Текст книги "Одна обещанная ночь (ЛП)"

Автор книги: Джоди Малпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Миллер возвращается без жилетки и галстука, ворот рубашки расстегнут. Он наливает в стакан какую–то жидкость темного цвета, и в этот раз я замечаю этикетку. Это скотч. Он снова садится на кофейный столик передо мной и не спеша делает глоток, смотрит на стакан хмурым взглядом, позволяя каплям алкоголя обжечь горло, и ставит стакан на столик.

Как я и думала, он передвигает его, после чего складывает руки вместе, глядя на меня задумчиво. Я тут же настораживаюсь от этого взгляда.

– Почему ты не пьешь, Ливи?

Не зря я беспокоилась. Он продолжает твердить, что не хочет переходить на личное, и все же без проблем задает мне такие вопросы или врывается в мое личное пространство, а именно в мой дом и за мой обеденный стол. Хотя я и не говорю об этом, ведь чего я действительно хочу, так это, чтобы мы перешли действительно на личное. Не хочу просто так делить с ним свое тело.

– Я себе не доверяю.

Его брови удивленно взлетают:

– Не доверяешь себе?

Чувствую себя неловко, блуждая взглядом по комнате, несмотря на желание поделиться этим. Просто нужно собраться с духом, чтобы отыскать слова, которые я так долго отказывалась произносить.

– Ливи, сколько раз нам нужно к этому возвращаться? Когда я говорю с тобой, ты смотришь на меня. Когда я задаю вопрос, ты отвечаешь, – он осторожно касается моей скулы и вынуждает посмотреть на него. – Почему ты себе не доверяешь?

– Я становлюсь другим человеком под воздействием алкоголя.

– Не уверен, что мне нравится, как это звучит, – ему не нужно говорить мне это. Его глаза все за него сказали.

Чувствую, как заливаюсь краской, обжигая, наверное, кончики его пальцев.

– Мы не очень сочетаемся.

– Поясни, – говорит Миллер резко, поджимая губы.

– Неважно, – пытаюсь освободить лицо из его хватки, больше уже не желая делиться личным, его реакция на мои новости стала причиной такой перемены. Здесь больше нет ничего постыдного.

– Это был вопрос, Ливи.

– Нет, это был приказ, – бросаю я, защищаясь, силясь вырваться из его хватки. – Тот, на который я выбираю не давать пояснений.

– Ты скрытная.

– А ты навязчивый.

Он отшатывается немного, но быстро приходит в себя.

– Я навязчивый в этом вопросе и я собирать предположить, что раньше ты занималась сексом только будучи нетрезвой.

Еще больше краснею:

– Твои инстинкты не обманывают, – бормочу я, – это все или ты бы хотел выяснить пошагово кто, что, когда и где?

– Дерзить необязательно.

– С тобой, Миллер, обязательно.

Он щурит свои ярко синие глаза, глядя на меня, но не отчитывает за плохие манеры.

– Хочу знать пошагово.

– Нет, не хочешь.

– Твоя мама, – эти слова заставляют меня моментально застыть, и, судя по его взгляду, он это заметил. – Когда мне пришлось прятаться в твоей комнате, твоя бабушка упомянула историю твоей мамы.

– Это не имеет значения.

– Нет, имеет.

– Она была проституткой, – слова на автомате вылетают изо рта, удивляя меня, и я рискую взглянуть на Миллера, чтобы оценить его реакцию.

Он собирается заговорить, но только тяжело вдыхает и выдыхает. Я, как и думала, шокировала его, но хотелось бы, чтобы он, в конце концов, сказал что-нибудь….что угодно. Но он не говорит, так что это делаю я.

– Она бросила меня. Оставила на дедушку с бабушкой в поисках жизни, полной секса, алкоголя и дорогих подарков.

Он рассматривает меня близко. Отчаянно хочу знать, о чем он думает. Точно не о хорошем.

– Расскажи, что с ней случилось.

– Я уже рассказала.

Он снова передвигает стакан и возвращает ко мне свой взгляд.

– Ты мне только рассказала, что она брала деньги взамен за….развлечения.

– И это все, что нужно знать.

– Так и где она сейчас?

– Мертва, наверное, – из меня вырывается злобное шипение. – Мне правда все равно.

– Мертва? – выдыхает он, показывая больше эмоций. Теперь я вытягиваю из него реакции по всем фронта.

– Наверное, – пожимаю плечами. – Она гонялась за иллюзиями. Каждый, кто попадался на ее удочку, не соответствовал ее требованиям, даже я.

Выражение его лица смягчается, окрашенное симпатией.

– Почему ты решила, что она мертва?

Я делаю глубокий вдох, собираясь с силами объяснить то, что до этого никому не хотела рассказывать.

– Она слишком много раз попадала в руки не тех мужчин, и у меня есть банковский счет, который пополнялся годами, и к которому не прикасались с тех пор, как она исчезла. Мне было всего шесть, но я помню, как бабушка и дедушка постоянно спорили о ней, – в голове настойчиво всплывают картинки страдающего деда и плачущей бабули. – Она постоянно пропадала на пару дней, но однажды не вернулась. Спустя три дня дедушка позвонил в полицию. Они начали расследование, опросили всех до единого ее клиента и немыслимое количество предыдущих, но, учитывая ее образ жизни, закрыли дело. Я была маленькой девочкой и ничего не понимала, но в семнадцать я нашла ее дневник. Он рассказал мне все – в подробных деталях.

– Я… – Миллер явно не знает, что сказать, так что я продолжаю. Чувствую какое–то облегчение, избавляясь от этого груза, даже если это значит, что Миллер уйдет от меня.

– Ни в чем не хочу быть похожей на свою мать. Не хочу напиваться и заниматься сексом без чувств. Это унизительно и бессмысленно, – осознаю сказанное, едва слова срываются с губ, но я не давала Миллеру повода думать, что с моей стороны нет чувств. – Она предпочла этот образ жизни своей семье, – я поражаюсь тому, что мой голос остается ровным и сильным, даже слыша все это вслух впервые в своей жизни, отчего мне становится больно.

Миллер надувает щеки, тяжело выдыхая, и берет в руки пустой стакан, хмурясь на него.

– Шокирован? – спрашиваю, а сама думаю, что могла бы сделать с одними из тех шорт.

Он смотрит на меня так, как будто я сумасшедшая, потом встает и направляется к шкафу со спиртным, наливает еще виски в свой стакан, на этот раз заполнив его наполовину, а не как обычно, на два пальца. А потом он удивляет меня, наливая во второй стакан, прежде чем снова занять место напротив меня. Протягивает мне новый стакан:

– Выпей.

Я немного потрясена при виде стакана, маячащего перед носом:

– Я сказала тебе…

– Оливия, ты можешь выпить, не пьянея до беспамятства.

Осторожно протянув руку, беру стакан:

– Спасибо.

– Пожалуйста, – практически рычит Миллер перед тем, как выпить. – Твой отец?

Я пресекаю взрыв ироничного смеха, вместо этого пожимаю в ответ плечами, отчего он выдыхает в стакан у рта.

– Ты не знаешь?

Качаю головой.

– Ненавижу твою мать.

– Что? – спрашиваю в шоке. Может, я просто неправильно услышала.

– Я ее ненавижу, – повторяет он ядовитым голосом.

– Так же, как и я.

– Хорошо. Тогда мы оба ненавидим твою мать. Рад, что мы это выяснили.

Не зная, что говорить дальше, я сижу молча и наблюдаю, как Миллер погружается и выплывает из раздумий, тяжело дыша, как будто намеревается что–то сказать, но тщательно обдумывает слова. Нечего тут говорить. Отвратная ситуация, и нет слов, способных это сгладить. Это моя история. Я не могу изменить того, кем была моя мать, чем она занималась, и не могу изменить того, что позволила этому так повлиять на мою жизнь.

Он, в конечном итоге, говорит, только совсем не то, чего я ждала:

– Так значит, я единственный, с кем ты спала на трезвую голову?

Я киваю и отодвигаюсь к спинке дивана, увеличивая между нами расстояние, но не могу отвести от него глаза.

– И тебе это понравилось?

Глупый вопрос:

– Меня это пугает.

– Я тебя пугаю?

– То, что я чувствую рядом с тобой, меня пугает. Я не узнаю себя рядом с тобой, – шепчу, не спеша раскрывая перед ним все свои карты.

Он осторожно ставит стакан на стол и опускается передо мной на колени.

– Я заставляю тебя чувствовать себя живой, – Миллер скользит руками по моей спине и тянет вперед до тех пор, пока наши лица не оказываются близко, дыхание смешивается в маленьком пространстве между нашими ртами. – Я не нежный и не ласковый мужчина, Оливия, – говорит он, как будто пытаясь поделиться со мной частичкой себя. – Женщины хотят меня только для одного, потому что я не даю им повода ожидать чего-то большего.

Миллион слов вертится на языке, отчаянно складываясь в предложения в попытке вырваться изо рта, но я не хочу спешить:

– Ничего большего, кроме лучшего траха в их жизни, – тихо замечаю.

– Совершенно верно, – он отодвигает мой стакан и берет мои руки, закидывая их себе на плечи.

– Ты обещал мне это, – напоминаю ему.

Его веки медленно опускаются.

– Не думаю, что смогу выполнить это обещание.

– О чем ты говоришь? – спрашиваю я, чтобы он подтвердил, что я не выдумываю вещи или что он наговорил мне это из сочувствия. Плечи опускаются в усталом выдохе, но он продолжает смотреть вниз и все также молчит. – Если тебе задали вопрос, то вежливо было бы ответить, – бормочу я, отчего его голова удивленно поднимается. Я не увиливаю. Пусть скажет, что происходит.

– Я говорю, что хочу боготворить тебя, – он наклоняет голову и тянется, поймав мои губы, поднимается вместе со мной. Он единственный, кто сейчас осторожничает, но я не хочу его поторапливать. Я могу подождать, а между делом он будет меня боготворить.

Я удивлена, когда он опускает нас на диван и перемещается, пока не оказывается на спине и не опускает меня между разведенных бедер, усаживая меня на нем. Наша одежда все еще на месте, и он не делает попыток от нее избавиться, видимо довольствуясь одними умопомрачительными поцелуями. Его щетина царапает кожу, повторяя ловкие движения губ, но сквозь абсолютное счастье я едва замечаю щекочущее чувство. С Миллером все случается самым естественным образом. Он ведет, и я следую за ним. Мне не нужно думать, я просто следую, именно поэтому сейчас я расстегиваю его рубашку, лишь бы почувствовать жар его кожи под ладонями. Простонав в его рот, я чувствую первые искры его тепла, которые вторят моим, когда руки блуждают по его торсу, который вздымается и опускает в такт дыханию.

– Снова этот сладкий звук, – Миллер говорит шепотом, собирая мои светлые волосы, рассыпавшиеся по всей его голове. – Он вызывает зависимость. Ты вызываешь зависимость.

Его наслаждение подстегивает меня, я ртом исследую каждую клеточку его лица, пока не оказываюсь у его шеи, пропадая от этого дурманящего мужского аромата.

– Ты так хорошо пахнешь, – провожу дорожку поцелуев вниз по его груди, просто целую, не задумываясь и не следуя никаким инструкциям. Его соски затвердели, и мой язык хозяйничает, кружа и посасывая, от чего он дрожит и стонет подо мной. Звуки его наслаждения только ободряют меня, а его длинный ствол упирается в мой живот, напоминая мне, где хочу быть. Хочу попробовать его вкус. Хочу почувствовать его у себя во рту.

– Вот дерьмо, Ливи. Куда ты? – он приподнимает свою голову и смотрит вниз на меня, а потом закрывает лицо руками. – Ты не должна этого делать.

– Я хочу, – ладонью провожу по его ширинке, цепляю замок и тяну его вниз, глядя, как он за мной наблюдает.

– Нет, прошу, все хорошо, Ливи.

– Я. Этого. Хочу.

Его взгляд сосредоточен на мне, руки заметно напряглись, цепляясь за голову, и он падает обратно на подушки:

– Не торопись.

Улыбаюсь себе под нос, чувствуя себя уверенной, обожая его уязвимое место и то, как правильно все это ощущается. Он не сбежал после моей постыдной истории. Расстегиваю пуговицу и стаскиваю его брюки, садясь на колени. Он остается в симпатичных черных боксерах, которые топорщатся в нужных местах. Они выглядят слишком хорошо, чтобы их снимать, но меня подстегивает то, что находится за ними. Я бросаю его брюки на пол, пальчиками поддеваю резинку его боксеров и, медленно спуская их по мускулистым бедрам, поднимаю взгляд к его лицу, а потом мои глаза приклеиваются к его толстому уже вставшему члену, касающемуся низа живота. Невольно высовываю язык и провожу им по нижней губе, восхищаясь Миллером во всей его нереальной мужественности. Не чувствую страха от его пульсирующего стояка. Я чувствую восторг.

Бросив боксеры, туда же, где уже валяются брюки, ползу вниз и устраиваюсь поудобнее, кладу руки на его бедра, носом почти касаюсь нижней части его пениса. Смотрю вниз, наблюдая за тем, как он подрагивает, и открываю рот, жадно вдыхая его запах. Его бедра не спеша приподнимаются, толкаясь ко мне, заставляя сделать полный, уверенный вдох.

– Ливи, Боже мой! Я чувствую жар твоего дыхания, – он приподнимает голову и пронзает меня голодным взглядом. – Ты в порядке?

– Прости, я… – снова гляжу вниз.

– Все нормально, – он с легкостью соглашается. Чувствую себя глупо от этих слов, высовываю язык и впервые пробую вкус Миллера Харта. Следую инстинктам и облизываю его ствол снизу вверх, поднимаясь при этом на колени. Никогда в жизни не пробовала ничего подобного.

– Бляяяять, – его голова падает на подушки, ладони закрывают лицо, что кажется мне хорошим знаком, так что я беру его в руку и потягиваю, заметив каплю белой жидкости на кончике члена. Слизываю ее, действительно наслаждаясь вкусом.

Едва заметно выдыхаю в попытке сохранить свою смелость. Он такой толстый и длинный. Никогда не смогу вобрать его целиком. Прежнее чувство самообладания ускользает, но я отчаянно не хочу выглядеть полной идиоткой. Мысленно ругаю себя, ненавидя свою неуверенность, и беру его в рот, вбирая, пока он не ударяется о стенку горла.

– Блять! – он подбрасывает бедра, сильнее толкаясь в меня, от чего я давлюсь и поспешно отстраняюсь. – Прости, – выпаливает Миллер, сдавленно рыча. – Дерьмо, Ливи. Прости меня.

Злясь на себя, но не колеблясь, я снова беру его в рот, в этот раз только наполовину, после чего отстраняюсь и снова опускаюсь. Его гладкость поражает. Классные ощущения – его жар, твердость под гладкой кожей.

Двигаюсь в удобном ритме, стоны наслаждения подбадривают меня, и рука блуждает свободно, чувствуя его грудную клетку, бедра, живот.

– Ливи, остановись сейчас же, – мышцы его живота напрягаются, когда он принимает сидячее положение, его колени также поднимаются и падают, оставляя меня на коленях между его широко разведенных ног, с головой у его паха. – Остановись. – Его руки запутались в моих волосах, терпеливо направляя меня вверх и вниз. Он просит меня остановиться, но в то же время, кажется, поощряет мои действия. – Господи, – выдыхает он, и я чувствую, как одна его рука оставляет мои волосы и молния платья медленно ползет вниз по спине. – Раздевайся, – говорит он, потягивая подол платья.

Я чувствуя себя немного обманутой, делаю так, как мне сказали, и, выпуская его изо рта, поднимаю задницу с пяток и вытягиваю руки над головой. Мое платье стянуто вверх, пока я смотрю на Миллера, восхищаясь беспорядком волос, свободно торчащих в сексуально-взвихренном состоянии. Он исчезает из виду всего на секунду, стягивая мое платье через голову, прежде чем кое-как бросить его на пол, тянется мне за спину, чтобы расстегнуть лифчик. Медленно стягивает с плеч бретельки и бросает его, после чего берет меня за бедра и опускается, прижимаясь губами к моему животу. Потянувшись вниз, я принимаюсь стягивать с его плеч рубашку, желая поскорее увидеть его обнаженным и почувствовать целиком. Он помогает мне, отрывая от меня одну руку и позволяя освободить себя от оставшейся одежды, но продолжает губами исследовать мой живот, лениво покусывая кожу на пути к бедру.

– Твоя кожа совершенна, Ливи, – его голос грубый и низкий. – Ты совершенна.

Руками нахожу его волосы и смотрю вниз, как он медленно блуждает ртом вокруг пупка. Делает это, как всегда, без спешки, нежно и точно, заставляя меня мурлыкать и мечтательно закрывать глаза. Ничто в нашей близости не говорит о простом сексе – ни одна деталь. Я, возможно, и плохо разбираюсь в интимных отношениях, но знаю, что это больше, чем просто секс. Должно быть больше, чем секс.

Я вполне счастлива опуститься перед ним на колени и позволить ему давать себе волю так долго, как только захочет. Его руки повсюду, сжимают мои ягодицы, осторожно поднимаются по спине и переходят к внутренней стороне бедер. Чувствую, как его большие пальцы забираются под мои трусики и подцепляют их, спуская вниз, пока они не оказываются у моих коленей, не имея возможности спуститься дальше. Опустив голову и открыв глаза, обнаруживаю, что он смотрит на меня. Его глаза кричат желанием, пока Миллер лениво моргает, как будто его темные ресницы слишком тяжелы и это попытка снова их открыть.

– Что, если я запру дверь, и мы останемся здесь навсегда? – предлагает он шепотом, побуждая меня приподнять одну ногу и позволить ему спустить трусики. – Забудь о мире по ту сторону двери и останься здесь со мной.

Я снова опускаюсь на колени, попой садясь на пятки.

– Навсегда – это намного дольше, чем одна ночь.

Его губы подрагивают, и он протягивает руку, подушечкой большого пальца потирая мой сосок. Я гляжу вниз и задумываюсь об отсутствии у меня достаточно большой груди, не то чтобы Миллера это беспокоило.

– Значит так и будет, – бормочет он, продолжая сосредоточенно наблюдать за своим большим пальцем, кружащим вокруг набухшего соска. – Это была глупая сделка.

Сердце пропускает слишком много ударов, душа взлетает на невозможную высоту.

– Мы не скрепляли договор,– напоминаю ему. – И мы, совершенно точно, не трахались в знак его подтверждения.

Голова кружится, когда он улыбается в мою грудь, а потом поднимает ко мне взгляд синих глаз.

– Согласен, – он касается меня и тянет вниз, пока мы не оказываемся нос к носу. Я не в силах предотвратить маленькую, но широкую улыбку, как результат этих его слов и взгляда. – Не думаю, что уже достаточно тебя опробовал.

– Согласна, – улыбка становится шире. Мы оба знаем, что я опробована более, чем достаточно. Это не выражается напрямую, обоюдное знание и согласие. Он хочет меня больше, так же сильно, как я хочу его. Мы оба потрясены этим влечением. – Опробуешь меня еще сильнее прямо сейчас? – спрашиваю невинно, поднимая и вытягивая ноги, устраиваясь на его коленях.

Он помогает мне и направляет мои ноги, устраивая их за своей спиной, прежде чем взять меня за задницу и толкнуть к себе сильнее.

– Думаю, я просто обязан сделать это, – он кусает мои губы. – А я всегда выполняю свои обязанности, Оливия Тейлор.

– Хорошо, – я выдыхаю, хозяйничая на его губах и скрещивая пальцы за его шеей.

– Ммм, – вздыхает он, свешивая с дивана ноги и вставая, прижимая меня к себе, как будто я вешу не больше перышка. Он идет в свою спальню, и, когда мы заходим, он опускает меня на кровать и встает на колени с краю, подползает к изголовью, поворачивается и прислоняется к нему спиной, усаживая меня сверху.

Он тянется и открывает верхний ящик прикроватной тумбочки, доставая презерватив и протягивая его мне.

– Надень его на меня.

Ненавижу себя за то, что застываю в его руках. Понятия не имею, как их надевать.

– Все нормально, ты сам можешь сделать это, – я пытаюсь не выглядеть обеспокоенной или, еще хуже, напуганной.

– Но я хочу, чтобы это сделала ты, – он толкает меня вниз по своим коленям, открывая доступ к твердому стояку, и, сжав, ставит его вертикально, прежде чем протянуть мне пакетик из фольги. – Возьми.

Я смотрю на него, и Миллер кивает подбадривающее, так что я осторожно протягиваю руку и беру пакетик.

– Открывай, – командует он. – Поднеси его к головке и осторожно раскатывай вниз.

Моя нерешительность очевидна, когда я разрываю пакетик и вытаскиваю презерватив, вертя его в пальцах. Молча оставив при себе все грубые словечки, делаю глубокий вдох и следую инструкциям, поднеся ободок к головке члена.

– Придерживай у основания, – выдыхает Миллер, ложась обратно и внимательно наблюдая.

Взяв его большим и указательным пальцами, другой рукой раскатываю презерватив по всей его длине. И снова злюсь на себя за то, что умалчиваю.

– Все просто, – он улыбается моему озабоченному выражению лица и снова притягивает к себе, так близко, что может приподнять колени за моей спиной. Он побуждает меня приподняться и прижимает член к влагалищу, мы оба тяжело и часто дышим по мере того, как я медленно опускаюсь. Меня бросает в полный экстаз, в ту же секунду задерживаю дыхание и цепляюсь в его плечи.

Я хнычу, когда он движется внутри меня. Я сверху, и понимаю, что движения будет происходить только тогда, когда я их спровоцирую, но пока не могу пошевелиться. Я заполнена, но в этот момент он вытягивает ноги и заходит в меня глубже.

– О Боже, – я выдыхаю, вытягивая и напрягая руки, прижимая к груди подбородок.

– Ты контролируешь, Ливи, – выдыхает он, – если больно, сбавь обороты.

– Мне не больно, – я кручу бедрами в ответ. – Вот дерьмо! – меня атакуют обжигающие всплески удовольствия, трение задевает самые чувствительные точки во мне. Это чувство побуждает меня снова двигаться. – Так хорошо, – мои руки расслабляются и тянутся к лицу Миллера, ладони накрывают его щеки в то время, как я снова и снова виляю бедрами.

Наклоняюсь, наши лбы встречаются, страсть в глазах обоих сталкивается.

– Это, должно быть, сон, – шепчет он. – Другого объяснения нет. Ущипни меня.

Я не щипаю его. Вместо этого, поднимаюсь и опускаюсь с уверенным темпом, придавая ему чертовски сильное доказательство того, что я реальна. Решимость помогает мне. Давление его, заполняющего меня, сводит с ума, отправляя меня в места, полные наслаждения, о существовании которых я никогда не подозревала. Он делает это со мной, и, судя по повторяющимся стонам, которые срываются с его губ, я тоже имею на него эффект. Отстраняюсь, продолжая ритмично двигаться на нем, чтобы видеть его лицо во всей красе. Его волосы повсюду, непослушная прядь на лбу взмокла, мягкие кудряшки на затылке завились. Мне нравится.

Он смотрит на меня, губы слегка приоткрыты, и капелька пота стекает по виску.

– О чем ты думаешь? – спрашивает Миллер, поглаживая руками мои бедра. – Скажи мне, о чем думаешь?

– Думаю, что ты получил уже тринадцать часов, – говоря это, опускаюсь на него идеально, невероятно уверенно. Я лукавлю, но ведь уже давно потеряла все свои принципы.

Миллер прищуривает глаза в недовольной гримасе, а потом мерзавец толкается вверх, демонстрируя всю свою дерзость.

– Ты провела здесь час, максимум. У меня есть еще пятнадцать часов.

– Обед длился два часа, – я стону, голова становится тяжелой, но я упорно продолжаю двигаться. Сладкое тепло распространяется по всем клеточкам кожи, говоря, что я на верном пути.

– Обед не считается, – он перемещает руку к моим волосам, перебирая их пальцами и находя затылок под копной непослушных, влажных прядей. – Я не мог прикасаться к тебе во время обеда.

– Ты выдумываешь правила прямо сейчас, – выпаливаю я. – Миллер!

– Ты кончаешь, Ливи?

– Да! Пожалуйста, не говори, что ты еще не готов, – умоляю, ногами прижимаясь к его бокам.

– Блять! Для тебя я всегда готов, – он садится и прячет голову в изгибе моей шеи, обхватывая кожу ртом, целуя и покусывая. – Сдавайся.

И я сдаюсь. Каждая мышца сокращается, и я кричу, запрокинув голову, свободно качая ею в стороны, сжимаю его, голова опустела от смешанных мыслей.

– Господи! – вскрикивает Миллер, удивляя меня даже сквозь притупленное, блаженное состояние. – Ливи, ты пульсируешь вокруг меня, – он тянет к себе мое сдавшееся тело. Я бесполезна, если не считать неустанных мышц, сжимающих Миллера внутри меня.

Он кончает с громким стоном и импульсивным толчком бедер. Я просто плыву в его руках, откидываясь на него.

– Ты творишь со мной что-то невероятное, Оливия Тейлор. Очень-очень невероятное. Дай мне заглянуть в твое личико, – Миллер помогает мне приподнять затуманенную голову, я не в силах сидеть прямо долгое время, грудью падаю вперед, заставляя его прислониться к изголовью кровати. Он не возражает. Позволяет мне лицом зарыться в изгиб его шеи и восстанавливать дыхание. – Ты в порядке? – спрашивает он с ноткой удивления в голосе.

Я не могу говорить, поэтому киваю, руками вожу по его бицепсам, в то время как его руки блуждают по всей моей спине. Единственный звук – это тяжелое дыхание, в основном, мое. Но нам комфортно. Все кажется таким правильным.

– Пить хочешь?

Качаю головой и зарываюсь в его шею еще глубже, намереваясь оставаться там, где сейчас, я признательна за его внимание.

– Ты потеряла голос?

Я киваю, но потом чувствую, как он содрогается подо мной. Он смеется, и я отчаянно хочу увидеть это, так что резко оживаю, поднимаясь с его груди и быстро находя глазами его лицо. Оно серьезное, и глаза широко распахнуты в шоке.

– Что случилось? – спрашивает Миллер, сосредоточенно изучая мое лицо.

Набираю полные легкие воздуха, чтобы произнести:

– Ты надо мной смеялся.

– Я не смеялся над тобой, – он защищается, явно думая, что я обиделась, только это не так. Я в восторге, только раздражена, что пропустила это.

– Я не это имею в виду. Я никогда не видела и не слышала, как ты смеешься.

Он выглядит так, как будто ему вдруг стало некомфортно.

– Может, потому что есть не так много вещей, которые могу рассмешить.

Я хмурю брови. Кажется, что Миллер Харт смеется не очень-то часто. Он и улыбается едва ли.

– Ты слишком серьезный, – говорю я, что звучит скорее как обвинение, а не простое наблюдение, хотя это оно и есть.

– Жизнь серьезная штука.

– Разве ты не смеешься в пабах со своими друзьями? – я спрашиваю, пытаясь представить Миллера с кружкой пива в темном, отделанном деревом пабе. Не получается.

– Я не часто бываю в пабах, – он выглядит почти оскорбленным моим вопросом.

– Что насчет друзей? – настаиваю я, находя достаточно трудным представить Миллера, который бы смеялся и шутил с кем–то, в пабе или где-нибудь еще.

– Кажется, мы переходим на личности, – он вконец пресекает тему, от чего я задыхаюсь. После всего, чем я с ним поделилась?

– Ты настоял, чтобы я поделилась чем-то очень личным. И я тебе рассказала. Когда кто-то задает вопрос, вежливо отвечать.

– Нет, мое право….

Я обрываю его, драматично закатывая глаза, а рука коварно застывает у его подмышки. Он смотрит на меня подозрительно, взгляд следует за моей рукой, пока я не начинаю его щекотать.

Он даже не дергается, только самодовольно вздернув брови.

– Не боюсь, – выражение его лица серьезное, но самоуверенное, что только усиливает мои намерения, я веду пальцами по его ключице к щетинистому подбородку и щекочу под ним, но опять ничего. Он пожимает плечами. – Я не боюсь щекотки.

– Каждый боится в каких-то местах.

– Только не я.

Щурю глаза и царапаю пальчиками дорожку по его животу, чуть-чуть усиливая в мускулистой части его живота. Он остается безучастным и не впечатленным моей тактикой. Я вздыхаю.

– Ноги? – он не спеша качает головой, заставляя меня вздохнуть сильнее. – Хочу, чтобы ты яснее выражался. – Я слезаю с него и ложусь рядом, подкладывая под голову согнутый локоть, когда Миллер повторяет мою позу.

– Думаю, я ясно выражаюсь, – он тянет руку, берет мой светлый локон и начинает крутить его между пальцами. – Люблю твои волосы, – шепчет Миллер, наблюдая за неспешной игрой своих пальцев.

– Они объемные и непослушные.

– Они идеальны. Никогда их не обрезай, – его рука замирает на моем затылке и тянет ближе, пока наши лица не оказываются в паре дюймов друг от друга. Мой взгляд мечется, не зная, сосредоточиться на этих глазах или на губах.

Выбираю губы.

– Люблю твой рот, – сознаюсь я и наклоняюсь ближе, накрывая его губы своими. Храбрость растет, моя способность выразить себя становиться проще рядом с этим скупым на эмоции мужчиной.

– Мой рот любит твое тело, – шепчет он, теснее прижимая меня к себе.

– Мое тело любит твои руки, – подвожу итог, отдаваясь во власть расслабленным движениям его языка.

– Мои руки любят касаться тебя.

Я мурлычу, когда его руки скользят к моему животу, бокам и останавливаются на бедрах. Нежность его ладоней противоречит его мужественности. Чистые, мягкие и без мозолей, что показывает отсутствие физического труда. Он всегда в костюмах, всегда возмутительно элегантен, его манеры безупречны – даже с его скверным высокомерием. Все, что касается Миллера, озадачивает, но невероятно увлекает, а невидимое притяжение, которое постоянно толкает меня к нему, путает и раздражает, но ему невозможно противостоять. И в эти минуты, когда он превозносит меня, чувствуя и овладевая мной так нежно, я прихожу к выводу, что Миллер Харт выражает свои чувства. Выражает прямо сейчас. Делает это вот так. Возможно, он не смеется и не улыбается часто, и у него не меняется выражение лица, когда мы обсуждаем его мысли, но все его тело ясно говорит о его эмоциональном состоянии. И я не думаю, что ошибаюсь, когда говорю, что чувства тут есть, а не просто физическое влечение.

Начинаю немного злиться, когда он разрывает наш поцелуй и отстраняется, молча изучая меня, после чего разворачивает и прижимает к своей груди.

– Поспи немного, сладкая, – шепчет он, зарываясь носом в копну непослушных светлых волос.

Засыпать в руках обнимающего меня мужчины совсем не то, к чему я привыкла, но от его мягкого дыхания на ушко и тихой мурлычущей мелодии я слишком легко расслабляюсь. Я улыбаюсь себе под нос, когда он отодвигается и вылезает из постели.

Пойдет наводить порядок.

Глава 13

Он стоит в дверном проеме спальни, одетый в брюки от костюма и рубашку, и завязывает галстук, в то время как я обнаженная в защитном жесте обнимаю себя руками. Я бы прикрылась одеялом, но половина постели, на которой он спал, уже заправлена, и я не хочу ее портить. Волосы мокрые, но он не побрит, и хотя выглядит он превосходно, мне больно от того, что он уже не со мной в постели.

– Позавтракаешь со мной? – спрашивает он, срывая галстук и принимаясь завязывать заново.

– Конечно, – я отвечаю тихо, ненавидя себя за разделяющую нас неловкость. Я была удивлена, когда меня разбудил солнечный свет. Пока я засыпала прошлой ночью, думала, что мне оставили пару часов на отдых, после Миллер разбудит меня, чтобы продолжить мной наслаждаться… или точнее, я надеялась, что он меня разбудит. Я расстроена, и пытаюсь не показывать это.

Не знаю, зачем осматриваю комнату в поисках одежды, ведь понимаю, что ее не будет в поле зрения.

– Где моя одежда?

– Прими душ. Я приготовлю завтрак, – он исчезает в гардеробной и появляется спустя мгновение, застегивая жилетку. – Мне нужно уходить через тридцать минут. Твоя одежда в нижнем ящике.

Я тревожно вздрагиваю, задаваясь вопросом, что изменилось. Он еще более закрытый, чем когда бы то ни было прежде. Что ли провел всю ночь размышляя над моими словами?

– Ладно, – я соглашаюсь, не в силах придумать другие слова. Он даже не смотрит на меня. Чувствую себя дешевой и никчемной – вот чего я старалась избежать годами.

Не сказав больше ни слова, он берет из гардеробной пиджак и оставляет меня в своей спальне, уязвленную и непонимающую. Отчаянно хочу избежать неловкости и не хочу одновременно. Я хочу остаться и сделать его более сговорчивым, заставить снова на меня посмотреть, не как на внебрачную дочь уличной проститутки, только, кажется, у меня особо нет выбора. Ему нужно уходить через тридцать минут, а мне хотелось бы принять душ прежде, чем присоединюсь к нему за завтраком, так что времени совсем мало.