Текст книги "Берег динозавров (Сборник)"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Звуки в коридоре наконец затихли. Он зашел в ванную, выкрашенную зеленой эмалью, вытер с лица пену, взял в комнате с пола рубашку, затем осмотрел полки в кладовке, в спальне и в кухне. В шкафчике под раковиной он нашел электрический утюг. Тут же в углу вертикально стояла гладильная доска. Он установил ее, включил утюг и сосчитал свои пластиковые пакеты. Их оказалось сорок два.

«Однако, – подумал он, – не стоит начинать с них, пока не ясен способ доставки».

Внимательно обследовав квартиру, он обнаружил моток толстой бечевки, гвозди, молоток, тяжелый степлер, несколько старых подшивок порнографического журнала и небольшую пластиковую корзину для мусора. После этого он принялся за работу.

Стараясь не слишком громко шуметь, он забил два толстых гвоздя в подоконник на расстоянии двадцати сантиметров друг от друга и два – в стену напротив на таком же расстоянии, но на метр выше уровня подоконника. Затем натянул на них через всю комнату две параллельные бечевки. Потом аккуратно вырезал дно у мусорной корзины и прибил ее к стене над ранее вбитыми гвоздями дном вниз. Следующие два гвоздя были вбиты в правую стену, а еще два – на таком же расстоянии в противоположную стену почти под потолком. И снова он натянул бечевку на них так, чтобы образовались две параллели.

Честер прислушался. С улицы доносился неясный шум, капала вода в ванной, где-то ревел, прибавляя обороты, двигатель. Он подошел к холодильнику, вытащил банку пива и, отпив добрую половину, вновь принялся за работу. Он раскрыл один из журналов и с изумлением уставился на разворот, на котором красовались вымяподобные женские прелести в цвете. Повесив журнал на бечевку у самого подоконника, он с помощью степлера закрепил его так, что между двумя параллельными бечевками образовался мелкий желоб. За первым номером он закрепил другой, третий и так далее. Быстро работая, Честер из журналов соорудил желоб, доходящий до самой стены и заканчивающийся под мусорной корзиной без дна.

Он сделал шаг назад, оглядывая свою работу. Желоб, к сожалению, провисал на сгибах журналов так, что бечевки почти сходились. Поэтому он пошел в кладовку, извлек оттуда полдюжины проволочных вешалок, согнул их, превратив в V-образные распорки, которые потом вставил между бечевками с интервалом в один метр. Теперь желоб напоминал плавную кривую, идущую от корзины к подоконнику. Через пятнадцать минут была готова вторая часть желоба, идущего плавной кривой от левой стены к верхнему отверстию корзины. Взяв со стола большой моток клейкой ленты, Честер с ее помощью прикрепил несколько вырванных страниц с фотографиями обнаженных женщин к нижней части желоба, чтобы закрыть стыки между журналами.

Вернувшись на кухню, он допил оставшееся в банке пиво, наполнил водой один пластиковый пакет и с помощью куска бельевой веревки выровнял верхний край пакета, затем провел по нему горячим утюгом, запаяв таким образом. Он вернулся в комнату, встал на стул и положил наполненный водой пакет в корзину. Опустившись не более чем на три-пять сантиметров, пакет прочно застрял в отверстии корзины. Честер снова сходил на кухню, достал из шкафа почти полную полулитровую бутылку растительного масла, вернулся в комнату и щедро плеснул из нее на пакет. Пакет легко скользнул вниз и плюхнулся в нижний желоб, из которого Честер вытащил его и отставил в сторону.

Честер вернулся на кухню и аккуратно наполнил водой и запаял утюгом остальные пакеты. Затем ножом проткнул отверстия по бокам корзины и через эти отверстия продел бечевку. На одном ее конце он завязал крепкий узел, а другой конец зацепил за деревянную палку так, что веревка натянулась, как бы заменяя дно корзины. Встав на стул, он дотянулся до приподнятого края верхнего желоба и плеснул в него добрые полбутылки растительного масла, размазав его по всему желобу. Остатками масла он смазал нижнюю, более крутую часть.

Теперь он вернулся на кухню, где, напоминая груду гигантских яиц, лежали наполненные водой пакеты. Он взял один из них и поместил его в начало верхнего желоба. Пакет легко соскользнул по нему в корзину и остановился, упершись в натянутую бечевку. Честер загрузил желоб оставшимися пакетами с водой. Расположившись по всей его длине, блестя выпуклостями, пакеты лежали один к одному.

Честер пересек комнату и выглянул в окно. Полицейские внизу расхаживали с рулетками, складывали руки на груди, позируя перед фотографами, взмахивали руками, отгоняя наседавшую толпу, которая уже была готова поглотить этот крохотный клочок активности стражей порядка. Честер приподнял оконную раму сантиметров на тридцать. Растительное масло каплями стекало с конца желоба на подоконник. Поднырнув под лотком, он прошел в ванную, умылся, пригладил волосы, заправил рубашку, накинул пиджак, затем снял с пальца свое массивное серебряное кольцо и положил его на полочку аптечки рядом с кремом для бритья.

Затем он открыл дверь и выглянул в коридор. Все тихо. На столе возле двери лежала коробка спичек. Он зажег одну и поднес ее к палочке, на которой держалась бечевка в дне мусорной корзины, и, когда та воспламенилась, пулей бросился к лестнице, перепрыгивая через пять ступенек, пронесся по площадке, сбежал по второму пролету и дальше до самого нижнего этажа.

Тяжело дыша, он на секунду задержался, чтобы выглянуть на улицу. Люди толпились уже возле самого угла дома. Он вышел на улицу, быстро дошел до угла и, расталкивая зевак, протиснулся к месту, откуда были хорошо видны окна третьего этажа. Одно окно, точно над самым оживленным местом, было открыто. Занавеска слегка колыхалась; был ясно виден край желоба.

Но ничего не произошло.

Честер от волнения сглотнул. Для того чтобы пробежать вниз по лестнице три пролета, ему понадобилось никак не больше чем полминуты. Неужели потухла спичка?

Что-то мелькнуло в окне, дугой сверкнуло в воздухе и шлепнулось прямо в толпу. Послышался сдавленный крик. Толпа непроизвольно бросилась вперед и тут же отпрянула, благоразумие взяло верх над любопытством. Честер уже протискивался сквозь группу репортеров, когда из окна вылетел второй почти невидимый снаряд.

– Оно радиоактивно! – завопил кто-то.

Толпа забурлила. Раздался женский крик. Появились полицейские и начали оттеснять толпу с обстреливаемого участка. Третья бомба, вылетев из окна, упала прямо на голову высокому полицейскому и разлетелась тысячей брызг; коп издал вопль и рванул в поисках укрытия. Тут же упал на землю и разлетелся вдребезги четвертый пакет с водой.

– С интервалом менее чем в секунду, – пробормотал Честер, лавируя среди бегущих граждан. – Многовато масла на стенах корзины.

На быстро пустеющей площадке вокруг ковра остались четверо полицейских. Один из них вынул пистолет и выстрелил в воздух; трое других, увидев на ковре расплывающиеся мокрые пятна, бросились на землю лицом вниз. Честер наконец достиг открытой площадки и, обогнув один ряд патрульных машин, увидел, как за ним сверкает мигалками второй ряд, третий… Следующий снаряд упал, не долетев до центра, обдав брызгами полицейскую машину и послав высоко в воздух фонтанчики воды. Две толстухи бросились наутек с передовых позиций, вопя и брезгливо стряхивая на бегу капли воды.

Честер едва успел увернуться, получив локтем по ребрам, и вывалился на открытое место.

– Эй! – раздался позади него пронзительный голос. – А ты не тот парень, который…

Честер уже занес ногу, чтобы перелезть через козлы.

– Далеко ли собрался, забулдыга? – проревел полицейский. Он шагнул вперед, вынимая пистолет, и в это время прямо ему в лицо шлепнулся пакет с водой. Он неуклюже опрокинулся навзничь. Честер перелез через козлы и сделал два шага к ковру.

И тут его словно ударили громадным молотом по голове. Казалось, что весь мир вздыбился и ударил его в лицо.

«Странно, – как во сне подумал Честер. – Я всегда думал, что водородные бомбы взрываются с невероятным грохотом».

Кто-то хватал его за руку.

– Вот он, тот ублюдок, я его узнала, – верещал кто-то у него над ухом.

Честер помотал головой, вырвал руку и с трудом поднялся на ноги. Между ним и ковром качался на четвереньках полицейский без шлема. Толстуха подняла сложенный зонтик.

– Я требую вознаграждения, – пронзительно закричала она.

Взорвалась очередная бомба. Полицейский сфокусировал взгляд на Честере и сделал бросок к нему. Честер увернулся и, оттесняя толстуху, нанес ей ответный удар по ребрам, потом прыгнул на ковер. Скользнув по нему, он остановился как раз между двумя креслами, увернулся от очередного пакета с водой и завопил:

– Компьютер, выведи меня отсюда! Быстро!

Глава 5

Высокие здания, улица, полицейские поблекли и словно испарились. Замерли, как отрезанные, звуки. Честер стоял в центре широкой площади, вымощенной разноцветными булыжниками, по краям ее выстроились в ряд маленькие магазины и лавки торговцев. За спиной Честера виднелся зеленый склон холма, до самого горизонта усеянный ослепительно сияющими белизной виллами. Люди в ярких одеждах двигались от магазина к магазину, разглядывая товары, сходились группами для того, чтобы поговорить, или просто прогуливались. В открытых окнах над лавкой ювелира трепетали на ветру белые занавески. По площади плыл запах жарящейся свинины. Где-то вдали кто-то наигрывал на флейте неторопливую мелодию.

Честер застонал:

– О, бог ты мой, куда ты забросил меня на сей раз, компьютер?

– Согласно вашим инструкциям, – послышался откуда-то из воздуха голос машины, – мне следовало просто…

– Да, знаю, знаю. Я, кажется, всегда плохо формулирую свои желания. Каждый раз, когда делаю какой-либо ход, я оказываюсь в еще худшем положении, чем был. Вот теперь я потерял Кейса, да и Унэ тоже. Где я сейчас?

– Согласно показаниям моих приборов, это должна быть резиденция Честера.

– Проверь-ка ты лучше свои электронные схемы.

Внимание Честера привлекла вмонтированная в мостовую и полузакрытая краем ковра бронзовая табличка.

Надпись гласила: «На этом месте покинул род людской, оставив людям дар мудрости, легендарный Кез-отец, герой и учитель. Этот миф, который восходит к культуре…»

– Боже! – пробормотал Честер. – Похоже, я уже успел покуситься на местную святыню.

Он быстро отошел в сторону от этого места.

Рядом, увлеченно глядя на что-то позади Честера, стояли два человека, старый и молодой, оба одетые в свободные тоги. Честер кашлянул, прочищая горло, и сделал шаг в их сторону. Ничего не остается, как нагло выкручиваться и начисто отрицать свою вину.

– Я Белый Бог, – сказал он. – Прихожу, приношу палочку волшебную, машу ею, и – трах! – все валятся замертво.

Двое не обратили на него никакого внимания.

– Великолепно! – вскричал тот, что постарше, поворачиваясь к своему молодому спутнику в зеленой тоге. – Ты наблюдал это странное явление, Деван?

Его спутник – мускулистый мужчина с ясными синими глазами и белозубой улыбкой – кивнул:

– Два странных стула и ковер… Они возникли из ничего, когда я на секунду отвернулся. Мне сложно соотнести данное явление с моими представлениями о мире. Очень интересная проблема!

– Может быть, стоит отнести это на счет старческих отклонений в моей психике?

Старик обратился к Честеру:

– Молодой человек, вы видели, как прибыла сюда эта мебель?

Честер прочистил горло:

– Не совсем так, сэр. Дело в том, что именно я принимаю участие в эксперименте, и похоже, что я потерял ориентиры. А вы не могли бы мне сказать…

– Нет, – сказал старик, решительно покачав головой. – Было бы слишком хорошо, если бы это был эксперимент. Но это не так. Почему все-таки никогда не найдешь свидетелей этих сверхъестественных явлений?

– Возможно, – вмешался человек в зеленом, – что это не что иное, как вероятностный кризис, который предсказал Васауали.

– Ничего сверхъестественного, – возразил Честер. – Всего лишь следствие незначительного сбоя в работе машины. Понимаете, я…

– Пожалуйста, молодой человек, обойдемся без этих механизмов, прошу вас…

– Вы не поняли. Это моя мебель.

Старик поднял руку:

– Боюсь, что я буду настаивать на своем первоначальном предположении. Я ясно видел, как вы подошли со стороны… Впрочем, я не уверен, откуда именно – но точно знаю, что это произошло уже после того, как вещи материализовались. Я уверен, что вас привлек мой крик изумления, не так ли, Деван?

– Лично я не заметил, когда точно он подошел, – сказал Деван, – но это случилось по крайней мере спустя пять или, возможно, десять минут после того, как подошли вы и я, Норго.

– Вообще-то первым подошел я, – заметил Норго. – Вы же подошли на несколько минут позже, Деван.

– Ладно, пусть так, – сдался Честер. – Но вы мне все-таки можете сказать, как называется этот город?

– Я прямо сейчас направил сюда команду, – сообщил Деван. – Я хочу исследовать все на месте: молекулярный анализ, деформация ткани, хронометрический анализ фазовой интерференции, пси-диапазон, словом, все.

Он отмахнулся от Честера:

– Пожалуйста, отойдите в сторону. Вы загораживаете мне обзор.

– Это будет серьезный удар по рандомизму, – сказал, счастливо улыбаясь, Норго.

– Я хотел спросить, – настойчиво продолжал Честер, – какой это год? Я имею в виду… э-э-э… Это ни в коем случае не будущее, не так ли?

Старик впервые пристально посмотрел на Честера.

– Давайте-ка определимся, – предложил он, сложив руки на груди. – Итак…

– Я имею в виду, что все это, – сказал Честер, показывая вокруг, – есть не что иное, как изобретение моего компьютера. Ну, этакая невинная шутка, вы меня понимаете? Проблема же в том…

Норго заморгал.

– Я подготовлю доклад, – сказал он, – на тему «Псевдорационализация как реакция на отрицание…»

– Видимо, вы не поняли, – вставил Честер. – Я заблудился, а мои друзья могут пропасть без меня.

– Это будет сенсацией на конгрессе, – упрямо продолжал, потирая руки, Норго. – Беспрецедентный источник информации. Что, если я ее соответствующим образом обработаю?! Это нанесет сокрушительный удар по ордейнистам [12]12
  Ордейнизм – также изобретенный автором термин, приблизительно соответствующий термину «фатализм». (Прим. перев.)


[Закрыть]и позволит разделаться с ними раз и навсегда.

– К чертям ордейнистов, – взорвался Честер, – я в серьезном затруднении. Моего друга зажаривают живьем, моя молодая знакомая в руках грубых полицейских, а вы…

– Бог мой, да у него наличествуют все признаки галлюцинаторного комплекса, – проговорил Норго, – возникшего, без сомнения, в результате фрустрации как следствия наблюдения феномена кресел. Это также будет весьма интересно конгрессу.

– Ты-ы… сам ты галлюцинация! – заорал Честер. – Сейчас ступлю на ковер и растворю вас всех, вернув туда, откуда вы вышли, – в память компьютера!

Норго обеспокоенно подался вперед:

– Должен попросить вас не трогать ничего из этих предметов: они представляют большой научный интерес.

– Они принадлежат мне, – огрызнулся Честер, отскочив подальше от крепкого, мускулистого Девана.

Однако пять других местных крепышей заняли позиции вокруг него.

– Вы должны следовать своей дорогой, – сказал один из них важно, – только техническим специалистам позволено находиться здесь, пока образцы изучаются.

Норго продолжал:

– Мы просто не можем оставлять многообещающие экспонаты в руках сторонников ошибочных философских доктрин, страдающих еще и психическим расстройством. Я предложу конгрессу…

– Я должен вернуться на свой ковер! – Честер сделал попытку поднырнуть под руки окруживших его людей, но его держали мертвой хваткой. – Эй, компьютер! – заорал он.

Ответа не было. Честера быстро поволокли вон из прибывающей толпы зрителей.

– Еще одно движение, – холодно сказал Деван, – и я прикажу запереть тебя под замок.

– Но… как много времени вам потребуется на исследование?

– Иди, развлекись где-нибудь. У нас масса дел, на которые уйдет порядочно времени.

Честер бесстрастно смотрел на переливающуюся в полуденном солнце рябь открытого бассейна. Хорошенькая брюнетка в узорчатой тоге пересекла террасу и предложила гостю запотевший бокал. Честер отрицательно покачал головой.

– Может быть, искупаемся, Честер?

– Нет, спасибо, Дарина.

– Бедный Честер. Ну взбодрись же!

– Ты ничего не понимаешь! – В голосе Честера послышались жалобные нотки. – Я предаюсь безделью здесь уже несколько недель, в то время как мои друзья попали в такие переделки, от одних мыслей о которых мурашки бегут по спине. Мой компьютер уже, вероятно, разобран, а эти ученые идиоты никак не хотят подпустить меня к ковру.

Дарина сделала понимающий жест:

– Ковер для тебя – некий мощный защитный символ, правда, Честер? Я помню, как одеяло…

– Ничего тут нет защитного и символичного! Просто техническая дисфункция. Мне грозит лишь ловушка в другой нелепой ситуации, изобретенной компьютером. Но даже она привлекает меня больше, чем здешнее безделье, совершенная безысходность.

– Честер, а ты не думал о работе, которой мог бы заняться?

– Какая работа? Я хочу только поскорее убраться отсюда. Трижды под покровом ночи я пытался подползти к моему ковру, но этот парень, Деван…

– Чему ты обучался, Честер?

– Ну, – сказал Честер в раздумье, – я… э-э-э… занимался гуманитарными науками.

– Ты хочешь сказать, что можешь рисовать или что-нибудь в этом роде?

– Ничего подобного. Я специализировался в области управления бизнесом.

– Не помню, чтобы слышала о таком. Это что – игра, требующая умения и навыков, или она основана на случайности?

– И то и другое. – Честер терпеливо улыбнулся. – В колледже нас учили, как управлять большими предпринимательскими корпорациями.

– Понятно. По окончании учебы ты занялся практическим управлением одной из таких организаций, так?

– Да нет. Забавно, но мне не удалось найти ни одного крупного промышленника, который бы ждал зеленого выпускника, чтобы тот рассказал, как нужно управляться с делом.

– Может, нам стоит предпринять что-либо другое? Как насчет рисования?

– Однажды я сделал рисунок, – ответил нерешительно Честер. – Там была схема с номерами и маленькие, тоже пронумерованные, тюбики с краской. Все, что нужно было сделать, это нанести на бумагу цвета в соответствии со схемой.

– Не уверена, что здесь у нас существует потребность в таком искусстве.

– Не надо говорить так пренебрежительно. Президент Эйзенхауэр…

– А что, если заняться каким-нибудь ремеслом или рукоделием? Здесь мы очень ценим ручную работу, Честер.

– О, этим я много занимался. Сделал, например, в прошлом месяце пластикового долгоносика. Из более чем двух сотен составных частей.

– Ты изготовил эти части из пластика?

– Нет. Я купил их готовыми, но…

– А как насчет спорта? – предложила Дарина.

Честер вспыхнул:

– Да, конечно, в колледже я был большим любителем спортивных игр. Не пропустил ни одной за все четыре года.

– Великолепно! – Дарина, казалось, заинтересовалась. – Мы будем рады познакомиться с правилами неизвестных нам атлетических соревнований, в которых ты большой специалист.

– Дело в том, что, по правде, сам я не участвовал в них. Но всегда был на трибуне и болел. Я даже знаю некоторые правила.

– Ты сам не участвовал в игре?

– Нет, я был запасным в студенческой команде.

– И что тебе нужно было делать? – спросила Дарина, зардевшись.

Честер объяснил. Последовала неловкая тишина.

– Честер, а ты когда-нибудь занимался общественно полезным трудом? – спросила Дарина.

– Дело в том, что одно лето я работал на фабрике. Я был контролером станков. В мои задачи входило поддержание станков-автоматов в рабочем состоянии.

– Для этого требовались специальные навыки?

– Если что-нибудь случалось с телевизионным сканером, который в действительности осуществлял контроль, я был всегда на месте, чтобы посмотреть, включился ли резервный прибор.

– Другими словами, ты подключал резервное оборудование в экстренных случаях?

– Нет, оно включалось автоматически. Но уверяю тебя, они там, на фабрике, воспринимали мои функции как очень важные.

– А хобби у тебя есть, Честер?

– О да-да, конечно, у меня была коллекция марок…

– Гм-м… Может быть, что-нибудь более… активное?

– Когда был маленьким, строил модель самолета. Но, само собой, бросил это, когда мне стукнуло двенадцать.

– Почему?

– Ну, отдавало каким-то мальчишеством. Другие мои ровесники к тому времени уже учились играть в гольф… – Честер прервался, так как седой старик занял столик неподалеку. – Черт, вон тот старый идиот, из-за которого вся каша заварилась.

Он встал и направился к дальнему столику:

– Послушайте, мистер Норго, как долго будет продолжаться эта нелепость? Я здесь почти уже месяц, но ни на йоту не приблизился к своему ковру. Мне кажется, что вы не понимаете…

– Спокойно, Честер, – сказал Норго, жестом подзывая официантку, обернутую в нечто напоминающее мокрый носовой платок. – Не понимаете вы, а не я. Идут важные работы; все, что требуется от вас, – это всячески развлекаться.

– Я не в том настроении, чтобы развлекаться!

Норго задумчиво покачал головой:

– Может быть, вы хотите принять участие в эксперименте?

– Что за эксперимент – вивисекция?

Норго мгновение подумал:

– Не думаю, что в этом есть необходимость.

Норго крутанулся в кресле.

– Честер, вы знаете, каков наш главный природный ресурс?

– Какое это имеет отношение к моим проблемам?

– Знаете ли вы, как часто рождается действительно выдающийся интеллект?

– Не очень часто. Послушайте, я…

– Статистика такова: один на четыре миллиона пятьсот тридцать три тысячи двести четыре. Если исходить из количества населения Земли на сегодняшний день, а это составляет полмиллиарда, по законам вероятности среди нас должно быть только около сотни таких высокоодаренных персон. А знаете вы, какой процент этих гениев попадает в условия, способствующие полному раскрытию их потенциальных способностей?

– Могу лишь догадываться…

– Даже процента не наберется, – печально сказал Норго. – При самом счастливом стечении обстоятельств – один человек.

– Очень интересно. Но вернемся к…

– Если бы мы могли, – настойчиво продолжал Норго, – позволить неограниченный рост популяции, ситуация, как считают, значительно улучшилась бы. При десятикратном увеличении общей массы населения число выдающихся мозгов достигло бы тысячи, так вы говорите?

– Я ничего не говорю, но…

– Не так! Потому что ухудшатся условия внешней среды из-за перенаселения. Потенциальные гении окажутся в ситуации, затрудняющей раскрытие их талантов.

– Это едва ли…

– Действительная функция массы – это производство самой своей численностью вероятного гения. Это также является целью нашей системы образования: находить и развивать такие таланты. А это, в свою очередь, возможно лишь при условии, что способности каждой личности развиваются до максимально возможной степени.

– Для чего? Для того чтобы люди вырастали и рассуждали подобно вам?

– Итак, Честер, жизнь не есть реализация некоего инженерного замысла. Она произведение искусства.

– Пока вы рассуждаете на темы искусства, мои друзья…

– Я долго думал, – продолжал Норго невозмутимо, – над чисто теоретической проблемой реакции зрелого, но неразвитого мозга на концентрированное воздействие современной системы образования после, скажем, двадцати пяти лет, когда этот мозг был погружен в атмосферу праздности, лености, беспечности, минимальной требовательности. Давление на него будет, конечно, колоссальным. Разрушаются ли в результате этого мыслительные либо телесные структуры? Верьте мне, Честер, результаты такого эксперимента были бы необычайно важны.

– Но не для меня. Я…

– Вы же, Честер, при средних способностях представляете собой, если не считать элементарных навыков речи и общения плюс несколько дополнительных благоприобретенных умений вроде игры, которую вы называете бридж, тип абсолютно неподготовленного индивида. Ваше тело слабо, воля неразвита, мозг спит…

– Может, мне много и не нужно.

– Все вышеперечисленное делает вас идеальным объектом – если вы захотите принять в нем участие – важнейшего эксперимента.

– Я хочу вернуться на свой ковер.

Норго согласно кивнул.

– Совершенно точно.

Рот у Честера приоткрылся:

– Вы имеете в виду… Да нет же, это шантаж!

– Давайте уточним наши позиции: как только эксперимент будет завершен, ваш… э-э-э… ковер будет передан вам нашей исследовательской группой.

– Сколько времени это займет?

– Я попытаюсь сжать двадцатилетний курс развития до одного года.

– До года? Но…

– Знаю, вы обеспокоены судьбой ваших воображаемых друзей.

– Я говорил вам…

Норго отвернулся, так как перед ним был поставлен заполненный поднос.

– Сообщите ваше решение, Честер.

– Если я дам положительный ответ, вы позволите мне вернуться на ковер?

Норго кивнул, оценивающе принюхиваясь к тарелкам.

– Я сталкивался с коварным, аморальным, антизаконным пиратством. Но это, без сомнения, не идет ни в какое сравнение, – горько заметил Честер.

Норго заморгал.

– Вы хотите сказать, что вы отказываетесь?

– Когда мне можно приступить?

Глава 6

Честер и Норго выбрались из открытой кабины вертолета, на котором они прилетели из Центра. Честер осмотрел незнакомую местность: простор луга, поросшие зеленью холмы и низкое белое здание площадью примерно в четверть гектара около гребня холма. Над входом на белом камне были вырублены слова: «Недействительное не есть нереальное».

Норго и Честер пересекли зеленую лужайку и вошли в просторный холл, где на фоне белых стен ослепительно яркими красками выделялось мозаичное панно.

– А вот и Куве, – сказал Норго.

Через арочный свод навстречу им шел высокий молодой блондин с квадратной челюстью. Он поздоровался с Норго и изучающе уставился на Честера.

– Так вот он, мой объект изучения, – выдавил он, обходя Честера кругом. – Снимите рубашку, пожалуйста.

– Что, прямо сейчас? Я думал, у меня будет время распаковаться, принять душ, прогуляться и осмотреть окрестности, затем, возможно, выпить чашечку кофе, познакомиться с другими студентами, обсудить учебную программу, спланировать расписание…

Куве прервал его:

– У вас не будет возможности распивать кофе и бесцельно болтаться. Ваша программа была спланирована заранее, и, если в этом возникнет необходимость, вас с ней познакомят.

Честер медленно стянул рубашку.

– Какая странная школа! Как часто вы мне разрешите бывать в городе?

– Брюки, пожалуйста, – сказал Куве.

– Что, прямо здесь, в прихожей?

Куве с удивлением посмотрел на Честера:

– По-моему, здесь достаточно тепло, не так ли?

– Да, конечно, но…

– Скажите мне, – с интересом спросил Куве, – вам не кажется, что вы в некотором роде уникальны?

– Я совершенно обычный и нормальный!

Куве тщательно осмотрел Честера.

– Да, вы можете быть источником интереснейшей информации, – сказал он с удовлетворением. – Норго ничуть не преувеличивал; почти полная атрофия мускулатуры, нечеткая артикуляция, неразвитые легкие, невыраженная пигментация кожи, неявные признаки маскулинности…

– Очень жаль, если я не совсем оправдываю ваши ожидания.

– Да нет же, как раз наоборот. Это даже больше, чем мы могли ожидать. И не расстраивайтесь: я разработал подробную программу вашего развития.

– Быстро же вы работаете. Ведь не прошло и трех часов, как я дал согласие.

– Да что вы, я начал работать над этим проектом еще месяц назад, когда Норго сказал мне, что вы непременно согласитесь.

Честер проследовал за Куве по широкому коридору в маленькую комнату, стены которой до самого потолка были уставлены шкафами. Куве показал на один из них.

– Здесь вы найдете одежду. Пожалуйста, наденьте ее. Честер натянул шорты, зашнуровал сандалии и встал на ноги:

– Больше ничего? Чувствую себя почти младенцем.

В комнату вошла молодая женщина с прекрасной фигурой, в белой юбочке. Она улыбнулась Честеру и взяла его руку, предварительно вытащив из другого шкафа медицинский саквояж.

– Меня зовут Мина. Сейчас я подровняю ваши ногти и введу препарат, замедляющий их рост, – приветливо сказала она. – Стойте спокойно.

– А это зачем?

– Излишне длинные волосы и ногти были бы болезненной помехой при выполнении некоторых упражнений, – объяснил Куве. – А теперь, Честер, я хочу спросить вас, что такое боль?

– Это… м-м-м… ощущение, которое возникает, когда телу причиняется вред.

– Вы почти правы, Честер. Боль основывается на страхе, боязни вреда, наносимого телу.

Куве подошел к полке на стене и вернулся с небольшим металлическим предметом, держа его в вытянутой руке.

– Это ручное бреющее устройство, которым когда-то ежедневно пользовались. Этим острым лезвием водили по коже лица, срезая на ней волосы.

– Я рад, что живу в современную эпоху.

– При оптимальных условиях в процессе удаления выросшего за день волосяного покрытия лица с помощью этого инструмента возникал уровень боли в ноль целых две десятых агона [13]13
  Агон – единица измерения боли, изобретенная автором. (Прим. перев.)


[Закрыть]. При условиях ниже средних уровень быстро повышался до половины агона, что примерно соответствует ощущению, которое возникает при ожоге второй степени.

– Удивительно, с чем только не приходится мириться людям, – сказал Честер.

– А как ваши ноги, Честер, они в порядке?

– Конечно, а почему они должны быть не в порядке?

– У вас на обеих ногах мозолистые образования и другие отклонения, причиной чему – тесная обувь.

– Конечно, мои штиблеты, может быть, не самый лучший вариант…

– Подобные мозолистые наросты возникают в течение месяцев и даже лет, и боль, которую постоянно при этом испытывает человек, составляет порядка половины агона, хотя человек и не замечает этого.

– А если даже и заметит? Что из того, все равно ведь ничего не поделаешь.

– Совершенно верно. Боль не есть абсолют; это – совокупность ощущений, которые можно научиться не замечать.

Куве протянул руку и ущипнул Честера за ногу.

– Как видите, я давлю с очень умеренной силой, и никакого вреда вашему телу при этом не возникает.

– Вы действительно обещаете не причинять мне вреда? – нервно спросил Честер.

– Теперь закройте глаза и сосредоточенно думайте, что вам ампутируют ногу без наркоза. Скальпель хирурга разрезает вашу плоть, пила вгрызается в живую кость…

Честер заерзал на стуле:

– Эй, больно! Вы слишком сильно давите.

Куве ослабил хватку:

– Я давил ничуть не сильнее, Честер. Ощущение же усилилось, потому что возникла угроза причинения вреда вашим органам. Вы не обратили совершенно никакого внимания на Мину, когда она применила к подушечке вашего пальца дозированный стимулятор в четыре десятых агона, в то время как я отвлекал ваше внимание. Вы восприняли манипуляции с вашими ногтями как вполне нормальные и безболезненные. Честер потер свою ногу:

– Все еще больно, думаю, завтра будет синяк.

– Возможно, – кивнул Куве, – воздействие духа на функционирование тела гораздо более продолжительно, чем мы об этом думаем.

Мина закончила свои манипуляции, одарила Честера улыбкой и вышла из комнаты.

– Теперь давайте пройдем в гимнастический зал.

Куве провел его по коридору в большой зал с высоким потолком, оборудованный гимнастическими снарядами. Он повернулся к Честеру.