Текст книги "Любовь, страсть, ненависть"

Автор книги: Джоан Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

– Расскажи мне, пожалуйста, кто та женщина, с которой помолвлен Джулиан? Мне кажется, что я ее где-то видел.

– О-о. – Рамона была явно разочарована тем, что беседа так быстро перешла с ее персоны на Инес. – Джулиан познакомился с ней в Лондоне, Хьюберт. Она француженка, из очень порядочной семьи. Насколько я знаю, она осиротела еще до войны, и ее взяла к себе тетка.

– Хм-м-м… – Хьюберт отпил вина, искоса наблюдая за Инес, которая о чем-то разговаривала с послом. – Привлекательная женщина… Я уверен, что встречал ее когда-то.

Рамона ничего не ответила, и Хьюберт понял, что совершил непростительную ошибку, рассуждая о достоинствах другой женщины с хозяйкой дома, которая теперь пыталась завязать разговор с угрюмо пьющим Ником Стоуном. Крофт наклонился к Рамоне, чтобы принять участие в их беседе.

– Я думаю, первое, что мы должны сделать, Ник, это ввести в фильм образ Королевы. Ты не против?

Не в состоянии говорить, Ник кивал головой в знак согласия, кипя от ярости. Все это чушь и гадость. Сценарий и роли поменялись, хотя эта картина существует всего десять минут.

– О, Хьюберт, ты согласен? – Рамона просто сияла, ее глаза блестели, как у девочки-подростка. – У меня так много идей, позволь мне поделиться с тобой.

– Я с радостью выслушаю их, дорогая, – ответил Хьюберт. – Расскажи мне, чего ты хочешь, я уверен, что мы сможем найти решение, которое всех удовлетворит.

Сидя за столом напротив них, Инес ковыряла вилкой еду, стараясь не замечать, как Умберто Скрофо набивает брюхо, пожирая деликатесы и то и дело что-то роняя или капая себе на галстук. Несколько раз она ловила на себе его внимательный взгляд, в котором, казалось, был немой вопрос: кто ты?

Хьюберт думал, что эта красивая элегантная женщина, кажется, действительно из аристократической семьи. Знакомство с ней произвело на него неизгладимое впечатление. На вид ей было лет двадцать восемь-тридцать, значит, если он с ней и встречался, то это было десять-двенадцать лет назад, тогда она была еще совсем юной. Может быть, он видел ее в Лондоне в 1946 году? Десять лет назад он был на Гидре. Там ее, естественно, не было. А вот двенадцать лет назад он был в Париже. Может, он встречался с ней там? Нет, это невозможно, тогда она была совсем маленькой. Скрофо рассеянно слушал, как Рамона что-то лепечет о том, что, если ввести роль матери принцессы Изабеллы, сценарий только выиграет и станет более интересным и глубоким. Он делал вид, что слушает ее, усиленно пытаясь раскрыть тайну загадочной красавицы.

Лион… Лион… Лион? Он никогда в жизни не был в Лионе, но он знал эту женщину.

Джулиан даже не догадывался о страданиях Инес, потому что в этот момент Доминик решила поиграть с ним. Она сняла с ноги туфельку и ступней ласкала его щиколотку. Она не отрываясь смотрела ему в глаза, с радостью наблюдая, как растет его возбуждение. Джулиан посмотрел на Инес, но она о чем-то глубоко задумалась, и он решил поиграть с Доминик в ее игру. В конце концов, это ведь ничего не значит. Она всего лишь неопытная юная девушка, которая вступает на стезю флирта и кокетства. Ему не составит особого труда найти с ней общий язык.

Глава 10

Когда они вернулись в отель, Инес была совершенно разбита. Весь вечер ее преследовал пристальный взгляд Умберто Скрофо. После ужина, когда гости спустились вниз потанцевать, она хотела уйти, но Джулиан танцевал с Доминик, ведя какую-то серьезную беседу, и ей не хотелось его беспокоить. Инес понимала, что актерам надо больше времени проводить вместе, чтобы лучше узнать друг друга. Доминик была новичком в кино, и Инес была уверена, что Джулиан, как истинный профессионал, захочет помочь ей.

Она вышла из туалетной комнаты, и вдруг чья-то рука легла на ее обнаженное плечо.

– Почему вы все время избегаете меня, дорогая леди? – спросил Хьюберт. – Давайте потанцуем.

– Простите, но я не очень хорошо себя чувствую, – ответила Инес, освобождаясь от его руки. – Я не хочу танцевать.

– Тогда давайте сядем вот здесь, – сказал он, цепко взяв ее за руку и подводя к увитой плющом беседке неподалеку от танцевальной площадки. – Я бы хотел с вами поговорить. – В Скрофо была какая-то грозная внутренняя сила, он привык, чтобы все его приказы немедленно выполнялись. – Теперь я вас вспомнил, – неожиданно сказал он, и в его взгляде она прочла смертельную угрозу.

Она подняла на него глаза, стараясь выглядеть совершенно безразличной.

– О чем вы говорите? Мы с вами никогда не встречались.

– Нет, моя дорогая Инес, встречались. – Его голос звучал сейчас очень хрипло. – Определенно встречались. – Он сделал паузу, наблюдая за ее реакцией, затем закурил сигару и посмотрел на нее изучающим взглядом своих маленьких узких глазок. Инес осталась совершенно спокойной, но в душе она молилась, чтобы он ее не вспомнил.

– Теперь вы, естественно, выглядите совсем по-другому. Прошедшие двенадцать лет очень сильно изменили юную симпатичную девчушку. – Он улыбнулся, ожидая, как она прореагирует. Инес почувствовала, что ей трудно держать бокал, так дрожала ее рука, она почти окаменела.

– Ну, если вы не можете вспомнить, я вынужден подсказать вам. – Он зловеще улыбнулся. – Я уверен, что вы вспомните номер в одном из отелей Парижа в 1943 году.

Лицо Инес оставалось бесстрастным.

– Боюсь, что нет. Что вы имеете в виду? Этот разговор ни к чему нас не приведет. Простите меня.

Она сделала движение, чтобы уйти, но он был быстрее и успел схватить ее за руку. Она почувствовала, с какой жестокостью впились его пальцы в ее запястье.

– Я же говорил вам, что никогда не забываю лица. И еще я никогда не забываю имена. С вашей стороны было очень глупо не сменить имя. Инес – необычное имя. Оно такое красивое, что вы решили не менять его даже тогда, когда оставили свою профессию. Проституцию! – Его губы были рядом с ее ухом, когда он выкрикнул это слово, и Инес заметила, как безумная ненависть покрыла его болезненно-желтое лицо багровым румянцем.

– Мистер Крофт, я не понимаю, о чем вы говорите. Пожалуйста, позвольте мне уйти.

Но она не смогла высвободить руку из его крепкого захвата. Как во сне она наблюдала за танцующими на площадке гостями, музыкантами и смеющимися зрителями. Инес слышала тихое жужжание ночных насекомых, чувствовала нежный запах жасмина, но единственное, о чем она могла сейчас думать, это о тех страданиях, которые причинил ей этот человек, и как она ему за них отплатила.

– А-а, теперь, я вижу, вы припомнили, не так ли? – Его губы разделили лицо на две части, и теперь оно напоминало праздничную тыкву в канун Дня всех святых. – Вы можете не отвечать, Инес. Ваше молчание очень красноречиво. Кроме того, как я вам уже сказал, моя память никогда меня не подводила. Это вы были той маленькой проституткой, которая пришла обслужить меня в отеле «Риц», не так ли? А потом вы попытались меня убить, да?

Инес казалось, что этот ночной кошмар никогда не кончится, и она никогда не проснется. Менее чем в двадцати ярдах от них ее любимый мужчина танцевал с главной героиней фильма. Инес хотела бы оказаться рядом, прижаться к нему, она хотела стать миссис Брукс и как можно скорее. Она хотела исчезнуть. Это было единственное, чего она хотела. Но эта гадкая тварь крепко держала ее за руку. Чтобы вырваться, придется устроить сцену.

– Итак, мисс Недотрога, мисс Изящество, мисс Невеста Звезды, мисс Убийца. – Он выпустил ей в лицо облако вонючего сигарного дыма. – Видите, мы здесь, и снова вместе. – Прошло так много лет, а он совсем не изменился. Он остался тем же чудовищем, садистом.

– Чего вы от меня хотите? – прошептала Инес.

– Ничего, моя дорогая, абсолютно ничего… пока. Я просто хочу, чтобы вы помнили о том, что теперь я знаю, кто вы, Инес… независимо от вашего имени. Я вас хорошо запомнил. Вы были слишком юной проституткой. Скорее всего, вы были тогда сиротой. Вы были хороши, очень хороши. – Он сжал губы, смакуя воспоминания. – А потом вы попытались меня убить, не так ли? – Он так близко наклонился к Инес, что она заметила крошечные точки лопнувших кровеносных сосудов и едва заметную щетину на щеках. В ноздри ей ударил все тот же хорошо знакомый запах отвратительного одеколона. – И вам это почти удалось… сука! – Он так сильно сжал ее запястье, что Инес вздрогнула и поняла, что завтра на этом месте будут синяки. – Из-за тебя я чуть не сдох, паршивая шлюха. Смотри… – Он быстро развязал свой галстук и расстегнул ворот рубашки, в котором виднелся широкий шрам. Он проходил как раз посередине адамова яблока. Инес вся сжалась. След был около трех дюймов длиной – розово-белый, блестящий и бугристый. – Я пролежал в этом проклятом госпитале столько недель, сколько тебе и не снилось. – Брызгая слюной ей в лицо, он притянул ее поближе, и Инес с ужасом подумала, что сейчас на них, может быть, смотрит весь зал. Скрофо улыбнулся, оскалив зубы. – И я отомщу, – зловеще прошипел он, поправляя галстук. – Я слишком долго ждал, моя юная леди. Теперь вы проклянете тот день, когда снова встретились со мной. Инес дрожала.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, мистер Крофт, – вызывающе сказала она. – Все, что с вами тогда случилось, было давно и не имеет ко мне никакого отношения.

Он оказался еще омерзительней, чем она думала. Инес резко дернулась, сумев вырваться из его тисков. Как раз в этот момент закончился танец, и Джулиан медленно направился в их сторону, небрежно положив руку на талию Доминик.

– Я так устала, дорогой, – прошептала Инес, падая в надежные объятия своего жениха. – Пожалуйста, пойдем домой.

– Конечно, милая. Спокойной ночи, Доминик. – Его глаза задержались на девушке несколько дольше, чем нужно. – Хьюберт, было очень приятно с вами познакомиться. Думаю, завтра мы поговорим о фильме. – Взяв его под руку, Инес не спеша пошла прощаться с хозяйкой вечера.

Умберто Скрофо стоял и смотрел им вслед. Что бы она ни говорила, он был абсолютно уверен, что она та самая женщина. Да, это была она. Проститутка из Парижа.

Итак, он наконец-то нашел ее. Нашел девку, которая пыталась его убить. Он так долго мечтал о встрече с той маленькой худенькой проституткой, чтобы наказать ей самым ужасным извращенным способом. Наказание пока подождет, но только пока. Всему свое время. На первом месте должен быть «Кортес», а мадмуазель Инес Джиллар будет одной из его главных помощниц в этом трудном деле, независимо от того, нравится ей это или нет.

Инес спала урывками, ее преследовали во сне жестокие кошмары, связанные с садистскими выходками Скрофо. Она дергалась, крутилась и что-то выкрикивала во сне. Джулиан нежно прижимал ее к себе, шептал ласковые слова, чувствуя в груди нежное щемящее чувство любви к ней. Он попытался заняться с ней любовью, чтобы успокоить все ее страхи, но Инес впервые отказала ему. Самолюбие Джулиана было слегка задето, и он тщетно старался не думать о Доминик. Его мысли все время возвращались к ней.

– Прости меня, – слабым голосом сказала Инес, – мне действительно очень жаль, дорогой, что… я… я… так плохо себя чувствую. Я не знаю, что со мной случилось, Джулиан. Прости и, пожалуйста, пойми меня.

– Ну что ты, милая, – мягко ответил Джулиан, прижимая ее к себе. – Я все понимаю.

Он безмятежно заснул, а Инес, уставившись в потолок, лежала с открытыми глазами, думая в ночной тишине о своем враге.

На следующее утро она обнаружила на простыне следы крови. В ужасе она позвонила своему гинекологу в Лос-Анджелес. К сожалению, было воскресенье, и он уехал играть в гольф. Инес опять легла в постель, попросив Джулиана, чтобы он провел сегодня день один.

– Все будет в порядке, дорогой, – заверила она его. – Я просто хочу отдохнуть.

Инес ничего не сказала Джулиану о кровотечении, надеясь, что она отдохнет и все встанет на свои места.

За день до начала съемок Джулиан был ужасно взвинчен, как любой актер в подобной ситуации. Инес уже второй раз отказывала ему, не придумав никакой другой причины, кроме плохого самочувствия. Это еще больше раздражало его. Джулиан был очень чувственным человеком, и занятия любовью снимали у него стресс. Сейчас ему было просто необходимо снять то огромное напряжение, которое накопилось у него в душе.

Он очень нервничал, думая о съемках «Кортеса». Несмотря на то, что в Англии он снялся в невероятном количестве картин, это был его первый фильм в Америке, и на карту было поставлено слишком многое.

Джулиан взглянул на Инес. Ее белоснежное обнаженное тело раскинулось на простынях, на обычно прохладном лбу выступили мелкие капельки пота.

– Инес, ты уверена, что с тобой все в порядке? – спросил он.

– О, да, все хорошо, дорогой, – слабо пробормотала она. – Просто ужасно устали на вчерашнем банкете.

– Я хочу после утреннего сбора группы покататься на водных лыжах. Ты уверена, что не боишься остаться одна?

– О, нет, со мной все будет хорошо, не волнуйся, – сказала она, хотя ужасно хотела, чтобы он остался. Но она должна была остаться одна, чтобы обдумать создавшуюся ситуацию. – Пока, дорогой, желаю тебе хорошо провести день. Только смотри не разбейся на лыжах. Жду тебя вечером.

Когда он выходил, она послала ему воздушный поцелуй, но он не ответил, и Инес со стоном опустилась на измятую наволочку, думая, что странные предчувствия Джулиана сбылись.

Глава 11

Было только восемь часов утра, но все приглашенные на тайное утреннее совещание были в сборе. На маленьком, защищенном от солнца балкончике, сидели Ирвинг и Шерли Франковичи. Рядом с ними с видом хозяина расположился Хьюберт Крофт. Перед ними стоял стеклянный столик, заваленный сценариями, отчетами, счетами, тарелками с фруктами, булочками, джемами и сладостями. Между ними стояли чашечки с кофе.

Хьюберт ел и говорил одновременно. Когда он хотел что-то подчеркнуть, то поднимал вверх указательный палец и яростно им потрясал. В эти моменты его сходство с Муссолини было особенно поразительным. Шерли подумала об этом и взяла с блюда еще один банан. Прожорливость Хьюберта пробуждала в ней аппетит.

– Самая главная проблема, насколько я понимаю, заключается в том, что Николас Стоун во многом изменил первоначальный вариант вашего сценария. – Он посмотрел на Шерли. – Это был замечательный сценарий, Шерли, поверь, дорогая. Ты выполнила эту колоссальную работу просто потрясающе.

– Любое наше предложение, любую идею, все интересное и новое, что мы предлагали, Ник полностью отвергал, – с горечью в голосе сказала Шерли, очень довольная похвалой Хьюберта. – Это был замечательный сценарий, не так ли, Ирвинг?

– Главный союзник Ника – Блуи, – вступил в разговор Ирвинг. – Вместе с ним и Аварией Домино, который пользовался большой поддержкой студии, Ник пас просто подавил.

– Больше так не будет. – Хьюберт улыбнулся. – Не будет, дорогие мои. Я прочитал оба варианта сценария, тот, который написали вы и который пытались изменить Авария Домино и Николас Стоун, и второй, который предлагает сам Николас. К первому у меня нет никаких претензий, потому что он написан на самом высоком уровне.

– Наш! – выкрикнула Шерли, и жадно откусила еще один кусочек папайи.

– Да, ваш. Чтобы покончить с этим, нам надо перетащить на нашу сторону студию и остальную часть съемочной группы.

– Конечно. – Шерли и Ирвинг были с ним совершенно согласны.

– С Рамоной Армс никаких проблем не будет, – сказал Хьюберт. – Она наверняка будет нашей верной союзницей. Впрочем… она ведь великолепная актриса.

– Но у нее слишком маленькая роль, – возразила Шерли.

– Думаю, мы можем немного расширить ее роль, – вкрадчиво сказал Хьюберт, – не меняя в целом вашу трактовку. – На лице Шерли было написано сомнение, поэтому Хьюберт продолжил: – А эта юная девушка Доминик, как она отреагировала на оба сценария? Я пытался поговорить на эту тему с маленькой юной леди вчера вечером, но мне показалось, что голова у нее занята совсем другими мыслями.

– Еще бы, – ухмыльнулась Шерли, – у нее на уме только член Джулиана и больше ничего. При других обстоятельствах ее мысли уже давно бы реализовались в трахание. Я в этом не сомневаюсь.

Ирвинг осуждающе посмотрел на свою жену. Порой ее грубая, нецензурная брань производила на него ужасное впечатление.

– Да? Очень интересно. – Хьюберт сделал несколько заметок в своей кожаной папке. – Расскажите поподробней.

Ирвинг вздохнул. Он не верил в слухи о Доминик и Джулиане, которые уже вовсю гуляли в съемочной группе. Шерли сразу же затараторила, что позавчера видела, как Доминик зашла к Джулиану и провела там полночи. От нее ничего не ускользало. От этих наблюдений Шерли получала особое удовольствие: она как бы наслаждалась вместе с теми, за кем наблюдала. Ее сексуальная жизнь в этот период сошла на нет. Ирвинг по этому поводу особого сожаления не проявлял, потому что секс сейчас интересовал его меньше всего.

– У него очень красивая невеста, почему же он сбился с пути истинного? – Хьюберт потрогал пальцами свой шрам, вспомнив прекрасное тело Инес.

– Он актер, – пренебрежительно пожала плечами Шерли. – Ты же знаешь актеров, все они такие, большинство из них трахаются, ничего не стесняясь. – Она не обратила никакого внимания на осуждающий взгляд Ирвинга и положила в рот еще кусок папайи. – Он слишком знаменит, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Его не интересует, что о нем думают. Некоторые из его партнерш по фильмам даже пытались покончить жизнь самоубийством «ради самого красивого мужчины в мире», – презрительно усмехнулась она.

– Понимаю. Ну и как вы расцениваете его поведение сейчас? – спросил Хьюберт, продолжая делать пометки в папке. – На чьей он стороне?

– Где-то посередине пути, – ответил Ирвинг. – Кое-что ему нравится в нашем варианте, а кое-что у Ника. На него будет очень трудно повлиять, потому что он выступает против самых важных сцен в фильме. К тому же Джулиан не настолько эгоистичен и самовлюблен, как это любит расписывать Шерли. Он всегда играет в команде.

– Хм-м-м… – пробурчал Хьюберт, ковыряя в зубах.

Он молча стоял у перил, наблюдая, как какая-то желтая птичка залетела на балкон и уселась на край стеклянного столика, склевывая остатки пищи. Но по выражению его лица было заметно, что мыслями он сейчас далеко отсюда.

– Ник постоянно звонит по телефону в Голливуд этому старикашке. Он ему вроде как племянник, к тому же тоже грек. Так что все они там друг друга подпирают и подмазывают, – зло усмехнулась Шерли.

– Да уж. – Хьюберта это не удивило. Он хорошо помнил, как сильны были семейные связи у греков на Гидре.

– А сэр Криспин? – спросил он о всемирно известном и всеми любимом английском актере, который играл в этом фильме роль императора Монтесумы. – Как насчет него?

– О, это самое настоящее вонючее дерьмо, гомик, этакий рыцарь-актер времен королевы Виктории, который думает, что он знает все на свете, – съязвила Шерли. – Всегда разговаривает со мной так, как будто у пего полный рот. Плюс к этому у него все время какое-то ужасное выражение лица. Он слишком занят – строит глазки мальчикам, с которыми хочет трахнуться. Думаю, он заигрывает даже с мистером Бруксом и, наверно, не отказался бы поразвлечься с ним, если бы Джулиан согласился.

– Нам надо перетянуть всех актеров на нашу сторону, тогда не будет никаких проблем со сценарием, – сказал итальянец. – Студии придется уступить большинству, иначе на съемочной площадке не будет ничего, кроме ссор и неприятностей. Все это стоит денег, а вы прекрасно знаете, что студня очень не любит тратить деньги попусту.

– Это правда, – хором ответили Франковичи.

– Ну и как ты собираешься все это устроить? – спросила Шерли. – Сегодня в два часа встреча с Ником. Он снова будет громить наш сценарий, он всегда найдет к чему придраться.

– Предоставьте это мне, – сказал Хьюберт. В его памяти вновь, как на экране, всплыло бледное лицо Инес. – Предоставьте это мне, друзья. Я найду возможность снять фильм именно по нашему сценарию, поверьте мне. Это я вам обещаю.

Придя на официально назначенную встречу после обеда, Блуи чувствовал себя очень неуютно. Он ненавидел споры и разногласия. Единственное, что он любил на съемках, это смотреть в камеру. Но сегодня он был нужен Нику. Весь день тот выглядел очень странно. Оливковое лицо режиссера было пепельно-серым, а обычно весело улыбающийся рот напоминал гримасу.

Этот льстивый итальянец, который не понравился Блуи с первого взгляда, сидел бок и бок с Франковичами на другом конце стола. Это трио, размышлял он, будет, пожалуй, очень трудно победить в предстоящем споре. Словесная перепалка усиливалась и становилась все более невыносимой из-за палящего солнца.

Перед Хьюбертом Крофтом лежали два сценария, один в красной папке, другой в голубой.

– У меня нет никаких сомнений, Ник, – прохрипел Скрофо хорошо знакомым Нику дребезжащим голосом. – Этот сценарий… – и он поднял над головой голубую папку, как на ринге поднимают руку победителя, – великолепен, это настоящий сценарий для фильма. Я прочитал его вчера вечером и прослезился. Да, у меня по щекам текли слезы счастья… от того, что мне выпала честь участвовать в осуществлении грандиозного проекта, в котором заняты два таких замечательных, талантливых человека, я говорю об авторах сценария.

Увидев, что Ирвинг и Шерли с сияющими лицами кивают головами, как марионетки в кукольном театре, Блуи застонал.

– Как вы думаете, кто решает, по какому сценарию нам снимать, студия? – Ник старался говорить спокойно и по-деловому, скрывая нарастающую ярость к этому человеку и его поразительной наглости. Свой итальянский фильм об искусстве, который, кстати, так и не признали в Америке, он может засунуть в задницу или спрятать у себя под корсетом. Вчера вечером Ник заметил, что Скрофо носит корсет. А теперь он еще отдает тут приказы, как Муссолини, которого он всегда боготворил и на которого старался быть похожим. Ник буквально кипел от ярости, вспоминая, как вел себя Скрофо на Гидре: напялив на свое жирное тело нелепую, увешанную медалями форму, скорее похожую на клоунский костюм, чем на форму офицера, он с гордым видом разъезжал по островам и грабил местных жителей. Где бы он ни появлялся, повсюду он сеял хаос, панику и ненависть. Но сейчас нельзя думать об этом. Ему надо снять этот фильм, и снять так, как хочет он сам, а не эти люди.

Если этот фильм не получится, то виноват будет он, а не эти три ублюдочные рожи. Даже звезды не будут виноваты. Нет, это его фильм, фильм Ника Стоуна, и снимать его будет он. Неужели все долгие годы борьбы за то, чтобы стать настоящим режиссером, пойдут прахом? Господи, почему Спирос прислал в Акапулько эту жабу… этот пельмень на глиняных ногах? Вчера он позвонил старику в Голливуд, но тот ответил ему коротко и ясно: «Заткнись и делай свою работу. Тебе, в конце концов, платят за это деньги». Если с таким дорогим фильмом, как «Кортес», что-нибудь случится, если он не понравится зрителям и не принесет прибыли, понадобится козел отпущения, на котором можно будет сорвать зло. Ник понимал, что этим козлом будет именно он и никто другой и что на жертвенный алтарь в случае неудачи принесут именно его.

Тот сценарий, который предлагал Ник, был сжатым и исторически точным. Батальные сцены в нем действительно показывали ужас войны, а не красивости, как у Шерли. Любовь там была действительно любовью; у Франковичей же любовные сцены были слишком растянуты и напоминали патоку. В отличие от их текстов язык в его диалогах был современным и герои говорили на языке зрителей. У Франковичей герои говорили какими-то вычурными цветистыми фразами, за которыми трудно было пробиться к смыслу.

Завтра утром надо снимать первую сцену, где Кортес вместе со своими людьми приветствует императора Монтесуму на берегу. Ник хотел, чтобы с Кортесом в шлюпке было несколько матросов, а возле Монтесумы на берегу стояло не более десятка воинов. Франковичи настаивали на том, чтобы с Кортесом на берег высаживались шестьсот человек, а Монтесуму окружали двести или триста индейцев. Переубедить Франковичей будет нелегко, но этот эпизод должен сниматься так, как говорит он, или вообще не сниматься. Если он позволит им победить, то ему, видимо, придется вернуться в отдел почтовой корреспонденции, где он начинал свою карьеру.

Как только совещание закончилось, Ник поспешил в свой номер, чтобы позвонить Электре. Она была его надеждой и опорой. Она не очень разбиралась в современных веяниях и модах, но проявляла огромную мудрость в тех обыденных проблемах, которые зачастую важнее всего на свете. Она разбиралась в жизни и в людях, в их отношениях. Ее мудрость имела вековые корни. Из поколения в поколение передавалось это знание от старших младшим, и все греки жили по его законам. Вчера все международные линии были заняты, и Ник разочарованно бродил по комнате всю ночь, мысленно разговаривая с женой.

– Электра! – Он был так рад услышать ее голос, что сразу же перешел на греческий. Несмотря на то, что Электра прожила в Америке почти десять лет, она все еще предпочитала говорить на родном языке. – Что мне делать, Электра? Я знаю… Я больше не могу, дорогая… Я на грани того, чтобы бросить этот фильм ко всем чертям, отказаться, даже если Спирос отошлет меня обратно в отдел почтовой корреспонденции.

– Нет, Николас, – сказала Электра спокойным, но твердым тоном. – Ты этого не сделаешь. Ты потратил слишком много усилий, чтобы прийти к этой картине, и ты не можешь упустить свой шанс. Ты просто не имеешь на это права.

– Но ты не понимаешь, Электра, – в отчаянии прокричал он, – ты не знаешь, кто продюсер этого фильма.

– Кто? – спросила она.

– Скрофо, – мрачно произнес он, – Умберто Скрофо.

– Что?! – воскликнула Электра. – Нет, Николас, не говори ерунды. Это невозможно… Ведь Скрофо умер… Помнишь, мы с тобой слышали, что он много лет назад умер где-то в Италии?

– Он не умер, – резко ответил Ник. – Этот ублюдок оказался очень живучим. Теперь он здесь и снова пытается превратить мою жизнь в сплошной ад. Я хочу его убить, Электра. Всякий раз, когда я вижу рожу этого чудовища, я вспоминаю о том, что он сделал с моей матерью, и чувствую огромное желание вытрясти из него душу… Вместе с жизнью.

Он рыдал прямо в телефонную трубку, а Электра пыталась хоть как-то его успокоить.

– Не надо, Николас, прекрати, ты не можешь позволить Скрофо победить. Прежде всего, ты должен продолжить работу над фильмом. Должен, тебе надо будет это сделать ради нас, ради Спироса, ради наших детей. – Она сделала паузу, и в ответ по проводам телефонной линии до нее донесся уже более спокойный, лишь слегка дрожащий голос мужа:

– Я знаю, Электра. Я знаю, что мне придется это сделать, но как же, черт меня побери, я смогу работать бок о бок с этим убийцей и вором, с этим куском дерьма? Как?!

– Я знаю, это неимоверно трудно, – мягко сказала она. – Тебе будет очень трудно простить его за то, что он сделал с твоей матерью.

– Простить его?! Простить «борова»?!! Эту ублюдочную сволочь?! Все забыть?! – кричал Ник. – Я никогда не прощу ему этого. Как я могу простить? Я надеялся, Электра, что моя ненависть со временем уляжется, как-то успокоится. Я думал, что, когда я стану старше, меня уже не будут мучить те страшные мысли и видения, которые терзали меня на Гидре. Но я ошибся, Электра, ошибся. Моя ненависть еще больше выросла, она никогда не исчезнет. Она умрет вместе со мной.

– Николас, что ты имел в виду, когда сказал, что ошибся? – со страхом спросила Электра.

– Я хочу убить его. – Его губы были так близко к трубке, что она хорошо почувствовала решимость и твердость в его голосе, когда он, тщательно выговаривая слова, повторил: – Я хочу его убить, Электра, и я убью его.

– Не надо, Николас, не говори так. – Электра перепугалась, вспомнив, как он хотел задушить ее в их собственной постели. Иногда греческий темперамент ее мужа и его горячая кровь делали его ужасно жестоким. – Не делай глупостей, Николас, – умоляла она. – Пожалуйста, не делай.

Разговор с женой принес Нику небольшое облегчение. Он взял себя в руки и успокоился. «Не волнуйся, Электра, ни о чем не волнуйся. Я не собираюсь делать это прямо сейчас. Я все-таки сниму этот проклятый фильм. Черт с ним, я смирюсь на время. Я даже буду работать с этим дерьмом. Но, когда все это закончится, клянусь тебе, Электра, Умберто Скрофо умрет.

Было время обеда, и Джулиан не спеша шел вдоль берега по горячему песку Калета Бич. Повсюду в тени соломенных хижин сидели инструкторы по водным лыжам, которые тараторили, как сороки, несмотря на жару. Джулиан поблагодарил Бога за то, что их совещание наконец-то закончилось. Честно говоря, его не волновало, сколько человек будет с Кортесом, когда он ступит на землю Мексики, шесть или шестьсот. Внутренние, духовные черты личности героя, вот что его интересовало больше всего, а Франковичи, Крофт и Ник ни разу об этом не заговорили.

Джулиан заказал себе «сервезу», местное пиво, и, подозвав Ангелито, мальчика с катера, сказал ему, что хочет покататься на лыжах прямо сейчас.

– О, сеньор, простите, – сказал Ангелито. – Сеньорита Доминик… она заказать меня для этого уже после полудня.

– Ну а ты как? У тебя-то есть свободное время? – раздраженно спросил Джулиан у другого парня.

– У меня все прекрасно, сеньор, прекрасно, – улыбнулся Мигуэль, гордый обладатель вставных золотых зубов, которые стоили ему, наверное, годового жалованья. – Моя лодка есть хорошая. Мы ездить хорошо вместе, сеньор.

Неожиданно по пляжу пронесся вздох восхищения. Так все находившиеся на пляже мужчины выражали свои чувства, когда видели Доминик. Увидев Джулиана, она радостно вскрикнула и, подбежав к нему, поцеловала в губы, специально касаясь сосками его груди. На ней был полупрозрачный купальник, который почти ничего не скрывал.

– О, как я рада видеть тебя, дорогой, – выпалила она. – Почему бы нам не покататься вместе?

– Но я… я только что заказал Мигуэля, – заикаясь, ответил Джулиан.

– Ну, не будь таким противным, – проворковала юная шалунья, одарив его неотразимой улыбкой, которая очарует всех зрителей так же, как сейчас она очаровала его. – Мы могли бы покататься вместе и совсем одни. – Она схватила его за руку и потащила за собой по золотому горячему песку прямо к морю.

– Ты вполне мог бы научить меня кататься на водных лыжах вдвоем. Говорят, ты прекрасно это умеешь. – На ее лице засияла озорная улыбка. – Давай попробуем, ладно?

Доктор позвонил Инес из Лос-Анджелеса после ланча и сразу же приказал лечь в постель и соблюдать постельный режим безо всяких исключений.

– Только постельный режим, вы понимаете?.. Да, это значит не двигаться. Вы должны все время лежать в постели… Вставать только для того, чтобы дойти до ванной и обратно. Все! Никакого секса в течение двух недель! И никаких хождений по крайней мере неделю.