Текст книги "Одна обещанная ночь (ЛП)"

Автор книги: Джоди Малпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Когда Бен приближается, я вижу, как он незаметно изучает тело Грегори, по-прежнему приветствуя людей, по-прежнему улыбаясь. Его соприкосновение неслучайно, когда он проходит мимо моего друга, рукой обвивая его талию в едва уловимом жесте, который выглядит так, словно парень пытается избежать столкновения, только взгляд на лице Бена кричит желанием. Резкий переход Грегори от легких, плавных движений к холодным и угловатым очевиден. Оттолкнет или одарит неодобрительным взглядом?

Нет. При виде Бена он тут же раскрепощается и возвращается к своей предыдущей легкости, когда трек на мгновение замедляется, прежде чем резко пустить десять ударов, приводя завсегдатаев танцпола в полный восторг. Мы в треугольнике, Бен с Грегори улыбаются и танцуют, а сексуальные искры, летающие межу ними, ощутимы. Они друг друга не касаются, не смотрят соблазнительно, но все очевидно. Бен ведет опасную игру.

Грегори идет ко мне, улыбаясь:

– Там мужчина собирается схватить тебя.

– Там? – я хочу повернуться, но останавливаюсь, когда Грегори хватает меня за плечи.

– Доверься мне в этом. Позволь ему, – он отпускает меня, а я напрягаюсь от пяток до кончиков волос, набираясь храбрости. У Грегори потрясающий вкус в мужчинах, но не стоит ли мне, по крайней мере, знать, кто меня обнимает? Или мне стоит просто позволить этому случиться – контролировать себя, но позволить этому случиться?

Сначала я чувствую его бедра, прижимающиеся ко мне. Потом его рука движется по моему животу. Мои движения без всяких мыслей подстраиваются под его решительный шаг, а моя рука накрывает его руку на моем животе. Грегори широко улыбается, только я не хочу оборачиваться и смотреть на своего партнера, потому что – возможно, из-за алкоголя – он чувствуется хорошо…уютно…правильно.

Закрываю глаза, чувствуя горячее дыхание у уха:

– Сладкая девочка, ты сразила меня наповал.

Глава 17

Я вдруг резко чувствую дико полыхающие внутри искры. Выдыхаю, открывая глаза, и пытаюсь развернуться, но абсолютно ничего не выходит. Его пах упирается прямо мне в поясницу, хватка на моей талии усиливается, также как и то, что находится под брюками. Впадаю в панику, все чувства, что он вызывает, безжалостно меня атакуют.

– Не пытайся сбежать от меня, – шепчет он. – В этот раз я такого не допущу.

– Миллер, дай мне уйти.

– Только через мой труп, – он перекидывает мои волосы на одно плечо и, не теряя времени, прижимается губами к моей шее, разжигая пламя на коже и посылая его прямо в кровь. – Платье очень короткое.

– И? – выдыхаю я, впиваясь ногтями ему в руку.

– И мне нравится, – его рука скользит по бедру, опускается на мой зад и движется вниз к подолу платья. – Это значит, что я могу сделать так, – он целует шею, рукой забираясь под платье и толкаясь пальцами под резинку трусиков. Я двигаю попой назад с тихим стоном, вжимаясь в его пах. Он покусывает шею. – Ты мокрая.

– Остановись, – умоляю я, чувствуя, как от его прикосновений улетучивается вся рациональность.

– Нет.

– Пожалуйста, остановись, остановись, прекрати это.

– Нет… – выдыхает он. – Нет… – уверенно вжимается своим пахом. – Нет, Ливи.

Его палец входит в меня, и мое лицо искажается смесью блаженства и отчаяния, внутренние мышцы сжимаются вокруг него. Наклоняю голову в сторону, открываясь ему, и пальцы, накрывающие его руку, сильно сжимаются, побуждая его сместить свою ладонь и переплести наши пальцы. Знаю, что сдаюсь, и сквозь отчаянное желание выискиваю Грегори, прося помощи. Но он исчез.

Так же, как и Бен.

Дикий жар, а обещание Грегори не позволить случиться ничему плохому только усиливает его. Он позволил этому произойти, да еще и с самым неподходящим мужчиной. Борюсь в руках Миллера, пока он не дает мне немного пространства, отпустив меня и, переместившись на танцполе, я разворачиваюсь, волосы прилипают к лицу. Смотрю на него, игнорируя его невозможную красоту. Он в своей привычной одежде, минус пиджак, рукава рубашки закатаны в более обыденной не свойственной Миллеру манере. Хотя жилетка по-прежнему застегнута, а волосы – в потрясающей копне локонов. Пристальные синие глаза буравят меня осуждающе.

– Я сказала нет, – говорю сквозь стиснутые зубы. – Не сейчас, не на четыре часа, ни когда-либо.

– Увидим, – уверенно отвечает он, делая шаг вперед. – Ты можешь постоянно повторять слово «нет», Оливия Тейлор. Но это… – он пробегает кончиками пальцев по моей груди, по животу, от чего я делаю глубокий вдох, пытаясь унять дрожь. – Это всегда говорит мне «да».

Ноги приходят в движение прежде, чем мозг посылает сигнал, отчего я быстро прихожу к выводу, что это природный инстинкт. Бежать. Убираться, прежде чем потеряю голову и свою принципиальность и снова позволю ему себя отвергнуть. Я оказываюсь за баром прежде, чем осознаю, в каком направлении иду. Заказываю напиток, быстро беру его из руки бармена и поворачиваюсь, делая глоток.

Миллер стоит прямо передо мной. Его челюсть напряжена, и он кивает бармену поверх моего плеча. А потом, как по волшебству, стакан передается через мое плечо в ожидающую руку Миллера. Мой взгляд опускается к его губам, когда он делает небольшой глоток, пока сам наблюдает за мной, как будто знает, что этот рот творит со мной. Гипнотизирует меня. Абсолютно поглощает. А потом он облизывает губы, и я не знаю, что еще делать, ведь если останусь, то поцелую его. Поэтому я снова бегу, на этот раз вверх по лестнице и вдоль ярусного прохода, заглядывая через стекло в поисках Грегори. Мне нужно найти его, дурацкий геморрой, вот кто он.

Я так занята поисками своего друга на нижнем этаже, что не замечаю, куда иду и врезаюсь в кого-то. Твердые мышцы торса под рубашкой и жилеткой слишком знакомы.

– Ливи, что ты делаешь? – спрашивает он почти устало, как будто я сражаюсь в заведомо проигрышном сражении. Боюсь, что так и есть.

– Пытаюсь сбежать от тебя, – говорю спокойно, отчего он раздраженно стискивает челюсть. – Пожалуйста, отойди.

– Нет, Ливи, – он произносит слова невероятно тихо, так, что невозможно оторвать взгляд от его губ. – Сколько ты уже выпила?

– Это не твое дело.

– Это мое дело, когда ты пьешь в моем клубе.

Открываю рот, в полном шоке, но он сохраняет свое непреклонное, нерадостное выражение лица.

– Это твой бар?

– Да, и часть моих обязанностей заключается в том, чтобы быть уверенным, что мои гости… ведут себя должным образом, – он снова приближается. – Ты ведешь себя неподобающе, Ливи.

– Тогда выкинь меня отсюда, – испытываю его. – Пусть меня выведут через служебный вход. Мне, черт возьми, плевать.

Он свирепо щурит глаза:

– Единственное место, куда тебя кинут, это моя постель.

Теперь уже я приближаюсь, поднимая к нему свое лицо, как будто собираюсь его поцеловать. Требуется вся моя сила воли, чтобы наши губы не слились, как будто я борюсь с магнитом, неудержимо тянущим меня к себе. Он тоже думает об этом. Его губы приоткрыты, он смотрит на меня, взгляд полон желания.

– Иди к черту, – говорю я ровно и спокойно, почти шепотом.

Я удивлена собственной холодностью, только не подаю вида. Уверенно встречаюсь с его шокированным взглядом, не отстраняюсь, а делаю еще один неторопливый большой глоток напитка. Но стакан быстро вырван из моей руки.

– Думаю, тебе уже достаточно.

– Да, ты прав. Я получила достаточно. Тебя! – я разворачиваюсь на каблуках и ухожу, чтобы найти Грегори, спасти его от глупой ситуации и избежать этого дьявольского положения.

– Ливи! – кричит Миллер позади меня.

Игнорирую его, направляясь вперед, и, осмелившись, спускаюсь на несколько пролетов, огибаю несколько углов, заглядываю в туалеты, и все это время он преследует меня, просто шагая за мной, спокойно блуждающей по его клубу.

– Что ты делаешь? – он перекрикивает музыку. – Ливи?

Не обращаю на него внимания, думая, где еще можно поискать. Я везде была, за исключением…

Я даже не думаю, что творю, злобно толкая дверь неработающего туалета. До тех пор, пока не слышу стук металлической бляшки ремня о кафельный пол, и не замираю, уставившись на Грегори, упирающегося в раковину со спущенными к щиколоткам джинсами. Бен уверенно держится за бедра моего друга, с диким рыком толкаясь вперед. Ни один из них, кажется, меня не заметил, также как и увеличившийся шум, оба абсолютно поглощены друг другом. Прижимаю в шоке ко рту руку и отступаю, сталкиваясь с грудью Миллера, но он толкает меня вперед и резко хлопает дверью, вырывая Бена и Грегори из их личной эйфории. Уже не такой личной, и оба мужчины, кажется, собираются с духом, испуганные, смущенные, пристыженные; каждый пытается успокоиться.

Я разворачиваюсь к Миллеру:

– Мы должны уйти, – заявляю, толкая его в грудь. – Миллер.

Он просто стоит и смотрит на Грегори и Бена, брови нахмурены, губы поджаты.

– Я выписал чек за вашу работу, он в моем кабинете на открытой террасе, Грег.

– Мистер Харт, – кивает, заливаясь румянцем, Грегори.

– И для вас тоже, – он смотрит на Бена, который явно чувствует себя униженным. Я переживаю за них обоих и ненавижу Миллера за то, что заставляет их чувствовать себя такими ничтожными. – Я вежливо прошу вас не использовать туалетные комнаты моего клуба в качестве борделя. Это закрытое, эксклюзивное заведение. Был бы крайне признателен за ваше уважение.

Я чуть не раскашлялась на месте. Уважение? Он только что шарил руками у меня под платьем посреди танцпола. Мне нужно уйти, прежде чем прибью одного из этих троих. Я рассержена на каждого из них. Выбираюсь прочь, шокированная столькими вещами, произошедшими за такой короткий промежуток времени. Голова кружится от алкоголя, ощущение потери контроля начинает меня беспокоить.

Иду, шатаясь, по коридору и вижу приближающегося мужчину, его пьяный взгляд похотливо бегает по моему телу. Я знаю этот взгляд. И мне он не нравится. Он льстивый. Мужчина проскальзывает мимо меня и ухмыляется.

– Я за тобой наблюдал, – мурлычет он, глаза горят желанием.

Нужно продолжать идти, но воспоминания замедляют движения, мозг не готов фокусироваться на каких-либо инструкциях, заставляющих идти, и вместо этого требует освежить вещи, спрятанные глубоко в сознании, которых я избегала годами.

Он рычит и толкает меня в стену. Я замираю. Это не сработает. А затем он впечатывает свои губы в мои, и воспоминания размножаются, но прежде чем я нахожу моральные и физические силы оттолкнуть его, он исчезает, и я тяжело, мучительно съезжаю по стене, наблюдая за тем, как Миллер удерживает сопротивляющегося парня.

– Какого черта? – орет парень. – Отпусти, блять, меня!

Миллер спокойно достает из кармана свой iPhone и нажимает всего одну кнопку.

– В конце коридора, первый этаж. Туалеты.

Парень продолжает сопротивляться, но он крепко прижат к месту не сильно напрягающимся Миллером, который смотрит на меня без эмоций на лице. Но он в ярости. Вижу это по холодному, как сталь, блеску в синих глазах. Там ярость – бушующая ярость, и мне совсем не комфортно от этого. Начинаю неуверенно идти, прижимаюсь к стене коридора, когда появляются два огромных охранника и надвигаются на меня. Оглядываюсь через плечо, чтобы оценить ситуацию, и вижу, как они забирают удерживаемого Миллером парня, оставляя Миллера поправлять рубашку и жилетку, после чего он поднимает взгляд и смотрит на меня. Он сердится, испарина блестит над его бровью. Миллер начинает медленно качать головой, шагая вперед, волосы теперь спадают на лоб. Знаю, что не уйду далеко, но направляюсь к бару. Мне нужно еще выпить, так что я спешу, быстро достигаю намеченной цели и заказываю шампанское, опрокидываю его, прежде чем он вырывает из моих рук пустой бокал и кладет руку на мою шею, уводя прочь. Я быстро передвигаю ногами, чтобы опережать его широкий шаг позади.

– Ты не получишь свои четыре часа! – отчаянно кричу я.

– Я, блять, не хочу их, – рычит он, грубо толкая меня вперед. Это заявление снова и снова ударяет меня в грудь.

Многие люди кивают, улыбаются и заговаривают с Миллером, пока он толкает меня вперед по клубу, но он не останавливается, даже не узнавая их. Не вижу его лицо, чтобы подтвердить свои мысли, лишь подозрительные взгляды каждого, мимо кого мы проходим, говорят мне все, что нужно знать. Его хватка на моей шее под волосами усиливается, и он не делает попыток ослабить руку, даже осознавая свою силу. Мы уже рядом с выходом из клуба, в поле зрения появляется свет больших стеклянных дверей и люди, по-прежнему ожидающие своей очереди.

Что-то привлекает мой взгляд, так что я оглядываюсь и натыкаюсь глазами на делового партнера Миллера. Она с раскрытым ртом смотрит, как Миллер тащит меня, бокал замирает у ее губ, она явно шокирована увиденным. Даже несмотря на опьянение, я впервые задаюсь вопросом, что Миллер ей сказал обо мне.

– Ливи! – слышу Грегори позади и пытаюсь обернуться, но без толку.

– Продолжай идти, – командует Миллер.

– Ливи!

Миллер останавливается и разворачивается, параллельно тянет меня за собой.

– Она идет со мной.

– Нет, – Грегори качает головой, приближаясь и глядя на меня. – Ненавистник кофе? – спрашивает он, и я киваю, заставляя лицо Грегори виновато поморщиться. Он скормил меня льву, а потом спрятался с Беном, отложив меня на потом.

– Миллер, – отвечаю я, подтверждая, что он именно тот, о ком Грегори думает, но еще я задаюсь вопросом, как он мог вообще не знать этого, если работал на него.

– Ты можешь остаться и выпить, – спокойно говорит Миллер. – Или же я могу выставить вас из своего клуба – решать тебе. – Слова Миллера хоть и спокойные, но угрожающие, и, вне всяких сомнений, я знаю, что он исполнит свою угрозу.

– Если я уйду, Ливи уйдет со мной.

– Ошибаешься, – просто и уверенно парирует Миллер. – Возможно, твой любовник попросит тебя поступить разумно и позволить мне забрать ее, – он играет нечестно.

Бен появляется позади Грегори, его лицо бледное и полное страха.

– Что вы собираетесь делать? – спрашивает он Миллера.

– Зависит от того, пойдете ли вы на предложенную сделку. Я отправлюсь с Оливией в свой кабинет, а вы двое вернетесь обратно в бар и будете наслаждаться выпивкой за мой счет.

Грегори и Бен смотрят на нас с Миллером подозрительно, явно находясь в смятении. Это заставляет меня заговорить.

– Я в порядке, – произношу тихо. – Идите, выпейте.

– Нет, – Грегори делает шаг вперед. – Не после того, что ты мне рассказала, Ливи.

– Я в порядке, – повторяю медленно, после чего смотрю на Милера в молчаливой просьбе двигаться дальше. Его хватка тут же ослабляется, злость стихает, пальцы начинают массировать мою кожу, восстанавливая кровоток.

– Миллер?

Перевожу взгляд влево и вижу ту женщину. Она следует за нами, и ее вишневого цвета надутые губы показывают, что она узнала меня, несмотря на макияж. Потом я смотрю на Миллера. Он выглядит абсолютно бесстрастным, глядя на нее. Все это неловко, напряжение ощутимо летает между нами пятью, только по абсолютно разным причинам. Чувствую себя чужой, однако это не мешает согласиться, чтобы Миллер увел меня подальше от этой ужасающей сцены.

Он молча ведет меня вниз по ступенькам и через лабиринт коридоров, пока мы не оказываемся перед дверью, где он издает проклятья, возясь с кодовым замком на металлической панели, после чего заходит внутрь. Жду, что он меня отпустит, когда закроет дверь, но не отпускает, и вместо этого ведет к большому белому столу, разворачивая меня. Толкает на спину, разводит мои бедра и нависает надо мной, обхватывает руками мои щеки, обрушивая на меня свои губы, его язык прорывается внутрь, начиная невозможно нежные движения у меня во рту. Хочу спросить, какого черта он вытворяет, но знаю, что буду этим наслаждаться. А вот его жаркими словами, которые, знаю, последуют за поцелуем, наслаждаться не буду, так что ловлю момент. Я принимаю его. С этим поцелуем я принимаю все, что он сделал сегодня и до этого, когда играл с моим сердцем – наполнил его, а потом снова опустошил, оставив кучу ноющих мышц в моей груди.

Он стонет, и мои руки произвольно движутся по его спине, пока не останавливаются на его затылке, прижимая его ближе ко мне.

– Я не позволю тебе снова так со мной поступить, – слабо шепчу ему в губы.

Его рот, мучая, не отпускает меня, и я не пытаюсь его остановить, несмотря на свои слова.

– Не думаю, что вопрос тут в твоем позволении, Ливи, – он толкается своим пахом в низ моего живота, посылая еще больше жара в пульсирующую плоть. Хнычу в поисках силы воли, чтоб его остановить. – Вот и оно, – Миллер кусает мою губу и посасывает ее, отстраняется и смотрит на меня. Убирает волосы с моего лица. – Мы уже смирились. И это нельзя остановить.

– Я могу это прекратить, ты уже так поступал множество раз, – выдыхаю шепотом. – Я должна остановить.

– Нет, не должна. Я тебе не позволю, и мне, в любом случае, никогда не следовало останавливаться, – он пробегает глазами по моему лицу и наклоняется, ласково меня целуя. – Что же с тобой случилось, моя сладкая девочка?

– Ты, – упрекаю я. – Ты со мной случился, – из-за него я стала безрассудной и нелогичной. Он, может, и заставляет меня чувствовать себя живой, но также быстро из-за него я чувствую себя безжизненной. Я как адвокат дьявола с этим мужчиной, притворяющимся джентльменом, и ненавижу себя за то, что не могу стать сильнее, не могу все это прекратить. Сколько раз я буду это повторять и сколько раз он будет так со мной поступать?

– Мне это не нравится, – он убирает мою руку со своего затылка и смотрит на мои ярко-красные ногти. – И мне не нравится это. – Подушечкой большого пальца проводит по красным губам, смотря на меня. – Хочу обратно мою Ливи.

– Твою Ливи? – мозг лихорадочно работает, сердце бешено колотится. Он хочет, чтобы вернулась прежняя Ливи? Чтобы снова вытереть об нее ноги? Так что ли? – Я не твоя.

– Ошибаешься. Ты очень даже моя, – он отталкивается и хватает меня за руку, поднимая меня в сидячее положение. – Сейчас я пойду и скажу твоему другу, что ты едешь со мной домой. Он захочет поговорить с тобой, поэтому ты возьмешь трубку, когда он позвонит.

– Я иду? – соскальзываю со стола, и он тут же сажает меня обратно.

– Нет, – он указывает куда-то за мое плечо. – Ты пойдешь в ванную и смоешь всю эту фигню со своего лица.

Мне противно, только его это не волнует.

– Ты собираешься пойти туда и сказать той женщине, что я еду с тобой домой? – скрежещу я, злость закипает под его пристальным взглядом.

– Да, – отвечает он просто и безоглядно. Просто да? Мне нечего сказать на это, алкоголь блокирует все разумные мысли, и когда он заканчивает изучать мое ошарашенное лицо, то выходит из кабинета, хлопнув за собой дверью. Понимаю, что слышу щелчок замка, поэтому тут же соскакиваю со стола и подбегаю к двери, дергая дверную ручку, абсолютно уверенная, что зря теряю время. Он запер меня.

Я не иду в ванную, но направляюсь к стеклянному шкафчику с выпивкой, вижу шампанское в ведерке со льдом и два использованных бокала, аккуратно поставленных под прямым углом. Дело рук Миллера, за исключением того, что край одного бокала испачкан вишнево-красной помадой. Меня начинает неистово трясти, так что я хватаю бокал, наливаю шампанское и опрокидываю в себя, после чего наполняю его снова и так же быстро выпиваю. Я уже достаточно пьяна, мне это не нужно, но контроль быстро ускользает.

Как и обещал Миллер, телефон в сумке начинает вибрировать, так что я хватаю ее со стола и вытаскиваю телефон. На светящемся экране вижу имя Грегори.

– Привет, – пытаюсь звучать холодно и собранно, когда на самом деле хочу заорать в телефон, выключить его и разбить.

– Ты уходишь с ним?

– Я в порядке, – мне его беспокойство больше не нужно, и я совершенно точно не уйду с Миллером. – Ты не знал его имени?

– Нет, – вздыхает он. – Просто мистер Харт, деловой мудак.

– Ты сказал мне быть с ним на танцполе!

– Потому что он чертвовски горячий!

– Или просто ты хотел продолжить с Беном?

– Маленький танец, вот и все. Я бы не позволил зайти этому дальше.

– Ты позволил!

– Мне нет прощения, – бормочет он. – Я в ярости, но как бы то ни было, об этом, блять, теперь бессмысленно спорить, разве нет? Он чертов ненавистник кофе, и ты уже любишь этого высокомерного придурка!

– Он не придурок! – я не знаю, что говорю. Я могла бы придумать более грубые слова, чтобы описать Миллера, и все они прямо сейчас ему бы подошли.

– Мне это не нравится, – ворчит Грегори.

– А мне не понравилось то, как меня подставили, Грегори.

В течение нескольких секунд на линии тишина, и только потом он заговаривает:

– Дерзкая, – угрюмо заявляет он. – Прошу, придерживайся прозвища, если даешь ему еще больше своего времени, Ливи.

– Буду, – заверяю его. – Я буду в порядке. Позвоню тебе. С Беном все хорошо?

– Нет, к нему все еще не вернулся нормальный цвет лица, – смеется друг, повышая настроение. – Выживет.

– Ладно. Поговорим завтра.

– Поговорим, – подтверждает он. – Будь осторожна.

Делаю глубокий вдох и разъединяюсь, плюхнувшись на стол Миллера, на котором нет ни бумаг, ни ручек, ни компьютера или канцелярских принадлежностей, только радиотелефон, который находится точно сбоку. Его стул задвинут, идеально ровно, и, осмотрев всю комнату, я повсюду вижу аккуратно разложенные вещи. Прямо как его дом. У всего свое место.

За исключением меня.

Он владелец ночного клуба?

Поднимаю голову, когда на двери поворачивается защелка, и он возвращается, с удовлетворенным видом, до тех пор, пока не видит мое лицо.

– Я просил тебя кое-что сделать.

– Заставишь меня, если не сделаю? – дразню его, алкоголь в крови придает мне храбрости.

Он, кажется, сбит с толку моим вопросом.

– Я никогда не заставил бы тебя делать что-то против твоей воли, Ливи.

– Ты заставил меня прямо здесь, – бросаю я.

– Я тебя не принуждал. Ты могла сопротивляться мне или вырваться из моих рук, если бы действительно хотела, – он проводит рукой по волосам, делает глубокий вдох и подходит ко мне, раздвигая мои бедра, встает между ними. Его палец скользит под мой подбородок, и он поднимает к себе мое лицо, только взгляд мой немного расплывчат. Я щурюсь, сбитая с толку тем, что не могу в полной мере оценить его черты. – Ты пьяна, – говорит он мягко.

– Твоя вина, – я начинаю говорить неразборчиво.

– Тогда я извиняюсь.

– Сказал обо мне своей подружке?

– Она не моя чертова подружка, Ливи. Но да, я сказал ей о тебе.

Эти мысли меня ужасают, но если ему понадобилось говорить ей обо мне, значит, там есть что-то большее, чем просто бизнес.

– Она бывшая?

– Черт, нет!

– Тогда зачем понадобилось говорить ей обо мне? Какое ей дело?

– Никакого! – он бесится. Мне все равно. Даже приятно видеть что-то, кроме бесстрастного выражения лица и резкого тона.

– Почему ты продолжаешь так себя вести? – спрашиваю, отстраняясь. – То ты ласковый, нежный и чуткий, а потом резкий и жестокий.

– Я не рез…

– Да, резкий, – прерываю его, и мне плевать, если придется расплачиваться за отсутствие манер. С его стороны было не очень вежливо тащить меня сюда, но он все же сделал это, и он прав, я могла лучше стараться и остановить его. Но я не пыталась. – Так ты собираешься трахнуть меня? – спрашиваю бесстыдно.

Он шарахается, отвращение искажает его лицо.

– Ты пьяна, – шипит он. – Я ничего не стану с тобой делать, пока ты пьяна.

– Почему?

Он придвигается к моему лицу, поигрывая желваками.

– Потому что я никогда не соглашусь на меньшее, чем поклонение тебе, вот почему, – взяв секунду, чтобы успокоиться, он резко закрывает глаза и не спеша их открывает. Миллер прожигает меня решительным взглядом. – Я никогда не воспользуюсь пьяной женщиной, Оливия. Каждый раз, когда я беру тебя, ты будешь помнить. Все и каждое мгновение навсегда останутся в этой прекрасной голове, – он ласково проводит пальцем по моему виску. – Каждый поцелуй. Каждое прикосновение. Каждое слово.

Сердце ускоряет свой ритм. Слишком поздно, но я, в любом случае, говорю это:

– Не хочу, чтобы все было так, – он уже завоевал постоянное место в моей голове.

– Жаль, потому что так все и будет.

– Но так не должно быть, – я злюсь, задаваясь вопросом, откуда эти уверенные слова и тон и действительно ли я имею их в виду.

– Да, так и будет. Должно быть.

– Почему? – я начинаю слегка покачиваться, и он замечает, потому что берет меня под локоть, удерживая мое равновесие. – Я в порядке! – надменно бормочу. – И ты не ответил на мой вопрос.

Он зажмуривает глаза, потом медленно их открывает, заставляя меня замереть своими синими искренними озерами.

– Потому что для меня это именно так.

Сглатываю, надеясь, что мне это не слышится под воздействием алкоголя. Мне нечего ответить, ни сейчас, а может и ни тогда, когда протрезвею.

– Ты хочешь меня, – мое пьяное сознание все еще жаждет услышать эти слова.

Он делает глубокий вдох и старается прожечь меня, глядя прямо в глаза.

– Я. Хочу. Тебя, – он подтверждает не спеша… четко. – Отдай мне мое.

Я обвиваю руками его шею и тяну к себе, отдавая ему то, что по праву его.

Объятия.

Сердце в свободном падении.

Он держит меня долгое время, поглаживает спину и пальцами перебирает мои волосы. Я могла бы заснуть. Он то и дело вздыхает у моей шеи, постоянно целуя и прижимая к себе.

– Можно я верну тебя в свою постель? – тихо задает вопрос.

– На четыре часа?

– Думаю, ты понимаешь, что я хочу гораздо больше, чем четыре часа, Оливия Тейлор, – он сжимает свое и ладонями обхватывает мою задницу, снимая меня со стола и прижимая к себе. – Хочу, чтобы ты никогда не мазала свое личико.

– Это макияж. Им не мажут, его наносят.

– У тебя чистая естественная красота, сладкая девочка, – он разворачивается и направляется к двери, но сворачивает к шкафчику со спиртным, сперва поправляя бокалы для шампанского. – Хочу, чтобы так и оставалось.

– Ты хочешь, чтобы я была робкой и мягкой.

Он слегка качает головой и открывает дверь кабинета, ставя меня на ноги и привычно накрывая рукой мой затылок.

– Нет, я просто не хочу, чтобы ты вела себя так бесшабашно и позволяла пробовать другим мужчинам вкус этих губ.

– Я не собиралась, – меня шатает, так что Миллер хватает меня под локоть, поддерживая.

– Тебе нужно быть более осторожной, – предупреждает он, и он прав. Я осознаю это, даже несмотря на то, что пьяна. Поэтому сдерживаю свою пьяную дерзость.

Пока мы идем по коридору и вниз по служебной лестнице к главному помещению клуба, чувствую, как дурацкий пьяный марафон захватывает меня. Люди размыто, зазря снуют туда-сюда, и громкая музыка больно бьет по ушам. Я качаюсь на своих каблуках, ощущая на себе взгляд Миллера.

– Ливи, ты в порядке?

Я киваю, голова делает не совсем то, что я ей велю, отчего ее движения похожи на медленные вращения вокруг шеи. Потом я врезаюсь в стену:

– Я чувствую… – во рту вдруг появляется слишком много слюны, желудок дико скручивает.

– Вот дерьмо, Ливи! – он поднимает меня и снова несет в кабинет, но недостаточно быстро. Меня тошнит прямо на пол коридора…. и на Миллера. – Блин! – ругается он.

Меня еще немного рвет, когда он затаскивает меня в кабинет.

– Мне плохо, – бормочу.

– Что за хрень ты пила? – спрашивает он, подтаскивая мое безвольное тело к унитазу в ванной комнате.

– Текилу, – хихикаю я. – Только неправильно. Я забыла про соль и лимон, так что нам пришлось повторить. Ой! – я соскальзываю с сиденья унитаза и шлепаюсь на задницу. – Ауч!

– Черт возьми! – ворчит он, поднимая меня и удерживая на месте, моя голова качается, пока он стаскивает с себя запачканную жилетку и рубашку. – Ливи, сколько шотов ты выпила?

– Два, – отвечаю я, моя задница опускается, снова встречаясь с сиденьем унитаза. – И я угостилась шампанским, – мычу я. – Но я не стала пользоваться бокалом с вишневой помадой. Она хочет быть ближе, чем деловой партнер, ты, дурачок.

– Да что в тебя вселилось?

Я поднимаю свою отяжелевшую голову и пытаюсь сфокусироваться, видя обнаженное, гладкое произведение искусства в виде торса перед глазами.

– Ты, Миллер Харт! – я кладу руки на его торс и, пользуясь возможностью, ласкаю его. Может я и пьяна в хлам, только я все еще в состоянии оценить вид перед глазами, и это чувствуется хорошо. – Ты в меня вселился, – я с усилием поднимаю глаза и вижу его опущенный взгляд, наблюдающий за моими ласками. – Ты пробрался в меня, и я никак не могу тебя выкинуть, – он не спеша приседает передо мной на корточки и поглаживает мою щеку, после чего обвивает ладонью мою шею и подтягивает мое лицо к своему.

– Хотел бы я, чтобы ты не была сейчас так мертвецки пьяна.

– Я тоже, – признаюсь. Никоим образом я не смогу совладать с ним в пьяном ступоре. Да я бы и не хотела. Хочу помнить каждый интимный момент, даже этот. – Если я забуду этот твой взгляд или твои слова, сказанные там на столе, пообещай, что напомнишь мне.

Он улыбается.

– И это! – восклицаю я. – Пообещай, что улыбнешься мне вот так, когда мы увидимся в следующий раз. – Его улыбки редкие и прекрасные, и мне ненавистно, что он дарит одну из них сейчас, когда я, похоже, не в силах запомнить.

Он рычит и, думаю, закрывает глаза. Или я закрыла свои? Я даже не уверена.

– Оливия Тейлор, когда ты проснешься утром, я собираюсь восполнить то, чего ты лишила меня этим вечером.

– Ты сам себя лишил, – спорю я. – Только сначала напомни мне, – шепчу, когда он тянет меня, чтобы получить свое. – Улыбнись мне.

– Оливия Тейлор, если у меня будешь ты, улыбка не сойдет с моего лица до конца жизни.

ГЛАВА 18

Мозг как будто покорежен, и в своей темноте я пытаюсь найти ответ на вопрос, какой сейчас год. Наверное, прошло много времени, но я отчетливо понимаю, как буду себя чувствовать, открыв глаза. Во рту сухо, тело холодное и липкое, а тупой стук в голове будто готовится перейти в полномасштабный фестиваль безжалостных бонго, как только я отрываю голову от подушки.

Решив, что наилучшим выходом будет еще немножко поспать, я переворачиваюсь и, найдя холодное местечко, зарываюсь обратно в подушку, счастливо вздыхаю, радуясь новой уютной позе. Слышу сладкий успокаивающий звук низкого, мирного мурлыканья.

Миллер.

Я не вытягиваюсь по струнке, потому что тело этого не позволит, но я открываю глаза и нахожу шокирующе синий улыбающийся взгляд. Хмурюсь и перевожу глаза к его губам. Да, он улыбается, как будто солнечный свет пробивается сквозь серые тучи и делает все просто идеальным. Ярко. По–настоящему. Но чем он так доволен и как я здесь оказалась?

– Я сделала что-то смешное? – хриплю я. В горле першит и жжет.

– Нет, не смешное.

– Тогда почему ты так улыбаешься?

– Ты заставила меня пообещать, что я буду, – говорит он, едва уловимо касаясь губами кончика моего носа. – Когда бы я ни дал тебе обещание, Ливи, я его сдержу. – Он подтягивает меня на свою половину кровати и дарит мне свое, располагая меня под собой и крепко обнимая, зарывается лицом в изгиб моей шеи. – Я никогда не соглашусь на меньшее, чем преклоняться перед тобой, – шепчет он. – Никогда не воспользуюсь тобой нетрезвой, Ливи. Каждый раз, когда я тебя беру, ты запомнишь. Все и каждый момент навсегда запечатлеется в этой прекрасной голове, – он ласково целует мою шею и обнимает чуть сильнее. – Каждый поцелуй. Каждое прикосновение. Каждое слово. Потому что именно так все для меня.