Текст книги "Руины Горлана"

Автор книги: Джон Фланаган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Тварь продолжала вопить, звук разлетался по всей округе. Холт был без сознания, барон и Родни не могли ничего поделать. Сэр Родни так и застыл столбом, бессильно уронив руки в ожидании неминуемой смерти. Вот уже калкара занес мощную когтистую лапу для рокового удара, но все, что чувствовал рыцарь, – это парализующий ужас.

Уилл натянул тетиву, поморщившись от боли, когда пылающий наконечник лизнул ему палец. Он прицелился, взяв чуть выше, учтя дополнительный вес смолы, и спустил тетиву.

Стрела взмыла, таща за собой целый шлейф искр. Ветерок пригасил пламя до тлеющего уголька Увидев приближающуюся яркую точку, калкара замолчал, и стрела пронзила его широкую грудь.

Острие едва проникло сквозь плотный волосяной покров. Но огонек вновь разгорелся, шерсть подпалилась, огонь стал пожирать чудовище с неимоверной скоростью.

Вопли твари наполнились ужасом, стоило ей почувствовать жаркое прикосновение огня – единственной силы на свете, которой она боялась.

Чудовище попыталось сбить огонь на груди передними лапами, но огонь только перекинулся и на них. В считаные секунды калкара поглотило пламя. Объятая огнем, тварь слепо носилась кругами в тщетной попытке спастись. Вой не стихал ни на миг, пронзительный, раздражавший барабанные перепонки, доводящий до безумия.

Потом все кончилось. Калкара умер.

Глава 31

Таверну на постоялом дворе в деревне Уинзли заполняли музыка, смех и гам. Уилл сидел за столом с Хорасом, Элис и Дженни, а хозяин постоялого двора потчевал их отменным жареным гусем с яблоками, за которым последовал дивный черничный пирог, тесто которого снискало одобрение даже у Дженни.

Идея отпраздновать возвращение Уилла в замок Редмонт принадлежала Хорасу. Обе девушки сразу же согласились, им очень хотелось развлечься и послушать рассказ Уилла, из-за которого их будни стали казаться им еще более серыми.

Естественно, слух о битве с калкара распространился по окрестностям со скоростью лесного пожара – подходящее сравнение, решил Уилл.

В этот вечер, когда он с друзьями появился в таверне, в зале воцарилась тишина, все взоры обратились к ребятам. Уилл, смутившись, поплотнее закутался в плащ, а Дженни, почувствовав, что ему не по себе, первой нарушила воцарившуюся тишину.

– А ну-ка, вы, похоронная команда! – крикнула она музыкантам, сидевшим возле очага. – Давайте, что ли, музыку какую-нибудь! И всякие тары-бары, пожалуйста, если не затруднит! – Второе многозначительное предложение она внесла, обращаясь ко всем в таверне.

Музыканты последовали ее совету. Отказать Дженни было нелегко. Они тут же заиграли любимую в здешних местах мелодию. Все поняли, что Уилл просто стесняется, и, спохватившись, вернулись к своим разговорам, лишь время от времени посматривая в его сторону и дивясь тому, что такой юный парень оказался причастен к страшным событиям.

Четверка бывших воспитанников уселась за стол в глубине зала, где они могли разговаривать без помех.

– Джордж просил извинить его за отсутствие, – произнесла Элис, пока все рассаживались. – Он погряз в канцелярской работе – весь цех книжников трудится день и ночь.

Уилл кивнул в знак понимания. Грядущая война с Моргаратом, необходимость собирать ратников и сплачивать былых союзников – все это должно было порождать горы бумажных дел.

Как много всего случилось за десять дней, которые прошли с момента сражения с калкара.

Тогда, в развалинах, Родни и Уилл обработали, как могли, раны барона Аралда и Холта, промыв и перевязав их, и те наконец смогли забыться сном. Едва рассвело, в лагерь притрусил Абеляр, тревожно рыская в поисках хозяина. Уилл только успел успокоить коня, как объявился сбивший все ноги Джилан, верхом на рабочей кляче с глубокой впадиной на спине. Рейнджер был счастлив, вновь обретя Блейза. Потом, убедившись, что бывший учитель вне опасности, Джилан чуть ли не сразу отправился в свои земли, взяв с Уилла обещание вернуть бедную клячу владельцу.

Вскоре Уилл, Холт, Родни и Аралд возвратились в замок Редмонт, где сразу же занялись делами, собирая ратников из замка на войну. Нужно было проследить за тысячью всяческих мелочей, разослать гонцов и встретить уже вернувшихся. Холт еще оправлялся от раны, поэтому много работы свалилось на Уилла.

В неспокойные времена уже не побездельничаешь, с горечью подумал Уилл, а этот вечер с друзьями стал желанным исключением. Шустро подбежав к их столу, хозяин таверны водрузил перед ними четыре высокие стеклянные кружки и кувшин с безалкогольным элем, который гнался из имбирного корня.

– Этому столу выпивка и закуска ставится сегодня за счет хозяина, – с напыщенным видом заявил он. – Для заведения это честь – угощать тебя, рейнджер.

Отойдя, он позвал одного из мальчишек-подавальщиков и приказал ему прислуживать только за столом рейнджера:

– Да порасторопней!

Элис изумленно приподняла бровь:

– Отрадно быть в обществе знаменитости. Этот Скиннер-Сквалыга обычно так дрожит за каждую монету, что, кажется, голова вот-вот упадет.

Уилл отмахнулся, дескать, не принимайте всерьез:

– Люди преувеличивают.

Но Хорас весь подался к нему, опершись локтями о стол.

– Ну расскажи нам про битву. – Он жаждал ратных подробностей.

Дженни расширенными глазами восторженно смотрела на Уилла:

– Просто не верится, какой ты храбрец! Я бы испугалась.

– Вообще-то, я едва в штаны не наложил от страха, – с сокрушенной улыбкой признался им Уилл. – Настоящие храбрецы – это барон и сэр Родни. Именно они ринулись в бой с той тварью. Я был далеко от них.

Он тихо рассказывал о событиях той ночи. Когда Уилл описывал калкара, он вновь почувствовал ужас. Они сдохли и сгинули, подумал он, и чем скорее про них забыть, тем лучше. Есть вещи, на которых лучше не задерживаться. Вся троица внимала ему: Дженни – с вытаращенными от восторга глазами, Хорас – жадно ловящий подробности битвы, Элис – уравновешенная и степенная, как всегда, но целиком поглощенная историей. Когда Уилл дошел до того места, как один ездил за подмогой, Хорас ввернул:

– Эти кони рейнджеров – просто кошмар.

Уилл ухмыльнулся, не в силах удержаться:

– Вся штука – это как на них усидеть.

И рад был увидеть ответную ухмылку, появившуюся на лице Хораса, когда им обоим припомнилась сценка на ярмарке в Праздник урожая. С теплым чувством Уилл осознал, что их с Хорасом соперничество переросло в крепкую дружбу, они наконец признали друг друга. Не желая постоянно быть в центре внимания, Уилл спросил Хораса, как продвигаются его дела в ратной школе. Улыбка на лице мальчика сделалась еще шире.

– Теперь-то намного лучше, спасибо Холту, – отвечал Хорас.

Уилл умело подбрасывал ему вопрос за вопросом, и Хорас пустился описывать жизнь школы, подшучивая над собственными ошибками и недостатками, со смехом живописуя множество дисциплинарных взбучек, которые на себя навлекал. Уилл обратил внимание, что Хорас, когда-то хвастливый и самонадеянный, теперь был склонен умалять свои заслуги и держаться на втором плане. У Уилла появилось подозрение, что дела ученика ратной школы обстояли лучше, нежели он их описывал.

Вечер вышел славный, особенно после пережитого ужаса. Когда убрали со стола, Дженни, загадочно улыбаясь, весело произнесла:

– Ну-с, да ладно! Кто пойдет со мной танцевать?

Уилл запоздал на самую малость. Хорас уже держал Дженни за руку и вел в центр зала. Они присоединились к танцующим, а Уилл неуверенно посмотрел на Элис. Он никогда толком не знал, что у этой девушки на уме. Он прочистил горло.

– Э-э-м-м… ты не хочешь тоже потанцевать, Элис? – смущенно спросил Уилл.

Она одарила его слабой улыбкой:

– Нет, пожалуй, Уилл. Я плохо танцую. Очень неуклюжая.

На самом деле танцевала Элис прекрасно, но она знала, что Уилл пригласил ее только из учтивости. Уилл кивнул, и они погрузились в молчание.

Прошло несколько минут, Элис повернулась к нему и, подперев подбородок ладонью, пристально на него посмотрела.

– Завтра у тебя важный день, – сказала она, и Уилл вспыхнул.

Завтра ему предстояло встретиться с бароном в присутствии всего двора.

– Не знаю, что это значит, – пробормотал он.

– Наверное, Аралд желает тебя отблагодарить. Я слышала, бароны имеют обыкновение так поступать с теми, кто спас им жизнь.

Уилл начал было возражать, но Элис накрыла своей нежной прохладной ладонью его руку, и он умолк. И загляделся в эти спокойные серые глаза. Элис никогда не казалась ему хорошенькой. Но тут Уилл вдруг рассмотрел ее элегантность и изящество, ее тонкие черты лица в обрамлении шелковистых белокурых прядей. Она была красива естественной красотой, простой и настоящей. Элис еще ближе наклонилась к Уиллу, застав его врасплох, и шепнула:

– Мы так гордимся тобой, Уилл. А я, похоже, горда больше всех.

И поцеловала его. Ее губы казались невероятно, неописуемо нежными.

Когда Уилл ложился спать этим вечером, он все еще чувствовал прикосновение губ Элис.

Глава 32

Уилл так и замер в дверях присутственного зала, осознав, что на него нацелены взоры всех присутствующих.

Это было самое большое помещение замка. Здесь барон занимался государственными делами и давал аудиенции. Потолок был очень высоким, в окна лились потоки света. В противоположном конце зала на высоком троне восседал барон в парадном своем одеянии.

Тут собралась такая толпа, какой Уилл еще никогда не видел. Легонько коснувшись его спины, Холт подтолкнул ученика вперед.

– Давай не задерживай, – пробурчал он.

Все смотрели на Уилла. Здесь были мастера, рыцари, придворные дамы в своем лучшем убранстве. Ближе к дверям стояли ратники барона, ученики и городские ремесленники. Уилл заметил яркое пятно: это Дженни, как всегда неуемная, помахала ему платком. Элис, стоявшая рядом с ней, проявила больше благоразумия – не привлекая чужого внимания, она послала ему воздушный поцелуй.

Уилл неловко топтался, переминаясь с ноги на ногу. Если бы Холт позволил ему надеть плащ, он бы мог завернуться в него и слиться со стеной.

Холт снова ткнул его в спину и процедил:

– Пошевеливайся, слышишь!

Уилл повернулся к нему:

– Разве вы со мной не пойдете?

Холт покачал, головой:

– Не звали. Иди наконец, не стой!

Подпихнув Уилла еще разок, на всякий случай, Холт отошел, прихрамывая, и уселся в стороне. Поняв, что ничего другого ему не остается, Уилл пошел вперед. Вокруг слышался шелест голосов, произносивших его имя.

И тут ему стали рукоплескать.

Сначала похлопала одна дама, затем рыцарь, и вот весь зал уже выражал Уиллу свое восхищение.

Приблизившись к барону, Уилл припал на одно колено и преклонил голову.

Поднявшись, Аралд вскинул руку, призывая к тишине, и рукоплескания стихли, отдаваясь замирающими отзвуками.

– Встань, Уилл, – мягко произнес барон и подал руку, помогая мальчику подняться.

Уиллу казалось, будто он во сне. Положив руку мальчику на плечо, барон развернул его лицом к толпе. Его громовой голос без труда долетал до отдаленных углов зала:

– Это Уилл. Ученик Холта, рейнджера моих земель. Глядите на него и узнайте его, все кто здесь есть. Храбростью и находчивостью Уилл доказал свою преданность мне и королевству Аралуин.

По толпе пробежал гул одобрения. Затем снова послышались громкие хлопки, но на сей раз они сопровождались приветственными выкриками. Начали все это его друзья, тут же сообразил Уилл. А главным среди них был, конечно, Хорас.

Барон жестом потребовал тишины, слегка скривившись от боли, которой любое его движение отдавалось в сломанных ребрах и туго перебинтованных, умащенных мазями рваных ранах на спине. Выкрики и хлопки постепенно стихли.

– Уилл, – снова заговорил он, – я обязан тебе жизнью. Этому нет и не может быть достойной награды. Тем не менее я наделен властью исполнить твое пожелание, которое ты однажды высказал…

Уилл взглянул на барона, нахмурившись:

– Пожелание, сэр?..

Барон кивнул:

– Я допустил ошибку, Уилл. Ты спрашивал, можешь ли ты учиться ратному делу. Ты хотел стать рыцарем. Скажи только слово, и ты получишь мое разрешение перейти в ратную школу, под начало сэра Родни.

Сердце Уилла бешено забилось. Он вспомнил, как сильно хотел стать рыцарем и посвятить жизнь служению королевству. Как он был разочарован, когда ему отказали в День выбора.

Сэр Родни вышел вперед, и барон разрешил говорить.

– Милорд, – начал ратных дел мастер, – это я, как вы знаете, отказался взять этого мальчика в ученики. Итак, пусть все, кто здесь присутствует, знают – я совершил ошибку. Я, мои рыцари, мои ученики – мы все признаем: нет и не может быть ученика ратной школы достойнее, чем Уилл!

Раздался громкий гул одобрения. Рыцари, со стальным свистом обнажив мечи, неистово выкрикивали его имя. И снова это начал Хорас. Больше некому.

Постепенно грохот затих, рыцарские мечи вернулись в ножны. По мановению руки барона Аралда выступили вперед два пажа, неся меч и прекрасный, отделанный эмалью щит, которые они возложили у ног Уилла. На щите красовалась свирепая голова вепря.

– Это станет твоим гербом, Уилл, когда закончится ученичество, – ласково сказал барон, – чтобы напоминать о мужестве и преданности.

Опустившись на колено, мальчик коснулся гладкой поверхности щита. Медленно и благоговейно вытащил меч из ножен. Это был великолепный клинок, произведение оружейного мастерства.

Острое как бритва лезвие вороненой стали. Эфес и крестовина с инкрустацией драгоценными камнями и символическим изображением головы вепря на яблоке эфеса. Меч словно жил собственной жизнью. Безупречно уравновешенный, он казался легким, как перышко. Уилл перевел взгляд с великолепного оружия на простую кожаную рукоять ножа, который подарил ему Холт.

– Это рыцарское оружие, Уилл, – говорил барон, – но ты доказал, и не раз, что достоин его. Одно твое слово, и меч будет твой.

Уилл вдвинул меч в ножны и медленно поднялся на ноги. Вот оно – все, о чем он когда-либо мечтал.

Однако…

Он вспомнил дни, которые провел с Холтом в лесу. Неистовую радость, когда одна из стрел ударила в яблочко, именно туда, куда он ее посылал, именно так, как хотел, когда спускал тетиву. Вспомнил все часы, когда учился идти по звериному следу и следу человека, когда учился мастерству маскировки. Он вспомнил Тягая, своего отважного и верного пони.

И он вспомнил удовольствие, которое испытывал, когда, заслужив одобрение, слышал от Холта его скупое «неплохо». И Уилл решил.

Он посмотрел на барона и твердо проговорил:

– Я рейнджер, милорд.

Придворные удивленно переговаривались. Подойдя поближе, барон негромко спросил:

– Уилл, ты уверен, что правильно поступаешь? Не отказывайся только из-за того, что ты боишься обидеть Холта. Я предлагаю тебе эту возможность по его настоянию, так что решать тебе. И он заранее согласен.

Уилл покачал головой. Он был уверен как никогда:

– Благодарен за честь, милорд.

Взглянув на ратных дел мастера, он, к своему удивлению, увидел, что сэр Родни улыбается и одобрительно кивает.

– Я благодарен сэру Родни и всем его рыцарям за их великодушное предложение. Но я рейнджер. – Он помялся и добавил неловко: – Не в обиду будет сказано, милорд.

Барон широко улыбнулся и обнял Уилла от всей души.

– Да никто и не обижается! – закричал он. – Твоя верность делу и наставнику делает честь тебе, да и всем тем, кто тебя знает!

Отдав поклон, Уилл повернулся, чтобы уйти. Его снова встретили приветственные возгласы, и на сей раз мальчик шел с высоко поднятой головой. И тут, у массивных дверей, его ожидало зрелище, заставившее его застыть на месте.

Там был Холт. И он улыбался.

Эпилог

Вечером того же дня, когда шум и ликование наконец смолкли, Уилл сидел в одиночестве у дома Холта. В руке он держал маленький бронзовый амулет, сделанный в виде дубового листка, с продетой в колечко сверху стальной цепочкой.

– Это наш знак, – объяснил учитель, вручая ему подвеску после событий в замке. – У рейнджеров это соответствует символу на гербе.

Потом, пошарив под воротом, Холт извлек собственную цепочку с таким же дубовым листком, сделанным из серебра.

– Бронзовый цвет – цвет ученичества. Когда закончишь, получишь серебряный листок, такой же, как этот. Мы все их носим в ордене рейнджеров. – Холт отвел глаза, несколько минут глядя куда-то в сторону, потом добавил слегка севшим голосом: – Строго говоря, ты не должен был его получить, пока не прошел свою первую аттестацию. Но я сомневаюсь, что кто-нибудь станет спорить…

И вот на ладони Уилла тускло поблескивал кусочек металла причудливой формы, заставляя задуматься о правильности выбранного им пути. Как странно, что он сам, добровольно, отрекся от мечты, которую лелеял чуть не всю жизнь, – стать рыцарем замка Редмонт.

Уилл накрутил цепочку на указательный палец, пока листок не коснулся подушечки, потом медленно расслабил ее, виток за витком. Тяжело вздохнул. Жизнь такая сложная. Уилл чувствовал, что принял правильное решение, и все же сомнения не оставляли его.

Вздрогнув, он осознал, что рядом кто-то стоит. Быстро повернувшись, он увидел Холта. Наклонившись вперед, рейнджер сел рядом с ним на сосновые доски маленького крыльца. Низкое вечернее солнце просеивало лучи сквозь зеленые кроны деревьев, заливая их светом, а когда листья шевелились от ветерка, световые пятна, казалось, плясали и кружились.

– Важный день, – негромко проговорил Холт, и Уилл кивнул. – И важное решение, – продолжил он.

Уилл повернулся к нему.

– Холт, я правильно поступил? – наконец спросил он, и в голосе его явственно прозвучала тоска.

Уперев локти в колени, учитель подался вперед, вглядываясь в испещренное тенями зарево:

– Не знаю. Насчет себя я уверен. Я выбрал тебя и вижу в тебе все задатки рейнджера. Я даже радуюсь, когда ты путаешься под ногами, – добавил он с едва заметной усмешкой. – Но ни мои чувства, ни желания не имеют значения. Правильно или нет – можешь определить только ты сам.

– Мне нужно было стать рыцарем. – Уилл с удивлением осознал, что построил фразу в прошедшем времени. И тем не менее знал, что какая-то часть его все еще этого хочет.

– Вполне возможно, – негромко произнес Холт, – хотеть и нуждаться – это не одно и то же. Выбор состоит в том, чтобы определить, что именно из этого тебе нужно…

Холт как будто читал его мысли.

– Ты разочарован, что отказался от предложения барона? – спросил Холт.

Уилл задумался над вопросом.

– Мне кажется… – медленно заговорил он, – у меня ощущение, что, отказываясь от ратной школы, я подвожу своего отца.

Холт приподнял брови от удивления.

– Твоего отца? – переспросил он, и Уилл кивнул.

– Он был могучим воином, – сказал он, – рыцарем. Он пал при Хекхэм-Хис, сражаясь с уорголами.

– Ты все знаешь про это, не так ли? – спросил у него Холт, и Уилл кивнул.

Это мечта, которая поддерживала его на протяжении долгих лет одиночества, когда он не знал ни кто он такой, ни кем ему предназначено быть. Греза, которая теперь обернулась для него правдой.

– Я горжусь им, – наконец сказал он, и Холт согласно кивнул:

– Это безусловно.

Учитель произнес это как-то странно, заставив Уилла запнуться в сомнении. Холт не просто соглашался из вежливости. Уилл быстро к нему повернулся:

– Вы его знали, Холт? Вы знали моего отца?

В глазах мальчика горел свет надежды, взывая к правде, и рейнджер хладнокровно кивнул:

– Да. Я его знал. Недолго, но хорошо. И ты прав. Ты можешь им гордиться.

– Он был могучим воином, правда? – чуть не кричал Уилл.

– Он был ратником, – согласился Холт, – и храбрецом.

– Я так и знал! – радостно воскликнул Уилл. – Он был великолепен!

– Бравым сержантом, – добавил Холт.

Уилл так и застыл с открытым ртом. Наконец, преодолев замешательство, он сумел выговорить:

– Сержантом?..

Холт кивнул. Он увидел разочарование в глазах Уилла и обнял его за плечи:

– Не суди о качествах человека по его сословному положению, Уилл. Твой отец, Дэниел, был верным и храбрым ратником. Он не имел возможности закончить ратную школу, потому что был крестьянином. Но будь у него эта возможность, он стал бы одним из самых доблестных рыцарей.

– Но он… – начал было мальчик уныло.

Рейнджер прервал его, продолжая рассказ все тем же мягким, полным симпатии, приковывающим внимание тоном:

– Не связанный рыцарскими обетами, не имея особой выучки, он своей жизнью оправдал высокие идеалы рыцарства, благородства и отваги. На самом деле это было через несколько дней после битвы при Хекхэм-Хис, когда Моргарат и уорголы прокладывали себе путь назад к Перевалу Трех Ступеней. Их внезапная контратака застигла нас врасплох, и твой отец увидел, как одного из товарищей окружила орда этих чудовищ. Его повалили наземь и через секунду порубили бы на куски, если бы твой отец не вмешался.

В глазах Уилла снова горел огонек.

– И он вмешался?.. – произнес Уилл, и Холт кивнул:

– Вмешался. Не побоялся. Он ринулся вперед, вооруженный одним копьем. Закрыл собой раненого товарища, защищая его от уорголов. Сразил одного копьем, потом другой уоргол снес наконечник копья, оставив в руках Дэниела одно древко. Тогда он стал орудовать копьем как дубиной и прибил еще двух – влево, вправо! Таким вот образом! – Холт резко выбросил руку влево-вправо, показывая как именно.

Уилл теперь не сводил с учителя напряженного взгляда, представляя весь бой в красках.

– Потом его ранили, когда древко переломилось при следующей атаке. Большинство с такой бы раной уже не встали. А он просто взялся за меч одного из убитых им уорголов и уложил еще троих, истекая кровью.

– Еще троих? – переспросил Уилл.

– Троих. Он двигался со стремительностью леопарда. И не забудь – он не был обучен обращаться с мечом.

Холт ненадолго умолк, вспоминая тот день в давнем прошлом.

– Ты знаешь, конечно, что уорголы почти не знают страха? Их называют «безмозглые», и, раз вступив в дело, они почти всегда идут до конца. Почти всегда. Это был один из немногих случаев, когда я видел их страх. Твой отец, все еще прикрывая собой раненого товарища, рубился, обороняясь от них справа и слева, – и уорголы стали пятиться. Сначала медленно. Потом побежали. Просто повернулись и побежали.

Больше я никогда не встречал человека, ни рыцаря, ни могучего воина, кто бы мог обратить уорголов в бегство, нагнав на них страху. Твой отец смог. Пусть он и был сержант, Уилл, но он – настоящий воин. Когда уорголы отступили, он упал на одно колено возле раненого, все еще стремясь прикрыть его, как щитом, хотя знал, что умирает. На его теле было множество ран, но смертельной была первая.

– А его друга спасли? – пискнул Уилл тонким голосом.

– Его друга? – Холт выглядел чуть озадаченным.

– Человека, которого он защищал. Он выжил? – Уиллу казалось, что было бы трагедией, если бы мужественный поступок его отца был напрасен.

– Они не были друзьями, – произнес Холт. – Вплоть до того момента он в глаза не видал того, второго. – Затем, помолчав, он добавил: – Ни я – его.

Значение последних трех слов наконец дошло до сознания Уилла.

– Вы? – прошептал он. – Вы тот человек, которого спас мой отец?

Холт кивнул:

– Как и сказал, я знал его лишь краткие минуты. Но он сделал для меня больше, чем любой другой человек до или после. Умирая, он сказал, что у него есть жена и, одна-одинешенька в доме, со дня на день она должна разрешиться от бремени. И наказал мне не бросать ее на произвол судьбы.

Уилл не отрываясь смотрел в сумрачное лицо учителя, которое стало таким родным. Воспоминание о том дне наполняло Холта глубокой печалью.

– Я опоздал и не успел спасти твою мать. Она умерла при родах, почти сразу как ты появился на свет. Но тебя я забрал, и барон Аралд согласился принять тебя на попечение, пока ты не подрастешь, чтобы стать моим учеником.

– Но все эти годы вы никогда… – Уилл умолк, не находя слов.

Холт ему улыбнулся:

– Никогда виду не подавал, что это я определил тебя в Палату попечителей? Нет. Подумай сам, Уилл. Люди… думают странные вещи о рейнджерах. Как бы они себя проявляли по отношению к тебе, пока ты рос? Думали бы, на тебя глядя, что ты за странное такое создание? Мы решили, что будет лучше, если никто не узнает, что у меня к тебе свой интерес.

Уилл кивнул. Холт, конечно, был прав. Жизнь воспитанника и так не слишком проста. Ему было бы еще тяжелее, если бы люди знали, что его опекает рейнджер.

– Значит, вы взяли меня к себе учеником из-за моего отца? – спросил Уилл.

Холт покачал головой:

– Нет. Из-за твоего отца я принял меры, чтобы о тебе позаботились. Я взял тебя, потому что ты выказал те способности и умения, какие требуются. И похоже, ты унаследовал долю храбрости твоего отца.

Воцарилось долгое молчание. Уилл проникался ошеломительной историей о сражении своего отца. Правда оказалась, каким-то непонятным образом, более волнующей, более вдохновляющей, нежели любая фантазия, которую за все эти годы он мог сочинить. В конце концов Холт поднялся, и Уилл с благодарностью улыбнулся ему.

– Думаю, мой отец был бы рад, что я выбрал то, что выбрал, – проговорил Уилл, надевая цепочку с бронзовым листком дуба.

Холт просто кивнул, развернулся и скрылся в доме, предоставив ученика его собственным мыслям.

Уилл несколько минут сидел не двигаясь, неосознанно теребя амулет. Легкий вечерний ветерок доносил шум с учебного плаца ратной школы и не смолкающее ни на минуту лязганье и клацанье из оружейных мастерских, всю последнюю неделю работавших день и ночь напролет. Эти звуки говорили о том, что замок Редмонт готовится к войне.

И все же впервые в жизни Уиллу стало спокойно.