Текст книги "Тройной агент"
Автор книги: Джоби Уоррик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Хэнсон в этом подземном мире выделялась, и не только необычностью обувки. Только-только разменявшая тридцатник, она была красива той недооцененной деревенской красотой, какой иногда наделяет природа девушку из простых, родившуюся на Среднем Западе. Но многие мужчины как раз таких и обожают, да и женщины отдают им должное. Товарищи по работе любили ее за непомерное чувство юмора: лукавый сарказм она сочетала с непристойными шуточками, подчас доходя в этом до неприкрытых глупостей. Могла бесконечно цитировать комедии вроде «Мальчишника в Вегасе» и заставляла соратников корчиться от смеха, уморительно пародируя персонажей мультфильмов про Бивиса и Батхеда. Самые обыденные разговоры, касающиеся работы, она умудрялась выворачивать наизнанку, обрамляя рискованными подначками («Давай, мужик ты или нет, неужто не удовлетворишь девушку?» или «Ну, допросили тебя? Кажи зубы! Почему зубы на месте?»), а когда она хотела добиться какой-нибудь поблажки от начальника или коллеги, предваряла просьбу детским требованием: «Хочу лошадку!» В тесном кружке близких приятелей она была известна как Обезьянка – этим прозвищем еще в детстве ее наделили родители за восторженную любовь к пошитым из носков тряпичным куклам-обезьянкам, которые с годами прославились на всю Америку, но в те времена их делали (из светлых носков с черными пятками) только в ее родном городке Рокфорде (Иллинойс).
Игривостью Хэнсон прикрывала серьезнейшее отношение к основной своей работе в Центре антитеррора. Уже более двух лет она работала наводчицей на цель, то есть была обязана, сидя в своей крошечной выгородке общего зала, всеми имеющимися средствами обеспечивать сопровождение объявленных в розыск террористов. Она располагала собственным списком мишеней и допуском ко всем необработанным базам данных, поступающих от любой из внушительного набора систем наблюдения, находящихся в распоряжении ведомства. Подобно художнику, составляющему огромную мозаику, бит за битом она собирала информацию от подслушивания телефонных линий и перехвата звонков по мобильникам, вычленяла ее из видеозаписей камер наблюдения и из донесений, предоставляемых осведомителями, не гнушалась даже выпусками новостей, потом замешивала все это на собственных соображениях и домыслах и получала то, что здесь называется «профиль» – что-то вроде портрета или описания, по которому агенты на местности, операторы дронов и оперативники, работающие под прикрытием, смогут на практике опознать цель. А не так давно Хэнсон поставили руководить целой группой таких наводчиков, и теперь она сводила воедино усилия многих людей, работающих над розыском крупных террористов. Часто она часами контролировала непрерывное сопровождение очередной такой мишени, после чего ее обязанностью было позвонить лично директору ЦРУ, чтобы испросить «добро» на запуск, к примеру, одной из ракет «хеллфайр». Хэнсон помогла выследить нескольких крупнейших лидеров «Аль-Каиды», в том числе Усаму аль-Кини – того самого, которого ЦРУ ликвидировало бомбой на Новый год. Детальное знание пакистанской террористической сети делало ее советы неоценимыми и в тех случаях, когда сотрудники Управления садились на хвост террористам помельче, – эти ведь тоже зачастую оказывались опасными пособниками «Аль-Каиды». В числе последних был осторожнейший пуштунский полевой командир и давнишний союзник Усамы бен Ладена Джалалуддин Хаккани, чьи подчиненные совершили нападение на солдат армии США в районе восточно-афганского города Хост, а уже совсем недавно – лидеры пакистанской объединенной группировки «Техрик-и-Талибан» [22]22
«Техрик-и-Талибан Пакистан» – мусульманская суннитская организация, официально отколовшаяся от «Талибана» 14 декабря 2007 г. Поддерживает тесные связи с «Аль-Каидой»; в отличие от других групп джихадистов в Пакистане, ставит целью свержение светской власти, и поэтому правительство Пакистана считает ТТП одним из своих главных врагов.
[Закрыть], возглавляемой Байтуллой Мехсудом.
– Ее карьера шла вверх по крутой траектории, как ракета! – сказал один сотрудник ЦРУ, работавший в Центре антитеррора бок о бок с Элизабет Хэнсон. – С ее помощью мы выводили плохих людей из дела. Навсегда. Так их прижали, что им стало трудновато спрятаться даже на Территории племен.
Некоторые коллеги сравнивали Хэнсон с Дженнифер Мэтьюс, еще одной известной в ведомстве женщиной, тоже работавшей когда-то наводчицей на цель и дослужившейся до высоких постов. Какое-то (короткое, правда) время они работали вместе и даже дружили, но потом их пути разошлись. Когда в конце 80-х на службу поступила Мэтьюс, ЦРУ во многом было другим, женщин в конторе было все еще сравнительно мало, бушевала холодная война, и почти вся шпионская романтика целиком оставалась в ведении оперативников-мужчин, назначавших осведомителям тайные встречи в убогих барах Вены и Будапешта. А Хэнсон, наоборот, принадлежала к когорте новых сотрудников, набранных на службу после событий 11 сентября. Кое-кто из них называет себя «поколением виндоуз»: молодые, высокообразованные и убежденные во всемогуществе управляемой ими техники. Оперативники и осведомители будут нужны всегда, но после 11 сентября уже не они правят бал.
– Теперь главное – как соединять точки, – сказал другой сотрудник. – Интерпретация и интерполяция – вот задачи. Проблема в том, чтобы одновременно ориентироваться во множестве информационных полей, сопоставляя мириады данных из разных источников. Как состыковать одно с другим, чтобы раскрыть вражеский план или чтобы найти главаря, который думает, что спрятался.
А еще теперь на переднем плане твердость характера. Товарищи вспоминают, как напугала их однажды Хэнсон, которой тогда было двадцать девять, ввязавшись в жаркий спор о потенциальной мишени с армейским полковником. Когда этот военный, старший офицер, попытался отмахнуться от молоденькой наводчицы, Хэнсон набычилась и изрекла:
– Мое целеуказание безошибочно, сэр. Так что либо берите цель вы, либо мы сами справимся!
Весна катилась в лето, а Элизабет Хэнсон готовилась к переводу в Афганистан, в Кабул, к первой в ее жизни работе на ЦРУ в горячей точке. Но перед отбытием ей предстояло еще навести перекрестие прицела на неуловимого и вдруг ставшего особо опасным Байтуллу Мехсуда.
Утром 22 июня Джеймс Логан Джонс, генерал морской пехоты в отставке и советник по национальной безопасности в администрации Обамы, отправился в столицу Пакистана Исламабад для неотложных встреч с гражданским и военным руководством страны. В пресс-релизах эти встречи описывались как обычные консультации по вопросам стратегии Вашингтона в Афганистане. На самом деле, главной темой повестки дня был Мехсуд и его «устройства».
Пакистанские официальные лица непреклонно стояли на том, что ядерный боезапас страны защищен надежно, но некоторой отличной от нуля вероятности появления у «Талибана» грязной бомбы не отрицали. Однако и в этом случае, как они считали, правительство президента Азифа Али Зардари должно быть обеспокоено намерениями Мехсуда куда больше американцев. Если в ближайшие недели и возможен взрыв «грязной бомбы» в каком-либо из крупнейших городов мира, то удару куда скорее подвергнется Пешавар или Карачи, нежели Нью-Йорк или Лондон.
Исламабад во всем этом радовало только то, что администрация Обамы вдруг проявила интерес к Байтулле Мехсуду. Над этим предводителем талибов уже висело официальное обвинение в убийстве 27 декабря 2007 года бывшего премьер-министра страны Беназир Бхутто, через пару месяцев после совершения которого он объявил правительству Пакистана войну. Мехсуд посылал смертников взрывать армейские казармы и полицейские посты, а прославился тем, что захваченным в плен солдатам-новобранцам собственноручно отрезал головы. Пакистанские генералы уже и так готовились к эскалации военных действий против укрепившегося в горах «Талибана»; в деревнях вдоль границы с Афганистаном давно шли кровопролитные стычки. А ЦРУ со своими беспилотными роботопланами (к которым в Пакистане, вообще-то говоря, относятся очень по-разному) не оказывало практически никакой помощи. В США давно поняли, что клан Мехсуда представляет собой проблему главным образом для своих, для пакистанцев, и совершенно не горели желанием будить очередную спящую собаку – становиться объектом мщения еще одной военной группировки, которая запросто может пересечь границу Афганистана и напасть на войска США.
Но известие о «грязной бомбе» все изменило. В администрации Обамы принялись негласно обсуждать проблему устранения Мехсуда, а пакистанские власти на сей раз как никогда искренне поддержали идею нанесения американцами удара с воздуха по их территории. «Остановите его», – обратившись к одному из членов делегации Джонса, взмолился некий представитель пакистанских органов безопасности.
Тем временем в Лэнгли усилия поисковиков и наводчиков на цель группы Элизабет Хэнсон начали приносить плоды: ежедневные телеграммы из Кабула и Исламабада все чаще несли вести о передвижениях близких к Мехсуду главарей «Талибана». В ЦРУ выдвинули новую гипотезу: а не связано ли происхождение загадочных устройств, появившихся у талибов, с тем, что какие-то приготовления «Аль-Каиды» сорваны ударами неумолимых «предаторов», и остатки рухнувшего проекта прибрали к рукам талибы. Когда-то сделать «грязную бомбу» грозился Халид Хабиб, один из взрывников «Аль-Каиды», но его планам положили конец в октябре 2008-го, когда в его автомобиль, ехавший по шоссе в Северо-Западном Пакистане, угодила ракета. Ближайшим союзником Хабиба и, предположительно, наследником, к которому перешло все его бомбовое производство, был Усама аль-Кини, тот самый главарь «Аль-Каиды», которого убили бомбой, сброшенной с «предатора» в новогодний праздник. Но, может быть, «Аль-Каида» передала теперь фабрику, где делают «грязную бомбу», Байтулле Мехсуду?
В ЦРУ давно обеспокоились крепнущими связями «Аль-Каиды» с пакистанской слабо оформленной конфедерацией разного рода боевых групп, и теперь команда Хэнсон занималась поиском живых тому примеров. Предоставленные самим себе местные экстремистские группы в большинстве своем соперничают друг с другом, регулярно сходясь в кровавых междоусобных битвах. Однако в последнее время, теснимые пакистанскими регулярными войсками с юга, к тому же находясь под постоянной угрозой гибели от ракет и бомб ЦРУ, боевики сделались сговорчивее и начали между собой сотрудничать, в результате чего могут стать еще во сто крат опаснее.
В конце июня Хэнсон занималась главным образом тем, что проглядывала секретные телеграммы в поисках имен помощников Мехсуда, как вдруг кто-то из осведомителей-пакистанцев донес, что на родине Мехсуда, где-то поблизости от его родового гнезда в городке Макине (Южный Вазиристан), имело место подозрительное сборище, куда явились обсуждать стратегию джихадисты самого разного толка. В списке гостей, состоявшем из одиннадцати фамилий, кроме самого Байтуллы Мехсуда упоминался высокопоставленный эмиссар «Аль-Каиды» Абу Яхья аль-Либи наряду с Сираджуддином Хаккани (сыном Джалалуддина), харизматичным молодым командиром, с недавних пор контролирующим мощную сеть, созданную Хаккани-отцом. Предполагаемой целью собрания было убедить Мехсуда пойти на временное соглашение с Пакистаном; как оба Хаккани, так и главари «Аль-Каиды», наблюдая продвижение пакистанской армии по Южному Вазиристану, встревожились: следующей могут прибрать к рукам и их территорию.
Хэнсон сделала кое-какие беглые выписки и, откинувшись в кресле, стала думать.
Представители «Аль-Каиды» бок о бок с обоими Хаккани сидят в гостях у Мехсуда, попивают чаек и обсуждают стратегию.Эти группы не первый год поддерживают между собой неформальные контакты. Но это уже нечто большее.
23 июня, когда Джеймс Логан Джонс завершал свои консультации в Исламабаде, ЦРУ нащупало брешь в тайне местонахождения Байтуллы и нового оружия, которое у него, к всеобщему ужасу, якобы где-то припрятано. В местах, контролируемых «Талибаном», засекли одного из мехсудовских командиров среднего звена и нанесли по нему удар. Быстро разработали план: ударить по Мехсуду, когда он появится на похоронах своего подручного. Правда, развитие событий неожиданно показало, что этот командир, некий Хваз Вали Мехсуд, доверенный помощник главы клана, скорее жив, чем мертв. Но жить ему оставалось недолго.
Перед рассветом 23 июня над Латакой, маленькой горной деревушкой на территории талибов в сорока милях к северо-востоку от Ваны (столицы Южного Вазиристана), кружил и кружил одинокий дрон. Внезапно две выпущенные им ракеты прорезали сырой предрассветный воздух и, обгоняя звуковые волны собственного свиста, устремились вперед, всеми сенсорами вцепившись в сложенное из саманных блоков строение на краю деревни. Сторонний наблюдатель мог бы увидеть только неяркую вспышку, вслед за которой дом словно раздулся изнутри и лопнул, взлетев на воздух тучей камней, пыли и дыма. Перебравшись через рухнувшие стены, в нагромождении обгорелой мебели и тюфяков соседи обнаружили изуродованные тела пяти рядовых боевиков-талибов и их предводителя Хваза Вали Мехсуда.
Это был значительный успех, но, по мысли руководителей ЦРУ, ему предстояло стать прелюдией гораздо более крупной победы.
Племя Мехсуда, наряду с другими пуштунскими племенами обитающее на землях, тянущихся вдоль афгано-пакистанской границы, придает огромное значение похоронам, которые для них в социальном смысле зачастую важнее свадеб. Уход в мир иной выдающегося соплеменника требует, чтобы почтение к покойному выказали не только его родственники, но подчас и огромные толпы скорбящих. Все собираются вокруг тела, плачут и нараспев читают молитвы. После этого старейшины деревни – «спинжираи» (белобородые, как их именуют на местном наречии) – и другие уважаемые граждане выстраиваются колонной и провожают обернутое саваном тело на кладбище.
Когда в крошечной Латаке дым рассеялся, наблюдатели из шпионского ведомства удвоили внимание, глядя и слушая, как в деревню стекаются представители местной знати, чтобы достать тела из развалин и организовать торопливые похороны. Имена прибывающих выясняли посредством телефонного перехвата, и – о радость! – среди гостей оказался Кари Хуссейн Мехсуд, главный подручный и вероятный наследник Байтуллы. Кари Хуссейн был в клане Мехсуда одним из самых идейных, этот человек люто ненавидел светское правительство Пакистана и мечтал об упрочении альянса между пакистанским «Талибаном» и другими джихадистскими движениями. Он был основателем лагерей, где из маленьких мальчиков воспитывают шахидов, бомбистов-смертников; его питомцы уже провели несколько кровавых терактов в Пакистане и Афганистане.
Второе громкое имя в списке гостей произвело фурор: сюда пришел сам мулла Сангин Задран, ответственный за военные операции сети отца и сына Хаккани. За голову Сангина, первого заместителя Сираджуддина Хаккани, уже была назначена награда. В Афганистане Пентагон дважды производил воздушные удары, целясь персонально по нему, но оба раза ему удавалось уцелеть. Нынешнее его присутствие на похоронах одного из соплеменников Мехсуда подтверждало опасения американцев, что союз между кланом Мехсуда и группировкой Хаккани упрочняется, а это, между прочим, на руку «Аль-Каиде».
У пуштунов принято провожать покойного в последний путь в тот же день, когда он скончался, поэтому ЦРУ немедленно распорядилось, чтобы все дроны слетелись в район Макина, ближайшего к Латаке городка, потому что именно там находится кладбище, где, скорее всего, будут хоронить Хваза Вали Мехсуда. Чины ЦРУ в Хосте и Лэнгли уставились в плоские экраны, наблюдая за тем, как подъезжают автомобили, как собираются скорбящие – мужчины в длинных рубахах и женщины в барках [23]23
В Пакистане барка (бурка) – женская верхняя одежда, полностью скрывающая тело. (Ошибка автора: законы шариата запрещают мужчинам и женщинам вместе собираться над усопшим, кричать, рыдать и т. п.)
[Закрыть]и чадрах. Они смотрели, как завернутое в саван тело несут по улицам, как присутствующие произносят над могилой молитвы. И слушали, как совершающий обряд мулла предупреждает народ, чтоб побыстрее расходились, потому что в воздухе слышен гул и стрекотанье – это летят мачаи,то есть пчелы (так по-пуштунски именуются беспилотные летательные аппараты), и они все ближе!
Последовать совету успели немногие. Тридцатипятилетний Мухаммад Саид Хан едва успел выйти из толпы, как почти одновременно грохнули два взрыва.
«Сразу воцарился хаос – ничего не видно, сплошная пыль и дым, – лежа на больничной койке, рассказывал потом Саид Хан пакистанскому журналисту. – Кричат раненые, зовут на помощь… Прошла минута, и тут рвануло в третий раз, я упал и больше ничего не помню».
В пакистанских выпусках новостей поначалу упоминались двое: передали, что под бомбежкой погибли Кари Хуссейн Мехсуд и Сангин Задран, полевой командир, подчиненный Хаккани, но в ЦРУ напряженно ждали, когда же прозвучит имя Байтуллы Мехсуда – он-то убит уже или нет?
Прежде чем стало известно истинное положение вещей, прошло два дня. Оказалось, что оба – и Кари Хуссейн Мех-суд, и Сангин Задран – бомбежку благополучно пережили, о чем сами и рассказали в своих радостных интервью местному радио.
Что же до Байтуллы Мехсуда, то он, если и приходил на похороны, успел ускользнуть до того, как с дрона пустили ракеты.
7. Джихадист
Иордания, Амман – июль 2009
В Северо-Западный Пакистан Хумам аль-Балави прибыл 19 марта, сошел с самолета один, с двумя потертыми сумками в руках, и тут же затерялся на просторах огромной страны. Платные соглядатаи ЦРУ видели, как он прошел таможенный контроль в Пешаваре, потом мелькнул в толпе на автовокзале, где садился в рейсовый автобус, отправляющийся в сторону города Банну на границе с Южным Вазиристаном. Но после этого он исчез, растворился во мраке одного из самых суровых и изолированных от остального мира мест на планете.
В Аммане Али бен Зеид каждый день проверял электронную почту. Для Балави завели электронный адрес – специальный, только для этого нового агента, которому бен Зеид присвоил кодовую кличку Панцер – грозен, мол, как немецкий танк. Балави предупредили, чтобы пользовался почтой пореже, а то вдруг за ним наблюдают, но дни проходили за днями, а он не вышел на контакт ни разу. Что с агентом? Не заболел ли? Может, заблудился? Весьма возможным объяснением, как хорошо понимал бен Зеид, было то, что он попросту убит. Всякого приезжего, особенно прибывшего из прозападной Иордании, талибы считают заведомым шпионом. Владение арабским и английским вряд ли в трудный момент поможет, поскольку в стране талибов говорят преимущественно на пушту. Балави знал это и сам.
Боюсь, что в Пакистане я погибну, вдруг выпалил Балави во время одной из их последних встреч. Меня убьют, и некому будет позаботиться о жене и детях.
Тогда бен Зеид постарался его ободрить, но теперь разведчика снедало беспокойство и чувство вины. И он стал внутренне готовиться к тому, что эксперимент с Балави, возможно, провалился. Такое случалось и раньше.
Но вот однажды утром в конце марта, сидя за компьютером и разбираясь в пришедшей за ночь почте, бен Зеид краем глаза заметил, что над одним из редко используемых адресов выскочил и запульсировал конвертик. Надпись на нем была набором слов, кодом, но логин отправителя не оставлял сомнений.
Текст тоже был зашифрован – несколько коротких, заранее согласованных между агентом и куратором фраз, которые должны были удостоверить подлинность первого контакта. В переводе на человеческий язык послание означало: Это Балави. Я на месте.
Несколькими следующими записками Балави сообщил, что с первым шпионским заданием худо-бедно справляется. Устроился в центральном городе Южного Вазиристана, крохотной торговой Ване; живет на деньги, которыми его на первое время снабдил Мухабарат. Как в большинстве более-менее похожих на город местных поселений, в Ване есть переговорный пункт с компьютерными терминалами, которыми и будет пользоваться Балави для связи с Амманом. У Балави имелось несколько адресов пакистанских джихадистов, с которыми он общался в интернете, когда был Абу Дуджаной аль-Хорасани. Планировалось, что в Ване Балави войдет в доверие к эмиссарам «Талибана», попросив их помочь ему организовать что-то вроде передвижной амбулатории для обслуживания пациентов в деревнях на Территории племен. Себя он должен будет позиционировать как благочестивого врача, который видит свой джихад в том, чтобы лечить больных и раненых талибов. Если это сработает, Балави обзаведется прекрасным прикрытием и сможет свободно перемещаться по подконтрольной талибам территории, собирая информацию для донесений, которые, возвращаясь время от времени домой в Вану, будет отсылать бен Зеиду.
В своем ответе новоявленному агенту бен Зеид на похвалы не скупился. Мы с вами делаем важное дело, писал он. Старался побольше напирать на патриотизм доктора, благодарил его за жертвы, которые тот несет на алтарь отечества и служения королю. «Мы вами уже гордимся», – присовокупил он в конце одного из посланий.
Скинул Балави записочку и на имейл жены. Перед отъездом он признался Дефне, что уезжает не в Турцию, как сообщил домашним, а в Пакистан. Хочу повышать квалификацию там,сказал он ей. Объяснение прозвучало не слишком правдоподобно, но Дефне поняла, что переспрашивать не надо. Теперь же Дефне Балави с дочерьми жила у родителей в Турции, куда по просьбе свекра отправилась якобы на поиски мужа. Несколько недель всех помурыжив, она в конце концов сообщила старшему Балави правду: Хумам в Пакистане. Туда его послал Мухабарат.
Старик опешил.
– Как это в Пакистане? – недоуменно переспросил он. – Как он туда попал? Да он перед площадью с круговым движением и то не может в знаках разобраться! – После чего принялся давить на невестку, требуя, чтобы она возвращалась в Иорданию, в дом своего свекра, потому что это единственное место, где приличествует пребывать замужней женщине, чей муж в отъезде.
Хумам об этом не хотел и слышать. Жди меня в Турции! Приеду к тебе туда,написал он жене. Пообещал прислать деньги на квартиру и мебель и давал советы, в каком районе лучше поселиться. В итоге-то ведь они будут жить там вместе.
Ободряющие увещевания куратора, похоже, возымели действие. Записки по электронной почте шли от Балави регулярно весь апрель и первые дни мая, в них он шифровкой сообщал о своих контактах с талибами низового звена. Затем, в середине мая, он бен Зеида прямо огорошил: оказывается, он принял приглашение поселиться вместе с несколькими членами «Техрик-и-Талибан», крупнейшей из группировок повстанцев во всем Южном Вазиристане. «Талибан», оказывается, нуждается в его врачебных талантах, и доктору предложили пожить в одном из их тренировочных лагерей.
Я буду очень занят, да и смотреть за мной будут в оба,писал он своему куратору. Так что на какое-то время замолкаю.
Бен Зеиду это показалось поспешностью, граничащей с безрассудством: не исключено, что агента завлекают в ловушку, но отговаривать поздно. Все попытки бен Зеида связаться с Балави по имейлу оставались без ответа. Прошла вторая половина мая, потом весь июнь. Стоял уже июль, а от агента ни слуху ни духу.
Ход событий бен Зеид обсудил с Дарреном Лабонте, постоянно живущим в Аммане сотрудником ЦРУ, которого бен Зеиду официально назначили в напарники, сделав куратором Балави от ЦРУ. Оба были согласны: долгое молчание это, конечно, дурной знак. Может быть, Балави нет в живых, а может быть, он переметнулся к талибам – добровольно ли, нет ли…
Сама идея послать необученного, непроверенного Балави в Пакистан была чистейшей воды лотерея, это бен Зеид понимал. Еще одна из множества ставок на темную лошадку, попыток пустить стрелу наугад: задача стояла неимоверно сложная – требовалось проникнуть во внутренние круги «Аль-Каиды». Со временем, да притом еще, какой толстый у ЦРУ кошелек, одна из таких стрел авось да угодит в цель.
Зажегся огонечек, талиб-интервьюер включил магнитофон. В ожидании вопросов Хумам Халиль аль-Балави поерзал на стуле.
– Абу Дуджана, как персонаж интернета, известен нам своими статьями на джихадистских форумах. Мы бы хотели, чтобы почтеннейшая публика узнала о нем побольше. Кто же он?
Балави поднял взгляд на репортера, пуштуна, говорящего по-арабски, который собирал материал для летнего выпуска интернетского журнала талибов «Авангард Хорасана». Что ж, это правильный вопрос. Кто он на самом деле?
Балави начал от печки, причем немножко не в тему.
– Ваш меньший брат пришел к вам с Аравийского полуострова, – начал он. – Ему чуть больше тридцати, он женат, имеет двух малолетних дочек.
Возникло ощущение полнейшей нереальности происходящего: в прошлом-то он все о себе хранил в секрете – начиная от имени его интернетского альтер эго и вплоть до решения отправиться в Пакистан. А сейчас сам о себе рассказывает, и получается что-то вроде джихадистского интервью со знаменитостью; перед всем миром он сознается: дескать, да, я (или мой двойник, который зовется Абу Дуджаной аль-Хорасани), бросив все свои писания, отправился совершать джихад. В том, чтобы вот так вдруг выйти на публику, есть и реальная опасность: ведь каждое его слово будут проверять, причем не только разведчики в ЦРУ и Мухабарате, но и контрразведка «Аль-Каиды».
В тот момент все взоры были устремлены на него, и никто – ни на той стороне, ни на этой – не знал, что с этим Балави теперь делать.
Когда зашла речь о публикациях Дуджаны в интернете, Балави вполне непринужденно обрисовал обстоятельства, подтолкнувшие его к написанию первой онлайновой статьи – о разгроме «Аль-Каиды» в иракском городе Эль-Фаллудже [24]24
Во время наступления на Эль-Фаллуджу в ноябре 2004 г. американцы сбросили на город большое количество белого фосфора; бомбы применялись в нарушение Конвенции ООН о видах обычных вооружений.
[Закрыть]. Поговорил и о тех авторах, которыми восхищался сам. При этом употреблял крепкие выражения: например, хакеров, взламывающих джихадистские сайты (в том числе и старый сайт «Аль-Хезба», на котором он не так давно работал модератором), называл «жидовскими собаками из ‘Хаганы’» [25]25
«Хагана» ( оборона, защита; ивр.) – еврейская военная подпольная организация в Палестине, существовавшая с 1920 по 1948 гг. во времена британского мандата в Палестине. С образованием еврейского государства стала основой Армии обороны Израиля.
[Закрыть]. Жаловался, что своими кибератаками они прекращают работу форумов и дезактивируют гиперссылки, ведущие к другим джихадистским ресурсам.
Однако его опять и опять заставляли возвращаться к рассказу о себе. Что изменилось в вас, когда вы ступили на землю джихада?
– Вы бы лучше спросили, что во мне неизменилось! – усмехнулся он в ответ. – Я здесь как будто заново родился!
Это уж – будьте уверены! А вот в том, успеет ли Балави выйти из нового своего младенчества, приживется ли в здешнем чуждом ему мире, уверенности было куда меньше. Балави действительно пригласили пожить среди членов самой мощной в регионе группировки талибов. Приглашение поступило от главаря – низкорослого толстяка с диковинной черной бородищей и садистическим чувством юмора. Его звали Байтулла Мехсуд, и в тот момент розыск по нему велся настойчивее, чем по кому бы то ни было на всем юге Азии.
Байтулла едва умел читать, арабского почти не понимал и посему вряд ли мог оценить писательский дар иорданца. Зато Байтулла доверял своим инстинктам, а они – во время первой же личной встречи – подсказали ему, что молодому врачу можно верить. У них даже нашелся общий знакомый – один из арабских спонсоров Байтуллы знал Балави по его деятельности в качестве модератора на веб-сайте и поручился за него, в результате чего командующий талибов с пониманием отнесся к печальной повести о том, как Балави прессовали, заставляя согласиться поработать на иорданскую разведку. То, что Балави – квалифицированный врач, очень впечатлило Байтуллу, которого мучил диабет и больные ноги, а главное, ему позарез не хватало медиков для ухода за больными и ранеными бойцами. А когда Балави бросил на стол толстую пачку банкнот – подъемные, что выдал ему Мухабарат, – матерого моджахеда оставили последние сомнения.
Но не все были готовы так уж сразу поверить Балави. В лагере Мехсуда суждения главаря зачастую оспаривали его же родичи, особенно двоюродный брат Кари Хуссейн Мехсуд. Всего полугодом ранее, нарушив приказ Байтуллы, Кари Хуссейн обезглавил похищенного польского геолога, записав эту жуткую кровавую казнь на видео. После этого убийства отношения между братьями разладились на много месяцев. Вот и теперь Кари сверлил иорданца взглядом, в котором сквозило подозрение.
Да и вне клана Мехсуда другие группировки тоже выражали открытое недоверие к пришельцу. Уверенный в том, что Балави – шпион, Сираджуддин Хаккани отказался с ним встречаться, так же поступили и командиры «Аль-Каиды», они не хотели даже находиться в одном с ним здании. Так что в случае, если бы Байтулла Мехсуд внезапно исчез, Балави запросто мог разделить судьбу польского геолога.
Ну, то есть в случае, если бы американцы не прихлопнули его первыми. Неослабная угроза смерти под бомбежкой уже вовсю натягивала нервы Балави, как и всех обитателей Территории племен. Негромкое стрекотанье дронов ЦРУ слышалось постоянно и так изводило Балави, что у него началась бессонница. С начала июня «предаторы» нанесли уже восемь ракетно-бомбовых ударов по Северному и Южному Вазиристану, в том числе два по городку Макин, где ночевал и Балави в составе небольшого подразделения боевиков Мехсуда – правда, все в разных домах и, по соображениям безопасности, каждые несколько дней меняя место ночлега. Они перемещались по двое-трое и автомобилями без крайней нужды не пользовались.
Под открытым небом чувствуя себя безопаснее, Балави иногда выносил свою постель во двор. Смотрел в черное, непроглядно-влажное и полное невидимой угрозы небо, а в ушах звучал и бил по съехавшим и так уж набекрень мозгам вопрос интервьюера: Кто же ты?
А семечко-то ведь посеял Балави сам. Я что,сказал он как-то раз бен Зеиду, я могу и в ФУТП поехать! ФУТП это Федерально управляемые территории племен – горная страна, протянувшаяся на северо-западе Пакистана вдоль границы с Афганистаном. В самом названии уже слышится нечто грубое, ничему не подвластное, отсталое и чреватое экстремизмом. Страна «Аль-Каиды». Гм, Балави утверждает, что у него там имеются связи!
Бен Зеид сидит, слушает.
Это происходило в феврале, во время одного из их совместных обедов в Аммане. Они уже провели несколько вечеров вместе, так что беседы стали непринужденнее. У доктора и офицера разведки даже обнаружилось кое-какое совпадение взглядов – оба, например, терпеть не могли иорданских «Братьев-мусульман», которые в прошлом были радикальным суннитским движением, но, благодаря сделке с монархом, стали легальной политической партией. Балави присутствовал на нескольких обедах «Братьев», так называемых «обедах-мансаф», получивших это наименование от блюда из риса с бараниной, столь любимого в Иордании и весьма популярного на их благотворительных банкетах.
– Братья по мансафу! – усмехнулся бен Зеид. – Болтают о джихаде, мансаф кушают, а в реальности не делают ровно ничего, да?
Заметив интерес к теме, бен Зеид тоже начал исподволь приоткрывать завесу, скрывающую от подопечного мир Мухабарата. Руки у разведслужбы очень длинные и ее достижения велики, сказал он, хотя наиболее крупные из них так и не стали известны общественности. Рассказал бен Зеид и о своем собственном участии в операциях на границе, в ходе которых добровольцев, ушедших на священную войну в Ирак, обманом заставляли являться на приграничные пункты, где Мухабарат и брал их, что называется, тепленькими.
