Текст книги "Одна обещанная ночь (ЛП)"

Я сажусь и пробегаюсь глазами по комнате. Может, стоит найти его? Или лучше остаться здесь и дождаться его возвращения? Что мне делать? Я успеваю сходить в ванную комнату и удостовериться, что оставила там все, как было, когда дверь открывается и появляется Миллер. На нем снова черные шорты, совершенство его полуобнаженного тела бросается в мои сонные глаза так, что мне приходится моргать просто для того, чтобы удостовериться в реальности происходящего. Он смотрит на меня, стоящую перед ним и нервничающую, закутавшуюся в простынь и, вероятно, с птичьим гнездом на голове.

– Ты в порядке? – спрашивает он, подходя ко мне. Его волосы выглядят восхитительно, темные пряди спутаны в полном беспорядке, тот самый локон идеально спадает на лоб.

– Да, – сильнее кутаюсь в простынь, думая, что, возможно, стоило бы одеться.

– Я ждал тебя, – он берет простынь и тянет из моей хватки до тех пор, пока оба края не оказываются в его руках. Он раскрывает ее, подставляя мое обнаженное тело взгляду сверкающих синих глаз. Его губы не улыбаются, в отличие от его глаз. Он шагает вперед и оборачивает края простыни вокруг своих плеч так, что мы оба оказываемся в хлопковом плену. – Как ты себя чувствуешь?

Я улыбаюсь:

– Хорошо, – даже намного больше, чем хорошо, только ему об этом не скажу. Я знаю, зачем я здесь, и это знание больно задевает совесть и мои моральные принципы каждый раз, когда я думаю об этом. Так что просто избавлюсь от подобных мыслей.

– Просто хорошо?

Пожимаю плечами. Чего он хочет? Эссе в тысячу слов о моем нынешнем состоянии головы и тела? Я, наверное, смогла бы написать десять тысяч слов.

– Действительно хорошо.

Его руки обвиваются вокруг моей задницы и сжимают ее:

– Есть хочешь?

– Только не устрицы, – с содроганием выпаливаю я.

Он освобождается из плена простыни и кутает в нее меня с невероятной заботой.

– Нет, не устрицы, – соглашается он, слегка покусывая мои губы. – Накормлю тебя чем-то еще. – Его рука находит мой затылок и разворачивает меня, выводя из кухни.

– Мне надо одеться, – говорю, не пытаясь его остановить, но желая, чтобы он узнал, что мне не слишком комфортно в одной только в простыне на голое тело.

– Нет, мы поедим, потом примем ванну.

– Вместе?

– Да, вместе, – он не обратил должного внимания на мой обеспокоенный тон. Я могу принять душ или ванну сама. Не хочу, чтобы он боготворил меня до такой степени.

Он приводит меня на кухню и сажает на стул за огромным обеденным столом, и я благодарна хлопковым богам за простынь, защищающую меня от холодного сиденья под попой.

– Который час? – спрашиваю, мысленно надеясь, что не провела за сном большую часть отведенных нам двадцати четырех часов.

– Одиннадцать часов, – он открывает зеркальные дверцы широкого двойного холодильника и начинает переставлять в сторону одни продукты и выставлять на столешницу рядом с собой другие. – Я выделил тебе два часа на сон, потом собирался разбудить. – Он ставит в сторону бутылку шампанского и поворачивается ко мне. – Ты проснулась как раз вовремя.

Я улыбаюсь, кутаясь в простынь, и думаю, насколько приятнее было бы проснуться от взгляда этих глаз на себе.

– Ты не возражаешь, если я оденусь? – спрашиваю я.

Он склоняет голову набок, немного щуря глаза:

– Тебе некомфортно в своем теле?

– Ага, – уверенно отвечаю, хотя никогда прежде не задавалась этим вопросом. Знаю, что я немного худая, Нан напоминает мне об этом каждый день, но правда, комфортно ли мне? То, как я прижимаю к себе простынь, говорит само за себя.

– Хорошо, – он поворачивается обратно к холодильнику. – Значит, решено, – появляется миска, доверху наполненная большой сочной клубникой, а потом он открывает шкафчик, в котором ровными рядами один за другим выстроены бокалы для шампанского. Миллер берет два и ставит передо мной, затем миску с клубникой – вся помыта и очищена, – после этого он в другом ящике берет охлаждающее ведерко и наполняет его льдом из автомата в холодильнике. Ведерко стоит передо мной, шампанское опущено в лед, а М. у плиты надевает прихватку. Я с восхищением смотрю на то, с какой легкостью он перемещается по кухне, каждое движение четкое и просчитанное, и каждое совершается с особой тщательностью. Все, чего он касается, не остается на одном месте надолго. М. двигает все или переставляет до тех пор, пока не оказывается счастлив и берется за что-то другое.

Прямо сейчас он идет ко мне с металлическим подносом в руках, на котором дымится прозрачная миска.

– Не передашь мне, пожалуйста, вон ту подставку?

Я смотрю в указанном им направлении и встаю так быстро, как позволяет простынь, беру подставку для металлического подноса и ставлю ее рядом с миской клубники, шампанским и бокалами.

– Вот, – говорю я, садясь обратно на свое место, и наблюдаю за тем, как он передвигает подставку на пару миллиметров вправо и, уже потом, ставит на нее поднос. Тяну шею и заглядываю в миску, где обнаруживаю расплавленный шоколад. – Выглядит изумительно.

Теперь он рядом со мной, двигает соседний стул и садится на него:

– На вкус тоже изумительно.

– Можно макнуть? – спрашиваю, готовясь погрузить туда палец.

– Свой пальчик?

– Да, – смотрю на него и нахожу темные вздернутые осуждающе брови.

– Слишком горячо, – он берет бутылку шампанского и начинает открывать его. – В любом случае, именно для этого у нас есть клубника.

Его нахмуренное лицо и резкие слова заставляют меня почувствовать себя ребенком.

– Значит, я могу макнуть клубнику, но не палец? – вижу, как он смотрит на меня краем глаза, продолжая возиться с пробкой.

– Полагаю, что так, – он отмахивается от моего сарказма и наливает шампанское, только после того, как собирает мусор в крошечную горстку на краю тарелки.

Передает мне бокал, и я начинаю качать головой:

– Нет, спасибо.

Он едва сдерживает вздох:

– Ливи, это Дом Периньон Винтаж 2003 года. Нельзя говорить нет этому. Возьми, – он толкает бокал вперед, я назад.

– Я не хочу, но спасибо.

Шокированный взгляд превращается в задумчивый:

– Ты не хочешь пить конкретно это или вообще что-либо?

– Вода бы подошла, пожалуйста, – я на этом не останавливаюсь, – я ценю то, что ты устроил с клубникой и шампанским, но я бы лучше выпила воды, если ты не возражаешь.

Совершенно ясно, что он шокирован моим отказом от этого дорогого напитка, но не настаивает, и я благодарна:

– Как пожелаешь.

– Спасибо, – я улыбаюсь, когда он оставляет меня, чтобы заменить шампанское водой.

– Скажи, что любишь клубнику, – просит он, доставая бутылку «Эвиан» и снова присоединяясь ко мне.

– Я обожаю клубнику.

– Какое облегчение, – Миллер откручивает крышку и наливает воду в другой бокал. – Окажи любезность, – говорит он, поймав мой нахмуренный взгляд. Я принимаю бокал и смотрю, как М. тщательно выбирает клубнику, макает ее в миску и осторожно покручивает, покрывая сочную ягоду шоколадом. – Открывай, – свободной рукой он хватается за край сиденья моего стула и подвигает меня ближе так, что я уютно пристраиваюсь между его ног. Его голый торс немного отвлекает.

Я открываю рот на автомате, в основном, потому что глазею на его такую близкую красоту, и он, удерживая мой взгляд, подносит к моему рту ягоду до тех пор, пока я не чувствую, как она щекочет мои губы. Обхватываю ее губами и впиваюсь зубами, откусывая краешек сочного плода.

– Ммм, – я счастливо мурлычу и тянусь, чтобы поймать с подбородка капельку клубничного сока, но мою руку останавливают, прежде чем я успеваю вытереть рот.

– Дай я, – шепчет Миллер, его губы фокусируются на моем подбородке и медленно слизывают капельку сока, прежде чем он кидает оставшийся кусочек ягоды к себе в рот. Прямо сейчас я начинаю медленнее пережевывать, ловя восхитительные движения его рта. Он глотает. – Вкусно?

У меня полный рот, так что я просто киваю – я помню о навязывании манер Миллером – и поднимаю палец, прося секунду, чтобы быстро дожевать. Я облизываю губы и снова тянусь к миске.

– Ты должен угостить меня еще одной.

Его глаза искрятся, когда он выбирает клубнику, макает ее и опять прокручивает.

– Было бы еще вкуснее с шампанским, – размышляет он, переводя на меня свой взгляд.

Я игнорирую его и ставлю свою воду на стол.

– Что это за шоколад?

– Эм, – он подносит клубнику к моему рту, но на этот раз проводит шоколадом по моей нижней губе, и я тут же вытягиваю язык, чтобы облизнуть губы. – Нет, – он качает головой, обвивает рукой мою шею и тянет к себе. – Я сам, – шепчет мне в лицо, двигаясь навстречу.

Не отталкиваю его. Позволяю убрать беспорядок, который он сделал, и пользуюсь возможностью положить ладони ему на бедра, по обе стороны от своих коленей. Провожу руками вдоль темных волосков на его ногах, наслаждаясь ощущениями, пока он заканчивает с моим ртом, целуя уголок губ, центр, затем другой уголок.

– Что это за шоколад? – повторяю тихо, стараясь забыть всю сладость еды, и вместо этого пробую на вкус Миллера.

– «Green and Black’s», – М. предлагает мне клубнику, и я беру ее, удерживая между зубами. – В нем должно быть как минимум восемьдесят процентов какао. – Клубника, которую я держу, мешает мне спросить почему, так что я хмурюсь, заставляя его продолжать. – Горькость шоколада и сладость клубники делают вкус таким особенным. Добавь шампанское и получишь идеальную комбинацию. И клубника просто обязана быть британской. – Он наклоняется и откусывает зажатую у меня в зубах клубнику, сок брызгает между нами.

Плевать на сок на подбородке и на то, что рот полный:

– Почему?

Он заканчивает жевать и глотает:

– Они самые сладкие из всех, что можно купить. – М. подбирается руками мне под бедра и поднимает, тянет меня вперед так, что я оказываюсь верхом на нем. Он мучительно долго вытирает мой рот. От этого моя кожа горит и дыхание постоянно обрывается, когда я пытаюсь сдержать порыв наброситься на него. Простынь отброшена, полностью открывая ему мою наготу. – Время принимать ванну.

– Тебе не нужно купать меня, – замечаю я, задаваясь вопросом, как далеко он собирается пойти в своем преклонении передо мной. Чувствую себя невероятно особенной, но могу и сама принять ванну.

Он берет мои руки и кладет себе на плечи, собирает медовые локоны, обрамляющие мое лицо.

– Мне совершенно точно необходимо искупать тебя, Ливи.

– Почему?

Он встает, держа меня под ягодицы, и несет к зеркальным дверцам холодильника. Ставит меня на ноги и разворачивает так, чтобы я оказалась лицом к зеркалам. Смотрю в отражение. Чувствую себя неуютно, особенно когда перевожу взгляд на Миллера позади меня, его взгляд путешествует по моему телу. Мои глаза опускаются к полу, но быстро взмывают вверх, когда я чувствую, как его торс прижимается ко мне, его твердый член прижимается к моему копчику – горячий и влажный. Его шорты исчезли.

– Чувствуешь себя лучше? – спрашивает Миллер, удерживая мой взгляд в зеркале, и тянется, чтобы нежно обхватить мою грудь.

Киваю, хотя на самом деле хочу сказать нет. Он пугает меня по всем фронтам, но все это очень затягивает.

Нежно сжимает мою грудь.

– Такая аппетитная, – шепчет он, не спеша двигая губами. – Идеально округлая. – Слегка сжимает мои соски, целуя в ушко. – И невероятно вкусная.

Закрываю глаза и прижимаюсь к нему спиной, но мое блаженное состояние прерывается, когда он легко толкает меня, прижимая к холодной поверхности холодильника, моя небольшая грудь прижата к зеркалу, я поворачиваю лицо так, чтобы щекой касаться холодной поверхности.

– Не двигайся, – он исчезает, но возвращается через несколько секунд, коленом толкается между моих ног и разводит их в стороны, после чего берет мои руки, обе одновременно, и поднимает их над моей головой, кладя на зеркальную поверхность. Я распята на поверхности холодильника, прижата к стеклу и могу видеть его только своим боковым зрением. У него в руках миска с шоколадом, и, прежде чем я могу даже перестать думать о его следующем действии, он опрокидывает все содержимое мне на плечи, теплый шоколад заставляет меня дернуться от неожиданности, ощущения шоколада, стекающего вниз по моей спине, ягодицам и ногам, заставляет меня молить о помощи. Понадобится время, чтобы слизать все это с меня, и я раньше уже чувствовала на себе его язык. Я никогда не смогу пройти через это, не закричав или не обернувшись, чтобы наброситься на Миллера. Я начинаю дрожать.

Слышу, как он ставит миску на столешницу позади меня, а еще я отчетливо слышу звон стекла на мраморе, что говорит о наведении порядка. Он только что вылил на меня расплавленный шоколад, а теперь беспокоится о местоположении миски?

Оторвав лицо от зеркала, смотрю на его отражение и вижу, как он идет ко мне. Его член стоит и свободно подпрыгивает при каждом шаге Миллера, в руке пакетик из фольги. Я сглатываю и прислоняюсь лбом к стеклу, морально готовясь к сладкой пытке, которую вот-вот испытаю.

– Видишь? Теперь мне, действительно, нужно помыть тебя, – его теплые ладони оказываются на внешней стороне моих бедер и скользят вверх по бокам, талии, ребрам – пока его руки не останавливаются на моих плечах, массируя, его большие руки растирают шоколад. Моя голова запрокидывается, стон срывается с губ, низ живота сжимается в предвкушении.

Продолжая свои прикосновения вниз по моему позвоночнику, Миллер пальцами накрывает ягодицы, затем кромку бедер, вниз, вниз, вниз до тех пор, пока он не опускается на колени позади меня. Я сейчас взорвусь. Слушаюсь, но полна вопросов, спокойна и схожу с ума… полна жизни и таю в его руках.

– Ливи, я не уверен, что двадцати четырех часов достаточно, – шепчет он, вырисовывая круги по моей щиколотке. Закрываю глаза и стараюсь отвлечься от слов, которые хочу сказать. Это не поможет. Он возбужден, вот и все – минутная слабость.

Кончик этого чертова пальца обжигает голень, пока не замирает на задней стороне коленной чашечки. Ноги подкашиваются.

– Миллер, – выдыхаю, скользя ладонями по зеркальной поверхности.

– Ммм, – мурлычет он, заменив палец своим языком, хитро проводя дорожку вдоль моего бедра к ягодице. Впивается в нее зубами, сжимая плоть и всасывая….сильно.

– Пожалуйста, – умоляю я. Делаю то, что, клялась, никогда себе не позволять. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

– Пожалуйста, что? – он на моей спине теперь, продвигаясь вдоль позвоночника, лижет, посасывает и кусает во время своего путешествия. – Скажи мне, чего ты хочешь.

– Тебя, – я задыхаюсь. – Я хочу тебя. – Смущения как не бывало, но сладкая тяжесть снова растет, жар несется по венам, не оставляя места стыду.

– Как и я хочу тебя.

– Можешь взять меня, – поворачиваю голову, когда он накрывает мой затылок и усиливает хватку, нахожу ясный взгляд, синее тропических вод.

– Не могу понять, как что-то настолько красивое может быть таким чистым, – он осматривает мое лицо, удивляясь румянцу, оставленному жаром его взгляда. – Спасибо тебе. – Целует меня безумно нежно, его руки хозяйничают везде, пока не опускаются вниз по моим, в шоколаде, и не накрывает ладонями мои стиснутые кулаки.

Я знаю ответ на его вопрос, но он не спрашивает прямо, так что я избегаю лишних слов. Это не то, о чем идет речь. Для него это удовлетворение своей похоти. Для меня это способ решить проблему, которую сама себе нашла – я должна продолжать говорить себе это.

– Повернись, чтобы я мог тебя видеть, – говорит мне в губы, помогая развернуться. Когда моя покрытая шоколадом спина оказывается прижатой к холодильнику, он делает шаг назад и осматривает меня с ног до головы. Я не смущаюсь, потому что слишком занята, рассматривая гору покрытого шоколадом совершенства – широкие плечи, упругая талия и сильные бедра…толстый, длинный пенис, стоящий в паху. У меня слюнки текут, глаза прикованы к одной этой области, несмотря на обильное количество других твердых совершенных частей тела, которыми мог бы насытиться мой взгляд. Хочу попробовать Миллера на вкус.

Мои глаза врезаются в его, когда он подходит ко мне, и видят как обычно бесстрастное, ничего не выражающее лицо:

– Где витают мысли в этой голове? – спрашивает он, потянувшись вниз и с силой сжимая свой член, что притягивает вниз мой взгляд и выбивает из легких весь воздух. Кашляю, выдыхая.

Теперь я нервничаю, и отсутствие ответа ясно об этом свидетельствует. Глупо, но я не хочу его разочаровывать. Уверена, огромное количество сладких губ обхватывали его, но держу пари, все они знали, что делали.

– Я….могу…это, – заикаюсь и хожу вокруг да около, так что, он берет инициативу в свои руки, зарываясь лицом в изгиб моей шеи. – Тебе нужно стать еще более раскрепощенной. Я думал, мы кое-чего достигли.

– Так и есть.

Он отпускает меня, слабую и едва стоящую на ногах, и разрывает упаковку презерватива, быстро его раскатывая. Мне это не нравится. Как будто это преступление, скрывать такую красоту.

– Я правда хочу, чтобы мы могли бы делать это без каких-либо преград между нами, – шепчет Миллер, глядя на меня. – Но я был бы не таким уж джентльменом, если бы ты забеременела, так ведь?

Нет, не был бы, но разве очень по-джентльменски брать меня на день, как секс игрушку? Или говорить мне, что я получу лучший перепих в своей жизни? Слова идут вразрез с этим обещанием. Не было ничего даже близкого к перепиху с тех пор, как я пришла сюда. Он ведет себя как джентльмен снова и снова: заботливый, внимательный, отзывчивый любовник.

Я падаю далеко – слишком далеко. И его джентльменские принципы не помогают.

– Ливи? – его мягкий выдох заставляет мои глаза открыться. Я даже не осознавала, что закрыла их. – Ты в порядке? – Он придвигается ближе и опускает лицо на один уровень с моим, гладя меня по щеке.

– Да, – я слегка трясу головой, нацепив слабую улыбку.

– Я остановлюсь. Мы не должны… – он замолкает и на пару секунд погружается в раздумья. – Я пойму, если с тебя достаточно.

– Нет! – восклицаю, немного запаниковав. Я прогоняю нежеланные сомнения. У меня возникают вспышки сомнений, несмотря на страстное желание к этому мужчине. Но он слишком соблазнительный, запретный плод. Я пережила его поклонение предо мной, и, даже зная, что после плохо будет только мне, я хочу большего. – Не хочу, чтобы ты это допускал. – Я только что сказала это вслух?

Волна смятения на его лице с темной щетиной смешана с толикой облегчения и подсказывает мне, что мои мысли были вслух.

– Ты хочешь продолжить?

– Да, – заверяю я, более спокойно, более контролируемо, даже если не чувствую этого. Я все еще закипаю от жара и желания, виной тому этот красивый, обходительный мужчины передо мной. Я нахожу остатки уверенности, хотя мои сомнения раздражают меня, поднимаю измазанные в шоколаде руки и кладу на его гладкую грудь. – Я снова тебя хочу. – Делаю глубокий вдох и прижимаю губы к местечку между своих ладоней. – Хочу, чтоб ты заставил меня чувствовать себя живой.

Именно то, что он делает.

– Спасибо, Боже, – восклицает Миллер, хватает меня под ягодицы и поднимает к своим бокам туда, где ноги, кажется, автоматически обвиваются вокруг его упругой талии. – Я бы принял это, но был бы не слишком счастлив по этому поводу. – Он осторожно толкает меня к холодильнику, пропуская руку между нашими телами. – Кажется, я не смогу тобой насытиться, Оливия Тейлор.

Моя спина напрягается, руки находят заднюю часть его шеи, когда чувствую, как головка его впечатляющего достоинства упирается в мой вход.

– Можешь брать столько, сколько захочешь, – шепчу я тихо.

– И буду, пока ты здесь, – слова убивают меня, но только очень ненадолго, в голове становится пусто, когда он входит в меня с шипением. – Иисусе, ты уже готова. – Он зарывается лицом в мои волосы, собираясь с духом, и я привыкаю к нему внутри себя. Он прав. Каждая мышца сжимается вокруг него. Боли нет абсолютно, только парализующее удовольствие, которое нарастает, когда Миллер подается назад и снова медленно входит, все так же зарываясь лицом в изгиб моей шеи. – Чертовски хорошие ощущения.