Текст книги "Звонок мертвецу (сборник)"
Автор книги: Джон Ле Карре
Соавторы: Роберт Ладлэм,Микки Спиллейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Вторник – 9.40 по калифорнийскому времени
Его «карманн-гхиа» свернула с бульвара Уилшир на Беверли-драйв. Остерман знал, что он едет с недопустимой для Лос-Анджелеса скоростью, но это его совершенно не волновало. Он не мог думать ни о чем, кроме только что полученною предупреждения. Он должен добраться до дома, где его ждет Лейла. Теперь они должны серьезно поговорить. Им предстоит решить, что теперь делать.
Почему выбрали именно их?
Кто их предупреждал? И о чем?
Скорее всего, Лейла права. Таннер был их другом, едва ли не лучшим среди тех, которые у них были. Но он был из тех людей, кто ценит сдержанность в дружбе. Есть темы, которых никто из них не касался. Он всегда как бы держался на дистанции, словно между Таннерами и всеми прочими стояла тонкая стеклянная стенка. К Элис это, конечно, не относилось.
В распоряжении Таннера оказалась информация, которая имеет к ним какое-то отношение; она что-то значит для него и для Лейлы. И Цюрих – часть ее. О, Господи! Каким образом?
Оказавшись у подножья Миллхолланд-хилла, он, не снижая скорость, погнал машину наверх, мимо огромных строений эклектичного стиля, в которых жила публика, имевшая отношение к голливудскому разноцветью. Некоторые дома, напоминавшие о былой экстравагантности, почти развалились. В Миллхолланде ограничение скорости – не больше тридцати миль. На спидометре у Остермана – пятьдесят одна. Он выжал акселератор. Решал, что ему делать. Может, захватить Лейлу и направиться в Малибу? По пути они найдут телефон-автомат у дороги и позвонят Тремьянам или Кардоне.
Мрачный завывающий звук полицейской сирены неприятно резанул его слух. В этом городке он производил потрясающий эффект, словно доносился из потустороннего мира, не имея отношения к реальности. Во всяком случае, к нему это отношения не имеет.
Но, конечно же, сирена к нему отношение имела.
– Офицер, я тут живу. Остерман. Бернард Остерман. Калиенте, 260. Конечно, вы знаете мой дом. – Эти слова оказали свое воздействие. Калиенте представляло собой внушительное владение.
– Простите, мистер Остерман. Ваши водительские права и регистрационное удостоверение, пожалуйста.
– Но, послушайте... Мне позвонили на студию, что жена плохо чувствует себя. Думаю, меня можно понять. Я очень спешу.
– Но не за счет прохожих. Ваши водительские права и регистрационное удостоверение.
Вручив полицейскому документы, Остерман, сдерживая гнев, уставился прямо перед собой. Патрульный бесконечно долго заполнял длинную продолговатую квитанцию о нарушении правил уличного движения и, закончив, щелкнул зажимом, под который подсунул удостоверение Остермана.
Услышав этот звук, Остерман посмотрел на него.
– Вы забираете разве водительские права?
Полицейский устало вздохнул.
– Вы могли бы лишиться их на тридцать дней, мистер. Я уменьшил вам превышение скорости, и оно обойдется вам в десять баксов, как стоянка в неположенном месте. – Он протянул квитанцию Берни. – Я надеюсь, что вашей жене получше.
Полицейский вернулся в патрульную машину. Через открытое окно он еще раз обратился к Берни:
– Не забудьте сунуть права в бумажник.
И патрульная машина умчалась.
Остерман швырнул квитанцию и повернул ключ зажигания. Машина двинулась вниз по склону. Не без отвращения Берни посмотрел на квитанцию, лежащую рядом на сиденье.
Затем он снова глянул на нее.
В ней было что-то не то. Размеры ее были точно такими же, как полагается, слепой шрифт теснился там, где он и должен был быть, но сама бумага кричала, что она поддельная.
Слишком она была аккуратная и блестящая для квитанции из отдела дорожного движения Лос-Анджелеса.
Остерман остановился. Взяв квитанцию, он внимательно присмотрелся к ней. Характер нарушения полицейский записал беглым неразборчивым почерком. Он даже не подписался.
Лишь тогда Остерман заметил, что с обратной стороны приклеен тонкий листик бумаги, напоминающий фотопленку.
Оторвав его, он наткнулся на письмо, торопливо написанное красными чернилами:
«Получено сообщение, что соседи Таннера могут пойти на сотрудничество с ним. Эта потенциально опасная ситуация может ухудшиться, потому что мы не обладаем информацией в полном объеме. Будьте исключительно осторожны и выясните, что вы можете сделать. Жизненно важно выяснить для нас – и для вас – степень их вовлеченности. Повторяем. Будьте исключительно осторожны.
Цюрих».
Остерман сидел, уставившись на красные буквы послания, и испытываемый им страх отдавался резкой болью в висках.
Значит, Тремьяны и Кардоне тоже!
11Вторник – 4.50 дня
В четыре пятьдесят Дик Тремьян в Сэддл-Уолли не появился. Кардоне, сидя в своем «кадиллаке», громко выругался. Он пытался найти Тремьяна в его офисе, но там ему сказали, что юрист уже давно ушел на ленч. Не было смысла просить Тремьяна перезвонить ему. Джой решил возвращаться в Сэддл-Уолли и с половины четвертого встречать все поезда.
Оставив вокзал, Кардоне повернул налево до пересечения с Сэддл-роуд и направился в западную сторону. До прибытия следующего поезда у него оставалось еще тридцать пять минут. Возможно, движение поможет ему расслабиться. Он просто не мог больше торчать на вокзале. Если кто-то увидит его, это может вызвать подозрения.
Тремьян должен будет что-то придумать. Дик чертовски хороший адвокат, и, если есть какой-то законный выход, он ему подскажет.
На подъезде к Сэддл-Уолли часть пути лежала вдоль поля. Слева от Джоя проскочил «роллс-ройс» «серебряное облако», и Кардоне отметил, что огромный автомобиль мчится очень быстро, гораздо быстрее, чем позволяли условия узкой сельской дороги. Он проехал еще несколько миль, почти не обращая внимания на открытые пространства, бегущие за окном машины. Сейчас будет съезд к дому какого-нибудь фермера, и он там развернется. Но он вспомнил, что впереди лежит длинный пол®гий поворот дороги, где он и сможет развернуться. Он успеет вернуться на станцию.
Он сбросил скорость, готовясь к правому развороту.
У него ничего не получилось.
На краю дороги под деревьями, перегораживая путь, стояло «серебряное облако».
Удивившись, Кардоне прибавил ходу и, проехав несколько сот ярдов, достиг наконец места, где смог спокойно развернуть машину.
По пути к вокзалу он посмотрел на часы. Пять пятнадцать, почти пять двадцать. Он уже видел платформу. Он обязательно заметит Тремьяна, если тот выйдет из поезда. Он очень надеялся, что юрист приедет в 5.25. Ожидание становилось невыносимым.
Сзади подъехала какая-то машина, и Кардоне оглянулся.
Это было «серебряное облако». Кардоне прошиб пот.
Высокий грузный человек, ростом значительно выше шести футов, вылез из машины и неторопливо подошел к открытому оконцу «кадиллака». На нем была ливрея шофера.
– Мистер Кардионе?
– Моя фамилия Кардоне. – Рука человека, которую тот положил на раму окна, производила внушительное впечатление. Кардоне отметил, что она была куда крупнее и мускулистее, чем его собственная.
– О’кей. Как вам будет угодно...
– Только что вы проезжали мимо меня. На Сэддл-роуд.
– Да, сэр, проезжал. Я держался за вами весь день.
Кардоне почувствовал комок в горле и выпрямился.
– Считаю, это довольно странное заявление. И нет необходимости говорить, что не из приятных.
– Прошу прощения...
– Меня не интересуют ваши извинения. Я хочу знать, в чем дело? Почему вы преследовали меня. Я вас не знаю. И мне не нравится, когда за мною следят.
– Никому не нравится. Но я делал только то, что мне было сказано.
– То есть? Что вы хотите этим сказать?
Шофер слегка пошевелил рукой, словно хотел привлечь внимание к ее размерам и мощи.
– Мне была дана инструкция доставить вам послание и затем уезжать. Я проделал долгий путь. Мой хозяин живет в Мэриленде.
– Какое послание? От кого?
– От мистера Да Винчи, сэр.
– Да Винчи?
– Да, сэр. Мне кажется, он хотел связаться с вами именно этим утром.
– Я знать не знаю вашего мистера Да Винчи... Что за послание?
– О том, что вы не должны доверять мистеру Тремьяну.
– О чем вы толкуете?
– Только о том, что мне сказал мистер Да Винчи, мистер Кардоне.
Кардоне посмотрел этому великану в глаза. За их невозмутимым выражением крылись ум и сообразительность.
– Тогда почему же вы ждали столько времени? Вы весь день следили за мной, хотя могли остановить меня еще несколько часов тому назад.
– Таких инструкций я не получал. У меня в машине есть радиотелефон. И я получил указание выйти на контакт с вами лишь несколько минут тому назад.
– От кого?..
– От мистера Да Винчи, сэр...
– Это не его имя! Так как же его зовут? – Кардоне подавил гнев и сделал глубокий вдох перед тем, как снова заговорить. – Скажите мне, кто такой Да Винчи?
– Я должен вам передать не только это, – сказал шофер, не обращая внимания на вопрос Кардоне. – Мистер Да Винчи сказал: вам необходимо быть в курсе, что Тремьян мог переговорить с мистером Таннером. Полной уверенности в этом нет, но вполне возможно.
– Он... что? О чем он с ним мог переговорить?
– Не знаю, сэр. Знать – это не мое дело. В мои обязанности входит водить машину и передавать послания.
– Но оно непонятно! Я его не понимаю! Что толку в послании, если его нельзя понять! – Кардоне с трудом держал себя в руках.
– Может, последняя его часть поможет, сэр. Мистер Да Винчи считает, что было бы неплохо, если бы вы постарались выяснить степень вовлеченности Тремьяна в дела с Таннером. Но вы должны быть осторожны. Очень, очень осторожны. Так же, как необходимо соблюдать осторожность по отношению к вашим друзьям из Калифорнии. Это очень важно.
Отойдя от «кадиллака» шофер вскинул два пальца к козырьку своей фуражки.
– Минутку! – Схватившись за ручку, Кардоне сделал попытку открыть дверь, но высокий человек в ливрее, легко придержал ее рукой, и у Кардоне ничего не получилось.
– Нет, мистер Кардоне. Оставайтесь в машине. Вы не должны привлекать к себе внимания. Поезд уже подходит.
– Нет, прошу вас! Прошу вас... Я хотел бы поговорить с мистером Да Винчи. Мы должны поговорить с ним! Как я могу с ним связаться?
– Никоим образом, сэр. – Шофер без всяких усилий придерживал дверцу.
– Ах ты, сволочь! – Кардоне рванул ручку и всем весом навалился на нее. Она чуть приоткрылась и тут же захлопнулась снова, стоило шоферу шевельнуть рукой. – Да я тебя раздеру напополам!
Прибыл поезд. На платформу вышли несколько человек, и два резких свистка разрезали воздух.
– Его нет в этом поезде, мистер Кардоне, – спокойно сказал шофер. – А утром он поехал в город. Нам это тоже известно.
Поезд медленно сдвинулся с места и начал набирать скорость. Джой уставился на эту внушительную личность, которая не позволяла ему открыть дверцу. В нем по-прежнему бушевала ярость, но он был достаточно сообразителен, чтобы понять: настаивать бесполезно. Шофер сделал шаг назад, еще раз отсалютовал Кардоне и спокойно пошел к «роллс-ройсу». Кардоне рывком распахнул дверцу и выскочил на горячий тротуар.
– Эй, привет, Джой! – окликнувший его был Амосом Нидхэмом, представителем второго поколения обитателей Сэддл-Уолли. Вице-президент треста «Ганноверская мануфактура» и председатель специального комитета клуба
Сэддл-Уолли. – Вам, биржевикам, стоило бы быть поспокойнее. Когда дела идут из рук вон плохо, надо сидеть дома и ждать, пока все придет в норму, а?
– Конечно, конечно, Амос. – Кардоне не сводил глаз с водителя «роллса», который, сев на свое место, включил двигатель.
– Вот я и говорю тебе, – продолжал Амос, – что понять не могу, откуда вы свалились нам на голову, такие молодые люди!.. Ты слышал о квотах, которые ввел Дюпонт? Все прямо обалдели, а тут они как взлетели вверх! Ваши брокеры всех до смерти перепугали. – Нидхэм хмыкнул и помахал маленькой пухлой ручкой, подзывая подъехавший к зданию вокзала «линкольн-континентал». —Вот и Ральф. Подбросить тебя, Джой?.. Впрочем, конечно, нет. Ты же только что вылез из своей машины.
«Линкольн» подъехал к перрону, и шофер Амоса Нидхэма собрался вылезать из него.
– Не стоит, Ральф. Я и сам могу справиться с ручкой. Кстати, Джой... этот «ролле», на который ты так глазел, напомнил о моем приятеле. Хотя, может, я и ошибаюсь. Он жил в Мэриленде.
Кардоне, дернувшись, повернулся и уставился на ничего не подозревающего банкира.
– В Мэриленде? Кто в Мэриленде?
Остановившись у приоткрытой дверцы своей машины, Амос Нидхэм с добрым юмором посмотрел на Кардоне. – Сомневаюсь, чтобы ты знал его. Он умер несколько лет назад... У него было забавное имя. Вечно его поддразнивали. Звали его Цезарь.
Сев в свой «линкольн», Амос Нидхэм хлопнул дверцей. «Роллс-ройс» добрался до конца дороги, отходившей от станции, и, повернув направо, понесся, набирая скорость, по направлению к главной артерии, ведущей в Манхеттен. Стоя на бетонной платформе железнодорожной станции Сэддл-Уолли, Кардоне испытывал страх.
Тремьян!
Тремьян был заодно с Таннером!
И Остерман!
Да Винчи... Цезарь!
И он, Джузеппе Амбруццио Кардионе, был в полном одиночестве!
О, Господи! Господи! Сын Божий! Святая Мария! Святая Мария, матерь Божья! Омой мои руки его кровью! Кровью агнца! Иисусе! Отпусти мне мои грехи! Мария и Иисус! Христос Воскресший! Что же я творю?
12Вторник – 5.00 пополудни
Вот уже несколько часов Тремьян бесцельно бродил по знакомым улочкам Ист-Сай^а. И если бы кто-нибудь остановил его и спросил, куда он направляется, Дик не смог бы ответить.
Он был растерян. И испуган. Блэкстоун сказал достаточно много, но ничего не объяснил.
И Кардоне врал. Кому-то. То ли своей жене, то ли в офисе – это было не важно. Главное, что не удалось его встретить. Тремьян понимал, что, пока они не обговорят между собой все, связанное с Остерманом, он будет пребывать в панике.
Неужели Остерман предал их?
Неужели это в самом деле было возможно?
Он пересек Вандербильдж-авеню, рассеянно отметив, что идет к отелю «Билтмор», хотя ему там ничего не было нужно.
Это хоть можно понять, подумал он. С «Билтмором» связаны воспоминания о тех временах, когда его ничего не беспокоило.
Он вошел в холл, смутно предполагая, что ему удастся встретить тут кого-то из забытых друзей молодости, – и внезапно перед его глазами предстал человек, которого он не видел примерно четверть века. Он узнал его лицо, хотя оно ужасно изменилось с годами. Тремьян увидел, что оно все покрыто морщинами, но он никак не мог вспомнить его имени. Этот человек был связан с его далеким детством.
Двое мужчин смущенно приблизились друг к другу.
– Дик... Дик Тремьян? Да это в самом деле Дик Тремьян! Не так ли?..
– Да. А ты... Джим?
– Джек! Джек Таунсенд! Как поживаешь, Дик? Мужчины обменялись рукопожатием, причем Таунсенд проявил неподдельный энтузиазм. – Должно быть, прошло двадцать пять, а то и тридцать лет! Выглядишь ты просто великолепно! Черт возьми, как тебе удается держать вес? Поделись-ка со мной.
– И ты неплохо выглядишь. Честное слово, ты в порядке. Я и не знал, что ты в Нью-Йорке.
– Я не здесь. Обосновался в Толедо. Просто приехал на пару дней... Бог знает, почему мне пришла в голову сумасшедшая мысль прилететь на самолете. Отказался от «Хилтона» и решил снять номер здесь в надежде, что вдруг забредет сюда кто-то из старой компании. Рехнуться можно, а?.. И смотри, на кого я наткнулся!
– Да, смешно. Ей-Богу, смешно. Несколько секунд назад я подумал то же самое.
– Пойдем выпьем.
Таунсенд продолжал делиться воспоминаниями об их компании, и это становилось весьма утомительным.
А Тремьян не переставал думать о Кардоне. Покончив с третьей порцией выпивки, он оглянулся в поисках телефонной будки, которую помнил еще с юности. Она располагалась где-то у входа на кухню, и только постоянные обитатели «Билтмора» знали о ее существовании.
Больше ее там не было. А Джек Таунсенд продолжал болтать и болтать, громко излагая незабываемые воспоминания молодости.
Вошли двое негров в кожаных куртках, с бусами на шее и остановились в нескольких футах от них.
В те времена они здесь не показывались.
Приятные времена были.
Тремьян выпил четвертую порцию одним глотком. Таунсенд все не прекращал болтовни.
Он должен позвонить Джою! Его снова охватила паника. Может быть, Джою удастся одной фразой разрешить загадку Остермана.
– Что с тобой, Дик? Ты выглядишь таким взволнованным.
– Да, Господи, я в первый раз за столько лет очутился здесь. – Тремьян с трудом ворочал языком и понимал это. – Я должен звякнуть в одно место. Извини.
Таунсенд придержал Тремьяна за руку. Теперь он говорил тихо и спокойно.
– Ты хочешь звонить Кардоне?
– Что?
– Я спрашиваю тебя – ты хочешь звонить Кардоне?
– Ты... Кто ты, черт тебя побери?
– Друг Блэкстоуна. Не звони Кардоне. Ни при каких обстоятельствах. В таком случае считай, что забил гвоздь в свой собственный гроб. Ты это можешь понять?
– Я ничего не понимаю! Кто ты? Кто такой Блэкстоун? – Тремьян пытался говорить шепотом, но его голос разносился по залу.
– Давай будем исходить из того, что Кардоне может представлять опасность. Мы не доверяем ему. Мы в нем не уверены. Больше, чем мы не доверяем Остерманам.
– О чем ты говоришь?
– Они могут работать на пару. И теперь тебе придется рассчитывать только на самого себя. Успокойся и подумай, как тебе вести себя. Мы бу$ем держать с тобой связь... но мистер Блэкстоун уже сказал тебе об этом, не так ли?
Затем Таунсенд сделал странную вещь. Вынув купюру из бумажника, он положил ее на стол перед Тремьяном. И, направившись к стеклянной двери, бросил только два слова:
– Возьми это..
На столе сотенная купюра.
Что он пытался купить?
Речь идет не о покупке, подумал Тремьян. Она всего лишь символ.
Награда. Какая-то награда.
Когда Фассет вошел в номер отеля, над столиком уже стояли, склонившись, двое, изучая разбросанные бумаги и схемы. Одним был Грувер. Имя второго было Коль. Фассет снял свою панаму, солнечные очки, положив их на бюро.
– Все в порядке? – спросил Грувер.
– Все идет точно по схеме. Если только Тремьян не напьется в «Билтморе».
– В таком случае, – сказал Коль, не отрываясь от дорожной карты штата Нью-Джерси, – дружелюбный коп, который не откажется от взятки, исправит ситуацию. И он доберется до дома.
– Ты поставил людей по обе стороны моста?
– И в туннелях. Порой он использует Линкольн-туннель и едет по Парк-уэй. Со всеми точками связь по радио. – Коль сделал отметку на исчерканном листе бумаги, лежащем поверх карты.
Зазвонил телефон. Грувер подошел к столику у кровати и взял трубку.
– Грувер... Да? Да, мы дважды все проверили, и я уверен, что мы услышим о нем, если он... Не беспокойся по этому поводу. Отлично. Будь на связи. – Грувер положил трубку и выпрямился.
– В чем дело? – Фассет снял свой белый смокинг из Палм-Бич и начал закатывать рукава.
– Это расчетчик из Лос-Анджелеса. Остерман уже покинул свою студию, и его засекли в Миллхолландс, минут двадцать тому назад они его потеряли. Они считают, что он может встретиться с Кардоне или Тремьяном.
Коль бросил взгляд на стол.
– Час по нашему времени – это примерно десять в Калифорнии?
– Да.
– Плохо. Кардоне в своей машине, а Тремьян бродит по улицам. Никого не поймать...
– А я понимаю, что они сейчас думают, – вмешался Фассет. – Сегодня днем Тремьян упорно старался встретиться с Кардоне.
– Мы учитывали это, Ларри, – сказал Коль. – Если они договорятся о встрече, мы перехватим их.
– Да, я знаю. Хотя это рискованно.
Коль засмеялся, беря со стола свои расчеты.
– Ты планируй, а мы будем контролировать. Вот тут все проезжие дороги, ведущие к «Ремню».
– Джордж забыл сделать копию, а все остальные у людей на местах. На командном пункте всегда должна быть карта поля боя.
– Меа culpa. Моя вина. До двух утра я был на брифинге и должен был успеть на рейс в шесть тридцать. Я забыл и бритву, и свою зубную щетку, и Бог знает, что еще.
Телефон снова зазвонил, Грувер опять снял трубку.
– Понимаю... минутку. – Он отвел трубку от уха и взглянул на Лоренса Фассета. – Наш второй водитель сцепился с Кардоне.
– О, Господи! Надеюсь, ничего серьезного.
– Нет, нет, как настоящий темпераментный американец, он хотел выскочить из машины и, видимо, вступить врукопашную. Но ничего не произошло.
– Прикажи ему возвращаться в Вашингтон. Пусть он покинет этот район.
– Возвращайтесь, Джим, в округ Колумбия... Конечно, как вам удобнее. Увидимся на базе. – Положив трубку, Грувер вернулся к карточному столику.
– Что Джим имел в виду, когда ты сказал «как вам удобнее».
– Он оставит «ролле» в Мэриленде. Считает, что Кардоне увидел номер.
– Отлично. А что насчет семьи Цезаря?
– Наилучшим образом, – вмешался Коль. – Они просто не могут дождаться услышать о Джузеппе Амбруццио Кардоне. Что отец, что сын.
– Что это значит? – Грувер поднес зажигалку к сигарете.
– Старик Цезарь раз двенадцать пострадал от рэкета.
Его старший сын работает у Генерального прокурора и относится к мафии просто с фанатичной ненавистью.
– Отмывает старые семейные грешки?
– Что-то вроде.
Фассет подошел к окну и посмотрел на просторы южной части Центрального паруса. Повернувшись к своим напарникам, он заговорил тихим голосом, но удовлетворение, которого он не мог скрыть, заставило их улыбнуться.
– Теперь все в порядке. Мы вздрючили каждого. Все они растеряны и напуганы. Никто из них не знает, что делать и с кем посоветоваться. Теперь нам остается только сидеть и ждать. Дадим им двадцать четыре часа. А потом в зрительном зале гаснет свет... Выбора у «Омеги» нет. Ей придется делать первый ход.
