Текст книги "Любовь, страсть, ненависть"

Автор книги: Джоан Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

Глава 3

– Я бы не отказался прожить так всю жизнь, – радостно прокричал Блуи Рейган. – Кому нужен этот кинобизнес, когда в мире есть такие яхты?!

Блуи Рейган, наполовину ирландец, наполовину американец, работал помощником режиссера с тех самых времен, когда появилось звуковое кино. Он работал с самыми разными людьми и знал все о процессе создания фильма. Жизнерадостный, веселый и приветливый, он был мечтой любого режиссера, и Ник Стоун очень ценил его, считая своей правой рукой. Ведь то, чего не знал Ник, всегда знал Рейган.

Ник согласился с Блуи. Это было прекрасно. Ничто так не улучшает настроение, как дружеские взаимоотношения между двумя мужчинами на таком маленьком суденышке.

С тех пор как они покинули Лос-Анджелес холодным туманным утром, прошло уже тридцать шесть часов. Море пугало: вокруг вздымались громадные пенящиеся валы, на верху которых болталась их стофутовая двухмачтовая яхта, не способная совершить ни малейшего маневра. «Изабель», экипаж которой состоял из пяти человек, прошла так почти полторы тысячи миль. В детстве Ник все время проводил в лодке, ловя рыбу, он обожал море, и это очень сблизило его с Блуи. Но даже его мучила морская болезнь во время этого шторма. Но теперь все было позади. Они приближались к тропикам, и серые воды Тихого океана постепенно становились голубыми. Ник и Блуи были загорелыми, сильными и мускулистыми, сменяя друг друга у штурвала, они обменивались веселыми шутками и историями.

Блуи было сорок восемь лет. Его волосы выгорели и приобрели странный светло-желтый цвет, а морщинистая кожа стала темно-коричневой, задубев на солнце; голубые глаза светились озорством, и он был счастлив только тогда, когда у него появлялась возможность совершить путешествие на яхте. Сейчас он совершенно расслабился и не утруждал себя мыслями о предстоящей работе.

Ник по натуре был менее жизнерадостным. Он неохотно согласился на уговоры Блуи плыть в Акапулько морем. Он очень любил море, но хотел все-таки лететь самолетом, потому что у них было еще очень много дел до начала съемок.

Но его первый помощник был непреклонен.

– Черт тебя побери, Ник, чтобы долететь до этого богом забытого местечка, потребуется столько же времени, сколько и на яхте. Во-первых, чтобы добраться до Тигуаны по этой раздолбанной дороге, тебе нужно, по меньшей мере, часов шесть-семь. Потом ты выбьешь поломанный двухмоторный самолетик, который стоит там еще со времен компании «Уингс», а пилотом наверняка окажется Ричард Арлен. Когда ты, наконец, дотащишься до Мехико, тебе придется там переночевать. А ночи там просто кошмарные, поверь мне! Утром ты проснешься с такой головной болью, что от нее выпадут все зубы! И, наконец, когда ты сядешь в Мехико в самолет компании «Аэро Нервозо» или как их там еще назвать, этих полудурков, тебе понадобится огромное количество гигиенических пакетов, чтобы не обляпаться, малыш. Ник улыбнулся, и Блуи продолжил: – Я скажу тебе правду, Ник. Ты ни за что не затащишь меня в самолет, если в кабине не будет сидеть старый американский пилот с не менее чем пятилетним опытом службы в американских военно-воздушных силах. – Он широко улыбнулся. Ник хохотал. – Поплыли со мной на «Изабель», малыш. У тебя будет четыре дня, чтобы расслабиться, поработать над сценарием, ты будешь в отличной форме. Обещаю тебе, что не буду пить по вечерам.

Члены экипажа – друзья Блуи – были одновременно телохранителями, компаньонами и слугами, естественно, когда не работали официантами и поварами. «Ребятки» Блуи были вместе уже много лет, и атмосфера была настолько дружеской, что шутки и смех не смолкали.

Ник очень беспокоился о своем продюсере Захарии Домино. Захарии было шестьдесят восемь лет, и он внезапно ослаб. За плечами у него был более чем пятидесятилетний опыт работы в кино. Он начинал посыльным в первых фильмах Чарли Чаплина, потом был помощником оператора в картинах Мэри Пикфорд, в двадцатых вместе с Кларой Боу был режиссером «Рыжих волос», снимавшегося по заказу «Фест нэшнл пикчерз». Он был прекрасный продюсер, знающий свое дело, умный и жесткий. Он разбирался во всех тонкостях кинобизнеса, и Ник мечтал научиться у него всему. Домино был ему очень нужен. Это был первый серьезный фильм Ника, и весь Голливуд внимательно следил за тем, что же у него получится. Если ничего не выйдет, он вернется к фильмам типа «Маленькие девочки в космосе». Но если «Коламбиа пикчерз» понесет убытки, надеяться будет не на что.

Ник очень волновался из-за этого фильма. Он знал, что многие на студии не хотели, чтобы режиссером был он, считая его слишком молодым и неопытным, хотя две его картины пользовались успехом. На студии было очень много режиссеров, и они думали, что выберут одного из них. Джордж Кьюкор, Дэвид Линн и Фред Зиннеманн хотели заполучить сценарий. Но старый дядюшка Спирос, верный родственным связям, настоял па кандидатуре Ника. Он был «главный судья» на студии, и остальным пришлось подчиниться… на время.

Руководство «Коламбиа пикчерз» не верило, что Ник сможет справиться с этой трудной задачей. Ему всего двадцать семь, а для этой картины нужен человек с огромным опытом, умеющий обращаться со звездами, охлаждать их горячий темперамент и решать тысячи проблем, которые будут возникать ежедневно в картине такого уровня. Они не верили, что Ник будет в состоянии с этим справиться, и ждали подтверждения своей правоты. Но Спирос был совершенно уверен, что Ник справится как нельзя лучше, особенно если ему поможет главный продюсер этого фильма Захария Домино. Бедный добрый дядюшка Спирос, он все-таки выпутался из трудного положения.

Блуи положил тяжелую руку на плечо друга, придерживая штурвал другой.

– В чем дело, Нико?

– Надеюсь, что с Заком все будет в порядке, – тихо ответил Ник. – Я читал отчет доктора из страховой компании. Он курит по шестьдесят сигарет в день, пьет виски, как рыба воду, а его сердечко все еще тарахтит. Он лучший продюсер в мире, и он нам очень нужен на съемках этого фильма.

– Не беспокойся, малыш, Зак настоящий борец! Он крепче, чем любой армейский ботинок с ржавыми гвоздями. Да он любого за пояс заткнет, выпорет всех этих врачей по их толстым задницам, и примчится к нам на съемки еще раньше, чем мы приплывем в Акапулько. Не волнуйся, Ник. Все будет о'кей.

После того как они взлетели, Доминик не прекращала возбужденно болтать и смеяться. Ее детское восхищение росло, чем ближе они подлетали к Акапулько. Весь переезд длился два дня, и Агата чувствовала, что вот-вот закричит, если Доминик не прекратит тараторить. Она скупила в аэропорту все киножурналы и теперь листала их, внимательно разглядывая фотографии тех звезд, которые, возможно, будут сниматься в «Кортесе» или приедут в Акапулько на съемки.

У Агаты раскалывалась голова. С каждой минутой боль становилась все мучительнее, а Доминик все болтала, не останавливаясь ни на минуту.

Шум двигателей усиливал боль, и ей совсем не хотелось смотреть фотографии, которые ей подсовывала Доминик.

– Смотри, Агата, Джулиан Брукс. О-ля-ля, Агата, он очарователен, не правда ли? Классный парень! Знойный мужчина, да?

Агата вырвала журнал из рук Доминик. Очаровательный, это слабо сказано, подумала она. Он просто Бог, самый прекрасный среди мужчин, живой Адонис. У нее даже засосало под ложечкой, когда она рассматривала его тело. Одной рукой он обнимал какую-то женщину, наверное, одну из своих партнерш.

– Это его невеста, – сказала Доминик. – Он помолвлен. Она тоже хороша, как ты считаешь?

Сердце Агаты сжал ледяной обруч. Невеста? Джулиан помолвлен? Агата внимательно смотрела на женщину, которая была сфотографирована в профиль, на ее длинные темные волосы. Судя по тому, как Джулиан смотрит на нее, они без ума друг от друга. Кто же она?

Агата яростно бросила журнал на колени Доминик.

– Все это чепуха, Доминик, – резко сказала она. – Я не интересуюсь кинозвездами. А теперь давай отдохнем, и прекрати болтать, у тебя впереди долгие дни напряженной работы.

Она закрыла глаза и попыталась заснуть, но ревность и разочарование завладели ее мыслями, которые были заняты Джулианом и его новой подругой. Как Джулиан может на ком-нибудь жениться… и именно сейчас, когда Агата наконец-то оказалась рядом с ним? Как он может так поступать с ней?

Глава 4

Сразу же по прибытии на Билла Вьера Ник позвонил Электре, которая ужасно обрадовалась его звонку. Он распаковался, принял душ, переоделся и через двадцать минут уже сидел в одном из номеров отеля, специально переоборудованном для работы. Вокруг стола собралась вся съемочная группа: режиссеры, мастера по свету, костюмеры, помощники режиссеров, консультанты по комбинированным съемкам, издатели и авторы сценария, мрачно выглядевшие супруги Франкович и, естественно, тот, кто был здесь важнее всех, – Захария Домино, главный продюсер Ника. Глаза Зака были усталыми, плечи ссутулились, и сигареты «Кэмел» одна за другой таяли в его желтых от никотина пальцах.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Ник.

– Сегодня не так жарко, – вяло улыбнулся Зак. – Но ты не беспокойся. Думаю, это знаменитое проклятие Монтесумы. Он, наверно, ужасно зол на нас за то, что мы ворошим прошлое.

Все вокруг рассмеялись, только Киттенз, художник по костюмам, стояла молча.

– Проклятие Монтесумы не продлится больше трех недель, Зак, – с тревогой сказала она и, повернувшись к Нику, добавила. – Ему было очень плохо, Ник, мы так волновались.

Ник сжал кулаки. Черт, только час, как он прибыл па место, а все уже беспокоятся о его работе с Заком.

– Я посоветовала ему заказать «Пептобисмол», но есть и салаты, – бесстрастно произнесла Шерли Франкович. – Но он меня не послушался, не правда ли, Ирвинг?

– Да, дорогая, – ответил Ирвинг, – но послушался.

Его мысли были постоянно заняты сценарием: как лучше выписать характеры героев и то ситуации, в которых они будут существовать. На Шерли он теперь почти не обращал внимания. Пьяный скандал, учиненный ею на банкете у Макополиса, окончательно убедил его, что она просто старая вульгарная женщина. Говорить об этом он не любил, так что большую часть времени просто не обращал на нее внимания.

Ирвинг выглянул в окно расположенного на втором этаже люкса. Небо было нежно-голубым, а солнце, похожее на большой абрикос, потихоньку садилось за один из холмов. Ирвинг медленно пил коктейль, думая, на что похоже кокосовое молоко, которое его герой впервые попробует, высадившись на острове Ла Рокита. Он посмотрел на пальмы: их ярко-зеленые листья раскачивал легкий ветерок. Отель окружен целым морем зелени. Акапулько был настоящим тропическим раем, буйным и пышным. Разнообразие и красота его деревьев и цветов восхищали Ирвинга. Он совсем не слушал Зака, который говорил о некоторых общих технических проблемах, с которыми они столкнулись при перевозке на Ла Рокиту технического оборудования.

Ирвинг очнулся только тогда, когда Зак сказал, что студия хотела бы, чтобы сцена, в которой Кортес в первый раз занимается любовью с прекрасной принцессой, была еще чувственней, но, естественно, в рамках приличий. Руководство «Коламбиа пикчерз» хотело, чтобы в фильме было много секса. Голливуд все время что-то требовал, им очень хотелось секса, и чтобы все было как в жизни. Ирвинг и Шерли должны были сделать этот сценарий самым лучшим и откровенным сценарием десятилетия. Им придется немало потрудиться, потому, что когда сценарий попадает в руки режиссера и актеров, то Бог знает, сколько вреда они могут принести, пытаясь «усилить» диалоги. Франковичи были старыми голливудскими волками. Дважды великолепные сценарии Ирвинга были погублены бестолковыми, тупыми киношниками, поэтому они с Шерли настояли на том, чтобы все время находиться на съемках, хотя сценарист на съемочной площадке чувствует себя как сутенер в публичном доме.

С заходом солнца жара постепенно стала спадать, но в комнате было очень душно, и даже вентиляторы под потолком не помогали. Мужчины были в рубашках с коротким рукавом, но лбы у всех блестели от пота. На Шерли было широкое свободное платье, «муму», которое она успела купить на местном рынке. Она обожала торговаться и делать покупки, тем более что одежда здесь стоила копейки по сравнению с ценами Нью-Йорка и Беверли-Хиллз. «Муму» было прекрасной покупкой, особенно для ее фигуры, ведь за последние месяцы она сильно растолстела.

Шерли посмотрела на Захарию Домино, как будто спрашивая, как же он выдержит восемнадцать месяцев напряженных съемок на пляжах, москитовых болотах, лесах и реках.

Зак закурил еще одну сигарету, наплевав на запрет врачей. В Лос-Анджелесе он заглянул к своему доктору на обычный осмотр. Доктор Золотос заверил его, что для своих лет он выглядит просто прекрасно.

– Помните, что каждое утро вам надо глотать соленые пилюли и никогда не пить воды, что бы там ни говорило мексиканское правительство, вода это яд! Воздерживайтесь от фруктов и овощей, особенно от салата-латука. Не переутомляйтесь и бросьте курить.

Легче сказать, чем сделать. Когда вы главный продюсер самого грандиозного фильма десятилетия, это просто невозможно. Зак жил практически на сигаретах и кофе. Он поднес к губам бокал и отпил немного солоноватой на вкус минеральной воды. Все вокруг курили, и никто не задумывался о том, что он делает со своими легкими и сердцем. Захария глубоко затянулся и попытался сосредоточиться на обсуждении.

По другую сторону стола сидела Шерли, глядя на него своими хитрыми глазами. Они друг друга недолюбливали. Он считал ее сварливой бабой и пьянчужкой, которая постоянно сует нос не в свое дело. Зак попытался еще раз спокойно объяснить Франковичам, что их переработанные сценарии влетят студии в копеечку.

– Деньги, деньги, деньги! Это единственное, о чем ты думаешь, Зак, чтоб тебя разорвало! – орала Шерли. – Это же искусство, чертов толстосум! Искусство! Кто же тут думает о деньгах!

– Нам не нужны двести пятьдесят человек, которые будут смотреть, как Кортес с принцессой Изабеллой прогуливается вдоль моря. – Зак пытался сохранять спокойствие. – Предполагается, что это должна быть лиричная, романтическая сцена. Нам не нужна эта куча бездельников, которые будут таращиться на главных героев во время прогулки. – Он повысил голос, чувствуя, что все его попытки сохранить спокойствие летят к черту. – Я их вычеркиваю, понимаете, вычеркиваю! Ни одного лишнего человека. И закончим с этим. – Зак не любил кричать, но он понимал, что ему надо отстоять свою точку зрения, иначе Франковичи просто наступят ему на горло.

Ник одобрительно кивнул головой.

– Я совершенно согласен. Прости, Шерли, но Зак прав. В этой сцене не должно быть никого лишнего.

Шерли не собиралась сдаваться без борьбы. Никто не смеет вести себя так с Шерли Франкович! Она обернулась к Ирвингу в надежде на поддержку, но тот только пожал плечами. Хотя Ирвинг был намного талантливее Шерли, он привык уступать ее громким воплям, мольбам, хитростям и коварным всхлипываниям.

Для Шерли это очень много значило. Она хотела, чтобы ее сценарий прошел без изменений и исправлений, чтобы студия знала, что они – легендарная супружеская пара Шерли и Ирвинг Франковичи – самые лучшие сценаристы Голливуда. Но было ясно, что на этом затянувшемся обсуждении победы им не видать. Большая часть их смелых, нестандартных идей была отвергнута и Заком и Ником. Атмосфера в комнате накалилась добела. Атмосфера враждебности повисла в воздухе, пахло потом и сигаретным дымом.

Ирвинг удивленно поднял брови и посмотрел на Шерли. Они могут все это обсудить потом, позже, в спокойной обстановке. Он вздохнул, с сожалением вспомнив взаимопонимание, которое было у него с Умберто Скрофо год назад на съемках «Потерянного города». В разговорах с Шерли Ирвинг очень хвалил Умберто. Он всегда охотно шел на изменения, которые предлагал Ирвинг, и давал возможность в полной мере проявить себя самому известному сценаристу Голливуда.

Хотя Шерли и корчила из себя дуру на банкете у Макополиса, Скрофо все равно приходил потом к ним обедать, пока жил в Лос-Анджелесе. Шерли сказала, что он ее развлекает. Ей нравились его юмор и саркастичное отношение к жизни, это совпадало с ее собственным циничным отношением к жизни. Она считала «Потерянный город» великолепным фильмом. Еще раньше она предлагала Макополису этот сценарий, но старый грек в последний момент отказался, а у Шерли не было времени переписывать сценарий.

Скрофо согласился с Шерли, что сценарий самая главная составляющая фильма, а все остальное мелочь, пустяк. Неважно, участвуют в фильме самые яркие звезды или нет, не все ли равно, как оборудованы съемочные площадки. Если в сценарии чушь, то люди никогда не пойдут смотреть фильм.

Николас Стоун нервно ерзал в своем кресле. Интуиция подсказывала ему, что он прав. Шерли Франкович настоящая сучка, а ее муж слабовольный и жалкий человек. Он считал, что их сценарий местами очень хорош, но слишком раздут. Он представлял этот фильм как простую историю о приключениях и открытиях, о битве двух сильных людей, Кортеса и Монтесумы. Ему хотелось, чтобы центром этой истории была любовь между Кортесом и принцессой Изабеллой. Он хотел показать нетронутую красоту мексиканских просторов, ни с чем не сравнимые лагуны, волшебные закаты. Ник хотел, чтобы это были настоящие люди, с обыкновенными человеческими чувствами, желаниями, страстями. Франковичи же, казалось, хотят совсем другого. Их сценарий – сплошная война, в которой одна гигантская битва сменяет другую, вокруг горы трупов, убитых и раненых, совершивших на поле боя геройские подвиги. Любовные сцены так банальны, что кажутся списанными с еженедельных журналов для девушек. Ник посмотрел на Захарию. Взгляд его главного союзника, которому явно нездоровилось, не предвещал ничего хорошего.

Неожиданно Зак замолчал. Атмосфера настолько накалилась, что эмоции переходили за точку кипения.

– Утро вечера мудренее, мальчики и девочки, – спокойно сказал он. – До начала съемок у нас осталось несколько дней, так что мы вполне успеем обсудить все наши проблемы. Завтра в десять утра проведем первое чтение ролей с некоторыми актерами. А пока давайте немного отдохнем.

Утренняя тошнота и слабость, от которых Инес страдала с самого момента их приезда сюда, накануне вечером наконец-то прошли. Она спала так тихо и безмятежно, что Джулиан решил согласиться на предложение Ника пообедать на террасе одного из ресторанов неподалеку от Вилла Вьера. Они не хотели, чтобы на них пялились и чесали языками, как это обычно всегда бывает до начала съемок. Прохладная веранда выходила прямо на залив, где черная вода переливалась лунным серебром.

С моря дул приятный слабый ветерок. На столе было несколько видов рыбы в масле, с лимоном и авокадо, жаренные на углях креветки, много вина, виски и пива.

Они курили, и Ник делился с Бруксом своими проблемами. Джулиан внимательно слушал, понимая, что перед Ником действительно стоят серьезные препятствия.

– Если Захария полностью на твоей стороне, – сказал он, – то в чем же проблема? Ты режиссер, он продюсер, в конце концов, за вами последнее слово. Так что скажи Франковичам, чтобы они заткнулись.

Ник посмотрел на него с хмурым беспокойством.

– Не знаю… Просто ума не приложу, как поступить. Мне кажется, что Зак не совсем хорошо себя чувствует, а эта сучка Шерли ждет не дождется, когда ей подадут его яйца на подносе вместе с завтраком. Я хочу, чтобы этот фильм был максимально приближен к действительности, чтобы зрители увидели в Кортесе каждый свое. Да, я знаю, это человек шестнадцатого века, но я хочу, чтобы он был настоящим, живым, сегодняшним парнем. Я же знаю, что именно этого публика сейчас хочет. Они уже по горло сыты развлекательными комедиями, мюзиклами и героическими фильмами. Они должны поверить, что это человек из плоти и крови, такой же, как они. Думаю, студия не будет препятствовать. Но Франковичи очень тесно связаны со Спиросом, ему плевать на то свинство, которое Шерли устроила на банкете. Если бы ты видел, Джулиан, какие диалоги они включили в новый вариант сценария, они просто непроизносимы! А пара сцен напоминает репертуар «Гран Гиньоля»![9]9
  Театр-буфф в Париже. – Прим. ред.


[Закрыть]

Джулиан улыбнулся.

– Не думаю, что все так плохо, Ник. Сегодня я получил новый вариант сценария, всего несколько часов назад, но ничего такого там не заметил. Ну что ж, просмотрю его еще раз с самого начала. Ну и что ты собираешься делать?

– Сегодня вечером, дружище, я хочу в задницу напиться. – Ник поднял свой бокал и кисло улыбнулся. – А завтра, как Скарлетт О'Хара, я начну серьезно думать и заставлю всех крутиться, чтобы сделать все как надо. Может быть, срабатывают мои старые греческие комплексы, старина, но я очень волнуюсь.