Текст книги "Нечестивые джентльмены (ЛП)"
Автор книги: Джинн Хейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Но сейчас будто сам воздух был насыщен его присутствием. Всё, что я видел или к чему притрагивался, говорило мне о нём.
Шипение и хлопки газовых ламп напоминали, как он шептал проклятья в спину учителям. Засыпая у меня на плече, он тоже что-то шептал. Мяуканье котов вдруг воскресило в памяти ночь, когда мы впервые занимались любовью. Это случилось в каком-то переулке. Мы оба были тогда совсем неопытными.
Даже лёгкий бриз, кажется, донёс его запах. Я закрыл глаза и принюхался. Сквозь вонь конского навоза с улицы просачивался до боли знакомый аромат. Я открыл глаза. Дело было не только в моём разыгравшемся воображении. Присутствие Сариэля ощущалось в дыхании ветра. Он находился где-то недалеко.
Всё это время я неосознанно двигался к нему. Я шел за запахом, пытаясь сосредоточиться на чём-нибудь другом. Такова моя лживая натура: даже с самим собой я не могу быть честным.
В тёмном небе плыли облачка сигаретного дыма. Я уверенно последовал за ними. У меня превосходное обоняние даже по меркам Блудных. Сариэля я обнаружил задолго до того, как он заметил меня. Он не спеша шагал по улице Мясников с таким видом, будто она вся принадлежит ему. В пальцах он сжимал сигарету. Ветер шевелил полы его длинного зелёного пальто, сзади развевался тёмный шарф. Сариэль выдыхал дым, что-то едва слышно нашёптывая. Серые кольца стелились перед ним, и он шел за ними следом.
Он был прекрасен. Раньше я воспринимал его внешность как должное. Его грациозные движения и умные глаза казались мне такими знакомыми, что я не осознавал, как необычно он выглядит. Я не понимал, почему директор в Святом Августине запрещал Сариэлю «строить всем глазки». Он был самим собой, и я его любил. Только теперь я увидел, как он красив. В то же время, я обратил внимание, что когти Сариэля остро заточены, а на лице застыло надменное выражение.
Он затянулся сигаретой. Кончик вспыхнул красным. Запрокинув голову, Сариэль выдохнул вверх. Я услышал, как он прошептал моё имя, и меня слегка коснулось его дыхание.
С его губ снова слетело облачко дыма. Оно изгибалось и скручивалось на ветру, но всё равно стремилось к тому месту на крыше, где сидел я. Сариэль проследил взглядом за сизой струйкой и, наконец, заметил меня. Он медленно направился в мою сторону, внешне совершенно спокойный. Выдавали его только слова, которые он напряжённо повторял.
Клубы дыма окутали меня. Они были тёплыми и мягкими, будто ласковые пальцы. Они щекотали обнажённую кожу груди и живота. Сариэль, улыбаясь, взлетел на крышу.
– Здравствуй, Белимай, – сказал он, бросая окурок вниз, на грязную улицу. – Позволь к тебе присоединиться.
– Как пожелаешь, – ответил я.
Сариэль опустился на черепицу и прислонился к кирпичной трубе. Несколько мгновений мы молча смотрели друга на друга.
– Как спина? – спросил он, раскуривая новую сигарету.
– Нормально, пока я о ней не вспоминаю.
– Ты крепче, чем кажешься, – заметил он, хмурясь и делая затяжку.
Я следил, как дым, который он выдыхает, извиваясь, исчезает в небе.
– Ты меня искал? – спросил я наконец.
– Неужели так заметно? – хмыкнул он и добавил: – Мне нужно кое о чём с тобой поговорить.
– Правда? – Я слегка склонил голову. – И о чём же?
– О чём-нибудь. О чём угодно. Мне хотелось услышать от тебя что-нибудь помимо «до свидания».
В голову не приходило ничего, кроме язвительного ответа, так что я смолчал. Сариэль докурил и раздавил окурок о черепицу.
– Ты не собираешься упрощать мне задачу, да?
– Какую задачу? – Я следил, как последние струйки дыма растворяются в ночном воздухе.
– Не надо, Белимай, – произнёс он. – Если сердишься, так и скажи. Накричи, но не разговаривай со мной, как с чужим. Не притворяйся, будто я просто прохожий с улицы, которого ты знать не знаешь.
– Я решил, что так будет лучше для нас обоих, – наконец ответил я.
– Лучше? – покачал головой Сариэль. – Я бы предпочёл, чтобы ты мне врезал. Так я бы хоть знал, что у тебя ещё остались ко мне какие-то чувства.
– Не собираюсь я тебя бить. Я никогда на тебя не сержусь.
– Как ты можешь так говорить?! – Сариэль смотрел на меня, как на лжеца.
– Вот так, – разозлился я. – Я сам виноват в том, что случилось. За что мне на тебя сердиться?
– Тебе не приходило в голову, что ты попал в руки Инквизиции из-за меня? – Сариэль вынул из кармана пальто портсигар, достал из него сигарету и зажёг её щелчком чёрных ногтей. – Если бы я после школы исправился, как ты, ничего этого с нами бы не произошло. У нас был бы свой дом, и, может быть, ты поступил бы в колледж… – Он помолчал. – Как он назывался?
– Не помню, – ответил я.
– Ещё как помнишь. – Сариэль улёгся на бок и посмотрел в небо. – Академия Даунинг, так?
– Это старая история. Какая разница, как он назывался. Какой смысл мне злиться на тебя из-за того, что давно в прошлом?
– Ты шесть лет меня избегал, Белимай. – Сариэль ткнул в меня рукой с окурком. – И сейчас едва со мной разговариваешь. Ничего ещё не кончено. Между нами. Ты считаешь, что я в бешенстве, потому что ты сдал меня инквизиторам. А я думаю, что ты меня ненавидишь… потому что ведёшь себя так, будто ненавидишь.
– Вовсе нет, – покачал головой я, – и я не думаю, что ты в бешенстве.
– Тогда почему ты столько времени не появлялся? Почему ушёл из Подземелий? – спросил Сариэль.
– Потому что я изменился. – Знаю, звучит странно, но как иначе объяснить, что со мной сотворили инквизиторы. Дело не только в новых шрамах и двадцати фунтах потерянного веса. Я попал к ним горделивым юношей, а вышел жалким наркоманом. С тем же успехом меня могли убить, а моим именем назвать какого-нибудь бродягу, с которым мы немного похожи лицом.
– Ты изменился? – Он выдохнул пламя мне в лицо, и я бросил на него раздражённый взгляд. – С виду такой же задира, так же быстро заводишься. Мне не кажется, что ты стал другим.
– Я не… Посмотри на меня, Сариэль, – сказал я, показывая ему руки. – Разуй глаза и посмотри внимательно.
Несколько мгновений он изучал меня. Медленно обвёл ласковым взглядом мои испачканные щёки, голую грудь с белыми шрамами, надписи на плечах и руках. А потом наткнулся на лиловые синяки и борозды – следы многолетних инъекций. Сариэль отвернулся, но я успел заметить, как его красивое лицо скривилось от отвращения.
Я снова скрестил руки на груди. Я хотел, чтобы он своими глазами убедился, что я лишь жалкая развалина. Но когда он отвернулся, всё равно ощутил острую боль. Я ожидал этого – и даже требовал – и тем не менее меня это ранило.
– Тебе просто нужно помыться и отдохнуть, – сказал он, избегая смотреть на меня.
– Знаю я, что мне нужно, Сариэль. Честно говоря, это мне нужно больше, чем ты. – От обиды получилось грубее, чем я планировал. – Хватит разговаривать со мной, как с ребёнком: мальчику нужно в ванную, потом поесть чего-нибудь горячего и в кроватку. Будешь со своими Добрыми Согражданами вести эти беседы. Я отлично сознаю, что собой представляю.
– Это не ты, а то, что с тобой сделала Инквизиция. – Он выпрямился, глаза загорелись красным, как тлеющий кончик его сигареты.
– Ты успел побывать у них трижды, прежде чем они явились за мной. И ты нисколько не изменился, – ответил я как можно спокойнее.
– Потому что я сразу во всём признался! Я сказал им то, что они хотели узнать, заплатил штраф. – Сариэль сверлил меня взглядом. – О чём ты только думал, когда сопротивлялся?!
– Я пообещал, что не выдам тебя.
– Ты отделался бы штрафом, Белимай! – Сариэль перешёл на крик. – Пятьдесят монет! Ты что, думаешь, я не уплатил бы пятьдесят монет, лишь бы тебе не пришлось проходить через это?! Ты решил, я бы пожадничал?!
– Я не знал, сколько денег они потребуют! – тоже закричал я. – Не знал и не хотел, чтобы тебя пытали, потому что… – Я осёкся и замолчал. Разговор свернул не туда. Закрыв глаза, я глубоко вздохнул. Всё давно в прошлом. Было и ушло. Ссора с Сариэлем ничего не изменит. Даже момент, когда он отвернулся от меня с отвращением на лице. – Я слишком устал, чтобы спорить. И мне не хочется ругаться, – сказал я.
– Мне тоже. – Он снова прислонился спиной к трубе. – Честно говоря, ругаться – последнее, чего бы мне хотелось.
Он затянулся сигаретой, а я посмотрел вверх. Звёзды всё ещё светили ярко, но горизонт уже начал светлеть.
– Красивая ночь, правда? – наконец произнёс Сариэль.
– Да, – согласился я.
– Можем мы начать сначала? – спросил он, и я понял, что он имеет в виду не только разговор.
Захотелось сказать ему, что можем. Но прошлое нельзя изменить или забыть. Оно всегда будет стоять между нами. Глядя на Сариэля, я не мог не вспоминать, каким был раньше и как низко пал теперь. Сколько бы лет ни прошло, он всегда будет напоминать мне о пытках молитвенными машинами. И он будет вспоминать то же самое, глядя на меня.
– Нет, – ответил я. – Давай лучше жить дальше.
Мы помолчали. Сариэль курил и выдыхал дым. Одному большому кольцу он прошептал вслед: «Мотылёк». Оно превратилось в бабочку. Она захлопала крыльями, которые почти тут же растаяли на ветру.
Я улыбнулся. Первое заклинание, которое освоил Сариэль, создавало бабочек из дыма. Однажды ночью, такой же, как сегодняшняя, мы тайком выбрались на крышу школы, и он мне показал. Я вспомнил его юное лицо, разрумянившееся от усталости и гордости. Он опалил волосы и обжёг палец, но ему было наплевать. А сейчас это удавалось ему так же легко, как дышать.
Сариэль лежал расслабленно, опираясь на локоть, и казалось, вот-вот заснёт. Он пристально смотрел на меня из-под опущенных ресниц. Я не расслышал, что он прошептал, но дым вдруг превратился в две стройные фигуры. Они кружили вокруг друг друга, и тонкий след, который оставляли в воздухе их тела, скручивался в спираль. Потом они обнялись и растаяли.
Сариэль посмотрел мне прямо в глаза. Как бы сильно ему не хотелось вернуться в прошлое, я не мог этого позволить. Тот, в кого я превратился, не заслуживает доверия и восхищения. Я больше этого не достоин. Я перевёл взгляд за спину Сариэля, туда, где всё еще стоял стеной чёрный дым на месте особняка Эдварда Тальботта.
– Ты хорошо знал Джоан Тальботт? – спросил я.
– Немного, – ответил он. – Мы не общались, кроме как на собраниях Добрых Сограждан. Она не желала пачкать руки.
– Расскажи мне о ней.
– Что ты хочешь знать? – Сариэль, казалось, был слегка озадачен тем, какой оборот принимает разговор.
– Каким образом она была связана с Питером Роффкейлом и девушками по имени Лили и Роуз.
– Так капитан Харпер в самом деле нанял тебя для расследования, – нахмурился Сариэль. – А я решил, что он привёл тебя для защиты.
– Он меня нанял, – сказал я. Помочь ли в расследовании, или чтобы защитить от Блудных, или потому что любил тратить деньги впустую – этого я не знал.
– Если бы не ты, Мика, наверное, убила бы его. – Сариэль придвинулся ближе. – Она растила Питера с девятилетнего возраста. Когда стало известно, что его убили, она… Ну, ты видел, в каком она состоянии. Едва жива.
– Мика тоже знала Джоан?
– О, да, они дружили. Думаю, она надеялась, что Джоан в конце концов выберет Питера. Мика часто говорила, что Джоан просто боится. Что ей нужно время, – покачал головой Сариэль. – Джоан писала нам речи, очень хорошие. Но так и не собралась с духом произнести хоть одну или выйти с нами на демонстрацию. Питер и Лили зачитывали то, что она написала. Роуз доставались самые дерзкие сочинения. Она была хорошенькая и умела говорить такие вещи, не теряя симпатии толпы. За одно из выступлений Питеру назначили шесть месяцев общественных работ. Лили десять месяцев находилась в женском исправительном заведении для Блудных. Роуз тоже предъявили обвинение, но мне кажется, судья не смог заставить себя присудить ей что-то помимо штрафа. Я тоже произносил речи, которые писала Джоан. За одну из них меня обвинили в непристойном поведении на публике. – Сариэль улыбнулся. – А сама Джоан ни разу не попала в Дом Инквизиции, только, может, чтобы пообедать со своим сводным братом…
– Братом? – удивился я.
– Капитан Уильям Харпер, – сказал Сариэль таким тоном, будто я должен был уже это знать. – Его отец был инквизитором – настоятелем. Во время забастовки шахтёров ему оторвали голову. А Джоан – его дочь от второго брака.
– Ясно.
– Они из богатых. Хотя, глядя на капитана, этого не скажешь. У них огромный особняк за парком Святого Беннета. До замужества Джоан жила в отдельном доме на набережной. Питера она наняла доносить её слова до жителей Подземелий. Думаю, он и кое-какую другую работу для неё делал. Удобно, ничего не скажешь. Можно воротить нос от общественности, но при этом наслаждаться благами цивилизации.
– Ты говоришь так, будто ненавидишь её, – заметил я.
Сариэль чуть нахмурился, обдумывая мои слова.
– Нет, – решил он. – Просто обидно и, наверное, я ей завидую. У неё было всё, чего не было ни у кого из нас. Благодаря своему положению она многим могла помочь, но не хотела ничем рисковать. Но будь я сам на её месте, не знаю, стал ли бы вообще что-нибудь делать. Однажды она всё же попыталась выйти с нами на демонстрацию.
– Получилось?
– Мы вломились в мастерскую Тейлора Шорта и забрали оттуда одиннадцать Блудных детей, которых за деньги вывезли из исправительной колонии и заставили работать. Кто-то из надсмотрщиков включил тревогу, и на нас бросились солдаты Инквизиции. Джоан схватили вместе с десятью остальными, но по прибытии в Дом оказалось, что её уже нет.
Сариэль поднёс сигарету к губам, но заметил, что она догорела почти до самых пальцев. Он щелчком отправил её в полёт.
Выходит, Джоан пропала не впервые. Интересно.
– Как думаешь, это Харпер её тогда вытащил? – спросил я. Мне казалось, такой поступок вполне в его духе.
– Может быть, – пожал плечами он. – Как бы там ни было, в Подземелья она больше вернулась. Недели через три прошёл слух, что она вышла за доктора Эдварда Тальботта. Они были помолвлены несколько месяцев, но об этом никто из нас не знал. После мы о ней ничего не слышали.
– Роффкейл ей писал, – сказал я.
– Ничего удивительного. – Сариэль смотрел на свои руки. – Он не винил её за то, что она ушла, но было видно, что ему очень больно от того, что она выбрала другого.
– В одном из писем он упоминает, что Лили и Роуз убили. Кто-нибудь ещё погиб?
– Очень многие. Члены Добрых Сограждан исчезают, и спустя неделю обнаруживают их расчленённые тела. И так раз или два в год. – Сариэль достал очередную сигарету, зажёг её и затянулся. – В последнее время чаще. Раньше мы заявляли о пропавших. Но после того, как Питера убили в камере, мне кажется очевидным, что Инквизиции наплевать.
Голос Сариэля слегка дрожал от гнева, и он замолчал. Он смотрел в небо и делал длинные затяжки. Наверняка он знал кого-то из погибших Блудных. Может, это были его друзья и соратники из Добрых Сограждан.
– Мне жаль, – сказал я и тут же ощутил неловкость за эти банальные слова. Сариэлю моё сочувствие нужно так же, как мне – его прощение.
– Всякое бывает, – ответил он.
– Тебе ничего не угрожает? – не удержался я. Если и так, я ничем не мог ему помочь.
– Нет, – улыбаясь, покачал головой Сариэль. – Хотя кто из нас когда был в безопасности? Я слышал, какой-то маг торгует настойками, приготовленными из трупов Блудных. Он заманивает детей конфетами, рубит на куски и варит зелья. Ещё говорят, что есть какой-то клуб, где, чтобы доказать свою благонадёжность, нужно убить Блудного. Кроме того, инквизиторы, религиозные фанатики или просто чокнутые. Такое чувство, что все хотят избавиться от Блудных. Нас некому защитить, кроме нас самих. – Он поднял на меня глаза. – Так что, выходит, ты в большей опасности, чем я, разве нет?
– Возможно. – Я понял, что сглупил, когда завёл об этом разговор. Не стоило переходить на личные темы, нужно было и дальше спрашивать про Джоан Тальботт.
– Ты никогда не умел как следует о себе позаботиться, – продолжал Сариэль. – Связался с капитаном Инквизиции. Живёшь один, на поверхности…
– Сариэль, я уже шесть лет так живу. Я научился справляться.
– Ты не сможешь всё время быть один, Белимай. Рано или поздно тебе понадобится чья-то помощь. – Он наклонился ко мне. – Возвращайся в Подземелья. Добрые Сограждане выделят тебе комнату.
– Хочешь, чтобы я вступил в их ряды? – Я не мог поверить, что он говорит серьёзно. Он что, не слушал, когда я объяснял ему, как сильно изменился?
– Там у тебя есть друзья. Ты будешь занят важным делом. Мы поможем тебе начать с чистого листа, – сказал он, накрывая мою руку своей.
Меня затошнило и бросило в пот. И не только оттого, что я представил, каково это – постоянно находиться рядом с Сариэлем, который знает, что я сдал его инквизиторам. Став одним из Добрых Сограждан, я без сомнения снова окажусь в Доме Инквизиции.
В ушах зажужжали хорошо смазанные шестерёнки молитвенных машин. Старые шрамы на спине ожгло болью. Каждый рубец на теле запылал. Я выдернул руку.
– Нет, мне кажется, я слишком привык к своей теперешней жизни, – быстро сказал я. Наплевать, что он подумает, будто я слишком крепко подсел на офориум. Лучше так, чем он узнает правду. Когда-то я любил его так сильно, что позволил себя уничтожить. Но я уже давно не тот. У меня нет больше сил. – Уже почти рассвело, мне пора. – Я поднялся и подошёл к краю крыши.
– Мы что, опять прощаемся? – спросил Сариэль.
– Всё равно это произошло бы рано или поздно. – Я шагнул в пустоту и мягко слетел на землю. Высоко над головой Сариэль прошептал слова прощания, и я шепотом ему ответил. Больше мне было нечего ему сказать.
Глава девятая: Перчатки
Утренний свет заливал гостиную Харпера и отражался от белоснежных стен. Несмотря на тёмные стёкла очков, я время от времени вздрагивал всем телом. Капитан вручил мне чашку кофе и сел напротив на стул с прямой спинкой.
Его волосы были влажными и чистыми. Одежда отглажена и накрахмалена до хруста. Свежесть и аккуратность лишь подчёркивали его усталый вид. Под глазами залегли тени, бескровные губы сжались в тонкую линию. Измождение странным образом ему шло. Я привык видеть его измотанным. Оттого что я ожидал увидеть его таким, создавалось впечатление, будто я его знаю.
– Как сегодня твоя спина? – спросил он.
– Нормально. – Порезы ещё болели, но какой смысл обсуждать это? Я отпил из чашки. Кофе был горячим и слишком крепким.
Харпер подлил себе сливок и всыпал три ложки сахара. Чёрные перчатки не мешали ему ловко управляться с маленькой серебряной ложечкой. Солнце освещало его со спины, и вокруг его тёмного силуэта обозначился яркий белый контур.
– Вчера ночью сгорел дом Эдварда, – сказал он. – Ему повезло, что поблизости оказалось двенадцать инквизиторов, когда начался пожар.
– Везение тут ни при чём.
– Что ты имеешь в виду? – удивился он.
– Я был там. Я видел девочку, которая подожгла дом. Она сказала, что хочет, чтобы Эдвард выбрался живым.
– Что? – потрясённо уставился на меня капитан. Приятно было видеть эмоции на его лице. Через несколько секунд он овладел собой. – Кто такая эта девочка?
– Она не назвалась. – Я отхлебнул немного кофе. – Она маленькая. Сначала я решил, что это ребёнок, но потом, когда смог рассмотреть её получше, понял, что она достаточно взрослая. Думаю, она состоит в Добрых Согражданах. Она упоминала Лили и Роуз, о которых Питер Роффкейл писал твоей сестре.
– Лили Абаддон, Роуз Хеспер. – Закрыв глаза, Харпер потёр лоб, будто у него болела голова. – Наверняка она из Сограждан. Что ещё она тебе говорила?
– Немного. Она была не в лучшей форме…
– Ранена?
– Физически нет, но мне она показалась слегка помешанной. – Я насыпал в чашку несколько ложек сахара. – Она сказала, что хотела помешать очередному убийству, но опоздала. Мальчика звали Том. Ты что-нибудь об этом знаешь?
– Томас Миллз, – нахмурился Харпер. – Тело обнаружили прошлой ночью, примерно за час до того, как начался пожар. Рана на животе была неглубокая. Девочка, наверное, спугнула убийцу, и он не успел закончить начатое.
– Убийц, – поправил я. – Она сказала, что Тома убили они. Так что убийц несколько.
– Но она не назвала никаких имён?
– Нет. Мне кажется, она думала совсем не об этом.
Я помешивал кофе, вспоминая Блудную. «Эдвард невиновен». Если она не собиралась причинять ему вред, зачем тогда подожгла дом? Я спросил себя, знает ли она об исчезновении Джоан Тальботт.
– Кто-нибудь пострадал при пожаре? – спросил я.
– К счастью, нет, – нахмурился Харпер. – Вчера я даже обрадовался, что Джоан пропала. Пожар начался в её комнате. Если бы она была дома, то скорей всего погибла бы.
– Думаешь, это совпадение? – Мне это казалось маловероятным.
– То, что первой загорелась её комната? – Харпер сделал глоток кофе. – Не знаю. Я так устал, что даже не пытался размышлять над этим.
Я ему не поверил. Я не раз замечал, что усталость нисколько не мешает ему думать. Другое дело, если он не хочет обсуждать свои догадки со мной. Это его право.
У меня тоже было предположение, зачем Блудная подожгла особняк доктора. Она хотела таким образом наказать Джоан, заставить её заплатить за то, что та бросила Добрых Сограждан. Интересно, девочка тоже ожидала – как и Питер Роффкейл, – что Джоан их всех защитит?
– Так ты вообще не спал? – спросил я.
– Да, – вздохнул капитан. – Не мог уснуть после того, как нашли тело Миллза. Остаток ночи я просидел над старыми делами.
– Ложись сейчас. – Я поставил чашку на стол.
– Нет, – покачал головой Харпер. – Вчера я нащупал зацепку в деле Томаса.
– Он тоже состоял в Добрых Согражданах? – догадался я.
– Да, – подтвердил Харпер. – Но кроме того, он пользовался услугами адвоката по имени Альберт Скотт-Бек.
Имя мне ни о чём не говорило. Я молча ждал продолжения.
– Этот же человек консультировал Роффкейла. Он даже навещал Питера в камере за час до того, как пришли мы с тобой.
– Думаешь, он его и убил? – Я не удержался и склонился к Харперу. Меня охватил азарт.
– Возможно. Я не обнаружил прямой связи между Скотт-Беком и Лили с Роуз, но обе они официально обращались за помощью в его фирму. Его партнёр, Льюис Браун, защищал Лили, когда прошлой весной против неё выдвинули обвинения. За несколько месяцев до этого он также консультировал Роуз.
Капитан отпил кофе.
– Фирма ведёт множество дел бесплатно, как правило, для Блудных, у которых нет возможности нанять адвоката. Почти все Добрые Сограждане получали юридическую помощь Скотт-Бека или Брауна.
– Кто-нибудь из них знаком с твоей сестрой? – спросил я.
– С Джоан? – Харпер отрицательно покачал головой. Его волосы высыхали и начинали виться. – Она никогда не участвовала в демонстрациях или публичных выступлениях. На неё ни разу не заводили дело.
– То есть она никак не связана с этим Скотт-Беком и его партнёром?
– Никак, – ответил капитан. – Честно говоря, я даже не знаю, куда ведёт эта зацепка. Но я просто не могу сидеть сложа руки, пока продолжаются убийства.
– Всё завязано на твоей сестре, скорее всего, мы на правильном пути, – заметил я.
– Может быть.
Что-то в словах Харпера привлекло моё внимание. Я не понял, что именно – сами слова или тон капитана, – но мне вдруг вспомнилась ночь, когда мы с ним впервые встретились. Я решил тогда, что он чего-то не договаривает. Я попытался всмотреться в его лицо, но слишком яркий утренний свет слепил глаза и мешал уловить запах его дыхания. Временами, если удавалось сосредоточиться, я мог таким образом почувствовать ложь.
Этим утром я ощущал лишь беспокойство. Я плохо знал Харпера, а его пропавшую сестру не знал вовсе. Тот факт, что её похитили, в то время как остальных Добрых Сограждан убили, должен что-то значить. Но я никак не мог понять, что. Мне не хватало чего-то – простого слова или факта, – чтобы разгадать эту загадку.
Я задумался, не это ли самое слово собирался произнести Харпер перед тем, как прикусил язык и выдал уклончивое «может быть».
Вряд ли Харпер единственный, кто знает что-то о похищении. Мне вспомнились пылающие огнём глаза Блудной, её кровавые слёзы и как от неё пахло. По сравнению с ароматом, который источали письма Джоан Тальботт, этот запах был отвратителен. Волосы девочки выглядели так, будто кто-то в ярости отхватил их тупым ножом. От одежды остались жалкие обгоревшие лохмотья. Ясно, что она не просто так подожгла дом Эдварда Тальботта. Ей что-то известно об убийствах и о Джоан.
– Так ты пойдёшь? – спросил Харпер, и я понял, что уже некоторое время его не слушаю.
– Куда? – Мне не понравилось, что я задумался, а он это заметил.
– В офис Скотт-Бека, – нахмурился капитан. – Ты меня совсем не слушал?
– Слушал, – солгал я. – Просто уточняю.
– Если к нему обратится за консультацией Блудный вроде тебя, это не покажется подозрительным. Так гораздо проще, чем добиваться ордера на обыск. Мой настоятель вообще не находит нужным расследовать смерти Блудных. – Харпер хмуро смотрел в чашку. – Я иногда сам не понимаю, зачем этим занимаюсь.
– Из-за денег? – предположил я.
Он рассмеялся в ответ на мои слова.
– Если бы дело было в деньгах, – сказал он, – я бы выбрал какой-нибудь из Золотых орденов и стал банкиром.
Я сощурился, рассматривая Харпера сквозь тёмные стёкла очков, которые чуть искажали его образ. Банкиры, которых мне доводилось встречать, были форменными тюфяками. Они всюду ходили кучками, как тучи в небе. Я попробовал представить капитана в белой мантии, с волосами, развевающимися вокруг головы, как нимб, но ничего не получалось, потому что мне стало смешно.
Я ни на секунду не мог вообразить его другим. В свете утреннего солнца его стройная фигура казалась особенно худой. На фоне белых стен и полированного пола его силуэт выделялся сплошным тёмным пятном. В собственном доме Харпер выглядел лишним.
Меня не должно было это волновать, но я чувствовал, что он что-то от меня скрывает. Он вообще производил впечатление очень скрытного человека. Даже за чаепитием он не снимал перчаток.
Что же он пытается сохранить в тайне, если и в родных стенах не может расслабиться? В гостиной не было ни картин, ни фотокарточек, ни книг, ни вещичек, которые люди обычно хранят с детства на память, ничего, что хоть что-то поведало бы о хозяине.
Единственным в комнате, что говорило о личности Харпера, был сам Харпер. Я внимательно смотрел в его карие глаза и размышлял, что он за человек на самом деле. Он тоже смотрел на меня.
– Снова где-то витаешь? – спросил он.
– Нет, – соврал я. – Просто вдруг подумал, что ты почти ничего не рассказывал мне о себе и сестре.
– Да нечего рассказывать. – Он поднялся. – Нам пора. Я хочу, чтобы ты как можно быстрее встретился со Скотт-Беком.
– Ловко ты сменил тему. – Я медленно встал со стула.
– Я слишком устал, чтобы хитрить, – возразил Харпер.
– Можно взглянуть на твои руки?
– Что?
– Руки. Ты скрываешь их под перчатками. Я хочу на них посмотреть.
– Зачем?
– Потому что ты их прячешь, – пожал плечами я. – Просто так.
– Ты уже их видел, – сказал он, понижая голос, будто нас могли подслушать. – Как и другие части моего тела.
– Тогда не будет вреда, если я взгляну ещё раз.
– Зачем тебе это вдруг понадобилось? – не сдавался Харпер.
– Не руки сами по себе, – объяснил я. – Мне важно знать, покажешь ты их или нет.
– Это что, какая-то проверка?
– Может быть. – Я с удовольствием бросил капитану в лицо его же ответ, но он, кажется, ничего не заметил.
Он покачал головой, но всё же снял перчатки и протянул мне руки. Я внимательно их осмотрел.
Во внешности Харпера не нашлось бы ничего благочестивого, но руки у него были, как у святого. Жемчужно-белая кожа без единого изъяна. Длинные изящные пальцы. Они казались девственно чистыми, будто даже солнце никогда их не касалось.
Мне вдруг захотелось с силой провести по его коже ногтем. Я коснулся его пальца, почти ожидая, что останется грязный отпечаток, но ничего не произошло. Я прижал наши ладони друг к другу. Его была теплой и мягкой. Без единой мозоли.
Я поднял голову и заглянул ему в лицо. Он не сводил с меня внимательного взгляда, явно ожидая услышать комплимент.
– Они совершенны, – вдруг произнёс я.
На его лице мелькнула улыбка. Он осторожно погладил мою ладонь, прошёлся по запястью и переплёл наши пальцы. Я вздрогнул от этой ласки и заметил, что он снова улыбается.
– У тебя очень красивые руки. Зачем тебе перчатки? – спросил я, пытаясь отвлечься от ощущений, которые во мне будили его легкие прикосновения.
– Не знаю, – ответил он. – Отец всегда их носил.
– А отчим?
Я не смог бы выбрать лучший момент, чтобы застигнуть капитана врасплох. На долю секунды он замер, как громом поражённый.
– Я его и имел в виду, – произнёс он. – Но как ты о нём узнал?
– Друг рассказал. – Харпер отстранился, не говоря ни слова. Когда мы соприкасались руками, между нами будто ненадолго установилось взаимопонимание. Мы оба испытывали удовольствие, и это нас сближало. С прикосновениями всё просто. Они ни к чему не обязывают. Но как только между нами возникал какой-нибудь вопрос, иллюзия доверия рассеивалась.
– Твой друг говорил о нём что-то конкретное? – Харпер взял перчатки со стола.
– Нет. А должен был?
– Нет, – твёрдо ответил он.
Я почувствовал, что разговор окончен.
– Пора навестить мистера Скотт-Бека. – Харпер натянул перчатки и пошевелил пальцами. Открытая ладонь сжалась в чёрный инквизиторский кулак.
Глава десятая: Пять часов
Конечно, я не мог зайти к мистеру Скотт-Беку просто так, без доклада. Пришлось ждать, пока у него освободится окно между клиентами. В приёмной я уселся на зелёный диванчик. Мимо туда-сюда ходили Блудные. Настенные часы каждые тридцать минут наигрывали известную песенку, и вскоре я начал её ненавидеть. Заняться мне было нечем, оставалось только ждать и представлять, как я разберу проклятые часы на запчасти.
Мне хотелось, чтобы Харпер тоже страдал от скуки, но ничего подобного. Он решил подождать меня в чайной напротив офиса фирмы. Мне было видно капитана в окно. Он сидел за столиком и о чём-то говорил со светловолосым официантом. Я несколько минут с неудовольствием их разглядывал, потом вернулся на диван.
От скуки я стал принюхиваться, ожидая учуять запах крови или страха. Первые два часа меня серьёзно тревожило ощущение близкой опасности. Я следил за каждым движением секретаря, ловил каждое его приветственное или прощальное слово так, будто он вот-вот на кого-нибудь бросится. Но наблюдая непрекращающийся поток Блудных, я почувствовал, что нервозность понемногу уступает место здравому смыслу.
Убитые пользовались услугами именно этой фирмы, и сначала это представлялось мне связующим звеном, но вдруг я понял, что сюда обращались абсолютно все Блудные. В этом городе им больше негде получить юридическую помощь. Они приходили по самым разным вопросам. Одним требовалось составить завещание, другим – заверить договор. Были и такие, кто явно совершил преступление. Мне показалось, что сегодня каждый житель Подземелий Преисподней прошёл через двери офиса.
