Текст книги "Ночь у Насмешливой Вдовы"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава 12

На следующее утро, в понедельник, ровно в девять часов, инспектор уголовного розыска Дэвид Гарлик вошел в вестибюль «Лорда Родни», как ему и было велено. После жестокого разноса, которому его подвергли как начальник полиции, так и суперинтендент, инспектор Гарлик решил действовать спокойно и, находясь в распоряжении важной шишки из Лондона, использовать весь свой незаурядный ум.

На самом деле все может кончиться не так уж плохо, решил инспектор; возможно, дело пахнет даже повышением по службе. Но инспектор Гарлик не видел сэра Генри Мерривейла.

В фойе его встретила миссис Вэтью Конклин, чье лицо можно было бы назвать красивым, если бы она не покрывала его таким толстым слоем косметики. Приглаживая высоко уложенные золотистые волосы, миссис Конклин сообщила инспектору, что великий человек вчера куда-то уходил на всю ночь, а сейчас спит и его нельзя беспокоить.

Поэтому инспектор Гарлик сел в кресло и стал ждать. Даже если бы миссис Конклин не сообщила ему, что Г.М. спит, он бы и сам догадался – как и все, находящиеся поблизости от «Лорда Родни». Из двух окон верхнего этажа доносился богатырский храп, оканчивавшийся мощным свистом.

В половине второго инспектор Гарлик спустился пообедать в паб, который размещался в подвальном этаже отеля. После того как в пабе произошло некое знаменательное событие, вызвавшее всеобщее возбуждение, даже миссис Конклин решила, что сон длится уж слишком долго.

Не доверив важное дело своим приближенным, она лично поднялась в комнату императора. Именно она разбудила великого человека, заставила его побриться и принять ванну, куда он плюхнулся с гиппопотамьим всплеском, и, наконец, проследила за тем, чтобы он оделся в вычищенный темный костюм.

– Так одеваются все джентльмены, – заявила она.

Победа, однако, нелегко далась ей; даже в пабе слышны были звуки борьбы. Вдруг раздался особенно мощный глухой удар: это миссис Конклин, отлетев, ударилась о стену и села на пол. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что владелица отеля нисколько не возражала против подобного обращения; оно напоминало ей молодость, и ничего другого она бы не поняла. Она просто заметила, что сэр Генри Мерривейл еще хуже, чем ее покойный муж.

Постепенно звуки борьбы стихли. Когда испуганная служанка вкатила в номер Г.М. столик с завтраком, миссис Конклин стояла у окна с видом самым величественным. Ее кивок, когда она указала, куда поставить столик, был достоин римской императрицы из кинофильма. Служанка вышла. Дождавшись, пока Г.М. набросится на завтрак, миссис Конклин села напротив, на краешек стула, и попыталась подольститься к нему.

– Голубчик… – начала она.

Г.М. глянул на нее поверх очков.

– Еще не рассвело, – укорил он ее, – а болтовня уже началась!

– Зачем злиться на малышку Вэтью? – вздохнула миссис Конклин. – Вчера ночью кто-то три раза пальнул из револьвера в доме полковника. Все слышали выстрелы, кроме констебля. – Пышные формы миссис Конклин ходуном ходили от любопытства. – Что там такое было, голубчик?

Г.М. положил нож и вилку. Он ответил обстоятельно; что они а) подстрелили грабителя, б) играли в Вильгельма Телля и в) полковник Бейли чистил револьвер, который три раза выстрелил. Получив столь подробный ответ, миссис Конклин, будучи истинной кокни, отбросила неуклюжие попытки казаться утонченной и изысканной и обрушилась на своего постояльца, обозвав его всякими нехорошими словами из своего обширного словарного запаса.

– Видишь это окно, женщина? – спросил Г.М., зловеще указывая на окно вилкой.

– Ха! – ответила миссис Конклин, внешне возмущаясь, но внутри тая от восторга. – Неужели мне грозит такая страшная участь?

– Даже не сомневайся. Я уже старик.

– Нет, голубчик, – твердо возразила миссис Конклин. – Вас можно назвать по-всякому, и не всегда хорошо, но только не стариком. – Она покачала головой, испустила глубокий вздох, но тут же лукаво улыбнулась. – За то, что вы такой скрытный, – добавила она, – я тоже не расскажу вам о бое, который сегодня был в моем спортивном зале!

– Что за бой?

– Мой муженек, – Вэтью всхлипнула и поднесла к уголку глаза носовой платок, – перед смертью соорудил в погребе настоящий спортзал. Прекрасный ринг, обнесенный канатами; перчатки всех размеров; большой гонг – его чуть не расколошматили, когда били в него смеха ради.

– Но о каком бое ты толкуешь?

– С участием его святейшества, – отвечала Вэтью.

– Скажешь ты, наконец, в чем дело? Какое еще свя… Погоди! – Г.М. начал догадываться. – Неужели ты говоришь о викарии?

Представления Вэтью о том, как надо именовать духовных особ, равно как и о церквях, были довольно смутными. Она действительно имела в виду приходского священника, но упрямо придерживалась прежней терминологии.

– Сегодня, где-то без десяти двенадцать, – продолжала она, – он пришел ко мне в паб и спросил, можно ли все устроить. Я ответила: «Конечно», потому что, когда кто-то дерется, выпивки расходится в сто раз больше. Потом его святейшество идет прямиком в лавку Тео Булла, а там полным-полно народу.

– Угу. Заранее знаю, что было дальше.

– «Доброе утро, мистер Булл, – говорит его святейшество так вежливо-вежливо. – Пора сделать обеденный перерыв. Не хотите ли, – продолжает его святейшество, – спуститься в паб, где я надеру вам задницу?»

– Послушай, женщина! Ни за что не поверю, будто Хантер ругается, как газетчик…

Вэтью небрежно отмахнулась от него:

– Не то чтобы он именно так выразился на самом деле. Я просто передаю общий смысл. А Тео поплевал на руки и заявил, что ему ничего на свете так не хочется. Только вначале Тео послал за одним дюжим фермером по имени Джим Сомерс и попросил его быть секундантом. И еще Тео потребовал, чтобы бой судил мистер Уэст.

– Уэст, вот как? – задумчиво сказал Г.М. – Им легко удалось его разыскать?

– Нет, голубчик. Им пришлось вытащить его из постели, как вот сейчас вас, и кое-кто уверяет, будто он был бледный как смерть. Но мистер Уэст сказал, что согласен судить матч… Ну и народу было! – продолжала Вэтью тоном благоговейного ужаса. – Могло показаться, будто вся округа набилась в мой паб. Тео Булл заявил, что он не какой-нибудь любитель и не баба, чтобы драться жалких три раунда. Он потребовал пятнадцать раундов, как у профессионалов, да к тому же самые легкие перчатки из всех – на четыре унции.

Сэр Генри Мерривейл, не выдержав, вскочил из-за стола:

– Думаешь, я не знаю, сколько весят самые легкие перчатки? Да будет тебе известно, женщина, в Кембридже в девяносто первом или девяносто втором году…

Но Вэтью уже дошла до самого интересного, а потому не слушала Г.М. Она вскочила со стула и вприпрыжку выбежала на середину комнаты; ее пышные золотистые волосы плясали, все тело ходило ходуном; левую руку, сжатую в кулак, она выставила вперед, а правую завела назад.

– Бам! – ударил гонг на первый раунд. Тео Булл начал со свингов, от которых мог уклониться и ребенок. Его святейшество дал Тео под дых… – она продемонстрировала как, – а потом добил его апперкотом. В первом раунде Тео четыре раза валился на канаты, а во втором раунде уже не поднялся… Но Тео настоящий спортсмен, это всем известно. Когда он очухался, то заявил, что, мол, бой был честный, а потом и предложил: «Поставьте против него Джима Сомерса!» Все завопили и так и сделали. Джим выше и тяжелее его святейшества, а его святейшество ведь только полутяж, не больше. Джим не умеет драться по-настоящему, зато правой он быка способен уложить.

Г.М., поглощенный рассказом, не сводил глаз с прекрасной Вэтью.

– Да, голубчик, вот это был бой! Джим немножко наказал его святейшество; в четвертом раунде пришлось-таки ему поваляться на полу. Но наш священник тоже молодец: как начал молотить Джима по физиономии – то левой, то правой! К девятому раунду оба глаза у Джима так заплыли, что он почти ничего не видел и все время мазал… Тогда мистер Уэст (он поступил неправильно, потому что наш попик вел по очкам; но он поступил разумно, и это всем понравилось) остановил бой и объявил ничью. Все завопили и принялись жать друг другу руки. Его святейшество перекричал всех и заявил: как только он примет ванну, он ставит всем присутствующим по пинте горького.

Вэтью замолчала, выбившись из сил.

– Голубчик, – через некоторое время сказала она, – вчера они ненавидели его, как лютого врага. Сегодня он самый уважаемый джентльмен в Стоук-Друиде. Вот смех, правда?

– Не знаю. Мне что-то не смешно.

Вэтью по-прежнему стояла посреди комнаты, уперев руки в бока. Неожиданно глаза ее наполнились слезами; стекая вниз, слезы проделали глубокие дорожки в ее макияже. Она посмотрела в потолок.

– Уж в чем, в чем, а в боксе я разбираюсь, – хрипло призналась она. – Кид Трелони… Из Поплара он был. Выступал в легком весе; а уж быстрый какой – никто не мог его зацепить! Мне тогда только семнадцать было…

Наступило долгое молчание.

Сэр Генри Мерривейл, тихо ворча, сел. Очень сосредоточенно он всадил вилку в оставшийся на тарелке кусок яичницы и продолжал колоть его, не поднимая головы.

Но миссис Конклин не могла оставаться в подавленном состоянии больше двух-трех минут. Наскоро утерев лицо перед большим зеркалом, висевшим в простенке между двумя окнами, она решила вернуться к повадкам знатной дамы, какой ощущала себя до прихода служанки. Откинув волосы назад и полуопустив веки, она обратилась к Г.М. так напыщенно, что он от гнева закрыл глаза.

– На самом деле, – заявила Вэтью, – мне кажется, такая демонстрация со стороны святого человека очень, очень недостойна. Подумать только – кулачный бой!

Г.М. ткнул в ее сторону вилкой.

– Еще раз попробуешь изображать из себя актрису Полу Танкерей, – сказал он, – и я тебе сердце вырежу из груди. И вот еще что. Неужели, по-твоему, церковные власти хотят, чтобы приходские священники были унылыми тюфяками? Вот уж нет! Наш преподобный Джеймс – хм! – возможно, слишком завелся и зашел слишком далеко. Но провалиться мне на месте, сегодняшнее происшествие – лучшее из того, что могло случиться! Так и передай всем твоим гостям.

– Гостям! – в ужасе вскричала Вэтью, совершенно забыв о том, что собиралась обидеться на Г.М. – Голубчик, – нежно и ласково прошептала она, – вас там как раз дожидаются двое.

– Да? А из Лондона звонили?

– Нет, звонков не было. Так как насчет гостей? – Боясь утратить свое великосветское достоинство, Вэтью тут же надменно хмыкнула: – Один – просто полицейский. Сидит в холле уже несколько часов; ничего ему не сделается, если подождет еще. К тому же…

В дверь номера негромко постучали. Вэтью быстро метнулась к прежней позиции у окна, а Г.М. крикнул:

– Войдите!

И к нему в номер вошла Марион Тайлер, живое воплощение счастья. Переступив порог, она тихо затворила за собой дверь. На ней были черные брюки и коричневый свитер; на плечи была наброшена коричневая куртка. Смуглое лицо оживлял нежный румянец; светло-карие глаза под черной челкой лучились радостью.

Вчера она держалась с Г.М. совсем не любезно, а сегодня была живым воплощением сердечности. Но было и нечто другое в ее поведении, прорывавшееся сквозь обычные резвость и здравомыслие.

– Извините, что вторгаюсь без приглашения, сэр Генри, – начала она, – но можно ненадолго присесть? И… ах! Миссис Конклин! Прошу вас, не уходите. Буду очень признательна, если вы останетесь и поможете мне.

Вэтью, заинтригованная и польщенная, однако, оставалась сдержанной. Она придвинула Марион кресло, а себе взяла кресло-качалку.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила она.

Г.М. рассматривал Марион с подозрительностью. Возможно, его недоверие объяснялось ее вчерашней неприветливостью, а может, все дело было лишь в его упрямом характере, однако сам он был далек от радушия.

– Кстати, – сказал он. – Вы ведь зашли в «Лорд Родни» не только для того, чтобы повидать меня, верно?

– Я пришла поболеть за мистера Хантера, – просто ответила мисс Тайлер.

– Вот как?! – воскликнула Вэтью. – Я вас не видела!

– Я была наверху, в гостиной, миссис Конклин. Но внизу было много народу, и после каждого раунда сообщали наверх, какой счет. – У Марион сверкнули глаза. – Он… отлично справился, правда?

– Мисс Тайлер, – заявила Вэтью, порывисто наклоняясь вперед, – он надрал им зад… то есть он всех победил.

Однако Марион, казалось, почти не обратила внимания на слова миссис Конклин, как будто ей было все равно.

– Видите ли, сэр Генри, – продолжала она, обезоруживающе улыбаясь, – на самом деле я пришла попросить вас об огромной услуге.

– Вот как?

– Но прежде чем я приступлю к делу… – Марион замялась и щелкнула замком сумочки. – Вчера у полковника Бейли творились плохие дела.

– Неужели?

– Мне все известно, – серьезно заявила Марион и посмотрела Г.М. прямо в глаза. – Бедняжка Джоан испытала такое потрясение, что сегодня утром полковник привел ее ко мне и спросил, не могу ли я приютить ее на день-другой. Он сказал, что готов сидеть рядом с ней все время, но женщина лучше подойдет для такой цели. Следовательно, я все знаю.

– Дальше, – потребовал Г.М.

Вэтью, сидевшая в кресле-качалке, едва не взвизгнула от восторга, тем не менее она постаралась напустить на себя равнодушный вид и пригладила волосы.

– Сэр Генри, – продолжала Марион, – то, что произошло, попросту невозможно!

– Знаете ли, мне неоднократно приходилось слышать именно эти слова.

– Да, но сейчас они кстати! – возразила Марион. – Окна были заперты и охранялись. Дверь была заперта и охранялась. В комнате никто не прятался, и никто не проскользнул туда незаметно потом. И все же эта… это…

– Скажите «чудовище», – посоветовал Г.М. – Вы будете недалеки от истины.

– Эта кошмарная особа, женщина или переодетый мужчина, действительно дотронулась до плеча Джоан и стояла рядом с ней?

– Так ей показалось, да.

– Есть ли у вас хоть какое-то объяснение случившемуся?

– В данный момент – нет. Но, – задумчиво продолжал Г.М., – поскольку вы обе хотите поговорить о делах, давайте говорить о делах. Не возражаете, если я задам вам один вопрос?

Казалось, Марион хочется уклониться, но Вэтью сгорала от любопытства. Хотя она до сих пор не произнесла ни слова, ее кресло раскачивалось все сильнее.

– Миссис Конклин, – Г.М. посмотрел на Вэтью, – вы более или менее представляете общественное мнение деревни. А вы, – он перевел взгляд на Марион, – можете говорить от лица отдельных жителей, вовлеченных в это дело. Оно достаточно долго замалчивалось. Мы узнали, – его проницательные глазки гипнотически устремились на Марион, – что миссис Стелла Лейси получила по крайней мере одно послание от Вдовы, хотя и утверждала, будто не получала никаких писем.

– Мне тоже казалось, что она получила письмо, – угрюмо призналась Марион, опустив голову.

– Мы не знаем, сколько писем она получила – одно или несколько. Мы не знаем, в чем ее обвиняли в самом первом послании. Однако нам точно известно, что Гордон Уэст получил три послания, в которых расписывалось, как именно он волочится за миссис Лейси. Уэст и миссис Лейси. Способна хоть одна из вас поверить в такое?

– Вот уж нет! – надменно фыркнула Вэтью. – Чтобы такой порядочный человек, как мистер Уэст, заглядывался на Стеллу Лейси, – Вэтью рассматривала все дела лишь под одним углом, – когда у него есть такая симпатичная молодая леди, как мисс Бейли!

– А вы? – Гипнотический взгляд Г.М. снова устремился к Марион.

Марион посмотрела в пол, потом в овальное зеркало за телефонным столиком в простенке между окнами, потом опустила глаза на свою сумочку.

– Как и миссис Конклин, – ответила она, – я скажу: «Нет».

– Почему?

– Сэр Генри, я правда не…

– Отвечайте! Почему?

– Если я честно отвечу на ваш вопрос, мой ответ поможет вам в расследовании?

– Да. Поможет.

– Отлично. – Марион плотно сжала губы. – Потому что Стелле, по-моему, недостает темперамента. Сомневаюсь, интересовало ли ее вообще когда-либо то, что называется «связи», даже с собственным мужем.

– Мисс Тайлер! – вскричала пораженная Вэтью. – Что вы такое говорите? Подумать только…

– Неужели вы совсем меня не знаете? – спросила Марион, поворачивая к ней голову.

– Один последний вопрос, – угрюмо перебил ее Г.М. – Или, скорее, гипотеза. Называйте как хотите. Допустим, вы влюбились. – Марион напряглась. – Что вы станете делать?

На мгновение Марион задумалась, понимая, что ей необходимо взвешивать каждое слово. Но вдруг, тряхнув головой, она решилась – словно скинула внутренние оковы, которые носила годами, подобно кольчуге.

– Я пойду до конца, – звонко, с вызовом объявила она, – и мне все равно, кто что скажет или подумает!

Наверное, через секунду она уже пожалела о своих словах. Однако можно было догадаться, что после боя, проходившего внизу, у Марион появилось особое настроение и она говорила, поддавшись порыву.

Г.М. не улыбнулся. Он вообще редко улыбался, искренне считая улыбку ниже достоинства великого человека. Однако его невозмутимое лицо заметно просветлело.

– Кстати, – вспомнил он. – Вы говорили о какой-то услуге?

Марион охотно сменила тему; к ней вернулась прежняя внимательность. В глазах ее можно было прочесть то выражение, которое в них было первоначально и которое отличает женщину, заседающую в различных комитетах. Такая женщина даже сама может быть председателем какого-нибудь комитета и часто работает самостоятельно вместо того, чтобы перекладывать работу на плечи других.

– Боюсь, это ужасная дерзость, – смущенно проговорила Марион, как будто речь шла о маловажном вопросе. – Но видите ли, каждый год мы устраиваем церковный благотворительный базар. Он состоится в следующую субботу в помещении Порохового склада.

Атмосфера в комнате изменилась.

– Благотворительный базар, вот как? – уточнил Г.М.

– Да! Мы… продаем там кое-что. Вышивку, фарфор, кукол, вязаные вещи, торты и печенье – все изготовлено руками наших прихожан и прихожанок. Все, кто захочет принять участие, торгуют в киосках, за столами, которые кладут на кирпичи, и…

– Погодите минутку, дорогая моя! – Г.М. начал отодвигаться на стуле.

Марион не послушала его.

– В этом году, – заторопилась она, – миссис Рок пришла в голову замечательная идея. У мистера Уэста есть масса интересных диковинок и сувениров, а еще старых маскарадных костюмов, плащей, париков и так далее, и мы решили, что будет забавно, если каждый нарядится в костюм, который более или менее символизирует его товар.

Сэр Генри Мерривейл перестал отодвигаться на стуле. В его глазах появился странный блеск.

– Нарядится, значит? – переспросил он. – Значит, вы задумали что-то вроде маскарада?

Все друзья Г.М. прекрасно осведомлены о его страсти – точнее, одержимости – ко всему, хотя бы отдаленно связанному с театром. Нет нужды напоминать его истории, правдивые или вымышленные, о том, как он играл Ричарда Третьего для Генри Ирвинга. Эта страсть, к досаде старшего инспектора Мастерса, часто увлекала Г.М. в сторону от выполнения долга и приводила к совершенно непредсказуемым последствиям.

– Понимаете, – продолжала Марион, – у Гордона Уэста собрана изумительная, поистине изумительная коллекция реликвий американских индейцев. Он привез из своих путешествий массу вампумов – они вроде бус, но у индейцев ходят вместо денег – и лук со стрелами. А еще у него есть настоящий военный головной убор вождя племени со множеством перьев; я сама его видела на каминной полке. И чучело гремучей змеи – выглядит очень натурально… Как известно, – продолжала она, – Гордон и Джоан намерены вскоре пожениться. Двоим требуется больше места, чем одному. Гордон совершенно не возражает против того, чтобы отдать свою коллекцию нам. А с его головным убором получится полный костюм.

– Ха! – воскликнул Г.М., подпрыгнув на своем стуле, как будто его ударило током. – Так вы хотите, чтобы я стал индейским вождем?

– Если это вас не слишком затруднит, сэр Генри.

– Хм… надо подумать, – отозвался великий человек.

Подумав с минуту, сэр Генри Мерривейл величественно встал и, подойдя к зеркалу, отодвинул в сторону телефонный столик, чтобы было лучше видно. Когда он обернулся, на лице его застыло такое жуткое выражение, что даже Вэтью встревожилась. Г.М., видимо, изображал вождя, который стоит на высоком утесе и разглядывает следы внизу.

– Великий вождь Сильный Бык! – низким, гортанным голосом провозгласил Г.М. – Великий вождь Задаст-всем-Перцу! Великий вождь Гром и Молния!.. Хау!

Очень довольный собой, он вернулся в кресло и серьезно взглянул на Марион.

– Мадам, – проговорил он с величайшим достоинством, – сочту за честь помочь вам. Но послушайте: есть ли у Уэста томагавк? Мне непременно нужен томагавк! А военный клич… думаю, я успею порепетировать.

Марион, конечно, не подозревала, какую бурю она разбудила. Однако на лице ее появилась тревога.

– Сэр Генри! – вскричала она. – Позвольте напомнить, у нас будет церковный благотворительный базар!

Но Г.М. ее не слушал.

– Я могу запрыгнуть на прилавок, – объяснял он одобрительно кивавшей Вэтью, – и притвориться, будто сейчас дам им по башке. Я могу… прошу прощения, мадам! Вы, кажется, что-то сказали?

– Церковный благотворительный базар, – внушала ему Марион. – Там будут в основном женщины и дети. Как вы думаете, что произойдет, если вы начнете издавать военные кличи и гоняться за всеми с томагавком?

Г.М., которому это, очевидно, не приходило в голову, задумался.

– По-вашему, такое поведение будет… слишком реалистичным?

– Вот именно!

– Хм, да. Наверное, вы правы. Я покричу, но тихонько – даже грудные младенцы на руках у матерей не проснутся. Вот увидите!

– Так-то лучше. Ах, спасибо вам, спасибо огромное! Вы обещаете, что…

– Не бойтесь, мадам. – Г.М. величественно поднял руку. – Я покажу вам такого индейского вождя, какого вы не скоро забудете!

Марион собиралась что-то возразить, однако не успела, так как в этот миг зазвонил телефон.

Г.М., несмотря на свои внушительные габариты, проворно метнулся к аппарату. Все его мысли об индейцах (почерпнутые всецело из книг и фильмов и имеющие мало сходства с действительностью) немедленно испарились, как только он поднял трубку.

– Алло? Да. Да, это я. Хорошо. – Короткая пауза. – Мастерс? Отлично. Что удалось выяснить?

На другом конце линии что-то говорили; обе дамы притворились, будто телефона не существует вовсе.

– Вот как! – сказал Г.М. Он вынул из кармана очень маленький блокнотик и с трудом, после целого ряда акробатических упражнений дотянувшись до карандаша, начал быстро черкать пометки. – Неплохо, Мастерс, неплохо! Наконец-то нам повезло. Да, я все понял. Что насчет Лейси?

На другом конце провода что-то ответили.

– Угу. Именно то, что я и ожидал. Теперь я вижу связь. Спасибо, проныра этакий… Нет-нет, пока ничего предпринимать не надо! Ни к чему злиться, сынок. Читайте сегодняшние газеты. Я скоро перезвоню. Пока.

Когда он вернулся в кресло, лицо его стало невозмутимым; все морщины разгладились. Он жевал карандаш, как сигару, и крепко сжимал в руке блокнотик. На сей раз Марион сгорала от любопытства, но виду не подавала. Пока Г.М. рассеянно смотрел в пространство, дамы вели намеренно оживленную беседу.

– …и мы будем так вам признательны, миссис Конклин, если вы лично возьмете на себя один из киосков.

Вэтью была глубоко тронута.

– Мисс Тайлер, можете на меня рассчитывать! Но… меня никогда прежде не просили поучаствовать в базаре, так что помогите мне! – В больших голубых глазах под золотистой челкой застыло озадаченное выражение. – Возможно, потому… в общем, никогда не просили. Удивительно, почему сейчас обо мне вспомнили!

Может, миссис Конклин показалось, а может, нет, но Марион метнула быстрый взгляд на сэра Генри Мерривейла, а потом на нее. Ясно было одно: Марион относится к ней, Вэтью Конклин, без всякого предубеждения. Год назад, несмотря на свои либеральные взгляды, Марион, однако, едва ли отнеслась бы к хозяйке «Лорда Родни» так же по-дружески.

– Какое упущение, миссис Конклин! Этого больше не повторится. Итак! – И Марион весело улыбнулась. – Какой товар вы намерены предложить?

Вэтью, по доброте душевной, была готова предложить все запасы спиртного, хранящиеся в подвалах «Лорда Родни», чтобы покупателям было повеселее. Но инстинкт подсказал ей, что вряд ли спиртное будет подходящим товаром на церковном благотворительном базаре.

– Фарфор! – сказала она. – У меня есть два сервиза, расписные, по тридцать шесть предметов в каждом. Подойдет?

– Превосходно! Два сервиза – даже слишком много. Мы просто… Кажется, вы меня не слушаете, миссис Конклин?

– Да нет, я все гадаю, почему меня раньше не приглашали. Наверное, – философски заметила Вэтью, – все потому, что меня считали… – Она торопливо поправилась: – Что у некоторых в жизни было слишком много мужчин. А что делать? Они мне просто проходу не давали!

– Правда? – беззаботно спросила Марион, как будто вопрос представлял только научную ценность. – А если наоборот? Я только так спрашиваю: что делать, если один определенный мужчина не обращает на тебя внимания?

– Милочка! – Вэтью смерила ее скорбным взглядом. – Вам ведь немного известно о мужчинах, верно? Только в теории… Вот ведь… я хотела сказать, господи! Есть масса способов заставить мужчину бегать за вами.

Марион заговорила громче – самую чуточку.

– Но как? – спросила она, вернувшись к равнодушному тону. – Нельзя же просто… – Марион осеклась.

– Послушайте… – Вэтью доверительно склонилась к собеседнице, и тут сэр Генри Мерривейл так хватил по столу кулаком, что посуда запрыгала и зазвенела.

– Ах, Господи и все святые угодники! – Г.М., не отрываясь, смотрел куда-то в пространство. – Подумать только, я ни разу не обратил на это внимания!

Он оглянулся на телефон, а потом посмотрел на блокнотик, зажатый в руке.

– Какой болван! – простонал он. – Ведь все было настолько очевидно, настолько бросалось в глаза, что… Ничего не заметил! – Он потряс блокнотом, уронил его на стол и встал. – Девушки, выметайтесь отсюда – вы обе. Дело срочное и очень важное. Ну же, скорее!

– Сэр Генри! – произнесла пораженная Марион.

– Кыш отсюда! – Г.М. довольно ощутимо шлепнул Вэтью пониже спины; хотя она, привыкшая к таким знакам внимания, отнеслась к поступку Г.М. вполне благосклонно, Марион была потрясена до глубины души.

– Послушайте, мисс Тайлер, – предложила Вэтью, когда они обе направились к двери. – Вот что я вам скажу. Сейчас четвертый час дня, но, если хотите, пойдемте разопьем по стаканчику портвейна.

– Но я… Да! Это очень мило с вашей стороны.

– А когда спуститесь вниз, милые дамы, – Г.М. ткнул пальцем в Вэтью, – пришлите ко мне полицейского. Провалиться мне на месте, неужели прилично заставлять инспектора полиции ждать целый день? Пусти немедленно!