Текст книги "Одна обещанная ночь (ЛП) "

Автор книги: Джоди Эллен Малпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Тишина безумно неуютная, и я точно знаю почему. Он завтракает, но я знаю, что он борется с желанием уйти из-за стола и идеально перестелить постель. Хочу сказать ему пойти и просто сделать это, особенно если от этого он расслабится, что значит, я расслаблюсь тоже. Хотя, у меня нет такого шанса. Он закрывает глаза, делает глубокий вдох и кладет свою ложку перпендикулярно миске.

– Извини, я отлучусь в ванную, – он встает и уходит из кухни, а мой взгляд следует за ним, желая пойти и посмотреть, что он делает, но я, пользуясь возможностью, изучаю предметы на столе в попытке запомнить их точное местоположение, чтобы он оставался спокойным. Не понимаю.

Проходит добрых пять минут, прежде чем он возвращается на кухню, заметно более расслабленный. Я расслабляюсь тоже и успокаиваюсь от того, что закончила завтракать и выпила сок, так что мне больше не нужно двигать что-то…за исключением себя, так что я начинаю отслеживать последовательность своих движений и перемещений тоже – так же, как в его постели.

Он садится за стол и берет свою ложку, наполняет ее клубникой и отправляет в рот. Неизбежность моего взгляда, следящего за его неспешным пережевыванием – что-то, чему я не могу сопротивляться. Его рот гипнотизирует меня так же, как его глаза, когда он смотрит на меня. И я знаю, смотрят и сейчас, что ставит меня в затруднительное положение. Глаза или рот?

Он решает за меня, начиная говорить. Я практически не слышу его, меня отвлекают губы.

– У меня есть просьба, – заявляет он. Слова, наконец, достигнув моего спутанного сознания, заставляют меня обратить внимание на его глаза. Я была права. Они искрятся.

– Что за просьба, – спрашиваю осторожно.

– Не хочу, чтобы ты виделась с другими мужчинами, – он смотрит на меня задумчиво, явно пытаясь понять мою реакцию, только я не даю ему многого, так как у меня пустое выражение лица, ведь я не знаю, как именно стоит реагировать. – Думаю, это вполне резонная просьба в свете твоего поведения прошлой ночью.

Теперь мое лицо меняется, и оно немного шокированное.

– Ты причина моего поведения прошлой ночью, – резко отвечаю я.

– Может и так, но мне не нравится мысль, что ты вот так себя обнажаешь.

– Обнажаю в общем или обнажаю себя перед другими мужчинами?

– И то, и другое. Ты не чувствовала потребности обнажаться до встречи со мной, так что не думаю, что тебе будет трудно выполнить мою просьбу, – он берет в рот еще одну порцию фруктов, только на этот раз я не хочу смотреть, как он жует. Нет, я все еще в шоке и смотрю в эти равнодушные глаза.

Он явно думает, что вполне резонно требовать подобное. Я даже не знаю, как это расценивать. Он только что боготворил меня в свое постели, говорил трогательные слова, а теперь он такой деловитый.

– И эта чушь со свиданиями, – продолжает он. – Этого, в любом случае, больше не случится.

Приходится сдерживаться от смеха.

– Почему ты просишь меня об этом? – прощупываю почву. Он так говорит, что хочет видеть нас верными друг другу?

Он пожимает плечами:

– Ни один мужчина не заставит тебя чувствовать себя так, как я, так что это в твоих лучших интересах.

Я в шоке от его самонадеянности. Он прав, но я не стану тешить его эго.

– Миллер, – ставлю на стол локти и лбом прижимаюсь к ладоням. – Может, просто скажешь, что именно ты имел в виду? – я смотрю на него и вижу тень беспокойства на его идеальном лице.

– Не хочу, чтобы кто–то еще ощущал твой вкус, – говорит он бесцеремонно. – Это может показаться нерезонным, но это то, чего я хочу, и я был бы рад, если б ты согласилась.

– А что насчет тебя? – шепотом задаю вопрос. – Я знаю о той женщине.

– Переживет.

Переживет? То есть, он посвятил ее.

– И она согласна на это?

– Да.

– Почему бы это имело значение, если она просто деловой партнер?

– Как я уже сказал прошлой ночью, не имеет, но это важно для тебя, поэтому я рассказал ей о тебе, и давай на этом закончим.

Скалюсь на него со своего места:

– Я ничего о тебе не знаю.

– Ты знаешь о моем клубе.

– Только потому, что случайно там оказалась. Сомневаюсь, что узнала бы о нем, если бы ждала, пока ты мне расскажешь. И уверена, ты бы ни за что не привел меня туда сам.

– Ошибаешься.

Хмурюсь на это его слово, самоуверенный скандалист.

– Ты была в списке гостей, Ливи. Если бы я не хотел, чтобы ты туда попала, я бы приказал убрать твое имя из списка.

Закрываю рот и отматываю пленку назад к тому моменту, что могу вспомнить, до того, как шампанское и текила взяли вверх.

– Ты наблюдал за мной весь вечер, так ведь?

– Да.

– Я была с Грегори.

– Была.

– Ты думал, что я с ним на свидании?

– Да.

– И тебе это не понравилось?

– Нет.

Так же, как ему не понравилось видеть меня с Люком.

– Ты ревновал, – говорю, а в голове вертится вопрос, в какой момент он понял, что Грегори гей. Может, на танцполе. Или в туалете. Он работал в «Айс»¹¹, но мой друг не кричит открыто о своей сексуальной ориентации. Он рослый парень, и ему вслед смотрят столько же девушек, сколько и парней-геев.

– Жутко, – подтверждает он.

Я была права и я рада, только он скажет еще хоть что-нибудь, кроме этого слова?

– Что мне с этого? – спрашиваю, чертовски хорошо понимая, что он скажет.

– Удовольствие.

Облокачиваюсь на стол. Наслаждение, доставленное Миллером, главный приз…почти. Но что я действительно хочу, так это его постоянная нежность, такая как когда у него есть его или когда мы в его постели.

– Ты хочешь, чтобы я была исключительно твоей?

– Да.

Меня это абсолютно устраивает, но учитывая обстоятельства этого разговора, и то, откуда он пошел, я не уверена, что Миллер только мой.

– А что насчет тебя?

– Меня?

– Ты перестанешь отвечать односложно? – взрываюсь я.

Наклоняется через стол:

– Я прошу прощения?

– Можешь просить все, что хочешь, – в ответ шипение, ярость закипает внутри. – Но от меня ты не получишь никакого прощения.

– Осмелюсь не согласиться.

– Вот опять ты туда же! – я толкаю с места свою миску так, что она ударяется о стеклянную миску с фруктами, толкая ту со своего места. – Проси! – смотрю, как его взгляд фокусируется на разбросанных на его идеальном столе предметах, он резко вздрагивает, лицо искажается в приступе ярости. От этого я только настораживаюсь.

Спокойнее, чем, я знаю, он чувствует себя на самом деле, Миллер несколько минут молча расставляет все по своим местам, потом он встает, и мой взгляд следует за ним до тех пор, пока он не скрывается из виду. Он стоит за мной, я напрягаюсь, чувствуя, как на плечи ложатся его руки, сквозь ткань футболки посылая по коже разряд тока.

– Это ты будешь просить, сладкая девочка, – его губы оказываются у моего уха, прикусывая мочку. – Ты выполнишь мою просьбу, потому что мы оба понимаем, что в твоей голове постоянно звучит вопрос, как ты будешь жить без моего внимания, – большие пальцы начинают вырисовывать приятные, уверенные круги на моих плечах.

– Даже не воображай, что это мои самые важные потребности, – выдыхаю, желая расслабиться от его прикосновения, но отказываюсь дарить своему телу еще большее наслаждение, которого оно так жаждет. В самом начале Миллер говорил, что не сможет быть со мной, а фактически, не может держаться от меня подальше.

Его руки исчезают на секунду и меня поднимают со стула.

– Я не воображаю, Ливи, – он начинает медленно наступать, так что я отступаю до тех пор, пока не оказываюсь осторожно прижатой к стене. – Именно эти потребности мои, поэтому я делаю это предложение и именно поэтому ты его примешь.

Мой мозг проделывает удивительную работу, не давая моему желанию прорваться наружу. Оно там, но есть еще и желание получить ответы.

– Ты говоришь так, как будто это деловая сделка.

– Я много работаю. Она меня истощает эмоционально и физически. Хочу иметь возможность боготворить тебя и баловать, когда заканчиваю.

– Думаю, ты, кажется, говоришь об отношениях, – шепчу я.

– Называй, как хочешь. Хочу, чтобы ты была в моем распоряжении.

Я напугана, счастлива…не уверена. Для такого педантичного мужчины, он как-то странно подбирает слова.

– Думаю, я хотела бы называть это отношениями, – говорю, просто чтобы он был в курсе, на какой именно я странице.

– Как пожелаешь, – он наклоняется и находит мои губы, обвивая рукой мои ягодицы и поднимая, вжимает в свой торс. Я просто распадаюсь под ласковыми движениями его языка, наклоняю голову и выдыхаю ему в рот, только мысли по-прежнему вертятся вокруг только что произнесенных фантастических слов. Миллер Харт теперь мой парень? Я его девушка? – Перестань слишком много думать, – бормочет мне в рот, разворачиваясь и унося меня из кухни.

– Я не думаю.

– Да, думаешь.

– Ты меня путаешь, – ногами обвиваю его талию, руками его тело.

– Прими меня таким, какой я есть, Ливи, – он отпускает мои губы и прижимает к себе. Межу нами тишина, как будто защищает все, что будет после тех его слов.

– Кто ты? – шепчу вопрос ему в шею и прижимаюсь к нему в ответ.

– Я мужчина, который нашел красивую, сладкую девочку, что дарит мне наслаждение большее, чем вообще возможно, – он опускает меня на диван и ложится рядом, его лицо близко к моему, рука поглаживает внутреннюю сторону моих бедер. – И я имею в виду не только секс, – шепчет он, и я выдыхаю. – Я ясно дал тебе понять свои намерения. – Проводит рукой по волоскам в верхней точке бедер и опускает палец по центру. Выгибаю спину. – Всегда для меня готова, – шепчет Миллер, собирая жаркую влагу с каждого дюйма моей плоти. – Она всегда меня хочет, – прижимаюсь к его лбу своим и закрываю глаза. – И она согласна, что не в силах это остановить. Мы созданы друг для друга. Идеально друг другу подходим.

Дыхание становится слабым, и в ногах появляется тяжесть.

– Она реагирует на меня, даже не подозревая об этом, – он подталкивает меня своим лбом. – И она знает, как я себя чувствую, когда она прячет от меня свое личико.

Заставляю себя открыть глаза, не шевеля головой, и непроизвольно начинаю осторожно толкаться бердами вперед-назад в такт его ласкам моего влажного, пульсирующего лона. Он смотрит на меня лениво, наблюдая за тем, как я рассыпаюсь. В кулаках сжимаю его футболку, тяну ее и сминаю ткань, приводя в беспорядок идеально выглаженный материал.

– Она вот-вот кончит, – шепчет он, его взгляд плавно скользит по моему телу, оценивая труды своих рук. В ногах появляется дрожь от попытки сдержать резко возрастающее давление. А потом он толкается в меня пальцем, тяжело дыша, тут же добавляет второй, и тогда я кричу и начинаю дрожать. – Вот так, Ливи.

Не могу больше держать глаза открытыми и запрокидываю голову, шепча в кульминации бессвязные слова.

– Покажи мне свое лицо.

– Не могу, – произношу со стоном.

– Можешь для меня, Ливи. Дай мне тебя увидеть.

Отчаянно хнычу и поднимаю голову:

– Ты не можешь так со мной поступить.

Он целует меня, слишком ласково для моего теперешнего бесноватого состояния.

– Могу, делаю и всегда буду. Кричи мое имя, – Миллер касается подушечкой большого пальца моего клитора и кружит по нему уверенно, наблюдая, как мне приходится сражаться с наслаждением, которое он мне дарит.

– Миллер!

– Это единственное имя мужчины, которое ты когда-либо будешь выкрикивать, Оливия Тейлор, – он овладевает моим ртом, целуя со стоном в оргазме, и прижимается ко мне своей грудью, впитывая мою дрожь. – Я обещаю, что всегда буду дарить тебе такое особенное чувство, – он подносит к моему рту пальцы и проводит влажностью по моим губам. – Никто, кроме меня и тебя, никогда не узнает этот вкус, – его лицо лишено эмоций, но я начинаю распознавать его внутреннее состояние по его завораживающим глазам. Прямо сейчас он самодовольный, удовлетворенный…победивший. Я подтверждаю все его заявления тихими стонами и системными реакциями на его прикосновения.

Миллер Харт владеет моим телом.

И довольно быстро становится очевидно, что он владеет и моим сердцем тоже.

ГЛАВА 19

Ноги замерзли, и все тело затекло. Миллера нет со мной на диване, но я слышу его неподалеку, звук открывающихся шкафчиков и осторожно звякающей посуды быстро говорит мне о том, где он и что он делает. Потянувшись со счастливым вздохом, я улыбаюсь и смотрю в потолок, потом сажусь, напоминая себе о красивых картинах, что украшают стены его квартиры. Переводя взгляд с одной на другую, потом на третью несколько раз, перестаю пытаться выбрать любимую. Обожаю их все, даже несмотря на то, что они перекошены и рамки жуткие.

В голове сумбур после сна, как будто в противовес алкоголю, и несмотря на немного ноющие мысли, чувствую себя замечательно. Встаю с дивана, направляюсь на поиски Миллера и застаю его за протиранием кухонного стола антибактериальным спреем.

– Привет.

Он поднимает взгляд, тыльной стороной ладони убирая со лба выбившуюся прядь волос.

– Ливи, – он складывает тряпку и кладет ее рядом с раковиной. – Ты в порядке?

– Все хорошо, Миллер.

Он кивает:

– Превосходно. Я приготовил ванну. Хочешь присоединиться?

Мы вернулись к манерам джентльмена. Это вызывает у меня улыбку.

– Я бы с удовольствием к тебе присоединилась.

Он непонимающе наклоняет голову, подходя ко мне:

– Я сказал что-то забавное? – спрашивает, накрывая ладонью мой затылок и разворачивая меня.

– Твои манеры кажутся мне забавными, – я позволяю ему привести себя в спальню и в ванную комнату, где огромная ванна на резных ножках наполнена водой с пенкой.

– Мне стоит обидеться? – он берет низ моей футболки и снимает ее через голову, а потом аккуратно складывает ее и отправляет в корзину для белья.

Пожимаю плечами:

– Нет, твои привычки очаровательны.

– Мои привычки?

– Да, твои привычки, – я не конкретизирую. Он знает, к чему я клоню, и дело не только в его джентльменском поведении – когда он решает воспользоваться им.

– Мои привычки, – бормочет он, стягивая свою футболку, и повторяет ритуал со складыванием. – Думаю, я обиделся, – он снимает шорты и, аккуратно сложив их, также отправляет в корзину для белья. – После тебя, – говорит он, указывая на ванну, его обнаженное совершенство приводит меня в смятение. – Нужна помощь?

Поднимаю взгляд и вижу в его глазах самодовольство, он протягивает мне руку.

– Благодарю, – нерешительно берусь за его предложенную руку и поднимаюсь по ступенькам, прежде чем опуститься в ванну.

– Температура нормальная? – спрашивает Миллер, следуя за мной и садясь по другую сторону ванны так, что мы оказываемся лицом друг к другу, его ноги согнуты, колени разбивают гладкую поверхность воды.

– Конечно, – ложусь, ноги скользят по дну ванны до тех пор, пока не протискиваются под его бедра. Он вздергивает брови, заставляя меня покраснеть.

– Прости, скользко.

– Не извиняйся, – он вытаскивает из-под себя мои ноги и кладет их себе на грудь. – У тебя симпатичные ножки.

– Симпатичные? – приходится сдерживать смех. Никогда не знаю, какие слова в каком тоне сейчас сорвутся с губ Миллера, но каждый раз, так или иначе, они меня впечатляют: удивление это, раздражение, страсть или смятение.

– Да, симпатичные, – он наклоняется и целует мои пальцы. – У меня к тебе просьба.

От его фразы я довольно легко перестаю смеяться. Еще одна просьба?

– Какая? – спрашиваю нервно.

– Не смотри так испуганно, Ливи.

Легко ему говорить.

– Я не напугана. Заинтересована.

– Так же, как и я.

Хмурюсь, глядя на него:

– И чем ты заинтересован?

– Что именно я буду чувствовать внутри тебя без каких-либо преград.

– Ооо… – выдыхаю я.

Он наклоняется вперед и берет меня за руку, тянет, вынуждая меня подняться на колени, и кладет мою руку на твердый ствол у его живота.

– Ты, должно быть, тоже заинтересована.

Сейчас да.

– Ты так говоришь, как будто это надолго, – говорю я поспешно, храбрясь услышать его ответ.

– Я уже говорил тебе, что хочу больше, чем оставшиеся у нас четыре часа, которые, думаю, уже истекли, – он обхватывает себя моей рукой и накрывает мою руку своей, а потом начинает медленно направлять меня вверх и вниз под водой. Все мое естество расслабляется, в ответ на его слова меня окутывает умиротворенность. Движения его груди заметно изменяются, вдохи выдохи резко учащаются. Он ощущается как бархат, но вид наших слаженных движений размывается водой вокруг нас. Вижу только набухшую головку его члена, так что я поднимаю глаза и позволяю им насладиться видом чуть приоткрытых невероятных губ.

– Я заинтересована, – сознаюсь, продвигаясь вперед на коленях. – Только я не на таблетках.

– Готова исправить это, чтобы мы оба могли утолить свой интерес?

Киваю согласно, позволяя ему контролировать движения моей руки по его эрекции. Ощущения совершенные – гладкий, твердый и внушительных размеров. И выглядит он таким же совершенным, вдыхая в меня уверенность; я напрягаю руку до тех пор, пока он не отпускает ее и не смотрит хмуро, как я сажусь на его колени.

– Что ты делаешь, Ливи? – спрашивает настороженно, только не останавливает мои перемещения, пока я не устраиваюсь у него на коленях, его возбуждение оказывается точно подо мной. На самом деле, он мне помогает.

– Хочу почувствовать тебя, – опускаю к нему свое лицо, ощущение его, пульсирующего подо мной, придает уверенности. Теряю рассудок, тело движется само по себе.

Он едва заметно качает головой и прижимается к моим губам, целуя с обожанием. Я, может, дразню и мучаю его, но только он держит все под контролем.

– Нельзя, Ливи.

– Пожалуйста, – выдыхаю, найдя его волосы. – Позволь мне.

– Боже, ты меня убиваешь.

Принимаю его слабые, напряженные слова за поражение и тянусь вниз между наших тел, не разрывая наш поцелуй.

– Это ты меня, – ласково прикусываю его язык. – Ты разрушил меня, – рукой нахожу то, что искала, и приподнимаюсь, располагая над ним свое лоно.

– Я тебя не разрушал, Ливи, – чувствую, как его рука обвивает мое запястье, останавливая мои беспечные намерения. – Я пробудил в тебе желание, которое только я могу удовлетворить, – он убирает мою руку и предостерегающе поджимает губы. – И кажется одному из нас необходимо сохранять здравомыслие, прежде чем окажемся в неловком положении.

Сдерживаю желание, но его предостерегающий взгляд быстро возвращает меня к действительности:

– Твоя ошибка, – бормочу, смущенная и чувствую себя беспричинно отвергнутой.

– Все время так говоришь, – говорит Миллер, закатывая синие глаза. Признак раздражения, редкое проявление эмоций. Пытаясь возместить обиду и отвлечь Миллера от пренебрежения мной, начинаю опускаться, стремясь снова его ощутить. Только я не сильно продвигаюсь.

Он останавливает меня, выглядя практически нервно, и тянет вверх, полностью прижимая меня к себе и прислоняясь к бортику ванной, располагает меня на своей груди.

– Мое.

Несмотря на замешательство от его заявления, я счастливо мурлычу и отвечаю на его железные объятия, цепляясь за него везде и наслаждаясь звуком его дыхания, в то время как вода ласкает нас двоих.

– У меня тоже есть просьба, – шепчу я, чувствуя храбрость и понимая, что это подходящее для вопроса время.

– Придержи свою мысль в голове, – он поворачивает голову и целует меня в мокрую щеку. – Позволь мне получить мое.

– Я могу спросить, пока ты получаешь свое, – я сдерживаю улыбку.

– Возможно, но я люблю смотреть на тебя, когда мы разговариваем.

– Думаю, крепкие объятия, может быть, теперь и мое тоже, – я прижимаюсь чуть сильнее, отчего наши тела скользят. От уюта и покоя, поглотивших меня в эти минуты, мне хочется накрепко к нему приклеиться.

– Надеюсь, ты имеешь в виду со мной.

– Исключительно, – вздыхаю я. – Можно мне уже озвучить свою просьбу?

Он нехотя отрывает меня от своей груди, и я выпрямляюсь у него на коленях.

– Скажи, чего ты хочешь.

– Информацию, – храбрость исчезает при виде его поджатых губ и стиснутых скул, но я нахожу в себе силы продолжить. – Твои привычки.

– Мои привычки? – он поднимает брови, в практически предупреждающем жесте.

Осторожно продолжаю:

– Ты очень… – останавливаюсь, грамотно подбирая слова. – Точный.

– Ты имеешь в виду аккуратный?

Это больше, чем аккуратность. Это навязчивость, но у меня складывается такое чувство, что он чувствителен в этом вопросе.

– Да, аккуратный, – смягчаюсь я. – Ты очень аккуратный.

– Я беспокоюсь о том, что мое, – он тянется и прикусывает мой сосок, от чего я подпрыгиваю на нем. – А ты теперь моя, Оливия Тейлор.

– Да? – произношу шокировано, хотя внутри я счастлива. Хочу принадлежать ему каждую секунду каждого дня.

– Да, – просто говорит он, берет меня за талию и тянет к себе до тех пор, пока наши лбы не соприкасаются. – Ты тоже моя привычка.

– Я привычка?

– Вызывающая зависимость привычка, – он целует меня в нос. – Привычка, от которой я не собираюсь избавляться никогда.

Без колебаний даю ему знать свои мысли о нем и его новой привычке:

– Ладно.

– Кто сказал, что у тебя есть выбор?

– Ты сказал, что никогда не заставишь меня делать то, чего я не хочу, – напоминаю ему.

– Я сказал, что никогда не заставлю тебя делать то, что я знаю, ты делать не хочешь, а я знаю, что ты, на самом деле, хочешь быть моей привычкой. Так что это бессмысленный спор, не согласна?

Бросаю на него полный злости взгляд, озадаченная таким ответом.

– Ты наглый.

– У тебя проблемы.

Я отодвигаюсь на его коленях:

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю. Он меня предупреждает?

– Давай поговорим про вчерашний вечер, – он предлагает, так, как будто мы собираемся обсудить, куда пойти обедать. Я тут же настораживаюсь, и то, что я прижимаюсь к его груди и прячу лицо в изгибе его шеи – явный тому признак.

– Мы уже говорили об этом.

– Не совсем. Я так ничего и не узнал о твоем безрассудном поведении, Ливи, и от этого мне немного некомфортно, – он отрывает меня от своей груди и удерживает на месте. – Когда я с тобой разговариваю, ты смотришь на меня.

Держу голову опущенной:

– Я не хочу с тобой разговаривать.

– Не прокатит, – он передвигается, устраиваясь удобнее. – Объяснись.

– Я напилась, все, – я не специально, но, стиснув зубы, смотрю на него раздраженным взглядом. – И прекрати разговаривать со мной, как будто я нашкодивший ребёнок.

– Тогда не веди себя так, – он совершенно серьезен. Я в шоке.

– Знаешь что? – я отталкиваюсь и вылезаю из ванной, а он не делает ничего, чтобы меня остановить. Он просто ложится обратно, расслабленный и совершенно не впечатленный моей маленькой истерикой. – Ты может и заставляешь меня чувствовать себя потрясающе, говоришь красивые слова, занимаясь со мной любовью, только когда ты ведешь себя вот так, весь…весь…весь…

– Весь какой, Ливи?

– Ты лицемерный придурок! – кричу в отчаянии.

Его это совсем не трогает.

– Скажи, почему ты исчезала. Где ты была?

От его требовательных вопросов ярость только усиливается…и отчаяние.

– Ты сказал, что никогда не заставишь меня делать то, чего я не хочу.

– То, что, я знаю, не хочешь. Я вижу, как что-то тяготит мою сладкую девочку, – Миллер дотрагивается до меня рукой. – Позволь мне облегчить это.

Несколько секунд смотрю на его руку, в голове проносится только одна тревожная мысль. Он снова оставит меня, если я когда-нибудь расскажу.

– Ты не сможешь, – разворачиваюсь и ухожу босиком. Я не могу это выдержать. Миллер Харт словно поездка на американских горках, бросает меня из неописуемого наслаждения в несказанную ярость, от уверенности к робости и нервозности, из искренней радости в мучительную боль. У меня неизменно два пути, и хоть я прекрасно помню свои чувства, когда он оставил меня в прошлый раз, отчаяние хотя бы было закономерным. По крайней мере, я знала, где находилась. В этот раз решать буду я.

Мокрая и замерзшая, я открываю нижний ящик комода и забираю свои трусики, сумку и туфли, после чего спешу в его гардеробную и хватаю первую попавшуюся рубашку, до которой дотягиваюсь, набрасываю ее на плечи и ставлю на пол туфли. Надев белье и натянув туфли, срываюсь, пробегая по спальне, коридору и гостиной, отчаянно скрываясь от его давящих вопросов и осуждающего тона. Я понимаю, что вела себя безрассудно прошлой ночью. Моих ошибок более чем достаточно, но ни одна из них не является такой масштабной, как мужчина, которого я только что оставила в ванной. Не знаю, о чем я только думала. Он не поймет.

Рванув к входной двери, начинаю успокаиваться, как только рука соприкасается с дверной ручкой. Только я не могу повернуть ее. Дверь не заперта, я могу уйти, если захочу, но вот мышцы игнорируют приказ мозга открыть дверь. И все потому, что мозг посылает более сильную команду вернуться и заставить его понять.

Смотрю на свою ладонь, мысленно желая, чтобы она повернула ручку. Но она не поворачивает. И не повернет. Прислоняюсь лбом к блестящей поверхности черной двери, глаза зажмурены, пока я борюсь с противоречивыми командами в голове и в отчаянии переминаюсь с ноги на ногу. Я не могу уйти. Мое тело и голова не готовы переступить через этот порог и оставить позади единственного мужчину, с которым я когда-либо была связана. Я не позволяла этому случиться. Это было непреодолимо.

Разворачиваюсь, спиной прижимаясь к двери, и смотрю на Миллера. Он стоит, тихо наблюдая за мной, абсолютно обнаженный и полностью мокрый.

– Ты не можешь уйти, так ведь?

– Не могу, – всхлипываю я, ноги становятся слабыми, так же, как и мое влюбленное сердце, и отказываются дальше держать меня, так что я сползаю вниз по двери до тех пор, пока пятая точка не соприкасается с полом. Злость превращается в слезы, и я беззвучно плачу, последняя защита испарилась. Позволяю безысходности утекать сквозь пальцы, а последняя стена ломается под пристальным взглядом сбитого с толку Миллера Харта. Проходит как будто вечность, хотя на самом деле всего несколько секунд, после которых он поднимает меня с пола и несет обратно в свою постель. Он ничего не говорит. Садится на край, снимает с меня туфли и трусики, стягивает с моих плеч и рук свою рубашку, в то же время тянется ко мне и целует щеку.

– Не плачь, сладкая, – шепчет Миллер, швыряет рубашку на пол, что так на него не похоже, и опускает меня на постель. – Пожалуйста, не плачь.

Его просьба имеет обратный эффект, и еще больше слез бежит, его обнаженный торс становится таким же мокрым, как и мое лицо, так как он прижимает меня к себе, ласково целую в макушку тут и там, умиротворяющее мурлыча. Я начинаю успокаиваться, и всхлипы стихают в его тепле, пока он меня держит, тихий шепот его голоса заполняет мои уши.

– Я не сладкая девочка, – шепчу ему в грудь. – Ты продолжаешь называть меня так, хотя не должен.

Мурлыканье стихает, исчезают ласковые поцелуи в макушку. Он задумался над моими словами.

– Ты очень даже сладкая… женщина, Ливи.

– Это совсем не имеет отношения к «девочке», – шепчу я. – Меня больше беспокоит часть про «сладкую», – чувствую, как он едва заметно напрягается, прежде чем оторвать меня от своей груди. Мы разговариваем, он хочет зрительного контакта, и, получив его, подушечками больших пальцев вытирает мои мокрые щеки, и смотрит на меня полным жалости взглядом. Я не хочу жалости. Не заслуживаю ее.

– Ты моя сладкая девочка.

– Ошибаешься.

– Нет, ты моя, Ливи, – настаивает он, практически выказывая раздражение.

– Я не об этом, – вздыхаю, опуская взгляд, но вскоре снова поднимаю его, когда он опускает руку с моей щеки к шее, и приподнимает голову.

– Конкретизируй.

– Я хочу быть твоей, – шепчу, и он улыбается. Дарит мне свою редкую, красивую улыбку, сердце наполняется радостью всего на секунду, но потом я вспоминаю, о чем будет идти разговор. – Я действительно хочу быть твоей.

– Рад, что мы это выяснили, – он прикасается ко мне губами, осторожно целуя. – Только в этом вопросе, правда, у тебя нет выбора.

– Знаю, – я соглашаюсь, понимая, что это не только из-за слов Миллера. Я пыталась уйти, но не смогла. Правда пыталась.

– Послушай меня, – говорит он, садясь и перетаскивая меня к себе на колени. – Я не должен был на тебя давить. Говорил, что никогда не заставлю тебя делать то, что, я знаю, ты делать не хочешь. Так будет всегда, только, пожалуйста, знай, ты зря боишься, что хоть что-то может изменить мое отношение к моей сладкой девочке.

– Что, если это не так?

– Я никогда этого не узнаю, если ты мне не расскажешь, а если не расскажешь, все тоже будет хорошо. Да, я хотел бы, чтоб ты мне доверилась, но только если тебя это не будет так расстраивать, Ливи. Не могу видеть тебя такой грустной. Хочу, чтобы ты доверилась мне: это никогда не изменит моего к тебе отношения. Позволь мне тебе помочь.

Подбородок начинает дрожать.

– Твоя мама, – говорит он тихо.

Киваю.

– Ливи, ты не такая. Не позволяй чьему-то плохому выбору влиять на твою жизнь.

– Хотела бы я, – шепчу, стыд начинает меня настигать, и я роняю голову.

Он касается моего лица и приподнимает его, но я не поднимаю глаз, не желая лицом к лицу сталкиваться с его осуждением.

– Мы разговариваем, Ливи.

– Я сказала достаточно.

– Нет, не сказала. Посмотри на меня.

Заставляю себя заглянуть в его глаза, но не вижу в них осуждения. Вообще ничего. Даже сейчас Миллер Харт держит все под контролем.

– Я хотела узнать, куда она пропала.

Он хмурится:

– Ты меня запутала.

– Я прочитала ее дневник. Читала про места, куда она ходила и с кем. Прочитала про мужчину. Мужчину по имени Уильям. Ее сутенера.

Он просто смотрит на меня. Знает, к чему я клоню.

– Я познакомилась с ее миром, Миллер. Я жила ее жизнью.

– Нет, – он качает головой. – Нет, ты этого не делала.

– Да, жила. Что такого удивительного было в той жизни, чтобы она оставила свою роль мамы? Что заставило ее бросить меня? – борюсь со слезами, готовыми вот-вот снова политься. Отказываюсь проливать еще хоть слезинку из-за этой женщины. – Я достала бабушкин джин и потом нашла Уильяма. Заставила его взять меня, и он свел меня с клиентами. Ее клиентами. Я прошла через большинство мужчин, упомянутых в ее дневнике.

– Остановись, – шепчет он. – Пожалуйста, остановись.

С силой тру свои мокрые щеки.

– Все, что я увидела, это унижение, когда ты позволяешь мужчинам трахать тебя.

Он морщится в отвращении:

– Не говори так, Ливи.

– Не было ничего прекрасного или привлекательного в бездумном сексе.

– Ливи, пожалуйста! – кричит он, отталкивая меня от себя и вставая, оставляет меня с чувством ненужности и одиночества. Он начинает вышагивать по комнате, явно взбешенный, запрокидывая в ярости голову. – Я не понимаю. Ты такая чистая и красивая внутри. И я люблю это.

– Алкоголь помогал пройти через это. Там было только мое тело. Но я не могла остановиться. Продолжала думать, что там есть что-то большее, то, что я пропустила.

– Прекрати! – он оборачивается и буравит меня безумным взглядом, заставляя в шоке отпрыгнуть на постели. – Любого мужчину, позволившего себе меньшее, чем преклонение перед тобой, нужно, на хрен, застрелить, – он опускается на пол, запустив руки в волосы. – Блять!