Текст книги "Вера"

Автор книги: Джон Ф. Лав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

2

Она приняла решение. Проснулась и начала отчаянно и страстно бороться за свою жизнь.

На нормальных длинах волн притягивающие лучи были невидимы, так что экран их показывал ярко-красным цветом: толстые пурпурные линии, которые, скручиваясь, медленно приближались к цели. Когда Фурд отдал приказ, Кир, стремясь полностью обездвижить «Веру», запустила целый рой притягивателей, вырвавшийся из точек по всей длине «аутсайдера». Группами по пять лучей они неторопливо тянулись к Ней через тысячу шестьсот футов, летя классическим строем в форме руки. В каждой было по два ведущих и по три ведомых, они жирными багровыми пальцами, всей пятерней пытались схватить «Веру».

Лучи так и не добрались до цели. Та выпустила свои собственные, по одному на каждую притягивающую нить «аутсайдера»: они шли точно таким же строем, тоже светились красным, пока экран не отрегулировал данные, сменив их цвет на бледно-голубой, но так и не добрались до «Чарльза Мэнсона», потому что Она этого не хотела.

Команда, не веря своим глазам, наблюдала за тем, как на экране каждый из Ее лучей где-то посередине расстояния в тысячу шестьсот футов поражает их собственные. Два цвета смешались, кровоточа друг в друга. Как будто раненый боец внезапно собрался с силами и нанес точный и аккуратный удар, но не по противнику, а по его кулаку. Фурд выругался. Когда он решил, что раскрыл все Ее тайны, то обнаружил как минимум еще две: отчаяние и страсть. Оставалась еще поразительная точность, но о ней он и так знал.

Битва продолжалась. Невооруженным взглядом между кораблями можно было разглядеть лишь тысячу шестьсот футов пустого, нетронутого пространства. А на экране разворачивалась подвижная диаграмма двух наборов лучей: спутанный клубок разных желаний – уничтожить и выжить. Два боевых строя жирных пальцев встретились и сплелись во множественном рукопожатии, красные, голубые и пурпурные. Когда лучи встречались, то разделялись на ветви – по одной от «Веры» на каждую от «Чарльза Мэнсона», и Ее неизменно оказывались точнее – те расщеплялись на усики, усики на нити, нити на вены, исчезавшие в общей сложности узора, похожего на картину их стремлений. Первый контакт – они атаковали, Она защищалась – проигрывался множество раз внутри плотного клубка, росшего между кораблями. И чем плотнее он становился, тем больше красные, голубые, пурпурные цвета перетекали друг в друга, их простреливали все новые оттенки: сиреневые и розовато-лиловые, фиолетовые и розовые, бордовые и синие.

Изначально строй притягивателей был намеренно упорядоченным. Кир провела рукой над консолью и перемешала их.

Багровые пальцы, тянувшиеся от «Чарльза Мэнсона», заколыхались, словно водоросли в непонятно откуда взявшемся течении, группы из пяти лучей рассыпались, и «Веру» атаковал бесформенный рой. Она быстро повторила действия Кир, как обычно безупречно и безошибочно.

«А мы бы так смогли сделать? – подумал Фурд. – И откуда она берет энергию?»

Кир, спокойная и изобретательная, выпустила еще один рой, но на этот раз перешла на инсепторы, притягивающие лучи большей мощности, в десять раз сильнее и толще. Кир устала от сложности и запутанности и решила просто пробиться сквозь клубок между кораблями, добравшись прямо до Нее.

Но залп не достиг цели: та выпустила собственные инсепторы, которые встретились с каждым выпущенным «аутсайдером» лучом и спутали их, как и прежде. Результат не изменился.

Пат.

На экране объект, росший между двумя кораблями, теперь заполнил все шестнадцать сотен футов. Он уже стал больше обоих противником и почти таким же сложным. Багровые пальцы «Чарльза Мэнсона», голубые – «Веры» извергались в пространство, подпитывая его. Он извивался, пульсировал и был живым существом, которое они вместе создали и кормили. На его поверхности преследовали друг друга разноцветные волны.

Кир выругалась. Фурд тоже, а потом ткнул пальцем в сторону неразберихи на экране.

– Кир, заканчивайте. Вырубайте лучи.

– Но Ее…

– Ее нужны, чтобы остановить наши, а не добраться до «Чарльза Мэнсона». Когда наши исчезнут, Ее тоже пропадут.

– Вы уверены?

– Да. Но если вы считаете иначе, то отключайте по одному. Давайте, отключите один.

Кир отрезала луч. Багровый палец вместе со всеми ветвями и нитями исчез с экрана мостика, оставив пустой тоннель в объекте между кораблями. «Вера» немедленно обрубила один из своих перехватчиков; голубой палец исчез, оставив зеркально отраженную сеть пустых тоннелей.

– Видите? А теперь отключайте остальные, один за другим.

Кир принялась за работу. То же самое сделала «Вера», они как будто вытаскивали из тела вены и артерии, по одной за раз.

Они вместе создали и питали сеть; а теперь вместе раздирали ее. Процесс шел медленно, но методично. «А мы неплохо работаем в команде, – мрачно подумал Фурд, наблюдая за происходящим на экране. – Мы, можно сказать, прекрасно сочетаемся. Созидаем нечто, существующее лишь на экране, а затем разрушаем его».

Наконец все завершилось, и пространство на экране стало таким же пустым, как и в реальном космосе. Корабли все еще разделяло шестнадцать сотен футов. Они все еще летели через Пропасть, бок о бок, на мощности в тридцать процентов, и наблюдали друг за другом. Команда смотрела на «Веру» невооруженным глазом, изучала через экран и не знала, делает ли Она так же. Только чувствовала, что на них смотрят в ответ.

– Коммандер, мне нужен приказ.

– Запускайте все, Кир. Стреляйте по Ней всем, что у нас есть.

Фурд взглянул на Тахла, но тот отвернулся.

Вдоль левого борта «Чарльза Мэнсона» открылись новые отверстия: кристаллические лазеры ближнего боя. Они обрушились на Нее горизонтальным ливнем. Расстояние было слишком маленьким, отражатели сработать не успели – как не отреагировал бы «Чарльз Мэнсон», если бы ответила Она, – и каждый луч попал в цель, разбрызгиваясь, подобно дождевым каплям. Кир пожала плечами и увеличила мощность орудия до максимума. В некоторых местах вверх взметнулись крохотные облака обломков, но внутрь лазеры не пробились. Кир выстрелила снова, не сбавив оборотов.

«Вера» атаковала в первый раз: дала бортовой залп бледно-золотыми световыми лучами малой интенсивности.

– Гармонические пушки, – пробормотал Фурд. Кир кивнула, даже не заметив этого.

На «Вере» стояли такие же орудия, как и на «Чарльзе Мэнсоне», многополосные шумогенераторы, которые издавали звуки как на слышимых, так и неслышимых частотах, разрушавшие молекулярную структуру корабельного корпуса. В прошлом такие пушки разорвали на куски по меньшей мере три крейсера Содружества, но «Чарльз Мэнсон» был иным: сильнее во много раз.

Гармонические волны кодировали в световые лучи, и те, попадая в цель, выпускали их на волю. Звук походил на органную токкату и фугу, перегруженные басами, или полифонический хор, злоупотребляющий сопрано, где все ноты смешали в кучу и исполнили в случайном порядке.

На корпусе «Чарльза Мэнсона» заиграли – буквально – обертоны. Резонанс волнами прошел по мостику, узким коридорам и жилым помещениям. Поднялся скрежет, словно «аутсайдер» опять попал в ловушку Гора 4, когда внутренние слои обшивки начали отрываться от внешнего, скручиваясь в разные стороны друг от друга. В командном отсеке пошла кругами жидкость в дозаторах, стоящих на ручках кресел, задрожали вещи, разбросанные по полу. Людей тошнило, от звука сводило мышцы, но ничего более. Он разрывал корабли, а не их обитателей. Гармонические пушки потерпели неудачу, их сигнал оказался недостаточно сильным. Обертоны прокатились по всей длине корабля, затем обратно и стихли.

Кир разогнала кристаллические лазеры до критического уровня, не собираясь сбрасывать мощность. От выстрелов на корпусе «Веры» вздымалось все больше облачков из обломков. Кир искоса взглянула на Фурда, еле заметно улыбнулась и запустила гармонические пушки «Чарльза Мэнсона». Золотые лучи преодолели тысячу шестьсот футов пространства и донесли закодированный груз до обшивки противника. Одновременно продолжали работать кристаллические лазеры. Команда не слышала музыки обертонов, но знала, что та вызывала внутри Нее колебания как минимум такой же силы, какие недавно испытал «Чарльз Мэнсон».

Целых десять секунд – именно столько было нужно, чтобы последовательность нот прошла по корпусу туда и обратно, – «Вера» не отвечала. Возможно, Она получила повреждения. Мало-помалу упорно добавляли урона лазеры. Кир поставила гармонические пушки на зарядку для следующего залпа.

Корпус противника засиял, помутнев, словно из корабля вытекала душа, и «Чарльз Мэнсон» получил несколько небольших ударов. Команда еще толком ничего не поняла, когда экран дал местное увеличение. В местах попадания лазеров крохотные чешуйки обшивки амальгамировались, превратившись в коллимирующие зеркала, поднятые под таким углом, чтобы отразить лучи; причем не просто отразить, но направить в то же самое место на корпусе самого «Чарльза Мэнсона». Вновь отчаяние, вновь непревзойденная точность. И вновь Фурд выругался.

Кир оправилась быстро. Отраженные лазеры нанесли лишь поверхностный урон, такой же, как у Нее, и его легко можно было устранить. Кир отключила орудие и, взглянув на Фурда, дала второй бортовой залп из гармонических пушек. Последовательность нот опять заиграла на корпусе «Веры», и Она опять не ответила. Кир дала третий залп.

Они знали, что Ее внутренние повреждения растут. Знали, что, если «Вера» захочет выбраться из зоны поражения гармонических пушек, Ей придется включить маневровые двигатели по правому борту. Она так и поступила; только из них пошел не выхлоп, а что-то тяжелое и медленное, черное, округлое и блестящее, словно из корабля струями забили внутренности. Примерно в пятистах футах от Нее потоки соединились в облако едкой плазмы, цветом походившее на надкрылье жука; по его темной поверхности ползли переливчатые отблески. «Вера» взмахнула им, как плащом, и облако, клубясь, отправилось к «аутсайдеру».

Фурд тут же приказал отступить. Забили маневровые двигатели по левому борту, расстояние между противниками увеличилось до трех тысяч футов. Сопла расширились, выстрелив облаком нейтрализатора.

Фурд оказался прав. Она хотела расширить расстояние между кораблями, но заставила их это сделать. Они не могли поступить по-другому, ведь стоило плазменному сгустку подойти ближе, он бы разъел всю электронику, заразил биосистемы, сожрал внешние слои обшивки и – что самое жуткое – продолжал бы это делать даже после завершения боя и уничтожения противника, выпустившего его. С ним можно было бороться, лишь отступив и выпустив нейтрализатор.

Светлое облако «Чарльза Мэнсона», клубясь, летело навстречу черному облаку «Веры», быстро преодолевая три тысячи футов. Никакого символизма. Белизна нейтрализатора отдавала цветом грязных бинтов, а чернота плазмы сияла драгоценным камнем. Они встретились, и в этот раз пата не было. Их сгусток вполз в плазму, залез на нее, нырнул под нее, один за другим гася переливчатые оттенки, как будто отрастил пальцы и теперь выдавливал врагу глаза. Ее облако исчезло под бледной ползучей тенью, свернулось внутрь себя и прекратило существование. В пространстве между кораблями нейтрализатор неожиданно остался в одиночестве, как нечто, плавающее в туалете. Кир коснулась панели, и оно схлопнулось, оставив после себя лишь пустоту.

«Сияние, – подумала Кир. – Я чуть не забыла».

– Коммандер, пожалуйста, прикажите Каанг подойти к противнику на шестнадцать сотен футов. У меня есть идея.

Что-то задвигалось в брюхе «Чарльза Мэнсона». В нижнем кормовом отсеке начала открываться дверь, но ее быстро заело. Кир переключилась на запасные системы, та снова тронулась с места. В какой-то момент она даже скрипнула (нелепый, готический звук, который услышали даже на мостике), сопротивляясь, но корабль давил, не переставая. Она скользнула прочь, открыв темную прорезь в днище корабля.

Оружие, которое должно было появиться оттуда, никогда не использовалось в бою. Его тестировали лишь раз, в первом пробном полете семь лет назад, когда Фурд принял командование над кораблем. Испытания прошли успешно, но коммандер и Кир посчитали, что устройство слишком сложное и узконаправленное.

Семь лет спустя он взглянул на нее.

– «Огненные опалы». А я про них почти забыл.

– Я тоже. Мы оба сделали ошибку.

Забили маневровые двигатели по правому борту. Каанг вывела их в точности на расстояние в одну тысячу шестьсот двенадцать футов. «Вера» не отвечала, но наблюдала пристально. Они это чувствовали.

Из разреза излился поток мерцающих сфер, каждая размером и цветом походила на опал. Их спроектировали (на вкус Фурда, конструкторы даже перемудрили) так, что они атаковали уже поврежденного противника косвенным, обходным путем. Подчиняясь программе, каждая сфера проникала в корабль сквозь пробоину, полученную во время битвы, отыскивала внутри электронные и бионические схемы, подбиралась к ним и сгорала. Атакованные ею цепи не уничтожались сразу, а – что хуже – начинали функционировать хаотично, на них уже нельзя было положиться. Действие «огненных опалов» походило на лоботомию корабля, после них он лишался чувств и сознания.

Семь лет назад Фурд решил, что если уж в противнике зияет дыра, не стоит кончать с ним таким непонятным способом. Теперь, сказал он себе, если такая дыра существует, «огненные опалы» могут сыграть решающую роль; а «Вера» на невидимой левой стороне уже имела две пробоины.

Сферы, не переставая, вываливались из разреза, как икра из рыбы. После темной, мерцающей красоты Ее плазменного облака их зеленые, розовые и серые цвета освежали, словно дождь в солнечных лучах. Их было девяносто тысяч сто.

«Огненные опалы» вытянулись под «Чарльзом Мэнсоном» длинной подрагивающей нитью. Дверь в трюме скользнула на место, чуть прогнувшись, когда запасные системы заставили ее пройти место, где механизм заело при открытии.

Кир тронула панель на пульте, и «огненные опалы» хлыстом вырвались из-под корабля и зависли, дрожа, между двумя противниками. Она улыбнулась про себя, затем нажала еще на несколько кнопок. Сферы выстроились в изящную, ажурную скульптуру, пропорциональный «Вере» треугольник, сотканный из опалового льда. Кир не могла устоять, а потому отдала еще несколько команд. Изваяние принялось подниматься и опускаться, имитируя Ее изувеченную поступь, и две дыры появились по левому борту копии, одна в районе миделя, другая на корме.

«Вера» не ответила.

– Хватит, – отрезал Фурд. – Просто выполните приказ.

Скульптура растаяла. Кир вырвала из нее силу, скреплявшую конструкцию, и та рухнула, обретя изначальную форму – огромный рой крохотных светящихся сфер. Кир наводила «огненные опалы» на цель, но после запуска теряла над ними контроль: они были самонаводящимися, как ракеты Фурда.

Она нажала «Запуск» и попрощалась со снарядами.

Путь, созданный Кир, прожил несколько микросекунд и исчез, стоило им с него сойти. До «Веры» вела прямая линия, сферы сходились в одной точке, расположенной примерно в пятидесяти футах от Ее правого борта, а потом разъединялись, напоминая огромный «игрек», и заходили на цель снизу и сверху, направляясь к двум кратерам на невидимой левой стороне. Траектория существовала, пока по ней путешествовали, и закрывалась за «опалами», покуда от нее не остались лишь два зубца, когтями богомола нацелившиеся в кратеры. А потом сгинули и они. «Опалы» вошли в «Веру».

Кир отключилась от панелей.

– Теперь они сами по себе, коммандер.

Фурд кивнул, не сводя глаз с экрана.

Шестьдесят секунд на достижение цели: столько сферы входили в кратеры и искали схемы, прокладывая себе путь сквозь обломки. Потом тридцать секунд на горение. Большая часть «опалов» не найдет ничего, умрет в невообразимом окружении, одиночестве и тьме, ненадолго и совершенно бесполезно осветив внутренности «Веры»; но некоторые достигнут успеха. Может, еще минуты две, и эффект станет заметным.

Действие «опалов» подобно нервно-паралитическому яду. Сначала корабль охватили бы конвульсии и жуткая качка; затем последовал бы беспорядочный запуск всех двигателей; в отчаянии Она бы попыталась воспользоваться сканерами и зондами и наконец полностью отключилась бы, осознав, что все Ее чувства изувечены.

Фурд наблюдал за Ней сквозь тесное пространство, которое они теперь делили, с боем пройдя полсистемы. Он снова подумал о подвале с одинокой голой лампочкой, свисающей с потолка. Подходящее место для таких дел.

Через три минуты Она задрожала. Не конвульсии, нет, лишь легкий, но заметный крен вдобавок к болтанке из-за пробоин. Фурд вскочил на ноги, жадно уставился в экран, пытаясь вытянуть больше движения из картинки, но через минуту оно прекратилось. Осталась только качка.

– Что…

Кир жестом попросила его замолчать, наклонилась вперед, рассматривая «Веру», но уже через тридцать секунд выпрямилась.

– Они потерпели поражение, коммандер.

– Вы сказали, что они Ее уничтожат.

– Этого не произошло.

– Но вы же говорили… – Неожиданно он услышал в своем голосе ноты негодования. «Как ты себя ведешь», – попыталось сказать ему что-то, но Фурд не обратил на него внимания. Она подвела его: то ли Кир, то ли «Вера», а возможно, и та и другая. – …вы говорили, что они уничтожат Ее.

– Не уничтожили. Она по-прежнему тут. – Спустя секунду Кир добавила: – Посмотрите. Вы увидите Ее, если взглянете на экран. А не на себя.

– Все? Они все вошли внутрь и просто умерли там? – Кир всплеснула руками, отчего складки на ее одежде волнующе задвигались.

– Да, коммандер. И нам все еще нужно Ее уничтожить. Если вы этого хотите.

– Конечно, я этого хочу! Я даже…

– Вы даже заготовили речь. Я видела ваше лицо. Изобразили бы сожаление. «Мы никогда не узнаем, кто или почему; Ее необъявленная война; Ее странность и красота; возможно, существовал иной путь». Вы уже заготовили речь. Я видела ваше лицо.

– Но вы же говорили…

– Коммандер, только послушайте себя, – прошипел Тахл. В его голосе чувствовалось нечто, похожее на презрение, и неожиданно Фурд ощутил то же самое.

– Кир, я…

– Не нужно, коммандер.

– Это потому…

– Потому что мы должны уничтожить Ее, а вы боитесь, что не получится. Не нужно.

Было лучше оставить разговор, но он так хотел извиниться, объяснить. Теперь же из противоречия Фурд начал все отрицать, приободрять себя: по крайней мере, он и Тахл по-прежнему понимают друг друга с полуслова. Но коммандер обманывал себя показной бравадой, свистом во тьме, той самой непредставимой тьме, где сгинули «огненные опалы».

На фоне Пропасти, такой огромной и такой тесной, «Вера» выделялась, не делая ничего, лишь вяло покачиваясь от неизменной хромой поступи. А на мостике Фурд увидел, как между ним и Кир, Тахлом и Смитсоном – Каанг ничего не заметила – разверзается другая пропасть. Словно он только что вступил на путь, который уводил его куда-то далеко, прочь от собственной команды.

– Она обрабатывает меня, как Джосера?

– Даже если это так, коммандер, – сказал Тахл, – результат будет другой. После того, что мы сделали с Ней, вы не повторите судьбу Джосера. И скоро мы узнаем о «Вере» очень много нового.

– И Она, – добавил Смитсон, – вас не обрабатывает. Я такое и раньше видел на «аутсайдерах». Вы просто потакаете своим желаниям, позволяете воображению взять над собой верх. Если Она и обрабатывает кого-то из нас, это не вы, так как вы уязвимы вне корабля, но здесь сильнее любого из нас.

Фурд пристально взглянул на Смитсона, который заверил его:

– Да, вы все правильно расслышали, коммандер. Если Она кого-то из нас и обрабатывает, то, скорее всего, меня. С чего бы я вдруг признал, что вы самый сильный?

Фурд взглянул на команду и ничего не смог прочитать по их лицам. Он не понимал, играет ли Она им, как Джосером. Или кем-то из команды, или вообще всеми.

«Мы узнаем о Ней очень много нового. И о самих себе. Все будет так странно».

– Тахл, если я прав, вы можете…

– Принять командование. Я знаю. Но вы не правы, коммандер…

– Кир, что мы будем делать дальше?

Та обменялась взглядами с первым помощником.

– Я уже приняла решение, коммандер. Посмотрите на экран.

3

Боевыми инстинктами Кир больше походила не на человека, а на шахранина. Ее не расстраивали неудачи. От поражений Она не впадала в отчаяние, не рвалась в бой, ее не охватывало безумие, не спасала целеустремленность; Кир ничего не выражающим взглядом смотрела на результат, а потом шла дальше. И когда «огненные опалы» умерли, она просто переключилась на то, что работало: на гармонические пушки. Пока Фурд развлекался, она их зарядила, и залп золотых лучей уже играл на правом борту «Веры».

Как и раньше, они охватили корпус секунд за десять, но в этот раз все пошло иначе. Внутри Нее что-то произошло.

С тех пор как команда «Чарльза Мэнсона» увидела «Веру», все Ее иллюминаторы и шлюзы оставались темными. Теперь же один из них, расположенный недалеко от кормы, зажегся. Экран сфокусировался на нем, но внутри ничего не увидел: сияние было столь же бездонным, как и мрак, и горело тем же не имеющим названия оттенком, что и два кратера по Ее левому борту. Такого цвета не видел никто из жителей Содружества, а потому экипаж с трудом принял его за свет.

Иллюминатор потемнел. Рядом с ним зажегся еще один и также потух, затем следующий. По кораблю словно плыл фонарь, или кто-то нес его по всей «Вере», сначала от кормы к носу; потом обратно, от носа к корме, иллюминаторы вспыхивали и меркли последовательно. Он прошел по кораблю и исчез. Свет погас.

Тьма тоже была бездонной. Возможно, она окутывала иллюминаторы изнутри, а возможно, за ними открывалась бесконечность; в любом случае, мрак не позволял заглянуть в «Веру». Процесс занял двадцать секунд.

Кир снова дала залп из гармонических орудий прямо по иллюминаторам. Те вспыхнули, потускнели снова, но на этот раз снаружи, когда над ними, испуская колебания, прошел золотой свет. А потом все одновременно взорвались. Из них струями забило расплавленное серебро цвета Ее пирамид, низвергаясь по бортам. То ли стеклянные, то ли хрустальные, то ли бриллиантовые осколки темного цвета разлетелись вокруг Нее, закрутились роем мертвых «огненных опалов», видных только на фоне каскадов текущего по корпусу серебра, исчезая во мраке Пропасти, стоило им уйти чуть дальше. Некоторые добрались до самого «Чарльза Мэнсона», но отскочили от корабля, не причинив вреда.

Кир дала третий залп из гармонических орудий. Из иллюминаторов вылилось еще больше серебра. «Вера» кровоточила в десять раз обильней прежнего. Было совершенно непонятно, откуда в Ней столько места. Лава уже не рушилась каскадами, а двигалась горизонтально по обшивке. За десять секунд она покрыла весь правый борт от кормы до носа, и контуры новой оболочки не совпадали с очертаниями Ее корпуса или чего-либо еще, что хотя бы отдаленно могло походить на корабль. Она изменилась, и вместе с Ней изменился и ракурс, с которого «аутсайдер» смотрел на Нее.

По «Вере» перекатывались волны расплавленного серебра. Они сталкивались, огибали друг друга, создавая пики и впадины, длинные извивающиеся узоры, похожие на мокрый песок, оставшийся после отлива; а потом вершины поднялись, низины углубились, и рельеф стал иным. То, что выстраивало себя поверх Ее правого борта, не имело смысла, если смотреть на это как на некую форму, выступающую из вертикальной поверхности, или как на слой, покрывающий корабль рядом с «Чарльзом Мэнсоном». Но все становилось понятно, стоило взглянуть на сам объект.

Правый борт «Веры» превратился в пейзаж, рельефную карту холмов, низин и долин. Дыры иллюминаторов обернулись озерами жидкого серебра. Картина заполнила весь экран на мостике. Всплывающие окна говорили, что «аутсайдер» идет бок о бок с объектом, похожим на «Чарльз Мэнсон» и формой, и размером, но это была ложь. Они парили в милях над ним.

Вместе с ракурсом изменился масштаб. Озера стали океанами, холмы – горами, низины – глубиной с Великую Шахранскую Впадину каждая. «Чарльз Мэнсон» летел над поверхностью планеты. Та не вмещалась в экран; серебряный пейзаж заполнил все 360 градусов мостика и рвался в невидимость за пределы верха и низа. Команда уже повидала ревущее огненное лицо Гора 5; размытое, ничего не выражающее Гора 4, но в этот раз всего было больше; вся планета состояла из серебра, высота и глубина на ней различались только оттенками, серебряная белизна переходила в серебряную серость и серебряную черноту. «Аутсайдер» парил в милях над столь внезапно появившимся телом, а то плыло под ним на расстоянии многих, многих лет.

Вместе с ракурсом и масштабом изменился цвет. Внутри жидкого серебра вскипели тени, не добравшись до поверхности, они окрасили все вокруг синюшными разводами. В низинах колыхалась серебряная зелень, в океанах бурлила серебряная синева, и серебряная белизна сверкала на вершинах гор. Тахл приказал экрану увеличить изображение одного из океанов. Когда-то тот был иллюминатором, потом озером, а теперь в нем виднелись заливы, фьорды, и по серебряно-желтым пляжам ползали какие-то создания, некоторым из которых было суждено умереть, а другим – эволюционировать.

И, наконец, последнее изменение: время. На серебряном лице преследовали друг друга чередующиеся полосы света и тьмы, сначала медленно, как будто страницы перелистывались, затем быстрее. Создания, ползавшие по берегу, двинулись вглубь суши, а вернулись оттуда уже другие, измененные. Они создали геометрические формы и сетчатые узоры, последние росли, выпуская то прямые, то изогнутые линии, которые покрывали всю местность, соединяясь друг с другом. Страницы перелистывались все быстрее, узоры росли; но потом остановились. Время шло, они не менялись, потом и вовсе сократились, связующие каналы исчезли; съежившаяся и жалкая, сеть не модифицировалась. Мелькали страницы. Что это было? Лицо Ее родной планеты? Или других, которые Она уже посетила? Слишком большое и слишком маленькое, слишком быстрое и слишком медленное, оно не имело смысла. А может, подобно тьме и свету на внутренней поверхности еще не взорвавшихся иллюминаторов, его смысл терялся в бесконечности.

– Это ложь, – сказал Фурд. – Уводите нас отсюда.

«Чарльз Мэнсон» развернулся на месте, включил ионный двигатель на пятьдесят процентов и ушел прочь; он хотел не только сбежать от того, что Она делала или чем становилась, но и выбраться из тюрьмы в шестнадцать сотен футов, которую они делили с «Верой» в безбрежности Пропасти. Гнетущее напряжение последних часов, существование которого никто из команды никогда бы не признал, начало спадать.

Теперь «Вера» осталась позади, но изображение серебряной планеты по-прежнему заполняло собой все, и все больше подробностей изливалось на экран сверху и снизу по мере того, как «аутсайдер» все дальше уходил от противника. «Чарльз Мэнсон» почти мгновенно покрыл расстояние в тридцать тысяч футов, но рельефный ландшафт так и не уменьшился. Команда знала, это ложь. «Вера», видимо, что-то сделала то ли с экраном, то ли с сенсорами, а может, с самой тканью космоса между ними, но картинка не уходила. Тахл отключил всплывающие окна, где корабль вел отсчет расстояния, массы и структуры, и очень хотел отрубить изображение полностью. Оно было обманчивым и не имело значения.

– Нет, – ответил Фурд, опередив вопрос Кир, – мы не убегаем… Каанг, какая между нами дистанция?

– Восемьдесят тысяч футов, коммандер.

– Отведите «Чарльз Мэнсон» на сто пятьдесят тысяч футов от «Веры», пожалуйста. Кир, приготовьте корпускулярные лучи к бою.

– Коммандер, – сказала Кир, – у этого серебра такой же состав, как и у пирамиды.

– Это тоже ложь. Она что-то сделала с нашими приборами или чувствами, это ложь.

– Мы не стреляли по пирамиде! И если откроем огонь по этому, то никак не сможем предсказать его реакцию.

– Любое его действие будет ложью.

– Коммандер, кажется…

– Нет, это говорю я, Кир. Не Она.

– Но это могут быть Ее слова.

– Нет. «Вера» не овладевает разумом, не вселяется в мозг. Она создает события и легко предсказывает то, как мы на них отреагируем. – У Фурда уже заронилось подозрение, почему так происходит, но сказать остальным он не осмелился. «Она знает нас и всегда знала».

На расстоянии в сто пятьдесят тысяч футов изображение перестало заполнять экран. В первый раз они смогли рассмотреть объект полностью. Тот удалялся, казался вполне реальным, но от этого выглядел еще более странно.

Они ожидали, что, когда спадет иллюзия масштабов, когда они увидят его парящим на фоне Пропасти, сумеют разглядеть очертания объекта, понять, что перед ними всего лишь корабль вроде «Чарльза Мэнсона». Но серебряная магма была размыта по краям и походила на масляное пятно, размазанное по мокрому асфальту. Застывшая лава превратила расстояние между кораблями в воображаемую улицу, пропахшую дождем и мочой.

Каанг развернула корабль носом к «Вере» и остановила его.

– Спасибо, Каанг. Кир, пожалуйста, откройте огонь корпускулярными лучами.

Те кинжалами взрезали пространство. Фурд представил, как по мокрой улице задул ветер, как взлетел с асфальта бумажный мусор и захлопали афиши, словно летучие мыши, прибитые к стене за одно крыло. Разумеется, все это было ложью: корпускулярные лучи действовали почти мгновенно и поразили «Веру» в правый борт, пока воображаемые картины только начали формироваться в мозгу коммандера. Она не стала использовать отражатели.

Серебряный покров вобрал в себя синюшный цвет лучей, затем вспыхнул белизной. Легко и чисто он отвалился от корпуса, словно кто-то накинул на «Веру» плащ, который та теперь сбросила. Вращаясь, он улетел от Нее прочь и, воспользовавшись энергией корпускулярного орудия, превратился в копию «Веры», переливающуюся множеством оттенков серого.

– Полноразмерная, – сказал Фурд Кир. – Ваша была меньше четверти.

Та злобно взглянула на него.

Как и «Вера», развернувшись правым бортом вперед, копия медленно двигалась по направлению к ним, оставив оригинал позади, и вскоре остановилась. Фурд жестом приказал Кир прекратить огонь.

Перед ней, между ними сражались светло-серые и темно-серое тени направляющих лучей – Ее и их. Не добившись ничего, сведя бой к ничьей, они превратились в спутанный клубок, из которого, один за другим, они удаляли себя и исчезали. На корпусе двойника играли бледно-серые мазки света от гармонических орудий. Его усеивали серые тени от лазерных лучей, те отражались, когда отдельные пластины обшивки превращались в оловянные зеркала. Над копией огромным «игреком» расходились бледные «огненные опалы», роем спускались к двум большим кратерам на невидимой левой стороне и исчезали.

Еще один залп гармонических орудий. Внутри копии появился свет, не имевший названия оттенок серого. Взорвались иллюминаторы. Из двойника излилось точное повторение серебряной оболочки, в которой он родился. Та сначала обернулась пейзажем, потом рельефом планеты. Обман, передающий копию обмана. На ее поверхности сменяли друг друга страницы света и тьмы, росли сети, сокращались, а потом объект ринулся прямо на «Чарльз Мэнсон», заполнив собою весь экран. Тени от деталей на поверхности росли прямо на глазах. За секунду до удара одно из серых морей, бывшее озером, а до того иллюминатором, открылось, словно жаждало проглотить «аутсайдер».