Текст книги "Тройной агент"
Автор книги: Джоби Уоррик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Едва Мэтьюс услышала, что ей будет мешать то, что она женщина, ее глаза сверкнули. После этого разговор пошел на повышенных тонах, и чем дольше они спорили, тем тверже становилась решимость Мэтьюс.
«Внутренне она уже приняла решение, что в Афганистан все равно поедет, – вспоминал потом этот незадачливый советчик. – И сколько бы я ни пытался ее отговорить, слышала только себя. Думала, я вообразил, что она не справится с работой».
Оставив попытки переубедить Мэтьюс, тот бывший сотрудник пожелал ей удачи. Это была их последняя встреча.
3. Целитель
Иордания, Амман – 19 января 2009 г.
Было почти одиннадцать ночи, когда на улице собрались все члены группы захвата. Ждали, когда в спальне погаснет свет и перестанут мерцать телеэкраны. Чем темнее, тем меньше свидетелей, а кроме того, в доме, где все спят, у агентов страшной иорданской спецслужбы Мухабарат аль-Амма больше шансов исполнить задание быстро, без лишнего шума и суеты. Не надо будет ни в дверь стучать, ни приказы выкрикивать. Лишь хряснет по дереву металл, и одним синхронным движением они вытряхнут несчастного подозреваемого из постели и водворят на заднее сидение поджидающей машины.
Той сырой январской ночью их целью был четырехэтажный дом на улице Урвы ибн аль-Варда – узеньком проулке в районе компактного проживания иммигрантов из Палестины, где в ряд стоят чисто выскобленные каменные домики цвета пляжного песка. Незадолго до полуночи по сигналу одновременно двинулись два припаркованных неподалеку черных седана. Оба, не включая фар, подъехали к дому, одновременно посреди проезжей части остановился третий, наискось перегородив проезд. Одетые в темное полицейские и агенты Мухабарата рассредоточились, заняв позиции у переднего и заднего выходов из здания; у передней двери встали те, кому идти на прорыв, приготовились, ждали сигнала. Один из них, капитан разведки, здоровенный бугай в черном свитере, сжимал в руке ордер на арест молодого врача-терапевта по имени Хумам Халиль Абу-Мулаль аль-Балави. Человеку, чье имя значилось в ордере, был тридцать один год, и он никогда не обвинялся ни в чем более серьезном, нежели нарушение правил дорожного движения. Тем не менее, через сорок восемь часов Балави вдруг окажется одним из самых опасных людей во всей Иордании.
Как раз когда операция должна была вот-вот начаться, произошла стычка между агентами Мухабарата, с одной стороны, и группой молодых людей, возвращавшихся домой с вечеринки, с другой. Юноши окружили перегородившую переулок странную машину и принялись задирать шофера, мешающего движению. Подошел агент в штатском, вскоре поднялся крик и началась потасовка.
Я сейчас вызову полицию! – шумел один из молодых людей.
Шум разбудил отца подозреваемого, старого Халиля аль-Балави. Уснувший за чтением на диване в гостиной шестидесятишестилетний школьный учитель на пенсии проснулся и поплелся смотреть, что за балбесы так разорались прямо у него под окном. Попытавшись что-нибудь разглядеть между занавесками, седобородый старик ничего не увидел, запахнул и подпоясал халат, заковылял к входной двери. Он еле успел приоткрыть ее, как она с треском повалилась, отбросив его назад. Три фигуры в кожаных куртках, не говоря ни слова, протиснулись мимо, четвертый встал вплотную к нему, преграждая путь. Не успев еще толком проснуться, Балави решил, что ворвавшиеся убегают от драки, которая продолжалась на улице. Но что это? Трое мужчин кинулись вскачь вверх по лестнице, в ту часть дома, где жили со своими семьями взрослые дети. Старик начал было протестовать, но почувствовал, как его плечо сжали, будто клещами. Клещи оказались рукой бугая в черном свитере.
– Мухабарат, – негромко выговорил бугай арабское название секретной службы, официально называющейся Директоратом общей разведки. И вручил Балави помятую бумажку. – Мы пришли за Хумамом.
У Балави подкосились ноги. Неужели это не сон? Со второго этажа доносились жуткие звуки. Детский крик. Какие-то удары, шум падения. Криком кричит его невестка, потом ее тон становится умоляющим, и вот уже она рыдает. Наконец в его мозгу возникла первая четкая мысль: это ошибка! Они пришли не в тот дом, не за тем Хумамом. Его сын целитель, а не преступник.
– Не знаю уж, что вы ищете… но этого тут нет! – с трудом выговорил он. – Здесь нет ни оружия, ни наркотиков. Мы не держим у себя ничего противозаконного!
Во встретивших взгляд старика карих глазах промелькнуло нечто вроде сочувствия, но офицер разведки не произнес ни слова. Мысли в голове Халиля аль-Балави неслись вихрем. А вдруг Хумам вел какую-то вторую, тайную жизнь? Может, он что-то украл в своей клинике? Нет, не может быть, думал он. Хумам – домашний мальчик. Ему и деньги-то не нужны. Ночные заведения, которые имеются в центре города в отелях для иностранцев, он не посещает. Да он из дому-то почти не выходит!
Опять крики, глухие удары. Потом вниз по лестнице загрохотал каблуками один из офицеров со свертком, в котором Халиль аль-Балави опознал вещи сына. Следом еще один с настольным компьютером; за ним двое с трудом тащили разваливающуюся коробку, в которую были напиханы книги, бумаги и подставка с компьютерными дисками. Сотрудник, тащивший компьютер, поставил его на пол и вручил старшему Балави рукописный перечень, заголовок которого гласил: «Недозволенные предметы». В перечне оказались в основном записи, как обычные, так и электронные, изъятые в качестве улик.
– Распишитесь здесь – в том, что мы ничего не сломали, – приказным тоном проговорил мужчина.
Халиль аль-Балави, теперь уже совсем проснувшийся, чувствовал, как у него под бородой горят щеки.
– Куда вы его забираете? В чем дело? – требовательно спросил он.
– Завтра можете навести справки, – ответил офицер. – Обращайтесь в приемную. В Мухабарат.
Старику сунули в руку авторучку, он на нее сперва уставился, потом поднял голову и тут же увидел, что сына ведет вниз по лестнице какой-то тоже, видимо, военный. Хумам Халиль аль-Балави был одет в длинную, до колен, рубашку курта [14]14
Курта – свободная длинная рубаха без ворота, традиционная одежда в Пакистане, Афганистане, Таджикистане, Бангладеш, Индии, Непале и Шри-Ланке, которую носят как мужчины, так и женщины.
[Закрыть]и пижамные штаны; шел медленно, глядя себе под ноги. При росте метр семьдесят он был немного выше своего отца, но в талии и плечах поуже; по рукам и цвету лица сразу можно было опознать в нем человека, привыкшего жить в окружении книг и поблизости от компьютера. Клочковатая бородка и встрепанные каштановые волосы делали его похожим скорее на непутевого переростка, чем на опытного врача, имеющего практику и двоих собственных детей.
Спустившись на нижнюю площадку лестницы, сопровождающий сына остановил. Отцу показалось, что младший Балави выглядит странно: стоит с каким-то необъяснимо отсутствующим видом, словно спит на ходу. Тут отец поймал взгляд сына. Родные карие глаза показались ему непомерно огромными и беззащитно-добрыми, как у лани. Обычно они были неспособны скрывать чувства, сразу же выдавали страх, гнев или любую другую эмоцию, которая овладевала Хумамом. Но в тот день в них проглядывало нечто такое, чему старик не смог сразу найти название. Это не было ни боязнью, ни нервозностью; в общем-то, не было это и гневом; в глазах сына сквозило что-то сродни презрению, с каким смотрит боксер-чемпион, которого свалили запрещенным ударом.
– Он смотрел пренебрежительно, вот как он смотрел, – рассказывал потом старший Балави. – Я знаю такой его взгляд. Это очень на него похоже.
Никто не проронил ни слова. В дверях произошла небольшая заминка, а потом старик пронаблюдал, как его сына провели к одной из машин и впихнули на заднее сидение. Через мгновение доктор Хумам аль-Балави, талантливый ученый и врач-педиатр, когда-то мечтавший практиковать в Соединенных Штатах, исчез за тонированным стеклом, как исчезла и его репутация, и все следы прежней жизни. Отныне и впредь, что бы ни случилось, он пойдет по пути человека, отмеченного печатью Мухабарата.
Неизвестно теперь лишь одно: куда заведет его этот новый путь. Можно выбрать пренебрежение, и тогда его карьера будет загублена, доброе имя всей семьи опорочено, а дети погрузятся в нищету. А можно избрать путь сотрудничества и терпеть потом бесчестье, работая на правительство стукачом. Некоторые из иорданцев, выбравших второй вариант, постепенно сошли с ума, лишившись друзей и доверия коллег. Другие бежали из страны, а были и такие, кто просто исчез за стенами похожего на крепость главного здания Мухабарата, и никто о них никогда больше не слышал.
Стоя в дверях, Халиль аль-Балави дрожал в своем тонком халате и смотрел, как, словно в замедленном кино, рушится жизнь сына вместе с его собственными надеждами на спокойную обеспеченную старость. Он напрягал глаза, хотел взглянуть на Хумама хотя бы еще раз, но сквозь тонированные стекла черного седана ничего видно не было. Головной автомобиль с Хумамом внутри сделал резкий разворот, едва вписавшись в ширину проезжей части, завернул за угол и исчез.
Наручники на твоих запястьях станут серебряными браслетами. Петля палача увенчает тебя ожерельем чести.
Арабские буквы выскакивали на экран компьютера, а Хумам аль-Балави все набирал и набирал текст, стараясь жать на клавиши осторожно, чтобы не разбудить спящих в соседней комнате жену и двух дочек. Это было в июне 2007 года, за девятнадцать месяцев до ареста, а занимался он делом, которое любил больше всего. Через несколько часов, когда рассветет, он отправится в детскую больницу, будет там выписывать антибиотики и лечить малышей от болей в животике и подскочившей температуры. А сейчас, сидя в тишине на кухне, он был не он, а Абу Дуджана аль-Хорасани, кибервоин, защитник ислама, бичеватель американцев и их арабских прихвостней во всем мире.
Братья, пересылайте друг другу эти видеоклипы, пока ваши интернет-кабели не перегреются от горячего контента, —писал Балави, прерываясь лишь для того, чтобы вставить гиперссылку, которая позволит аудитории увидеть подборку атак иракских повстанцев на войска США, чьи «хамви» [15]15
Многофункциональный колесный вездеход (HMMVW или Humvee – от High Mobility Multipurpose Wheeled Vehicle); гражданский вариант – популярный джип «хаммер».
[Закрыть]взрываются в пламени и клубах дыма, обдаваемые еще и градом шрапнели. – Смотрите, как мы плющим американцев, будто это монстры из компьютерной игры.
Перечитав про себя написанное и оставшись доволен, Балави щелкнул кнопкой мыши по надписи «опубликовать». Через пару секунд его статья выйдет в свет в виде уведомительного квадратика на сайте «Аль-Хезба», который служит одним из главных глашатаев радикально-исламистских взглядов и учений в арабоязычном мире.
Абу Дуджана был, конечно же, псевдонимом, фальшивой личиной, выдуманной первоначально для того, чтобы свободно высказывать собственные мысли в чат-румах без страха быть арестованным. Однако со временем этот персонаж сделался как бы отдельной, самостоятельной личностью. Молодой врач был вежлив и сдержан, Абу Дуджана, наоборот, – напорист, агрессивен, язвителен: этакий злой близнец, наделенный дьявольским юморком. Он сразу пошел нарасхват. Новые посты Абу Дуджаны аль-Хорасани попадали в перечень самых читаемых статей на всем сайте, комментариев на них приходило больше, чем на все остальные. Вскоре его пригласили поработать на сайте модератором форума, эта должность дала ему возможность направлять каждодневную онлайновую болтовню форумчан, да и как автору статей добавила весомости.
Абу Дуджана сходу затесался в крохотную элиту авторов – всякого рода джихадистов и прочих знатоков и проповедников силового ислама, – обретя огромную онлайновую аудиторию по всему миру. При этом кто он на самом деле, никто не знал. Среди его самых горячих онлайн-приверженцев распространился слух, будто он саудит и, очень может быть, высокопоставленный деятель самой «Аль-Каиды». Самое интересное, что даже менеджерам сайта «Аль-Хезба» не были известны ни его национальность, ни настоящее имя. Не знали его ни в Мухабарате, ни в ЦРУ, хотя там целые команды специалистов заняты мониторингом джихадистских веб-сайтов, люди работают, получают за это жалованье и пишут отчеты, расшифровывая и анализируя соответствующий контент. Отец и братья Балави над ним подшучивали – дескать, влюбился парень в свой компьютер, что ли? – но даже они не ведали о тайной реальности, которую он творит на мерцающем голубом экране.
Смена личности происходила дома, обычно по ночам или в выходные, когда он бывал свободен от работы в клинике. Прильнув к экрану, Балави часами просиживал за маленьким настольным компьютером, пока у него не краснели глаза и жена Дефне не начинала беспокоиться. Его стали считать затворником, который сиднем сидит дома, с друзьями не общается и даже по пятницам не ходит в местную мечеть на молитву.
На вопросы жены Балави отвечал уклончиво: дескать, ему надо все время учиться, но, когда она входила в комнату, книги валялись в углу, а ее муж оказывался там, где и всегда: сидит с ногами в любимом кресле, вперив взгляд в компьютерный экран. Чем более крупной фигурой становился Абу Дуджана, тем мельче делался Балави и его прошлая жизнь.
«Он был так увлечен! – вспоминает Дефне. – В своих фантазиях он жил будто в другом мире».
Когда-то Балави публиковал статьи в интернете и под другими вымышленными именами, но это было до того, как в 2007-м появление Абу Дуджаны закрепило успешное освоение молодым врачом ремесла эссеиста. Сам этот псевдоним был комбинацией исторического имени с названием, мгновенно узнаваемым всяким религиозным мусульманином: аль-Хорасанизначит «из Хорасана» – так в старину именовалась населенная мусульманами обширная область, протянувшаяся от границ древней Персидской империи до гор Гиндукуш; в нее входит значительная часть современного Афганистана. Что касается Абу Дуджаны, то в VII веке был такой арабский воитель, любимец пророка Магомета. Искусный фехтовальщик, обожавший азарт рукопашных схваток, он был заносчив и любил внешние эффекты. Перед битвой повязывал голову красной лентой и изводил врагов, с вызывающим видом расхаживая перед их позициями.
Новый Абу Дуджана, вдруг ставший корифеем ислама, позерства тоже не чурался, был склонен к пафосу и экзальтации. Первые же статьи закрепили за ним репутацию одного из самых ярких и популярных авторов во всем интернет-сообществе радикального ислама. Свой гнев он обрушивал на обычных, всем известных врагов – Израиль, Запад в целом и дружественные Соединенным Штатам арабские страны, – но в его писаниях чувствовалось понимание западной культуры и особый дар воздействия на молодых мусульман, выросших в эпоху электронной почты и социальных сетей. В одном абзаце он мог на чем свет стоит ругать простых мусульман, называть их быдлом, безмозглыми клонами «вроде выращенной в пробирке овечки Долли», а в другом мечтательно размышлять о будущем, в котором даже кукла Барби будет «носить хиджаб и цитировать Коран, когда ее погладишь».
Для привлечения публики использовал он и видеоряд, к писаниям присоединяя фотографии кровавого ужаса боев, только что полученные из Тикрита или Рамади от фотографов-любителей из стана джихад истов, и сопровождая их омерзительно-радостными комментариями в излюбленном стиле Абу Дуджаны.
Добро пожаловать в кафе «Аль-Хезба», —писал он, начиная очередной свой сеанс в интернете. – Открывайте меню и выбирайте кушанья по вкусу:
Поджаренный «хамви» под соусом из человеческих останков.
Уничтоженный с помощью самодельного взрывного устройства танк. Выживших нет.
Выпечка из мозгов американцев, кокнутых пулями снайперов.
Блюда, выпекаемые Абу Дуджаной, пробовали тысячи мусульман, прерываясь только за тем, чтобы прочесть пояснения. И с каждой неделей их аппетиты росли. Абу Дуджана, кто бы он ни был, откуда бы ни появился, превращался в настоящую знаменитость.
Его необходимо было остановить.
В главном здании таинственного Агентства национальной безопасности, расположенного в одном из пригородов Вашингтона, имеется компьютерная поисковая система, которой нет равных в мире. Известная под кодовым названием «Турбуленс», она пожирает полмиллиарда долларов в год, постоянно всасывая в себя терабайты информации со всего интернета и вымывая из нее крупицы сведений о возможных угрозах стране. Когда появляется новая цель – новый веб-сайт или, к примеру, неизвестная боевая ячейка, – система «Турбуленс» может внедриться в избранный по собственному усмотрению компьютер на другом конце света, чтобы выкрадывать из него файлы или, наоборот, загрузить в него подслушивающую программу. Агенты, работающие уже там, на месте, вооружившись миниатюрными устройствами слежения, – настолько чувствительными, что способны с расстояния в сотни футов засекать отдельные нажатия клавиш, – смогут теперь отслеживать этот компьютер, куда бы его не переносили.
Что за методы используются для поиска за океаном конкретной цели – это строго охраняемая тайна. Известно лишь, что в конце 2008-го такие устройства применяли для слежки за популярным джихадистским блогером, который называл себя Абу Дуджаной аль-Хорасани. Распутав от конца к началу переплетение серверов и каналов связи, власти США сузили область поиска до Иордании, затем до Аммана и в конце концов до определенного дома в рабочем районе Джабал Нузха.
То, кем был джихадист в повседневной жизни, вызвало шок, особенно в иорданской разведке Мухабарат. Одной из восходящих звезд радикального ислама оказался незаметный врач-педиатр, живший у них под самым носом.
Дальнейшее предоставили Мухабарату. В ЦРУ и его зарубежных западных аналогах только мониторят джихадистские сайты, ну, может быть, иногда закрывают их, но чаще предпочитают тихо изучать – вдруг там проскочит информация о том, что враг задумал? Мухабарату же следовало решить, представляет ли человек, под маской вымышленного Абу Дуджаны призывающий мусульман на священную войну, реальную угрозу безопасности Иордании и ее соседей. Кому-то придется теперь заняться этим Хумамом Халилем аль-Балави. В конце концов, этим «кем-то» оказался сотрудник среднего звена, разбиравшийся в интернетном джихаде; впрочем, у них в отделе антитеррора в нем разбирались все. Звали сотрудника Али бен Зеид; в начальственных кругах он был известен как шарифАли, то есть не просто Али, а очень-очень уважаемый Али, чему причиной было его аристократическое происхождение. Бен Зеид был прямым потомком первого властителя Иордании Абдаллы I, а нынешнему королю приходился двоюродным братом.
В свои тридцать четыре бен Зеид был ветераном разведки, прослужил в ней уже десять лет и имел несколько орденов и благодарностей в приказе, в том числе одну и от ЦРУ. Не желая, чтобы кто-то думал, будто он пользуется привилегиями, которые дают ему родственные связи с царствующим домом, шариф Али работал день и ночь и никогда не упоминал о своей близости ко двору, если этого не требовалось, дабы чего-нибудь добиться для всего подразделения. Однажды во время тренировочных сборов в пустыне он таки воспользовался своим особым положением, но только для того, чтобы весь личный состав их лагеря каждый день получал в качестве ланча бигмаки с жареной картошкой. При этом был серьезен и вдумчив. Любимым его оружием был устрашающе громадный израильский пистолет «дезерт-игл» (орел пустыни) той модификации, что приспособлена под патроны «магнум» сорок четвертого калибра [16]16
«Магнум» – тип патрона повышенной останавливающей силы.
[Закрыть]. Бен Зеид надеялся, что такая пушка уравняет шансы, если ему придется столкнуться со злоумышленником, поставившим своей целью убийство члена королевской семьи.
Коренастый, широкогрудый бен Зеид был большим западником, чем подавляющая часть его коллег, что неудивительно: долго жил в Бостоне, учился там в колледже, а практику проходил у сенатора-демократа от Массачусетса Джона Керри. Его английский выговор, отработанный на восточном побережье США, был безупречен, чему способствовало то, что и на родине он плотно общался с коллегами-американцами, особенно с рейнджером по имени Даррен Лабонте из опорного пункта ЦРУ в Аммане. С Лабонте он часто работая в паре, когда две разведки объединялись для расследования какого-либо дела; вместе они объехали весь мир от Восточной Европы до Дальнего Востока. У обоих молоденькие жены, оба женились недавно и часто проводили уик-энды вчетвером, лениво полеживая на палубе яхты бен Зеида где-нибудь на Красном море в районе Акабы.
Бывало, бен Зеид и Лабонте, объединившись, мозговым штурмом раскалывали трудные дела, но мало какое из них по непонятности могло идти в сравнение с делом загадочного врача, разбираться с которым назначили высокородного иорданца. Мухабарат собрал на Балави кипы материала, за ним следили неделями, много раз прошли туда и обратно весь его нарочито тривиальный путь из центра Аммана к лагерю беженцев «Марка», где он работал в ооновской клинике «Материнство и младенчество». Файл за файлом бен Зеид штудировал его досье и ежедневные донесения агентов, думал над ними, откладывал в сторону, а потом снова начинал перечитывать.
Кто же он, этот парень? – спрашивал себя бен Зеид, не скрывая недоумения от коллег. Ничто в этом Балави не вписывалось в клеточки стандартного портрета террориста или пособника преступной группировки. Не было у него ни столкновений с законом, ни буйного прошлого; в связях с радикальными элементами вроде бы тоже не замечен – даже с иорданскими «Братьями-мусульманами», этим еле живым уже восьмидесятилетним общественным движением, которое теперь если и замечают, то только благодаря званым обедам, на которых они собирают средства для помощи иракским сиротам и вдовам.
Напротив, досье отображало образ молодого человека необычайных способностей, успевшего много чего добиться. Происходит этот Балави из вполне благополучной, образованной семьи, где ни у кого никогда не было даже малейшей склонности к скандалам. Верный муж, души не чающий в своих малолетних дочках. Что человек хороший, у него прямо на лбу написано, хотя внешних признаков религиозного рвения он и не выказывает.
Учился всегда замечательно. Школу закончил в Аммане со средним баллом в девяносто семь процентов. В колледже получал государственную стипендию, которой был награжден правительством Иордании. Владеет английским.
После колледжа его, не глядя, брали на биофак в Иорданский государственный университет, но он предпочел уехать за границу, чтобы изучать медицину. Прошел по конкурсу в Стамбульский университет и, хотя тогда ни слова не говорил по-турецки, через шесть лет получил и степень бакалавра, и диплом врача. В Иорданию Балави вернулся с женой-турчанкой, девушкой с журналистским дипломом, и поселился с нею в отцовском доме. Все пути были перед ним открыты, но он в конце концов решил отказаться от места в больнице и пошел на самую непрестижную в городе работу, какой только может заниматься врач: стал лечить матерей и маленьких детишек в огромном лагере «Марка», где жили десятки тысяч арабов из Палестины, ставших беженцами после арабо-израильской войны 1967 года. Обитатели лагеря вскоре полюбили нового врача: у него такие добрые глаза, он так ласков с детьми и притом так серьезен, а ведь это редко присуще столь молодому человеку!
«В отличие от многих других, он с нами никогда не заигрывал, – сказала одна мать-одиночка, часто встречавшаяся с Балави и до сих пор живущая в лагере. – Производил впечатление человека очень застенчивого, шутки шутить себе не позволял».
В результате всех этих изысканий стал вырисовываться портрет малообщительного интроверта, который живет скромно и, помимо работы, редко куда-либо ходит. Ездит на потрепанном «форде-эскорте», которому чуть не каждый день приходится служить еще и бесплатным такси – по первой просьбе соседа ли, пациента ли, которому приспичит срочно куда-нибудь съездить. Дознаватели Мухабарата не обнаружили ни малейших признаков не только того, что он по-тихому работает на «Хамас» или какую-то другую группировку, но и того, что он о таких группировках вообще что-либо знает.
Тем не менее, не замечать выступлений Абу Дуджаны аль-Хорасани было уже нельзя. Тайное компьютерное хобби молодого врача стало для него основным занятием и сильно разрослось, вероятно, превзойдя его наиболее смелые мечты. Хуже всего, что его писания намекали на скрытую связь с «Аль-Каидой». С самого начала Абу Дуджана носился с этой организацией и ее основателем Усамой бен Ладеном, как с писаной торбой, но в последнее время принялся вещать будто бы уже от их имени.Каждый раз, едва второй человек в «Аль-Каиде» Айман аз-Завахири выйдет на публику с новым заявлением или видеопосланием, Абу Дуджана тут как тут: все проанализирует, прокомментирует и переведет высокопарный арабский аз-Завахири на человеческий язык. Его статьи в защиту тактики «Аль-Каиды» так точно отражали взгляды Завахири, будто сам Завахири их и писал. Хотела этого «Аль-Каида» или нет, но Абу Дуджана превратился в глашатая и зазывалу этой террористической группировки. А мусульмане по всему миру развесили уши.
Мало того: взгляды самого Абу Дуджаны становились все более радикальными. Он развернул целую кампанию по реабилитации иорданского террориста Абу Мусаба аз-Заркави, отъявленного головореза, а заодно главаря «Аль-Каиды» в Ираке, снимавшего на видео, как он собственноручно обезглавливает заложников-американцев. Иорданцы осудили его, выйдя на улицы, после того как в 2005 году он предпринял несколько одновременных подрывов отелей в Аммане, убив шестьдесят человек, среди которых было много женщин и детей, собравшихся встречать свадебную процессию. Между тем Абу Дуджана называет его «тигром», воплощающим в себе здоровую, крепкую веру, до которой надо расти и расти всем настоящим мусульманам. Недавно, между потоками желчи, изливаемой на израильскую военщину по поводу нападения на Газу 27 декабря 2008 года, он начал подпускать намеки, что пора бы, дескать, и ему перейти от слов к делу. «Когда же наконец мои слова напитаются моею кровью?» – писал он.
Хумам аль-Балави, который врач, семенил по своему пути, как и прежде. А вот Абу Дуджана мчался, летел под уклон по опасной дороге, подстрекая к насилию других и угрожая к ним вскоре присоединиться. К середине января 2009 года Али бен Зеид и его руководство решение приняли: с Абу Дуджаной пора кончать. Что касается Балави, то выживет он или погибнет вместе со своим джихадистским аватаром, это зависит от него.
В темноте главное здание Мухабарата нависает над западными кварталами Аммана как средневековая крепость, окруженная высокими стенами из известняковых блоков, на которых выщелачивание с годами привело к появлению липких красноватых пятен. Старейшая часть комплекса когда-то представляла собой самую страшную тюрьму на всем Ближнем Востоке; лабиринт камер, настоящих каменных мешков, всегда готовый к приему террористов и других врагов государства. Те немногие, кто попадал внутрь, рассказывают о темных проходах, кнутах, сплетенных из электрических проводов с узлами, о криках и стонах, глубокой ночью доносящихся из комнаты для допросов. В некоторых кругах иорданцев это здание заслужило мрачное прозвище «Контора по заготовке ногтей».
Теперь, конечно, времена изменились, по крайней мере внешне. Иорданский прозападный монарх, король Абдалла II, виртуоз самопиара, хорошо умеющий работать с прессой, не любит, когда появляются отчеты правозащитных групп, в которых упоминаются пытки, применяемые разведкой и контрразведкой страны. Старую тюрьму он снес, а в 2005 году даже уволил главу Мухабарата, умелого и безжалостного Саада Хейра – человека с манерами благовоспитанного англичанина и ледяным взглядом гремучей змеи.
Но несмотря на велеречивые заверения о соблюдении процессуальных установлений и прав заключенных, думать, что эта секретная служба подобрела и размякла, опасно и по сей день. Иордания с ее населением, перевалившим за шесть миллионов, – умеренная арабская страна, союзница Соединенных Штатов, и официально с Израилем живет в мире, но именно это автоматически делает ее мишенью для большинства исламских террористических группировок, да и для Ирана, который снабжает их деньгами. Она давно стала временным пристанищем на путях кочевья банд иракских преступников, иранских провокаторов, боевиков «Хамаса» и «Хезболлы». Ей пришлось выдержать жестокие атаки «Аль-Каиды», в том числе ту, в ходе которой в ноябре 2005 года аз-Заркави, используя бомбистов-смертников, взрывами в трех амманских отелях убил множество людей. В девяностые Заркави самому пришлось провести пять лет в застенках Мухабарата, и с тех пор он не раз пытался отомстить, покушаясь на главное здание этой спецслужбы. В 2004-м Мухабарат еле предотвратил налет на свою штаб-квартиру, когда аз-Заркави загрузил в пару грузовиков достаточно взрывчатки и отравляющего газа, чтобы отправить на тот свет десятки тысяч людей. В результате именно Мухабарат добыл информацию (от рядового боевика, члена ячейки аз-Заркави, попавшегося иорданским властям) о местонахождении его убежища в Ираке, неподалеку от Багдада. В результате 7 июня 2006 года два американских реактивных штурмовика сбросили на дом каждый по пятисотфунтовой бомбе, убив Заркави, его молодую жену, их ребенка и еще четверых боевиков.
Что знал Хумам аль-Балави о Мухабарате и его репутации, неизвестно. Но Абу Дуджана со всем своим фрондерством где-то на полпути от дома к застенкам разведслужбы испарился как утренний туман. На Балави надели наручники и зажали между двух агентов Мухабарата, еле втиснувшихся на сидение по сторонам от него. Один из них достал из кармана и надел ему на голову матерчатый колпак, туго затянув шнурок на шее.
Дурно пахнущий колпак лишил его не только зрения, но и свежего воздуха. Дышать стало тяжело. Стальные наручники впились в запястья и заставляли сидеть с наклоном вперед.
Наручники на твоих запястьях станут серебряными браслетами.
Процессия петляла по улицам, в этот час почти пустынным, проехала мимо мечети, которую Балави посещал с детства, мимо пустого базара и начальной школы с ее бетонной спортплощадкой. Замедлив ход, взобралась на современное шоссе, ведущее в центр Аммана, и понеслась мимо торговых комплексов, сверкающих отелей с барами, даже теперь освещенными неоном, и дорогущих фитнес-клубов, где, говорят, есть помещения с кондиционированием воздуха, в которых мужчины и женщины занимаются вместе, за деньги покупая возможность дрыгать ногами и руками, раздевшись до стриптизерских трусиков, купальных лифчиков и обтягивающих маек.
Колонна свернула к северу, в другую часть города, известную как Вади аз-Зир (Долина садов), – район широких проспектов и солидных известняковых зданий, охраняемых военными, но без единой вывески. Балави почувствовал, как машина остановилась, потом еще раз – видимо, у контрольно-пропускных пунктов, затем за ней с лязгом закрылись ворота. Несколько раз проехав по узким тоннелям, соединяющим один двор с другим, она наконец остановилась у входа в огромное каменное здание, которое служит штаб-квартирой «Рыцарей истины» – элитного подразделения, выделенного в Мухабарате для борьбы с терроризмом. Невидимые для ослепленного колпаком Балави, над входом висели помпезные портреты двух последних королей Иордании и черный флаг разведслужбы, на котором арабской вязью выписан лозунг: «Час расплаты придет!»
