Текст книги "Звонок мертвецу (сборник)"
Автор книги: Джон Ле Карре
Соавторы: Роберт Ладлэм,Микки Спиллейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
– И сделать мою семью мишенью? Я не позволю! Они убьют нас!
– Вот на это они никогда не пойдут.
– А почему бы и нет? Если все, что вы говорите, правда – а я убежден, что так и есть. Я знаю этих людей.
– В таком случае вообще нет никакого риска.
– Почему?
– Если они – любая пара или же все – не имеют отношения к «Омеге», они будут вести себя совершенно нормально. Они сообщат об инцидентах, которые будут с ними происходить, в полицию или ФБР. И мы это будем знать. Если одна или две пары обратятся с таким сообщением, а другая, или другие, этого не сделают, мы будем знать, кто является «Омегой».
– И... ну, предположим, вы правы. И что тогда? Какие вы можете дать мне твердые гарантии?
– Тут есть несколько факторов. Рассчитаны на «защиту от дурака». Я говорил вам, что «информация» относительно вас будет носить фальшивый характер. Кто бы ни был «Омегой», они пустят в ход свои источники и проверят данные через Кремль. Наши союзники там тоже подготовлены. Они перехватят запрос. Информация, которую «Омега» получит из Москвы, будет содержать чистую правду. Правду, которая существовала до этого дня. Вы просто Джон Таннер, директор службы новостей и не имеете никакого отношения ни к каким тайнам. Остальное добавление будет играть роль приманки. Тем, кто будет проверять вас, Москва сообщит, чтобы присмотрелись к другим парам. Они могут быть перебежчиками. Мы внесем раскол. И тут, на пике конфронтации, мы и выйдем на сцену.
– Что-то слишком легко. И просто.
– Любая попытка покушения на вас или вашу семью подвергнет опасности всю операцию «Омега». А они не захотят пойти на такой риск. Слишком много сил вложено.
Я же вам сказал, что они фанатики. А дата начала операции «Омега» примерно через месяц.
– Звучит не очень ободряюще.
– Есть кто-что еще. К каждому члену вашей семьи будет приставлено как минимум по два вооруженных агента. Они будут с вами двадцать четыре часа в сутки. Ни один из них не отдалится от вас больше чем на пятьдесят ярдов. В любое время суток,
– Теперь я окончательно понял, что вы не в себе. Вы не представляете, что такое Сэддл-Уолли. Стоит только там появиться незнакомцу, на него тут же обращают внимание! У нас муха не пролетит незамеченной.
Фассет улыбнулся.
– В настоящий момент в Сэддл-Уолли тринадцать наших людей. Тринадцать. Они привычные обитатели вашей общины.
– Боже милостивый! – тихо сказал Таннер. – Похоже, для нас наступает 1984-й[1]1
Таннер вспоминает роман Дж. Оруэлла «1984», в котором рассказывается о тоталитарном государстве. – Примеч. пер.
[Закрыть], не так ли?
– Сегодня нам часто приходится вспоминать об этом.
– И выбора у меня нет, не так ли? Да, выбора у меня нет. – Он ткнул пальцем в диктофон и на заявление, лежащее на столе рядом. – Я на крючке, не так ли?
– Мне кажется, вы снова излишне драматизируете ситуацию.
– Нет, никоим образом. Я ничего не драматизирую... Я должен буду делать то, что вы хотите от меня, не так ли? Я должен пройти через это... Единственная возможность, которая мне предоставлена – это исчезнуть... и стать преследуемой дичью. За которой будете охотиться вы и, если вы правы, эта самая «Омега».
Фассет откровенно посмотрел Таннеру в глаза. Таннер говорил сущую правду, и оба они знали это.
– Это всего лишь шесть дней. Шесть дней из всей жизни.
4Понедельник – 8.05 пополудни
Он с трудом осознавал, что летит из аэропорта Даллес в Ньюарк. Он не устал, но был напуган. Лихорадочно перескакивал с одного образа на другой, и картинки стремительно сменяли друг друга. Джон видел острый испытующий взгляд Лоренса Фассета, сидящего за диктофоном с вращающимися катушками, слышал тембр его голоса, задававшего какие-то невероятные вопросы; постепенно голос становился все громче и громче.
«Омега!»
И лица Берни и Лейлы Остерман, Дика и Джинни Тремьян, Джоя и Бетти Кардоне.
Все это не имело никакого смысла. Он оказался в Ньюарке, внезапно на него свалился весь этот кошмар, и он с трудом вспомнил, как передавал Лоренсу Фассету какие-то бумаги компании и подписывал отсутствующие листки из досье.
Он знал, что ничего не сможет сделать.
Часовая поездка из Ньюарка в Сэддл-Уолли прошла в молчании; водитель, получив щедрые чаевые, понял, что пассажир на заднем сиденье не расположен к разговорам, потому что всю дорогу курил и не ответил даже на вежливый вопрос, как прошел полет.
Сэддл-Уолли
основано в 1862
Добро пожаловать
Когда на щит упали лучи фар машины, Таннер взглянул на него. И когда щит пролетел мимо, в уме у него крутились только два слова «Порванный ремень».
Невероятно.
Через десять минут такси подъехало к его дому. Он вылез и рассеянно протянул водителю сумму, о которой они договорились.
– Спасибо, мистер Таннер, – сказал водитель, перегибаясь через сиденье, чтобы взять деньги.
– Что? Что вы сказали? – резко повернулся к нему Джон Таннер.
– Я сказал: «Спасибо, мистер Таннер».
Таннер, схватившись за ручку двери, со всей силой рванул ее на себя.
– Откуда вы знаете мое имя? Отвечайте, откуда вы узнали мое имя.
Таксист увидел капли пота, выступившие на лице пассажира, и сумасшедший взгляд его глаз. Тронулся, подумал водитель. Он незаметно опустил левую руку до пола. Там у него всегда лежал обрезок свинцовой трубы.
– Слышь, парень, – сказал он, осторожно обхватывая трубу пальцами. – Если ты не хочешь, чтобы кто-то знал твое имя, сними надпись с лужайки.
Сделав шаг назад, Таннер глянул из-за плеча. Посреди газона, покачиваясь на цепи, висел железный фонарь. А под ним была ярко освещенная надпись:
Таннеры,
22, Орчард-драйв
Он видел и этот фонарь, и эти слова тысячу раз. «Таннеры, 22, Орчард-драйв». В эту секунду ему показалось, что он никогда раньше их не видел.
– Прости, приятель. Я слегка не в себе. Терпеть не могу летать. – Он захлопнул дверцу, а шофер стал поднимать стекло.
– Тогда вам надо ездить на поездах, мистер, – вежливо сказал он. – Или гуляйте себе на здоровье!
Такси рвануло с места, а Таннер, повернувшись, посмотрел на дом. Открылась дверь, оттуда выскочила собака, встречая его. Жена стояла в освещенном холле, и он мог видеть ее улыбку.
5Вторник – 3.30 утра по калифорнийскому времени
Белый французский телефон с приглушенным звоночком издал сигнал не менее пяти раз. Лейла сквозь сон подумала, что глупо было его ставить на столик рядом с Берни. Его он разбудить не может, а просыпается она.
Она толкнула мужа локтем в ребро.
– Мой дорогой... Берни, Берни! Телефон...
– Что? – Остерман открыл глаза и смутился. – Телефон? О, эта чертова штука. Кто его только может услышать?
Пошарив в темноте, он нащупал тонкую ручку.
– Да?.. Да, это Бернард Остерман... Междугородный? – Он прикрыл трубку ладонью и привалился к изголовью, повернувшись к жене. – Сколько сейчас времени?
Лейла включила лампу на ночном столике и бросила взгляд на часики. – Три тридцать, Господи!
– Скорее всего, какой-нибудь сукин сын из гавайской серии. Там еще нет полуночи. – Берни прислушался к голосу в трубке. – Да, оператор, я жду... Это очень издалека, дорогая. Если это в самом деле Гавайи, они думают, что я сижу за пишущей машинкой. Им ничего не вбить в голову... Алло, оператор? Поторопитесь, пожалуйста!
– Ты говорил, что хотел бы видеть эти острова, на которых не было бы мундиров, помнишь?
– Прости... Да, оператор, это и есть Бернард Остерман, черт возьми! Да? Да? Спасибо, оператор... Алло?! Я вас еле слышу. Алло?.. Да, так лучше. Кто это?.. Что? Что вы говорите?.. Кто это? Как вас зовут? Я вас не понимаю... Да, я слышу, но не понимаю... Алло?.. Алло! Минутку! Я сказал, подождите минуту!
Остерман резко поднялся и спустил ноги на пол. Одеяло потянулось за ним и упало. Он начал стучать по рычагу аппарата.
– Оператор! Оператор! Вот, черт возьми, отключилось!
– Кто это был? Почему ты кричал? Что они тебе сказали?
– Он... этот сукин сын бурчал что-то неразборчивое. Он сказал... он сказал, чтобы мы, мол, последили за дубильщиком. Вот что он сказал. Он постарался, чтобы я разобрал эти слова. Дубильщик. Что это, черт возьми, значит?
– Что именно?
– Да дубильщик! Он все время повторял это слово!
– Совершенно непонятно... Это в самом деле были Гавайи? Оператор сказал, откуда поступил звонок?
Остерман посмотрел на свою жену. В спальне стояла полутьма.
– Да, сказал, я четко расслышал. Звонок был из-за моря... Из Лиссабона. Лиссабона в Португалии.
– Мы никого не знаем в Португалии!
– Лиссабон, Лиссабон, Лиссабон... – Остерман продолжал тихо повторять про себя это название. – Лиссабон. Это ничего не значит...
– Что ты имеешь в виду?
– Дубильщик...[2]2
Игра слов: «дубильщик» по-английски звучит как «таннер».
[Закрыть]
– Тан... тан... Таннер. Неужели это Джон Таннер? Джон Таннер!
– Дело не в этом...
– Это Джон Таннер, – тихо сказала Лейла.
– Джонни?.. Что он имел в виду – «следите за ним»? Почему мы должны наблюдать за ним? Почему для этого надо было звонить нам в половине четвертого утра?
Сев, Лейла потянулась за сигаретой.
– У Джонни есть враги. В порту Сан-Диего его по-прежнему терпеть не могут.
– Сан-Диего – это понятно! Но Лиссабон?
– На прошлой неделе «Дейли варьете» сообщила, что мы отправляемся в Нью-Йорк, – продолжала Лейла, глубоко затягиваясь. – И что мы, скорее всего, остановимся у наших бывших соседей и друзей Таннеров.
– Вот как?
– Может, нас слишком разрекламировали. – Она посмотрела на своего мужа.
– Может, мне стоит позвонить Джонни. – Остерман взялся за телефон. Лейла схватила его за руку. – Ты с ума сошел? Остерман положил трубку.
Джой открыл глаза и глянул на часы: шесть двадцать два. Время вставать, размяться в спортзале и, может быть, пройтись до клуба, где часик попрактиковаться на поле для гольфа.
Он любил вставать пораньше. Бетти, наоборот, могла спать до полудня, если ей представлялась такая возможность. У них были две широкие кровати, по одной на каждого, потому что Джой знал, какой расслабляющий эффект оказывает тепло другого тела, когда спишь с ним под одним одеялом. Он полночи не спал, если ему приходилось делить с кем-то ложе. А поскольку предназначение супружеского ложа заключалось исключительно в занятии сексом, не имело смысла из-за этого терять хороший сон.
Пара двойных кроватей представляла собой просто великолепное изобретение.
Минут десять он крутил педали велоцикла и еще пять минут поработал с семифунтовыми гантелями. Глянув сквозь толстое стекло в помещение парной, он увидел, что она уже нагрелась. .
Над часами, висящими на стене гимнастического зала, вспыхнула светящаяся панель. Кто-то звонит у входных дверей. Джой провел этот сигнал на тот случай, если он дома один и занимается в зале.
На часах было шесть пятьдесят одна, и для обитателей Сэддл-Уолли было слишком рано звонить у чужих дверей. Он положил гантели на пол и подошел к интеркому.
– Да? Кто это?
– Вам телеграмма, мистер Кардионе.
– Кому?
– Тут сказано – Кардионе.
– Мое имя Кардоне.
– Разве это не Эппл-плейс, одиннадцать?
– Я сейчас подойду.
Он отключил интерком и, сдернув полотенце с вешалки, накинул его на себя, выходя из зала. Ему не понравилось то, что он сейчас услышал. Оказавшись у дверей, он открыл их. Человечек в униформе стоял на пороге, жуя резинку.
– Почему вы не позвонили по телефону? Ведь сейчас очень рано, не так ли?
– У меня была инструкция доставить вам из рук в руки. И мне пришлось добираться сюда почти пятнадцать миль, мистер Кардионе. Мы работаем двадцать четыре часа в сутки.
Кардоне расписался.
– Почему пятнадцать миль? У компании «Вестерн Юнион» есть отделение в Ридж-парке.
– Это не через «Вестерн Юнион», мистер. Это телеграмма... из Европы.
Кардоне вырвал конверт из рук человека в форме.
– Минутку. – Он не хотел показывать своей взволнованности и поэтому спокойно прошел в гостиную, где видел на пианино сумочку Бетти. Взяв из нее две бумажки по доллару, он вернулся к дверям. – Вот вам. Простите, что пришлось проделать такое путешествие. – Закрыв двери, он разорвал клапан послания. Оно было на итальянском языке.
Вернувшись на кухню, Кардоне нашел карандаш и сел за стол. На обложке журнала он записал перевод текста.
«Человек светло-каштанового цвета не принадлежит к друзьям итальянцев. Будьте осторожны с таким соседом. К концу недели вам предстоит защищать себя. Да Винчи»,
Что это может значить? Что за «светло-каштановый... сосед?» Черных и цветных в Сэддл-Уолли не было. Послание просто было бессмысленным.
Внезапно Джой Кардоне оцепенел. Светло-каштановый, то есть загорелый сосед мог означать только Джона Таннера. В конце недели – в пятницу – приезжают Остерманы. И кто-то в Европе предупреждает его, что он должен опасаться Джона Таннера и предстоящего уикенда с Остерма-нами.
Он развернул бланк и пригляделся к данным на нем,
Цюрих.
О, Господи Иисусе! Из Цюриха!
Кто-то в Цюрихе, кто-то, называющий себя Да Винчи, знающий его настоящее имя, знающий Джона Таннера, знающий и Остерманов, – предупреждает его!
Джой Кардоне уставился из окна на задний двор своего дома. Да Винчи, Да Винчи!
Леонардо.
Художник, солдат, создатель оружия войны – и все это один человек.
Мафия! О, Господи! Но кто именно?
Костеллано? Бателья? Может, семья Латроне?
Кто из них обратил на него внимание? И почему? Он же их друг!
Руки у него подрагивали, когда он взял телеграмму с кухонного столика и перечел ее. Теперь ему казалось, что каждое предложение содержит в себе угрожающий смысл.
Таннер!
Джон Таннер что-то узнал! Но что?
И почему послание пришло из Цюриха?
Какое отношение имел к Цюриху любой из них? Или к Остерманам?
Что выяснил Таннер? Что он собирается предпринять?.. Один из людей Бательи как-то назвал Таннера по-другому – как это звучало?
Стервятник!
«...Не принадлежит к друзьям итальянцев... Будьте осторожны... защищать себя...»
Как? От кого? Он ничего не рассказывал Таннеру. Почему он должен?..
Он, Джой Кардоне, не имеет отношения к синдикату; он не имеет отношения к семье. Что он-то может знать?
Но послание «Да Винчи» пришло из Швейцарии.
И с ней была связана лишь одна возможность. Одна, просто пугающая. Коза Ностра узнала о Цюрихе! Они пустят эту информацию в ход против него, пока он не будет полностью контролировать «светло-коричневого» человека, врага итальянцев. И если он не остановит действия Джона Таннера, какими бы они ни были, он будет уничтожен.
Цюрих! Остерманы!
Он делал лишь то, что, по его мнению, было правильным. Он старался лишь выжить. Остерман, вне всякого сомнения, совершенно точно понял его. Но теперь это знание оказалось в других руках. Не в его.
Джой Кардоне вышел из кухни и вернулся в свой миниатюрный спортивный зал. Не натягивая перчаток, он стал дубасить мешок, все резче и ожесточеннее, резче и ожесточеннее.
В мозгу у него крутилось лишь одно слово:
«Цюрих! Цюрих! Цюрих!»
Вирджиния Тремьян слышала, как ее муж поднялся с постели в шесть пятнадцать, и сразу же поняла – что-то не в порядке. Муж ее очень редко поднимался так рано.
Она полежала несколько минут. Когда он не вернулся, она сама встала, накинула халатик и спустилась вниз. Он стоял в гостиной у высокого окна, куря сигарету и уставившись на листик бумаги.
– Что ты здесь делаешь?
– Посмотри, – тихо ответил он.
– На что? – Она взяла бумагу у него из рук.
«Примите исключительные меры предосторожности против вашего друга из редакции. Его дружба не в силах устоять перед его завистью. Он не тот, за кого себя выдает. Мы можем и должны сообщить о его посетителях из Калифорнии.
Блэкстоун».
—Что это? Откуда ты это получил?
– Минут двадцать назад я услышал какие-то звуки за окном. Они меня разбудили. Затем раздался шум машины. Она проезжала мимо дома... Я подумал, что ты тоже слышишь. Ты лежала, отбросив одеяло.
– Просто я не обратила внимания...
– Я спустился и открыл двери. На коврике лежал вот этот конверт.
– Что это может означать?
– Пока еще не догадываюсь.
– Кто такой Блэкстоун?
– В этом надо разобраться. И серьезно... – Ричард Тремьян устало опустился в кресло и поднес руку ко лбу. Другой он осторожно стряхнул пепел с сигареты. – Прошу тебя... Дай мне подумать.
Вирджиния Тремьян снова посмотрела на лист с загадочным текстом.
– «Друг из редакции». Что это значит?
– Таннер что-то нащупал, и автор этого послания впал в панику. Теперь они стараются ввергнуть в панику и меня.
– Зачем?
– Не знаю. Может, они считают, что я мог бы помочь им. Или же, в противном случае, они стараются запугай меня. Всех нас.
– Остерманы...
– Совершенно верно. Они угрожают нам, намекая на Цюрих.
– О, Господи! Они знают. Кто-то выяснил!
– Похоже, что так.
– Ты считаешь, что Берни напуган? Что с ним поговорили на эту тему?
Тремьян прищурился.
– Он, должно быть, сошел с ума, если пошел на это. Его уважают по обе стороны Атлантики... Нет, тут совсем другое.
– Что же тогда?
– Кто бы это ни писал, он, скорее всего, один из тех, с кем я работал в прошлом или кого отказался поддерживать. Может быть, он имеет отношение и к сегодняшним делам. К одному из тех досье, что лежат у меня на столе. Таннер, узнал об этом, и может подняться шум. Они хотят, чтобы я остановил его. В противном случае со мной будет покончено. Я даже понять ничего не успею... Цюрих вплотную займется нами.
– Они не посмеют и тронуть тебя, – взвинчивая себя, с силой сказала жена Тремьяна.
– Брось, дорогая. Давай не будем обманывать друг друга. В светских кругах я считаюсь аналитиком деятельности крупных компаний. В кабинетах же компаний я уже выступаю как участник крупных сделок. Откровенно говоря, этот рынок буквально сошел с ума из-за липовых сделок. Из-за фальшивых. Идет сплошной обман. Продаются и покупаются только бумаги. Дутые величины.
– Тебе что-то угрожает?
– Не уверен. Я всегда могу сказать, что мне была вручена ложная информация. И любой суд меня оправдает.
– Они относятся к тебе с уважением. Ты работаешь больше, чем кто-либо другой. Черт возьми, да ты тут самый лучший юрист!
– Я бы хотел так думать.
– Так и есть!
Ричард Тремьян стоял теперь у высокого окна, глядя на лужайку своего ранчо стоимостью в семьдесят четыре тысячи долларов.
– Ну, разве не смешно. Скорее всего, ты права. Я один из лучших в той системе, которую презираю... В системе, которую Таннер мог бы разодрать на куски в одной из своих программ, знай он, что на самом деле происходит в ней. Вот о чем идет речь в этой записке.
– Я думаю, что ты не прав. Мне кажется, что за ней стоит кто-то другой, обиженный тобой человек, который хочет добраться до тебя. И во всяком случае, постараться запугать тебя.
– В таком случае он преуспел. То, что этот... Блэкстоун сообщил мне, не представляет для меня открытия. Учитывая, кто я такой на самом деле и чем я занимаюсь,
Таннер, естественно, должен быть моим врагом. По крайней мере, он так думает... Если бы только он знал всю истину.
Глянув на нее, заставил себя улыбнуться.
– Там, в Цюрихе, они знают правду.
6Вторник – 9.30 по калифорнийскому времени
Остерман бесцельно бродил по кабинету, стараясь избавиться от воспоминаний об утреннем звонке, которые неотвязно мучили его.
Ни ему, ни Лейле уснуть больше не удалось. Они попытались обсудить все возможные варианты, объясняющие звонок, а после этого перешли к более важному вопросу – зачем?
Зачем ему звонили? Что стояло за этим вызовом? Стоит ли Таннер за этой опасностью публичного разоблачения?
В таком случае ему, Берни Остерману, ничего не угрожает.
Таннер никогда не распространялся о деталях своей работы. Он говорил о ней только в общих чертах. Он довольно болезненно относился к тому, что считал несправедливостью и нечестностью, и так как они часто спорили по поводу того, что можно считать честной игрой в условиях рынка, то оба старались не вдаваться в детали.
Берни считал Таннера крестоносцем, который никогда не покидает седла и не знает, что значит ходить пешком. Он никогда не испытывал, что это такое – встречать отца, который приходит домой и говорит, что с завтрашнего дня он безработный. Или видеть, как мать полночи перешивает обноски, потому что завтра детям надо идти в школу. Таннер мог позволить себе искренне возмущаться, потому что он отлично работал. Но кое-чего он был не в состоянии понять. И поэтому Берни никогда не обсуждал с ним проблемы, связанные с Цюрихом.
– Эй, Берни! Подожди минутку! – Эд Помфрет, толстенький и разболтанный продюсер средних лет спешил за ним по тротуару.
– Привет, Эдди. Как дела?
– Потрясающе! Я пытался найти тебя в твоем офисе. Девушка сказала, что ты вышел.
– Там нечего было делать.
– Я получил кое-какое предложение, как, наверно, и ты. Намечается отличная работа для тебя.
– Да?.. Нет, никаких предложений я не получал, неужто мы над чем-то работаем?
– Это что? Шутка? – Помфрет слегка ощетинился. Словно Остерман в глаза сказал ему, что считает его второразрядным дельцом.
– Никаких шуток. Всю неделю я был по уши занят. О чем ты, в сущности, говоришь? Кто сделал тебе предложение?.
– Кто-то новый звонил мне утром из сценарного отдела. Я как раз разбирался с сериями «Перехватчика». Он сказал мне, что ты можешь сделать потрясающий кусок об этой четверке. И идея мне понравилась.
– Какая идея?
– Сюжет, вкратце, такой: три человека втайне совершают в Швейцарии крупнейшую сделку. Я сразу же ухватился.
Остерман остановился и посмотрел на Помфрета.
– Кто навел тебя на это?
– На что навел меня?
– Я не знаю никакой четверки. Не вижу никакого сюжета. Никаких дел. А теперь скажи мне, к чему ты клонишь.
– Ты, должно быть, шутишь. Иначе разве я позволил бы себе беспокоить таких персон, как ты с Лейлой? Я жутко обрадовался. В сценарном отделе сказали мне, чтобы я позвонил тебе и поговорил относительно сюжета.
– Кто тебе звонил?
– Как его имя?.. Ну, тот новый парень, которого сценарный отдел перетащил из Нью-Йорка. .
– Кто?
– Он назвался... Таннер. Да, точно. Таннер. Джим Таннер, Джон Таннер...
– Джон Таннер тут не работает! Так кто же сказал тебе, чтобы ты мне все это изложил? – Он схватил Помфрета за предплечье. – Так излагай, сукин сын!
– Убери от меня свои лапы! Ты с ума сошел!
Остерман сразу же понял свою ошибку: Помфрет был всего лишь посыльным. Он выпустил руку продюсера.
– Прости, Эдди. Прими мои извинения... я немного не в себе. Я вел себя как свинья. Не обижайся.
– Конечно, конечно. Ты просто переутомился, парень.
– Значит, ты говоришь, что этот... Таннер звонил тебе утром?
– Примерно пару часов назад. По правде говоря, я его и не знаю.
– Слушай, тебя просто разыграли. Понимаешь, что я хочу сказать? Я никогда не занимался сериалами, можешь мне поверить... Так что просто забудь обо всем, о’кей?
– Разыграли?
– Так что я перед тобой в долгу... Вот что я тебе скажу: сейчас с Лейлой и со мной ведут переговоры относительно одного проекта. И я буду настаивать на твоем участии как человека со средствами. Что ты на это скажешь?
– О, спасибо!
– Не стоит благодарности. Просто пусть эта маленькая шутка останется между нами, идет?
Остерман не стал дожидаться, пока Помфрет выскажет ему всю свою благодарность. Он торопливо двинулся к своей машине. Он должен добраться до дому и повидаться с Лейлой.
Но на переднем сиденье его машины сидел огромный мужик в ливрее шофера. С появлением Берни он вылез и открыл перед ним заднюю дверцу.
– Мистер Остерман?
– Кто вы? Что вы делаете в...
– У меня есть послание для вас.
– Оно меня не интересует! Я хочу знать, почему вы расселись в моей машине?
– Будьте очень осторожны со своим приятелем Джоном Таннером. Следите за каждым своим словом.
– Ради Бога, о чем вы болтаете?
Шофер пожал плечами.
– Я всего лишь передал вам это послание, мистер Остерман. А теперь разрешите мне отвезти вас домой.
– Ни в коем случае! Я вас не знаю! И я не понимаю...
Задняя дверца мягко закрылась.
– Как вам угодно, сэр. Я просто хотел услужить вам. – Небрежно отсалютовав, он ушел.
Берни застыл на месте, глядя ему вслед и не в силах пошевелиться...
