Текст книги "Звонок мертвецу (сборник)"
Автор книги: Джон Ле Карре
Соавторы: Роберт Ладлэм,Микки Спиллейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Понедельник – 3.25 пополудни
К искреннему удивлению Таннера, Комиссия прислала лимузин, который ждал приземления его самолета.
Кабинет Кренстона был на шестом этаже здания КСК; время от времени тут собирались директора служб новостей крупнейших телекомпаний. Кренстон успешно делал карьеру – его уважали и на телестудиях, и меняющиеся представители администрации, – и поэтому Таннер почувствовал неприязнь к незнакомому ему Фассету, который мог сказать с таким высокомерием: «У Кренстона нет полномочий принимать такие решения».
Он никогда не слышал о Лоренсе Фассете.
Таннер открыл двери в приемную Кренстона. Она была пуста. Стол секретарши был девственно чист – ни блокнотов, ни карандашей, ни каких-либо бумаг. Свет горел только за дверями кабинета Кренстона. Они были приоткрыты, и он слышал тихое жужжание кондиционера. Портьеры были опущены, наверно, для того, чтобы солнечный свет не резал глаза. На стенку приемной упала тень обитателя кабинета, который направился к дверям.
– Добрый день, – сказал представший перед ним человек. Он был ниже Таннера на пару дюймов, скорее всего, пять футов и десять или одиннадцать дюймов, но очень широк в плечах. Светлые его волосы топорщились ежиком, и над широко расставленными глазами кустились выгоревшие брови. Он был примерно того же возраста, что и Таннер, но не подлежало сомнению, что физически он был куда крепче. Даже в его осанке – упругость сжатой пружины, подумал Таннер.
– Мистер Фассет?
– Совершенно верно. Прошу вас. – Вместо того чтобы отступить в сторону, пропуская Таннера в кабинет Кренстона, Фассет подошел к дверям приемной и запер их. – Я бы предпочел, чтобы нам не мешали.
– А в чем дело? – удивившись, спросил Таннер.
Лоренс Фассет обвел взглядом комнату.
– Да. Конечно. Я понимаю, что вы имеете в виду. Прошу вас, заходите. – Фассет, опередив Таннера, зашел в кабинет Кренстона. Шторы на обоих окнах, глядящих на улицу, были опущены до самого низа; стол Кренстона был так же чист, как и у секретарши, не считая двух пепельниц, по одной каждому. В центре полированной поверхности столешницы стоял маленький диктофон «Вулленсак», от которого тянулось два провода – один к креслу Кренстона, а другой– к креслу, стоящему напротив.
– Это диктофон? – спросил директор службы новостей, последовав за Фассетом в кабинет.
– Да, так и есть. Не хотите ли присесть?
Джон Таннер остался стоять. Когда он заговорил, в голосе его слышалась тихая ярость.
– Нет, я не сяду. Мне все это не нравится. Ваши методы какие-то странные, хотя, может быть, в них нет ничего странного. Если вы собираетесь фиксировать все, что я скажу, вам должно быть совершенно ясно, что я не промолвлю ни слова в отсутствие нашего адвоката.
Фассет теперь стоял за столом Кренстона.
– Все это не имеет никакого отношения к КСК. Когда я все объясню, вы поймете мои... методы.
– В таком случае объясняйтесь поскорее, потому что я должен уезжать. Я был вызван в КСК, чтобы представить наш проект часов вещания, который у меня с собой, и подписать две копии из досье, которые ваша контора отказалась высылать. Вы дали мне понять, что будете в кабинете Кренстона. Вместо этого я нахожу совершенно пустое помещение, которым, кажется, никто не пользуется... Я бы хотел услышать от вас исчерпывающее объяснение всего происходящего, или же через час вам придется говорить с нашим адвокатом. Если же вы таким образом пытаетесь применить какие-то репрессии к нашей компании, я вас ославлю от одного побережья до другого.
– Простите... Все это очень непросто.
– Так пусть будет просто!
– Постарайтесь понять. Кренстон в отпуске. Мы использовали его имя, потому что раньше вы имели с ним дело.
– Вы хотите сказать, что сознательно прибегли ко лжи?
– Да. Ключ к ситуации заключен во фразе, которую вы только что сказали... «Я был вызван в КСК», так кажется вы выразились? Могу ли я показать вам свое удостоверение? – Лоренс Фассет вынул из нагрудного кармана небольшую пластиковую карточку и протянул ее через стол.
Таннер взглянул на нее.
Удостоверение подтверждало, что Лоренс С. Фассет является сотрудником Центрального Разведывательного Управления.
Другой пластиковый квадратик разрешал Фассету посещать комплекс в Маклине в любое время дня и ночи.
– Что все это значит? Какое это имеет ко мне отношение? – Таннер вернул Фассету его удостоверения.
– В этом и есть причина появления диктофона. Разрешите, я кое-что покажу вам. Прежде чем я объясню, в чем дело, я должен задать ряд вопросов. Тут есть два выключателя, которые останавливают запись. Один у меня, а другой у вас. Если я задам вопрос, на который вы не захотите отвечать, вам останется только нажать на кнопку «стоп» и запись прекратится. С другой стороны, опять-таки только для вашей пользы, если я увижу, что речь идет о личных делах, которые не имеют к нам отношения, то тоже смогу остановить запись. Когда катушки стали вращаться, Фассет перегнулся через стол и, нажав кнопку рядом с Таннером, остановил их. – Видите? Очень просто. Я провел уже сотни таких бесед. Вам совершенно не о чем беспокоиться.
– Похоже, что я попал на следствие, не получив повестки и не имея возможности посоветоваться! В чем дело? Если вы думаете, что вам удастся запугать меня, то вы просто с ума сошли!
– Дело в том, что мы должны быть совершенно уверены... И, в общем-то, вы абсолютно правы. Если бы мы хотели кого-нибудь запугивать, то прибегли бы к помощи такого омерзительного субъекта как Эдгар Гувер. Но даже он не может контролировать службу новостей телекомпаний.
Таннер посмотрел на этого вежливого человека из ЦРУ, стоящего за столом Кренстона. Фассет попал в точку. ЦРУ не может позволить себе работать столь грубо по отношению к любому, занимающему его положение.
– Что вы имеете в виду, говоря «мы должны быть совершенно уверены»? Вы же знаете, кто я такой.
– Когда вы получите представление о важности информации, которую я должен вам доверить, многое станет ясно. Исходя из этого, мы и принимаем такие меры предосторожности... Известно ли вам, что во время второй мировой войны был актер, точнее говоря, капрал английской армии, который изображал маршала Монтгомери на встречах самого высокого уровня в Африке, и даже одноклассники Монгомери по Сандхерсту ничего не заметили?
Директор службы новостей потянул за провод и поочередно нажал на кнопки «Пуск» и «Стоп». Катушки дернулись и снова остановились. В Таннере росло любопытство, смешанное с беспокойством. Он сел.
– Валяйте. Но только помните: в любую секунду, когда мне захочется, я выключаю эту машинку и ухожу.
– Понимаю. Это ваше право, пока мы не приступили к делу.
– Что вы хотите этим сказать? Не говорите загадками.
– Доверьтесь мне. И вы все поймете. – Прямой и откровенный взгляд Фассета достиг своей цели.
– Ладно, – сказал Таннер.
Человек из ЦРУ взял папку и раскрыл ее. Затем он включил диктофон на запись.
– Ваше полное имя Джон Реймонд Таннер?
– Неправильно. Мое подлинное имя Джон Таннер. Реймондом я был назван при крещении, и это не записано в моем свидетельстве о рождении.
Фассет по другую сторону стола улыбнулся.
– Очень хорошо.
– Благодарю вас.
– В настоящее время вы живете в Сэддл-Уолли, штат Нью-Джерси, на Орчард-драйв, 22.
– Да.
– Вы родились 21 мая 1924 года в Спрингфилде, Иллинойс, и ваши родители – Лукас и Маргарет Таннер?
– Да.
– Когда вам было семь лет, ваша семья переехала в Сан-Матео в Калифорнии?
– Да.
– С какой целью?
– фирма моего отца перевела его в Северную Калифорнию. Он ведал личным составом в цепи магазинов фирмы «Брайант».
– Вы жили в хороших условиях?
– Вполне нормальных.
– Вы получили образование в системе общественных школ Сан-Матео?
– Нет. После второго года обучения в старших классах общественной школы Сан-Матео я был переведен в частную школу, где и провел последние два года. В уинстонской подготовительной.
– После ее окончания вы поступили в Станфордский университет?
– Да.
– Были ли членом каких-то студенческих братств или клубов?
– Да. Братство Альфа Каппа. Общество «Трейлон-ньюс», остальное просто не могу припомнить... В клубе любителей фотографии, но утверждать не берусь. Я работал в студенческом журнале, но уволился.
– Причина?
Таннер посмотрел на человека из ЦРУ.
– Да, была причина. Я резко протестовал против обращения с американцами японского происхождения. Против концлагерей, куда их загнали. Мой журнал поддерживал их. И мое неприятие по-прежнему в силе.
Фассет снова улыбнулся.
– Вам пришлось прервать образование?
– Многим пришлось это сделать. Я пошел в армию в конце второго года обучения.
– Где вы проходили подготовку?
– Форт Беннингс в Джорджии. Пехота.
– Третья армия? Четырнадцатая дивизия?
– Да.
– Вы проходили службы на европейском театре военных действий?
– Да.
– И дослужились до лейтенанта?
– Да.
– Я вижу, у вас есть несколько наград.
– Это за действия в составе группы или батальона.
– Три недели вы были в госпитале в Сен-Ло. Вы там оказались из-за ранения?
Таннер несколько смутился.
– Вы отлично знаете, что нет. В моем досье нет «Пурпурного сердца», – тихо сказал он.
– Можете вы прояснить ситуацию?
– Я вылетел из джипа по дороге в Сен-Ло. Смещенный перелом бедра.
Оба собеседника улыбнулись.
– Вы были демобилизованы в июле 1945 года и в следующем сентябре вернулись в Станфорд?
– Так и есть... Чтобы облегчить вашу задачу, сразу же скажу, что я переключился на журналистику и в 1947 году получил степень бакалавра искусств.
Лоренс Фассет не отрываясь смотрел в папку перед ним.
– Вы довольно рано женились на некой Элис Макколл?
Нажав на кнопку, Таннер выключил диктофон.
– Вот тут я могу покинуть вас.
– Расслабьтесь, мистер Таннер. Это просто идентификация... Мы не придерживаемся теории, что за грехи отцов должны отвечать их дочери. Нас устроит просто ответ «да» или «нет».
Таннер снова включил запись.
– Совершенно верно.
В эту секунду Фассет нажал кнопку «стоп».
Увидев, что катушки замерли, Таннер поднял глаза на человека из ЦРУ.
– Мои следующие два вопроса имеют отношение к обстоятельствам вашей женитьбы. Я предполагаю, что вы не захотите отвечать на них.
– Вы совершенно правильно предполагаете.
– Поверьте, они не так уж существенны.
– Скажи вы мне обратное, я бы тут же ушел.
Элис и так уже досталось. И Таннер не хотел, чтобы кто-либо касался обстоятельств личной трагедии его жены.
Фассет опять включил диктофон.
– У вас с миссис Элис Мак... Таннер двое детей. Мальчику Реймонду теперь тринадцать лет, а девочке Джанетт – восемь.
– Моему сыну двенадцать лет.
– День рождения у него послезавтра. Но вернемся несколько назад. После окончания учебы сначала вы стали работать в «Сакраменто дейли ньюс».
– Репортером. Правщиком, корреспондентом, кинокритиком и свободным охотником, когда позволяло время.
– Вы имели дело с газетой в Сакраменто три с половиной года, а затем получили предложение от «Лос-Анджелес тайме»?
– Нет. Я был в Сакраменто... два с половиной года, порой в течение года работая на «Сан-Франциско кроникл», и лишь потом я получил работу в «Таймс».
– В «Лос-Анджелес таймс» вы успешно работали как репортер-расследователь...
– Мне везло. Я предполагаю, вы имеете в виду мою работу, связанную с операциями в порту Сан-Диего.
– Так и есть. Вы были представлены на Пулитцеровскую премию, насколько мне известно.
– Я не получил ее.
– И затем вы поднялись до редактора в «Таймс»?
– Помощник редактора. Ничего особенного.
– Вы оставались в «Таймс» примерно пять лет...
– Скорее, шесть, я думаю.
– До января 1958 года, когда вы перешли в «Стандарт-мючуэл» в Лос-Анджелесе?
– Верно.
– Вы оставались там в штате до 1963 года, когда вас перевели в Нью-Йорк. С тех пор вы получали несколько повышений в должности?
– Я прибыл на Восточное побережье, как редактор семичасовой программы новостей. Специализировался на документальной журналистике, пока не достиг сегодняшнего положения.
– Какого именно?
– Директор отдела новостей.
Лоренс Фассет захлопнул папку и выключил диктофон. Откинувшись на спинку кресла, он улыбнулся Джону Таннеру.
– Не так страшно, не правда ли?
– Вы хотите сказать, что это все?
– Нет, не... это, а завершение раздела по установлению личности. Вы его прошли. Количество неправильных ответов столь незначительно, что можно считать – тест вы выдержали.
– Что?
– Все это, – Фассет хлопнул по папке, – собрано следственным отделом. Высоколобые ребята садятся рядом с ребятами -в бородах и всю эту штуку прогоняют через компьютеры. Вы не можете ответить совершенно правильно на все вопросы. В таком случае становится ясно, что вы все вызубрили наизусть... Например, вы работали в «Сакраменто дейли ньюс» три года день в день. Не два с половиной и не три с половиной. Ваша семья переехала в Сан-Матео, когда вам было восемь лет и два месяца, а не семь лет.
– Черт бы меня побрал...
– Откровенно говоря, даже если бы вы ответили на все совершенно точно, мы все равно пропустили бы вас. Но я очень рад убедиться, что вы совершенно нормальный человек. Мы должны были зафиксировать все это на ленте... А теперь, я боюсь, наступает самая неприятная часть.
– Неприятная по сравнению с чем? – спросил директор службы новостей.
– Просто неприятная... Теперь я должен включить диктофон. – Сделав это, он положил перед собой лист бумаги. – Джон Таннер, я должен проинформировать вас, что все, о чем буду говорить с вами, идет по разряду информации высшей секретности. Передача кому-либо этой информации может самым серьезным образом послужить против интересов правительства Соединенных Штатов. Следовательно, вы предупреждены, что данная информация находится под защитой Закона о национальной безопасности, глава восемнадцатая, параграф семьсот девяносто три, в соответствии с которыми вы будете привлечены к ответственности за нарушение правил секретности... Все ли ясно из того, что я сказал?
– Да... Тем не менее я не связан никакими обязательствами и не подлежу ответственности.
– Я учитываю это. И предполагаю в три этапа познакомить вас с достаточно секретной информацией. По завершении первого и второго этапов вы сможете отказаться от продолжения этого разговора и нам останется только полагаться на вашу тактичность и верность правительству, которые не позволят вам проговориться о предмете разговора. Если же вы согласитесь перейти к третьему этапу нашей беседы, который имеет к вам отношение, вы тем самым примете на себя такую же ответственность, как работники правительственных служб, и, в соответствии с Актом о национальной безопасности, будете подвергнуты судебному преследованию в случае нарушения вышеупомянутых правил секретности. Вам это ясно, мистер Таннер?
Прежде чем ответить, Таннер застыл на месте. Он глянул на вращающиеся катушки диктофона и перевел взгляд на Фассета.
– Ясно-то ясно, но черт меня побери, если я соглашусь на это. У вас не было никаких прав вызывать меня сюда под фальшивым предлогом, а потом ставить мне условия, по которым меня могут отдать под суд.
– Я не требую от вас согласия, а всего лишь четкого понимания того, что я сказал.
– Если вы мне угрожаете, можете отправляться к черту.
– Я всего лишь четко изложил вам ситуацию, в которой мы находимся. Разве это угроза? Разве не тем же вы занимаетесь каждый день, обговаривая условия соглашений? Пока вы не дали мне согласие выслушать то, что я хочу вам сказать, вы можете в любое время выйти отсюда. Неужто вам это кажется нелогичным?
Таннер прикинул, что определенная логика здесь в самом деле присутствует. Теперь он почувствовал желание удовлетворить вспыхнувшее в нем любопытство.
– Раньше вы сказали, что в любом случае все это не имеет отношения к моей семье? К моей жене?.. Или ко мне?
– Мои заверения остались на этой ленте. – Фассет отметил, что Таннер добавил: «Или ко мне?», словно спохватившись. Он защищал свою жену.
– Тогда валяйте.
Поднявшись со стула, Фассет подошел к портьерам.
– Кстати, вы можете и не сидеть на одном месте. Микрофоны хоть и миниатюрные, но обладают высокой чувствительностью.
– Я посижу.
– Как вам угодно. Несколько лет назад до нас донеслись слухи, будто операции советского КГБ могут оказать разрушительное воздействие на американскую экономику, что скажется на всех без исключения. Мы попытались нащупать следы их, что-то выяснить. Нам это не удалось. Были лишь слухи. Русские окружили это тайной почище, чем свои космические секреты.
Затем в 1966 году сбежал офицер восточногерманской разведки. От него мы получили первые конкретные данные об этой операции. Он сообщил нам, что разведслужбы Восточной Германии установили контакты с агентами на Западе, или с сетью агентов, известных как «Омега». Мне потребуется около минуты, чтобы дать вам зашифрованные географические названия... или не стоит. «Омега» регулярно поставляла секретные данные разведке Восточной Германии. Затем два вооруженных курьера, соблюдая строжайшую секретность, летели в Москву.
Функции, возлагавшиеся на «Омегу», были так же стары, как и сама разведка, но в наши дни существования огромных корпораций и конгломератов они оказались очень эффективны... «Омега» ныне представляет книгу Страшного Суда.
– Что?
– Книгу Страшного Суда. Ее список составляют сотни, а теперь, может, и тысячи имен людей, которых поразит чума. На этот раз не бубонная, а чума шантажа. Мужчины и женщины в этом списке – это, как правило, те, кто принимают ключевые решения. Если удастся их купить, это будет означать обладание огромной властью. Всего лишь сорок или пятьдесят человек из них, действуя по согласованному плану, смогут ввергнуть всю нашу экономику в хаос.
– Я ничего не понимаю. Почему они будут этим заниматься? Что их заставит?
– Я сказал вам. Шантаж. У каждого из этих людей есть какое-то слабое, уязвимое место, и можно пустить в ход любой из тысячи способов использовать его. Сексуальные отклонения; отступление от законов; некорректные сделки; уклонение от уплаты налогов; биржевые махинации. Данные, собранные в этой «книге», касаются многих и многих людей. Мужчин и женщин, чьи деловые и профессиональные репутации и даже семейные отношения будут непоправимо разрушены. Даже если они будут сопротивляться.
– Вы говорите о мире бизнеса лишь в общих чертах, и я не уверен, что вы точны. Во всяком случае, если судить по вашим словам. О хаосе в экономике пока не может быть и речи.
– Неужто? Фонд Крауфорда провел скрытое расследование, касающееся ведущих фигур в индустрии Соединенных Штатов с 1925-го по 1945-й годы. Прошло четверть века, но результаты его до сих пор закрыты. В результате изучения выяснилось, что тридцать два процента финансовой мощи корпораций получено сомнительным, если не вообще незаконным, путем. Тридцать два процента!
– Не могу этому поверить. В таком случае общество должно было бы знать об этом.
– Невозможно. Исключено. Это вызвало бы массовое жертвоприношение... А сегодня мы имеем дело с конгломератами в бизнесе. Возьмите любую газету. Откройте страницу финансовых новостей и почитайте о махинаторах. Посмотрите, какие в их адрес выдвигаются обвинения, и как они опровергают их. Да это же настоящий кладезь для «Омеги». Полный список кандидатов. Никто из этой публики не существует в глубоком вакууме. Ни один из них. Тут и странные займы, и биржевые операции, для проворачивания которых используют симпатичных девушек. «Омеге» стоит только найти нужного человека, надавить на него, и – подставляй ведро, куда хлынет слизь и грязь. И это не так трудно. Просто надо действовать точно и аккуратно. И тогда достаточно лишь припугнуть человека.
Таннер отвел глаза от этого светловолосого человека, который говорил с такой убежденностью. И с такой небрежной доверительностью по отношению к нему.
– Мне бы не хотелось думать, что вы правы.
Внезапно Фассет перегнулся через стол и выключил диктофон. Катушки остановились.
– А почему бы и нет? Речь идет не столько о сравни-, тельно безобидной информации, сколько о том, как она используется. Вот взять, например, вас. Предположим, только предположим, что в газете Сэддл-Уолли опубликована история, рассказывающая о происшествии, которое случилось двадцать с чем-то лет назад в окрестностях Лос-Анджелеса. Ваши дети ходят тут в школу, ваша жена пользуется уважением в обществе... И как долго, по вашему мнению, вы еще сможете жить тут?
Таннер вскочил с кресла и перегнулся через стол, оказавшись лицом к лицу с человеком, который был ниже его ростом. Он был в такой ярости, что у него дрожали руки. Он заговорил тихо, еле слышно, но чеканя каждое слово:
– Это клевета!
– Это «Омега», мистер Таннер. Расслабьтесь, я ведь только высказал предположение. – Фассет снова включил диктофон и продолжил, а Таннер устало опустился обратно в кресло. – «Омега» существует. И этим я хотел бы завершить... часть первую нашего разговора.
– И что теперь?
Фассет занял место за письменным столом. Он потушил сигарету, а Таннер залез в карман и вытащил пачку.
– Теперь нам стало известно, что «Омега» составила некое расписание действий. Дата начала хаоса... Я не скажу ничего для вас нового, если признаю, что мое агентство часто занимается обменом некоторых людей с Советами.
– Это мне ‘известно.
– Один из наших на двоих или троих оттуда – это нормально...
– Это я тоже знаю.
– Двенадцать месяцев назад на албанской границе состоялся подобный обмен. Торговля шла сорок пять дней. Я здесь потому, что был там. Во время обмена наша команда как-то сошлась поближе кое с кем из советских спецслужб. Чтобы вам была понятна их характеристика, я бы назвал их умеренными. Такими же, как и наши.
– Я знаю, против чего выступают наши умеренные. Но советские?..
– Против того же самого. Только вместо Пентагона и военно-промышленного комплекса – у них сторонники твердой линии в Президиуме – милитаристы.
– Понимаю.
– Мы получили информацию, что советские милитаристы наметили дату претворения в жизнь последней фазы операции «Омега». В этот день план начнет воплощаться в жизнь. Сотни неизвестных нам, но влиятельных лиц в деловом мире Америки столкнутся с угрозами уничтожения и личного, и финансового положения, если они не будут следовать приказам, которые им поступят. Результатом – огромный финансовый кризис. И, вполне возможно, экономическая разруха... Это истина. На этом мы завершим первую часть.
Бросив сигарету, Таннер встал и начал расхаживать вдоль стола. – Есть ли у меня право уйти отсюда после получения этой информации?
– Вы можете это сделать.
– Вы слишком далеко зашли. Клянусь Господом, слишком далеко!... Диктофон работает. Продолжайте.
– Очень хорошо. Итак, часть вторая. Мы знаем, что «Омега» предпочитает примерно один и тот же тип людей, которые должны стать объектами их внимания. Так и должно быть, иначе все их попытки контактов не состоятся и им не удастся найти уязвимые места. В общих чертах мы знаем, что нам надо искать. Людей, которые могут проникнуть в большие компании, которые работают в них или на них, которые поддерживают связи с намеченными субъектами... Как я раньше упоминал, «Омега» – это кодовое наименование для сети или группы агентов. Есть и географическое кодовое наименование, под которым скрывается, скажем, торговая палата или расчетная контора для сбора информации. Стекаясь из разных источников, она проверяется, после чего превращается в секретные оперативные данные. Трудно дать точный перевод географического кодового наименования для «Омеги», но точнее всего будет «Порванный... ремень» или «Козья шкура».
– «Порванный ремень»? – Таннер потянулся к своей сигарете.
– Да. Вспомним, что нам это стало известно больше трех лет назад. После восемнадцати месяцев неустанных поисков мы выяснили, что «Порванный ремень» должен располагаться в одной из одиннадцати точек, разбросанных по стране...
– И одна из них – Сэддл-Уолли в Нью-Джерси?
– Не забегайте вперед.
– Я прав?
– В каждой из этих общин мы разместили своих агентов, – продолжал человек из ЦРУ, не обратив внимания на вопрос Таннера. – Нам пришлось проверить тысячи и тысячи граждан – весьма дорогое удовольствие, – и чем дальше мы продвигались, тем яснее становилось, что «Порванный ремень» расположен в деревушке Сэддл-Уолли. Это была очень кропотливая работа. Изучение водяных знаков на бумаге, анализ образцов пыли, которые нам доставил в запечатанных конвертах офицер из восточногерманской разведки после своего бегства, тысячи других данных, которые надо было проверять и перепроверять... Но, главное, надо было получить информацию о резидентах...
– Думаю, вам лучше было бы перейти прямо к сути дела.
– Решение придется принимать вам. Я всего лишь изложил вам вторую часть повествования. – Поскольку Таннер промолчал, Фассет продолжил: – Ваше положение позволяет вам оказать ЦРУ неоценимую помощь. Включившись в одну из самых тонких операций в нынешних советско-американских отношениях, вы можете сделать то, что никому больше не под силу. Может, на вас произведет впечатление, хотя вы и так должны были из моих слов обо всем догадаться, что представители «умеренных» с обеих сторон в данный момент работают рука об руку.
– Уточните, пожалуйста.
– Только фанатики считают, что можно пойти на прямое вторжение. Это несет равную опасность для обеих сторон. В Политбюро идет отчаянная борьба силового характера. Ради нашего и всеобщего блага «умеренные» должны одержать в ней верх. Один из путей способствовать им – это раскрыть хотя бы часть плана «Омега» и сорвать намеченную дату.
– Каким образом я могу что-то сделать?
– Вы знаете «Омегу», мистер Таннер. Вы отлично знаете «Омегу».
У Таннера перехватило дыхание. На долю секунды ему показалось, что остановилось сердце. Он почувствовал, как кровь бросилась ему в голову. Его даже чуть затошнило.
– Считаю, что ваше утверждение не имеет ничего общего с действительностью.
– Будь я на вашем месте, я бы тоже так считал. Тем не менее это так.
– И я могу считать, что мы подошли к концу второго этапа?.. Вы подонок! Вы сукин сын! – Таннер с трудом справлялся с голосом, который все время сбивался на шепот.
– Можете называть меня как вам угодно. Можете ударить меня, если хотите. Сдачи я вам не дам... все это я уже пережил.
Вскочив с кресла, Таннер прижал ладони ко лбу. Отвернувшись от Фассета, он потом резко развернулся к нему снова.
– А вы допускаете, что можете ошибиться? – прошептал он. – А вы допускаете, что ваши чертовы идиоты могли сделать ошибку?
– Это исключено... Мы не можем утверждать, что полностью вычислили «Омегу». Но, по крайней мере, кое-что
мы определили. И вы находитесь в уникальном положении.
Таннер подошел к окну и попытался отдернуть занавес.
– Не трогайте его! Опустите занавес! – Фассет выскочил из кресла, схватив одной рукой Таннера за кисть, а другой за шнур от портьеры. Таннер посмотрел в глаза агенту.
– И, выйдя отсюда, я так и буду жить с тем, что вы мне поведали? Так и не зная, кто приходит ко мне в дом, с кем я говорю на улице! Жить, зная, что кто-то может навести прицел на окно, когда я отдеряу занавеси?
– Не стоит излишне драматизировать. Это всего лишь предосторожности.
Таннер вернулся к столу, но не сел.
– Черт бы вас побрал, – тихо сказал он. – Вы отлично понимаете, что теперь я не могу уйти...
– Вы принимаете условия?
– Принимаю.
– Тогда я должен попросить вас подписать это заявление. – Он вынул из папки лист бумаги и положил его перед Таннером. В нем кратко излагалась суть наказания за нарушение Закона о национальной безопасности. «Омега» упоминалась в неопределенных выражениях, типа «Экспонат А», но из записи все было ясно. Таннер нацарапал свое имя и встал, выжидающе глядя на Фассета. – Теперь я задам вам ряд вопросов. – Фассет взял папку и открыл ее на последней странице. – Знакомы ли вы с лицами, которых я перечислю? Ричард Тремьян и его жена Вирджиния... Отвечайте, пожалуйста.
Не в силах прийти в себя от изумления, Таннер тихо ответил:
– Знаком.
– Джозеф Кардоне, урожденный Джузеппе Амбруццио Кардионе, и его жена Элизабет?
– Да.
– Бернард Остерман и его жена Лейла?
– Да.
– Громче, пожалуйста, мистер Таннер.
– Я сказал – да!
– Теперь я должен вас проинформировать, что одна, две или все три перечисленные пары имеют самое прямое отношение к операции «Омега».
– Вы сошли с ума! Вы рехнулись!
– Увы... Я говорил об обмене на албанской границе. Нам стало известно, что эта «Омега» – «Порванный ремень» действует где-то в пригороде Манхеттена, что было подтверждено и нашим анализом. «Омега» включает в себя пары мужчин и женщин, фанатично преданных милитаристской политике советских экспансионистов. Этим парам очень хорошо платят за службу. У перечисленных пар – у Тремьянов, Кардоне и Остерманов – в настоящее время имеются тайные закодированные счета в Цюрихском банке в Швейцария, где лежат весьма значительные суммы, о которых они никогда не сообщали.
– Вы caми не понимаете, что говорите!
– Даже допуская возможность совпадения – все пары были тщательно проверены, – мы пришли к мнению, что вас используют как очень удачное прикрытие для «Омеги». Вы журналист, человек вне всяких подозрений. Мы не утверждаем, что все три пары вовлечены в эту ситуацию. Вполне возможно, что одну или, скажем, две пары используют как прикрытие, как приманку, подобно вам. Но сомнительно. Все доказательства – счета в Швейцарии, профессии, не совсем обычные обстоятельства, связанные с вашей компанией, – указывают на то, что тут действует ячейка.
– Тогда почему вы не причисляете меня к ней? – в полном отупения спросил Таннер.
– Вся ваша жизнь, начиная с рождения, была исследована профессионалами с микроскопической дотошностью. И если мы ошибаемся относительно вас, то просто не имеем права заниматься своим делом.
Таннер, чувствуя полное изнеможение, опустился в кресло.
– Так что вы хотите от меня? Что я должен делать?
– Если наша информация верна, Остерманы прилетают в пятницу на Восточное побережье и остаются на уикенд с вами и вашей семьей. Это верно?
– Это было верно.
– Ничего не меняйте. Не меняйте положение дел.
– Теперь это невозможно...
– Есть только один путь, которым вы можете помочь нам. Всем нам.
– То есть?
– Мы считаем, что сможем накрыть «Омегу» во время этого уикенда. Если вы поможете нам. Без вас у нас ничего не получится.
– Каким образом?
– До приезда Остерманов остается четыре дня. Все это время наших подозреваемых – Остерманов, Тремьянов и Кардоне – будут держать в состоянии нервного напряжения. В доме у каждой пары будут раздаваться непонятные телефонные звонки, будут приходить телеграммы из Цюриха, происходить случайные встречи с незнакомыми людьми в ресторанах, в коктейль-барах и на улицах. Смысл всех этих действий в том, чтобы им стало ясно: Джон Таннер – не тот, за кого он себя выдает. Вы – кто-то другой. Возможно, двойной агент, или информатор Политбюро, или добросовестный работник моей организации. Информация будет к ним поступать достаточно странная для того, чтобы вывести их из равновесия.
