Текст книги "Последнее правило"

Автор книги: Джоди Линн Пиколт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 41 страниц)

ТЕО

Вчера я сидел один в зале суда, зажатый между женщиной, которая вязала младенцу чепчик, и мужчиной в твидовом пиджаке, который постоянно отправлял по телефону сообщения во время свидетельских показаний. Никто не знал, кто я, – и я был этому рад. После первого перерыва по требованию Джейкоба я прошел в небольшую комнату за занавеской, пристав пропустил меня внутрь, и мое инкогнито было раскрыто. Я заметил, что женщина с вязанием пересела в другой конец зала, как будто я был болен проказой, а не носил ту же фамилию, что и подсудимый. А мужчина в твидовом костюме перестал отправлять сообщения. Он засыпал меня вопросами: «А раньше Джейкоб выходил из себя? Он хотел переспать с Джесс Огилви? Она его отшила?» Я почти сразу понял, что это какой-то репортер, и в конце концов просто встал рядом с одним из приставов.

Сегодня я сижу рядом с отцом – человеком, которого совершенно не знаю.

Когда Оливер начинает свою речь, папа наклоняется ко мне.

– Что ты знаешь об этом парне?

– Он любит бродить по пляжу, у него «Форд-Скорпио», – отвечаю я.

А вот что мне на самом деле известно: Оливер сегодня погладил маму по руке. Не так «ой-вы-чуть-не-упали-я-вас-поддержал», а «моя-дорогая-девочка». Что, черт побери, все это означает? Он должен выручать моего брата, а не приударять за мамой.

Я понимаю, что должен был бы испытать облегчение оттого, что приехал отец, но, по правде говоря, ничего такого не испытываю. А размышляю, почему мы все сидим и слушаем дело об убийстве, вместо того чтобы сидеть в первых рядах в Фенуэй и болеть за «Сокс». Я удивляюсь тому, откуда научился завязывать галстук (как завязал его сегодня Джейкобу), учитывая, что отец меня этому не учил. Размышляю над тем, что сходство ДНК автоматически не делает людей ближе.

Как только Оливер заканчивает свою речь, я поворачиваюсь к отцу.

– Я не умею ловить рыбу, – говорю я. – То есть я не знаю, как насадить червяка на крючок, как пользоваться багром и всякое такое.

Он, нахмурившись, смотрит на меня.

– Было бы круто, если бы мы поехали на рыбалку, – продолжаю я. – Ну, знаешь, на тот пруд за школой.

Это, разумеется, совершеннейшая глупость. Мне было полгода, когда отец нас бросил. Я едва научился сидеть, о каком багре могла идти речь.

Отец как-то сутулится.

– У меня морская болезнь, – признается он. – Не могу стоять даже на пристани. Всегда боялся.

В конечном итоге разговора не получилось.

Однажды я ходил к доктору Мун. Мама решила, что у нее родилась отличная идея отправить меня к психиатру, чтобы побеседовать о моих чувствах, принимая во внимание тот факт, что мой брат высасывает всю энергию и время, словно гигантский кармический пылесос «Гувер». Не могу сказать, что многое запомнилось после этой встречи, за исключением того, что от доктора Мун пахло ладаном и она велела мне снять туфли, потому что сама гораздо лучше думает разутая. Может, и мне станет легче думать.

С другой стороны, я помню наш разговор. Она сказала, что иногда мне будет трудно справляться с ролью младшего брата, потому что придется взвалить на себя обязанности старшего. Она сказала, что я могу расстроить и даже рассердить Джейкоба, а в результате он вообще поведет себя как ребенок. В этом она являлась психологическим эквивалентом прогноза погоды: с большой долей вероятности она могла предвидеть, что случится, но совершенно не способна помочь справиться с бурей.

На месте свидетеля она выглядит иначе, чем у себя в кабинете. Например, сейчас на ней деловой костюм, а непослушные длинные волосы собраны в пучок. И на ногах туфли.

– Сначала Джейкобу был поставлен общий диагноз аутизм. Позже мы уточнили диагноз: глубокое умственное расстройство. И лишь в шестом классе ему был поставлен окончательный диагноз – синдром Аспергера, исходя из его неспособности интерпретировать социальные намеки и общаться со сверстниками, несмотря на высокий интеллектуальный уровень и умение разговаривать. Для сверстников Джейкоба такое уточнение диагноза не редкость. Это не означает, что раньше у него не было этого синдрома, он был, это просто означает, что мы не знали, как правильно назвать.

– Вы не могли бы дать определение синдрома Аспергера для тех, кому это словосочетание незнакомо, доктор? – просит Оливер.

– Это психическое расстройство, влияющее на процесс обработки мозгом информации. Синдром находится в верхней части аутичного спектра. Люди, страдающие синдромом Аспергера, обычно очень умны и сведущи – этим они отличаются от собственно аутистов, которые совершенно не умеют общаться, – однако они абсолютно не приспособлены в социальном отношении.

– Значит, люди с синдромом Аспергера могут быть умными?

– Некоторые с этим синдромом обладают интеллектом гениев. Но когда дело доходит до светской беседы, они совершенно теряются. Их необходимо обучать социальному взаимодействию, как иностранному языку, как мы бы с вами обучались фарси.

– Иногда и адвокатам трудно завести друзей, – говорит Оливер, чем вызывает смех у присяжных. – Значит ли это, что у нас синдром Аспергера?

– Нет, – отвечает доктор Мун. – Человек с синдромом Аспергера отчаянно хочет быть как все, но просто не может понять социального поведения, о котором мы знаем на интуитивном уровне. Он не понимает язык жестов, не может по выражению лица определить настроение собеседника. Он не в состоянии интерпретировать невербальные намеки, например зевоту как признак скуки, когда ведет разговор. Он не в состоянии понять, что думает или чувствует другой человек; ему несвойственно сочувствие. Он искренне считает себя центром своей вселенной, и все его реакции основаны на этом принципе. Например, у меня был пациент, который поймал свою сестру на том, что она подворовывает в магазинах, и донес на нее, – не из моральных принципов сообщил о правонарушении сестры, а потому что не хотел прослыть человеком, сестра которого совершает преступления. Как бы ни поступил ребенок с синдромом Аспергера – он поступает исходя из собственных интересов, а не интересов другого человека.

– Существуют ли признаки этого расстройства?

– Разумеется. У человека с синдромом Аспергера возникают сложности с организацией и выделением главного в правилах и задачах. Он склонен сосредоточиваться на мелочах в ущерб общей картине, он часто месяцами и даже годами увлечен одним каким-то специфическим предметом. Он может безостановочно говорить об этом предмете – даже если это очень сложный предмет. По этой причине такое расстройство иногда называют синдромом «маленького профессора». Дети с синдромом Аспергера разговаривают так по-взрослому, что легче ладят с приятелями родителей, чем со сверстниками.

– У Джейкоба имелось такое навязчивое увлечение?

– Да. За эти годы оно у него было не одно – собаки, динозавры, в последнее время криминалистика.

– На что еще можно обратить внимание, когда речь идет о человеке с синдромом Аспергера?

– Он будет истово придерживаться рутины и следовать правилам. Он болезненно честен. Избегает смотреть в глаза. Может быть гиперчувствительным к свету, шуму, прикосновениям или вкусовым ощущениям. Например, сейчас Джейкоб изо всех сил старается отгородиться от жужжания ламп дневного света, которые висят в этом зале и на которые мы с вами даже не обращаем внимания. Ребенок с синдромом Аспергера может казаться очень умным, только странным, а в следующее мгновение, когда нарушен привычный для него ход вещей, с ним случается приступ, который длится от нескольких минут до нескольких часов.

– Как приступ гнева у ребенка?

– Именно. Только эта истерика выматывает намного сильнее, когда ребенку уже восемнадцать лет и весит он больше восьмидесяти килограммов, – говорит доктор Мун.

Я чувствую на себе взгляд отца, поэтому поворачиваюсь к нему.

– Такое часто случается? – шепчет он. – Приступы гнева?

– Привыкнешь, – отвечаю я, хотя не уверен, что сказал правду. Нельзя же противостоять урагану, ты просто учишься не попадаться ему на пути.

Оливер подходит к присяжным.

– Джейкоба лечили по поводу синдрома Аспергера?

– В настоящее время, – отвечает психиатр, – нет лекарства от аутизма. Нельзя его и перерасти – в таком состоянии человек остается навсегда.

– Доктор Мурано, какие из вышеперечисленных симптомов наблюдались за эти годы у Джейкоба?

– Все, – отвечает она.

– Даже в возрасте восемнадцати лет?

– Джейкоб стал намного лучше приспосабливаться к обстоятельствам, когда нарушается привычный ход вещей. Хотя он все равно расстраивается, но он выработал механизм, который можно запустить в действие. Вместо криков, как он поступал в четырехлетнем возрасте, он вспоминает песню или фильм и снова и снова повторяет слова или цитирует героев.

– Доктор, суд позволил Джейкобу брать перерывы для сенсорной релаксации. Могли бы вы объяснить, в чем их суть?

– Таким образом Джейкоб пытается уйти от перевозбуждения, которое его гнетет. Когда он чувствует, что вот-вот потеряет контроль, он может пойти туда, где тихо и спокойно. В школе есть кабинет, где он может снова взять себя в руки, в суде у него есть такого же типа помещение. Внутри разного рода вещи, которые Джейкоб использует для самоуспокоения: от тяжелых одеял до веревочной качели и волоконно-оптических ламп.

– Вы сказали, что дети с синдромом Аспергера неукоснительно придерживаются правил. Это относится к Джейкобу?

– Да. Например, Джейкоб знает, что уроки начинаются в восемь двенадцать, и, поскольку это закон, всегда вовремя приходит в школу. Однажды мама сказала ему, что он опоздает в школу, потому что должен посетить стоматолога. У него случился приступ, он пробил рукой стену в спальне, его так и не смогли успокоить, чтобы отвести к врачу. В понимании Джейкоба его попросили нарушить правило.

– Он ударил кулаком в стену? Дети с синдромом Аспергера склонны к насилию? – спрашивает Оливер.

– Это миф. В действительности дети с синдромом Аспергера менее склонны к неповиновению, чем невротипичный ребенок, просто потому что знают: закон есть закон. Однако у детей с синдромом Аспергера очень низкий порог реакции «драться или бежать». Если он чувствует, что загнан в угол – вербально, физически, эмоционально, то либо бежит, либо слепо наносит удар.

– Вы когда-нибудь замечали подобное за Джейкобом?

– Да, – признается доктор Мун. – В прошлом году его оставили после уроков за то, что он оскорбил учителя. Оказалось, что на непристойное поведение его подтолкнула молодая особа, пообещав стать его другом, если он обругает учителя. Позже он отомстил ей, за что его отстранили от занятий.

– Что послужило причиной такого жестокого ответа со стороны Джейкоба?

– Полагаю, унижение.

– Вы говорили с ним об этом случае? – спрашивает Оливер.

– Говорила.

– Вы объяснили, что его жестокий ответ неуместен?

– Объяснила.

– Думаете, он понял, что поступил неправильно?

Она мгновение колеблется.

– Для Джейкоба понятия «правильно» и «неправильно» основываются не на общепринятых нравственных нормах. А на том, что ему разрешали делать и что делать запрещали. Если спросить его, хорошо ли бить других, он ответит отрицательно. Однако он тут же скажет, что нельзя смеяться над людьми, – по его мнению, девочка первой нарушила правило. Когда Джейкоб ударил ее, он думал не о том, что может сделать ей больно, и даже не о том, что его действия противоречат нормам поведения. Он думал о том, как она его обидела. И просто… дал сдачи.

Оливер подходит к свидетелю.

– Доктор Мурано, если я скажу, что за два дня до смерти Джесс Огилви поссорилась с Джейкобом и велела ему исчезнуть, по-вашему, как это могло повлиять на его поведение?

Она качает головой.

– Джесс была очень важна для Джейкоба: если бы они повздорили, он бы необычайно расстроился. Своим приходом к ней он недвусмысленно дал понять, что не знает, как поступить. Он следует заведенному порядку, а не позволяет раздуться ссоре. Вполне вероятно, что мозг Джейкоба расценил ссору следующим образом: «Джесс велела мне исчезнуть. Я не могу исчезнуть, потому что всегда знаю, где нахожусь. Это означает, что она на самом деле не это имела в виду, поэтому я буду продолжать жить, как будто она этих слов и не говорила». Джейкоб из слов Джесс не понял, что она не хочет его видеть. Это и отличает Джейкоба от сверстников – неспособность поставить себя на место Джесс. И когда другой ребенок может просто вести себя странно, Джейкобу совершенно чуждо сопереживание, его поступки и ощущения вращаются вокруг его собственных нужд. Он никогда не задумывался над чувствами Джесс. Единственное, что он понимает, – как сильно она обидела его, поссорившись.

– Джейкоб знает, что незаконно убивать человека?

– Совершенно точно. С его пристрастием к криминалистике он, скорее всего, может процитировать правовой статус с такой же легкостью, как и вы, мистер Бонд. Но для Джейкоба самосохранение – единственный нерушимый закон, который перевешивает остальные. Поэтому, как и в том случае с девочкой в школе, когда он вышел из себя из-за того, что она его унизила, – и искренне не понимал, в чем проблема, ведь она первая начала, – я лишь могу предположить, что так произошло и с Джесс.

Внезапно вскакивает Джейкоб.

– Я не выходил из себя! – кричит он, когда Эмма хватает его за руку, чтобы усадить на место.

Разумеется, тот факт, что он вспылил, тут же сводит его заверения на нет.

– Мистер Бонд, следите за своим клиентом, – предупреждает судья.

Оливер поворачивается. Сейчас он похож на солдат из фильмов, когда те достигают вершины холма, видят армию противника внизу и понимают: как бы там ни было, молиться некогда.

– Джейкоб, – вздыхает он. – Сядь.

– Мне нужен перерыв! – кричит Джейкоб.

Оливер смотрит на судью.

– Ваша честь?

Поспешно выводят присяжных, а Джейкоб чуть ли не бегом мчится в комнату сенсорной релаксации.

Отец выглядит абсолютно потерянным.

– И что теперь?

– Подождем пятнадцать минут.

– Может, мне… Ты пойдешь с ними?

До этого я ходил. Болтался в углу, развлекаясь резиновыми мячиками, пока Джейкоб разыгрывал свою партию. Но сейчас я смотрю на отца.

– Делай, как знаешь. Я останусь здесь.

Одно из моих первых воспоминаний: я болен и плачу не переставая. Джейкобу лет шесть-семь, и он без остановки просит маму, которая не спала из-за меня всю ночь, приготовить завтрак. Еще рано, солнце даже не появилось над горизонтом.

«Я есть хочу», – говорит Джейкоб.

«Знаю, но мне нужно сейчас позаботиться о Тео».

«А что с Тео?»

«У него болит горло, очень сильно».

Минуту Джейкоб переваривает полученную информацию.

«Держу пари, если Тео съест мороженое, его горлу полегчает».

«Джейкоб, – удивляется мама, – ты беспокоишься о здоровье Тео?»

«Я не хочу, чтобы у него болело горло», – отвечает Джейкоб.

«Мороженое! Мороженое!» – кричу я. И прошу не настоящее мороженое, а соевое, как и все остальные продукты в нашем холодильнике. Тем не менее это сладкое, а не завтрак.

Мама уступает.

«Хорошо, мороженое», – соглашается она.

Усаживает меня в стульчик и ставит тарелку. Она ставит тарелку и перед Джейкобом и гладит его по голове.

«Я скажу доктору Мун, что ты заботишься о брате», – говорит она.

Джейкоб ест мороженое.

«Наконец-то, – говорит он, – тишина и порядок».

Мама воспринимает его слова как попытку преодолеть синдром Аспергера и выразить сочувствие бедному, больному младшему брату.

Но я все понимаю, когда становлюсь старше: Джейкоб получил на завтрак мороженое, и ему даже не пришлось об этом просить.

Джейкоб заставил меня прекратить истерику.

В тот день брат не пытался помочь мне. Он пытался помочь себе.

ДЖЕЙКОБ

Я лежу под тяжелым одеялом, и мне кажется, что сотни рук прижимают меня к полу, кажется, что я глубоко на дне моря и не вижу солнца, не слышу, что происходит на берегу.

Я не терял над собой контроль.

Не знаю, почему доктор Мун так решила.

Не знаю, почему мама не встала и не начала возражать. Не знаю, почему Оливер не говорит правды.

Раньше мне снились кошмары, в которых солнце очень близко подходило к земле. Знал об этом только я один, потому что моя кожа, в отличие от остальных людей, чувствительна к малейшему изменению температуры. Несмотря на все мои попытки предупредить человечество, меня никто не слушал. В конечном итоге начали, словно факелы, возгораться деревья и мои родные сгорели заживо. Я просыпался, видел, как солнце встает из-за горизонта, и срывался, потому что откуда я мог знать наверняка, что мой кошмар – всего лишь сон, а не настоящее предостережение?

Думаю, сейчас происходит нечто подобное. После долгих лет, когда я воображал себя инопланетянином на этой земле – с чувствами более обостренными, чем у обычных людей, речевыми оборотами, которые им непонятны, и поведением, которое кажется странным на этой планете, но на моей родной планете, должно быть, считается вполне приемлемым, – как ни удивительно, мои фантазии начали сбываться. Правда – ложь, а ложь оказывается правдой. Присяжные верят тому, что слышат, а не тому, что у них перед глазами. И никто не слышит, как бы громко я ни кричал про себя.

ЭММА

Кажется, сердцебиение слышится даже из-под одеяла. Я нахожу руку Джейкоба и сжимаю ее.

– Дорогой, – говорю я, – нужно идти.

Он поворачивается ко мне. В темноте я вижу, как свет отражается в его глазах.

– Я не выходил из себя с Джесс, – бормочет он.

– Поговорим об этом позже…

– Я не причинял ей вреда, – говорит Джейкоб.

Я останавливаюсь и пристально смотрю на него. Я хочу ему верить. Господи, как я хочу ему верить! Но потом я представляю стеганое одеяло (которое для него сшила моя мама), и в него было завернуто тело мертвой девушки.

– Я не хотел ее обидеть, – поправляется Джейкоб.

Родители, глядя в лицо новорожденного сына, не думают обо всех несчастьях, которые подстерегают его в жизни. Вместо этого видятся только открывающиеся возможности: его первая улыбка, первые шаги, окончание института, свадебный танец, его лицо, когда он держит на руках собственного ребенка. С Джейкобом я постоянно сверяюсь с указателями: когда он по собственному желанию посмотрел мне в глаза, когда он воспринял изменения в планах без истерики, когда он носит рубашку, предварительно педантично не срезав сзади ярлычок. Мы любим детей не за их поступки, мы любим их за то, кем они есть.

И даже если он убийца, по неосторожности или преднамеренно, он остается моим сыном.

– Не общается со сверстниками, – говорит Хелен Шарп. – Является центром собственной вселенной. Самосохранение – одно незыблемое правило. Приступы гнева и неумение владеть собой… Как по мне, доктор Мурано, синдром Аспергера – это новое определение эгоизма.

– Нет. Речь не идет о нежелании учитывать чувства других людей, мы говорим о неспособности к этому.

– Тем не менее подобный диагноз начали ставить относительно недавно, верно?

– Впервые синдром получил определение в «Руководстве по диагностике и статистике психических расстройств» в тысяча девятьсот девяносто четвертом году, но само заболевание было не новым. Многим людям, страдающим синдромом Аспергера, просто не был поставлен диагноз.

– Например?

– Режиссеру Стивену Спилбергу. Писателю Джону Элдеру Робинсону. Сатоси Тадзири – создателю феномена Покемона. Питеру Торку – музыканту из группы «Monkees». Им всем официально уже во взрослом возрасте был поставлен диагноз – синдром Аспергера.

– Они все очень успешные люди, не так ли? – спрашивает Хелен.

– Похоже на то.

– Они ведут очень насыщенную жизнь, часто общаются с людьми?

– По-видимому.

– Неужели вы полагаете, что кто-то из них испытывает трудности в социальном плане?

– Да, полагаю.

– Вы думаете, что у них случались моменты, когда их дразнили? Когда они чувствовали себя обособленно?

– Я не знаю, мисс Шарп.

– Правда? Вы видели старую стрижку Питера Торка? Рискну предположить, что в детстве у них не обходилось без насмешек. Однако ни одного из этих людей с синдромом Аспергера не судили за убийство, ведь так?

– Не судили. Как я уже говорила, не существует прямой связи между насилием и синдромом Аспергера.

– Если не синдром Аспергера вызывает вспышку насилия, в таком случае, почему этот синдром может служить оправданием Джейкобу, который совершил ужасный поступок?

– Возражаю! – кричит Оливер. – Предвзятое отношение.

– Поддерживаю, – отвечает судья.

Прокурорша пожимает плечами.

– Вопрос снят. Доктор Мурано, как формально был поставлен диагноз Джейкобу?

– Я провела проверку умственных способностей, оценила навыки адаптации, изучила, как Джейкоб ведет себя в различных социальных ситуациях. Поговорила с Эммой Хант и его учителями, изучила историю поведения Джейкоба. Синдром не проявляется за одну ночь. Я просмотрела его видеозаписи до двухлетнего возраста, когда его развитие еще ничем не отличалось от развития обычных детей, а затем последовало ухудшение в поведении и общении с людьми. Я наблюдала за ним на протяжении нескольких сеансов – как в своем кабинете, так и в школе, в социальных условиях.

– Значит, не существует никаких анализов крови и других научных исследований, по результатам которых можно определить, есть у ребенка синдром Аспергера или нет?

– Не существует. Постановка диагноза основывается на наблюдении за повторяющимся поведением, изучением интересов. Плюс дефицит в коммуникации, который негативно сказывается на повседневной жизни, без значительного отставания в речевом развитии.

– Таким образом… суждение является оценочным?

– Да, – соглашается доктор Мурано. – И оценивает его специалист.

– Если Джейкоба осмотрит другой психиатр, существует вероятность того, что у него не диагностируют синдром Аспергера?

– Сильно сомневаюсь. Часто синдром Аспергера путают с синдромом дефицита внимания и гиперактивности, но когда детям-аутистам приписывают лечение для детей с синдромом дефицита внимания и гиперактивности, а результата нет, то становится понятно, что диагноз необходимо пересмотреть.

– Следовательно, основным критерием постановки диагноза служит неумение Джейкоба общаться с окружающими, его неспособность читать «между строк», его пристрастие к рутине и порядку, его зацикленность на определенных темах?

– Да, все правильно, – соглашается психиатр.

– Скажем, если мой семилетний ребенок днем и ночью смотрит «Могучих спасателей», отказывается засыпать без молока с печеньем, не может рассказать мне, что происходит в школе, не умеет делиться игрушками с младшим братом… Значит ли это, что у моего ребенка синдром Аспергера?

– Не обязательно. Представим, что у нас в песочнице сидят два трехлетних малыша. Один говорит: «Посмотри на мой грузовик». Второй отвечает: «А у меня есть кукла». Они играют параллельно – в этом возрасте это считается нормой. Но если посмотрим на этих же детей в восьмилетнем возрасте, на заявление «Посмотри на мой грузовик» уместно будет ответить «Отличный грузовик!» или «Можно потрогать?» либо любое другое предложение, что явилось бы продолжением общения с ребенком, который начал разговор. Тем не менее ребенок с синдромом Аспергера в ответ может все равно сказать: «А у меня есть кукла». Когда товарищи по играм уходят, дети с синдромом Аспергера не понимают почему. В его представлении он ответил на слова собеседника и продолжил беседу. Он не понимает, что его ответ не к месту.

– Либо, – выдвигает предположение Хелен Шарп, – ребенок с куклой просто зациклен на себе самом, верно?

– С детьми-аутистами это обычная история.

– Но и для обычных детей это не редкость. По моему мнению, доктор, поставленный вами диагноз и ваши предположения основываются исключительно на личном мнении. Вы не проводите токсикологические анализы, не делаете электроэнцефалограмму…

– Существует множество психических расстройств, при которых клиническое наблюдение – единственный метод диагностирования, мисс Шарп. И этот случай не исключение. Любой психиатр вам скажет, что синдром Аспергера – клинический диагноз. Возможно, сложно описать его несведущему человеку, но когда встречаешь это расстройство, то сразу понимаешь, с чем имеешь дело.

– И чтобы не возникло вопросов. Вы чувствуете, что заболевание Джейкоба каким-то образом повлияло на него в день убийства Джесс Огилви?

– Именно так.

– Потому что Джейкоб не в состоянии справляться с социальными ситуациями. И он не может поставить себя на место другого человека. И чувство разочарования иногда приводит к вспышкам гнева.

– Именно так, – подтверждает доктор Мурано.

– И эти черты характерны для человека с синдромом Аспергера?

– Да.

– Какое совпадение! – восклицает прокурорша, скрещивая руки на груди. – Эти же черты прослеживаются в портретах хладнокровных убийц.

Однажды Джейкоб признался мне, что слышит, как умирают растения. «Они кричат», – уверял он. Я, разумеется, считала это заявление смешным, пока не поговорила с доктором Мурано. Она заверила, что дети с синдромом Аспергера обладают такими чувствами, о которых мы даже не подозреваем. Мы отгораживаемся от звуков и образов, которые постоянно атакуют наш мозг, именно поэтому иногда кажется, что дети-аутисты закрылись в своем собственном мирке. «Это не так», – уверила меня психиатр. Они в нашем мире, но поглощены им больше, чем мы.

В тот день я пришла домой и нашла в Интернете сведения о том, как погибают растения. Оказалось, растения в состоянии стресса выпускают газ – этилен, а ученые в Германии создали прибор, который фиксирует энергию высвобождаемых молекул как вибрацию… или звук.

Теперь я задаюсь вопросом: а не тяжело ли быть свидетелем последнего вздоха природы? А вдруг мой сын слышит не только растения, но и как «скрипит зубами» бушующий океан. Как застенчиво восходит солнце. Как разбивается сердце.