Текст книги "Звонок мертвецу (сборник)"

Автор книги: Джон Ле Карре

Соавторы: Роберт Ладлэм,Микки Спиллейн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

 7

Вторник —10 утра

– Неприятности с какими-то счетами по Средиземноморью? – спросил Джой Кардоне.

Его партнер Сэм Беннет повернулся, дабы убедиться, что дверь в офис плотно закрыта. «Средиземноморье» было кодовым словом для тех клиентов, которые, как знали оба партнера, представляли собой определенную опасность, хотя и были довольно прибыльными.

– Насколько мне известно, нет, —сказал он. – А в чем дело? Ты что-то слышал?

– Ничего определенного... Может, вообще ничего нет.

– Поэтому ты так рано и появился?

– В общем-то, нет. – Кардоне отлично понимал, что даже Беннету он не может всего объяснить. Сэм не имел отношения к Цюриху. Поэтому Джой замялся. – Ну, в какой-то мере. Я провел некоторое время на Монреальской ярмарке.

– И что ты там слышал?

– Генеральный прокурор собирается предпринимать новое расследование, и следователи переворошат все, что у них есть. Все финансовые операции, от ста тысяч и выше, которые, предположительно, могут иметь отношение к мафии, будут тщательно отслеживаться.

– В этом нет ничего нового. Где ты был?

– В Монреале. Вот где я был. И мне не нравится, когда в восьмистах милях от своего офиса мне приходится слышать такие вещи. И мне чертовски не хочется снимать трубку и спрашивать своего партнера, не доведется ли некоторым нашим клиентам предстать перед Большим жюри... Я хочу сказать, что теперь нельзя ручаться за конфиденциальность телефонных переговоров.

– Господи Боже! – Беннет рассмеялся. – Твое воображение работает без сна и отдыха, не так ли?

– Хочу надеяться.

– Ты отлично знаешь, что я тут же связался бы с тобой, если бы что-то подобное имело место. Или хотя бы появился намек, что такое может произойти. Так что по этой причине тебе не стоило срываться из отпуска. Что еще?

Садясь за стол, Кардоне избегал взгляда партнера.

– Ладно, не буду тебе врать. Есть кое-что еще... хотя не думаю, что это имеет к нам какое-то отношение. К тебе или к компании. Если выяснится, что я ошибаюсь, я тут же выйду на тебя, ладно?

Беннет поднялся с кресла, давая понять, что понимает нежелание своего партнера объясниться подробнее. За годы их сотрудничества, он понял, что не стоит задавать Джою слишком скрупулезных вопросов. Несмотря на свою раскованность и общительность, Кардоне все же был достаточно сдержан. Его стараниями в актив фирмы влились немалые капиталы, но он никогда не претендовал ни на что большее, чем доля, которая ему причиталась. И Беннета это вполне устраивало.

Сэм подошел к дверям, коротко хмыкнув.

– Когда ты только перестанешь убегать от фантомов из Южной Калифорнии?

Кардоне тоже улыбнулся в ответ партнеру.

– Когда они перестанут гоняться за мной даже в клубе банкиров.

Сэм закрыл за собой двери, и Джой вернулся к корреспонденции, накопившейся за десять дней. В ней не было ничего особенного. Ничего, что имело бы отношение к проблемам Средиземноморья. Что хотя бы намекало на конфликт с мафией. Тем не менее за эти десять дней что-то произошло. Нечто, имевшее отношение к Таннеру.

Сняв трубку, он связался с секретаршей.

– Это все? Больше нет почты?

– Ничего, что требовало бы ответа. Я говорила всем, что вас не будет до конца недели. Некоторые говорили, что при случае перезвонят, а другие обещали связаться с вами в понедельник.

– Так и говорите. Кто бы ни звонил, я буду в понедельник.

Положив трубку, он отпер второй ящик письменного стола, в котором хранил досье на средиземноморских клиентов.

Поставив перед собой небольшой металлический ящик, он стал перебирать карточки. Возможно, какое-то имя содержит в себе ключ, или забытый факт вызовет цепь ассоциаций.

Зазвонил его личный телефон. По этому номеру ему звонила только Бетти; никому больше он не был известен. Джой искренне любил свою жену, но она обладала удивительной способностью звонить ему по сущим пустякам, когда ему нельзя было мешать.

– Да, дорогая?

Молчание.

– В чем дело, радость моя? Я чертовски занят.

Его жена по-прежнему не отвечала.

Кардоне внезапно перепугался. Только Бетти был известен этот номер.

– Бетти? Ответь мне!

Прорезавшийся в трубке голос был тихим, низким и четким.

– Джон Таннер вчера вылетел в Вашингтон. Мистер Да Винчи очень обеспокоен. Возможно, что ваши друзья в Калифорнии предали вас. Они вошли в контакт с Таннером.

И Джой Кардоне услышал щелчок опущенной трубки.

Иисусе! О, Иисусе! О, Господи! Это были Остерманы! Это они крутят!

Но почему? Это не имеет никакого смысла! Какая тут может существовать связь между Цюрихом и хоть чем-то, имеющим отношение к мафии? Да они отстоят друг от друга на световые годы!

Или в самом деле что-то есть? Или они как-то используют друг друга?

Кардоне попытался взять себя в руки, но понял, что это просто невозможно. Не понимая, что делает, он яростно заколотил по металлическому ящичку.

Что предпринять? С кем ему поговорить?

С самим Таннером? О, Боже, конечно нет!

С Остерманами? С Берни Остерманом? Да нет же, Господи! Не сейчас. С Тремьяном. С Диком Тремьяном.

 8

Вторник – 10.10

У него не хватило бы терпения сидеть без дела в экспрессе из Сэддл-Уолли, и Тремьян решил ехать в Нью-Йорк на машине.

Когда он повернул к востоку по шоссе номер пять, направляясь к мосту Джорджа Вашингтона, то заметил в зеркале заднего вида светло-синий «кадиллак». Когда он взял влево, обгоняя попутные машины, «кадиллак» сделал то же самое. Когда же он, сбросив скорость, вернулся на правую полосу, «кадиллак» повторил его действия, неизменно оставляя между ними несколько машин.

Остановившись около будочки на мосту, чтобы расплатиться за проезд, он заметил, что «кадиллак», ехавший по соседней полосе, остановился рядом. Он пригляделся, пытаясь увидеть, кто сидит за рулем.

Это была женщина. Она отвернулась от него, и он видел только ее затылок. Тем не менее ему показалось, что он откуда-то знает ее.

Прежде чем Тремьян успел что-то сообразить, «кадиллак» рванулся вперед, но затор Лишил его малейшей возможности успеть. Он не сомневался, что «кадиллак» следовал именно за ним, и было совершенно ясно: водитель не хочет быть опознанным.

Почему? Кто она?

Неужели эта женщина и есть «Блэкстоун»?

Подозревать кого-то из своей конторы было просто невозможно. Отменив несколько назначенных встреч, он углубился в изучение свежих досье на несколько корпораций, дела которых он успешно провел через суд. Одна папка особенно заинтересовала его: «Шерстяные изделия Камерона». Несколько поколений семейства Камерон владели тремя фабриками, в небольшом городке штата Массачусетс. Управлял ими, как правило, старший сын в семье. Не в силах противостоять шантажу, он был вынужден продать-свою долю нью-йоркской фирме по производству одежды, которая хотела обрести право на фирменный знак Камеронов.

Его они получили, но предприятия закрыли; город оказался банкротом. Тремьян представлял компанию по производству одежды в суде Бостона. У семьи Камерон была дочь. Незамужняя женщина тридцати с небольшим. Упрямая и гневная.

За рулем в «кадиллаке» сидела женщина. И примерно тех же лет.

Но все же принять эту возможность – значило отбросить все остальные. Хозяева компаний знали, кому звонить, когда дела шли не лучшим образом и поджимали законы. Тремьяну! Он был специалистом. Сорокачетырехлетний волшебник, который блистательно ориентировался в любых законах, фактически создавая новые и отбрасывая в сторону все старые концепции, когда положение корпорации становилось угрожающим.

Так дочь ли Камерона была в светло-синем «кадиллаке»?

Откуда ему знать? Их так много прошло через него. Камероны. Смиты из Атланты. Бойнтоны из Чикаго. Фергюсоны из Рочестера. Пираты из корпораций охотились за старыми почтенными фамилиями, у которых имелись средства. Богатства, передававшиеся из поколения в поколение, изнежили эти семьи, и теперь они представляли собой лишь мишени. Кто среди них мог быть Блэкстоуном?

Тремьян поднялся из кресла и стал бесцельно бродить по кабинету. Он больше не мог выносить одиночества; ему надо было выйти.

Он попытался представить, что ответит Таннер, если он позвонит ему и предложит посидеть за ленчем. Поверит ли он, что предложение носит чисто случайный характер? Как он будет реагировать? Откажется? И удастся ли, если Таннер согласится, выяснить что-то, имеющее отношение к предупреждению Блэкстоуна?

Тремьян снял трубку и набрал номер. Глаза резало до боли.

Таннер был занят на деловом совещании. Тремьян испытал облегчение; он вел себя совершенно по-дурацки. Не оставив никакого послания на автоответчике, он поспешил выйти из своего кабинета.

На Пятой авеню такси остановилось прямо перед ним, помешав перейти на другую сторону.

– Эй, мистер! – Водитель высунул голову из окошка. Тремьян удивился, кого тот зовет, и так же отреагировали еще несколько прохожих. Все они посмотрели друг на Друга.

– Да вы же, мистер! Ваша фамилия Тремьян?

– Моя? Да...

– Меня попросили кое-что передать вам...

– Мне? Откуда вы?..

– Я тороплюсь, вот-вот зажжется зеленый, а мне дали двадцать баксов за это. Мне было сказано передать вам, чтобы вы шли на восток по Пятьдесят четвертой улице. Просто идите себе, и мистер Блэкстоун встретит вас.

Тремьян вцепился в плечо водителя.

– Кто сказал вам это? Кто дал вам...

– Откуда мне знать? Какой-то псих сел ко мне в машину примерно в девять тридцать и включил счетчик. У него был бинокль, и он курил тонкие сигары.

Начал мигать сигнал «Стойте».

– Что он сказал?.. Вот! – Тремьян запустил руку в карман и вытащил несколько бумажек. Он сунул шоферу десятку. – Вот. А теперь, прошу вас, расскажите мне все по порядку!

– Все, как я и сказал, мистер. Он вылез буквально несколько секунд назад, дал мне двадцать баксов и сказал, чтобы я передал вам, чтобы вы, мол шли на восток по Пятьдесят четвертой. И все.

– Это не все! – Тремьян ухватил водителя за отворот рубашки.

– Спасибо за десятку. – Водитель оторвал руку Тремьяна, дал сигнал, чтобы отпугнуть зевак перед машиной и рванул с места.

Тремьян постарался справиться с охватившей его паникой. Завернув за угол, он остановился у входа в магазин и, глядя на идущих мимо него мужчин, попытался определить среди них обладателя бинокля и любителя тонких сигар.

Никого не обнаружив, он двинулся к Пятьдесят четвертой улице, переходя от одного магазина до другого. Шел он медленно, провожая глазами людской поток. Некоторые, спешившие в том же направлении, огибали его. Другие, сталкиваясь с ним лицом к лицу, обращали внимание на странное поведение светловолосого человека в дорогом костюме и улыбались.

На углу Пятьдесят четвертой улицы Тремьян остановился. Несмотря на ветерок и легкую одежду, он обливался потом. Он понимал, что теперь должен направиться к востоку. Указание было совершенно точным.

Одно было ясно. Водитель синего «кадиллака» не Блэкстоун. Им был человек с биноклем и тонкой сигарой.

Тогда кто же эта женщина? Он видел ее раньше. Он был уверен в этом!

Он двинулся по Пятьдесят четвертой на восток, идя по правой стороне; никто не подавал ему никаких сигналов, никто не обращал на него внимания. Он пересек Парк-авеню, остановившись на островке безопасности.

Никого.

Лексингтон-авеню. Он миновал ряд огромных строительных конструкций. Никого.

Третья авеню. Вторая. Первая.

Никого.

Перед Тремьяном простирался последний квартал, упиравшийся в Ист-Ривер; по обеим сторонам улицы оставались лишь портики над подъездами многоквартирных домов, куда входили и выходили мужчины с атташе-кейсами и женщины с бумажными пакетами, спешившие домой из магазинов. В конце улицы встал светло-коричневый «мерседес-бенц», застывший в таком положении, словно он остановился в середине поворота. Рядом с ним – человек в элегантном белом смокинге и панаме. Он был несколько ниже Тремьяна. Даже с расстояния в тридцать ярдов Тремьян увидел темный загар незнакомца. На нем были большие солнечные очки в толстой оправе, и он посмотрел прямо на Тремьяна, когда тот приблизился.

– Мистер... Блэкстоун?

– Мистер Тремьян. Простите, что вам пришлось пройти такое расстояние. Понимаете, мы должны были убедиться, что вы в самом деле один.

– Почему мне и не быть одному? – Тремьян попытался уловить  акцент говорившего. Он не был характерен для северо-восточных штатов.

– Человек в беде часто ошибается в поисках тех, на кого мог бы опереться.

– О какой беде вы ведете речь?

– Вы же получили мою записку?

– Конечно. Но что она должна была значить?

– То, что в ней и сказано. Ваш друг Таннер представляет очень большую опасность для вас. И для нас. Просто нам хотелось подчеркнуть, что один хороший бизнесмен должен помогать другому.

– Что у вас за деловые интересы, мистер Блэкстоун? Подозреваю, что это не настоящее ваше имя, и поэтому мне трудно предположить, чем вы можете заниматься.

Человек в белом смокинге и темных очках сделал несколько шагов по направлению к «мерседесу».

– Мы говорили вам. Его друзья из Калифорнии.

– Остерман?

– Да.

– Моя фирма не имеет дел с Остерманами. Никаких.

– Но они у вас были, не так ли? – Блэкстоун теперь стоял по другую сторону капота...

– Не думаю, что вы говорите это серьезно!

– Можете мне верить. – Человек взялся за ручку дверцы, но не открывал ее. Он ждал.

– Минутку! Кто вы?

– Будем считать, что Блэкстоун.

– Нет!.. Вы просто не можете...

– Можем. В этом все и дело. И поскольку теперь вы знаете об этом, у вас есть определенные доказательства масштабов нашего влияния.

– К чему вы клоните? – Тремьян оперся рукой о капот и наклонился к Блэкстоуну.

– Нам пришло в голову, что вы можете пойти на сотрудничество с вашим другом Таннером. Именно поэтому мы и захотели встретиться с вами. Это был бы очень неблагоразумный шаг. И мы не стали бы медлить, представив обществу доказательства вашего сотрудничества с Остерманами.

– Вы с ума сошли! Чего ради мне сотрудничать с Таннером? Зачем? Я понятия не имею, о чем вы говорите.

Блэкстоун снял темные очки. У него были пронзительные голубые глаза, и Тремьян увидел россыпь веснушек на носу и скулах.

– В таком случае вам не о чем беспокоиться. Если это правда.

– Конечно правда! Да нет ровно никаких оснований, по которым я должен был бы сотрудничать с Таннером!

– Логично. – Блэкстоун открыл дверцу машины. – Вот и придерживайтесь этого курса.

– Ради Бога, вы же не можете так просто исчезнуть! Я вижу Таннера каждый день. В клубе. В поезде. Что, черт возьми, мне думать, о чем мне с ним говорить?

– Вы хотите сказать, что не знаете, как себя теперь вести? Будь я на вашем месте, я бы вел себя, словно ничего не произошло. Словно вы никогда не видели меня... Он может бросить намек – если вы говорите правду, – он может постараться прощупать вас. И тогда вы все поймете.

Тремьян выпрямился, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

– Ради нашего же общего блага, я думаю, вам лучше бы сказать мне, кого вы представляете. Так было бы лучше всего, в самом деле.

– О, нет, советник. —.При этих словах Блэкстоун слегка хмыкнул. – Понимаете ли, нам известно, что в последние несколько лет вы приобрели некоторые сомнительные привычки. Ничего серьезного, во всяком случае пока, но их нельзя не учитывать.

– Какие привычки вы имеете в виду?

– Вы периодически позволяете себе слишком закладывать.

– Да это смешно!

– Я сказал, что пока ничего серьезного. Вы блистательный работник. И тем не менее в такой ситуации вы можете потерять контроль над собой. Нет, взвалить на вас такой груз было бы ошибкой, тем более когда вы так взволнованы.

– Не уезжайте! Прошу вас!..

– Мы будем поддерживать с вами связь. Может, вам удастся что-то выяснить, что нам пригодится. Во всяком случае, мы всегда с большим интересом наблюдаем... за вашей работой в области защиты интересов корпораций.

Тремьян вздрогнул.

– А что относительно Остерманов? Вы просто обязаны сказать мне.

– Если в вашей юридической башке есть хоть капля мозгов, вы и не заикнетесь Остерманам! И никаких намеков! Если Остерманы сотрудничают с Таннером, вы это выясните. Если нет, он не должен и догадываться о вас. – Блэкстоун сел на водительское место и включил двигатель. Прежде чем тронуться с места, он повернулся к Тремьяну. – Не теряйте головы, Тремьян. Мы будем поддерживать с вами связь.

Тремьян, с трудом держа себя в руках, попытался привести мысли с порядок. Слава Богу, что он не встретился с Таннером! Ничего не подозревая, он мог бы сказать что-то лишнее, брякнуть какую-нибудь глупость, поставив себя в опасное положение.

Неужели Остерман оказался таким потрясающим дураком или трусом, чтобы выболтать Джону Таннеру о Цюрихе? Даже не посоветовавшись с ним?

В таком случае в Цюрихе должна царить тревога. Цюрих займется Остерманом. Они его просто распнут!

Он должен найти Кардоне. Им придется решать, что делать. Он поспешил к телефону-автомату на углу.

Бетти сказала ему, что Джой ушел в офис. Секретарша же Кардоне передала, что Джой по-прежнему в отпуске.

Джой тоже играет в какие-то игры. Левый глаз начал дергать такой неудержимый тик, что Тремьян почти не видел им.

 9

Вторник – 7.00

Ему не спалось, и Таннер пошел в свой кабинет, где на него уставились серые стеклянные глазницы трех телевизоров. Сейчас они были воплощением мертвенной пустоты. Он закурил и сел на диван, думая об инструкциях, полученных от Фассета: оставаться спокойным, собранным и ничего не говорить Элис. Последнее указание Фассет повторил несколько раз.

Единственная настоящая опасность может возникнуть, если Элис скажет не то, что надо, и не тому, кому надо. Опасность крылась именно в этом. Опасность для Элис. Но Таннер никогда ничего не скрывал от жены. Он не был уверен, что на сей раз ему удастся это сделать. Их постоянная открытость друг другу теснейшим образом связывала их и без того прочный брак. Даже когда они ссорились, они никогда не таили за спиной оружие невысказанных обвинений. Элис Макколл этого хватило и в детстве.

Во всяком случае, в ближайшие шесть дней «Омега» постарается изменить их жизнь. И он должен принять такое положение дел потому, что Фассет сказал: «Так будет лучше всего для Элис».

Солнце уже встало. Начинался день, когда Кардоне, Тремьяны и Остерманы окажутся на линии огня. Таннер попытался представить, что они будут делать, как реагировать. Он крепко надеялся, что все три пары успели связаться с властями, доказав тем самым, что Фассет ошибается. И к ним вернется мир и покой.

Но вполне возможно, что сумасшествие уже вступило в свои права. В любом случае он будет у себя дома. Если Фассет прав, он будет тут с Элис и детьми. И Фассету не удастся повлиять на это его решение.

Он убедит Элис, что у него грипп. Он свяжется со своим офисом по телефону, но останется с семьей.

Телефон теперь у него звонил не переставая: из офиса все время поступали вопросы. Элис и дети заявили, что от этих непрестанных звонков они сойдут с ума, и отправились в бассейн. Если не считать пары облачков на небе, день выдался жарким – как раз чтобы поплавать в бассейне. Белая патрульная машина несколько раз проехала мимо дома. В воскресенье Таннер был обеспокоен ее появлением. Теперь он испытывал благодарность. Фассет держал слово.

Телефон снова зазвонил.

– Да, Чарли. – Он уже не утруждал себя приветствием.

– Мистер Таннер?

– О, простите. Да, это Джон Таннер.

– Фассет на проводе...

– Минутку. – Таннер быстро выглянул в окно кабинета, дабы убедиться, что Элис с детьми по-прежнему в бассейне. Они продолжали плескаться.

– В чем дело, Фассет? Ваши люди уже начали?..

– Вы можете разговаривать?

– Да... Вы что-то выяснили? Кто-нибудь из них обращался в полицию?

– Ответ отрицательный. Если это произойдет, мы сразу же свяжемся с вами. Но звоню вам совсем не по этому поводу... Вы успели сделать исключительную глупость. Даже передать вам не могу, насколько вы оказались непредусмотрительным.

– О чем вы говорите?

– Утром вы не поехали в свой офис...

– Но я в самом деле не мог!

– ...А ваш нормальный распорядок дня ничем не должен нарушаться. Никаких отступлений от привычного расписания. Это исключительно важно. Ради вашей же собственной безопасности вы должны следовать всем нашим инструкциям.

– Вы слишком многого требуете от меня!

– Послушайте, в настоящий момент ваша жена и дети в плавательном бассейне за домом. Ваш сын Реймонд не пошел на тренировку по теннису...

– Я сказал ему, чтобы он не ходил. Вместо этого я поручил ему заняться лужайкой.

– Вашей жене принесли из магазина ее заказ, что тоже не совсем обычно для вашей семьи.

– Я объяснил, что она должна помочь мне в работе. Случалось, что она это делала раньше...

– Главное, вы делаете то, чего не делали раньше. Но исключительно важно, жизненно важно, чтобы вы соблюдали свое обыденное расписание. Я не могу бесконечно убеждать вас в этом. Вы не можете, не должны привлекать к себе ни малейшего внимания.

– Я беспокоюсь только о своей семье. И думаю, это вполне понятно.

– Мы тоже о ней беспокоимся. И делаем это куда эффективнее, чем вы. Ни с кого из них ни на минуту не спускают глаз. Я за это отвечаю. И с вас тоже. Вы выходили из дома дважды: в девять тридцать два и в одиннадцать двадцать. У вашей дочери была подружка за ленчем, некая Джоан Лумис, восьми лет. Мы предельно внимательны и очень осторожны.

Директор службы новостей потянулся за сигаретой и закурил ее, взяв зажигалку со стола.

– Вижу.

– Так что вам не о чем беспокоиться. Ни вам, ни вашей семье не угрожает никакая опасность.

– Может, и нет. Я думаю, что все вы рехнулись. Никто из них не имеет ничего общего с «Омегой».

– Возможно. Но если мы правы, они не будут предпринимать никаких действий, не просчитав последствий. Паниковать они не будут, потому что слишком много поставлено на карту. Когда они обдумают полученную информацию, немедленно начнут подозревать друг друга. И ради Бога, не давайте им никаких поводов менять свои планы. Занимайтесь делами, словно ничего не случилось. Это жизненно важно. Никто не причинит ни малейшего вреда вашей семье. Они и близко к ней не подойдут.

– Хорошо. Вы меня убедили. Но я выходил на дорожку сегодня утром три раза, а не два.

– Нет. В третий раз вы остались в дверях гаража. В физическом смысле вы не выходили на дорожку. И это было не утром, а в двенадцать четырнадцать. – Фассет рассмеялся. – Ну, теперь вы лучше чувствуете себя?

– Должен признаться, что нагло соврал бы, если бы стал отрицать данный факт.

– Ну, вы не лжец. Во всяком случае, по большому счету. Ваше досье убедительно доказывает это. – Фассет снова засмеялся. Даже Таннер улыбнулся.

– Вы в самом деле убедили меня, и вы это знаете. Завтра отправляюсь в офис.

– Когда все кончится, вы с женой подъедете ко мне на вечерок. Выпивка за мной. Дефуорс «Белая наклейка» с содовой для вас и шотландское с каплей воды для вашей жены.

– Боже милостивый! Если вы начнете описывать нашу сексуальную жизнь...

– Дайте-ка мне проверить по индексу...

– Идите к черту, – облегченно засмеялся Таннер. – Мы рассчитаемся с вами при встрече.

– За вами. Мы будем ждать вас.

– Назовите дату, и мы прибудем.

– Будем считать, что все разрешится к понедельнику. Будьте на связи. У вас есть номер для оперативной связи в ночные часы. Звоните не медля.

– И не собираюсь. Завтра я буду у себя.

– Отлично. И окажите мне услугу. Не планируйте для нас никаких программ. Моим шефам не понравилась последняя.

Таннер припомнил, о чем идет речь. Фассет намекал на шоу Вудворда. В передаче «Пойман на месте преступления» упоминалась аббревиатура ЦРУ. Это было год назад, неделя в неделю.

– Это было неплохо.

– Но и не так уж хорошо. Я видел одну такую. Я чуть не лопнул от смеха, но не мог издать ни звука. Я был у директора в его гостиной. «Пойман на месте преступления!» Иисусе! – Фассет снова рассмеялся, и Таннер испытал такое облегчение, которое, он думал, ему уже не суждено.

– Спасибо, Фассет.

Таннер положил трубку и потушил сигарету. Фассет – отменный профессионал, подумал он. И он был прав. Никто даже и не приблизился к Элис и детям. Насколько ему было известно, у ЦРУ были специальные снайперы, которые, наверно, засели на деревьях. И ему осталось только лишь исполнять то, что сказал Фассет: то есть ничего. Просто заниматься делами, как обычно. Не нарушая привычный распорядок дня, не отклоняясь от нормы. Он чувствовал, что теперь ему удастся сыграть свою роль. Фассет убедил его, что защита им обеспечена.

Тем не менее одна мысль не давала покоя, и чем больше он размышлял о ней, тем больше она его беспокоила.

Было примерно четыре часа дня. Уже должен был состояться контакт и с Тремьянами, и с Кардоне, и с Остерманами. Их уже начали тревожить. И все же никто из них, кажется, пока не обратился в полицию. Или хотя бы позвонил ему.

Неужто в самом деле шесть человек, которых он в течение всех этих лет считал своими друзьями, оказались не теми, кем они прикидывались?