Текст книги "Девятнадцать писем (ЛП)"

Автор книги: Джоди Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Я хочу сказать, как сильно скучала по нему, но слова не выходят.

– Пока.

– Пока, Джем, – я слышу, как его голос слегка ломается, пока он говорит. Почему это прощание показалось таким окончательным?

Я спускаюсь вниз, в животе урчит. Я чувствую панику – не хочу его терять.

Мои родители ушли на ужин. Они приглашали меня с собой, но я отказалась. Им нужно было побыть наедине; им так много нужно было наверстать. Мой отец приходит на ужин каждый вечер, но остаётся ночевать только на выходных. Я в любой день жду объявления о том, что он переезжает обратно. Легко увидеть, насколько они привязаны друг к другу, и я очень счастлива видеть их снова вместе.

Я захожу на кухню и направляюсь прямиком к холодильнику. Я даже не голодна, но ищу что-то внутри. В итоге я варю кофе и сажусь на диван перед телевизором. Страшное чувство одиночества, которое я испытала, когда первый раз очнулась от комы, заседает глубоко внутри. Мне это чувство ничуть не нравится.

Времени около десяти, когда я слышу, как снаружи подъезжает машина. Я подхожу к окну, чтобы посмотреть, кто это. Я надеюсь, что это Брэкстон, но не думаю, что он приехал бы без предупреждения в такое время. Наверное, это просто родители возвращаются с ужина.

Я отодвигаю шторы в сторону и вглядываюсь в ночь. Я вижу, как тёмный силуэт бежит по газону к бордюру и запрыгивает на пассажирское сидение припаркованной машины. Через несколько мгновений машина уезжает, исчезая в ночи, и меня вдруг охватывает тревога, потому что я не узнаю машину.

Я выхожу в коридор проверить, заперта ли входная дверь, и тогда замечаю на полу конверт, кто-то просунул его под дверь.

Как только я беру и переворачиваю его, я вижу почерк Брэкстона. Тот факт, что он не постучался и не хочет поздороваться, никак не поднимает мне настроение.

Выключив телевизор и помыв кружку в раковине, я поднимаюсь в свою комнату.

ПИСЬМО ДЕВЯТНАДЦАТОЕ…

Дорогая Джемма,

Пока я сижу и обдумываю всё, что между нами когда-то было, и всё, что есть сейчас, я вдруг понимаю, что это не просто девятнадцатое письмо, но и последнее.

Это жутко, что они заканчиваются на этой цифре. Нельзя отрицать, что число девятнадцать имеет для нас особое значение.

Девятнадцатого числа мы познакомились. Этот день навсегда изменит мою жизнь.

Девятнадцатого числа мы пошли на наше первое официальное свидание.

Девятнадцатого числа мы перевели свои отношения на следующий уровень, когда наши тела и сердца соединились в одно.

Наш дом, где я сделал тебе предложение и пообещал любить тебя до самого последнего вздоха, будь то судьба или просто случайность, под номером девятнадцать. Мне хотелось бы верить, что это судьба.

В тот день, когда ты вышла за меня замуж, не просто прошло девятнадцать лет с нашего знакомства, но это тоже было девятнадцатое число.

Поэтому я подарил тебе это колье через девятнадцать дней, с числом девятнадцать. Я думал, что число девятнадцать символизирует нас. Каждое важное достижение, к которому мы пришли вместе. Число, которое не просто свело нас вместе, но и связало навсегда. Но я ошибался.

Это число также сыграло роль в том, чтобы отобрать тебя у меня, разбивая мой мир и всё, что было мне дорого. Ты была моей жизнью, и без тебя я больше не могу дышать.

Если мне позволено только девятнадцать лет, я приму это. Знакомство с тобой во многих смыслах обогатило мою жизнь, и я всегда буду лелеять каждую секунду, когда ты была моей.

Никогда в своих диких мыслях я не думал, что наступит тот день, когда я перестану быть твоим вечным мальчиком.

Брэкстон.

Я смотрю на колье в своих руках, и на красивую подвеску в виде инкрустированной бриллиантами цифры девятнадцать. Я не уверена, что смогла бы остановить слёзы, которые сейчас текут из моих глаз, даже если бы попыталась.

Моё сердце будто разбивается на тысячу крохотных кусочков. Я ненавижу то, что он думает, что он больше не мой мальчик, что это наш конец.

Вся злость, которую я чувствовала, очнувшись от комы, возвращается на поверхность. Несправедливость жизни поглощает каждую мою клетку, пока не начинает выделяться из пор.

Я хочу обратно свою прежнюю жизнь. Хочу помнить каждую прекрасную секунду… но больше всего хочу это почувствовать. Я хочу чувствовать эту всепоглощающую любовь, которая испытывала к нему. Я хочу всего этого, но не могу получить. Жизнь стерва, и в этот момент я её ненавижу. Я так сильно её ненавижу, что хочется кричать. Но вместо этого я утыкаюсь лицом в подушку и плачу. Плачу за себя. Плачу за Брэкстона. Но больше всего я плачу за нас – за то, что так жестоко отобрали. В этом настоящая несправедливость. Я плачу до тех пор, пока меня не поглощает истощение. Только когда я засыпаю, слёзы наконец останавливаются…

Меня вдруг выбрасывает в место, которое кажется знакомым, но всё же я никогда его раньше не видела. Я в большой ванной. Меня окружают небесно-голубые стены и блестящая белая плитка. Передо мной длинная белый туалетный столик. Мой взгляд сосредотачивается на красивой белой ракушке, которая лежит между двойной раковиной.

Я не знаю, где я, но чувствую панику, копаясь в своей косметичке, которая стоит передо мной. Кажется, я не могу найти то, что ищу. Я открываю ящик столика и отодвигаю в сторону розовую кисточку.

– Вот ты где, – шепчу я, хватая блеск для губ, спрятанный под кистью.

Мой взгляд возвращается к длинному прямоугольному зеркалу передо мной. По периметру вставлены лампы, освещая моё отражение. Теперь я спешу, нанося последние штрихи макияжа.

Тогда я замечаю в зеркале кого-то ещё. Это Брэкстон. Он опирается на дверную раму, наблюдая за мной. Он без майки, в серых штанах, которые низко висят на его бёдрах. Мой пульс ускоряется, пока взгляд бегает по его голой груди и по каждому вкусному мускулу, от идеального клина над талией, прямо к его твёрдому прессу и сильной груди. У него красивое тело, как у скульптуры греческого бога.

Я снова перемещаю взгляд к его глазам, и от выражения обожанию на его лице, моё сердце трепещет. Чистая любовь, которую я испытываю к нему в этот момент, заполняет каждую фибру моей души. Я никогда не чувствовала ничего подобного. У меня чуть не перехватывает дух.

– Как долго ты здесь стоишь? – спрашиваю я, мои губы изгибаются в улыбке.

– Я просто восхищаюсь своей прекрасной женой.

Он отталкивается от дверной рамы и подходит ко мне. Когда его руки обвивают мою талию, он притягивает меня спиной к себе. С моих губ срывается тихий стон, когда его губы поднимаются вверх по его шее. Я наклоняю голову на бок, предоставляя ему лучший доступ.

– Я уже опаздываю, – выдыхаю я.

– Я хочу, чтобы тебе не приходилось уходить.

Его тёплое дыхание по пути оставляет на моей коже мурашки.

– Я тоже.

– Следующие восемь часов покажутся вечностью.

Я вздыхаю в знак согласия.

– Я знаю.

Его язык скользит по чувствительному местечку за моим ухом, отчего вниз по моей спине пробегает дрожь. Он сделал это специально.

– Не строй на вечер никаких планов, потому что я веду тебя на ужин.

– Ты ведёшь меня? Куда?

– В «Морскую хижину», – стонет он, втягивая мочку моего уха в рот.

– Что за особый случай?

– Наша годовщина.

Мои глаза распахиваются, чтобы встретиться с его взглядом в зеркале.

– Наша что?

Мои мысли начинают разгоняться. Какая годовщина?

Он разворачивает меня в своих руках, чтобы я стояла к нему лицом, и вытаскивает из кармана маленькую чёрную коробочку.

– Я собирался подарить тебе это сегодня вечером, но хочу, чтобы ты взяла его сейчас. Счастливой девятнадцатой годовщины, милая.

У меня слегка дрожат руки, пока я беру коробочку. Тогда я вспоминаю, что сегодня девятнадцатый день с нашей свадьбы, и на моём лице появляется огромная улыбка. Цифра девятнадцать всегда имела для нас особенное значение.

На мои глаза наворачиваются слёзы счастья, пока я открываю крышечку. Внутри я нахожу ожерелье из белого золота с цифрой девятнадцать, инкрустированной бриллиантами.

– Ох, Брэкстон, оно прекрасно. Оно мне нравится… Я люблю тебя.

Он улыбается, заправляя локон волос мне за ухо.

– Не могу дождаться, чтобы провести с тобой остаток своей жизни, Джем.

– Я тоже.

У меня в горле появляется ком, и я чувствую, будто задыхаюсь слезами. Рукой я махаю на свои глаза; у меня нет времени переделывать макияж.

Взяв коробку из моих рук, он достаёт ожерелье.

– Развернись и подними волосы, – я делаю, как он велит, собирая свои длинные каштановые волосы на макушке, чтобы он мог застегнуть колье. – Идеально, – говорит он, мягко целуя мою кожу в основании шеи.

Кончики моих пальцев скользят по подвеске, пока я восхищаюсь ожерельем в зеркале.

– Спасибо… Я сберегу его.

Снова обвив руками мою талию, он кладёт подбородок на моё плечо, и его глаза встречаются с моими в зеркале.

– Знаешь, я тут думал…

– Это может быть опасно.

Я смеюсь, когда он тыкает мне в бок пальцем.

– Я хочу, чтобы ты перестала пить таблетки.

Я чувствую, как набирает скорость моё сердцебиение, когда разворачиваюсь лицом к нему.

– Правда?

– Да. Нам пора попробовать ещё раз, Джем. Я хочу видеть, как внутри тебя растёт наш малыш.

Открывая глаза, я резко сажусь. Я помню. Отбросив одеяла, я вскакиваю с кровати и копаюсь в темноте, ища свой телефон. У меня кружится голова. Мне нужно позвонить Брэкстону. Нужно узнать, действительно ли это произошло в то утро, или это был просто сон.

Когда наконец нахожу телефон, я включаю его, и от яркости у меня болят глаза. Я вижу, что времени 1:19 ночи. Снова цифра девятнадцать. Я задыхаюсь, пока ищу его номер. Наверное, мне не следует звонить ему в такое время, но я отчаянно нуждаюсь в ответах. Я ни за что не засну обратно, пока не узнаю.

– Привет, это Брэкстон, я не могу сейчас ответить на ваш звонок, но если вы оставите своё имя и номер, я вам перезвоню, как только смогу…

Моё сердце падает.

Я включаю свет и начинаю ходить по комнате, а затем решаю всё послать и поехать туда.

Я даже не тружусь снять пижаму, просто натягиваю джинсы и достаю из шкафа куртку. Я уже вызываю такси, пока бегу вниз по лестнице и выскальзываю в темноту. Через двадцать пять минут водитель поворачивает на улицу Брэкстона.

– Номер девятнадцать, – говорю ему я, на лице появляется улыбка.

Я хлопаю по своим карманам, когда мы останавливаемся у его дома.

– Чёрт!

– Будет девятнадцать долларов и пять центов, но давайте сделаем ровно девятнадцать, – говорит он. Конечно, девятнадцать долларов. От этого моя улыбка только растёт. Это знак, я знаю.

– Я оставила деньги дома, дайте мне секунду. Мой муж всё оплатит.

Мой муж. Эти слова для меня не пустые.

Его дом погружён во тьму, когда я подхожу к входной двери, и я вдруг начинаю передумывать. Сейчас середина ночи. Тем не менее, я поднимаю руку и стучусь. Я слышу, как Белла-Роуз лает внутри, и через несколько минут включается свет на крыльце.

Первым делом я вижу удивление на лице Брэкстона, когда он открывает дверь.

– Джемма, – мой взгляд опускается по его телу, он без майки, в серых штанах, которые низко висят на его бёдрах. Он выглядит так же прекрасно, как в моём сне.

– Джемма… всё в порядке?

Мой взгляд возвращается к его лицу.

– Мне нужны деньги, чтобы заплатить таксисту, – я указываю за своё плечо. – Я могу их тебе вернуть, забыла взять сумочку.

– Конечно, секунду, я возьму свой бумажник, – он отходит назад и открывает дверь шире. – Проходи, на улице холодно, – через минуту он спускается обратно по ступенькам, уже в футболке. – Стой здесь. Я сейчас вернусь.

Брэкстон закрывает за собой входную дверь, когда возвращается, и останавливается передо мной, засовывая руки в карманах.

Так приятно его видеть.

– Привет.

– Привет, – отвечает он, улыбаясь.

– Я скучала по тебе.

– Правда?

– Очень сильно.

Его лицо светится от моего признания.

– Я тоже по тебе скучал, Джем, но сейчас без четверти два часа ночи. Уверен, ты проделала весь этот путь не для того, чтобы сказать мне это.

– Не для того, – я кратко опускаю глаза в пол. – Мне нужно увидеть ванную, где я собиралась по утрам.

– Нашу ванную? – его брови хмурятся. – Зачем?

– Можно мне просто посмотреть? – я не хочу рассказывать ему, зачем, на случай, если она полностью отличается от ванной в моём сне.

– Конечно.

Он разворачивается и идёт к парящей лестнице.

– Это та же ванная, где я собиралась утром, когда ты подарил мне колье?

– Да.

Мой взгляд мечется повсюду, пока я иду за ним в комнату, которая, по моему предположению, является нашей спальней. Там большая кровать, у дальней стены. Одеяло откинуто в одну сторону, и я вижу вмятину на подушке, где Брэкстон лежал несколько минут назад.

– Это наша ванная, – говорит он, жестом приглашая меня войти, сам оставаясь в дверном проёме.

Я ахаю, как только прохожу в комнату.

– Я помню цвет стен… и этот столик, – говорю я, спеша к нему. Зеркало и лампы точно такие же, как в моём сне. – Я помню эту ракушку, – шепчу я, поднимая её. Когда кладу обратно, я открываю ящик и вижу сверху розовую кисточку.

Я разворачиваюсь лицом к Брэкстону.

– Тем утром, когда ты подарил мне то колье, ты стоял в дверном проёме и наблюдал, как я крашусь. Ты был без майки и в серых штанах, которые на тебе сейчас. Кстати, ты выглядел очень сексуально, – улыбка на его лице растёт, когда он делает несколько шагов ко мне. – Ты сказал, что хочешь, чтобы я ушла с работы, чтобы мы могли создать семью, так ведь?

– Так.

– Брэкстон, я помню, – говорю я, прыгая к нему в руки. – Я помню, – по моему лицу текут слёзы счастья, когда он обвивает меня руками и кружит по комнате.

Когда он наконец ставит меня на пол, он берёт в руки моё лицо.

– Джем, – шепчет он.

– Я даже вспомнила, как сильно тебя любила. Это было чувство… эйфории, – я кладу руку на сердце. – Оно поглощало меня.

– Я так сильно тебя люблю, Джем, – говорит он, когда из одного из его глаз стекает одинокая слеза.

– Я тебя тоже люблю.

Его губы сталкиваются с моими, и моё тело инстинктивно прижимается к нему, пока мои руки скользят вокруг его талии. С моих губ срывается тихий стон, когда он углубляет поцелуй.

Когда он отстраняется и улыбается, я улыбаюсь тоже.

– Ты всё ещё хочешь попробовать завести ребёнка?

– Абсолютно, – без промедления отвечает он. – Если ты этого хочешь?

– Я бы хотела, чтобы у нас с тобой был ребёнок, Брэкстон.

– Ну, когда ты будешь готова, можем попробовать.

– Можно я останусь сегодня? В нашей кровати… с тобой?

– Ты уверена, что готова к этому?

– Да, – мой ответ звучит почти отчаянно. – Я хочу всего, что у нас было раньше, и намного больше. Я много думала об этом с тех пор, как кое-кто похвастался, какой он исключительный любовник… Мне нужно выяснить, говорил ли он правду.

Он запрокидывает голову и смеётся, прежде чем подхватить меня на руки и понести обратно в нашу спальню.

– Он говорил правду. На самом деле, я довольно уверен, что он скромничал.

Я хихикаю от его ответа, но если он умеет заниматься любовью так же, как умеет целоваться, то я не сомневаюсь ни на секунду.

Он осторожно ставит меня на пол, рядом с кроватью.

– Позволь мне судить об этом, – говорю я.

– Наверное, ты сейчас собьёшь его с мыслей.

– Правда? Ты думаешь, он мог преувеличивать?

– Ни за что, – отвечает он, вызывая у меня смех. – Он просто немного заржавел, давно таким не занимался.

– Прости, – говорю я, проводя рукой по его лицу. – Прости, что причинила тебе боль… Прости, что не могла вспомнить, как сильно любила тебя.

– Всё нормально, Джем. Даже в тяжёлые времена я никогда не переставал надеяться, что ты найдёшь свой путь обратно ко мне.

– Спасибо, что не отказывался от меня… от нас.

– Этого никогда не произойдёт. Мы были созданы друг для друга.

Он накрывает мои губы своими, прежде чем потянуться к молнии на моей куртке. Моё тело мгновенно напрягается, когда он снимает её.

– Мы можем выключить свет?

Он отстраняется от меня, изучая взглядом моё лицо.

– Зачем?

– Мои шрамы, – говорю я, опуская голову.

Он цепляет пальцем мой подбородок, поднимая моё лицо к своему.

– Твои шрамы часть тебя, Джем, а в тебе я люблю всё.

Он убирает волосы с моего лица, прежде чем нежно поцеловать шрам у моего виска. Наклоняя голову назад, я издаю стон, когда его губы мягко движутся вдоль моей челюсти и вниз по шее.

Осторожно спуская ткань с моего плеча, он касается очередным нежным поцелуем шрама, который тянется вниз по моей руке, где хирург делал разрез, чтобы вставить болты в мои сломанные кости.

– Ты идеальна, – шепчет он, когда его губы находят путь обратно к моим.

И вот так вся моя неуверенность исчезает, потому что я знаю, что он всерьёз говорит каждое слово. Его любовь ко мне безоговорочная… Я это чувствую.

Эпилог

Брэкстон

ЧЕТЫРЕ ГОДА СПУСТЯ…

      Я лежу совершенно неподвижно, когда она вываливает последнее ведро песка мне на грудь и плотно укладывает лопаткой, как я её и учил. Я закопан по самую шею. Она сияет, вставая и восхищаясь своей работой. Я улыбаюсь от радости, которая отражается в её прекрасных голубых глазах. Это глаза моей матери, и каждый раз, когда я смотрю в них, я чувствую, будто часть её по-прежнему со мной. Моя прекрасная дочь даже носит её имя… Грейс. Грейс Изабелла Спенсер.

Момент её рождения был одним из счастливейших в моей жизни. Я даже не могу выразить словами, насколько был переполнен эмоциями, пока смотрел на свою драгоценную малышку в руках своей жены. После потери нашего первого ребёнка, а затем шанса потерять Джемму, этот момент казался практически нереальным.

– Она вылитая ты, – прошептала Джемма. – Я знаю, мы уже выбрали имя для девочки, но ты не будешь против, если мы вместо этого назовём её Грейс?.. В честь твоей матери.

Я помню, как вытирал слёзы с глаз, пытаясь не сломаться полностью.

– Я бы этого хотел.

– Папочка закопан, – говорит Грейс, возвращая меня к реальности.

Улыбка на её милом личике растёт, пока она потирает свои пухлые ручки, чтобы стряхнуть прилипший песок.

– Ты отлично справилась, принцесса.

Я слегка поворачиваю голову и наблюдаю, как она бежит к своему ведёрку, полному ракушек. Каждые выходные мы вместе гуляем вдоль пляжа и собираем их. Это стало нашим ритуалом. Иногда я просыпаюсь, а она уже стоит у моей кровати со своим розовым ведёрком в руках.

Она хихикает, притворяясь, что подкрадывается обратно ко мне. Я быстро поворачиваю голову, глядя на небо, будто не замечаю, что она собирается сделать. Она делает это со мной каждый раз. Увидела однажды, как это делает Джем, и визжала от восторга, когда я вырвался на свободу и бросил её маму в песок.

– Эй, что ты делаешь? – спрашиваю я, когда она кладёт мне на грудь две конусообразные ракушки. Она зарывает основания в песок, чтобы острые кончики торчали вверх.

– У папы тити, – он закрывает рот рукой, чтобы скрыть смех.

– Нет! Никаких титей для папы.

– Да, тити, – говорит она, начиная пятиться. Она уже знает, что будет.

– Ррр! – кричу я, вырываясь на свободу из-под песка.

Она визжит, хватает своё розовое ведёрко и бежит к дому. Ей всего три, так что у неё крохотные ножки. Мне требуется всего несколько шагов, чтобы догнать её. Она снова визжит, когда я подхватываю её на руки.

Её тело извивается, когда я зарываюсь лицом в изгиб её шеи и дую на неё.

– Нет, папочка, – кричит она сквозь смех.

Мы всё ещё смеёмся, пока я, прежде чем поставить её на пол, отряхиваю песок с её ног, когда мы добираемся до задней веранды.

– Мамочка, у меня ракушки, – кричит она, подбегая к раздвижным дверям. Я так сильно люблю эту девочку. Люблю обеих своих девочек.

Стряхнув песок с себя, я захожу в дом. Джем судит за кухонным столом с моим отцом, пролистывая книгу памяти, которую она сделала для него. Она делает это каждый день. Это альбом, полный фотографий из его жизни. Его родители, моя мама, я, Джемма и Грейс. Там даже фотографии магазина и Самсона. Каждый день она садится с ним, рассказывая ему истории из его жизни, которые он никогда не сможет вспомнить сам.

Его память уже почти полностью утеряна. Больше не бывает хороших дней, но он всё равно кажется счастливым, и я не могу просить о большем. Он теперь живёт с нами. Джем не уезжала после того, как провела ночь здесь, со мной. С тех пор мы снова сошлись, во всех смыслах этого слова. Через месяц мы привезли домой моего отца. Джем не готова была возвращаться на работу и хотела, чтобы он был здесь, с нами.

Я нанял медсестру, которая приходила три раза в день, чтобы было легче, но Джемма всё равно уделяет ему всё своё время. Когда она забеременела Грейс, мы наняли круглосуточную медсестру. Отец спит в свободной комнате внизу, и я превратил свой кабинет в спальню для его медсестры.

Связь между моей женой и моим отцом крепкая. Её память так и не вернулась полностью, так что она понимает его.

Я стою в дверном проёме и наблюдаю, как Грейс забирается на колени к моему отцу. Это её любимое место. Они вместе смотрят телевизор, и иногда она читает ему. Ну, она переворачивает страницы и называет все картинки. Хоть большинство времени он понятия не имеет, кто она, легко увидеть, как он её обожает. Его лицо светится каждый раз, когда она заходит в комнату.

– Доброе утро, пап, – я наклоняюсь и целую его в макушку. Он просто смотрит на меня с замешательством в глазах, но всё равно улыбается. Он всегда улыбается.

– Это я, деда, – говорит Грейс, показывая на фотографию в альбоме на столе.

– Ты, – отвечает он, улыбаясь ей.

Я обхожу стол и подхожу к Джемме. Белла-Роуз лежит у её ног.

– Доброе утро, малышка.

Я наклоняюсь и касаюсь губами её губ, нежно проводя рукой по её очень большому животу. Беременность ей идёт, мне нравится видеть, как внутри неё растёт наш ребёнок. Две недели назад мы узнали, что она носит нашего сына. Его скорое рождение идеально дополнит нашу семью.

– Доброе утро, красавчик, – отвечает она, оглядывая меня сверху донизу.

– Я только быстро приму душ и смою оставшийся песок, а потом помогу тебе с завтраком.

– Хорошо, – говорит она, улыбаясь мне. Вернулась та искра, которая всегда присутствовала в её глазах при взгляде на меня.

***

– Привет, приятель, – говорю я, хлопая Лукаса по плечу, когда он проходит через входную дверь.

– Где моя коротышка? – я должен был знать, что это будет его первый вопрос.

– О, и тебе привет тоже, – с сарказмом произношу я, и он смеётся. – Она на задней веранде с моим отцом и родителями Джеммы, – он идёт в ту сторону, так что я переключаю внимание на его жену. – Привет, Рэйч, – я наклоняюсь вперёд и целую её в щёку. – Джем на кухне.

– Хорошо. Как ты, Брэкс?

– Прекрасно.

– Выглядишь счастливым.

– Так и есть.

После рождения Грейс карьера Рэйчел свернула с женской моды, когда она начала разрабатывать собственную линию одежды для детей. Одежда действительно разошлась и теперь продаётся во всех крупных магазинах по Австралии. Она счастлива и, кажется, не жалеет, что отказалась от работы своей мечты в Нью-Йорке.

Мы с Джем испробовали все трюки, чтобы свести Рэйчел и Лукаса, когда она только вернулась в Австралию. Но они оба были такими упрямыми, что все попытки провалились. В конце концов, мы отчаялись.

Однажды днём мы пригласили их обоих и заперли в одной из свободных комнат наверху. Мы сказали, что не выпустим их, пока они не поговорят. Это сработало. Они не выходили до следующего утра, и с тех пор они вместе.

Джемма и Рэйчел говорят о детях, пока готовят еду на кухне, так что я, поцеловав жену в щёку, выхожу на веранду.

Я вижу, что Лукас уже захватил Грейс. Они идут к воде, держась за руки, с Беллой-Роуз на хвосте. Он будет замечательным отцом. На прошлой неделе он сказал мне, что они с Рэйчел пытаются завести собственную семью.

– Давайте я наполню ваши бокалы, – говорю я родителям Джеммы. Стефан в итоге переехал обратно к Кристин, через несколько дней после того, как Джем переехала ко мне.

Джемма по-прежнему готовит жаркое по воскресеньям, но вместо того, чтобы собираться одним, мы приглашаем всю свою семью. Мир наконец вернулся на круги своя. Мы с Джем не единственные, кто получил своё «долго и счастливо». Лукас и Рэйчел, Кристин и Стефан... и в каком-то смысле даже мой отец. Он не в доме престарелых, а в окружении людей, которые его любят.

Джемма по-прежнему носит браслет памяти, который я подарил ей, и часто читает письма. У меня тоже есть письмо. Она отдала его мне, когда мы полетели обратно на Кауаи, на Гавайях, где обновили свои клятвы. В тот момент она была на третьем месяце беременности с Грейс. Рэйчел и Лукас поехали с нами.

Утром перед аварией я пообещал, что отвезу её туда на рождественских каникулах, и я не нарушил это обещание.

Джемма прочитала письмо как часть своей клятвы. Тогда у меня перехватило дыхание, и перехватывает до сих пор.

Дорогой Брэкстон,

Девятнадцатое января 1996 года было днём, когда я получила величайший подарок в жизни... тебя.

Девятнадцатого января 2015 года, ровно через девятнадцать лет после нашего знакомства, мы стали одним целым.

Через девятнадцать дней я попала в аварию и чуть не потеряла всё это.

Очнувшись от комы, я чувствовала пустоту внутри, и теперь знаю почему – я не помнила тебя, нашу любовь и всё, что мы делили. До того судьбоносного дня ты был моим сердцем и воздухом, которым я дышала. Без этого моя жизнь не имела смысла. Я чувствовала себя совершенно потерянной.

Ты боролся за нас, когда у меня не было ни желания, ни сил бороться. Ты продолжал любить меня, даже когда я не любила тебя в ответ. Ты никогда не отказывался от меня, или от нас, и за это я вечно буду благодарна. Ты снова доказал, что являешься и всегда будешь моим мальчиком. Я не могу представить свою жизнь без тебя, потому что ты и есть моя жизнь.

Девятнадцать писем, которые ты прислал, стали моей спасательный нитью. Они помогли напомнить мне всё, что когда-то было между нами, возвращая мне кусочки нашего прошлого. Они придали моей жизни цель и обещание будущего. Будущего рядом с тобой. Второй шанс на жизнь и на любовь. Я всегда буду лелеять то, что было между нами, что есть сейчас... всегда.

То, что между нами было, никогда не забудется.

Всегда твоя девочка,

Джемма

Это обновило мою веру в число девятнадцать. Это было наше число, нельзя было отрицать. Даже Грейс родилась через пару минут после полуночи, девятнадцатого июня. Это была судьба.

За недели и месяцы после аварии Джеммы, мне не только приходилось обходиться без своей лучшей подруги, своей родственной души, мне приходилось биться за возрождение того волшебства, которое мы когда-то делили. Я оказался достаточно везучим, чтобы она полюбила меня один раз, и невероятно везучим, чтобы она влюбилась меня во второй.

На этот раз всё иначе, но с множеством любви, настойчивость и понимания, мы преуспели и построили лучшие отношения... крепкие отношения. Теперь мы знаем, какой хрупкой может быть жизнь. Поэтому мы проживаем каждую секунду, каждую минуту каждый час и каждый день.

Любите всем сердцем, пока есть шанс, потому жизнь слишком ценная, чтобы терять время на неуверенность.

Это был наш второй шанс на любовь. Наше «долго и счастливо».

Ей понадобилось девятнадцать писем, чтобы понять, что мы были созданы друг для друга.

Конец