого он вытащил из кармана портсигар, языком подхватил желтую продолговатую капсулу транксена и захлопнул его. Он уже не пытался контролировать употребление лекарств: Беккером управляли внутренние сигналы тела…

С ним все в порядке. В течение дня он принимал пригоршню успокаивающих таблеток, и они помогали ему сохранять форму, как оболочка шара, сдерживающая внутреннее давление. Но только на время. Змея ждала своего часа в темноте. Приближалось время встречи с Друзом, и Беккер знал, что черные красотки помогут ему избавиться от действия седативных препаратов. Он боялся садиться за руль, когда они находились в его крови. Но с черными подружками его вождение было резким…

Загорелся зеленый свет, и Беккер поехал дальше, изо всех сил сжимая руль.

Они договорились встретиться на Университетской улице, в супермаркете, который работал всю ночь. Парковка там была всегда забита. Но сегодня перед магазином стояло всего несколько автомобилей, и среди них светло-голубая патрульная машина из Сент-Пола. Беккер едва не запаниковал. Неужели они взяли Друза? Но как они на него вышли? Друз его предал? Быть может, он сам пошел в полицию? Нет, нужно подождать; нет, подождать; нет, подождать; ждать-ждать-ждать…

А вот и Друз на своем «додже»: он сидит за рулем, ждет, стекла запотели. Копов рядом с патрульным автомобилем нет. Наверное, они внутри. Беккер припарковался слева от машины приятеля, выключил двигатель и выскользнул наружу, наблюдая за освещенным входом в супермаркет. Где полицейские? Он распахнул заднюю дверцу, поднял с пола лопату и захлопнул дверь. На нем был плащ и парусиновая широкополая шляпа; он находился под дождем всего пятнадцать секунд, но вода уже потоком стекала с полей.

Актер распахнул дверь «доджа» со стороны пассажирского сиденья, как только Беккер вышел наружу. Беккер тяжело дышал, почти задыхался. Он бросил лопату на пол перед задним сиденьем «доджа», на лопату Друза, и сел в машину. Закрыв дверцу, он снял парусиновую шляпу и швырнул ее назад. Друз был поражен, когда приятель повернулся к нему. Беккер был красивым человеком, но этот мужчина выглядел изможденным, его лицо посерело. Он стал похож на зомби из второсортного фильма. Актер отвернулся, включил двигатель и спросил:

– Ты в порядке?

– Нет, – резко бросил Беккер.

– Все это просто ужасно, – сказал Друз и остановился у выезда на шоссе, дожидаясь, когда машины проедут мимо. Его обожженное лицо оставалось лишенным эмоций, покрытые шрамами губы напоминали трещины в высохшем русле реки. – Мы собираемся выкопать мертвеца.

– Будь оно все проклято, проклято, – прохрипел Беккер. Небо на востоке осветилось вспышкой молнии. – Мы должны.

– Я не могу выбросить из головы смоляное чучелко, – признался Друз. – Нам никак не удается избавиться от этого типа, от Филиппа Джорджа.

В других людях гнев, страх и отвращение пылали, точно бензин. А у Друза даже такие эмоции двигались медленно, словно глина, постепенно меняясь, становясь твердыми и темными. Сейчас его переполнял гнев, пусть и приглушенный, ведь он слушал своего друга. Беккер уловил это и положил руку на плечо Друза.

– Карло, я в полном дерьме, – сказал Беккер. Он произнес эти слова быстро, и в самом конце его голос дрогнул. – Но я даже не могу попросить у тебя прощения. Тут ничего нельзя поделать. Честное слово, я умираю.

Друз внимательно слушал, но не понимал. Он свернул на выезд к I-94.

– А ты не пробовал валиум или еще что-нибудь такое?

– Ах ты, чертов придурок… – Гнев вырвался из Беккера, точно напалм, но он тут же взял себя в руки. – Извини. Я пробовал все. Все, что только можно. Есть лишь один способ.

– Это опасно…

– Плевать! – закричал Беккер. Затем он заговорил спокойнее, всматриваясь сквозь дождь на дорогу, по которой катил автомобиль: – Змея. В моем сознании живет змея.

Друз искоса посмотрел на своего спутника. Казалось, Беккер впал в транс, его лицо окаменело.

– Предполагалось, что мы не будем встречаться. Если полицейские увидят нас вместе… – неуверенно проговорил Друз.

Беккер не ответил. Он молча смотрел вперед, нервно сжимая и разжимая руки. Они проехали шесть миль, и Беккер вернулся из неизвестной страны, в которой так надолго задержался.

– Я знаю… – сказал он. – Кстати, один из них совсем неглуп. Я пригласил его выпить кофе.

– Что?

Друз резко повернулся к Беккеру. Его друг теряет чувство реальности? Нет, он говорил вполне разумно.

– Пригласил его выпить кофе. Я встретил его рядом с моим домом. Он за мной следил. Лукас Дэвенпорт. Он умен и очень опасен.

– Крутой парень? Чуть выше шести футов, похож на боксера? Темные волосы, над бровью шрам?

Друз провел пальцем по своей брови. Беккер кивнул и посмотрел на сообщника.

– Ты его знаешь?

– Он приходил в театр после того, как ты разобрался с Армистед, – ответил Друз. – Беседовал с одной актрисой. Похоже, они друг другу понравились.

– Кто она? Как ее зовут?

– Кэсси Лаш. Она играла горничную в… ну, ты не знаешь. У нее не бывает главных ролей. Хорошенькая. Я заметил, что Дэвенпорт заинтересовался ею. Она живет в моем доме.

– Ты много с ней работаешь?

– Нет. Мы оба являемся членами труппы, но с ней я практически не общаюсь.

– Она может тебе рассказать, о чем думает Дэвенпорт?

– Не знаю. Конечно, она способна кое-что выяснить. Но если этот парень умен, то лучше не привлекать его внимание ко мне.

– Ты прав, – сказал Беккер, глядя на приятеля в свете фар промелькнувшей мимо машины. – Как, ты сказал, ее зовут? Кэсси?

– Кэсси Лаш, – ответил Друз. – Она рыжая.

Когда они переехали по мосту через реку Сент-Круа и оказались в Висконсине, вокруг полыхали молнии. Свернув на Хадсон, сообщники попали в грозу. Дождь обрушился на дорогу, автомобиль затрясло, и Друзу пришлось заметно сбавить скорость. Когда они оказались возле съезда к озеру, то делали всего сорок миль в час, словно последняя машина в неофициальной процессии.

– Паршивая ночь, – проворчал Друз.

В ответ сверкнула молния.

– Я бы не пережил еще двадцать четыре часа, – ответил Беккер. – Он глубоко?

«Глубоко? А, он имеет в виду Джорджа».

– Думаю, больше двух футов, – сказал Друз. – Почти три.

– Ну, тогда мы быстро управимся, это не займет много времени, – сказал его друг.

– Тебя здесь не было прошлой ночью, – недовольно проговорил Друз. – Там настоящее болото. Быстро не получится.

Они пропустили поворот к хижине. На грунтовой дороге Друз сбавил скорость до тридцати миль в час, потом до двадцати пяти, пытаясь найти отражатели на повороте. И все же они проскочили мимо, и пришлось возвращаться обратно. Они встретили всего одну машину, пикап, который проехал в противоположном направлении. Голову водителя скрывала шляпа, лицо превратилось в размытый овал.

Они нашли поворот на обратном пути и стали пробираться среди высоких кустов. Дождь не ослабевал, молнии продолжали вспыхивать одна за другой, но грозовой фронт медленно перемещался на север. Хижина возникла в луче света, словно мираж, неожиданно появившийся из темноты. Друз остановил машину перед хижиной, выключил фары и сказал:

– Давай сделаем то, что нужно.

Он взял с заднего сиденья серый пластиковый дождевик и надел его. У плаща Беккера был капюшон как у монашеской сутаны.

– Надень мою шляпу, – предложил он Друзу, достал ее с заднего сиденья и протянул товарищу.

Они вышли из машины. Почва под ногами оказалась довольно твердой, скорее песчаной, чем глинистой. По мере того как ослабевал дождь, усилился ветер, который принялся завывать в голых ветвях берез. В двухстах или трехстах ярдах за хижиной, на другом берегу озера, Беккер заметил свет во дворе домика, а чуть дальше – желтый прямоугольник окна.

– Сюда, – проворчал Друз.

Его штаны, в тех местах, где их не защищал плащ, уже промокли, и он ощущал, как вода пробирается в кроссовки. Закинув лопату на плечо, он двинулся вперед через заросли ежевики, подсвечивая себе фонариком. Они приближались к краю болота, и почва стала глинистой и скользкой.

– Еще далеко?.. – начал Беккер.

– Мы уже пришли, – ответил Друз, направив луч фонарика на землю перед собой.

Беккер увидел на земле свежее пятно овальной формы.

– Перед тем как уехать, я забросал яму, – сказал Друз. – Через две недели никто здесь ничего не найдет, как бы ни пытался.

– Что ж, перед уходом мы сделаем это еще раз. Может быть, стоит сверху засыпать все листьями, – рассеянно проговорил Беккер.

Дождь хлестал в лицо, заливая глаза, и ему приходилось все время протирать их. «Он растворяется в воде, как злая ведьма из страны Оз», – подумал Друз.

– Конечно, – проворчал в ответ Друз, пристроил фонарик на голый куст и начал копать. – Давай.

Беккер лихорадочно орудовал лопатой, отбрасывая в сторону землю, что-то бормотал себе под нос и сплевывал дождевую воду, попадавшую в рот. Друз старался действовать методично, но через несколько минут понял, что лучше просто не мешать товарищу. Гроза продолжала бушевать на севере. Дождь опять припустил, и очень скоро в яме набралось на полдюйма воды.

– Не могу понять… – задыхаясь, заговорил Беккер, – откуда появляется вода… от дождя или снизу.

– Отовсюду понемногу, – ответил Друз.

Луч фонарика выхватил из темноты что-то постороннее, и Друз потыкал туда лопатой. Она уперлась в нечто упругое.

– Кажется, вот он.

– Нашел? Тогда дай мне…

Беккер отстранил Друза и опустился на колени, держа лопату как совок. Он работал с остервенением, разбрасывая влажную грязь во все стороны.

– Мы его нашли, – тяжело дыша, сказал он.

Показались бедро, нога, плечо, спортивный пиджак.

– Нашли, нашли, нашли…

Друз отошел еще на пару шагов, держа в руке фонарик, пока Беккер счищал грязь с верхней части тела.

– Вот черт, – пробормотал Беккер и поднял голову, чтобы взглянуть на сообщника. Его бледное лицо по цвету и виду напоминало восковую маску. – Он лежит лицом вниз.

– Я просто сбросил его в яму, – смущенно признался Друз.

– Все нормально, мне нужно…

Беккер попытался высвободить тело, потянув за спортивный пиджак, но земля держала его так же надежно, как если бы оно было залито бетоном.

– Похоже, его засосало, – проворчал Беккер.

Его плащ и лицо покрылись слоем грязи, но он не обращал на это ни малейшего внимания. Оседлав ту часть тела, что торчала из земли, он схватил мертвеца за шею и попытался вытащить голову.

– Проклятье, ничего не получается, – через минуту пожаловался он.

– Нужно еще расчистить, – предложил Друз.

– Пожалуй.

Беккер снова взялся за лопату и, используя ее как совок, принялся разгребать землю возле предплечий, которые погрузились в грязь. Сначала он высвободил левую руку – она стала белой как мел, пальцы затвердели и напоминали свечи, – затем откопал часть левой ноги и повернулся к Друзу.

– Может быть, ты мне немного поможешь? – спросил он.

Друз присел на корточки у края ямы и ухватился за ремень убитого.

– Возьмись за голову, – сказал он. – Готов? А теперь тяни.

Труп приподнялся над ямой, как археологическая находка на стреле подъемного крана. Тело не стало совершенно твердым, частично сохранило гибкость, ноги все еще оставались в земле, голова свешивалась вперед…

– Вот так, – сказал актер, напрягая мышцы, и ему удалось перевернуть тело на бок, при этом ноги наконец высвободились из земли.

Грязь залепила рот и нос убитого, но одна из глазниц оставалась чистой. Когда дождь окончательно смыл землю, они увидели, что мертвый белый глаз смотрит на них.

– Господи, – пробормотал Друз и отступил на шаг.

– Я же говорил тебе! – завопил Беккер. Он порылся в кармане и вытащил отвертку. – Я говорил тебе, говорил, говорил…

Держа голову за волосы, он вонзил инструмент сначала в один глаз, а потом в другой. Он снова и снова с яростной силой втыкал отвертку, десять раз, двадцать, тридцать, продолжая кричать:

– Я тебе говорил!

Наконец Друз не выдержал, схватил Беккера за ворот плаща и вытащил из дыры.

– Хватит, хватит, хватит! – закричал он.

Они мгновение смотрели друг на друга, стоя под проливным дождем. Беккер задыхался, он едва стоял на ногах, и Друз испугался, что у его друга начнется сердечный приступ, но тут Беккер сказал:

– Да… пожалуй, этого достаточно.

Он забрал фонарик у Друза, присел на корточки возле ямы и почти нежно повернул голову Джорджа. На месте глаз теперь были глубокие дыры, которые быстро заполнялись грязью.

Беккер поднял голову, и длинная вспышка далекой молнии озарила его с удивительной четкостью, точно муху на экране телевизора. Его лицо вновь стало прекрасным, как у ангела, белые зубы сверкнули в ослепительной улыбке.

– Теперь все в порядке, – сказал он, отпуская голову Джорджа, и тело с тихим всплеском рухнуло в яму лицом вниз.

Беккер выпрямился, подставил голову дождю, позволяя умыть себя, и принялся подпрыгивать на месте.

«Господи, он танцует», – подумал Друз.

В этот момент дождь стал слабеть, а потом и вовсе прекратился. Не спуская завороженного и одновременно испуганного взгляда с товарища, Друз отступил на несколько шагов.

– Ну, – сказал Беккер через мгновение, учащенно дыша. Его губы были растянуты в истерической улыбке. – Думаю, теперь мы можем засыпать яму.

Могила быстро заполнилась землей. Последней частью тела Филиппа Джорджа, которая оставалась видимой, была правая нога. Носок спустился вниз, открыв белую безволосую щиколотку. Туфля уже успела подгнить в воде. Друз разровнял почву лопатой и набросал сверху листьев и веток.

– Давай уносить отсюда ноги, – сказал он.

Они поспешно зашагали к машине, и Друзу пришлось изрядно поработать рулем, прежде чем они сумели развернуться на узкой подъездной дороге.

– Проверяй автоответчик три или четыре раза в день, – сказал Беккер. Теперь его голос звучал четко и спокойно. – Пользуйся телефонами-автоматами. Когда выяснится, что Джордж пропал, полицейские начнут на меня давить. Если мне понадобится с тобой поговорить… это будет только через автоответчик. И еще: не забудь нажимать на тройку, чтобы перемотать пленку.

– Как раз об этом я и хотел у тебя спросить, – сказал Друз, направляя «додж» по раскисшей дороге. – Остается ли сообщение на пленке после того, как ты ее перемотаешь?

На другом берегу озера все еще светился желтый прямоугольник окна. Женщина в розовом халате, с бигуди на голове, сидела возле торшера и читала старый номер «Кантри ливинг». Когда Друз и Беккер возвращались к машине, она посмотрела в старомодное окно, выходящее на озеро.

– Ричард! – позвала она мужа, встала и подошла к окну. – Там снова горят фары. Пожалуй, я все же позвоню Энн. Не думаю, что они собирались сегодня приезжать.

Глава
17

«Порше» мчался по загородной автостраде, шурша шинами по мокрому покрытию. Мимо проносились деревья с голыми кронами и темные поля. День выдался пасмурный, небо было затянуто свинцовыми тучами. В придорожной канаве в неловкой позе лежал сбитый ночью олень, похожий на рюкзак, набитый костями. А еще через сотню ярдов, на желтой линии, валялся, словно тряпка, мертвый барсук.

Лукас раз двести побывал там, где были совершены убийства, и все места преступления выглядели мрачно. Неужели убийство никогда не происходит в веселой обстановке, хотя бы случайно? Однажды его вызвали в парк развлечений. Парк еще не открыл новый сезон, и хотя в его задачу входило создавать у людей радостное настроение, безмолвные колеса обозрения, застывшие американские горки, неуклюжие карусели и пустой дом зеркал производили не менее жуткое впечатление, чем какой-нибудь старый британский дом на болоте.

Лукас поднялся на вершину холма, заметил полицейские машины, припаркованные вдоль обочины, и фургончик «скорой помощи», развернутый в сторону проселочной дороги. Толстый помощник шерифа, который стоял, засунув большой палец за пояс, жестом показал Лукасу, чтобы он проезжал мимо. Дэвенпорт свернул к обочине, заглушил двигатель и вышел из «порше».

– Послушайте, вы! – Толстый помощник шерифа решительно направился к Лукасу. – Думаете, я здесь аэробикой занимаюсь?

Лукас достал из кармана жетон.

– Полиция Миннеаполиса. Где он?

– Чуть дальше, – сказал толстяк, показывая на проселочную дорогу и отступая на шаг. На его лице сменилось несколько выражений, и в конце концов он решил остановиться на подозрительном. – Мне сказали, чтобы я просил людей проезжать и не останавливаться.

– Хорошая идея, – кротко сказал Лукас. – Если об убийстве станет известно, тут очень скоро появится миллион телекамер… Почему все припарковались именно здесь?

Профессиональное поведение Дэвенпорта привело помощника шерифа в чувство.

– Парень, который принял звонок, решил, что на влажной земле могут остаться следы. И попросил, чтобы сюда приехали эксперты.

– Разумная мысль, – кивнул Лукас.

– Не думаю, что телевидение здесь появится, – добавил толстяк. Было непонятно, радуется помощник шерифа или огорчается. – Старина Ди-Ти сразу постарался изолировать место преступления. Он здесь командует.

– Надеюсь, мы сумеем продержаться достаточно долго, – сказал Дэвенпорт и зашагал к проселочной дороге. – Но если они все же приедут, не церемоньтесь с ними.

– Конечно, – ответил помощник шерифа и принялся двумя руками поправлять сползающий пояс.

Проселочная дорога через двести ярдов заканчивалась возле небольшого домика. На узком крыльце сидели испуганная женщина с седыми волосами и мужчина, который курил трубку. Оба были одеты в свитера крупной вязки и дождевики. За хижиной, в зарослях ежевики, Дэвенпорт обнаружил Свонсона в окружении людей в полицейской форме и гражданской одежде.

Лукас обогнул хижину и осторожно вошел в кустарник, стараясь не касаться длинной желтой ленты, которой была отделена тропинка, ведущая в ежевичные заросли. Полицейский в форме, стоя на четвереньках, заливал специальной жидкостью след. Он бросил быстрый взгляд на Лукаса и вернулся к своей работе. За ним тянулась цепочка уже залитых отпечатков.

– Дэвенпорт, – сказал Свонсон, когда Лукас подошел к концу тропинки.

Двое сотрудников похоронного бюро в дешевых черных костюмах ждали в стороне, у их ног стояли носилки с девственно-чистыми простынями для Джорджа, которому уже было все равно. Еще двое помощников шерифа возились у грязной ямы, орудуя пластмассовыми лопатками, как археологи на раскопках. Они уже наполовину достали тело, но лицо оставалось скрытым в грязи. Мрачный Свонсон отделился от толпы и подошел к коллеге.

– Ты уверен, что это Джордж? – спросил Лукас.

– Да. Они начали копать и почти сразу наткнулись на ногу. Помощник шерифа остановил их и вызвал помощь. Потом они добрались до карманов и обнаружили бумажник. Тот полицейский, который его нашел, узнал имя и сразу позвонил. Да и одежда вполне соответствует описанию. Это он.

Лукас подошел к яме и заглянул в нее. Нога неловко торчала вверх, словно причудливый росток, стремящийся к солнцу. Помощник шерифа в бейсболке и плаще подошел к ним и спросил:

– Вы Дэвенпорт?

– Да.

– Ди-Ти Хелстром, – сказал помощник шерифа, протягивая руку с костлявыми пальцами. Это был худощавый человек с загорелым обветренным лицом и морщинками от улыбки в уголках рта. – Я видел вас по телевизору.

Они пожали друг другу руки, и лейтенант спросил:

– Вы первым прибыли сюда?

– Да. Там, на крыльце, сидят мужчина и женщина.

– Я видел, – кивнул Лукас.

Дэвенпорт, Свонсон и Хелстром отошли от ямы, продолжая разговаривать.

– Прошлой ночью они заметили здесь свет. Эти хижины часто грабят, поэтому я приехал, чтобы проверить. Дом не пострадал, но я заметил, что кто-то продирался сквозь кустарник. Я пошел по следу и обнаружил могилу.

– Они не пытались ее скрыть? – спросил Лукас.

Хелстром посмотрел на тропинку, ведущую через кусты ежевики, и на его губах появилась скупая улыбка.

– Да, пожалуй, как это сделал бы городской житель. Набросали сверху листья и ветки. Впрочем, они не особенно старались. Должно быть, решили, что идет дождь и через пару недель могилу будет не найти ни со счетчиком Гейгера, ни при помощи специалиста по биолокации. И это действительно так.

– Мы оба сказали «они», – заметил Лукас. – Как вы считаете, сколько их могло быть?

– Скорее всего, двое, – ответил Хелстром. – Они оставили следы, но дождь шел всю ночь, поэтому отпечатки очень нечеткие. Один из них совершенно определенно был в кроссовках, нам удалось найти отпечаток подошвы. Кроме того, мы обнаружили следы без рисунка поверх первых, но тут нет уверенности, возможно, следы размыты дождем.

– Машина? – спросил Свонсон.

– Кое-где остались следы шин. Я прошел всю колею – четких отпечатков нигде нет.

– Но вы полагаете, что их было двое, – заметил Дэвенпорт.

– Да, скорее всего, – кивнул Хелстром. – Я осмотрел все следы и отметил те, с которых имеет смысл сделать слепки; показания в суде я бы давать не стал, но поставил бы в Вегасе крупную сумму.

– Вы говорите так, словно занимались подобными вещами прежде, – сказал Лукас.

– Я двадцать лет прослужил в полиции Милуоки, – тряхнув головой, ответил Хелстром. – Работа в большом городе осталась в прошлом, но я кое-что умею. Кстати, мы отвезем тело в Миннеаполис. У нас договор с медицинским экспертом, если вас интересуют кровавые подробности.

Свонсон продолжал смотреть в сторону ямы. С того места, где они стояли, была видна торчащая нога и двое мужчин, собирающихся извлечь тело.

– Может быть, нам удастся найти что-нибудь еще, – сказал Свонсон Лукасу.

– Не исключено. Но я не уверен, что это нам поможет.

– И все же, – проворчал Свонсон.

– Вы знаете, о чем я подумал, когда его обнаружил? – спросил Хелстром. – «Ага! Дурная голова ногам покоя не дает!»

Полицейские посмотрели на него, потом одновременно перевели взгляд на яму, откуда все еще виднелась нога.

– Господи, – пробормотал Лукас, и все трое принялись хохотать.

В этот момент один из копов сильно потянул тело на себя и сумел наполовину вытащить его из могилы. Голова качнулась из стороны в сторону, и они увидели пустые глазницы.

– Будь я проклят! – завопил полицейский и уронил труп обратно в яму.

Теперь лицо Джорджа было обращено к мрачному серому небу Висконсина и похожим на черные пугала сучьям голых деревьев.

Лукас думал всю обратную дорогу, взвешивая все «за» и «против», потом заехал в небольшой магазинчик и позвонил оттуда на ТВ-3.

– Карли? Это Лукас Дэвенпорт.

– Что случилось?

– Вчера вечером вы давали короткое сообщение об исчезновении профессора юридического колледжа?

– Да. Его машину нашли в аэропорту. Прошел слух, что он был любовником Стефани Беккер.

– Верно, такая теория существует.

– Могу я…

– Прямо сейчас его тело вытаскивают из ямы в Висконсине.

– Что?!

Дэвенпорт объяснил, как проехать на место, подождал, пока директор отдела новостей отправит в Висконсин мобильную группу, а потом рассказал о некоторых деталях.

– И чем я буду тебе обязана? – тихо спросила журналистка.

– Главное, не забудь, что с тебя причитается, – ответил Лукас. – Вот только я пока еще и сам не знаю, что именно.

Слоун работал за своим письменным столом в отделе тяжких преступлений, когда к нему зашел Дэвенпорт.

– Ты был в Висконсине? – спросил Слоун.

– Ага. Опять вырезаны глаза. Ты вчера говорил с женой Джорджа?

– Да. Она заявила, что не может поверить в его связь со Стефани Беккер. Джордж не интересовался сексом и все силы отдавал работе.

– Ха, – сказал Лукас. – Он мог принадлежать к тому типу мужчин, которые вдруг загораются, когда встречают подходящую женщину.

– У меня возникли похожие мысли, но она говорила очень уверенно.

– Ты собираешься побеседовать с ней еще раз сегодня?

– Короткий визит необходим, – кивнул Слоун. – Нужно проверить, не забыла ли она рассказать мне какие-нибудь подробности. Мы с ней хорошо поговорили. Поскольку шериф из Висконсина позвонил ей и сообщил о смерти мужа, с ней находились соседи. А ее брат поехал опознать тело.

– Ты не против, если я составлю тебе компанию?

– Конечно, если хочешь, – ответил Слоун и с любопытством посмотрел на Лукаса. – Что у тебя?

– Я хочу взглянуть на его книги.

– Честно говоря, у меня сейчас нет срочных дел. Давай поедем на твоем «порше».

Филипп Джордж жил в Сент-Поле, в престижном районе, где два квартала современных домов соседствовали с более старыми особняками верхушки среднего класса. Здесь сталь и стекло сражались с кирпичом и штукатуркой, а вокруг росли чахлые вязы. Три женщины, соседки, сидели с женой Джорджа, когда приехали детективы. Слоун сказал, что хочет поговорить с ней наедине, а Лукас попросил разрешения осмотреть книги погибшего.

– Да, конечно, они у него в кабинете, – сказала жена Джорджа, показывая на коридор. – Вас интересует что-то конкретное?

– У меня возник один вопрос, – рассеянно ответил Дэвенпорт.

Пока Слоун беседовал с вдовой, соседки перешли в гостиную, а Лукас прошел по кабинету, похоже переделанному из спальни, рассматривая книги. Джордж не был любителем развлекательной литературы. Его библиотека содержала сотню томов по юриспруденции, несколько исторических трактатов – вероятно, они остались еще с колледжа – и дюжину современных романов, изданных за последние десять лет. Кроме того, у него имелась серия книг «Тайм-лайф» по ремонту домашней утвари. Альбомов по искусству Дэвенпорт не нашел. Он плохо разбирался в живописи, но знал, что картины на стенах не имели отношения к классике. Здесь не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего Одилона Редона.

Когда Лукас возвращался в гостиную, он оглядел висящие на стене фотографии в рамках. Джордж на встречах с коллегами, с молотком судьи на занятиях со студентами. Слегка смущенный Джордж в костюме охотника с ружьем в одной руке и канадской казаркой в другой. На двух снимках, одном черно-белом и одном цветном, он пел в разных барах, вытянув вперед руки, в окружении смеющихся пьяных лиц. На одной из них Дэвенпорт прочел надпись: «День святого Патрика, конкурс крутых теноров»; на другой – «Крутые тенора».

Аннет Джордж с вялым усталым лицом сидела за кухонным столом и беседовала со Слоуном, когда вернулся Лукас. Она посмотрела на него покрасневшими глазами и спросила:

– Нашли что-нибудь?

– Боюсь, что нет, – покачал головой Лукас. – Ваш муж интересовался искусством? Живописью?

– Пожалуй, нет. Ничего серьезного. Он подумывал о том, чтобы начать рисовать, но у него не оставалось для этого времени. Впрочем, ему бы это не подошло.

– А он проявлял интерес к Одилону Редону?

– К кому? Нет, я никогда о нем не слышала. Постойте, вы имеете в виду скульптора, который изваял «Мыслителя»?

Лукас немного смутился.

– Нет, он был художником, и не думаю, чтобы ему доводилось создавать скульптуры, – промямлил он.

Она покачала головой.

– Я такого не знаю.

– Я видел фотографии, на которых ваш муж поет в конкурсе крутых ирландских теноров.

– Да, он участвовал в конкурсе каждый год, – кивнула жена Джорджа.

– У него был хороший голос? Настоящий тенор? – спросил Дэвенпорт.

– Превосходный. Мы оба пели в колледже. Пожалуй, если он и интересовался искусством, то это была музыка.

– А какие партии он исполнял в колледже? – поинтересовался Лукас.

– Первого тенора. У меня контральто, и когда мы пели в смешанном хоре, то стояли рядом… Но почему вы спрашиваете?

– Я просто пытаюсь понять, каким он был, – ответил полицейский. – Мне нужно найти причину произошедшего.

– Боже мой, я многое могла бы вам рассказать, – сказала она, глядя пустыми глазами в пол. – Я не могу поверить, что он и Стефани…

– Если вам так будет легче, то и я в это не верю, – заметил Дэвенпорт. – И я был бы очень вам признателен, если бы вы в ближайшее время никому об этом не рассказывали.

– Так вы не верите? – уточнила она.

– Нет.

Позднее, когда детективы уходили, она спросила:

– Что мне теперь делать? Мне пятьдесят…

Одна из соседок посмотрела на Лукаса так, словно этот вопрос возник по его вине, и сказала:

– Перестань, Аннет, все еще будет в порядке.

Когда они шли по тропинке к «порше», Слоун оглянулся и увидел, что Аннет Джордж стоит у застекленной внутренней двери и смотрит им вслед.

– Зачем ты спрашивал об искусстве и о конкурсе ирландских теноров? – спросил он, повернувшись к Лукасу. – Ты действительно думаешь, что это не он?

– А ты когда-нибудь слышал о конкурсах ирландских теноров?

– Нет.

– Я однажды присутствовал на таком, на параде в День святого Патрика. Эти ребята настоящие певцы. У всех высокие голоса, в особенности у первого тенора. Ты наверняка слышал, как поют «My Wild Irish Rose»? А у нашего парня, позвонившего по «девять-один-один», совсем другой тембр. Не могу себе представить, чтобы он участвовал в конкурсе теноров. Если только у него в тот момент не было очень сильной простуды.

– Не похоже, что у него был простуженный голос, – прищурившись, заметил Слоун.

– Верно. У него баритон или даже бас.

– Кроме того, Джорджа не интересовала живопись и этот, как там его?..

– Редон, – рассеянно ответил Дэвенпорт. – Художник, с которым я беседовал, говорил, что нужно разбираться в живописи, чтобы вспомнить эту картину. Она не из тех, что видишь каждый день. А у Джорджа в кабинете не нашлось ни одного альбома по искусству.

Слоун вновь посмотрел на дом. Аннет Джордж больше не стояла у окна.

– Но если профессор не имел отношения к Стефани Беккер, то ее настоящий любовник еще жив. А все считают, что Дружком был Джордж.

– Давай немного об этом поразмышляем, – продолжал Лукас, медленно шагая к машине. – Если мы имеем дело с серийным убийцей, зачем он похоронил Джорджа? Двух остальных он даже спрятать не пытался. А возить тело по проселочным дорогам весьма опасно. Что он хотел скрыть, расправившись с Джорджем и закопав его тело?

– И почему не похоронил его в ночь убийства? Чего он ждал? Это дополнительный риск, – подхватил Слоун.

– Все слишком запутано. У меня начинают возникать сомнения – понимаем ли мы, что происходит, – сказал Лукас.

Они подошли к машине, и Лукас оперся о крыло.

– Мы продолжаем интересоваться Беккером, потому что нам кажется, что он убийца. Но подобные действия не имеют смысла с его точки зрения.

– Продолжай, – нетерпеливо сказал Слоун.

– Если преступник Беккер, почему убита Армистед? Он утверждает, что не был с ней знаком, и у нас нет оснований ему не верить. Ее друзья никогда не слышали о Беккере, они не помнят его лица. Если убийца прикончил Джорджа исключительно ради удовольствия, почему он похоронил только его, а остальных оставил на месте преступления?