Текст книги "Одна обещанная ночь (ЛП) "
Автор книги: Джоди Эллен Малпас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
– Буду, как только смогу снять стресс, – говорит он мягко, беря меня за шею и предотвращая мой побег. Жар его прикосновения тут же заставляет кожу покрыться мурашками и тело вспыхнуть…везде. – Иди домой, Ливи. Я скоро тебя заберу. Мы поговорим, перед тем как приступить к снятию напряжения.
Чувствуя отвращение и вырываясь из его рук, я разворачиваюсь и впиваюсь взглядом полным ярости в его ничего не выражающее лицо.
– Ты больше ничего от меня не получишь.
– Готов поклясться в обратном.
Вздрагиваю от его высокомерия и самоуверенности. Никогда в жизни не била мужчину. Никого не била.
До этой минуты.
Сила удара моей маленькой ладошки о его лицо создает самый пронзительный звук, хлопок эхом раздается в шумном пространстве вокруг нас. Рука горит в наказание за красную отметину на загорелой коже Миллера, на его щеке. Я в шоке от своего поступка, застывшее тело и удивленное лицо тому доказательство.
Он сжимает свой подбородок, как будто вправляя челюсть. Миллер Харт не многое показывает, но нет сомнений – он удивлен:
– Отличный удар, сладкая девочка.
– Я тебе не сладкая девочка, – злобно шиплю, оставляя Миллера растирать онемевшую щеку. Мчусь к лестнице и быстро поднимаюсь, отчаянно нуждаясь в оставленном Беллини. Подхожу к бару и быстро опрокидываю в себя содержимое бокала, выдыхаю и с шумом ставлю его на стойку, привлекая внимание бармена.
– Еще? – спрашивает он и начинает крутиться, как только я киваю.
– Ливи. – Шепот Миллера рядом с ухом заставляет меня подпрыгнуть. – Пожалуйста, иди домой и жди меня там.
– Нет.
– Ливи, я прошу тебя по-хорошему. – Есть нотка отчаяния в его голосе, услышав которую я разворачиваюсь на стуле, чтобы взглянуть на него. Выражение лица спокойное, только глаза умоляют. – Позволь мне это исправить.
Он умоляет, но он просто уверен, что здесь действительно есть, что исправлять.
– Что нужно исправлять? – спрашиваю я.
– Нас. – Односложный ответ произнесен тихо. – Потому что больше нет тебя или меня, Ливи. Есть мы.
– Тогда зачем ложь? Если тебе нечего скрывать, к чему мне лгать?
Он закрывает глаза, очевидно пытаясь сохранить спокойствие, а потом медленно их открывает.
– Поверь мне. Это просто бизнес. – Его голос и глаза полны искренности, когда он наклоняется и нежно целует меня в губы. – Не заставляй меня уходить без тебя сегодня. Ты нужна мне в моих руках.
– Я подожду тебя здесь.
– Бизнес и удовольствие, Оливия. Ты знаешь мои правила. – Он осторожно снимает меня со стула.
– То есть ты никогда не мешал бизнес и удовольствие с Кэси?
Он хмурится:
– Нет.
Теперь я тоже хмурюсь:
– Тогда зачем ужин в роскошном ресторане? И устрицы, прикосновения через стол?
Наши хмурые взгляды идентичны, но, прежде чем Миллер успевает прояснить явное недопонимание, мы сталкиваемся с Кэси.
Ну, или, по крайней мере, с тем, кого я принимала за Кэси. Эта женщина, потрясающая и с великолепной фигурой со спины, старше – около пятидесяти, по крайней мере. Она явно богата и очень жизнерадостна.
– Миллер, дорогой! – нараспев произносит она. Она пьяна, размахивает бокалом перед моим лицом.
– Кристал. – Он перемещается, врезаясь в мою спину. – Пожалуйста, дай мне минуту.
– Конечно! – Плюхается на мой недавно освобожденный стул. – Заказать нам еще выпивки?
– Нет, – отвечает Миллер, подталкивая меня вниз. К? Кристал? Я не понимаю, только мой бедный перегруженный мозг не позволит мне озвучить это или задать вопросы.
– Твой подруге необязательно уходить, – кричит она, и я оборачиваюсь и вижу, как она мне улыбается. Нет, она не улыбается, она насмехается. – Чем больше, тем веселее.
Хмурюсь и смотрю на Миллера, который, кажется, в шоке. Он заговаривает, но челюсть стиснута, от чего слова выходят угрожающими.
– Я говорил тебе, это был просто ужин.
– Да, да, – она драматично закатывает глаза и выпивает остатки шампанского в бокале. – Не это ли маленькое сладенькое создание причина перемен в правилах нашего поведения?
– Не твое дело, – он пытается увести меня из бара, но я сейчас так же непреклонна, как он, так что пресекаю его попытки.
– О чем она говорит, Миллер? – Спрашиваю гораздо спокойнее, чем на самом деле себя чувствую.
– Ни о чем. Пошли.
– Нет! – Я вырываюсь из его хватки и поворачиваюсь к женщине.
Она, кажется, не обращает внимания на напряжение, искрящееся между мной и Миллером, заказывая у бармена еще шампанского, прежде чем протянуть мне карту.
– Вот. Кажется, мне это больше не понадобится. Оставь себе.
Беру её без задней мысли и смотрю на выбитый каллиграфический почерк, здесь только имя Миллера, номер телефона и адрес электронной почты.
– Что это?
Миллер пытается вырвать её, но мои ловкие руки быстрее, и я отдергиваю их.
– Ничего, Ливи. Пожалуйста, отдай это мне.
Женщина смеется:
– Поставь его на кнопку быстрого дозвона, милая.
– Кристал! – кричит Миллер, тут же заставляя её заткнуться. – Тебе пора уходить.
Её глаза распахиваются, и она медленно переводит их на меня:
– Оо, мой Бог, – выдыхает она, пьяным взглядом путешествуя по моему застывшему телу. – Неужели самый скандально известный мужской эскорт Лондона влюбился и канул в лету?
Её слова выбивают весь воздух из моих легких, ноги едва ли не подкашиваются, так что я вынуждена протянуть руку и ухватиться за пиджак Миллера. Эскорт? Медленно переворачиваю карту и с обратной стороны вижу «Услуги Харта» элегантно выгравированным шрифтом.
– Заткнись, Кристал! – рычит он, сжимая мою руку.
– Она не знает? – она снова смеется, глядя на меня с жалостью. – А я-то думала, она платит, как и все мы. – Она залпом выпивает шампанское в то время, как я борюсь с комом, поднимающимся в горле. – Считай, что тебе повезло, милая. Ночь с Миллером Хартом стоит тысяч.
– Остановитесь, – шепчу, качая головой. – Пожалуйста, прекратите. – Хочу убежать, только бешено отстукивающее сердце не пошлет из мозга команду моим ногам. Оно просто швырнет их обратно в голову, делая меня слабой и ополоумевшей.
– Ливи. – Он появляется в поле моего зрения, его лицо больше не бесстрастная красота, к которой я так быстро привыкла. – Она пьяна. Пожалуйста, не слушай её.
– Ты берешь деньги за секс. – Слова раз за разом врезаются в меня острым лезвием ножа. – Ты слушал всё, о чем я рассказывала – о маме, обо мне. Изображал шок, хотя сам такой же, как она. Как я…
– Нет, – Он решительно качает головой.
– Да, – заключаю, мое бездвижное тело снова оживает и начинает дрожать. – Ты продаешь себя.
– Нет, Ливи.
Боковым зрением вижу, как Кристал спускается со стула.
– Обожаю драмы, но у меня есть толстый, лысеющий ублюдок в виде мужа, которому и этого на вечер будет достаточно.
Миллер яростно к ней оборачивается:
– Держи рот на замке.
Она улыбается и подталкивает его в руку.
– Я не сплетница, Миллер.
Он рычит, когда она, посмеиваясь, выплывает из бара, забирая меховой полушубок, переданный ей гардеробщиком.
Миллер достает из кармана бумажник и кидает на барную стойку пачку банкнот, беря меня за шею.
– Мы уходим.
Я его не отталкиваю. Я в шоке, чувствую себя больной, в голове звенит. Не могу даже ясно мыслить, чтобы оценить всё происходящее. Чувствую, как ноги двигаются, но я, кажется, никуда не иду. Чувствую, как сердце бешено стучит, но я, кажется, не могу дышать. Открываю глаза, но всё, что вижу, это моя мама.
– Ливи?
Смотрю на него, не моргая, и вижу печаль, боль и страдания.
– Скажи, что мне это снится, – тихо бормочу. Это будет самым страшным кошмаром, но до тех пор, пока это не реальность, мне плевать. Пожалуйста, дай мне проснуться.
Его лицо искажается в поражении, и он перестает идти, останавливая меня перед гигантскими стеклянными дверьми. Он выглядит невероятно раздавленным.
– Оливия, хотел бы я сказать да.
Он обхватывает меня руками и с силой прижимает к своей груди, но я не возвращаю ему его. Просто оцепенела.
– Едем домой. – Он прижимает меня к себе и ведет на улицу. Мы проходим какое-то расстояние, но ни один из нас ничего не говорит, я, потому что не могу физически, Миллер, потому что, понимаю, он не знает, что сказать. Я, возможно, кажусь беспомощной в состоянии шока, только мой мозг работает лучше, чем когда-либо, и отправляет мне воспоминания, которые я видела слишком много раз за последнее время. Мама. Я. И теперь Миллер.
Он осторожно усаживает меня в свою машину, как будто боится, что я могу сломаться. Могу – если уже не сломана. Хочу перемотать вечер, изменить так много вещей, только, где я тогда буду, разве что в ничего не знающей, кромешной темноте?
– Хочешь, чтобы я отвез тебя домой? – спрашивает он тихо, удобнее устраиваясь на сиденье.
Поворачиваюсь к нему с непроницаемым лицом. Роли поменялись, теперь он, а не я, показывает бурю эмоций.
– Куда бы мне еще хотеть поехать? – спрашиваю.
Он опускает взгляд и заводит машину, везет меня домой, а группа Snow Patrols не позволяет глазам закрываться.
Поездка длится долго, как будто он медлит, ведя машину впервые за долгое время. И когда он медленно паркуется у дома Нан, я без промедления открываю дверцу и выхожу из машины.
– Ливи, – голос звучит отчаянно, когда он берет меня за руку, не давая двигаться дальше, только он больше ничего не говорит. Не уверена, что он может сказать, и он явно тоже.
– Что? – спрашиваю, надеясь, что проснусь в любой момент и окажусь в его объятиях, в безопасности его постели, далеко от холодной жестокой реальности, в которой оказалась – реальности, которая слишком знакома.
Тишина разрывается звонком телефона Миллера, и он, матерясь, нажимает кнопку сброса вызова, но он снова начинает звонить.
– Блять! – кричит он, бросая его на приборную доску. Он замолкает и начинает трезвонить снова.
– Тебе лучше ответить. – Вырываю руку из его хватки. – Думаю, они уже готовы выложить свои тысячи за ночь с самым скандально известным эскортом Лондона. Ты так можешь заработать миллиарды, трахая женщин. Я, должно быть, задолжала тебе тысячи.
Игнорирую его вздрагивания и оставляю его в машине с лицом, полным боли, все силы уходят на то, чтобы оставить вторую проститутку, с которой столкнулась за свою короткую жизнь. Только этот принимал и оберегал меня. С этим будет сложнее покончить. Нет, с этим будет невозможно покончить. Чувствую, меня ждет еще более темное одиночество.
ГЛАВА 24
Уже рассвет, а я всё также безучастно смотрю в потолок своей спальни. Безвыходная ситуация – уснуть и видеть кошмары, или не спать и жить в них. Решение было принято за меня. Я не могла спать. Моему бедному мозгу нет передышки, и перед глазами один за другим мелькают картинки его лица. Я не готова встретиться с миром. Как и боялась, я оказалась в еще большем уединенном заточении, чем была когда-либо до встречи с Миллером Хартом.
Телефон начинает звонить на прикроватном столике, и я тянусь, беря его, знаю, что звонить может только один из двух людей, но учитывая побежденный взгляд Миллера прошлой ночью, ставлю на Грегори. Он захочет получить подробности моих выходных с кофе-ненавистником. Я права. Совсем не чувствую вины, отклоняя его вызов и позволяя голосовой почте принять его. Не могу ни с кем говорить. Посылаю ему короткое сообщение.
Опаздываю на работу. Позвоню тебе позже. Надеюсь, ты в порядке. XX
Может я и опаздываю, не уверена, да это и не важно, потому что я никуда не собираюсь, разве что под одеяло, где темно и тихо. Слышу скрип половиц и последующее жизнерадостное пение бабули. От этого глаза опять наполняются слезами, но я сознательно их проглатываю, когда она врывается в мою комнату и простреливает меня счастливым взглядом синих глаз.
– Доброе утро! – объявляет она, подходя к шторам и распахивая их. Утренний свет атакует глаза.
– Нан! Закрой шторы! – зарываюсь под одеяло, прячась не столько от яркого света, сколько от вида её радостного лица. Это съедает меня изнутри.
– Но ты опоздаешь!
– Мне не надо сегодня на работу. – На автопилоте выпаливаю оправдания остаться в постели и, желательно, подальше от Нан. – Я работаю в пятницу ночью, так что Дэл дал мне сегодня выходной. Я собираюсь воспользоваться этим и поспать. – Прячу лицо под одеялом, и, хотя я её не вижу, уверена, она улыбается.
– Разве ты не выспалась на выходных у Миллера? – радость в её голосе больно меня ударяет.
– Нет, – это до глупого неподходящий разговор для бабушки, но я знаю, что это её успокоит и даст мне немного покоя…на какое-то время. Не хватит целой комнаты, чтобы уместить чувство вины за то, что соврала ей.
– Превосходно! – кричит она. – Пойду по магазинам с Джорджем. – Через одеяло чувствую легкие поглаживания её руки по спине, а потом её шаги становятся всё тише и тише, дверь в мою комнату закрывается.
Нахожу в себе силы повременить с рассказом бабушке о нашем с Миллером разрыве до тех пор, пока не придумаю уважительную причину. Она не согласится на что-то меньше полного объяснения. Она не любит Миллера Харта; она любит саму идею видеть меня счастливой и в крепких отношениях. Но, если я ошибаюсь, и она любит Миллера, то в скором времени я могу это исправить…Только я не стану. Мое недавнее открытие только разбудит и призраков Нан тоже. Она может и бойкая, но всё же пожилая дама. Я буду мучиться в этой темноте одна.
Расслабляюсь в постели и пытаюсь уснуть, надеясь, что сны не принесут еще больше кошмаров.
Зря надеялась. Сон был беспокойным, заставляя меня постоянно просыпаться, всю в поту, задыхаясь и злясь. К вечеру я сдаюсь. Заставила себя принять душ и теперь лежу на постели, завернутая в полотенце, пытаясь вырвать из мыслей Миллера и отчаянно стараясь найти что-то, на чем можно сосредоточиться. Хоть что-нибудь кроме него.
Нужно записаться в тренажерный зал. Сажусь на постели. Я записывалась в тренажерный зал.
– Блин! – хватаю телефон и вижу, что у меня сорок минут до начала моих занятий. Я могу это сделать, и это идеальное отвлечение. Говорят, физические нагрузки снимают стресс и вырабатывает гормон счастья. Как раз то, что мне нужно. Начинаю лихорадочно собираться, кидая в сумку леггинсы, футболку на несколько размеров больше и белые конверсы. Я буду выглядеть стопроцентным любителем, с полным отсутствием спортивного вида, но пока сойдет. Я схожу за покупками. Завязываю в пучок тяжелые волосы, спускаясь вниз, а потом останавливаюсь, услышав звук, свидетельствующий о входящем сообщении. Медленно спускаюсь по лестнице, сердце падает с каждым новым шагом, когда вижу, что это от него.
Буду в ресторане «Langan’s Brasserie» на Стрэттон стрит в восемь часов.
Хочу получить свои четыре часа.
Задницей ударяюсь о ступеньку посреди лестницы, пялюсь на сообщение, снова и снова его перечитывая. Он уже получил гораздо больше своих четырех часов. Что он пытается сказать этим? Он притягивает меня за сделку, которая была заключена недели назад, и разрушена чувствами и слишком большим количеством встреч в придачу. Он и сам говорил, что это была глупая сделка. Это, на самом деле, была глупая сделка. И она всё ещё глупая.
Его необоснованное требование пробуждает злость, копившуюся годами до тех пор, пока она не закипает неконтролируемым потоком в животе. Я годами боролась с самоистязаниями. Мучила себя, пытаясь понять, что такого нашла моя мама, что могло оказаться важнее меня и бабушки с дедушкой. Видела страдания бабушки и дедушки, причиной которых были её поступки, и я оказалась слишком близка к тому, чтобы причинить еще большие страдания. Всё ещё могу, если Нан когда-нибудь узнает, где именно я была во время своего долгого отсутствия. Он слушал, когда я изливала ему свою душу, сочувствовал мне, всё это время являясь королем унижения? Снова смотрю на его сообщение. Он думает, что, снова став грубым, эгоистичным придурком, он заставит меня пасть к его ногам? Красная пелена спадает, блокируя вопросы, которые хочу задать, и ответы, которые мне нужно найти. Не вижу ничего, кроме обиды, боли и жгучей злости. Не пойду в зал, чтобы унять боль на тренажерах или у боксерской груши. Миллер в состоянии забрать её всю.
Поднимаюсь на ноги и бегу в спальню, хватая третье и последнее платье, купленное мной и Грегори. Тщательно его осмотрев, прихожу к выводу, что Миллер расплавится перед моими глазами. Ничего себе, оно кожаное. Без понятия, как Грегори удалось уговорить меня купить его, но я так рада, что купила. Оно красное, с открытой спиной, короткое…дерзкое.
Еще раз приняв душ, побрившись везде и нанеся крем от пяток до макушки, я надеваю платье. Его дизайн не предусматривает лифчика, который раздражает, так что это не проблем для меня и моей упругой груди. Трясу головой, после чего укладываю непослушную белокурую копну в идеальные свободно спадающие кудри, после чего наношу макияж, стараясь сделать его натуральным, как раз так, как ему нравится. Новые шпильки черного цвета и сумочка завершают образ и, решив, что куртка испортит вид, спускаюсь по лестнице быстрее безопасного.
Дверь открывается прежде, чем я оказываюсь внизу, и Нан с Джорджем прерывают разговор, увидев меня, идущую им навстречу.
– Ух, ты! – выпаливает он, а потом без конца извиняется, потому как Нан на него рычит. – Прости. Немножко шокирован, вот и все.
– Ты уходишь с Миллером? – Бабушка выглядит так, как будто только что выиграла джек-пот.
– Да, – спешу мимо них.
– Повеселись, – кричит она. – Видишь, как ей идет красный, Джордж?
Я не слышу ответ Джорджа, хотя, исходя из его реакции на мое красное облачение, это должно быть звучное да.
Пройдя половину улицы в направлении главной дороги, я покрываюсь испариной, так что замедляю шаг и думаю о том, что должна опоздать – заставить его попотеть. Несколько минут топчусь на углу, смешно, но чувствую себя проституткой, после чего ловлю такси и называю адрес.
В отражении окна проверяю макияж, взъерошиваю волосы и одергиваю платье, убеждаясь, что оно не помялось. Я так же педантична, как Миллер, только готова поклясться, у него внутри нет бабочек, и я проклинаю себя за то, что у меня их там целая ферма, кружащихся в животе.
Когда такси поворачивает на площадь Пикадили, ведущую на Стрэттон стрит, смотрю на часы на приборной панели. Пять минут девятого. Я не сильно опаздываю, и мне еще нужно найти банкомат.
– Остановите здесь, – говорю, роясь в сумочке и доставая единственную двадцатку. – Спасибо. – Выбираюсь из машины максимально элегантно и иду по шумной площади, где в будничную ночь я кажусь оскорбительно разодетой. Это только подстегивает мои сомнения, но вспоминая слова Грегори, я изо всех сил стараюсь казаться уверенной – как и всегда, это стоит мне больших усилий. Найдя банкомат, снимаю кое-какие наличные и поворачиваю за угол, на Стрэттон стрит. Четверть девятого, идеальное для меня опоздание в пятнадцать минут. Для меня открывается дверь, и, сделав глубокий вдох и набираясь храбрости, вхожу со спокойным видом и уверенностью в себе, и когда оказываюсь внутри, задаюсь вопросом, какого дьявола я здесь делаю.
– У вас здесь встреча, мадам? – спрашивает метрдотель, быстро осматривая меня, одновременно впечатленный и осуждающе. От этого я одергиваю платье, за что тут же себя ругаю.
– Миллер Харт, – сообщаю ему с напускной уверенностью, незаметным движением поправляя подол платья.
– Аа, мистер Харт. – Он явно его знает. Чувствую себя, как в ловушке. Ему известно, чем занимается Миллер? Он думает, я его клиентка? Злость выжигает все нервы.
Он широко мне улыбается и жестом указывает следовать за ним, что я и делаю, отчаянно стараясь не вглядываться в зал в поисках Миллера.
Когда мы проходим мимо беспорядочно расставленных столиков, появляется ощущение ожогов на коже, которое вызывает враг моего сердца, только посмотрев на меня. Где бы он ни был, он меня видит, так что я медленно обвожу зал глазами и тоже его вижу. Никогда не смогу ничего поделать ни с бешеным скачком сердца, ни с обрывающимся дыханием. Может он и является мужским эквивалентом проститутки высокого класса, но это по-прежнему Миллер, и он по-прежнему потрясающий, и он по-прежнему…идеальный. Он поднимается со стула и застегивает пуговицу своего пиджака, темная щетина украшает невероятно красивое лицо, синие глаза пронзают, когда я подхожу. Не спотыкаюсь. Встречаю его взгляд с равной решимостью, тут же замечая, с чем мне придется столкнуться. От него исходит аура непреклонности. Он опять попытается и соблазнит, что хорошо, только он не получит свою сладкую девочку.
Он кивает метрдотелю, давая понять, что дальше справится сам, потом он обходит столик и отодвигает для меня стул.
– Прошу, – рукой указывает на место.
– Благодарю. – Я сажусь и ставлю сумочку на стол, почти расслабившись, но только до тех пор, пока рука Миллера не опускается на мое плечо, а губы не оказываются рядом с ухом.
– Ты невероятно красива. – Он убирает мои волосы в сторону и губами касается чувствительной впадинки за ухом. Он меня не видит, так что не имеет значения, что я закрываю глаза, только вот склонившаяся на бок шея, предоставляя ему больше пространства, выдает всё то, что он со мной делает. – Совершенна, – шепчет он, посылая по спине толпу мурашек.
Лишив меня своих прикосновений, он появляется передо мной, расстегивает пуговицу пиджака и садится на свое место. Он смотрит вниз на свои дорогие часы и вздергивает брови, молча раздумывая над моим опозданием.
– Я взял на себя смелость сделать заказ за нас двоих.
Так же, как он, поднимаю брови:
– Ты, очевидно, был уверен, что я приду.
– Ты ведь здесь, разве нет? – Достает из стоящего на полу у нашего столика ведерка бутылку белого вина и разливает. Бокалы меньше, чем для красного вина, те, которыми мы пользовались вчера, и мне интересно, как Миллер справится с расставленными в ресторане предметами. Всё расположено не так, как должно быть дома, но это его, кажется, не особо заботит. Он не дергается и, что странно, передергивает меня. Я почти хочу переставить вино туда, где оно должно быть.
Возвращая любопытные мысли к мужчине напротив, я несколько секунд рассматриваю его хладнокровный образ, а потом спрашиваю:
– Зачем ты просил меня придти?
Он поднимает бокал и медленно покачивает, прежде чем поднести к этим сбивающим с толку губам и медленно отпить, всё это время его пристальный взгляд не отрывается от меня. Он знает, что делает.
– Не помню, чтобы просил тебя придти.
На долю секунды, я практически теряю свою уверенность:
– Ты не хотел, чтобы я здесь была? – кокетливо спрашиваю.
– Насколько помню, я отправил тебе сообщение, в котором сказал, что буду здесь в восемь. Также выразил свое желание что-то получить. Не просил. – Делает еще один неспешный глоток. – И поскольку ты здесь, уверен, будешь рада дать мне желаемое.
Его высокомерие вернулось в полной мере. От этого вспыхивает и моя дерзость, знаю, сейчас он о ней подозревает. Ему нравится его сладкая девочка. Беру сумочку и достаю оттуда наличные, которые принесла с собой. А потом я бросаю их на тарелку перед ним и вальяжно откидываюсь на спинку стула, нагло и спокойно.
– Я бы хотела получить четыре часа развлечений.
Бокал с вином зависаем между его губами и столом, когда он смотрит на кучу денег, жестоко использованные мной накопления со сберегательного счета, накопления каждого пенни, который оставила мне мама, накопления, которыми я принципиально никогда не пользовалась. Какая ирония использовать эти деньги сейчас…чтобы развлечься. Получаю как раз ту реакцию, на которую рассчитывала, и слова, однажды им сказанные, мечутся в голове, подстегивая меня. Пообещай мне, что больше никогда так не унизишься. Я? А как же он?
Молчит. Взгляд прикован к деньгам, и я абсолютно точно вижу, как зависшая в воздухе рука начинает дрожать, всплески вина тому доказательство.
– Что это? – спрашивает он напряженно, ставя бокал. Не удивлена, когда он переворачивает бокал, прежде чем посмотреть на меня сердитым взглядом синих глаз.
– Тысяча, – отвечаю, нисколько не впечатленная его очевидной злостью. – Понимаю, что скандально известный Миллер Харт стоит больше, но раз мы заключаем сделку на четыре часа и ты знаешь, что получаешь, подумала, тысячи будет достаточно. – Беру свой бокал и не спеша делаю глоток, преувеличенно подчеркнуто глотая и облизывая губы. Его синие глаза больше, чем обычно. Его шок, возможно, и не будет заметен посторонним, но мне знакомы эти глаза, и я знаю, что большинство его эмоций исходит из них.
Он делает глубокий вдох и медленно берет деньги, складывая в аккуратную стопку, после чего берет мою сумочку и запихивает их туда.
– Не надо меня оскорблять, Оливия.
– Ты оскорблен? – На самом деле, я высмеиваю эти слова. – Сколько же денег ты заработал, отдаваясь себя тем женщинам?
Он наклоняется вперед, поигрывая желваками. Оо, я всё правильно делаю, выводя его на эмоции.
– Достаточно, чтобы купить эксклюзивный клуб, – говорит он холодно. – И я не давал себя тем женщинам, Оливия. Я отдавал им свое тело, ничего больше.
Вздрагиваю и понимаю, что он замечает это, но от услышанных слов желудок скручивает.
– Едва ли дал что-то большее и мне, – заявляю я несправедливо. Он абсолютно точно дал мне что-то большее, и его едва заметное вздрагивание говорит мне, что он тоже это понимает. Ему больно от моего заявления. – Купишь себе новый галстук. – Беру деньги и швыряю их на его половину стола, шокированная собственной жестокостью, но его реакции подстегивают меня, подкармливая необъяснимую потребность доказать что-то, даже если я не совсем уверена, чего хочу добиться своей холодностью. Так или иначе, я не могу остановиться. Действую на автопилоте.
Ямочки на его щеках начинают дергаться.
– И чем же это отличается от того, когда это делала ты? – спрашивает он вымученно.
Пытаюсь скрыть свое удушье.
– Я вошла в этот мир по причинам, – шиплю я. – Я не наслаждалась этой блажью. И не выстраивала жизнь, продавая себя.
Он закрывает рот и на какое-то время опускает взгляд на стол, а потом встает и застегивает пуговицы.
– Что же с тобой случилось?
– Я уже говорила, Миллер Харт. Ты случился со мной.
– Мне не нравится этот человек. Мне нравилась девочка, которую я….
– Тогда. Ты. Должен. Оставить. Меня. В. Покое. – Произношу медленно и четко, вырывая еще больше чувств из этого, на первый взгляд, лишенного эмоций мужчины. Он едва себя сдерживает. Не уверена, хочет он заорать или завыть.
Мы ненадолго прерываемся, когда к нам подходит официант, ставя на стол блюдце со льдом и устрицы. Он ничего не говорит и не спрашивает, не нужно ли нам что-нибудь еще. Просто удаляется быстро и тихо, чувствуя очевидное напряжение, оставляя меня в неверии палиться на блюда.
– Устрицы, – выдыхаю я.
– Да, наслаждайся. Я ухожу, – говорит он, явно заставляя себя повернуться ко мне спиной.
– Я платящий клиент, – напоминаю ему, беру одну из ракушек и вилкой достаю из неё мясо.
Он снова не спеша ко мне поворачивается:
– Ты заставляешь меня чувствовать себя дешево.
Хорошо, думаю про себя. Дорогие костюмы и шикарная жизнь делают это не приемлемым.
– А другие женщины нет? – спрашиваю я. – Мне стоит купить тебе Ролекс? – Медленно подношу устрицу ко рту и съедаю мясо, тыльной стороной ладони провожу по губам и, сдерживая его взгляд, соблазнительно их облизываю.
– Не вынуждай меня, Ливи.
– Трахни меня, – произношу, наклоняясь вперед и странно возбуждаясь при виде его, борющегося с осознанием того, что со мной следует сделать. Он не на это надеялся, затаивая этот разговор. Я обвела его вокруг пальца.
В течение нескольких секунд он собирается с мыслями, а потом наклоняется вперед:
– Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? – спрашивает он, не забывая о манерах джентльмена в присутствии других посетителей.
Успешно справляюсь с чувством отвращения при виде его вернувшейся самоуверенности, даже если не произношу ни единого слова.
Он наклоняется еще ближе, лицо смертельно серьезное, вся боль, злость и шок, кажется, испарились.
– Я задал тебе вопрос. Ты ведь знаешь, как я отношусь к повторениям.
По причинам, которые, возможно, никогда не узнаю, я не колеблюсь:
– Да. – Говорю на выдохе и, несмотря все усилия, тело включает опасно чувствительный режим.
Его глаза прожигают:
– Вставай.
ГЛАВА 25
Я тут же встаю и жду, пока он обходит столик, уверенным движением берет меня за шею и подталкивает к выходу из ресторана. Оказавшись под властью холодного вечернего воздуха, он ведет меня через дорогу к большому, роскошному отелю, где, как я думаю, припаркована его машина, только мы не направляемся на стоянку. Портье открывает стеклянную дверь, меня подталкивают внутрь, и вдруг я оказываюсь в окружении исключительно традиционного декора, каменный фонтан расположен по центру фойе и повсюду расставлены старые, мягкие диванчики из кожи. Манерность в каждом углу. Здесь торжественно, как будто сама королева может появиться в любую секунду.
Миллер отпускает меня:
– Жди, – резко инструктирует, подходя к ресепшену. Он несколько минут тихо разговаривает с женщиной за большой, изогнутой стойкой, а потом берет быстро протянутые ему ключи. Он поворачивается и кивком головы указывает на лестницу, только с отсутствием его руки на шее я чувствую себя не совсем устойчивой.
– Ливи, – рычит, и его нетерпеливость приводит меня в действие.
Он так и не касается меня, пока мы поднимаемся по лестнице, напряжение между нами почти осязаемо, но я не уверена сексуальное это напряжение или же нервное.
И то и другое.
Теперь, когда у Миллера через край льется сексуальное желание, я нервничаю. Он безучастно смотрит вперед, ничего не выражая, что необычно, не говоря уже о том, что мне неловко.
Он окончательно закрылся и, хотя меня трясет от желания, мне еще и немного страшно.
Я удостаиваюсь его прикосновения в своей шее, когда мы достигаем четвертого этажа, он ведет меня по экстравагантному коридору, пока не останавливается, вставляя в дверь магнитную карточку и заталкивая меня в комнату. Меня должна была впечатлить гигантских размеров кровать с балдахином и столбиками и струящаяся роскошь, но я слишком занята попытками успокоить собственные ощущения. Стою посреди комнаты, чувствуя себя уязвимой и ранимой, в то время как Миллер кажется хладнокровным и сильным.
Он тянется и начинает медленно развязывать галстук.
– Давай посмотрим, что грандиозного ты сможешь получить от скандально известного Миллера Харта? – В голосе полная отрешенность. – Раздевайся, сладкая девочка. – Нежное ко мне обращение наполнено сарказмом.
Повсюду внутри себя ищу прежнее безрассудство, но не могу найти.
– Ты колеблешься, Ливи. Женщины, которых я трахаю, имея меня, времени зря не тратят.
Его слова с силой ударяют в сердце, а еще они пробуждают храбрость и воспламеняют мою злость. Не могу позволить ему увидеть свою нерешительность. Я спровоцировала всё это, но причины теперь забыты. Придаю своим движениям уверенности и стягиваю платье, позволяя ему упасть на пол, красный материал стелется у ног.
