Текст книги "Нечестивые джентльмены (ЛП)"
Автор книги: Джинн Хейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Его глазам открылись руины, в которые превратили жилище Белимая. Ободранные стены. Груды книг, валявшиеся на полу среди обломков мебели и кусков вспоротой обивки. Треснувший напополам стол сочился чернилами, которые широкой лужей натекли на пол. Всё кругом устилали листы с рисунками Белимая. Рядом с ногой Харпера лежал искусный набросок кузнечика, на бумаге отпечатался след от каблука.
Внезапно он ощутил, как дерёт в горле. Колючая боль прошила грудь. Ноги задрожали, и на какую-то секунду Харпер почувствовал, что не может стоять. Закрыв глаза, он привалился к дверному косяку.
А потом из глубины комнаты донеслось брошенное шёпотом ругательство.
Харпер пинком открыл дверь шире и обнаружил Белимая, который как раз влезал внутрь через выломанное окно. Первым порывом было ринуться вперед и притянуть того к себе, но выражение лица Блудного его остановило. Бледно-жёлтые глаза прищурены от гнева, тонкие губы растянуты в хищном оскале. Харпер замер, дав Белимаю пару мгновений для узнавания. Тот пусть и не улыбнулся по-настоящему, но с его лица стёрлись страх и злость.
С волос Белимая, изогнутыми черными ветвями лежащих на плечах, капала на голый торс вода. Из одежды на нём были только мокрые чёрные штаны и один носок. Скрестив руки на груди, он оглядел руины собственного дома.
– Ты разминулся со своими друзьями, – сказал он, пройдя к столу и роясь в его сломанном корпусе.
– Они наверняка вернутся.
Харперу хотелось хоть как-то подбодрить Белимая, но он знал, что тот не примет его утешения. Какое-то извращенное восприятие заставляло его презирать доброту. Он избегал комплиментов, словно извещений о взыскании долгов. Сочувствие попросту будило в нём ярость.
– Мне казалось, ты на этой неделе должен был уехать в поместье. – Белимай дернул за покорёженные ящики стола, но те застряли и не поддавались.
– Я не успел на дилижанс.
– Значит, день сегодня не задался у всех.
Белимай всё ещё возился с ящиком. В конце концов, он просто отодрал переднюю панель своими длинными черными ногтями.
– Ублюдки. – Он держал в ладонях треснутые стеклянные шприцы, словно тела любимых питомцев. – Вот ублюдки.
Белимай окинул яростным взглядом погнутые иголки и отшвырнул их в сторону.
– Нам нужно уходить, – напомнил ему Харпер. – Они наверняка опрашивают соседей о твоем предполагаемом местонахождении. И вернутся. Это стандартный протокол.
– Стандартный протокол для чего? – Белимай посмотрел на Харпера. – Я что, нарушил какой-то секретный закон, повесив картинки на стену? За каким бесом они это сделали? – обвел он бледными руками усыпающие пол обломки.
– Сегодня вечером была убита племянница лорда. Ты один из подозреваемых.
Сперва Харпер засомневался, понял ли его вообще Белимай. Тот ничего не сказал. Просто сидел, уставившись на широкую лужу чернил перед ним, а затем встал и прошёл в спальню. Было слышно, как он роется в том, что осталось от его вещей, и бормочет под нос ругательства.
Сам Харпер наблюдал за лестницей. Теперь, уже не на бегу, он почувствовал холод, просочившийся сквозь мокрую форму. И молча задался вопросом, собирается ли Белимай вообще выходить из спальни.
Будь это Эдвард, Харпер просто прошёл бы за ним в комнату посмотреть, что тот делает. Если пакует вещи, то он бы помог. Если плачет и проклинает свою судьбу – сказал бы отложить это на потом.
Но Белимай нисколько не походил на Эдварда. Белимай никого не подпускал близко. Даже прижимая к себе его обнажённое тело, касаясь и исследуя каждый дюйм, Харпер не был уверен, что имеет право спросить, нравится ли это Белимаю. Тело он изучил хорошо, но за рамками плоти о его чувствах Харперу было известно не больше, чем блохам в Белимаевой постели.
Мысль о блохах заставила его невольно почесать плечо, когда Белимай появился из спальни. Он оделся и держал в руках туго набитую заплечную сумку. Мокрые чёрные волосы были убраны под фуражку, которая – Харпер был практически уверен – когда-то принадлежала ему самому. Белимай предложил ему зелёное пальто неприглядного вида и перчатки.
Пальто не слишком согревало, но не давало ветру ещё больше охладить тело под вымокшей одеждой.
– Ты эти перчатки в последний раз забыл, – сказал Белимай.
Харпер надел их вместо своих мокрых, затолкав те в карман.
– Ты вроде бы говорил, что не смог их найти, – ответил он, сгибая и разгибая пальцы, плотно обтянутые кожей перчаток.
– Говорил, да, – пожал плечами Белимай. – Пошли?
– Всё взял, что нужно?
Пусть Харперу и не хотелось задерживаться, но возвращаться сюда он не хотел ещё больше.
– Всё, что могу унести. Значит, буду обходиться этим. – Бледно-жёлтые глаза пробежались по искорёженным вещам, которые приходилось бросить.
– Тогда идём. – Харпер придержал для Белимая дверь и почувствовал себя при этом крайне нелепо. Но тот казался слишком подавленным, чтобы отпустить издевательский комментарий.
Харпер шёл за ним по узким переулкам жилых и работных домов. Шум тяжёлых механизмов перемежался раскатами грома. Трубы изрыгали дым, который тут же сбивался вниз струями дождя. Большинство газовых фонарей потухли, но небо время от времени освещалось далёкими вспышками молний.
По мере продвижения, сквозь ветер и дождь до них начал доноситься запах реки. Миновав консервно-фабричный ряд, они осторожно пробрались между огромными водопроводными и канализационными трубами.
Наконец Белимай остановился около останков вытащенного на берег старого траулера. Он сдвинул в сторону лист проржавевшего металла и шагнул в тёмные глубины обветшалого корабельного корпуса. Из входа повеяло запахами мочи и водорослей. Харпер заметил тени людей, наблюдающих за ними изнутри. У большинства из них, как и у Белимая, были жёлтые глаза.
Он поймал того за руку.
– И ты вот здесь собирался ночевать?
– Тут сухо.
– Да это форменная дыра. – Харперу и жильё Белимая даже в лучшие времена казалось порядком запущенным, но увиденное сейчас вызывало только отвращение.
– Я не собираюсь сюда переезжать, – ответил Белимай. – Но здесь набирает людей Карга.
– Карга с улицы Мясников? – Харпер понизил голос, когда на него из корабля уставились несколько Блудных. Наверняка все беглые, как и Белимай, готовые продавать себя или убивать на службе у Карги в обмен на её защиту от Инквизиции.
– Ты серьёзно думаешь пойти к Карге? – Харпер ещё крепче перехватил тонкое запястье. – Да она в лучшем случае превратит тебя в шлюху. А скорее всего, заставит убивать честных граждан за офориум.
– Тогда хотя бы не придётся покупать его самому.
Горячая боль вспыхнула в груди, стоило представить Белимая, лежащего со вспоротым животом на столе Инквизиции или кричащего на костре. Даже не приговорённые к казни Мясницкие Парни мало чем отличались от покойников. Пустые тела, живущие только чтобы подпитывать свои зависимости.
– Она тобою воспользуется, как вещью, Белимай. И оставит на милость Инквизиции, как только ты слишком поизносишься или постареешь.
– Я работал на Каргу, когда меня в первый раз выпустили на свободу. Тогда она обо мне хорошо позаботилась. – Белимай говорил нехарактерно сухо. – Меня обвиняют в убийстве племянницы лорда. Такого подозреваемого инквизиторы искать не перестанут, а прятаться всю жизнь в облаках я не смогу. Но у Карги есть связи. Если кто и способен вывести Блудного из столицы, то это она. Придётся только для начала выполнить для нее работу-другую. Не в первый раз.
Белимай выдернул руку и отвесил Харперу короткую деланную улыбку.
– Похоже, пора прощаться… – начал он.
– Чёрта с два. – Харпер подхватил его и вскинул себе на плечо. А затем развернулся и зашагал прочь от гниющего корабля.
– Харпер. – Белимай повис мешком. – Ты что, вообще, делаешь?
– То, что, чёрт возьми, должен был сделать ещё с самого начала, – сорвался Харпер. – Я не для того загнал себя до полусмерти, чтобы взять и передать тебя в лапы Карги. Я пришёл спасти тебе жизнь, и можешь хотеть что угодно, но другого от меня не жди.
– Харпер, если тебя поймают вместе со мной…
– Заткнись. – Харпер не желал выслушивать причины, по которым ему следовало прекратить происходящее. Он и сам их прекрасно знал.
– Хотя бы поставь меня, – потребовал Белимай. – Иначе именно на это инквизиторы и обратят внимание в первую очередь.
– Ты не будешь работать на Каргу, – отрезал Харпер.
– Ладно. Пусти уже.
Харпер решил послушаться. Частично из-за их подозрительного вида, но главным образом потому, что слишком устал. Он поставил Белимая на ноги и откинулся на стену здания фабрики. Небольшой козырёк её крыши прикрыл их от дождя. Белимай прислонился рядом.
– Если вскроется, что ты мне помогаешь, с тебя шкуру сдерут.
– Не мешай. Я думаю, – ответил Харпер. Он уставился на небо.
Отвести Белимая к себе домой не получится. Добропорядочные соседи доложат об этом в считанные часы. Безопаснее всего за пределами города, но на каждой дороге и каждом причале стоят посты. Охрану усилили после убийства. Сегодня не пропустят и Блудных со специальным разрешением покинуть столицу, а наутро вести разойдутся, и ужесточат даже облегчённые проверки для богатых путешественников.
Он мечтал о сигарете и сухой обуви.
– Если б только прошёл этот треклятый дождь… – пробормотал Харпер, словно во всех их бедах можно было обвинить погоду.
– На высоте ещё хуже. – Белимай невидяще смотрел на тучи. Вспышки молний отражались в его жёлтых глазах.
– Ты туда ушёл, когда они ворвались к тебе?
– Конечно. Я вылетел за окно, как только услышал треск дерева. При такой погоде у них не было шансов поймать меня сетью. – Белимай чуть нахмурился. – Но даже я не могу оставаться там вечно. Ещё чуть-чуть, и превратился бы в ледышку.
Харпер взвесил в голове мысль о том, чтобы спрятать Белимая в Подземельях Преисподней. Джоан возьмёт его к себе, если попросить, в этом он не сомневался. Может, она и сменила имя, но всё равно оставалась сестрой. Но Подземелья – первое место, куда любой отправится на поиски беглого Блудного. Да ещё и Ник Сариэль. Перспектива возобновления тесного общения между ним и Белимаем Харперу не нравилась. Он перевёл взгляд на острые черты Белимая. Нет, мысль о нём и Сариэле, живущих вместе среди Добрых Сограждан, не нравилась ему абсолютно.
– Это ведь на тебе моя фуражка, да? – спросил Харпер.
– Ты забыл её после той первой ночи. – Белимай чуть приподнял козырёк, чтобы тот поменьше скрывал его лицо. – Мне показалось, что им лучше не находить твои вещи в моих комнатах.
– Умно. – Харпер отступил на шаг в сторону, изучая худощавую фигуру Белимая – намокшее пальто превратилось из тёмно-синего в чёрное, вкупе с фуражкой можно было принять его за инквизитора. Жёлтые глаза и чёрные ногти, конечно, никого не проведут, но существовали способы спрятать и то, и другое.
– Мне спросить, что ты задумал? – осведомился Белимай.
– Тогда ты испортишь сюрприз, – ответил Харпер. – Подержи-ка.
Он снял своё пальто и передал его Белимаю. Ветер прошил мокрую одежду насквозь и послал по телу волну мурашек. Харпер быстро расстегнул форменную шинель, стащил её с плеч и тоже перекинул через руки Белимая.
– Этот план включает в себя нас, согревающих друг друга теплом своих тел? – послал ему сальную ухмылочку Белимай.
– Позже, может быть.
Харпер отстегнул жёсткий воротничок священника и одел его на шею Белимаю. Тот ответил выгнутой черной бровью.
– Теперь надень мою шинель.
– Скажи, что ты пошутил.
– Нет, – ответил Харпер.
Белимай пожал плечами и облачился в инквизиторскую шинель. Она не слишком подошла под его размеры, но тёмное пальто скрыло недочёты. Худой Блудный превратился в основательную чёрную фигуру, на фоне которой сразу бросались в глаза две серебряные инквизиторские эмблемы и белый воротничок священника.
– Тебе практически хочется отсалютовать. – Харпер забрал свое тёмно-зелёное пальто и быстро оделся.
– А что делать с ними? – поднял Белимай ладони. Свет газового фонаря вдалеке отразился от чёрных ногтей, словно от обсидиана.
– Перчатки. – Харпер принялся стаскивать их с рук. – Сестра и приёмный отец обходились ими годами, должно сработать и для тебя.
– Подожди минуту.
Белимай вытащил из сапога складной нож и щелчком открыл лезвие. Харпер инстинктивно отпрянул – не из-за Белимая, только из-за быстроты его движений и острого, как бритва, края ножа.
Белимай тем временем срезал ноготь на большом пальце, а затем принялся и за все остальные, подрезая прямо под корень. Нож соскользнул лишь однажды, когда по его руке прошла волна тремора. Лезвие задело край пальца, и на месте пореза тут же выступила ярко-красная кровь.
– Проклятье, – ощерился Белимай.
– Сильно порезался? – Харпер перехватил его ладонь, чтобы осмотреть палец.
– Нет, – ответил тот. – Ломка начинается.
– Надо было дать мне нож.
Харпер сжал палец с царапиной, пытаясь остановить кровь. Белимай зашипел в ответ:
– Ты что делаешь?
– Останавливаю кровотечение. В таких случаях надо сдавить рану.
– Ты что, кретин? Никогда не слыхал о поцеловать, чтобы прошло?
– Ну и шуточки у тебя, – не поверил Харпер.
– Да нет, это правда помогает. Берёшь в рот и сосёшь.
– Мне казалось, так делают только дети. – Харпер начал было смеяться, но заметил сузившиеся глаза Белимая. – Ну хорошо. Если хочешь, пожалуйста.
Он прижался губами к пальцу и осторожно поцеловал небольшой порез. В рот скользнула капля крови.
Она была жаркой и резкой на вкус, словно к ней примешали вина. Сглотнув, Харпер почувствовал, как по горлу стекает струйка жидкого пламени. Жар наполнил желудок и опустился ниже, вглубь паха, выплеснувшись оттуда через мышцы рук и ног.
Харпер с шумом втянул носом холодный воздух. Лёгкие окатило запахами рыбы, кошек, машинной смазки и его собственного едкого пота. Он почувствовал потоки ветра, скользящие и закручивающиеся вокруг него, словно ленты, которые можно поймать пальцами.
Он отступил от Белимая, но ощущения уже затухали. Секундой спустя от них осталось только едва различимое тепло где-то глубоко в животе.
– Что-то не так? – спросил Белимай.
– Нет. – Надо было думать головой, прежде чем пробовать Белимаеву кровь. – Давай надень. Он подал свои перчатки.
– Ты точно уверен…
– Глаза всё равно слишком заметны. – Харпер сдвинул фуражку пониже, пока тень от козырька не скрыла, с запасом, их желтизну. – Вот. Идеально.
– И что теперь? – спросил Белимай.
– Теперь мы идем к станции дилижансов на Грин Хилл и садимся на последний экипаж до Святого Беннета.
– Ты свихнулся? – уставился на него Белимай. – Если произошло убийство, люди Инквизиции будут наблюдать за каждой станцией, доком и городскими воротами.
– Они ищут Блудных, а не других инквизиторов. Когда спросят твоё имя, ты скажешь «Уильям И. Харпер»…
– Мне притворяться тобой? Да это никогда не сработает.
– Еще как сработает. Поверь мне.
– А что если они спросят, что означает «И»?
– Никто не будет спрашивать…
– Думаю, мне стоит знать, – резко перебил Белимай. – Уж если я выдаю себя за Уильяма И. Харпера, то хочу представлять, как в моем имени расшифровывается «И».
– Иувал, – в конце концов выдал Харпер.
– Иувал? – Белимай чуть склонил голову набок. – Что это, вообще, за имя?
– Иувал, сын Ламеха и Ады. «Отец всех играющих на арфе и свирели». Книга Бытия, глава четвёртая, стих двадцать первый.
– Значит, родители с самого твоего рождения знали, что ты будешь играть со «свирелью»? – ухмыльнулся Белимай.
– Ещё скажи, будто не рад, что они оказались правы, – бросил ему Харпер. Он с облегчением увидел ответную лёгкую улыбку Белимая.
– По-твоему никто не догадается, что я – это не ты?
– Нет, если мы пойдем на Арчерс-Грин. Там я никогда не бывал, и ни один из их домов правосудия не пересекается с нашими в Брайтоне. Кто-то может знать моё имя, но не больше. Мы дождёмся дилижанса, потом зайдём, представимся и скажем, куда направляемся. Оплатим проезд, сядем в экипаж и всё. Там не будет времени на какие-либо разговоры с инквизиторами. Идёт?
Белимай сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Харпер заметил лёгкую дрожь, пробежавшую по его телу. Впервые со времени их знакомства он пожалел, что у него нет с собой офориума, просто чтобы унять тремор. Белимай спрятал подрагивающие руки в карманы пальто.
– Притворюсь, что замёрз. Как думаешь, мне поверят на станции?
– Никто даже не спросит, – ответил Харпер.
– А что если спросят? Если взглянут на меня и тут же поймут, что я – это не ты?
– Тогда просто побежим, как будто за нами черти гонятся. – Харпер сжал плечо Белимая и шагнул обратно под дождь. – Пойдём. Всё будет хорошо.
– О да, как может быть иначе, с таким-то надёжным планом? Ты вообще зря прозябаешь в Инквизиции. С твоими талантами нужно работать на военный департамент.
Несмотря на сарказм, Белимай, кажется, расслабился.
Харпер почувствовал неоправданное облегчение. Возможно, он просто слишком устал, чтобы бояться. И был рад измерять проходящие секунды шагами, а не пытаться отчаянно угнаться за ними. Похоже, в этот раз он успел вовремя.
Они шли бок о бок под проливным дождём в темноте, озаряемой мерцанием газовых фонарей.
Глава четвёртая: Лихорадка
Харпер надеялся, что им удалось сесть на дилижанс, не привлекая лишнего внимания. Когда в тёмную скорлупку экипажа начали набиваться другие пассажиры, его прижало к Белимаю. Оба сиденья продолжали быстро заполняться людьми. После того, как внутрь протиснулся последний человек, Харпер напрягся, не давая мужчине слева навалиться на него всем весом. Белимай сидел молча, зажатый между Харпером и стеной дилижанса.
Харпер чувствовал каждую пробегавшую по телу Блудного волну жара и каждое содрогание. Ему хотелось видеть лицо Белимая, но внутри было слишком темно. Он кидал быстрые взгляды, когда окно озаряло светом газового фонаря с улицы, но успевал заметить лишь полоску посеревшей кожи и тонкие губы, а затем дилижанс снова погружался во тьму.
Молчание Белимая не давало Харперу покоя. Он скользнул рукой по худому плечу и попытался освободить чуть больше места, но едва смог сдвинуться, прежде чем невольно пихнул локтем соседа слева. К другому боку привалился Белимай, его кожа была обжигающе-горячей.
– Кажется, меня сейчас стошнит, – прошептал он.
Сосед слева заёрзал и умудрился слегка отстраниться.
– Всё будет нормально, – сказал Харпер. – Просто попытайся расслабиться.
– Не могу, – простонал Белимай. – Меня правда стошнит.
– Потерпи.
Харпер знал, что его слова ничего не изменят, но большего он предложить не мог.
Его совсем не удивило, что мужчина слева, а с ним и ещё пара пассажиров спешно вышли на следующей же остановке. По сравнению с поездкой по соседству с человеком, которому настолько плохо, ожидание под дождём кажется уже не таким печальным уделом. Харпер облегчённо выдохнул, когда остальные пассажиры сошли вскоре после того, как дилижанс проверили и пропустили через городские ворота. До конца ехали только они с Белимаем.
Он попытался было отсесть, чтобы Белимай мог устроиться поудобнее, но тот перехватил его руку.
– Останься, – сказал он. – Ты тёплый.
– Тебе точно не нужно больше места?
– Не сейчас. Может, позже, – прошептал Белимай.
Он опустился ниже и примостил голову на ноге Харпера. Всё его тело дрожало, жар от щеки проникал даже сквозь плотную ткань брюк.
– Вот бы всегда было так же темно, – сказал Белимай. – Мне бы ещё только чуть-чуть…
– Чуть-чуть чего? – спросил Харпер, когда тот так и не договорил.
– Офориума. – Белимай резко подскочил. – Сейчас стошнит.
Он качнулся вперед и мешком упал на пол дилижанса. Харпер попытался поймать, но не смог разглядеть в темноте его фигуру. А затем послышался щелчок дверного замка. Внутрь полился свет от фонаря возницы. Белимай свесился из дверного проёма, держась за ручку, его рвало.
Харпер рванулся и перехватил его под грудью, не давая содрогающемуся телу выпасть из экипажа. Из открытой двери внутрь залетел ветер и ледяная крупа. Белимай трясся и надсадно кашлял, но тошнить его было уже нечем. Харпер втащил его обратно в дилижанс и захлопнул дверь. Быстрым отработанным движением руки он защёлкнул замок.
– Сколько времени прошло с последней дозы?
– Слишком много, как видишь, – ответил Белимай тревожно тихим голосом. Он едва смог всползти обратно на сиденье. Харпер ждал в темноте, пока Белимай заново устраивался поудобнее и вновь укладывал голову ему на колени.
– Сейчас уже почти три дня, – вздохнул Белимай.
– Почему?
– Я не думал, что ты станешь возражать…
– Я и не возражаю, – быстро перебил Харпер, пока Белимай не ушёл от ответа. – Просто хочу знать, что смогло тебя заставить.
– Не нужно тебе знать, – глухо сказал Белимай.
– Было бы не нужно, не спросил.
Он коснулся лба Белимая и мягко провел пальцами по влажной копне курчавых волос. Белимай хранил молчание, и Харпер понимал, что силком заставить его отвечать не получится.
Возможно, он и прав. Может, Харперу и правда лучше не знать. Если Белимай завёл другого любовника, который вдохновил его на перемены, то эта новость Харпера не обрадует. Потому что в ответ хотелось услышать своё имя.
Он понимал, как это низко – желать, чтобы спасение Белимая пришло от его, Харпера, собственной руки. Всему виной его глубоко эгоистичная потребность стать спасителем, хотя бы для этого мужчины. И всё же, отрицать такое своё желание он не мог. И продолжал мечтать, зная в то же время, что мечты эти вряд ли сбудутся.
Только один мужчина столько значил для Белимая – он погубил себя ради Сариэля. Харпер никогда об этом не забывал. Когда он впервые прочитал личное дело Белимая, глубина преданности того Сариэлю привела его в ужас и одновременно заставила восхищаться. Эти записи он перечитывал снова и снова, рассматривая фотографию Белимая и горя от желания оказаться в тот момент рядом и спасти.
Молчание в экипаже затягивалось. Харпер гладил Белимая по волосам. Его кожа до сих пор горела, но дыхание стало глубоким и ровным. Неужели наконец-то уснул?
Но вдруг тот дёрнулся, словно схватился за электрический провод под напряжением. Из его горла вырывались сдавленные нечленораздельные звуки, пока грудь и живот сотрясали спазмы. Харперу удалось поймать колотящееся тело до того, как Белимай упал на пол. И так же внезапно, как начался, тремор прекратился. Белимай вновь осел у ног Харпера потный и обессиленный.
– Этого ты не должен был видеть, – пробормотал он.
– Я и так мало что вижу. Слишком темно.
– И ничего не упускаешь, поверь. – Белимай перевернулся на бок. – Я планировал разделаться со всем к тому времени, как ты вернёшься из своего отпуска.
– Мне доводилось наблюдать людей и в худшем состоянии. Ничего страшного. – Харпер убрал влажные пряди со лба Белимая. Его пот пах едко и с нотой сладости, как печёный ананас. Запах, несвойственный даже Блудным.
– О, я так рад попасть в твой мерзостный список людей, которых ты видел в паршивом состоянии. Надеюсь только, что однажды вознесусь на самую его вершину. Дай мне пару дней, и кто знает? Кажется, сейчас опять будет тошнить.
Белимай с трудом поднялся на ноги и, покачиваясь в такт трясущемуся экипажу, невольно ударился о плечо Харпера. Тот потянулся, чтобы помочь, но Белимай отбросил его руку.
– Нет, всё-таки прошло. – Он упал обратно на сиденье и вновь пристроил голову на бедре Харпера. – Тьфу, убожество.
– Поверить не могу, что ты собрался в таком состоянии идти к Карге, – покачал головой Харпер.
– Я не знал, что ещё сделать, – ответил Белимай слабым голосом. – Не хотелось тебя в это вмешивать.
– Понимаю. – Харпер продолжал гладить его по волосам. – Но я сам себя вмешал. Ты бы здесь всё равно никак не повлиял.
– Да, пожалуй, не повлиял бы. Меня это в тебе страшно раздражает, знаешь?
– Правда? – спросил Харпер, но Белимай не ответил.
Тёмную пустоту дилижанса наполнило молчание. Харпер не слышал даже шум дождя. Они проехали грозу. Ночную тишину нарушал только ровный перестук копыт. Харпер прикрыл глаза. Мысль о сне манила.
– Как там?
Голос Белимая его удивил. Он думал, что тот уже спит.
– Где?
– Куда мы едем… – Белимай говорил медленно и сонно. – Как там?
– В усадьбе Фостер? Она большая, пустая… довольно красивая, на самом деле. Там есть фруктовые сады, в основном с яблонями и лещиной. Из людей только летний штат прислуги. Бабушка живёт с семьёй моей тети в Рэдклиффе. Так что вся усадьба будет в нашем с тобой распоряжении.
– Звучит заманчиво. Если б я ещё не представлял из себя такую немощную развалину в мой единственный шанс увидеть мир за стенами столицы.
– Ничего, поправишься. Я же не собираюсь насильно тащить тебя обратно в город после восстановления.
– Да нет. Наверное, не потащишь. Боже, как холодно. – Белимая пробила дрожь.
– Тебя лихорадит, – прошептал Харпер.
– Как думаешь, в аду будет хуже, чем сейчас? – пробормотал Белимай, обхватив себя руками.
– Не знаю.
Харпер вновь закрыл глаза. Горячечное тело Белимая мелко тряслось, а он продолжал гладить его по голове. Ему хотелось, чтобы Белимай заснул – так будет лучше им обоим.
– Поговори со мной, – прошептал Белимай.
– О чём?
– Ты когда-нибудь думаешь об аде?
– Стараюсь этого не делать.
– Раньше я только о нём и думал. Гадал, как там сейчас, когда все демоны ушли.
– Бескрайнее заброшенное королевство безбрежной тишины, если верить Писанию, – с легкостью ответил Харпер.
– А вы верите Писанию, капитан Харпер?
По тону голоса Белимая он вообразил, что тот разглядывает его со своей косой усмешкой. Типичное выражение лица для его Блудного. Более того, оно ему даже шло. Он часто прикрывал такой улыбочкой свою искренность.
– По-моему, мы и так достаточно скоро сможем проверить лично, – сказал Харпер.
– Я все опишу письмом, если попаду туда раньше тебя. Бьюсь об заклад, там-то тепло.
Слова Белимая смазал длинный зевок. Он поёжился и устроился поудобнее.
– Прикрыть тебя моим пальто?
– Харпер. – Белимай сделал долгую паузу. – Ты не можешь вечно раздавать собственные вещи другим. Тебе стоит иногда побыть немного эгоистом.
– Ничего страшного, мне же не холодно.
– Нам обоим холодно… – Белимай умолк. Он мешком лежал под боком у Харпера, а потом наконец уснул.
Харпер знал, что так и будет. Белимай лишь в последние минуты перед тем, как провалиться в сон, полностью терял свой сарказм и цинизм. В некоторые ночи, если удавалось хорошенько его разговорить, голос Белимая звучал практически ласково.
Сам Харпер откинулся назад на спинку сиденья. Закрыл глаза и заснул.
Время шло, и ночь уступила место утру, а внутрь экипажа полился яркий свет. Белимай перевернулся, уткнувшись лицом в спинку сиденья. Харпер проснулся и смотрел на проезжающие в окне ряды яблонь. Воздух наполняли сладкие ароматы диких цветов и прошедшего дождя. Еще чуть-чуть, и он будет дома.
Глава пятая: Ангел
Дом был таким же, как и помнил Харпер. Темное здание возвышалось над внешними стенами и нависало над дубами, растущими вдоль подъездной аллеи. Огромные стены впервые построили, когда усадьба служила церковным гарнизоном. Как и много поколений назад, они стояли в ожидании последнего штурма древних еретиков. Все поместье, начиная от высоко расположенных узких окон и заканчивая необъятными конюшнями, до сих пор жило в воюющем прошлом. Вместо газовых фонарей над массивным каменным входом висели в железных кольцах факелы.
Хотя само здание и земли вокруг находились в безукоризненном состоянии и за порядком явно следили, из-за тишины всё казалось заброшенным. Крайне уединённым. Не просто расположенном на удалении от остальной цивилизации, а потерянным в прошлых веках.
В каждый свой приезд Харпер отмечал, что кольца с факелами надо переделать под газовые светильники. Но потом неизбежно забывал и откладывал это до следующего визита. Ему вдруг стало любопытно, не случалось ли то же самое у отца. Возможно, та же история происходила с целыми поколениями его предков, и дом постепенно всё больше и больше погружался в прошлое, пока не превратился в эту массивную реликвию.
Харпер постучал в покрытые резьбой двери. Звук вышел не слишком громким, но разнёсся далеко в царящем безмолвии. Несколькими секундами позже в одной из створок приоткрылось окошко, и из него с широкой улыбкой выглянул юноша в одежде родовых синего с белым цветов.
Его звали Джайлз, и он был старшим сыном экономки миссис Кейтли. Каждый свой ежегодный визит Харпер отмечал, как идет его взросление. В этом году Джайлз щеголял жидкими темными усами, которые смотрелись скорее купленными в костюмной лавке, нежели своими. Но по тому, как он поглаживал подбородок, Харперу стало ясно, что хозяин ими вполне гордится. Джайлз отодвинул массивный засов и налёг на дверь.
– Доброе утро, мастер Уильям. Рад снова видеть вас здесь, сэр.
Джайлз склонил голову и тут заметил Белимая.
В утреннем солнце плохо подходящие друг другу детали одежды явно с чужого плеча бросались в глаза. Кожа Белимая приобрела восковую бледность, а волосы превратились в одну всклокоченную черную массу. Он зажмурился от яркого света.
Джайлз уставился на гостя.
– И вам доброе утро, сэр, – после паузы сказал он.
Белимай слабо простонал в ответ.
– Джайлз, – напомнил о себе Харпер. – Пожалуйста, сообщи миссис Кейтли, что я прибыл с гостем и он болен. Есть мы будем наверху.
– Да, сэр, – поклонился Джайлз и тихо вышел из холла.
– Как ты? – спросил Харпер, когда они остались одни.
Белимай осторожно приоткрыл глаза настолько, чтобы осмотреться.
– Проклятый свет. Слишком ярко, – глухо сказал он.
Мраморный пол сверкал, отражая лучи света, падающие на него из окон. Хотя на стенах больше не висели гобелены со святыми мучениками, в доме всё ещё встречались пережитки его ранней истории. На каждой двери и над каждым проёмом были выгравированы позолоченные кресты. Узкие окна в витражах окрашивали утренний свет в яркие цвета. Изображения крошечных лучистых ангелов в разгаре боя и грешников в муках пыток сияли высоко под потолком.
Вслед за Белимаем Харпер поднял взгляд на яростного красноглазого ангела мести. Эту сцену, вместе с сотней других, он видел день за днём во времена своей юности и позже, когда учился в колледже Святого Беннета. Как и крест, ангелы стали ему настолько знакомы, что теперь он их едва замечал.
Зрачки Белимая расширились и сузились. Губы дрогнули, но рот не издал ни звука. Харпер про себя задался вопросом, не мерещатся ли ему галлюцинации.
– Белимай, это всего лишь витраж.
– Она похожа на твою сестру, – в конце концов ответил он.
Харпер вновь поднял взгляд на окно. Белимай был прав. Ангел с витража и правда напоминал Джоан. Не милую кареглазую девочку из его воспоминаний, а разгневанную женщину, в которую она превратилась после убийства Питера Роффкейла. Ангел парил над ним и словно зачитывал обвинительный приговор.
– Харпер, – прошептал Белимай.
– Что? – перевел на него взгляд Харпер.
