Текст книги "Нежный защитник"

Автор книги: Джо Беверли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

– Ты будешь петь? – спросил он, скрывая тревогу.

– Я буду петь для вас, милорд! – тихо сказала она.

Он с неохотой отдал ей инструмент, но, прежде чем вернуться за стол, поцеловал ей руку, чем очень ее смутил.

Имоджин села и постаралась собраться с мыслями. Они с отцом любили посидеть в компании настоящих музыкантов, развлекаясь импровизациями. Иногда у них получались довольно неплохие стихи. Особенно удачными они выходили у Имоджин.

Она взяла на пробу один аккорд и объявила на весь зал:

– Я буду петь для моего супруга.

 
Сокровище, доблестно освобожденное, —
Я снова вернулась в родное гнездо.
Я снова с моими людьми, как и прежде,
Чтоб быть им хозяйкой, чтоб их защитить.
Ты смел и отважен, о Тайрон Фицроджер!
Ты честен и слово умеешь держать.
Я буду с тобой покорной и кроткой —
Сокровище Запада стало твоим!
 

Она могла поклясться, что в его глазах промелькнула искренняя радость, когда он услышал последние строчки.

– Очень мило! – похвалил ее Генрих. – И голос у вас чудесный. Не стесняйтесь, леди Имоджин, спойте нам еще что-нибудь, по собственному выбору! Мы с удовольствием вас послушаем!

Имоджин спела балладу о рыцарях Карла Великого. Это был скорее образец изящной поэзии, нежели застольная песня. Она повествовала о приключениях двенадцати рыцарей великого короля, пришедших на выручку прекрасной принцессе Анжелике. Имоджин сама не могла бы сказать, почему ей вспомнилась именно эта баллада. И она украдкой взглянула на своего рыцаря, погруженного в мрачные мысли.

Почему у него такой угрюмый вид? Все остальные наслаждались ее пением, и ее муж мог хотя бы из вежливости сделать вид, что ему тоже нравится эта баллада.

Она вернулась на свое место рядом с ним.

– Ты прекрасно поешь, – произнес он. – Наверняка тебя этому долго учили…

Она не успела ответить, потому что внезапно в тишине летнего вечера раздалось пронзительное пение рожка часового. Фицроджер переглянулся с Реналдом, и тот выбежал из зала.

Француз вскоре вернулся, пошептался с Фицроджером, и тот объявил:

– Сир, это граф Ланкастер. Вы не возражаете, если мы примем его в этом замке?

– Отвергнутый жених? – ехидно ухмыльнулся король. – Мы непременно его примем!

Последовали обычные в таких случаях распоряжения, но Имоджин почувствовала, как накаляется атмосфера в зале. Присутствующие здесь мужчины не боялись незваного гостя, но каждый проверил оружие, как будто готовясь к сражению. Почему бы это? Конечно, Ланкастера вряд ли обрадует эта свадьба, но ведь что сделано, то сделано.

И тут она обмерла от ужасной мысли: нет, не сделано!

Она притворилась, что чистит яблоко, пока Фицроджер через ее голову шептался с королем. Граф был слишком влиятелен, чтобы взять и отправить его домой несолоно хлебавши, поскольку Ланкастер мог в любой момент переметнуться на сторону врагов Красавчика Генриха. Уже давно до короля дошли слухи, что Ланкастер поддерживает связь с Беллемом.

И теперь Имоджин наконец поняла, почему король так обрадовался, узнав, что она выходит замуж за Фицроджера, и торопил их со свадьбой.

Он не доверял Ланкастеру!

Скорее всего графу уже известно, что она стала женой Фицроджера, и тем не менее он все же явился в Кэррисфорд, чтобы самому в этом убедиться. Для короля и ее мужа это не было неожиданностью: они были уверены, что Ланкастер приедет.

– Хорошо, что все уже закончилось, – заметил Генрих, подтверждая ее догадки. – Где там простыня с брачного ложа? Нам не помешало бы помахать ею у него перед носом.

Имоджин застыла ни жива ни мертва, не смея поднять глаза и надеясь от всей души, что ничем не выдает своего смятения.

– На ней не осталось никаких следов, – невозмутимо ответил Фицроджер.

– Что?!

Имоджин не выдержала и посмотрела на короля, готовая к тому, что сейчас ее опозорят на весь свет.

– Это целиком заслуга леди Имоджин, – пояснил Фицроджер. – Нужно было принять удобную позу и быть предельно осторожным.

– Черт бы тебя побрал, Тай! – Король побагровел от ярости. – Что за глупые шутки? Кто просил тебя устраивать подобные игры в первую брачную ночь?

Имоджин совсем растерялась и в замешательстве переводила взгляд с одного на другого. Какие еще игры?

– По-вашему, Ланкастер потребует свидетельство того, что моя жена уже не девственна? – Фицроджер сжал рукоять кинжала. – Хотел бы я это услышать!

– И не надейся! – вполголоса проговорил король, увидев, что граф Ланкастер уже входит в зал. – Я не могу позволить вам устраивать поединок!

Ланкастер был высоким тучным мужчиной, казавшимся особенно массивным из-за роскошной, пышной одежды. Но сегодня он был в простом дорожном костюме, облепленном грязью. Стало быть, хоть однажды в жизни ему пришлось поторопиться.

Он не спеша осмотрел зал, оценивая ситуацию, и только после этого поклонился королю.

– Сир! Я изо всех сил поспешил явиться на выручку леди Имоджин, моей нареченной невесты!

Фицроджер встал и усадил Ланкастера на почетное место возле короля.

– Боюсь, вы что-то путаете, милорд, – вежливо возразил он. – Эта леди – моя жена.

– Но… – Ланкастер от изумления онемел.

– Мы поженились еще вчера.

– Леди Имоджин, – проговорил Ланкастер с кривой улыбкой, не в силах скрыть свое потрясение, – как такое могло случиться? Ведь вы были обещаны мне!

Имоджин постаралась ответить спокойно:

– Между нами не было договоренности, милорд.

– Но ведь ваш отец ясно выразил свою волю, и вы не могли его ослушаться!

Имоджин перепугалась до смерти, но не подала и виду.

– Отец предоставил выбор мне, – слетело с непослушных уст. – А я выбрала Фицроджера.

– Будет вам, Ланкастер, – вмешался король, чувствуя, что графу вот-вот изменит выдержка. – Это вполне подходящий союз, и я сам его благословил! Теперь уж ничего не поделаешь. В нашей стране хватает богатых невест, и я обещаю, что одна из них непременно достанется вам. Похоже, вы целый день не вылезали из седла. Отдохните вместе с нами. Подкрепитесь. Выпейте вина. Вы явились очень кстати. Мы как раз собираемся призвать к ответу Уорбрика и Беллема. Вы со своими людьми могли бы присоединиться к моему отряду.

Имоджин заметила, что предложение короля подействовало на Ланкастера, как ушат холодной воды. Граф исправно выполнял свой долг, отсылая рекрутов в королевское войско, но всеми правдами и неправдами уклонялся отличного участия в битвах. Не такой это был человек, чтобы рисковать собственной шкурой.

Она повернулась к мужу и обнаружила, что он следит за ней, как кот за мышью. Отвратительная привычка. Наверняка Фицроджер ждет, не выдаст ли она своего положения, и готовится нанести ответный удар. Интересно, что он скажет в ответ на ее признание… Ей даже захотелось спровоцировать его – просто так, чтобы посмотреть, что из этого выйдет…

Он взял ее за руку и встал:

– Вы извините нас, сир? Милорд Ланкастер, – поклонился он графу.

– Конечно, конечно! – произнес Генрих с демонстративным благодушием. – Ступайте наверх!

Судя по тому, как Ланкастер дернулся, он хотел что-то сказать, но, посмотрев на угрюмую физиономию Фицроджера, промолчал.

Имоджин тоже готова была возмутиться, но вряд ли ее возмущение было бы встречено с сочувствием. Напротив, никто бы не удивился, если бы они с Фицроджером не вылезали из супружеской спальни хоть целую неделю. Тем не менее столь откровенная демонстрация его власти уязвила ее гордость.

– Мы уже женаты! – воскликнула она, как только за ними закрылась дверь. – Ты добился, чего хотел. И зачем устраивать демонстрации? – В гневе она отошла к окну, стараясь держаться от мужа подальше.

– И откуда в тебе такая подозрительность? Мне наплевать, что подумает о нас Ланкастер, но терпение Генриха имеет свои пределы!

– Что это значит? – удивилась Имоджин.

– Ему не терпится снова позвать к себе шлюх!

– Что?! Но я же сказала: им нечего делать в моем замке! Когда был жив отец…

– Твой отец волен был развлекаться по-своему, но не следует ждать, что король потащится за шлюхами в деревню или отправится среди ночи в баню!

– Мой отец не развлекался подобным образом! – Имоджин от гнева буквально выплевывала слова. – Он очень любил мою мать!

– Имоджин, когда же ты повзрослеешь? Твоя мать умерла два года назад, а до этого тяжелый недуг приковал ее на долгие годы к постели. В Глочестере давно подрастают два твоих сводных брата и сводная сестра. Когда ты наконец приступишь к своим обязанностям и займешься счетами, ты сама убедишься, что твой отец не жалел денег на их содержание.

– Брат… – только и смогла выдавить из себя Имоджин, едва соображая, что говорит. – Но как ты об этом узнал?

– С его смертью выплаты прекратились, но лишь на время. Кое-кому пришлось позаботиться об этих детях.

У нее есть братья и сестра? И она только теперь об этом узнала?

Она хотела упрекнуть его в том, что он слишком много на себя берет. Но, с другой стороны, кто, кроме нее, виноват в том, что все дела оказались запущены?

– Завтра же, – отчеканила Имоджин, – я все возьму в свои руки!

– Превосходно. Заодно тебе не помешает посчитать, сколько ты мне задолжала. – И, прежде чем она нашлась с ответом, он продолжил: – Меня весьма удивляет, что лорд Бернард не женился во второй раз, тем более что у него не было наследника.

– Есть люди, милорд Бастард, которые относятся к браку гораздо серьезнее!

– Можешь поверить мне на слово, – процедил он, сурово прищурившись, – что никто не относится к браку серьезнее бастардов! Если ты скончаешься до того, как родишь мне по меньшей мере двоих сыновей, я женюсь снова при первой же возможности.

– Ты ужасный человек! – выпалила Имоджин, плюхнувшись на кровать.

– Конечно, ужасный. Ведь это моя главная ставка в игре. – Он подошел и прислонился плечом к столбику, подпиравшему балдахин кровати. Его массивная фигура излучала угрозу. – Уж не хочешь ли ты сказать, что желаешь, чтобы я до конца своих дней носился с твоей девственностью? Не ожидал от тебя подобной глупости!

– Приобретенный мной опыт, милорд, напрочь отбил у меня охоту становиться чьей-то женой – даже в том случае, если мне повезет, и я избавлюсь от вас навсегда! – заявила она.

– К несчастью, я чрезвычайно живуч!

– Вот уж действительно – к несчастью! – Имоджин вовсе не хотелось быть жестокой, но ее словно кто-то тянул за язык, и она выпалила это на одном дыхании.

– Как раз на этот случай я и подарил тебе кинжал, – учтиво напомнил он. Он взял кинжал с сундука и положил возле ее руки.

Она наградила его убийственным взглядом и постаралась вспомнить, с чего начался их спор.

– Эти шлюхи…

– …в данный момент служат нашему королю.

– Тогда остается лишь удивляться, что вы сами не спустились в зал, чтобы воспользоваться их услугами! – процедила она с ядовитой улыбкой.

– Однако я здесь, хотя нахожу в этом мало приятного. – Он ответил ей не менее язвительной улыбкой. – Весьма прискорбное обстоятельство, особенно после той трогательной сцены с пением и игрой на арфе…

Имоджин почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног. Она решила, что Фицроджер готов овладеть ею прямо сейчас, когда в Кэррисфорд явился Ланкастер, чтобы совать нос во все дыры в надежде найти повод для расторжения их брака. По правде говоря, ее несдержанность и вспыльчивость объяснялись страхом и растерянностью.

– Что ты имеешь в виду?

– Не соблаговолишь ли ты удовлетворить мои супружеские потребности? – поинтересовался он с презрительной усмешкой.

– Я знаю, в чем состоит мой долг! – пролепетала она, чувствуя, как снова покрывается краской.

– Неужели? Наверняка ты изучила его в переложении святого отца Вулфгана. Боюсь, что я слишком невежествен, чтобы подняться до таких возвышенных материй. – Он отвернулся от нее и подошел к окну.

Он долго смотрел на нее, о чем-то задумавшись. Потом подошел, сел рядом и налил в кубки вина.

– Позволь сказать тебе кое-что, Имоджин, – помолчав, заговорил он. – Я не сомневаюсь, что рано или поздно ты смиришься с моим присутствием. И я готов подождать, если будет время.

– Если будет время? – переспросила она.

– Я буду ждать. – Он медленно покачал головой. – Но ты должна сделать все, чтобы преодолеть свои страхи. И вряд ли тебе поможет привычка постоянно бегать к священнику, который только рад укрепить твои опасения.

– Я… Я вовсе не… И почему я должна верить тебе, а не ему?

– Я не могу назвать тебе ни одной причины. Но не все священники думают так же, как он. Когда у нас будет возможность, мы отправимся в монастырь Гримстед, чтобы посоветоваться с тамошним аббатом. Я знаком с ним, и он показался мне мудрым и честным человеком.

Имоджин облегченно вздохнула, услышав его предложение.

– Я буду рада с ним встретиться.

– Хорошо. Уверяю тебя, что меньше всего мне бы хотелось принуждать тебя к чему-то силой, но и подобная ситуация не может длиться вечно.

– Особенно когда здесь крутится Ланкастер.

– Верно. – Его острый взгляд пригвоздил ее к месту.

– А что ты имел в виду, когда говорил королю об осторожности? – Она напряглась в ожидании ответа, стиснув в руке кубок. Фицроджер не сразу ответил. Он сидел, откинувшись в кресле, и пил вино.

– Для некоторых женщин первая брачная ночь обходится малой кровью и болью – в том случае, если мужчина будет действовать осторожно и заботливо. А если женщина ляжет не на спину, а, к примеру, на бок, то кровь может вообще не попасть на простыню.

Имоджин то открывала, то закрывала рот, не зная, что ответить. На языке вертелось множество вопросов, но разве ей хватит храбрости задать их Фицроджеру? Тем не менее ей было приятно, что он ответил просто и прямо, не пытаясь увиливать. Раньше она получала ответы, сводившиеся к тому, что ей не стоит забивать свою прелестную головку столь неприличными вещами.

Она даже готова была рассказать ему про Уорбрика и Дженин. Но стоило открыть рот, как ее вновь охватила дикая, животная паника.

Она решила сменить тему.

– Я готова исполнить свой долг, милорд. Уверена, что если вы просто сделаете то, что положено, то все закончится очень быстро.

На самом деле она вовсе не испытывала подобной уверенности, но если он и правда поторопится, то все будет кончено еще до того, как ею овладеют злые демоны.

– Может, ты и права, Имоджин, но этот способ не по мне. Я все еще не теряю надежды на лучшее. – Он задумчиво повертел в пальцах кубок, а потом взглянул на нее. – Может, тебе и невдомек, но прошлой ночью мне было не так-то просто довести дело до конца. То ли из-за твоего отчаянного сопротивления, то ли еще почему, но мне потребовалось бы сделать усилие над собой, чтобы тобой овладеть.

Она понятия не имела о таких вещах.

– Прости.

– Я не знаю, способна ли ты совладать со своими страхами, но мне было бы намного легче, если бы ты перестала бояться. Даже если в первый раз ты почувствуешь боль, в конце концов, это вполне естественно. – Как всегда, он караулил каждое ее движение, стараясь уловить малейшие признаки слабости. – Иди сюда.

Нервы ее напряглись до предела и дрожали, как натянутые струны, однако она встала и приблизилась к нему.

Когда Имоджин оказалась совсем близко, он взял ее за руку. И стал осторожно перебирать пальцы.

– Расскажи мне о своих страхах. Чего ты боишься: боли или потери девственности? Даже если тебе будет больно, это скоро пройдет.

– Я не боюсь боли. – Имоджин хотела рассказать ему все, но не смогла найти нужных слов. Разве он сам смог бы внятно объяснить, почему боится замкнутых помещений?

– Только не пытайся уверить меня, будто тебе неприятны мужские ласки.

– Нет, – покраснела она, – мне они очень нравятся. Особенно с тобой.

– Наконец-то хоть одна похвала! – воскликнул он. – Какой заметный прогресс! Но тогда возникает вопрос: кто еще ласкал и целовал тебя, кроме меня?

Странная нотка в его голосе заставила ее сжаться от страха, однако она храбро ответила:

– Мой жених иногда целовал меня в губы, а однажды это сделал Ланкастер. Но у него воняет изо рта.

Он продолжал перебирать ее пальцы медленными, завораживающими движениями.

– Но тогда чего же ты боишься, Рыжик? Я не кусаюсь. Ну разве что, – добавил он, поднося ее руку ко рту и теребя зубами кончики пальцев, – совсем чуть-чуть.

– Вот! – Она резко отдернула руку. – Вот чего я боюсь! Твоих извращенных уловок! – Это был жалкий и лживый довод, и она отлично это понимала.

Он медленно покачал головой, глядя на нее. Молчание тянулось и тянулось без конца, пока ей не захотелось кричать. Что он замыслил?

– Даю тебе слово, что сегодня ночью, – произнес он как ни в чем не бывало, – я буду выполнять все твои желания. Если ты попросишь остановиться – я остановлюсь.

Он протянул ей руку. Имоджин робко положила сверху свою. Он усадил ее к себе на колени.

– Но что, собственно говоря, ты собираешься делать?

– Целовать тебя, – сказал он и подтвердил свои слова действием.

Его губы были теплыми и мягкими, а ловкие пальцы нежно ласкали шею. Имоджин выкинула из головы все предостережения отца Вулфгана и расслабилась. Она обняла своего мужа за шею и с готовностью покорилась его ласке.

Даже когда его рука подобралась к ее груди, Имоджин не отшатнулась. Ей уже начинало казаться, что, если удастся целиком сосредоточиться только на поцелуе, страхи ее не проснутся и не выползут из своего логова, спрятанного в тайниках души…

Достаточно было о них вспомнить – и вот они, тут как тут, заклубились вокруг нее, как грозовое облако. Они опять хотят ее напугать. Нет, она не поддастся этому безумию! Не случилось ничего такого, чего действительно стоило бы бояться. Уорбрик и не думал ласкать грудь Дженин. Здесь нет и не может быть никакой связи.

Имоджин горячо отвечала на поцелуи, стараясь отвлечься от страшных мыслей. Она чувствовала, как просыпается ее тело, желая получить то, что предлагает ей молодой муж. Ее охватила жаркая истома, сосредоточившаяся где-то внизу живота.

Он говорил, что она была напряженной и жесткой. Вряд ли он назвал бы ее жесткой теперь.

Он прошептал какую-то невнятную похвалу и, расстегнув ее драгоценный пояс, бросил его на пол. Он так громко стукнулся о толстые доски, что Имоджин невольно вздрогнула. Тем временем он снял с нее накидку. Теперь между ними было на один слой одежды меньше.

Ее тело содрогалось от возбуждения. А рассудок утверждал, что так и должно быть.

Однако страхи не унимались.

Она мысленно захлопнула перед ними дверь и прошептала:

– Да… – Сердце ее трепетало от страха.

Он не спускал с нее внимательного взгляда, и она постаралась почерпнуть в этом взгляде силу. Он поймал ее руку и прижал к груди.

– Да? – переспросил он.

Она лишь кивнула в ответ, потому что все ее силы уходили на неистовую борьбу с бушевавшими в ней демонами.

В конце концов, кто хозяин над ее телом и разумом – она или демоны?

Она может это сделать! Может!

– У тебя испуганный вид, – прошептал он, слегка задыхаясь, – но мы не будем спешить, и я остановлюсь, если ты захочешь.

– Я бы предпочла поспешить, – возразила она. – Я знаю, это можно сделать очень быстро. Я слышала…

– Тебе же будет легче, если мы будем делать это медленно. – Он ласково прижал пальцы к ее губам, прекращая спор. – Положись на меня, жена…

Он взял ее руку и медленно поднес к своему твердому телу, пока она не коснулась того, что было сейчас самым твердым. Она поморщилась, а он ласково, но настойчиво удержал ее руку на месте.

– Не надо его бояться, – шепнул Фицроджер. – Я не сделаю тебе больно – разве что в самую первую минуту. Ты создана для любви, Имоджин. Так смирись с этим.

Да-да, она сама хотела смириться. Женщины созданы именно для этого. Она вспомнила, как сплетничали швеи и какое возбуждение охватило се от их сплетен.

«Нет! – визжали ее страхи. – Вспомни свою боль! Вспомни грубость и жестокость! Кровь! И крики!»

«Марта! – яростно отвечала им Имоджин. – Дора! Все те шлюхи, с которыми проведут эту ночь мужчины в зале! Ее отец и мать!»

«Дженин!»

«Женщины обречены на страдания с начала времен. Так устроен мир! Я выдержу боль и позволю ему исполнить свой долг! Я могу! Я могу! Я могу!»

Ее сердце бешено колотилось.

Сосредоточившись на внутренней борьбе, она невольно сжала пальцы. В ответ онвздрогнул и набух. Она посмотрела мужу в глаза и увидела, как сильно его желание.

Это было слишком. Она оттолкнула его с дикой силой. Поскольку он едва держал ее, Имоджин свалилась на пол.

И попятилась от него на четвереньках, увидев, каким белым стало его лицо.

– Прости, прости, – невнятно бормотала она, обливаясь слезами. – Я старалась…

Он спрятал лицо в ладонях.

– Значит, плохо старалась. – С этими словами Фицроджер встал, собираясь выйти из комнаты.

– Пожалуйста, не бросай меня! – вскричала Имоджин, в отчаянии тряхнув головой. – Ох, прости! Ступай, если хочешь! Ступай к шлюхам! Я не обижусь! Это целиком моя вина!

Он был похож на статую из эбонита – только белело застывшее от напряжения лицо.

– Я никогда не прикоснусь к шлюхе в твоем доме, Имоджин. Я хочу лишь ненадолго выйти. Пожалуйста, ложись в постель, только непременно надень ночную рубашку.

Имоджин со стесненным сердцем смотрела, как за ним захлопнулась дверь. Как получилось, что она не может получить то, чего так страстно желает?

Тем не менее она сделала все, как он велел. Вздрагивая от холода, она умылась, натянула ночную рубашку и легла в постель.

Она осознала, что это похоже на ее страх перед крысами. Никакая сила в мире не заставит ее взять в руки крысу, даже дохлую.

Разве она может это преодолеть?

Но тот же Фицроджер отправился в подземелье ради спасения своих друзей.

Вот только ей это не поможет. Она честно пыталась быть сегодня храброй, но все закончилось очередным поражением.

Его долго тошнило после того, как он вышел из подземелья. Стошнит ли ее, если он все же овладеет ею? И как он к этому отнесется? А может, ей лучше уйти в монастырь?

Она не хотела в монастырь. Она хотела остаться с мужем.

«Отец! – взмолилась она. – Что мне делать?»

Но не получила ответа.

Фицроджер скинул все, кроме нижнего белья, и забрался в постель. Он не прикасался к ней, а просто лежал на боку и смотрел на нее. Она встретила его взгляд. Она чувствовала себя обязанной это сделать.

– Имоджин, – заговорил он, – мне кажется, тебе будет легче, если ты выставишь из Кэррисфорда отца Вулфгана. Гримстедские монахи наверняка будут рады принять его к себе. Там найдутся близкие ему по духу люди, способные оценить его святость.

Имоджин знала, что главная проблема заключается не в отце Вулфгане. Капеллан был лишь маской, помогавшей ей отгородиться от адской тьмы. Впрочем, она ничего не потеряет, если выполнит столь незначительную просьбу и отошлет его в Гримстед.

– Очень хорошо, – сказала Имоджин.

Он кивнул и продолжил:

– А еще я бы хотел взять с тебя обещание.

– Какое?

– Что ты никогда не станешь просто терпеть меня в постели. Если тебе что-то не нравится, сразу говори мне об этом. Для меня это… очень важно.

– Но я не уверена, что смогу…

– Хотя бы попытайся.

– Хорошо, я обещаю.

– Прекрасно. А теперь давай спать. – Он замолчал и отвернулся.

Имоджин ничего не оставалось, как повернуться на другой бок и продолжать ломать голову над тем, как им распутать этот узел.