Текст книги "Звонок мертвецу (сборник)"

Автор книги: Джон Ле Карре

Соавторы: Роберт Ладлэм,Микки Спиллейн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

 14

Четверг – 3.00

Фассет позаботился придать инсценировке убедительность. К тому времени, когда Таннер вернулся домой, все было «приведено в порядок», но в доме еще царил легкий хаос. Стулья стояли не на своих местах, ковер был сдвинут, светильники висели косо; прислуга явно еще не наводила порядок.

Элис рассказала, как ей помогла полиция; если она что-то и подозревала, то не обмолвилась ни словом.

Но Элис Макколл еще с детских лет знала, что такое насилие. Вид полицейского на пороге дома не был для нее неожиданным. Она умела реагировать на такие Сцены, не позволяя себе впадать в истерику.

С другой стороны, ее муж совершенно не привык к той роли, которую ему теперь приходилось играть. Вторую ночь он то и дело просыпался и лежал, не в силах уснуть. На него смотрел светящийся циферблат на панели радиоприемника. Хотя было примерно три утра, он продолжал лихорадочно размышлять, не в силах сомкнуть глаз.

Но все было без толку. Он должен встать и пройтись; может быть, перекусить что-то, почитать и покурить.

Все что угодно – лишь бы перестать думать.

Они с Элис выпили бренди перед тем, как идти спать, и Элис теперь спала глубоким сном, то ли от алкоголя, то ли от усталости.

Таннер вылез из постели и спустился вниз. Бесцельно побродив по дому, он прикончил остатки дыни на кухне, просмотрел почту в холле, полистал журналы в гостиной. Наконец он направился в гараж. В нем по-прежнему стоял аромат, если его можно называть ароматом, – точнее, запах газа, которым были одурманены его жена и дети. Он вернулся в гостиную, забыв выключить свет в гараже.

Докончив последнюю сигарету, он оглянулся вокруг в поисках еще одной пачки – скорее, для того, чтобы убедиться в се наличии, чем для того, чтобы тут же закурить. Одна пачка должна была быть в кабинете. Когда он открыл ящик стола, какой-то звук заставил его поднять глаза.

Кто-то постучал в окно кабинета, и за стеклом слегка качнулся лучик фонарика.

– Это Дженкинс, мистер Таннер,—донесся приглушенный голос. – Я подойду к задней двери.

Таннер с облегчением кивнул темной фигуре по другую сторону окна.

– Замок стеклянной двери сломан, – тихо сказал Дженкинс, когда Таннер впустил его на кухню. – Мы не знаем, как это случилось.

– Это моя работа. Что вы там делаете?

– Все, чтобы не было повторения сегодняшних событий. Тут нас четверо. Мы пытаемся понять, что вы делаете. Повсюду в доме горит свет. Даже в гараже. Что-то случилось? Кто-то звонил вам?

– Разве вам это не стало бы известно?

Дженкинс улыбнулся, входя в кухню.

– Скорее всего. Вы же это знаете. Но вдруг у вас что-то испортилось.

– Думаю, все в порядке. Хотите чашку кофе?

– Только если вы приготовите кофе и для трех других ребят. Они не могут оставить свои посты.

– Конечно. – Таннер наполнил термос горячей водой. – Вас устроит растворимый?

– Великолепно. Спасибо. – Дженкинс сел у столика, свесив с сиденья кобуру полицейского пистолета. Присмотревшись к Таннеру, он обвел глазами помещение.

– Я рад, что вы около дома. Честное слово, я вам очень признателен. Понимаю, что это ваша работа, и все же...

– Дело не только в работе. Мы беспокоимся о вас.

– Приятно слышать. У вас есть жена и дети?

– Нет, сэр, нету.

– А я думал, что вы женаты.

– Семья есть у моего напарника Макдермотта.

– Ах, да, понимаю... Вы служите здесь... дайте припомнить... пару лет, не так ли?

– Примерно.

Таннер отвернулся от плиты и посмотрел на Дженкинса.

– Вы один из них!

– Простите?

– Я спрашиваю – вы один из них? Сегодня днем я услышал от вас об «Омеге». Это означает, что вы один из людей Фассета.

– У меня есть инструкция относительно того, что я могу говорить вам. Я, конечно, встречался с мистером Фас-сетом.

– Но ведь вы не просто полисмен в маленьком городке, не так ли?

Дженкинс не успел ответить. Снаружи раздался крик. Двое мужчин на кухне уже слышали такие звуки: Таннер во Франции, а Дженкинс на реке Члу. Так вскрикивает человек в момент гибели.

Дженкинс рывком распахнул стеклянную дверь и выбежал наружу. Таннер следовал за ним по пятам. Из темноты показались двое других охранников.

– Это Фергюсон! Фергюсон! – хриплым шепотом, но не срываясь на крик, в голос сказали они.

Дженкинс обогнул бассейн и побежал к зарослям, ограничивающим владения Таннера. Журналист, споткнувшись, заторопился за ним.

Изуродованное тело лежало в кустах. Голова была отделена от туловища, а глаза широко раскрыты, словно ресницы были приколочены гвоздями, не в силах закрыться.

– Уходите, мистер Таннер! Остановитесь! Не смотрите! И ни звука! – Дженкинс схватил потрясенного журналиста за плечи и оттолкнул от трупа. Двое остальных, выхватив оружие, кинулись в заросли.

Чувствуя, что его тошнит, Таннер опустился на землю, испытывая такой страх, которого он никогда не знал раньше.

– Слушайте меня, – шепнул Дженкинс, опускаясь на колени рядом с Таннером, которого сотрясала дрожь. – Это зрелище предназначалось не для вас. Оно не имеет к вам отношения! Есть определенные законы и определенные приметы, о которых известно только нам. Этот человек убит из-за Фассета.

Тело было завернуто в холст, и двое человек подняли его, собираясь уносить. Действовали они бесшумно и четко.

– Ваша жена еще спит, – тихо сказал Фассет. – Это хорошо... Мальчик встал и спустился вниз. Макдермотт сказал ему, что вы сделали кофе для моих людей.

Таннер сидел на траве у дальнего края бассейна, пытаясь осмыслить все, что произошло за последний час. Фассет и Дженкинс стояли над ним.

– Ради Бога, как это могло произойти? – Он смотрел на людей, уносивших тело, и его слова были еле слышны. Фассет опустился на колени рядом с ним.

– На него напали сзади.

– Сзади?

– Кто-то, знавший местность позади вашего дома. – Фассет смотрел Таннеру прямо в глаза, и журналист увидел в них невысказанное обвинение.

– Это моя ошибка, не так ли?

– Возможно. Дженкинсу пришлось оставить свой пост. Он располагался неподалеку... Почему вы спустились вниз? Почему повсюду зажгли свет?

– Мне не спалось. И я встал.

– Свет был и в гараже. Что вы там делали?

– Я... я и сам не понимаю. Наверно, все не мог отделаться от мыслей о дневном происшествии.

– Вы оставили в гараже свет... Я могу понять, когда человек, нервничая, спустился вниз – взять сигарету, выпить. Это я могу понять. Но я не могу понять, зачем человек направляется в гараж и оставляет там свет... вы куда-то собирались, мистер Таннер?

– Куда-то собирался?.. Нет, конечно нет. Куда мне собираться?

Фассет поднял глаза на Дженкинса, который внимательно наблюдал за лицом Таннера в слабом свете, падающем из окон дома.

– Вы уверены?

– Господи... Вы думете, что я хотел удрать, и решили остановить меня!

– Потише, пожалуйста. – Фассет встал.

– И вы считаете, что я могу так поступить? Вы хоть на минуту могли подумать, что я оставлю свою семью?

– Вы могли прихватить семью с собой, – ответил Дженкинс.

– О, Иисусе! Так вот зачем вы подошли к окну. Вот почему вы оставили свой... – Таннер не смог закончить предложение. Его снова замутило и, не будь у него пуст желудок, его бы вырвало. Он посмотрел на двух правительственных служащих. – О, Господи!

– Во всяком случае, было предположение, что это может произойти, – мягко сказал Фассет. – Это не было... не было частью плана. Но вы должны все осознать. Вы ненормально ведете себя. Вы обязаны контролировать каждое свое движение, каждое слово и действие. И вы не имеете права забывать об этом. Никогда.

Таннер с трудом поднялся.

– Но вы же не собираетесь продолжать? Вы должны отозвать своих людей.

– Отозвать? Один из моих людей уже убит. Едва только мы отзовем их, та же участь может постигнуть и вас. И всю вашу семью.

Таннер заметил печаль в глазах агента. С такими людьми трудно спорить. Они говорят правду.

– Вы проверили всех остальных?

– Да.

– Где они?

– Кардоне у себя в доме. Тремьян остался в Нью-Йорке; его жена здесь.

– А что относительно Остерманов?

– Этим я займусь попозже. А вам бы лучше вернуться в дом. Мы удвоили силы патрулирования.

– Так что с Остерманами? Они не в Калифорнии?

– Вы же знаете, что их там нет. Вы звонили им по своей кредитной карточке днем, в четыре сорок шесть.

– Тогда где же они?

Фассет глянул на журналиста и коротко ответил:

– Скорее всего, они где-то расположились под другим именем. Мы знаем, что они в районе Нью-Йорка. И мы найдем их.

– Тогда это может быть делом рук Остерманов.

– Может быть. Вам бы лучше вернуться. И не беспокойтесь. Тут у вас целая армия.

Таннер посмотрел на заросли, в которых был убит человек Фассета. Его невольно передернуло. Он испытал потрясение, поняв, как близка от него была столь ужасная смерть. Кивнув джи-менам, он двинулся к дому, испытывая тошнотную пустоту внутри.

– Это правда относительно Тремьяна?—тихо спросил Дженкинс. – Он в городе?

– Да. Он основательно надрался и снял номер в «Билт-море».

– Кто-нибудь проверял его местонахождение сегодня вечером?

Фассет отвлекся от Таннера, входившего в дом, глянул на Дженкинса. – Да, но пораньше. Наш человек сообщил, что Тремьян вошел – точнее, вполз – в свой номер вскоре после полуночи. Мы сказали, чтобы агент там не маячил и снова проверил Тремьяна часам к семи. А что тебя волнует?

– Я еще и сам не знаю. Не уверен. Все прояснится, когда мы уточним ситуацию с Кардоне.

– Это уже сделано. Он дома.

– Мы считаем, что он дома, потому что пока у нас нет оснований предполагать что-то другое.

– Ты бы лучше объяснился.

– У Кардоне были гости к обеду. Три пары. Они все вместе сели в машину с нью-йоркским номером. Наблюдение сообщило, что они торопливо уехали в 12.30... Вот я и думаю: а что если Кардоне уехал в той машине? Ведь было темно. И он мог там оказаться.

– Давай проверим. И того, и другого. С «Билтмором» проблем не будет. И мы попросим, чтобы Да Винчи сделал Кардоне еще один звонок.

Спустя восемнадцать минут оба джи-мена сидели на переднем сиденье автомобиля, припаркованного в нескольких сотнях ярдов ниже по дороге от дома Таннера. Радио работало четко и ясно.

– Поступила информация, мистер Фассет. Только что нам звонил Да Винчи. Миссис Кардоне сказала, что ее муж не очень хорошо себя чувствует; он спит в комнате для гостей, и она не хочет его будить. Она сразу же прервала разговор. Проверен и «Билтмор». В номере 1021 никого нет. Тремьян даже не ложился в постель.

– Спасибо, Нью-Йорк, – сказал Фассет перед тем, как отключиться. Он посмотрел на Дженкинса. – Можете ли вы представить себе, что такой человек, как Кардоне, отказался подойти к телефону в половине пятого утра? Когда звонит Да Винчи?

– Его нет на месте?

– Как и Тремьяна.

 15

Четверг – 6.40

Фассет сказал Таннеру, что в четверг он должен быть дома. И дело не в том, что ему пришлось бы просить разрешения отлучиться; он и сам не хотел выбираться наружу. Фассет также сказал, что утром свяжется с ним. И тогда реализуется окончательный план по защите семьи Таннера.

Журналист натянул старые военные брюки цвета хаки, и спортивную рубашку. Посмотрел на часы в кухне: без двадцати семь. Дети встанут не раньше чем через полтора часа. Элис, к счастью, будет спать до половины десятого или десяти.

Таннер попытался представить, сколько человек таится вокруг дома. Фассет сказал, что вокруг целая армия, но что от нее толку, если «Омега» решит его убить? Чем помогла эта армия тому джи-мену в зарослях в половине четвертого утра? Слишком много возможностей. Слишком много удобных поводов. Теперь-то Фассет должен это понять. Дела зашли слишком далеко. Если вся эта абсурдная ситуация в самом деле реальна, если Остерманы, Кардоне или Тремьяны в самом деле – часть «Омеги», он просто не сможет встретить их у дверей как ни в чем не бывало. Это абсурдно!

Он растворил дверь кухни и тихонько вышел наружу. Дошел до леса, прежде чем увидел кое-кого. Он искал Фассета.

– Доброе утро. – Это был Дженкинс, с синими кругами под глазами. Он сидел на земле за кустами как раз на краю леса. Из дома и даже от бассейна его не было видно.

– Привет. Вам так и не пришлось поспать?

– Я сменяюсь в восемь. Это не важно. Как вы? У вас утомленный вид.

– Послушайте, я хотел бы увидеться с Фассетом. Я хотел бы переговорить с ним до того, как он составит свой план.

Полицейский посмотрел на наручные часы.

– Он собирался звонить вам после того, как мы ему сообщим, что вы поднялись. Не думаю, что он ожидает вашего появления так рано. Хотя, может, это и к лучшему. Секундочку. – Дженкинс сделал несколько шагов в чащу и вернулся с рацией в брезентовом футляре. – Двинулись. Мы подъедем к нему.

– Почему он не может прибыть сюда?

– Расслабьтесь. Никто не может приближаться к вашему дому. Пошли. Вы сами увидите.

Дженкинс закинул радио на ремне через плечо и повел Таннера по свежепротоптанной в его владениях тропке. Каждые тридцать или сорок футов им встречались люди, присевшие на корточки, лежавшие и сидевшие, которые, оставаясь невидимыми, не спускали глаз с его дома. Как только Дженкинс с Таннером приближались к кому-нибудь из них, оружие тут же было наготове. Дженкинс связался по рации с патрулем с восточной стороны.

– Свяжитесь с Фассетом. Скажите, что мы направляемся к нему, – передал он.

– Прошлой ночью агент был убит, потому что убийца понял – он будет опознан. «Омега» не может допустить, чтобы хоть кто-то из них был индентифицирован. – Фассет пил кофе, сидя лицом к Таннеру. – Были и некоторые другие виды предупреждений, но они не имеют к вам отношения.

– Он был убит в пятидесяти ярдах от моего дома, от моей семьи! Ко мне все имеет отношение!

– Ну, хорошо!.. Попытайтесь понять. Мы взяли на себя распространение информации о вас, которая стала циркулировать среди них, но не забывайте, что вы просто журналист Таннер – и ничего больше. И теперь они ходят кругами как коршуны, опасаясь друг друга. Никто не знает, есть ли сообщники у другого, и каждый рыщет на свой страх и риск... Убийца – всего только одно щупальце «Омеги» – вел свое личное наблюдение. Он столкнулся с агентом; у него не оставалось другого выхода, как только пойти на убийство. Он не знал агента и никогда раньше не видел его. Единственное, в чем он мог быть уверен, – тот, кто поставил агента на посту, обеспокоится, когда не получит сообщения от него, направится в лес и найдет тело. Его смерть должна стать предупреждением.

– Вы не можете утверждать...

– Мы имеем дело не с любителями. Убийца знал, что тело будет обнаружено еще до рассвета. Я говорил вам в Вашингтоне: «Омега» – эта фанатики. Обезглавленное тело в пятидесяти ярдах от вашего дома относится к числу тех ошибок, которые наводят на мысль о стиле НКВД. Если только за это отвечает «Омега». Если же нет...

– Почему вы уверены, что они не работают рука об руку? Если Остерманы, или Кардоне, или Тремьяны – часть сети, они могут совместно планировать свои действия.

– Исключено. Они не входили в контакт друг с другом с тех пор, как мы стали запугивать их. Мы всем им и каждому в отдельности скормили кучу противоречивых историй, нелогичных предположений, лишь частично смахивающих на правду. Мы организовали телеграммы из Цюриха, телефонные звонки из Лиссабона, послания, которые передавались незнакомыми людьми в глухих тупиках. И теперь каждая из этих пар блуждает во тьме. Никто не знает, чем занимаются остальные.

Агент по имени Коль, сидящий на стуле у окна мотеля, взглянул на Фассета. В том, что касалось последнего утверждения, Фассет не мог быть абсолютно уверен, и Коль знал это. Часов двенадцать назад они потеряли Остерманов из виду. Был перерыв соответственно в три и в три с половиной часа в ходе слежки за Кардоне и Тремьяном. И все же, подумал Коль, Фассет прав.

– Где Остерманы? Прошлой ночью, то есть сегодня утром, вы сказали, что не знаете, где они.

– Мы нашли их. В одном из отелей Нью-Йорка. Из того, что нам известно, очень сомнительно, чтобы Остерманы были в этом районе прошлой ночью.

– Но вы опять не очень уверены в этом.

– Я сказал – сомнительно. Полностью отвергать это нельзя.

– И вы уверены, что это один из них?

– Мы так думаем. Практически, вне всяких сомнений, убийца – мужчина. Это... потребовало большой мощи. Он знал окрестности вашего дома лучше, чем мы. А вы должны учитывать, что мы изучали окрестности несколько недель.

– Так ради Бога, остановите же их! Преградите им путь! Вы не можете позволить, чтобы это продолжалось!

– Кого именно? – тихо спросил Фассет.

– Всех их! Ведь убит человек!

Фассет неторопливо поставил свою чашку.

– Если мы сделаем то, что вы предлагаете, что, должен признать, нам самим очень хочется, – ведь, не забывайте, убит один из моих людей, – мы не только сведем на нет малейший шанс взять «Омегу», но и подвергнем риску и вас, и вашу семью, на что я никогда не дам санкции.

– Большему риску мы уже не можем подвергнуться, и вы это понимаете!

– Вам вообще не угрожает опасность. Во всяком случае, пока вы будете вести себя как обычно. Если мы сейчас появимся на сцене, тем самым признаем, что приглашение на уикенд – ловушка. И она захлопнется не без вашей помощи... Мы подпишем вам смертный приговор.

– Не понимаю.

– Тогда поверьте на слово, – резко сказал Фассет. – «Омега» должна выйти на нас. Другого пути нет.

Таннер помолчал, внимательно наблюдая за Фассетом. – Но ведь это не вся правда, не так ли? Все, что вы говорите... основательно запоздало, верно?

– Вы очень догадливы.

Взяв чашку, Фассет подошел к столу, на котором стоял термос с кофе.

– Остался только один день. Максимум два. И тогда «Омеге» придет конец. Нам нужно только одно. Одна ошибка с ее стороны – и все будет кончено.

– И динамитная шашка под мой дом – мы взлетим к небесам.

– Ничего подобного не будет. Никакого насилия. Во всяком случае, имеющего отношение к вам. Откровенно говоря, вы не представляете для них такой ценности. Особенно сейчас. Они будут заняты только друг другом.

– А что насчет вчерашнего дня?

– Мы дали сообщения в полицейскую сводку. Ограбление. Несколько странное, конечно, но тем не менее ограбление. Оно произошло точно так, как и предполагала ваша жена. Вы ничего не должны отрицать.

– Они поймут, что все это вранье. И откровенно скажут об этом.

Фассет уставился куда-то в пространство со спокойным выражением лица.

– И тогда наконец мы возьмем «Омегу», не так ли? И... все станет ясно.

– А что мне прикажете делать? Кидаться к телефону и звонить вам? У них может быть другая точка зрения на этот счет...

– Как только завтра днем к вам явится первый же гость, мы будем слышать каждое слово, сказанное в вашем доме. Сегодня утром, попозже, к вам явятся два ремонтника привести в порядок проводку, испорченную при ограблении. Одновременно поставят миниатюрные прослушивающие устройства по всему дому. С появлением первого же человека они будут введены в действие.

– И вы хотите убедить меня, что они не будут введены в действие до этого?

– Нет, – вмешался Коль, – не будут. Нас интересует отнюдь не ваша частная жизнь, а только ваша безопасность.

– Вам бы лучше вернуться, – сказал Фассет. – Дженкинс подбросит вас до вашего участка с южной стороны. Версия: вам не спалось, и вы вышли прогуляться.

Таннер медленно направился к дверям. Остановившись, он снова посмотрел на Фассета.

– Все точно так, как было в Вашингтоне, не так ли? Вы не оставляете мне дикакого выбора.

Фассет отвернулся от него.

– Мы будем на связи. Будь я на вашем месте, я бы расслабился и сходит в клуб. Сыграл бы в теннис, поплавал. Выкинул бы из головы все эти мысли. Поступите так, и вы почувствуете себя куда лучше.

Таннер недоверчиво посмотрел на Фассета. Он был растерян, словно чиновник небольшого ранга, попавший на совещание, где обсуждаются вопросы большой политики.

– Двинулись, – сказал Коль, вставая. – Я провожу вас до машины. – Когда они вышли, он добавил: – Я думаю, вы должны понять, что смерть нашего человека прошлой ночью усложнила работу Фассета куда больше, чем вы можете представить. Это убийство было предназначено для него. Это предупреждение ему.

Журналист присмотрелся к Колю.

– Что вы имеете в виду?

– Между старыми профессионалами есть определенная система взаимоотношений, и Фассет все понял. Теперь вы для них не представляете интереса... она нацелены на Фассета. Он может привести в действие все силы, и ничто не сможет остановить их.

Люди, входящие в «Омегу» понимают, что произошло. Они начинают осознавать, что, возможно, у них ничего не получится. И захотят дать знать человеку, ответственному за их отступление, что они вернутся. Когда-нибудь. Отрезанная голова означает резню. Они уничтожили жену Фассета. И на руках у него осталось трое малышей, о которых ему приходится заботиться.

Таннер почувствовал, что его снова охватывает тошнотное чувство.

– В каком мире вам, ребята, приходится жить!

– В том же, что и вам.