Текст книги "Берег динозавров (Сборник)"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

– Владеющие мастерством относятся к свободным людям, фрименам, и зарабатывают согласно своим способностям. Вот я, например, старший кондитер доменьера Гопа, с квалификацией, соответствующей моему положению. И таким образом, здесь нет никого, кто мог бы сравниться со мной по таланту. – Он самодовольно оглядел присутствующих, не встречая возражений. – И так со всеми нами.

– А если кто-то покушается на занятое место, – вставил Кагу, – то должен пройти через состязание.

– И тогда, – продолжал Сайм, беспокойно теребя пальцами свой передник, – этот выскочка кондитер должен будет сразиться со мной в искусстве выпечки. В таком случае все здешние обитатели выступят в роли судей, и победитель станет старшим кондитером, а проигравшему достанется двенадцать ударов плеткой за дерзость.

– Но тебе бояться нечего, Дргон, – высказался Кагу, – положение старшего музыканта стоит от силы пяти ударов. Только гувернанты по своему положению ниже его среди фрименов. Да и вообще, чего бояться-то – ведь супных дел мастер вызвался принять твой проигрыш на себя.

За дверью загомонили, она распахнулась, и я, схватив свой кларнет, бросился за пажом. Доменьер Гоп терпеть не мог ждать. Пробираясь к свободному месту перед ломившимся от яств столом, я заметил, что доменьер уже поднялся от нетерпения. Слух противно резанула волынка старшего музыканта. Тощий, с вечным прищуром, он просто обожал гонять своих рабов-музыкантов. Он прыгал по кругу, с ожесточением давя на разноцветные мехи волынки. Я невольно поморщился от непрестанного завывания. Вот именно этот момент доменьер Гоп и выбрал, чтобы наконец обратить внимание на горе-исполнителя. Он подхватил тяжелую латунную кружку и замахнулся, чтобы запустить ею в старшего музыканта. Тот все-таки заметил движение доменьера и едва успел увернуться. Кружка врезалась в желтый с зелеными кисточками мех, и он лопнул с жалобным блеянием.

– Это блеяние ничуть не хуже твоей музыки! – проревел доменьер Гоп. – Сгинь, пока не призвал всех демонов с холмов. – И тут его взгляд упал на меня: – А вот и Дугон, или Диген! – воскликнул он. – Вот это настоящий музыкант. А ну-ка, сыграй нам что-нибудь веселенькое, Другой, или как тебя там, и разгони тоску, пока вино еще не совсем скисло от его паршивой музыки.

Я низко поклонился, облизнул губы и заиграл «Прыжок в час ночи» [5]5
  «One o'Clock Jump», композиция Каунта Бейси. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Судя по восторженному реву по окончании музыки, мое исполнение пришлось присутствующим по вкусу. Я вдохновенно исполнил «Коричневый кувшинчик» и «Жемчужное ожерелье». Гоп неистово заколотил кулаком по столу, и все наконец угомонились.

– Могу поклясться, это редчайший раб во всем Рат-Гальоне! – пробасил он на весь зал. – Не будь он рабом, я бы выпил за его здоровье!

– С вашего разрешения, доменьер? – произнес я. Сначала Гоп уставился на меня, но потом благосклонно кивнул:

– Говори, Дугон, или как там тебя.

– Я претендую на место старшего музыканта. Я… Крики заглушили мои слова. Гоп осклабился.

– Быть по сему! Будем голосовать сейчас или еще подвергнем себя пытке дикими воплями этого кретина, прежде чем объявим фримена Даргона старшим музыкантом?

– Объявить его! – выкрикнул кто-то.

– Вообще-то должно быть состязание, – раздался неуверенный голос.

Гоп хлопнул по столу.

– Тащите сюда Лилка, старшего музыканта, – заорал он во всю мочь, – с его дутыми пузырями!

Объявился старший музыкант, нервно теребивший меха.

– Место старшего музыканта объявляется вакантным, – громко объявил Гоп.

Лилка судорожно вздрогнул, сдавив мехи, волынка издала мышиный визг.

– Поскольку прежний старший музыкант переходит в новое качество, – продолжал Гоп. Волынка опять взвизгнула, заглушённая возгласами и одобрительными криками. – Да будут эти пузыри проткнуты! Я изгоняю их идиотский вой из Рат-Гальона навечно! Да будет всем известно, этот бывший старший музыкант теперь придворный шут в моих владениях! И пусть он носит дырявые пузыри как знак своего ремесла!

Эта тирада была встречена восторженным ревом всех присутствующих. На Лилку тут же набросились добровольцы, отобрали у него инструмент, продырявили и моментально умудрились напялить разодранную волынку на голову бывшего старшего музыканта. Я исполнил «Марци доутс», и бывший музыкант с опаской изобразил несколько па. Доменьер Гоп зашелся от хохота. Я перешел к «Янки дуддль», и новый придворный шут, ободренный успехом, принялся прыгать, корчить рожи, дергаться, ходить петухом, и все присутствующие веселились до упаду.

– Счастливый день для Рат-Гальона! – перекрикивая общий шум, проорал Гоп. – Клянусь рогами бога моря, я приобрел принца музыки и короля шутов! Я утверждаю их новое положение в десять ударов, и теперь оба имеют право сидеть за моим столом. Отныне и навсегда!

Мы с шутом исполнили еще три номера, а потом Гоп разрешил нам притулиться в дальнем конце стола. Слуга поставил перед нами полную тарелку еды.

– Хорошо сделано, фримен Дргон, – шепнул мне на ухо новоявленный шут. – Не забывай же нас, рабов, в лучах своей славы.

– Не беспокойся, – отозвался я, вдыхая аромат хорошо прожаренного бифштекса. – Уж на кухню-то к вам после захода Синты я всегда забегу чего-нибудь перекусить.

Я уже оглядел стены варварски изукрашенного зала совсем иными глазами. Нет ничего лучше, чем толика рабства, чтобы оценить даже неполную свободу. То, что я знал о Валлоне, было совершенно неприменимо в данной ситуации. Миновали столетия, которые радикально изменили этот мир, и отнюдь не к лучшему. Старое общество, в котором вырос Фостер, было мертво и похоронено навсегда. Когда-то роскошные дворцы и виллы заброшены, космопорты разрушались в забвении. Система матриц, описанная Фостером, утрачена. Я не знал, какой катаклизм мог погрузить центр галактической империи в сумерки феодализма, но именно это и произошло.

До сих пор я не нашел и следа Фостера. Мои расспросы натолкнулись на стену непонимания. Может, Фостер и не добрался до родного мира, а может, сел на другой половине планеты. Валлон был огромен, а сообщение между доменами почти отсутствовало. Я мог прожить здесь всю жизнь и так и не найти ответа.

Я припомнил свои собственные разочарования той ночи, в Окк-Хамилоте, когда все мои иллюзии лопнули, словно мыльный пузырь. Насколько же это все могло потрясти Фостера? Мы угодили в один и тот же переплет. В нынешней ситуации наши воспоминания о прежней цивилизации Валлона служили непрерывным источником горечи.

А матрица памяти Фостера, которую я привез в качестве подарка? Вот уж действительно хохма! И даже найди я Фостера, на всей планете наверняка не осталось ни одного рекордера.

И все же я не терял надежды отыскать своего друга, пусть даже это займет у меня…

Доменьер Гоп уже давно что-то фальшиво мурлыкал себе под нос. Я сразу сообразил, что к чему, и приготовил свой кларнет. Должность старшего музыканта, может, и не сплошной праздник, но, по крайней мере, я уже не был рабом. Мне предстояла долгая дорога наверх, но первый шаг по этой лестнице я уже сделал.

Мы ладили с доменьером Гопом. Он был проницательной старой лисой, ему нравилось иметь в своем распоряжении такого необычного музыканта. Он уже слышал от серых плащей – своеобразной местной полиции, – как я очутился в космопорту. Он довольно недвусмысленно намекнул мне, чтобы я не слишком-то болтал о своих воспоминаниях насчет прежних времен Валлона. Эта тема была запретной. Неудивительно, что на мое появление в столице так быстро отреагировали серые плащи.

Гоп брал меня с собой повсюду, на аэрокаре, на машине, на речных баржах. Транспорта было много, но, несмотря на простоту управления, мало кто знал, как им пользоваться. Конечно, аэрокары были более удобны, поскольку для них не требовалось дорог, но Гоп предпочитал наземный транспорт. Я подозреваю, ему просто нравилось ощущение скорости, когда во весь дух несешься по дороге и ветер свистит в ушах.

Однажды днем, несколько месяцев спустя после моей победы над Лилком, я заглянул на кухню. Мне предстояло отправиться с доменьером Гопом и его обычной свитой в Бар-Пандерон, огромный домен в ста милях к северу от Рат-Гальона, на пути к Окк-Хамилоту. Сайм и прочие мои приятели угостили меня хорошим завтраком и предупредили, что дорога предстоит опасная, в тех местах обитали разбойники.

– Вот чего я не понимаю, – сказал я, – так это почему Гоп не установит парочку пулеметов на машину. Каждый раз, покидая домен, он же здорово рискует.

Все присутствовавшие буквально остолбенели.

– Даже изгои не могут помыслить отнять жизнь у человека, фримен Дргон, – выразил общее мнение Сайм. – Доменьеры устраивают совместные охоты на этих ренегатов, чтобы потом превратить их в рабов, но никто не унижает себя мыслью убить человека.

– Разбойники и сами знают, что в своей следующей жизни они могут стать фрименами или пусть даже рабами, – вставил старший виночерпий. – Ты должен знать, фримен Дргон, что когда член разбойничьей банды переживет трансформацию, его доставляют в домен, чтобы он мог найти свое место.

– А часто происходит эта трансформация? – поинтересовался я.

– Некоторые способны не изменяться три-четыре столетия. Но обычно без трансформации человек может прожить от восьмидесяти до ста лет. – Сайм на секунду задумался. – А иногда и меньше. Тяжелая жизнь, полная лишений, может состарить гораздо быстрее. Так, у моего кузена, который попал в Великую Каменистую пустыню и пробродил там три недели без воды и питья, период трансформации сократился на четырнадцать лет.

Когда его нашли, он был весь в морщинах, поседевший, что и предвещает трансформацию, а вскоре впал в кому, проспал целые сутки и очнулся молодым и ничего не помнящим.

– И ты ему не сказал, кем он был?

– Не-а. – Сайм понизил голос. – Хоть ты и по праву считаешься любимчиком доменьера Гопа, помни: есть вещи, о которых лучше не говорить.

– После трансформации новичок выбирает себе новое имя и пытается постигнуть какое-нибудь ремесло, – вставил мясник. – В зависимости от способностей окружающие могут оценить его, например, выше, как это произошло с тобой, фримен Дргон.

– А разве у вас нет рекодеров памяти? – продолжал настаивать я. – Или информационных штырей – такие черные палочки, касаешься головы и…

Сайм описал рукой полукруг:

– Мне приходилось слышать об этих прутьях. Запрещенные предметы культа черной магии.

– Чепуха, – перебил я. – Ты сам-то случайно не веришь в магию, Сайм? Эти штыри не что иное, как изобретения, служившие вашим собственным предкам. И как вы умудрились потерять всякое знание истории своего народа…

Сайм всплеснул руками:

– Фримен Дргон, не задавай больше таких вопросов. На подобные темы запрещено разговаривать.

– Ну, хорошо, парни, я, наверное, чересчур любопытен.

Я вышел во двор, забрался в машину и принялся ждать доменьера Гопа. Пытаться узнать что-либо об истории Валлона – то же, что расспрашивать эскимосов об их переселении из Азии. Никто ничего не знает и знать не желает.

Правда, я пришел кое к каким заключениям. Если предположить, что какой-то общественный катаклизм нарушил систему воспроизведения памяти, которая способствовала сохранению преемственности культуры, становится ясно, почему валлонское общество постепенно деградировало.

Скучившиеся по доменам люди, избегавшие городов как очагов чумы, ничего не знали о космических полетах и прежней истории. Подобно Сайму, у них даже не было желания говорить на эту тему.

Конечно, мое расследование могло сдвинуться с мертвой точки, но только где-нибудь в большом домене типа Бар-Пандерона, и я с нетерпением ожидал сегодняшнего путешествия. Рат-Гальон был маленьким, нищим доменом, занимавшим всего лишь двадцать квадратных миль и объединявшим с полдюжины деревень. В смысле возможностей это был полнейший тупик.

Во двор вышел Гоп в сопровождении Кагу, еще двух охранников и четырех танцовщиц, следом тащили огромную корзину с подарками. Все заняли свои места, водитель запустил двигатель и вывел тяжелый грузовик на шоссе. Мое сердце учащенно забилось. Может, в Бар-Пандероне мне удастся обнаружить хотя бы следы Фостера.

Мы мчались на скорости пятьдесят миль в час по извилистой горной дороге, я сидел рядом с водителем и, поигрывая на кларнете, смотрел вперед. Водитель вел машину, словно подвыпившая девица, – быстро, но слишком нервно. Вообще-то это была не его вина: Гоп постоянно его подстегивал. Я мысленно благодарил конструкторов за встроенный ограничитель скорости. По крайней мере, нам не грозила опасность слететь в пропасть с полотна дороги.

Визжа шинами, мы обогнули поворот и неожиданно впереди в четверти мили от нас увидели поставленный на дороге автомобиль. Водитель инстинктивно нажал на тормоза.

– Разбойники! Не снижай скорости! – завопил сзади Гоп.

– Но… но… доменьер Гоп…

– Не бойся врезаться в них, – оборвал его Гоп. – Только не тормози!

Танцовщицы сзади перепуганно взвизгнули. Разбойники живой стеной перегородили дорогу. Водитель закатил глаза и чуть было не выехал на обочину, но потом стиснул зубы и, отключив антиаварийный контроль, выжал скорость до предела. Я со страхом наблюдал, как мы неслись на машину, перегородившую нам дорогу, а потом неожиданно, стряхнув с себя оцепенение, потянулся к приборному щитку. Однако водитель не уступал, застыв от ужаса. Я откинулся и с силой врезал ему по челюсти. Он скорчился в углу с разинутым ртом и закрытыми глазами. Я отключил ограничитель и повел машину с дороги. С моего места управлять было неудобно, но это было лучше, чем врезаться во что-нибудь на скорости в девяносто миль.

Машина впереди не двигалась, до нее оставалось сто ярдов, пятьдесят, и в этот момент я резко свернул прямо к склону горы. Водитель блокировавшей дорогу машины тут же сориентировался, перекрывая мне проезд. Я моментально переложил штурвал влево, пронесся в дюйме от заднего бампера чужой машины, на мгновение зависнув над пропастью одним колесом, и снова выехал на шоссе.

– Молодец! – выкрикнул Кагу.

– Они нас преследуют! – перекрыл его голос Гопа. – Наемные убийцы! Бесхозные свиньи!

Водитель наконец открыл глаза.

– Перебирайся на мое место! – рявкнул я.

Он что-то промямлил и полез, цепляясь за спинки кресел. А я быстро скользнул за штурвал, не отпуская рычага скорости. Впереди виднелся поворот. Я бросил взгляд в зеркало заднего вида. Бандиты разворачивались для погони.

– Жми! – скомандовал Гоп. – До Бар-Пандерона не больше пяти миль!

– Они нас могут догнать? – спросил я через плечо.

– В два счета, – бодро откликнулся Кагу.

– А какая впереди дорога?

– Отличная. Начиная от подножия горы прямая как стрела, – отозвался Гоп.

Мы прошли следующий поворот. Все как он и говорил, только впереди была еще и боковая дорога.

– А эта куда ведет? – спросил я у водителя.

– Тоже в Бар-Пандерон, – выдохнул он, – только она длиннее.

Я по спидометру прикинул скорость, слегка притормозил и резко свернул. С натужным воем машина влетела по крутому склону в пространство между холмами.

– Что за идиотизм! – заорал Гоп. – Ты что, в сговоре с этими негодяями?

– На шоссе у нас нет шансов, – прокричал я, перекидывая руль из стороны в сторону, чтобы вписаться в резкие повороты дороги. Мимо мелькали величественные скалы и травянистые пологие склоны, но у меня не было времени восхищаться ими. Танцовщицы на заднем сиденье повизгивали от страха и возбужденно переговаривались. Краем глаза я заметил, что наши преследователи тоже повернули на проселок.

– Они могут перехватить нас где-нибудь впереди? – крикнул я.

– Навряд ли, если только у них нет подмоги, – отозвался Гоп, наклонившись к моему плечу. – Но эти изгои работают в одиночку.

Я то притормаживал, то жал на акселератор, вертел рулевое колесо. Мы сворачивали то влево, то вправо, взбираясь все выше и выше, а потом ухнули вниз по крутому склону и опять вылетели наверх. Я быстро, оценивая, окинул взглядом дорогу впереди. Машина бандитов следовала всего в нескольких сотнях ярдов позади, а нам предстояло проехать вдоль подножия горы, сквозь туннель, а потом снова обогнуть крутой выступ следующей горы.

– Как только въедем в туннель, бросьте в них чем-нибудь, – крикнул я против ветра. – Чем угодно.

– Мой плащ! – рявкнул Гоп. – Корзину с подарками!

Кто-то сзади застонал в отчаянии, ему принялись вторить танцовщицы.

– Молчать! – прогремел Гоп. – А ну, помогите, а не то, клянусь бородой морского дьявола, я покидаю вас вместе с корзиной и всем остальным!

С оглушительным ревом мы влетели в отверстие туннеля и понеслись с такой скоростью, что вокруг все завибрировало. Гоп и Кагу подняли тяжелую корзину с подарками и перевалили ее через борт. За ней последовали плащ, опустевший кувшин из-под вина, сандалии, браслеты, фрукты… Потом нас снова ослепило солнце, и машину занесло на очередном повороте. В зеркале заднего вида я видел преследовавших нас бандитов. Черно-желтый плащ Гопа облепил радиатор их машины, остатки корзины болтались под днищем. Автомобиль качнуло на ухабе, и уголок плаща откинулся, позволив водителю взглянуть на дорогу.

– Не везет, – сказал я. – Дорога впереди прямая, и мне ничего не приходит в голову.

Бандиты нас нагоняли. Я выжал рукоять скорости до предела, но их автомобиль был быстрее. Нас разделяло всего сто ярдов, потом пятьдесят, и вот уже они начали обходить нас сбоку… Я слегка сбросил скорость, позволив им чуть-чуть продвинуться вперед, а потом резко бросил грузовик прямо на них. Машины столкнулись, и я едва справился с рулем. Бандиты снова начали нас нагонять, бортом к борту мы мчались со скоростью девяносто миль в час по крутому склону…

Я нажал на тормоз, резко повернул влево, задним бампером успел задеть его колесо и сдал назад. Водитель попытался затормозить, и это было его ошибкой. Их автомобиль потерял управление и заскользил по склону. Он медленно скользил, становясь на нос в облаке пыли. Корзина отлетела прочь, плащ затрепетал и тоже исчез. На какое-то мгновение автомобиль бандитов завис в воздухе, а потом рухнул вверх колесами, перевалившись через край дороги. Мы же понеслись дальше, вниз по склону и опять вверх, на поросшую лесом равнину, к видневшимся впереди башням Бар-Пандерона.

Сзади грянул дружный хор голосов, доменьер Гоп наклонился ко мне и принялся хлопать по спине.

– Клянусь девятиглазым дьяволом холмов! – прогудел он. – Превосходный маневр! Принц музыкантов еще и принц водителей! В эту ночь будешь сидеть вместе со мной за столом в Бар-Пандероне. В чине Стоударного старшего водителя. Мое слово!

– По сравнению с поворотом по внешнему ряду на оживленном шоссе в семнадцать тридцать по пятницам это просто сущая безделица, – небрежно бросил я.

Я повис на штурвале и попытался перевести дыхание. Было чистейшим идиотизмом состязаться со скоростной машиной, но мой маневр сработал, а заодно я продвинулся еще выше по служебной лестнице. Жизнь складывалась не так уж и плохо.

– И пусть никто не заикается об убийстве, – продолжил Гоп. – Я не потерплю, чтобы столь искусного водителя и музыканта замуровали заживо! Накладываю на всех обязательство молчать обо всем. Будем считать, что эти негодяи просто споткнулись на своих злодейских планах.

Такая мысль подействовала на меня отрезвляюще. Все произошедшее предстало передо мной в новом свете. В этом мире без смерти отнять человеческую жизнь считалось немыслимым преступлением, поскольку ты лишал человека не одной, а многих жизней. Существовало только одно наказание – на всю жизнь сажали в каменный мешок. Но только на одну жизнь. В моем случае этого оказалось бы достаточно. У меня не было запасных жизней. Поэтому я рисковал намного больше, чем эти бандиты.

Я провел свой первый день в Бар-Пандероне, блуждая среди высоких зданий, восхищаясь ими и выглядывая Фостера на тот случай, если он вдруг попадется мне на улице. Хотя это было столь же вероятно, как повстречать своего старого школьного приятеля из Аламо среди слуг персидского шаха. Но я все еще надеялся на чудо.

К концу дня так ничего и не изменилось. Одетый по последней моде, в накидке с рюшами, я сидел за небольшим столиком на террасе во Дворце Веселья (огромном здании для празднеств Бар-Пандерона) вместе со своим приятелем Кагу – старшим охранником доменьера Гопа. Здание напоминало воплощение голливудской фантазии – ночной клуб XXI столетия, оборудованный девятью танцплощадками на пяти уровнях, бассейнами, фонтанами, с парой тысяч обеденных столов. Кроме того, там были толпы музыкантов, девиц, шум, гам, разноцветные огни и яства, достойные стола любого доменьера. Дворец был открыт для гостей и всех фрименов домена с положением в пятьдесят ударов. После отшельнической жизни в Рат-Гальоне мне все это показалось невероятно восхитительным.

Под отталкивающей внешностью Кагу скрывалось добродушие. Лицо охранника было в шрамах от множества стычек, а нос так часто разбивали, что в профиль его просто трудно было заметить.

– И как ты умудряешься встревать во все эти драки, Кагу? – поинтересовался я. – Сколько тебя знаю, ни разу не видел, чтоб ты затеял драку.

– А вот в таких местах, – ухмыльнулся тот, обнажая обломанные зубы.. – Все эти большие домены просто прелесть, в них всегда можно отвести душу.

– Ты что, ввязываешься в уличные драки?

– Не-а. Обязательно кто-нибудь да найдется. Начнут тут бродить, корчить из себя… ну, знаешь, как бывает.

– А что, дерутся прямо здесь?

– Ну да, полно зрителей, и всем весело.

Я было взял бокал и поднял его в честь Кагу, но тут же все его содержимое оказалось на моих коленях, поскольку кто-то сзади как следует поддел меня за локоть. Я поднял глаза. Надо мной возвышался какой-то мордоворот в шрамах.

– Это что еще за шмакодявка, Кагу? – поинтересовался он хриплым шепотом, ковыряя в зубах серебряной зубочисткой.

Кагу встал и без разговоров врезал ему под дых. Мордоворот хекнул и повис на Кагу, с досадой взирая на меня через его плечо. Старший охранник отодвинул парня на расстояние вытянутой руки.

– Это какая еще «шмакодявка», Малл? – прогудел он. – А ну-ка, отвали от моего приятеля. Лучший музыкант, к тому же первоклассный водитель.

Малл потер живот и уселся рядом со мной.

– А у тебя уже не тот удар, Кагу. – Он покосился на меня. – Ты извини, я думал, ты один из этих. – Он подманил раба-официанта. – А ну, принеси моему приятелю новый костюм. Да пошевеливайся!

– А как другие обедающие воспринимают ваши стычки? Одно дело, когда опрокинут бокал, такое в Манхэттене произойти может, а вот когда на тебя перевернут весь обед, тут уж не до шуток.

– Да нет, мы двигаем на арену. – Малл лениво ткнул пальцем куда-то в пустоту и оглядел меня с ног до головы. – Откуда ты выполз, музыкант? Первый раз во дворце, что ли?

– Дргон много путешествовал, – ответил за меня Кагу. – Он свой парень. Ты вот послушай, как я недавно угодил в переплет…

Пока Кагу и Малл обменивались небылицами, я неторопливо потягивал свое вино. И хотя за весь день мне так и не удалось узнать ничего нового, но для моих целей Бар-Пандерон был лучшим местом, нежели Рат-Гальон. Территория домена включала в себя два больших города и множество деревень. Здесь я скорее мог разыскать какого-нибудь болтуна, чтобы поговорить об истории, или даже, может быть, того, кто знал Фостера.

– Э-э-э, – проворчал Малл. – Гляди, кто идет.

Я посмотрел туда, куда он указывал. К столу приближались три мордоворота, один из них – длиннорукая горилла, по меньшей мере семи футов росту – приостановился, сграбастал Кагу и Малла за шиворот и грохнул их лбами друг о друга. Я вскочил, нырнул под огромный кулак, и… за восхитительным фейерверком из звезд последовала утешительная тьма.

В абсолютной темноте я стал избавляться от ткани, в которой запутались ноги, потом приподнялся и пребольно треснулся обо что-то головой.

Я застонал, прополз между ножками стула и наконец сумел вылезти из-под стола. Раб-официант помог мне подняться и осторожно отряхнул. Семифутовый верзила, развалившийся на стуле напротив, покосился в мою сторону и кивнул.

– Нечего связываться с олухами типа этого малого, – заметил он. – Кагу сказал, ты всего лишь музыкант, но, когда ты вскочил с этого стула, я было подумал… – Он пожал плечами и отвернулся.

Я проверил суставы локтей и колени, покачал челюсть, повертел головой. Все в порядке.

– Это ты, что ли, меня огрел? – спросил я.

– Чо? Ага.

Я обогнул стол, встал напротив и прокашлялся.

– Эй ты, – окликнул я.

Мордоворот повернулся. В какую-то долю секунды я выложился в одном прямом ударе в челюсть. Он опрокинулся назад, перевалился через ограду и рухнул в проход между столами внизу.

Я перегнулся через перила. На меня смотрела целая возмущенная компания.

– Пардон, приятели, – сказал я. – Он просто поскользнулся.

Вдалеке грянул дружный хор голосов. Я повернулся и увидел, как двумя уровнями ниже на свободном месте два тяжеловеса за милую душу мутузят друг друга. Одним из них был Кагу. Он уложил одного противника и тут же сцепился со следующим. Я повернулся, сбежал по лестнице и добрался туда.

Кагу сумел выстоять еще против двух противников, прежде чем его унесли. Я помог ему сесть на стул, сунул в руку бокал и принялся смотреть, как бойцы дубасят друг друга. Теперь мне стало понятно, почему шрамы на лице служили знаком его ремесла. Эти парни не имели никакого представления о защите. Просто стояли на месте и лупили друг друга, пока один наконец не свалится. Ничего мудреного, но зрители были просто вне себя от восторга. Немного погодя Кагу пришел в себя и начал комментировать достоинства бойцов.

– Все они первоклассные ребята, – заверил он. – И сейчас я не то что прежде, когда был в полном расцвете сил. Тогда я бы запросто справился с любыми тремя из них. Кого бы, может, и поостерегся, так это Торбу.

– Это который?

– Его еще здесь нет. Он придет попозже.

Появлялись все новые и новые бойцы и, скидывая плащи, вступали на арену. Упавших тут же оттаскивали. Они приходили в себя и принимались подбадривать других.

Через час очередь желающих поиссякла, только двое бойцов на арене лениво обменивались ударами, входили в клинч, промахивались. Дыхание вырывалось из их глоток с натужным хрипом. Зрители недовольно шумели.

– Где же Торбу? – удивился Кагу.

– Может, его сегодня не будет? – предположил я.

– Ну да! Ты ж его видел. Он загнал тебя под стол.

– А, так это он…

– Ты видел, куда он пошел?

– Да, я заметил краем глаза, как он дрых на полу, – откликнулся я.

– Чего?

– Ну, мне не понравилось его приветствие, вот я и врезал ему разок от души.

– Ха! – воскликнул Кагу, просветлев, и вскочил.

– Стой! Стой! Ты куда? – позвал я.

Кагу протолкался на арену, примерился и одним ударом уложил ближайшего бойца, потом повернулся и, послав второго в нокдаун, поднял над головой руки.

– Рат-Гальон выставляет чемпиона! – Его голос перекрыл возбужденные возгласы. – Рат-Гальон встречает всех желающих. – Он помахал мне рукой, – Наш парень Дргон…

Позади меня раздался возмущенный вопль, заглушивший слова Кагу.

Я обернулся и увидел проталкивающегося сквозь толпу Торбу с всклоченными волосами и багровым лицом.

– Погоди чуток! – возмущенно заорал он. – Пока еще я здесь чемпион.

Он замахнулся на Кагу, но тот ловко увернулся.

– Наш парень Дргон уложил тебя, верно? – прокричал Кагу. – Вот он теперь и есть чемпион.

– А я не был готов, – прогудел Торбу. – Ему просто повезло.

Он обвел взглядом зрителей, ища поддержки:

– Я, понимаешь, сижу, завязываю шнурок на ботинке, а этот парень…

– Иди, иди сюда, Дргон! – поманил меня Кагу. – Мы сейчас покажем…

Торбу развернулся и двинул Кагу в челюсть. Старый боец грохнулся на арену, проехался по ней и неподвижно застыл. Я стал протискиваться ближе. Его перенесли к ближайшему столу и усадили на стул. Мужчина, наклонившийся к Кагу, выпрямился с побледневшим лицом. Я растолкал толпу и схватил Кагу за запястье. Он был мертв.

Торбу застыл в центре арены с разинутым ртом.

– Что-о? – выдавил он.

Я протиснулся между двумя зрителями и кинулся к нему. Он пригнулся и сделал замах правой, я уклонился и провел апперкот. Торбу отшатнулся. Я нанес быструю серию ударов по телу слева, справа, не обращая внимания на его суматошные движения, сделал нырок и достал несколькими хуками в голову. Он застыл: колени вместе, глаза обалделые, руки по швам. Я примерился и врезал ему в подбородок. Он рухнул, словно бревно.

Тяжело дыша, я перевел взгляд на Кагу. Белое как мел лицо, испещренное шрамами, выглядело до странности умиротворенным. Кто-то помог Торбу подняться и повел с арены. Посещение Бар-Пандерона обещало стать большим событием, теперь мне предстояло везти домой труп.

Я подошел к Кагу, которого осторожно уложили на пол. Все кругом застыли в состоянии шока, здесь же был и Торбу. По его лицу стекла крупная слеза и упала на щеку Кагу. Торбу отер глаза своей лапищей.

– Прости, старина, – пробормотал он. – Я вовсе не хотел.

Я подобрал Кагу и, перебросив его через плечо, понес к выходу. И все то время, пока я пересекал зал, во Дворце Веселья стояла такая тишина, что я слышал собственное тяжелое дыхание, поскрипывание своих пластиковых башмаков, журчание фонтанов.

В бараках охраны я уложил Кагу на постель, а потом гневно обернулся к обступившей меня дюжине верзил.

– Кагу был хорошим человеком, – сказал я. – А теперь он мертв, и умер как зверь какой-нибудь – ни за что. Все в его жизни кончилось, так ведь, парни? Как вам это нравится?

– Как будто мы виноваты, – огрызнулся Малл. – Кагу был и моим старым другом.

– А чьим другом он был тысячу лет тому назад? – отрезал я. – Кем он был когда-то? Кем был ты? В прежние времена на Валлоне существовали иные законы. Каждый был сам себе до-меньером.

– Слушай, а ты случайно не из братства? – воскликнул кто-то.

– А, так вот это как у вас называется? А по-моему, это всего лишь новое название старой игры. Один прохвост делает себя диктатором…

– Мы следуем кодексу, – оборвал меня Малл. – Наша работа – поддерживать доменьера. А это не значит молча выслушивать, как какой-нибудь шутник начинает обзываться.

– Я не обзываюсь, а призываю к восстанию. Вы, парни, главная сила в этой системе. Так почему же вы отсиживаете себе задницы, позволяя своим боссам заплывать жиром, да к тому же еще и калечите друг друга на потеху доменьерам? Я бы предложил прямо сейчас навестить местных шишек. У вас же право на рождение… было когда-то. Но ваша судьба зависит от вас. Пока многие из вас не ушли дорогой Кагу.

Поднялся сердитый ропот. Появился Торбу с заплывшим лицом. Я невольно попятился, готовясь к неожиданностям.

– Что здесь происходит? – пробасил он.

– Да этот тип! Подстрекает на мятеж и измену, – высказался кто-то.

– Он хочет, чтобы мы поколотили, да не кого-нибудь, а самого доменьера Квохи!