Текст книги "Ночь у Насмешливой Вдовы"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 6

Мисс Марион Тайлер быстрым шагом удалялась от домика Уэста после того, как наскоро заглянула внутрь. Она посмотрела на небо; луна в третьей четверти светила почти так же ярко, как солнце.

Марион всегда была веселой и оживленной. Но она вовсе не принадлежала к числу бесцеремонных, сующих во все свой нос особ, которых окружающим сразу хочется убить. Наоборот! Позвольте обрисовать ее так: если несколько мужчин рассказывали сомнительный анекдот, они тут же замолкали при появлении Стеллы Лейси или Джоан Бейли, однако они были не против, если анекдот услышит Марион.

Мелкие зубки Марион часто сверкали в улыбке; черные волосы, в которых не было ни единого намека на седину, были по моде коротко подстрижены. Платья и костюмы выгодно подчеркивали ее крепкую, статную фигуру. Марион великолепно ладила и с детьми, и с собаками, и с лошадьми. Что же касается мужчин… Марион иногда признавалась: в ее жизни для мужчин отведено маловато места, хотя она пользовалась уважением всех своих знакомых мужского пола.

Проходя по тропинке между деревьями, она заметила в ярком лунном свете две фигуры, которые приближались со стороны дома полковника Бейли.

– Эй! – едва слышно прошептала Марион.

Одна из фигур оказалась Стеллой Лейси; на плечи поверх сизого платья она набросила легкую шаль. Второй была ее четырнадцатилетняя дочь Памела. Сэр Генри Мерривейл, который в тот день уже видел Памелу на улице, сейчас оглядел бы ее внимательнее.

Было бы не совсем справедливо утверждать, будто Пэм – уменьшенная копия матери, хотя девочка тоже была тоненькой, стройной и хрупкой; пепельные волосы до плеч завивались на концах; на Памеле, как и на матери, было красивое платье, скроенное «по-взрослому». Но в Пэм чувствовались некая щенячья игривость и неуклюжесть, хотя она изо всех сил старалась выглядеть старше своих лет. На круглом личике девочки выделялись серьезные, умные серые глаза, которые можно было назвать говорящими: они выдавали больше, чем произнесенные слова.

– Эй! – громче крикнула Марион, когда они встретились на залитой лунным светом тропинке. Стало ясно, что она решила преградить Стелле путь. – Надеюсь, вы не к Гордону Уэсту, – заговорила она. – Я сама заглядывала к нему, хотела взять почитать «Меч в камне» – он считает эту вещь великолепной. Но его нет дома.

– К Гордону? – Стелла удивленно подняла брови, как будто никогда не слыхала о таком. – Что вы, Марион, милочка! Мы просто гуляем. Вы, конечно, знакомы с Пэм? Хотя она так редко бывает дома – только на каникулах.

Марион улыбнулась девочке:

– Да, знакома. И как мы поживаем, Пэм?

Девочка подняла на нее серьезный удивленный взгляд.

– Да, – неожиданно продолжала Марион, – на редкость дурацкий вопрос. Не обижайся, просто… так принято разговаривать с детьми.

В глазах Пэм загорелся огонек искренней признательности.

– Добрый вечер, мисс Тайлер, – сказала она.

Стелла неизвестно почему была сегодня чем-то расстроена и необычно говорлива.

– Ничего подобного, – заметила она, – я не считаю подобные вопросы дурацкими. Пэм у нас иногда действительно бывает несносной. Правда, Пэм? Она хочет играть в вульгарные игры, например в хоккей – представляете? – и возиться в грязи. Боюсь, в ее школе одобряют подобные развлечения. А ее нелюбовь к чтению! Вы можете представить, чтобы молодая леди, почти взрослая, не любила Достоева и Толстовского?

– Ах! – с тоской в глазах воскликнула Марион.

Пэм снова подняла на нее глаза.

– Мама, – возразила она негромко и ласково, – ты все время путаешь их фамилии. И потом, кому какое дело, что творится с людьми по имени Соня Бирвичков Паранурдипофф и Федор Ироффенскекий Вараверакинсолеович? Фамилии их героев похожи на каменные глыбы; да и сами книги такие же.

Стелла издала легкий смешок, который один из ее поклонников (хроникер не может отказать себе в удовольствии немного посплетничать) однажды сравнил со звоном маленьких серебряных колокольчиков.

– Пэм, голубушка, – укоризненно заметила она. – Сколько раз тебе говорить: нельзя быть такой ограниченной.

– Почему? – удивилась прямодушная Марион.

Но Стелла ее не слушала.

– Бедное дитя, – заявила она, – ей, знаете ли, сегодня нехорошо.

– Мама!

– Возможно, вид у нее цветущий, – продолжала Стелла, обращаясь к Марион и рассеянно покачивая пепельно-русой головой. – Я всецело доверяю доктору Шмидту. И все же, в своем роде… – Она помолчала. – Вам известно, что доктор Шмидт не только закончил медицинский факультет в Эдинбурге, но и… – Стелла оборвала себя, как будто пробудилась ото сна. Даже при лунном свете стало видно, как она зарделась багровым румянцем. – Господи, о чем я? Пожалуйста, простите меня.

Именно этого и хотела Марион.

– Ну, пойдемте, – бодро предложила она, беря мать и дочь под руки и ловко уводя их в противоположном направлении. – Раз вы гуляете, давайте гулять вместе.

– Куда мы идем?

– К церкви. Точнее, к дому приходского священника.

– Ну что ж! Наверное, мы успеем дойти туда и вернуться до того времени, как Пэм пора будет ложиться спать.

– Мама! – вдруг вмешалась Памела. – А можно по пути посмотреть Пороховой склад?

– Возможно, милая. Возможно, – рассеянно отвечала Стелла, скорее всего не услышав, о чем просит дочь. Решив, что Марион не обратила внимания на ее оплошность, миссис Лейси снова стала такой, как всегда: немного замкнутой, с притворно-застенчивым выражением на лице.

Они шли по тропинке, иногда задевая ногами палую листву, и внешне казались довольными, как трое детишек, которые ищут Волшебника из страны Оз.

– К дому приходского священника? – задумчиво повторила Стелла. – Вы много помогаете мистеру Хантеру в его приходских делах.

– Уже очень давно! – согласилась Марион, поднимая голову и взглядывая на луну. Энергия била в ней через край. – У него очень много дел, знаете ли. Ровно через неделю благотворительный церковный базар; ему очень нужна помощь. Джеймс… – Стелла, услышав, как викария назвали по имени, воровато огляделась, – так волнуется и так добросовестно относится к своим обязанностям!

– Мистер Хантер, – заметила Стелла, – всегда казался мне… очень молодым.

– Милая моя Стелла, – рассмеялась ее спутница, – вы знаете, сколько ему лет на самом деле?

– Нет… я никогда не задумывалась о том, сколько ему лет, – пробормотала Стелла, словно мысли о возрасте викария были чем-то неприличным.

– Ему тридцать восемь, – сказала Марион. – Почти тридцать девять, – радостно добавила она.

– Что вы, Марион! – изумилась ее спутница. – Вы уверены?

– О, совершенно. Старая история. Джеймс – третий сын в очень почтенной семье. Вы знаете?

Очутившись на твердой почве, Стелла закивала.

– Хотите сказать, родные не знали, что с ним делать?

– Вот именно, – весело продолжала Марион. – Его не посылали в Оксфорд почти до тридцатилетнего возраста. Три года в университете да еще полтора в колледже теологии. Потом еще три года он был младшим приходским священником. Высокие блондины… – Марион отбросила со лба прядку прямых черных волос, – обычно выглядят моложе своих лет, правда?

Позвольте напомнить, что Марион было всего сорок два.

– Кстати, об обязанностях, – вдруг вспомнила Стелла. – Вы ведь не присутствовали, дорогая, при том ужасном происшествии на Северном лугу?

Марион развеселилась:

– Меня там не было. Но мне все рассказала миссис Рок, кондитерша. – Марион тряхнула головой; ее светло-карие глаза под густыми черными ресницами весело сверкнули. – Я бы отдала пять лет жи… То есть я бы отдала что угодно, лишь бы увидеть такое!

– Все было вовсе не забавно, дорогая. Бедного полковника Бейли чуть не убило.

– Конечно, конечно. И все же…

На губах Стеллы заиграла легчайшая улыбка.

– Впрочем, – заявила она, – не скрою, что в продолжении истории я обнаружила зачатки высокой комедии. Боюсь, что многие – естественно, они невежды и глупцы – возлагают всю вину за случившееся на мистера Хантера.

– Вот как? – Голос Марион слегка дрогнул. – Почему?

– Возможно, вы не помните, но еще несколько месяцев назад поговаривали, будто мистер Хантер добрых пять минут изрыгал чудовищные проклятия после того, как случайно послал теннисный мяч в аут?

– Я при том присутствовала, – холодно отвечала Марион. – Джеймс просто вслух помянул от досады черта, как на его месте поступил бы всякий, в чьих жилах течет кровь, а не вода.

– Разумеется, я все понимаю, – мягко заверила свою собеседницу Стелла. – Но наши ограниченные соседи настроены весьма предвзято. А сегодня я поняла, что дело обстоит еще хуже. Кое-кто уверяет, будто мистер Хантер нарочно пнул чемодан, чтобы у него было преимущество на старте, прежде чем сэр Генри Мерривейл скажет: «Марш!» Говорят, мистер Хантер гнался за чемоданом и пинками отгонял собак, которые приближались к нему.

Марион Тайлер передернуло.

– Возмутительная ложь! – заявила она.

– Совершенно с вами согласна. По иронии судьбы, истинным виновником случившегося является сэр Генри Мерривейл, который… кстати… происходит из хорошей и очень старинной семьи; именно он подбил детей устроить гонку.

– Ну и что? Чего вы от него ожидали?

– То есть как?

– Он раздает мальчишкам сигары, а девочкам – помаду. – (Последнее, строго говоря, было неправдой, но не важно.) – А еще он уверяет, что готов побиться с ними об заклад на что угодно. Моя милая Стелла, дети, наверное, решили, что он – единственный нормальный взрослый среди всех, кого они знают. Кстати, – Марион скривила губы, – не уверена, что дети так уж заблуждаются. Но я не понимаю, – с достоинством заключила она, – как можно потешаться над бедным Джеймсом…

– Марион! У меня и в мыслях не было…

– Да?! А что вы только что говорили?

Стелла обратила к собеседнице невинные серые глаза и тряхнула пепельными волосами. Даже сизое платье, казалось, сжалось под шалью, в которую она куталась.

– Я сказала лишь, что обнаружила зачатки высокой комедии, а возможно, и трагедии. Ведь норой бывает, что цепь мелких несуразностей и нелепостей внезапно перерастает в какие-то важные и смертельно серьезные вещи. Как… как, например…

Марион смерила свою спутницу пристальным взглядом.

– Как, например, анонимные письма? – звонко спросила она.

Обе женщины замерли на месте, будто увидели на тропинке змею.

Они совсем забыли про Пэм Лейси, которая спокойно и задумчиво шагала между ними, держа обеих за руки. Когда ее мать и мисс Тайлер замерли на месте, Пэм дернулась, как кукла. Однако остановил их не вопрос, заданный Марион. Не из-за него кровь бросилась им в голову. Они услышали мужской голос, особенно ясный в ночной тишине.

Они как раз дошли до дома полковника Бейли. Утоптанная тропинка, которая здесь переходила в дорожку, посыпанную гравием, вела мимо парадной двери викторианского домика с высокими окнами-«фонарями» по фасаду и большими прямыми окнами по бокам, доходившими почти до самой земли.

Свет горел лишь в одной комнате первого этажа. Среднее окно было задернуто плотными черными шторами. Но два боковых окна, которые находились менее чем в десяти метрах наискосок от того места, где стояли Марион и Стелла, были широко распахнуты, и на них висели лишь легкие тюлевые занавески. Через эти занавески, как сквозь газовую завесу, они увидели тучного лысого джентльмена в очках, съехавших на нос. Он стоял, подняв вверх сжатую в кулак руку, и разглагольствовал. Его собеседника не было видно.

Мощный, раскатистый голос гремел по всему парку:

– …правду, так что помогите мне разобраться с проклятыми анонимками!

Марион украдкой огляделась, как будто опасаясь обнаружить поблизости других случайных (или неслучайных) прохожих. Но Стелла отреагировала спокойно и проворно.

– Пэм, дорогая! – прошептала она.

– Что, мама?

– Боюсь, сегодня мы не сможем погулять. Беги скорее домой и через полчаса ложись спать. Будь умницей!

– Но, мама! Ты обещала…

Подавляя возражения дочери, Стелла заговорила самым сладким голосом:

– Понимаю, милая, что я совершенно не права. Вот видишь, я честно признаюсь в своей неправоте. Мы погуляем в следующий раз и сделаем все, что собирались. А теперь делай, как я велю, или… – в голосе появилась мягкая угроза, – придется снова позвать к тебе доктора Шмидта.

Пэм посмотрела на мать. Во взгляде ее не было ненависти; в нем читался скорее изумленный беззвучный крик, который пытаются воспроизвести в своих стихах наши молодые поэты: «Почему, почему мир так жесток?!»

Дом Стеллы Лейси находился немного на отшибе, на противоположном краю парка; он стоял против дома полковника Бейли, как домик Марион располагался против домика Уэста. Их разделяла низкая массивная громада замка, в котором обитал сам Сквайр. Пэм, стиснув кулаки, побежала по аллейке.

Взволнованная Марион кивнула в сторону освещенных окон – обе знали, что за ними находится кабинет полковника Бейли.

– Вы действительно считаете, что нам следует?..

– По-моему, это наш долг, – с добродетельным видом заявила Стелла.

Стараясь не задевать ногами сухую листву, женщины осторожно подошли к ближайшему окну, которое доходило почти до земли, и стали слушать.

– …и вот почему, – гремел сэр Генри, – я рассказал вам, что случилось после того, как вы ушли! Священник собирается вслух прочесть письмо, в котором ему приписывают шуры-муры с вашей племянницей! Он сам зайдет к вам попозже, чтобы объявить о своем намерении. Я должен был вас предупредить – на случай, если вы вскипите и взлетите до потолка.

Полковник Бейли кивнул. Он сидел в кожаном кресле спиной к окну; их с Г.М. разделял столик, на котором стояло виски с содовой. Глазки Г.М. метали молнии.

– Главное, – продолжал Г.М., – в том, как вы намерены с ним справиться?

– Я с ним справлюсь, – коротко и со значением ответил полковник.

– Погодите-ка, черт побери! Ведь не можете вы просто стащить паршивца за ухо с кафедры!

Две женщины под окном услышали какой-то стук. Это полковник Бейли раздраженно забарабанил по столу костлявыми, как у скелета, пальцами.

– Хм, верно, – заявил он через несколько секунд. – Не могу. Слишком унизительно.

– Вот именно. Я и сам человек старой школы, – Г.М. горделиво хлопнул себя в грудь, – и сразу подумал о последствиях. Как насчет членов приходской управы?

– Мы имеем право выразить свой протест, вот и все. Но этого недостаточно.

– Далее, – продолжал Г.М., взволнованный куда сильнее, чем мог себе признаться, – молодой Уэст клянется, что убьет Хантера, если тот прочтет письмо вслух. Уэст способен на такое?

– Способен и убьет его, – сухо отвечал полковник Бейли. – Но без всякой пользы – вред уже будет причинен. Погодите-ка! – Его пальцы снова начали отбивать барабанную дробь на столе. – А что, если… скажем, Уэст поговорит с Хантером перед службой…

– Ах, черт возьми!

– В чем дело? – осведомился полковник.

– Да поймите вы! Нельзя допустить, чтобы Уэст позорил священника на глазах у всех прихожан! Если применить силу, дело получит огласку и разразится грандиозный скандал.

При упоминании слова «скандал» у полковника встали дыбом коротко стриженные седеющие волосы.

– И зачем только существуют сплетни? – с горечью спросил он и закончил самым банальным вопросом: – И почему только меня не оставят в покое?

– Невозможно, сынок. Вот скажите, к примеру: получала ли сама Джоан анонимные письма, в которых ее обвиняли в связи с викарием?

– Господи, откуда же мне знать?

– Может, она получила даже не одно письмо, а несколько?

– Чушь! Это так нелепо, – заявил полковник, – что в них никто не поверит. Кстати, и насчет падре – полная ерунда. Но прочесть подобную мерзость вслух!..

– Полковник, – спокойно возразил Г.М., – женщины способны поверить в любые слухи, особенно если речь в них идет о другой женщине.

– Говорю вам, чушь! Кстати, падре не так уж плох. Мне самому он нравился до тех пор, пока он не сдвинулся на письме. Кстати, его дядя…

Полковник Бейли вдруг замолчал и вскочил.

– Дядя! – воскликнул он. – У него ведь дядя – епископ. И живет неподалеку отсюда. Черт меня побери, позвоню ему сегодня же, и он осадит племянничка! – Полковник вздохнул с облегчением. – Вот. Придумал!

Женщины за окном не смотрели друг на друга, потому что обе понимали, что Г.М. прав. Ни одна не отпрянула от окна, услышав приближающиеся шаги полковника Бейли, потому что намерения его были ясны.

В кабинете, против окна и вдалеке от слушательниц, стоял стол с крупномасштабным макетом более-менее современного поля боя. На макете присутствовали и зеленовато-коричневые холмы, и луга, и дороги. По дорогам двигались танки – такие маленькие, что десяток их уместился бы в спичечный коробок. Были на макете многочисленные и разнообразные самолеты; на крыльях многих из них чернели кресты. За холмами расположилась артиллерия – от легких полевых орудий до мощных батарей.

Сквозь тюлевую занавеску Марион и Стелла видели, какое усталое лицо сделалось у полковника Бейли. Взяв со стола большую деревянную указку, полковник некоторое время смотрел на макет, а потом повернулся к своему гостю.

– Послушайте, Мерривейл, – отрывисто заявил он. – К черту все! Я хочу вам помочь. Но что толку заниматься пустяками, когда Рим горит? Видите? – Он постучал указкой по макету. – Подойдите, пожалуйста, сюда.

Зажмурившись, Г.М. отпил виски с содовой, встал и подошел к хозяину дома.

Пехотинцы на макете были так малы, что их можно было рассмотреть только в лупу, лежавшую тут же, под рукой. Полковник Бейли потянулся к лупе, но потом передумал. На его лице с подстриженными седеющими усами застыло раздраженное выражение.

– Как видите, – заявил он, – все ясно как божий день. Тут и ребенок разберется! Повсюду один Клаузевиц, снова Клаузевиц; фрицы его обожают. В четырнадцатом году у них не было самолетов; еще не изобрели танковую броню; они не могли передвигаться достаточно быстро. Но взгляните на карту!

Полковник ткнул указкой в противоположную стену. Там над викторианским камином висела большая карта Европы, испещренная булавками с разноцветными головками.

– В четырнадцатом году – прочтите любые мемуары – фрицы спорили, стоит ли оккупировать Голландию наряду с Бельгией. Тогда Голландию не захватили. Но в следующий раз они не промахнутся. Нет-нет, уверяю вас! Более того, ваша знаменитая линия Мажино (никогда нельзя полагаться на неподвижную линию обороны, друг мой) проходит вовсе не там, где следует.

Полковник развернулся назад, и указка в его руке заплясала над макетом.

– Пехоте невозможно тягаться с пикирующими бомбардировщиками и танками. Пехота не прорвется нигде, только здесь… здесь… и вот тут. Если у вас нет истребителей, способных уничтожить бомбардировщики противника, и более толстой брони, чтобы вывести из строя их танки, вам конец. Разве непонятно?

– Угу. Чертовски убедительно, полковник.

– Тогда почему ослы из военного министерства ничего не понимают?

– Не знаю, – тем же деревянным тоном отвечал Г.М. – Кстати, об анонимных письмах…

– Черт бы побрал ваши анонимные письма! – взорвался полковник Бейли. – Повторяю: что толку заниматься пустяками, когда…

– Позвольте напомнить, что из-за того, что вы называете «пустяками», утопилась женщина, – тихо возразил ему Г.М. – Боюсь, скоро здесь произойдет еще и убийство.

Наступило продолжительное молчание. Затем полковник Бейли медленно и осторожно положил указку на макет.

– Извините, – сказал он. – Чего вы от меня ждете?

Г.М. шумно вздохнул.

– Полковник, – заявил он, указывая своим бокалом на макет. – Не думайте, будто я считаю ваши слова неважными. Однако дело у меня срочное, как вы, вероятно, уже догадались. Хотя в некоторых вещах вы невинны, как младенец, но во многом умны и проницательны, как бандит Билли Кид и Джордж Вашингтон, вместе взятые.

– Уф! – проворчал полковник, однако вид у него сделался довольный.

– Возьмем, к примеру, девицу Мартин. Если она не свалилась в воду случайно, значит, либо она покончила с собой, либо ее убили. Никаких признаков насильственной смерти не обнаружено. Но никто не удосужился задаться вопросом, почему она покончила жизнь самоубийством. Какие у вас предположения?

– Никаких. Почему бы вам не расспросить ее сестру? Энни Мартин живет на Главной улице. – Полковник Бейли нахмурился. – Мисс Мартин все едва замечали. Очень предана церкви. Очень предана падре. Вот, пожалуй, и все, что я могу про нее сказать…

Г.М. ловким жестом извлек откуда-то черную сигару и раскурил ее. К тюлевой занавеске поплыло облако вонючего дыма.

– Ясно. Скажите, а вы сами получали анонимные письма?

– Получал, – угрюмо сказал полковник. – Только одно.

– Вас тоже обвиняют в какой-нибудь интрижке?

– Интрижке?! – возмутился полковник. – Ну уж нет! Хотя… Погодите, постойте-ка… В некотором роде… да. Аноним утверждает, будто моя жена долгие годы перед смертью была неверна мне.

– Это ведь неправда?

В глазах полковника Бейли появилось тоскливое выражение. Кожа на висках натянулась и стала похожа на очень тонкую бумагу.

– Юнис! – сказал он. – Юнис вырастила Джоан. Джоан – дочь моего брата. Сам я никогда не умел особенно ладить с детьми. – Полковник говорил с трудом, как будто к горлу у него подступил комок. – Юнис не щадила себя, загубила свое здоровье в Индии. Настаивала, что будет там со мной… Отказывалась уехать. Никогда не жаловалась. Никогда не мандражировала, когда у нас бывали перестрелки в горах. Неверна!.. Извините.

Он хотел сказать: «Извините, что делюсь с вами личными переживаниями».

Г.М. уставился в пол.

– Ничего, – прошептал он. – О чем еще говорилось в письме?

– Подробности я забыл. Западный фронт, 1917 год. Я тогда командовал бригадой – временно. Я совершил ошибку, и она стоила жизни многим солдатам.

– Спокойней, черт подери! Любой профессиональный военный совершает подобные ошибки.

– Да! – Полковник Бейли поднял большое увеличительное стекло и посмотрел на толпу крошечных солдатиков. – Власть опьяняет! По крайней мере, я так считаю. Но аноним высмеивает все, что мне дорого… Разумеется, тогда дело получило огласку; в семнадцатом году о нем писали все газеты. В осторожных выражениях, разумеется, хотя между строк все было видно. Главное – как аноним вообще узнал об этом в такой мелкой деревушке, как наша? Я даже Юнис не рассказывал всех подробностей!

– Не знаю, – покачал головой Г.М. – Некоторые из наших соседей… кое-кто… способен узнать гораздо больше, чем нам кажется. Вы сохранили письмо?

– Да. Сохранил на память – любопытный сувенир. Хотите взглянуть?

Г.М. кивнул. Вдоль правой стены, оклеенной отвратительными обоями в синие и розовые незабудки, тянулись невысокие книжные стеллажи. Сверху на них стояли в ряд картонные папки, содержавшие обширную и бесконечную переписку полковника с военным министерством, а также несколько папок с грифом «Личное». Из одной такой папки полковник Бейли извлек сложенный пополам лист бумаги и вернулся к Г.М., стоявшему рядом с макетом.

– Знаете, – продолжал полковник, передавая письмо своему собеседнику, – за исключением его крайней бессердечности, я почти понимаю ход мысли (как вы это называете) негодяя, который строчит такие вот пасквили.

– Вот как?

– Я серьезно! В мире полным-полно людей, исполненных черной желчи. Некоторые избавляются от нее, изливая гнев на военное министерство, как я. Другие… что ж, результат в ваших руках.

Сэр Генри Мерривейл, успевший отложить сигару и бокал и рассматривавший письмо в лупу, быстро поднял голову.

– Полковник, – небрежно заявил он, – я считаю ваши слова самыми важными из всего сказанного до сих пор.

– Помилуйте! Все очень просто, как нос у вас на лице!

– Хм, да, – проворчал Г.М., морща нос, о котором зашла речь. – Возможно. Но не в том смысле, о котором вы думаете.

Наш старый приятель старший инспектор Мастерс, будь он здесь, немедленно расшифровал бы тарабарщину Г.М. Полковник же Бейли, слышавший речи Г.М. в первый (но не в последний) раз, только сощурил глаза.

– Хотите сказать, вы обнаружили в моем письме ключ к разгадке?

– Нет. Я обнаружил в нем только то, что и надеялся найти: восклицательный знак на том месте, где должна быть запятая. Пожалуйста, сохраните ваше письмо в надежном месте. Возможно, оно окажет нам большую помощь.

– Но что насчет разгадки? Где она?

Г.М., сменивший письмо и лупу на сигару и виски, проигнорировал вопрос.

– Полковник, – сказал он, – я сейчас сообщу вам три вещи, которых не знает никто, кроме меня. Я изложу их кратко и доступно. Во-первых, я где-то уже видел вашу миссис Стеллу Лейси.

– Миссис Лейси? Ну и что такого? Вы вполне могли где-то видеть ее. Какая разница?

– Возможно, это тоже не имеет никакого значения. Дело в том, что она смутно связана у меня с чем-то изящным, благородным и возвышенным. С тем, – Г.М. скромно откашлялся перед тем, как залпом допить виски, – с чем всегда связывают меня.

– Да… мм… да.

– Только, ради всего святого, не думайте, будто у меня поехала крыша! – прорычал Г.М. так внезапно, что женщины под окном вздрогнули. – Те, кто считает меня выжившим из ума старикашкой, ошибаются!

– Извините, – сказал полковник Бейли, взирая на своего гостя с полным пониманием. – А что во-вторых?

– Вашей племяннице угрожает серьезная опасность. По крайней мере, она сама так считает.

– Кто, Джоан? Ерунда!

– Можете мне поверить, сынок. Кстати, где Джоан сейчас?

Полковник откровенно ответил, что не знает. За ужином ему смутно померещилось, будто что-то не в порядке, но он был так поглощен разъяснением тактики ведения военных действий, что так и не понял, кого (или чего) именно недостает за столом.

– Вы, – продолжал Г.М., – не видели ее лица и не слышали ее слов, когда она вбежала в книжную лавку Рейфа Данверса и попросила дать ей какую-нибудь книгу, в которой подробно изложена история Насмешливой Вдовы. Сынок, с ней все ясно: по какой-то причине она считает Вдову реально существующим лицом. И еще вы не видели, как она все время вроде как ненароком дотрагивалась до своей сумочки всякий раз, когда речь заходила о неприятных для нее вещах. Ставлю десять против одного, сегодня она получила анонимное письмо – так же, как и викарий… Кстати, о викарии, – заторопился Г.М., жестом останавливая готового возразить полковника, – вот вам и «в-третьих». Совсем недавно мы с вами обсуждали, как помешать ему прочесть письмо во время проповеди…

Полковник Бейли напрягся:

– Вот именно! Совсем забыл! Надо звонить епископу – чем скорее, тем лучше.

– Видите ли, в чем дело, полковник… Лучше бы вам к нему не обращаться.

– Вы против того, чтобы я звонил епископу?!

– Да. Видите ли, у меня несколько… особый склад ума. Я был с вами не до конца откровенен и нарочно перевел разговор на другую тему. Но в целом я играю честно, так что помогите мне!

– Ясно. Так что вы от меня хотите?

– Пусть читает проповедь. И пусть огласит письмо.

Наступила пауза. Полковник оцепенел.

– Погодите! – взревел Г.М. – Умоляю вас: не смотрите на меня, как на пьяного подчиненного! Когда вы услышите, почему я прошу не мешать викарию, вы согласитесь со мной.

Полковник Бейли был озадачен. Однако доверие, которое он испытывал к Г.М., победило.

– Изложите ваши доводы, – спокойно потребовал он.

– Сейчас. Когда закончились собачьи бега и я отнес мой старый добрый чемодан в отель под названием «Лорд Родни», я пошел в дом викария. И оказалось, что…

Тут Г.М. склонился над столом с макетом и отодвинул тюлевую занавеску, собираясь выбросить из окна окурок сигары.

Хотя он, возможно, смотрел прямо вниз, на их лица, не это вынудило Марион Тайлер и Стеллу Лейси отступить. Они просто сочли, что услышали достаточно. Обе с достоинством пересекли лужайку и затрусили по гравиевой дорожке, затем побежали и бежали до тех пор, пока не оказались совсем далеко.

– Стелла, – задыхаясь, спросила Марион, когда обе остановились, – что за слухи о Джоан Бейли и… Джеймсе?

Ее спутница мелодично рассмеялась:

– Дорогая моя, какая нелепость!

– Я знаю. Джоан не смотрит ни на одного мужчину, кроме Гордона. Но как ужасно, что он намерен говорить во всеуслышание, в церкви… – Марион замолчала.

– Милый сэр Генри! – задумчиво прошептала Стелла. – Должно быть, мы с ним действительно где-то встречались, как он и говорил. Наверное, на каком-нибудь приеме… Может, в Букингемском дворце…

Марион метнула на Стеллу подозрительный взгляд. Однако мисс Тайлер была слишком занята своими мыслями; как она ни боролась с собой, глаза ее наполнились слезами.

– Естественно, – заметила Марион дрожащим голосом, – никакой проповеди не будет. Об этом позаботится епископ Гластонторский. Ах, только не уверяйте меня, будто ваш сэр Генри убедит полковника Бейли никуда не звонить! Когда полковник закусывает удила, он самый упрямый человек из всех, кого я знаю!

– Из-за чего вы так расстроились? – удивилась Стелла. – Разве что… Марион! – Ее улыбка осталась в тени. – Уж не влюблены ли вы в мистера Хантера?

– К-как ужасно глупо! – возразила Марион, пытаясь улыбнуться. – Мы с ним добрые друзья, только и всего. Просто добрые друзья!

– Ах, господи, – вздохнула Стелла, – хотелось бы и мне…

– Чего?

– Быть добрым другом… с каким-нибудь мужчиной. Только у меня никогда ничего не выходит.

– Он хочет прочесть анонимное письмо! – едва слышно повторяла Марион. – Произнести проповедь о… – Она осеклась. – Стелла, вы идете со мной к викарию?

– Нет, дорогая. Сейчас действительно поздновато.

– Что ж, – воскликнула Марион, и глаза у нее заблестели, – боюсь, вы будете разочарованы. Завтра никакой сенсации не произойдет. Джеймс прочтет обычную проповедь, как собирался: по-моему, о милосердии святого Павла. Обещаю вам, Стелла! Обещаю! – закончила она с пафосом.