Текст книги "Журнал «Если», 1995 № 11-12"

Автор книги: Джон Рональд Руэл Толкин

Соавторы: Филип Киндред Дик,Александр Никонов,Вернор (Вернон) Стефан Виндж,Александр Кабаков,Йен (Иен) Уотсон,Александр Етоев,Аврам (Эйв) Дэвидсон,Юрий Башин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Значит, она все время принимает сосудорасширяющее, – проворчал Бабл.

– Маленькие белые таблетки, – продолжала Бетти, – это метамфетамин. А вот эта зеленая капсула…

– Когда-нибудь из ваших пилюль вылупятся птенцы, – хмыкнул Бабл.

– Странная мысль, – сказала Бетти.

– Я имел в виду, что они похожи на разноцветные птичьи яйца.

– Да, я поняла. Но все равно странное сравнение. – Она откупорила пузырек и высыпала на ладонь разноцветные пилюли. – Красная капсула

– это, конечно, пентабарбитал, снотворное. Желтая – норпрамин, он снимает депрессивный эффект мелларила. Квадратная оранжевая таблетка, – это новинка. В ней пять слоев, которые действуют по так называемому принципу последовательного всасывания. Очень эффективный стимулятор ЦНС. Дальше…

– Бетти принимает успокоительное вместе с ЦНС-стимулятором, – вклинился в разговор Бабл.

– А они не компенсируют друг друга? – осведомился Бен.

– Может, и так, – пожал плечами доктор.

– Вовсе нет, – возразила Бетти. – Я хочу сказать, субъективно я чувствую разницу. Я чувствую, как они мне помогают.

– Бетти прочитала кучу литературы, – пояснил Бабл. – Привезла с собой «Настольный справочник врача» со списком побочных эффектов, противопоказаний, дозировки, времени воздействия и так далее. Она знает о своих пилюлях не меньше меня. Наверное, столько же, сколько фармацевты, которые их делали. Если вы покажете ей какую-нибудь таблетку, Бетти сразу скажет вам, как она называется, как действует и как… – Он поерзал на крутящемся табурете и засмеялся.

– Я знаю лекарство, в сверхдозах вызывающее побочные эффекты – конвульсии и в конце концов смерть. И в справочнике, как раз после упоминания о конвульсиях, сказано: может возникнуть привыкание. – Он вновь засмеялся и поковырял в носу темным волосатым пальцем. – Странный мир. Очень странный.

Бен глотнул «Сигрэмс ВО». По телу разлилось привычное тепло. Он понял, что ему уже нет дела до Бабла и Бетти. Он погружался в себя – в собственные мысли и чувства.

В дверь просунул голову фотограф Тони Дункельвельт.

– Эй, там еще один нозер приземляется. Морли, наверное.

Голова Дункельвельта исчезла, дверь громко хлопнула.

Бетти встала.

– Пойдем посмотрим. Наконец-то мы все собрались. – Она направилась к двери. – Пойдемте, Мистер на-Одну-Восьмую-Индейский-Вождь.

Бен допил кофе с виски и поднялся. Испытывая легкое головокружение, он вышел за собеседниками на дневной свет.

Глава 4

Сет включил тормозные двигатели и расстегнул привязной ремень. Повернувшись, он попытался помочь жене.

– Я знаю, что делать, – огрызнулась Мэри. – Не надо обращаться со мной, как с ребенком.

– Ну что ты злишься? – удивился Морли. – Я же прекрасно вел нозер.

– Нозер вел автопилот, а под конец мы шли по радиомаяку, – усмехнулась она. – Впрочем, ты прав, я должна быть тебе благодарна.

Голос ее вовсе не звучал благодарно, но Сету было все равно. В голове хватало других мыслей.

Он вручную раздраил люк. Зеленоватый солнечный свет устремился в кабину, и Сет, защитив глаза ладонью, увидел унылый ландшафт: чахлые деревья и еще более чахлые кусты, слева, вдалеке, несколько беспорядочно разбросанных зданий. Колония.

К кораблю приближались люди, целая группа. Некоторые махали руками, и Сет помахал в ответ.

– Привет, – произнес он, спустившись по железным скобам и спрыгнув на землю. Повернувшись, он протянул руки к жене, но та пренебрегла его помощью и слезла сама.

– Здравствуйте, – сказала некрасивая загорелая женщина, когда Сет приблизился. – Рады вас видеть. Вы – последний.

– Сет Морли, – представился он. – А это Мэри, моя жена.

– Мы знаем, – кивнула женщина. – Давайте я представлю вас остальным. – Она показала на мускулистого молодого человека. Игнац Тагг.

– Рад познакомиться. – Морли потряс руку Тагга. – Я Сет Морли, а это моя жена Мэри.

– Меня зовуг Бетти Джо Бем, – сказала некрасивая загорелая женщина. – А этот джентльмен – Берт Кеслер, наш сторож.

– Рад познакомиться, мистер Кеслер. – Сет энергично пожал руку сутулому пожилому человеку с усталым лицом.

– Я тоже рад, мистер Морли. И миссис Морли. Надеюсь, вам здесь понравится.

– Наш фотограф и геолог Тони Дункельвельт.

– Бем указала на длинноногого парня, который пристально и угрюмо смотрел на них, не спеша протягивать руку.

– Привет, – поздоровался Сет Морли.

– Привет. – Парень уставился на собственные ботинки.

– Мэгги Волхв, наш теолог.

– Очень приятно, мисс Волхв. – Энергичное рукопожатие. «А она интересная женщина», – отметил про себя Морли.

Подошла еще одна привлекательная женщина в обтягивающем свитере.

– А вы кто? – спросил он, пожимая ее руку.

– Бухгалтерия и машинопись. Меня зовут Сюзанна.

– А фамилия?

– Смат.

– Прекрасная фамилия.

– Не думаю. Они прозвали меня Сюзанна Дам. По-моему, не очень остроумно.

Мэри яростно ткнула мужа локтем под ребро. Зная характер жены, он покорно оборвал разговор с мисс Смат и повернулся к тощему субъекту с крысиными глазами, сунувшему ему плоскую и клинообразную, как мастерок, руку. У Сета сразу возникло к нему непроизвольное отвращение. Это были не та рука, которую он хотел бы пожать, и не тот человек, с которым он хотел бы познакомиться.

– Уэйд Фрейзер, – представился субъект. – Местный психолог. Кстати, все вновь прибывшие проходят у меня вводный тест. Если позволите, я хотел бы протестировать и вас обоих. Сегодня же.

– Хорошо, – неуверенно согласился Сет.

– Этот джентльмен – Милтон Бабл с Альфы-5, – продолжала Бем, – наш доктор.

– Очень приятно, доктор. – Морли пожал его пятерню.

– Вы немного полноваты, мистер Морли, – заметил Бабл.

– Хм-м, – сказал Морли.

Опираясь на трость, вперед шагнула сухонькая старуха.

– Мистер Морли, я Роберта Рокингэм, социолог. – Она подала легкую слабую кисть. – Рада вас видеть. Надеюсь, вы долетели без особых неудобств.

– Благодарю, все в порядке, – Морли осторожно пожал маленькую ручку. «С виду ей за сто, – подумал он. – Как она еще работает? Как попала сюда?» Он не мог представить ее в корабле, мчащемся сквозь космическое пространство.

– Каково предназначение колонии? – спросила Мэри.

– Мы узнаем это через несколько часов, – ответила Бем. – Как только Глен – Глен Белс-нор, наш специалист по компьютерам, – свяжется с автоматическим спутником на орбите этой планеты.

– То есть вы пока не знаете? – изумился Сет.

– Вам тоже ничего не сказали?

– Нет, мистер Морли, – произнесла миссис Рокингэм глубоким старческим голосом. – Но скоро мы узнаем. Мы очень долго ждали. Это будет так приятно – выяснить, зачем мы здесь. Вы согласны, мистер Морли? Я имею в виду, не правда ли чудесно узнать наконец нашу задачу?

– Да, – кивнул он.

– Итак, вы со мной согласны, мистер Морли. Думаю, это прекрасно, что мы можем прийти к согласию, – многозначительно продолжала старуха. – Боюсь, мистер Морли, основная наша проблема – в отсутствии общей цели. Межличностное общение в группе пришло в упадок, но теперь, конечно, все изменится. Тогда мы сможем… – Она наклонила голову, кашлянув в миниатюрный платочек. – Да, это действительно очень хорошо, – закончила она наконец.

– Я не согласен, – заявил Фрейзер. – Предварительное тестирование показывает, что, в общем, эта группа изначально ориентирована на «эго». В целом, Морли, они демонстрируют ярко выраженную склонность избегать ответственности. Я с трудом понимаю, почему выбрали некоторых из них.

Крепко сбитый тип в запачканной спецовке сказал:

– Я заметил, ты не говоришь «мы». Ты говоришь «они».

– Мы, они… – Психолог сделал конвульсивный жест. – У тебя навязчивая идея. Это еще одна общая черта данной группы: вы все слишком подозрительны.

– Я так не считаю, – ровным, твердым голосом произнес тип в спецовке. – По-моему, это ты немного не в себе. От этих тестов у тебя мозги набекрень.

Его слова подстегнули собравшихся. Все заговорили разом. Подойдя к Бем, Сет спросил:

– Кто начальник колонии? Вы?

Ему пришлось повторить вопрос, прежде чем она услышала.

– Неизвестно! – ответила она, пытаясь перекричать остальных. – Это еще одна проблема, которую мы хотели бы… – ее голос утонул в общем шуме.

– …На Бетельгейзе-4 у нас были огурцы, но мы не выращивали их в лунных лучах, как вам сказали. По одной простой причине: на Бетельгейзе-4 нет луны, вот почему.

– …Я никогда его не видела. И, надеюсь, никогда не увижу.

– Рано или поздно увидите.

– …То, что среди нас есть лингвист, предполагает наличие на планете разумных форм жизни. Но мы до сих пор ничего о них не знаем. Наши экспедиции научными не назовешь, это что-то вроде пикника. Надеюсь, все изменится, когда…

– Ничего не изменится. Несмотря на теорию Спектовского о Боге, вмешивающемся в историю и запускающем время по новой…

– Вы неправы. Борьба до явления Заступника длилась очень долго. С тех пор все очень сильно изменилось, и теперь, в Эпоху Спектовского, прямой контакт с Ипостасями существенно упростился. Вот почему наше время в определенном смысле отличается даже от первых двух тысяч лет с момента появления Заступника.

– Если вам хочется об этом поговорить, обратитесь к Мэгги Волхв. Меня богословские проблемы не волнуют.

– Ну да. Мистер Морли, вам посчастливилось увидеть Ипостась?

– Да, было дело. Однажды, по-моему, в среду, по времени Текела Упарсина, мне явился Сошед-ший-на-Землю и сообщил, что корабль, который я выбрал, неисправен, и мы можем поплатиться жизнью.

– Итак, вас спасли. Должно быть, очень приятно сознавать, что за вас заступились. Наверное, это прекрасное чувство.

– …Дома построены просто халтурно. Вот-вот развалятся. В холодное время не добьешься тепла, а в жару – прохлады. Знаете, что я думаю? Это временные постройки. За каким бы чертом нас сюда ни прислали, долго мы здесь не пробудем. Иначе придется строить новое жилье из армированного английского пластика или чего-нибудь в этом роде.

– …Какое-то насекомое или растение пищит по ночам. Первое время вам будет не заснуть, мистер и миссис Морли. Да, я пытаюсь говорить с вами, но это так трудно из-за шума. Вот увидите.

– …Пожалуйста, Морли, не будьте как все и не зовите Сьюзи Глупой. Как раз глупостью она не страдает.

– Хорошо, не буду. К тому же она довольно хорошенькая.

– А вы заметили, как она…

– Заметил, но видите ли, моя жена… Она смотрит на это косо, так что давайте не будем…

– Как скажете, мистер Морли. Кто вы по профессии?

– Квалифицированный гидробиолог.

– Простите? Я не расслышала, мистер Морли. Повторите, пожалуйста.

– Говорите погромче. Она малость глуховата.

– …Можно где-нибудь выпить чашку кофе или стакан молока?

– Попросите Мэгги Волхв. Или Бетти Джо Бем.

– Господи, если бы я могла хоть раз выключить вовремя эту проклятую кофеварку. Всякий раз кофе убегает!

– Не понимаю, почему не работает кофеварка. Ведь их еще в начале двадцатого века довели до совершенства. Что еще можно о них знать, чего мы не знаем?

– Думаю, это можно сравнить с цветовой теорией Ньютона. Все, что можно знать о цвете, было известно к тысяча восьмисотому году.

– Да, вы все время это твердите. Эта идея вас просто преследует.

– А потом пришел Лэнд со своим двухсветовым источником и теорией цветовой интенсивности, и то, что казалось незыблемым, разлетелось вдребезги.

– По-вашему, мы не все знаем о гомеостатических кофеварках? Только думаем, что знаем?

И так далее…

Вздохнув, Сет отделился от группы и направился к нагромождению огромных, сглаженных водой валунов. Так или иначе, когда-то здесь была вода. Возможно, сейчас она совсем исчезла.

Смуглый долговязый человек последовал за ним.

– Глен Белснор, – представился он, протягивая руку.

– Сет Морли.

– У нас тут настоящий бедлам, Морли. Это тянется с самого начала, с тех пор как приехал Фрейзер. – Белснор сплюнул в траву. – Знаете, что пытался сделать Фрейзер? Так как он прибыл первым, он решил стать лидером группы. Он даже говорил нам – мне, например, – будто понимает свои инструкции так, что будет здесь начальником. Мы ему почти верили. Это звучало логично.

Он приехал сюда первым и начал всем раздавать эти тесты. А потом во всеуслышание комментировал наши отклонения от нормы.

– Настоящий психолог никогда не станет публично распространяться о своих «открытиях». – К Сету подошел еще не представленный ему колонист лет сорока с тяжелым подбородком, кустистыми бровями и черными блестящими волосами.

– Бен Толчиф. – Он протянул руку. – Прибыл незадолго до вас.

Они поздоровались. Сету показалось, что Толчиф слегка пошатывается, словно опрокинул рюмку-другую. «Этот человек мне нравится, – решил Морли. – даже если он не совсем трезв. У него другая аура, чем у всех. Но, возможно, с остальными тоже было все в порядке, пока они сюда не прибыли, и что-то здесь заставило их перемениться. Если так, мы тоже со временем изменимся. Толчиф, Мэри и я».

Эта мысль ему не понравилась.

– Я Сет Морли, – сказал он. – Гидробиолог, работал в кибуце Текел Упарсин. А вы…

– Я квалифицированный естествоиспытатель класса Б. Протирал штаны на борту большого корабля, совершавшего десятилетний перелет. Делать было совершенно нечего, и вот я помолился через передатчик корабля. Заступник услышал мою молитву. Или это был Промыслитель, но я думаю, Заступник, потому что время не вернулось назад.

– Значит, вы здесь благодаря молитве, – заметил Морли. – Это интересно. А меня посетил Сошедший-на-Землю, когда я подыскивал корабль для переезда. Я было выбрал один, но Сошедший предупредил, что он неисправен, и нам с женой не добраться на нем до цели. – Он почувствовал голод. – Здесь есть где пообедать? Мы сегодня почти ничего не ели. Последние двадцать шесть часов я вел нозер и только к концу полета немного перекусил.

Белснор хмыкнул.

– Мэгги Волхв всегда рада состряпать что-нибудь условно съедобное. Вроде горохового концентрата, бифштекса из мороженой эрзац-телятины и кофе из проклятой Богом негомеостатической сумасшедшей кофеварки, которая отродясь не работала. Устроит вас это?

– Что поделаешь, – вздохнул Морли, впадая в уныние.

– Чары быстро рассеиваются, – сказал Бен Толчиф.

– Простите?

– Новизна этого места. – Толчиф обвел рукой скалы, кривые зеленые деревца, строения, похожие на бараки. – Сами убедитесь.

– Все не так плохо, – возразил Белснор. – Наши постройки не единственные на планете.

– Вы хотите сказать, что здесь есть цивилизация? – У Морли вновь проснулся интерес.

– Я хочу сказать, что здесь есть вещи, которых мы не понимаем. Здесь есть Здание. Я видел его мельком, издалека, но подойти не решился. Потом вернулся, но ничего не нашел. Большое серое строение – очень большое, с башнями, окнами, в семь-восемь этажей. Я не единственный, кто его видел, – поспешил добавить он. – Бем видела, и Волхв. Фрейзер говорит, он тоже видел, но, возможно, врет. Просто не хочет отставать от остальных.

– Там кто-нибудь живет? – спросил Морли.

– Не знаю. Издалека трудно понять. Близко никто из нас не подходил. Это было очень… – он неопределенно махнул рукой, – жутко

– Хотел бы я на него взглянуть, – пробормотал Толчиф.

– Сегодня никто не должен покидать поселок, – предупредил Белснор. – Мы установим связь со спутником и узнаем наконец все. Это самое важное.

Он еще раз задумчиво и неспешно сплюнул в кусты. И весьма метко.

Доктор Милтон Бабл глянул на часы и подумал: «Сейчас половина пятого, а я уже устал. Наверное, мало сахара в крови. Явный признак – усталость в начале вечера. Надо принять глюкозу, пока не началось что-нибудь серьезное. Мозг просто не способен работать при недостатке сахара. Может, диабет начинается? Вполне вероятно – с моей-то наследственностью».

– В чем дело, Бабл? – Мэгги Волхв уселась в соседнее кресло в неуютном конференц-зале убогой колонии. – Опять хвораете? – Она подмигнула, и это привело его в ярость. – Что на сей раз? Гибнете, как Камилл от чахотки?

– Гипогликемия, – ответил он, рассматривая свою руку, лежавшую на ручке кресла. – Плюс некоторое нарушение экстрапирамидной системы. Избыточная подвижность дистонического типа. Довольно неприятно. – Он терпеть не мог все эти явления: большой палец подергивался, совершая характерные круговые движения, язык заплетался, в горле появлялась сухость. «О Господи, – подумал он, – неужели этому не будет конца?»

– Вы относитесь к своему телу, как женщина к своему дому, – заметила Мэгги Волхв. – Постоянно исследуете его, как внешнюю среду, а не…

– Для нас наше тело – самая реальная внешняя среда, – раздраженно перебил Бабл. – Первая внешняя среда, которую мы узнаем в детстве. А потом, когда стареем, и Разрушитель уничтожает нашу форму и рассеивает нашу энергию, соматическая сущность оказывается в смертельной опасности, и мы снова обнаруживаем, как мало значит так называемый внешний мир.

– И поэтому вы стали врачом?

– Тут нет простой причинно-следственной связи. Все гораздо сложнее. Мой выбор…

– Эй, вы, там, заткнитесь, – крикнул Глен Белснор, отрываясь от передатчика, который пытался починить уже в течение нескольких часов. – Если хотите потрепаться, найдите другое место.

Несколько голосов выразили солидарность с его заявлением.

– Бабл, у вас подходящая фамилия, – разварившийся в кресле Игнац Тагг исторг глухой, похожий на собачий лай, смех.

– У вас тоже, – сказал Таггу Тони Дункельвельт.

– Да заткнитесь же! – завопил Белснор: лицо его покраснело и покрылось испариной. – Или мы, честное слово, никогда не выудим инструкции из чертова спутника. Если вы не замолчите, я начну разбирать на части вас вместо этой кучи металлолома. И с большим удовольствием.

Бабл встал и покинул зал.

Он стоял в косых холодных лучах вечернего солнца, курил трубку (чтобы подавить возможную пилорическую активность) и размышлял о сложившейся ситуации. «Наши жизни, – думал он, – находятся в руках маленьких людишек вроде Белснора, здесь правят бал посредственности. Царство одноглазых, в котором король – слепец. Что за жизнь! Зачем я прибыл сюда?» Вместо ответа он услышал в себе лишь разноголосый хор: смутные призраки жаловались и кричали, как возмущенные пациенты бесплатной больницы. Назойливые призраки налетали на него и пытались утянуть в мир прошлого, к последним беспокойным годам на Орионе-17, к дням, проведенным с Марго, медсестрой, с которой у него был длинный, запутанный роман с трагикомическим концом. Потом она бросила его… или не бросила? «Люди всегда расстаются, когда возникают такие неприятные да еще и связанные с судом обстоятельства, – подумал он. – К счастью, мне удалось выкрутиться. Она могла устроить гораздо больше неприятностей. Вообще-то она подвергла серьезной опасности мое физическое здоровье, судя хотя бы по белковому составу крови».

«Да, к «гати, – вспомнил он. – Пора глотать пшеничное масло, мой витамин Е. Пойду к себе. И надо принять еще несколько таблеток глюкозы от гипогликемии. Если только не умру по пути. А если и умру, кого это обеспокоит? Действительно, что бы они стали делать? Ведь я им необходим, даже если они пока этого не понимают. Я для них жизненно необходим. А они для меня? Вероятно, тоже. Подобно Глену Белснору, они умеют или прикидываются, будто умеют делать то, что нужно для поддержания жизни нашей идиотской колонии. Псевдосемья, абсолютно ничем не Напоминающая нормальную семью. Благодаря вмешательству извне.

Надо бы поговорить с Толчифом и – как его там? – Морли. Рассказать Толчифу, Морли и его жене – кстати, она очень недурна – о вмешательстве извне, о доме, который я видел… видел так близко, что мог прочесть надпись над входом. Такого не случалось больше ни с кем. Насколько мне известно».

Он зашагал по гравиевой дорожке к своим апартаментам. Подойдя к пластиковому крыльцу жилого корпуса, он увидел, что там собралось несколько человек: Сьюзи Смат, Мэгги Волхв, Толчиф и Морли. Говорил Морли; его бочкообразное туловище напоминало Баблу огромную паховую грыжу. «Интересно, чем он питается, – подумал доктор. – Вероятно, картофель, отварное мясо, кетчуп и, конечно, пиво. Любителя пива узнаешь за версту: багровая пористая кожа лица, мешки под глазами. У них всегда именно такой отечный вид. Конечно, сказывается почечная недостаточность.

Человек, потакающий своим желаниям, вроде Морли, совершенно не понимает – не может понять, – что он сам отравляет свое тело. Незначительные закупорки сосудов приводят к повреждению важнейших областей мозга. Но они продолжают свое, эти самоубийцы. Очевидно, это своего рода возвращение к внутривидовой борьбе. Возможно, срабатывает некий биологический механизм отбора: ради блага всего вида они самоустраняются. Уступают женщин более достойным и более прогрессивным мужским особям».

Бабл подошел к четверым собеседникам и остановился, прислушиваясь к их разговору. Морли описывал подробности духовного опыта, который он когда-то испытал. Иликак будто испытал.

– «…Мой дорогой друг», – назвал Он меня. Очевидно, я что-то значил для Него. Он помог мне с погрузкой… На это ушло много времени, и мы успели побеседовать. У Него был тихий голос, но я понимал Его превосходно. Он не произносил лишних слов и выражался удивительно ясно. Ничего таинственного. Мы просто таскали вещи и разговаривали. И Он захотел благословить меня. Почему? Потому что – Он так сказал – я именно тот человек, который Его интересует. Он был совершенно уверен в этом и сказал: «Вы именно тот, кто Меня интересует. Я горжусь вами. Ваша любовь к животным, ваше сострадание к низшим формам жизни пронизывает все ваше сознание. Сострадание – главное для тех, кто освобождается от уз Проклятия. Мы ищем людей, подобных вам. – Морли сделал паузу.

– Продолжайте, – зачарованно проговорила Мэгги Волхв.

– А потом Он сказал странные слова, – . продолжал Морли. – Он сказал: «Подобно тому, как Я спас вас, спас вашу жизнь благодаря Моему состраданию, так же и ваша великая способность к состраданию сделает вас способным спасать жизни других людей и физически, и духовно». Вероятно, Он имел в виду Дельмак-0.

– Но сам Он этого не сказал, – заметила Сьюзи Смат.

– Он не мог. Но я знал, что имеет в виду Сошедший, я понимал все, о чем Он говорил. По правде сказать, мне было гораздо легче общаться с Ним, чем с большинством моих знакомых. Я не говорю о вас – ведь вас я почти не знаю, – но вы меня понимаете. Не было никаких трансцендентных символов, никакой метафизической чепухи, о которых обычно говорили до Спектовского. Спектовс-кий оказался прав, я могу это подтвердить на основе моего опыта общения с Сошедшим.

– Значит, вы видели Его и раньше? – спросила Мэгги Волхв.

– Несколько раз.

Доктор Милтон Бабл решил вступить в разговор.

– Я видел Его семь раз. И один раз встречал Промыслителя. Значит, всего у меня было восемь случаев общения с Единым Истинным Божеством.

Остальные четверо посмотрели на доктора: Сьюзи Смат скептически, Мэгги Волхв с явным недоверием, Толчиф и Морли с некоторым интересом.

– И еще дважды с Заступником, – добавил Бабл. – Итого, десять случаев. За всю жизнь, конечно.

– И это было похоже на то, что мы сейчас слышали от мистера Морли? – спросил Толчиф.

Бабл откинул ногой лежавший на крыльце камешек.

– В общем, да. Я думаю, мы можем в какой-то мере верить мистеру Морли… И все же. – Он сделал многозначительную паузу. – Тут могут возникнуть некоторые сомнения. Был ли это действительно Сошедший, мистер Морли? А не какой-нибудь бродяга, который хотел, чтобы вы приняли его за Ипостась? Вы думали над этим? Нет, я не отрицаю того, что Сошедший время от времени появляется среди нас, пример тому – мой собственный опыт, но…

– Я знаю, кем Он был, – раздраженно возразил Морли. – Потому что Он знал про моего кота.

– А, про вашего кота. – Бабл усмехнулся и внешне и внутренне; он ощутил, как всю его кровеносную систему пронизывает глубокое и здоровое удовлетворение. – Так вот, значит, откуда взялось «великое сострадание к низшим формам жизни».

Морли, очевидно, почувствовал себя глубоко оскорбленным.

– Бродяга не мог знать про кота! Да и вообще, в Текеле Упарсине нет никаких бродяг. Все работают. Такое правило в кибуце. – Теперь он выглядел просто несчастным.

В сумеречной дали послышался голос Белснора.

– Идите сюда! – кричал он. – Я установил связь с проклятым спутником! Сейчас запишу!

– Не думаю, что ему удастся, – пробормотал Бабл и направился обратно к конференц-залу. Теперь он чувствовал себя прекрасно, хотя и не мог понять почему. Может, благодаря Морли и его вдохновляющей истории о Сошедшем, которая после трезвого и тщательного рассмотрения оказалась не столь вдохновляющей.

Пятеро вернулись в зал к остальным. Из громкоговорителя доносились невнятные голоса, сопровождаемые помехами. Этот шум неприятно подействовал на Бабла, но он ничего не сказал. Его лицо выражало лишь спокойное, терпеливое внимание.

– Сейчас мы слышим только отраженные сигналы, – пояснил Белснор, перекрывая шум. – ' Запись не начнется, пока я не подам спутнику нужный сигнал.

– Начинайте запись, – потребовал Уэйд Фрейзер.

– Да, Глен, начинайте запись, – послышались голоса со всех сторон.

– Хорошо. – Белснор принялся крутить ручки на пульте. Замигали контрольные лампочки – на борту спутника включились сервомеханизмы.

Из громкоговорителя послышался голос:

– Генерал Тритон из Межпланзапа приветствует колонию Делъмака-О.

– Это она, – сообщил Белснор, – запись.

– Помолчите, Белснор, мы слушаем.

– Ее можно будет повторять сколько угодно.

– Сейчас у вас закончилось комплектование состава, – продолжил генерал Тритон. – Мы предполагаем, что оно должно было закончиться не позднее 14 сентября по стандартному земному времени. Прежде всего я хотел бы объяснить вам, почему была создана колония Дельмак-0, кем и с какой целью. Основной… – внезапно голос прервался. – Уииии, – загудело в громкоговорителе.

– Ухххх. Акххх. – Белснор с немым отчаянием смотрел на приемник. – У-б-б-б, – сказал громкоговоритель. Затем прорвались атмосферные помехи, они утихли, когда Белснор покрутил ручки. Наступила тишина.

После небольшой паузы Игнац Тагг громко захохотал.

– Что это, Глен? – спросил Тони.

Белснор принялся объяснять:

– У таких передатчиков, как на спутнике, есть только две головки: стирающая и воспроизводящая. Получилось так, что головка проигрывателя переключилась на другой режим и стала стирать запись. И теперь я не могу ее отключить. Она будет работать автоматически, пока не сотрет все.

– Но если запись будет стерта, – заметил Уэйд Фрейзер, – она пропадет безвозвратно. Что бы ты ни делал.

– Именно так, – мрачно подтвердил Белснор.

– Она стирает и больше не воспроизводит. Я ничего не могу изменить. Смотрите. – Он нажал несколько кнопок. – Ничего. Головка заблокирована. Вот и все. – Белснор выругался, откинулся на спинку стула, снял очки и вытер лоб. – О Господи, – пробормотал он.

Из громкоговорителя донеслось нечто невнятное, но вскоре он снова стих. В зале никто не проронил ни слова. Говорить было не о чем.