Текст книги "Вера"

Автор книги: Джон Ф. Лав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

– А сигнал действительно ослабевает с расстоянием! – воскликнул Фурд.

Датчики на экране говорили, что до «Веры» уже несколько тысяч миль. Фигура на мостике сохранила форму, но на глазах теряла вещественность, снова превращаясь в решетку, заполненную паром. В первый раз после ухода Сюзанны Кир пустое тело сделало осознанный жест, схватив себя тем, что некогда было руками, за горло. Оно словно задыхалось, но его очертания уже настолько размылись, что сказать наверняка было сложно.

«Вера» находилась в десятках тысяч миль, превратилась в почти неразличимое пятно. В этот момент экран решил дать увеличение, словно Она по-прежнему была всего в шестнадцати сотнях футов от них. А та именно в этот момент решила использовать еще одну миллионную долю материала из кратера в миделе. В глубине пробоины снова произошел взрыв, она снова вспыхнула не имеющим названия цветом; но в этот раз, когда Ее закрутило от ударной волны, что-то пошло не так. «Вера» перевернулась, одновременно закачалась взад-вперед, выписывая неуклюжую «восьмерку», и с трудом взяла себя под контроль. «Ее действия никогда не бывают неуклюжими, – подумал Фурд. – У Нее проблемы».

Пока «Вера» вращалась, члены экипажа смогли мельком разглядеть Ее правый борт, верхние и нижние части корпуса. Забили маневровые двигатели, корректируя движение, и переворот закончился прежде, чем левый борт вновь оказался на виду; затем все пошло в противоположном направлении, от верха через правый борт к низу. Снова забили маневровые двигатели, корректируя движение, затем опять, исправляя уже корректировку, но компенсация получилась избыточной. «Вера» перевернулась в третий раз – дно, правый борт, верхняя часть корпуса, левый борт – и неуверенно остановилась. Команда «Чарльза Мэнсона» воззрилась на Нее, преодолевая взглядом расстояние в тысячи миль и шестнадцать сотен футов. Возможно, подумали все, эти проекции наносят Ей внутренние повреждения.

От такой мысли Кир, обрадовавшись, ударила по консоли, а потом злобно выругалась, подумав о том, как будет выглядеть, если ненароком нажмет на какую-нибудь важную кнопку, – мысль о том, какой вред может причинить такая случайность, даже не пришла ей в голову. Фурд и Тахл по-прежнему следили за экраном.

– Кир… – начал Фурд.

– Да, коммандер, Она по-прежнему находится в зоне поражения лучей.

Тот кивнул и посмотрел на кратер в миделе, который сиял, как прежде, монотонно и неутомимо. Этот переливающийся свет тоже мог быть экраном, изображением какой-то иной вселенной. Забормотали сирены.

Пустое тело на мостике обрело личность.

Элизабет Каанг стояла в холодном свете, дыхание клубами вырывалось из ее рта. Она оглядела всех на мостике, пока не нашла Каанг.

– Чего не хватает? – спросила та.

– Думаю, все на месте, – сказала Элизабет. – Я такая же, как ты.

Другим она действительно казалась точной копией пилота: пухлой блондинкой с приятным, но совершенно непримечательным лицом и дряблым телом, напоминавшим тесто.

– Извини, – ответила Каанг, – но чего-то не хватает.

– А, это. Там, – Элизабет ткнула в экран, где безмолвным контрапунктом их обыденному разговору висела «Вера», – сказали, что ты сразу заметишь. Я разницы не чувствую. Во мне этого никогда не было.

– Там. Кто они?

– Не знаю. Мне не дают вспомнить.

– Как они выглядят?

– Не знаю. Мне не дают вспомнить. Слушай, на самом деле я – полное ничто. Мое поручение займет буквально пару секунд, другим больше времени понадобилось, а потом я уйду… У этого корабля есть только два преимущества над ними. Во-первых, корпускулярные лучи «аутсайдера» сильнее лучей «Веры», но это лишь тактическое превосходство.

– А второе преимущество – это, наверное, я.

– Да. Там у них нет ничего – ни живого, ни мертвого, – что способно с тобой сравниться. Ты и сама это знаешь. На самом деле ты – ничто – я могу так сказать, я ведь такая же, – тебя спасают только способности пилота. А их даже словом «гениальность» не описать. Гении рождаются хотя бы раз в век, а твой талант, вполне возможно, больше никогда не повторится. Он всегда был с тобой, ты никогда над ним не работала и даже не знаешь, что это такое. И Содружество не знает.

Каанг взглянула на консоль; Тахл уже переключил управление на себя.

– Никто не знает.

– А вот они, там, знают, – сказала Элизабет.

– Нет! Я тебе не верю. – Голос Каанг дрогнул. – Я тебе не верю, ты врешь.

– Извини, – ответила Элизабет, – но мне в точности рассказали, что это и как работает. Я, конечно, ничего не поняла, да и запомнить мне не дали.

– Нет! Ты врешь!

– Они сделали меня без способностей и тем самым доказали, что, лишившись таланта, ты практически не изменишься.

– Ничего ты не доказала!

– Но ты же сразу спросила, чего не хватает, как только я появилась.

– Ты все равно ничего не можешь доказать. Ты врешь!

– Слушай, я уже говорила, что не займу много времени, и почти закончила. У тебя есть дар, ты его не понимаешь и не просила. Ты летаешь на «аутсайдере» вместе с командой аутсайдеров, но из-за своих способностей чужая даже для них. Ты нужна им, но ты совершенно на них не похожа. Другой тип аутсайдера. Ты никогда не делала ничего плохого и даже не можешь понять, как можно прийти к такому решению, как можно причинить кому-то вред. – Она улыбнулась, словно извиняясь, и начала тонуть в белом веществе, из которого состояло тело на мостике.

Ее голос звучал все тише, но Элизабет все же успела сказать:

– Я задала им вопрос. Если вы понимаете природу этого дара, то можете ли скопировать его, сделать других пилотов вроде тебя? Они мне ответили, но ничего…

– Не дали.

– Запомнить.

– Я в порядке, коммандер, – уже во второй раз заверила Фурда Каанг. – Она не сказала мне ничего нового, я все и так знала… Тахл, можете перенаправить управление кораблем на меня? Спасибо.

– Каанг, Она не хочет, чтобы хоть кто-то из нас прошел через такое без последствий. Она себя калечит, только чтобы запустить эту штуку к нам на мостик. Поэтому, пожалуйста, идите и отдохните.

– Потому что на самом деле я – ничто? Потому что я самая слабая, если не считать моих способностей?

Фурд ответил не сразу:

– Да.

– Спасибо за откровенность, за то, что обошлись без всяких «но». Вы бы солгали, сказав иначе.

Фурд промолчал.

– Но у меня нет времени на отдых, коммандер. Если Она действительно поняла мой дар, то мне нужно остаться здесь. Если Она действительно может создать других пилотов вроде меня, то придет за нами.

– Не может и не поняла. – На мостике появилась новая фигура. – Она солгала.

В центре отсека стояла семифутовая колонна, отдаленно напоминающая гуманоида, серая и сверкающая. Ее невероятно большие, умные глаза светились теплым золотистым цветом.

– Она солгала, – повторило оно.

– А ты, – спросил Смитсон, – что здесь забыл?

В дальнейшем разговор проходил на его собственном наречии, остальные слышали только скрип и стрекот, который издавали трущиеся друг о друга хитиновые пластинки на шеях эмберрцев. Громкость звуков увеличивалась, когда они проходили через горло, а их модуляции задавались ртом. Такой язык почти электронной скорости и интенсивности развился, когда травоядные предки Смитсона стадами ходили по долинам и нуждались в более сложном социальном устройстве, чем стаи впечатляюще организованных всеядных хищников. Это, а также их физическая сила и невероятно эффективная пищеварительная система, которая извлекала энергию из растительной массы на субатомном уровне, и давали эмберрцам возможность развиться интеллектуально, а не пастись все время, позволили предкам Смитсона перевернуть эволюцию вверх дном и стать доминирующей формой жизни на планете.

Фурд так и не понял, почему разговор велся на языке Смитсона. Поначалу он заподозрил, что речь шла о вещах, которые «Вера» хотела скрыть от остальных членов экипажа. Но когда экран воспроизвел запись беседы с переводом, ничего нового они не узнали.

Симуляция начала разговор, повторив изначальное имя Смитсона, то, которое он носил в молодости, многосложное слово длиной в несколько абзацев. В нем перечислялись все юношеские достижения эмберрца, как физические, так и интеллектуальные. Для каждого жителя Эмберры имя было механизмом, росшим вместе с хозяином. Иногда оттуда убирали некоторые детали, другие, побольше, добавляли, показывая, кем был его владелец, кем стал и кем может оказаться в обозримом будущем. Но имя Смитсона обрывалось совершенно внезапно.

Симуляция замерла – фраза длилась всего несколько секунд, а перевод занял несколько минут, – а потом произнесла настоящее имя Смитсона, неизменное, так как у эмберрца не было будущего. По своей структуре оно походило на предыдущее слово и заканчивалось двумя слогами, которые в Содружестве гуманизировали до ближайшего удобопроизносимого эквивалента.

В конце подлинного имени Смитсона стояло эмберрское жаргонное выражение, которое на земные языки примерно переводилось как «гнойная шишка». После него никаких новых добавлений не было и больше не будет.

В обществе, где родился Смитсон, превыше всего ценились дети и образованность. Его вид нуждался в огромном количестве детей, а каждая особь должна была максимально реализовать себя в жизни, ибо только с помощью силы и разума эмберрцы могли справиться с хищниками, которые при обычных условиях стали бы доминирующей формой жизни на планете. Мужчины и женщины собирали свои достижения, а самые выдающиеся члены общества использовали других в качестве разменной монеты, играя на их желании плодить потомков за счет менее талантливых индивидуумов, укрепляя и так быстро усиливающийся генофонд. Это импульсивное желание – быть успешным, размножаться и снова быть успешным – лежало в основе всего социального устройства, созданного эмберрцами. Оно пронизывало все государственные институты. Динамически развивающиеся, амбициозные травоядные, само их существование было практически невозможным.

Смитсон выделялся даже на фоне самых успешных. Его положение на Эмберре напоминало статус Шрахра на Шахре. Но после того как ему поставили диагноз, все закончилось. Он стал переносчиком неизлечимого заболевания, в разговорной речи известного под названием «гнойная шишка». Эмберрский юмор всегда отличался жестокостью. На самом носителе оно никак не отражалось, вирус гнездился в половых органах, и все потомки больного страдали от ужасных дегенеративных изменений, поглощающих тело и разум. Поэтому Смитсон убил своих детей, а потом в надежде заразиться съел их, ведь, с горечью объяснял он, они бы стали «овощами», а он был вегетарианцем. Вот только носители обладали иммунитетом. И Смитсон отвернулся от сородичей, а все достижения потеряли для него всякий смысл, так как ни одна женщина не стала бы с ним совокупляться. А потом изгоя рекрутировал Департамент.

– И это все, – сказал Смитсон, перейдя на язык Содружества, – все, что ты пришел сказать? Тут и без тебя об этом знают.

Симуляция рассмеялась:

– Я выиграл время. И Она сделает больше копий Каанг.

– Ты выиграл для них всего около минуты. И Она не может сделать копии Каанг, это была ложь.

– Разумеется. Вот для этого я здесь. Солгать тебе о том, что это была ложь.

– Решил мне мозги запудрить? Пошел вон. Трахай сам себя.

– А помнишь, ты и такое пытался провернуть? А заразиться так и не сумел.

Чуть позже Фурд напомнил, что надо проверить объект на мостике. Тот не двигался. Очертания Смитсона, все его приметы исчезли; совершенно пустая фигура уменьшилась в размерах, сейчас лишь отдаленно напоминая человека.

– Приготовьтесь ко мне, коммандер, – сказал Тахл.

– И почему Она вас оставила напоследок?

– «Вера» в зоне поражения лучей, коммандер, – доложила Каанг.

– Спасибо. Удерживайте позицию. Кир, пожалуйста, откройте огонь.

Та дала залп, не дожидаясь приказов. Пилот еще не успела остановить корабль, как лучи принялись полосовать пространство. Они пока не добрались до цели, но Фурд уже заметил нечто такое, отчего не смог сдержать крик радости. Он следил за датчиками на экране, и по ним было ясно, что Она допустила ошибку.

«Вера» снова поставила отражатели на минимальную мощность, почти невидимые, они опоздали на несколько наносекунд. Темно-синие лучи Кир пронзили защитные поля почти насквозь и рассеялись меньше чем в пятидесяти футах от борта противника. Фурд понурил голову – это был их лучший шанс, может, даже единственный, – но Кир громко и тошнотворно выругалась, выстрелила вновь. В этот раз «Вера» отправила в отражатели больше энергии. Просвечивая, те включились раньше, но все еще были довольно слабыми, и лучи опять проникли сквозь них и рассеялись меньше чем в пятидесяти футах от Ее корпуса. Кир закричала, не сводя глаз с изображения на экране, ударила кулаком по консоли и дала еще один залп. И еще. Она вела огонь вручную; автоматика стреляла с перерывами, позволяя орудиям набрать мощность, но Кир не терпела задержек, хотя такая тактика могла перегрузить лучи. Она так и сказала, окинув мостик безумным взглядом, но команда удивленно воззрились на нее в ответ; Кир думала, что все им доходчиво объяснила, но они услышали лишь нечленораздельный вопль. Фурд не помнил, чтобы она хоть когда-то кричала на корабле.

Ей могут причинить вред только Каанг и корпускулярные лучи, объясняла Кир, но, возможно, Она уже знает, что сидит внутри Каанг, возможно, у «Чарльза Мэнсона» уже нет ничего, кроме лучей, и, возможно, у нас есть один-единственный шанс, сейчас, пока отражатели «Веры» работают не на полную мощность, и возможно, возможно, возможно, будущее не предрешено, и я не буду, без всяких возможно, а просто не буду в девяносто лет носить подгузники и ковылять, согнувшись из-за артрита. Она все им доходчиво объяснила, но слова вырвались криком, который прерывали приступы кашля, когда Кир пыталась перевести дыхание, но не могла.

Фурд пристально смотрел на нее и думал: «Я видел тебя разной – ехидной, откровенно злобной, да просто неприятной, – но ты всегда давала это понять с помощью слов. Ты всегда отдавала им предпочтение. А вот такого я никогда не слышал. Что с тобой случилось?»

– Кир! Достаточно. Переключитесь на автоматику, иначе вы перегрузите генераторы.

Она не могла говорить. Покачала головой, попыталась выдавить из себя хоть слово и просто ткнула пальцем в экран.

А потом к ней вернулся дар речи.

– Иди на хер! – сплюнула она. Буквально; тонкая вязкая струйка потекла по подбородку Кир. Сейчас ее лицо напоминало одно из отверстий в теле Смитсона.

– Достаточно. Переключите орудие на автоматическое управление. Немедленно.

Она по-прежнему стреляла вручную. И лучи по-прежнему пронзали отражатели, но рассеивались в пятидесяти футах от Ее корпуса.

Кир опять закашлялась и умудрилась сказать:

– Вы понимаете, насколько близко я к Ней подобралась?

– И ваши эмоции тоже переключите на автоматику.

Она пронзила его взглядом, вытерла лицо и дернула ладонью так, чтобы слюна полетела его сторону. К счастью для себя и для Кир, Фурд решил не обращать внимания на этот жест. Потом она пожала плечами и подчинилась приказу, переведя орудия в автоматический режим. Сразу установилась привычная схема: их лучи, Ее отражатели.

Залпы следовали друг за другом с перерывами, и «Вера» использовала их для накопления энергии, усиливая защитные поля. Яркость холодного белого света на мостике снизилась, и неподвижная пустая фигура уменьшилась вместе с ней. Из матовой она превратилась в прозрачную, а отражатели из прозрачных – в матовые. «Аутсайдер» продолжал стрелять, но до цели не добирался. Корабли снова сыграли вничью, как будто не сражались, а сотрудничали.

Именно это привело Кир в ярость.

– Что с вами случилось? – спросил коммандер.

– Вы так хотели Ее, больше, чем меня, больше, чем кого-либо, и я могла дать Ее вам, но вы все продрочили.

Фурд не ответил, только подумал: «Она как моя кожа. Меня от нее тошнит, а сбросить не получается». Он повернулся к Смитсону и спросил:

– С вами все в порядке?

– Да, коммандер. Оно всего лишь произнесло мои имена. И не сказало ничего нового, вы все и так знаете. – Он сделал просительное движение верхней частью тела. – Перевод почти готов. Можете посмотреть, если хотите; похоже, время у нас есть. – Он махнул конечностью в сторону экрана, где разворачивалась очередная ничья лучей и отражателей.

Фурд не был так уверен. Пат устраивал оба корабля, но только до тех пор, пока кто-то из них не совершит нечто из ряда вон выходящее. Она, к примеру, могла скопировать способности Каанг.

– Каанг, как вы думаете? Она нам солгала?

– Я не знаю, коммандер, – ответила та с несчастным видом. Пилот не любила такие разговоры, и обычно Фурд старался их избегать. Но не в этот раз.

– Постарайтесь. Мне нужно ваше мнение.

– Помните, вы однажды мне сказали, что если Содружество когда-нибудь поймет мой дар, если сможет его скопировать, передать другим, то убьет меня, не задумываясь, только чтобы вытащить способность наружу.

– Я скорее имел в виду Департамент, а не Содружество, но помню, – ответил Фурд, стараясь следить и за Каанг, и за экраном, где его внимание привлекла какая-то странность.

– Они так пытались, но ничего не смогли понять. И я тоже.

– Да. И? – Коммандер опять взглянул на экран. Там было что-то не так.

– И я не знаю, солгала Она или нет.

– О, понятно. – Обычно Фурда выводили из себя такие разговоры, но сейчас он отвлекся. А когда понял почему, то собрался крикнуть Кир, но прежде, чем успел открыть рот, Каанг продолжила:

– Мы уже говорили об этом, когда я только пришла в команду. Я всего лишь пилот. Пожалуйста, не спрашивайте меня больше ни о чем.

– Хорошо, не буду… Кир!

Белый свет почти погас, а пустая фигура перед ними начала блекнуть. «Вера» перестала поддерживать сигнал, направленный на мостик «аутсайдера», потому что Кир опять отключила автоматическое управление и стреляла вручную. Лучи вонзались в Нее почти без перерыва. Защитные поля практически не отключались, напоминая плотное пурпурное облако, окутавшее корабль; «Вера» словно истекала кровью под водой. Несмотря на дополнительную мощность в отражателях, непрекращающийся огонь Кир по-прежнему рассеивался где-то в пятидесяти футах от Ее корпуса, и темно-синие стрелы, прилетавшие к Ней с разных направлений и под разными углами, туда-сюда дергали пурпурное облако.

Кир замолчала так же внезапно, как потеряла связность речи. Ее пальцы играючи летали над панелью управления огнем, она вела бой холодно, без видимой спешки и сейчас походила на Каанг, когда та управляла кораблем: доводила генераторы почти до перегрузки, но соблюдала меру, Каанг тоже всегда останавливалась на грани, после которой кораблю грозило бы неминуемое разрушение.

– Кир!

– Нет, коммандер. Я почти достала Ее, я могу дать вам то, что вы хотите.

– Переключитесь на автоматический режим, Кир. Это приказ.

– Коммандер, – вмешался Смитсон, – пусть стреляет. У меня есть идея. – Он быстро отдал какой-то приказ в коммуникатор и кивнул. – Да, мы сможем это сделать. Коммандер, пусть Кир ведет огонь вручную.

– Смитсон, что…

– Нет времени. – Эмберрец обвел взглядом мостик. – Приготовьтесь к нештатной ситуации. Она может показаться вам хуже, чем есть на самом деле.

Но пока на мостике царила почти полная тишина, которую прерывало только бормотание корабля да низкий гул от ритмичной пульсации корпускулярных лучей. В меркнущем свете едва виднелась пустая фигура, которая стояла посреди отсека, подобно мертвому дереву в живой роще, озаренной вечерним светом.

В миделе «Чарльза Мэнсона», там, где располагались орудийные генераторы, раздался глухой взрыв. Включились сирены, экран тут же вывел поверх всего остального изображение правого борта корабля, где ударной волной вырвало несколько листов обшивки. «Аутсайдер» качнуло, но Каанг сразу выправила крен. На корпусе уже суетились ремонтные синтетики.

– Ничего страшного, коммандер, – сказал Смитсон, пытаясь перекричать вопли и сирены. – Это подделка. Времени было мало, но мы старались и, возможно, сможем Ее обмануть. Повреждения минимальны.

– Повреждения?

– Кир, – продолжил техник, – уменьшите мощность лучей до двенадцати с половиной процентов.

– Что?

Сразу вмешался Фурд:

– Кир, я вижу, что он хочет сделать. Выполняйте немедленно.

Та подчинилась и тоже начала понимать.

– Падение мощности на двенадцать с половиной процентов, – самодовольно провозгласил Смитсон, – соответствует взрыву одного из лучевых генераторов. Вы перегрузили орудие. Помните?

– То есть, по-вашему, – сказала Кир, – Она подумает, что генератор вышел из строя, и решит…

– Убрать энергию с отражателей и переключить ее сюда, да. И если эта штука опять оживет и начнет с нами разговаривать, то у вас появится шанс. Вы сможете включить лучи на полную мощность.

Кир мягко рассмеялась:

– Умно, ничего не скажешь.

Почти полную тишину прерывало только бормотание корабля да низкий гул от ритмичной пульсации корпускулярных лучей; они функционировали в автоматическом режиме на пониженной мощности, и плотные пурпурные отражатели легко их сдерживали. Пустая фигура практически исчезла, напоминая фиолетовый кровоподтек, расплывшийся в воздухе. Дрожа, повисла минута и медленно канула в вечность. У Фурда закружилась голова, словно пол превратился в стекло, и по нему побежали трещины; неожиданно коммандер понял, насколько много зависит от следующих мгновений.

Кир заметила выражение его лица.

– Коммандер, вы боитесь, что Она не поведется на нашу уловку?

– Я не боюсь. Я не уверен.

– Не надо. Она поведется. И вот тогда вы сможете позволить себе неуверенность.

– Что вы имеете в виду?

– Будущее не предрешено. И в наименьшей степени оно предрешено для вас, коммандер.

Фурд с любопытством взглянул на нее, уже хотел ответить, но тут же позабыл об этом. Температура резко упала. Холодное сияние вновь залило мостик, Смитсон заорал: «Я же вам говорил», а пустая фигура начала наполняться. Свет проник повсюду, объект обрел вещественность, затем форму, текстуру поверхности, цвет кожи, встал в определенную позу. В самый последний момент он обрел индивидуальность.

Когда перед ними появилось нечто стройное, изящное и худощавое, никто не удивился.

Симуляция Тахла не мигала от яркого света – шахране редко мигали, – не стала осматривать мостик. Бросив мимолетный взгляд на Фурда, она не уделила внимания никому, кроме Тахла. Это оказалась не точная копия старшего помощника «Чарльза Мэнсона»; кажется, она была чуть старше его, хотя старение у жителей Шахры протекало столь незаметно, что земляне никогда не могли наверняка определить их возраст.

– Ну, – сказал Тахл.

– Ну, – ответила реплика.

– И почему Она оставила меня напоследок?

– Другие интереснее.

– Разумеется. У меня же нет никаких секретов. – Тахл оставался спокойным, сохраняя бесстрастное выражение лица; юмор шахран всегда отличался сдержанностью настолько же, насколько юмор эмберрцев – жестокостью.

– У меня тоже, – согласилась копия. – Мне совершенно нечего сказать.

На экране лучи и отражатели по-прежнему играли вничью. Кир пока не хотела запускать орудие на полную мощность – было слишком рано и слишком очевидно, – но Фурд все равно пристально следил за ней.

– Или почти ничего, – добавила копия. – Это твоя миссия.

– И?

– И она закончилась успешно. Три года назад – то есть это для меня прошло три года – «Чарльз Мэнсон» преследовал «Веру», он гнался за Ней через всю Пропасть до самой Шахры и уничтожил в поединке на глазах у всего флота Гора.

– Да, такой финал меня вполне удовлетворяет, – согласился Тахл. – И больше тебе нечего сказать?

– Нечего.

Фурд по-прежнему следил за Кир; та по-прежнему держала лучи на пониженной мощности и не делала попыток дать максимум.

– Точнее, почти нечего. Есть еще Фурд.

– Фурд?

– Фурд оставил меня – прости, тебя – на Шахре, а сам вернулся на Землю наслаждаться славой. Но на Шахре все знают о том, что написал Шрахр. Мы знаем, что такое «Вера», и мы знаем, что Она вернется. «Веры» будут всегда.

По какой-то причине копия замолчала.

– А больше, – подсказал Тахл, – ты мне ничего не хочешь рассказать о Фурде?

Двойник, казалось, смутился, что было необычно для шахранина, пусть и для копии. Когда он снова заговорил, его голос звучал странно. Словно симуляция перед кем-то извинялась.

– Фурд постоянно думал о Ней и в конце концов вернулся на Шахру и прочитал Книгу. А затем написал свою, из уважения к нам назвав ее Второй Книгой Шрахра. Он сделал с Содружеством то, что Шрахр сделал с нами. Когда люди прочитали о том, что Она такое, они, как и мы, отвернулись друг от друга. Из их жизней что-то исчезло и больше не вернулось.

Кир врубила лучи на полную мощность. Будущее поглотило еще одну миллионную долю себя и взорвалось, добравшись до самой Шахры.