Текст книги "Нечестивые джентльмены (ЛП)"
Автор книги: Джинн Хейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Меня допрашивали. – Он покачал головой. – Настоятель не очень обрадовался, когда я сказал, что не знаю, кто убил мистера Льюиса Брауна и мистера Тимоти Ховарда. А также, что я не помнил ни твоего имени, ни как ты выглядишь.
– А молитвенные машины?
– Нет, – быстро сказал Харпер. – Боже, нет. Если бы они взялись пытать меня, я бы не смог молчать. Мне хватило того, что я стоял обнажённым и целыми днями отвечал на вопросы.
– Так что ты им сказал? – спросил я.
– Что почти ничего не помню. – Он невесело улыбнулся. – Настоятель предпочёл замять дело, как только я заговорил о том, что Скотт-Бек последним навещал Роффкейла. – Капитан сделал глоток джина. – Мы договорились, что я не стану копаться в делах Скотт-Бека, а меня больше не будут допрашивать о его смерти.
– Храним тайны и дальше?
– Пока да, – сказал Харпер, попуская пальцы сквозь волосы.
– Тебе выдали эту одежду перед тем, как отпустить? – Его вещи показались мне знакомыми.
– Да. – Харпер провел ладонью по рубашке. – Лучшее, что у них есть для отпущенных из-под стражи.
– И ты сразу пришёл сюда? – ухмыльнулся я.
– Нет, – ответил он, опуская глаза, будто от смущения. – Сначала я пошёл к тебе домой. Но тебя не было, и я направился сюда.
– Думал, что найдёшь меня здесь или просто рассчитывал напиться, чтобы справиться с разочарованием, что не застал меня?
– Интересный вопрос, – произнёс Харпер и замолчал. Я улыбнулся.
– Так зачем ты меня искал?
Харпер упорно смотрел на бутылку и стакан.
– Подумал, может, опять напьёмся, как в прошлый раз, – наконец сказал он.
Я вдруг вспомнил, как было с Сариэлем. Откажи я ему тогда, и ничего бы не случилось. Но я так устал оттого, что темнота – мой единственный друг. Бутылка джина была ещё наполовину полной.
Я налил Харперу и себе.
оставить свою «спасибу»
Часть вторая
Капитан Харпер и цикл из шестидесяти секунд
Глава первая: Дождь
Небо было тёмное, и лил дождь. На улицах канавы переполнились до краёв. Вода потоком хлестала на каменные плиты тротуаров и превращала утоптанные дороги в глубокие реки грязи.
Газовый фонарь на другой стороне улицы зашипел: через треснувший корпус на пламя попала вода. Клапан хлопнул, и подача газа прекратилась. Свет погас, а дождь всё шёл и шёл в осенних сумерках.
Харпер съёжился под навесом дорожной станции у часовни. Он и трое других вышли покурить и отдохнуть от шума, который подняли школьницы, стайкой ворвавшиеся в здание. Сквозь дыру в подмётке в ботинок попала вода. Левый носок намок. Чёрное инквизиторское пальто сильно пахло сырой шерстью. Харпер надвинул шляпу пониже.
Он не любил ждать, особенно дилижанса, в котором не хотелось ехать. В семейный особняк он возвращался каждый год, но не по зову сердца, а из чувства долга. Усадьба Фостер – единственное, что связывало его с родным отцом. Харперу следовало бы что-то ощущать по этому поводу, но он поймал себя на том, что ищет повод не ехать.
Если бы Белимай попросил остаться в столице, он бы с лёгкостью согласился, но Белимай не попросил.
Харпер затянулся сигаретой. Последняя. Остальные упакованы в чемодан. Закрыв глаза, он с удовольствием вдохнул дым.
Пономарь Стюартс стоял рядом, тоже курил и пытался вовлечь Харпера в разговор. Каждый раз, как Харпер обращал на него внимание, Стюартс отвечал чересчур радостной улыбкой. От этого было неловко и ещё сильнее хотелось сбежать из-под навеса. Через год-другой Стюартс станет очень симпатичным, и его восторженное внимание легко собьёт с толку доверчивого человека. У Харпера не было никакого желания становиться этим самым человеком.
– Первый день отпуска, а льёт как из ведра. Придётся сидеть дома с унылой тётушкой Люси. – Стюартс усталым движением вытер козырёк кепи, с которого на нос текла тонкая струйка.
Харпер чувствовал, что Стюартс вот-вот напросится на приглашение в особняк. Последнее время он несколько раз делал прозрачные намеки. Харпер не приглашал, но Стюартс был неисправимым оптимистом.
Они молчали, и тишину заполнял убаюкивающий шум дождя. Где-то вдалеке словно птица вскрикнула. Крик повторился, но голос Стюартса не давал сосредоточиться:
– Знаешь, что я думаю? – спросил он и добавил, хоть Харпер никак и не отреагировал: – Мне кажется, здорово будет уехать из столицы на весь отпуск. Например, поохотиться или покататься верхом с кем-нибудь. В мужской компании, понимаешь?
Чтобы не отвечать, Харпер ждал, не послышится ли странный звук снова. Чуть склонив голову, он пытался уловить его в шуме дождя. Яростный стук капель по плитам мостовых походил на шипение гигантского куска бекона на сковороде. Харпер высунулся из-под навеса. Ему показалось, что его окликнули издалека.
– Настоятель Грили говорил, что у тебя дом к северу от парка Святого Беннета. Там, наверное, красиво. – Стюарт ждал ответа. Потом он, кажется, заметил, что его не слушают. Он окинул взглядом тёмную улицу. Стук капель перекрывал все звуки. Вдруг сквозь этот шум послышался плач.
– Должно быть, девушка поскользнулась в грязи, – решил Стюартс.
– Пойду посмотрю, – сказал Харпер. Он вышел из-под навеса и зашагал вперёд.
– Капитан! – окликнул Стюартс. – Пойти с вами?
– Нет. Наслаждайтесь отпуском. Если я опоздаю на дилижанс, погрузите в него мой багаж! – ответил Харпер.
Он не обернулся и не увидел разочарованного лица Стюартса. Стюартс, дрянная погода и то, что Белимаю наплевать на его отъезд, – всё это больше не волновало Харпера. Он сосредоточился на поисках женщины.
Жижа брызгала в разные стороны и просачивалась в сапоги. Он перебежал через улицу и вскочил на мощёный тротуар. На мгновение замерев и прислушавшись, он двинулся дальше. Теперь голос слышался отчётливо.
– Прошу, помогите, кто-нибудь! Он убьёт её! Боже, пожалуйста! – Женщина замолчала и всхлипнула. Ее рыдания заглушил громкий раскат грома.
Харпер бежал на её отчаянный зов. Он всматривался в ряды внушительных особняков, кованых ворот и газонов, разыскивая её. Подъездные дорожки были пусты. Дождь и вечернее время разогнали людей по домам.
Он заметил движение, мутный белый силуэт, почти утонувший в грязи. Женщина встала и тут же едва не упала снова.
– Пожалуйста, помогите. – Голос сорвался, будто у неё не было сил говорить. Харпер бросился к ней.
– Слава богу, – простонала она, увидев инквизиторское пальто с нашивками.
Она качнулась к нему. Харпер подхватил её хрупкое тело и поддержал. Белое форменное платье было покрыто грязью и насквозь вымокло, изгвазданный подол кринолина мешал идти. Харпер чувствовал, как дрожат и подкашиваются от усталости её ноги.
– Вы не ранены? – спросил он.
– Мисс Летиция. Помогите ей. – Женщина рухнула ему на руки. Он легко поднял её, отнёс под навес и опустил на резную скамейку за коваными воротами. Окружающая их живая изгородь немного укрывала от дождя.
– Прошу вас, – шептала женщина, – помогите мисс Летиции.
– Где она? – Харпер понял, что ничего не добьётся, если начнёт выспрашивать подробности.
– Дом Роз, восемьсот тридцать четыре. – Женщина закрыла глаза, и по прорезанным морщинами щекам потекли слёзы. – В этот раз он её убьёт. Я знаю.
– Восемьсот тридцать четыре – это к северу или к югу от Чейпел? – быстро уточнил Харпер.
– К северу, – прошептала она. – Поспешите, умоляю вас.
– Непременно.
Он бросился бежать. Через два квартала Чейпел-стрит разделялась на северную и южную ветви. Харпер свернул на север. Дома становились всё роскошнее, а ворота – всё прочнее. Номер восемьсот появился через четыре квартала.
Харпер не знал, сколько времени женщина ковыляла по улице и звала на помощь. Он надеялся, что несколько минут, а не часов. Он бежал изо всех сил, но понимал, что время не на его стороне. Ранить человека можно за одно мгновение, убить – за пару секунд.
Добравшись до роскошных, с мраморными колоннами, ворот особняка восемьсот тридцать четыре, Харпер уж решил, что придётся через них перелезать. К его удивлению, они оказались не заперты. Он счёл это странным, но времени раздумывать не было. Он пробежал мимо высаженных в ряд курчавых ив, взлетел по каменным ступеням, прыгая через одну, и остановился наконец у дверей. Из всех окон первого этажа лился свет, на втором горели только два. Харпер громко стукнул дверным молотком.
Дверь тут же открыл хорошо одетый слуга. Он был бледен и подавлен. Бросив взгляд на серебряные нашивки Инквизиции на воротнике Харпера, он спешно отошёл в сторону и пропустил его.
– Спасибо, что пришли так быстро, капитан, – пробормотал он. – Проводить вас к мисс Ле… к телу?
Кажется, от собственных слов слуга пришёл в ужас.
– Я найду дорогу. – Едва услышав, что женщина мертва, Харпер внутренне подобрался. Бешеный пульс и грохот крови в ушах замедлились.
Время для спасения пострадавшей упущено. Жгучая надежда оборвалась, как клапан отсекает газ в фонаре.
– В какой она комнате? – спросил он слугу.
– Не знаю. Я не ходил наверх. Они… Она… Не знаю, сэр. – Дворецкий покраснел, по всей видимости не зная, как относиться к Харперу и в каких выражениях говорить о трупе. На случай убийства правил этикета не предусматривалось. Дворецкий принялся извиняться. Харпер, привычный к подобным неловким ситуациям, не растерялся.
– Всё в порядке. Я найду.
Почти весь холл занимала лестница. Она вела вверх, красиво изгибаясь, вся из мрамора и полированного дерева. Харпер пошёл на второй этаж. Он предпочитал осматривать чужие дома в первые часы после произошедшего, пока все ещё ошарашены. Поднимаясь, он оглядывался по сторонам. Пол был выложен черным и белым мрамором, как шахматная доска. Свет струился с хрустальных люстр, играя на золотистом узоре обоев.
На втором этаже Харпер задержался. Ступени перед ним были мокрыми и пахли мылом. Кто-то вымыл целый пролёт меньше часа назад. Харпер пошёл вверх медленнее, внимательно глядя, куда он ставит забрызганные грязью ботинки.
В бороздке, там, где в мрамор были врезаны деревянные столбики перил, он заметил тоненькую кровавую кайму. Там же застряло несколько чёрных волосков. Харпер отметил про себя их длину и последовал дальше.
Лестница вывела его на широкую площадку. По обеим сторонам было шесть высоких дверей. Из-под двух ближайших к нему справа пробивался свет. На полу обнаружилось еще несколько мокрых пятен, явно после недавней уборки.
Харпер подошёл ближе и услышал два мужских голоса, доносящихся из-за дальней двери. Они звучали тихо, и слов было не разобрать. Харпер расстегнул пальто, чтобы облегчить доступ к револьверу, и двинулся вперёд.
Заметив, что у первой комнаты мокрый след оборвался, он замер. Затем толкнул дверь.
Явно спальня молоденькой девушки. Коврик на полу, обои, покачивающиеся занавески и даже большая кровать с пологом были абсолютно белыми. Ковёр украшали золотисто-розовые цветы. Комод прикрыт белой кружевной салфеткой. Кровать напоминала свадебный торт в витрине кондитерской.
Харпер медленно переступил порог, пристально изучая пол, прежде чем оставить на нём грязный отпечаток ботинок. Ярко-красные потёки тянулись от двери к дальнему краю кровати.
Девушка лежала на боку. Лужа крови вокруг головы напоминала нимб. Харпер присел рядом. Затылок представлял собой месиво из волос, крови и осколков костей.
Шея была странно изогнута. Осматривая тело, Харпер заметил наряду со свежими лиловыми кровоподтёками старые, желтоватые. Он задрал рукав ночной рубашки и снова увидел свежие багровые синяки, ещё не успевшие потемнеть.
Со слов пожилой женщины Харпер понял, что девушку избивали. Судя по синякам, это продолжалось довольно долго. Возможно, жертва решила сбежать и упала с лестницы. Или её столкнул убийца.
Харпер догадался, что с таким жаром обсуждали двое в соседней комнате. Можно отмыть от пятен лестницу и холл, но проломленный череп и безобразные синяки на теле никак не скрыть. Пора поговорить с этими мужчинами.
Он поднялся, собираясь уйти, и обнаружил, что кое в чём ошибся, когда вошёл комнату. Ему показалось, что стеклянные двери на балкон открыты. Но сейчас, глядя на хлопающие на ветру шторы, он понял, что оказался неправ. Стекло было выбито. Харпер осмотрел ковёр. Осколков не нашлось.
Он вышел на балкон. Было темно, шёл дождь, Харпер почти ничего не видел, разглядеть осколки не представлялось возможным. Он пошарил руками в перчатках по полу, пытаясь найти стекла на ощупь. И нашёл почти тут же.
– Она здесь, – произнёс мужской голос, и дверь в комнату открылась настежь. С погружённого в темноту балкона Харпер видел, как в комнату вошли трое мужчин. Двоих он узнал: капитан Брэндсон и настоятель Грили из Брайтонского отдела Инквизиции. За ними следом появился человек в тёмно-фиолетовом халате.
Бледное лицо Брэндсона было сплошь покрыто веснушками, а чёрное пальто, такое же, как у Харпера, насквозь промокло под дождём. С жидких рыжих волос капала вода.
Он наверняка забыл надеть кепи, когда его вызвали на убийство. Вполне в его духе.
Густая седая шевелюра настоятеля была совершенно сухой. Несмотря на возраст, он выглядел куда лучше Брэндсона. Он небрежным жестом указал на тело девушки, как на диковинку, которую уже видел прежде.
Третьего Харпер не узнал, но его лицо показалось знакомым. На вид ему было около пятидесяти, чуть меньше, чем настоятелю. Чёрные с проседью волосы красиво зачёсаны назад. Любуясь его стройной ладной фигурой, Харпер едва не проглядел, что правая рука замотана белым бинтом. Будто почувствовав его взгляд, мужчина спрятал руку в карман халата.
– Как видите… – Настоятель Грили показал Брэндсону, куда смотреть. – Вор выбил стекло в дверях и напал на неё, когда она готовилась лечь спать…
– Думаю, всё было совсем не так.
Услышав голос Харпера, все трое вздрогнули. Он вошёл в комнату с балкона.
– Капитан Харпер. – Загорелое лицо настоятеля Грили покраснело от гнева. – Что, бога ради, вы здесь делаете?
Даже в лучшие времена они с настоятелем глубоко и взаимно ненавидели друг друга. Харпер состоял у Грили в подчинении и скрывал свое отношение под маской профессионального равнодушия. Как правило, тот вёл себя точно так же. Пять лет оба успешно поддерживали видимость вежливого общения. Но после убийства Питера Роффкейла этому пришёл конец.
– Расследую убийство, сэр, – ответил Харпер.
– Четыре часа назад вы ушли в отпуск, – отрезал настоятель. – Вас не должно было быть в городе.
Харпер вдруг понял, что настоятель – один из тех двоих, что говорили в соседней комнате. Он задумался, сколько времени Грили уже находится на месте преступления. Очевидно, достаточно долго, раз одежда и волосы успели просохнуть, хотя снаружи льёт как из ведра.
– Я услышал, как женщина на улице зовёт на помощь. Она послала меня сюда в надежде, что я успею, пока девушку не убили. – Харпер сдержал обвиняющие интонации. – Можно спросить, каким образом вы здесь оказались? Разве вы не должны быть в это время дома?
– Мы с лордом Седриком большие друзья. – Грили жестом указал на мужчину в фиолетовом халате. – Он послал за мной, как только увидел, что его бедная племянница упала с лестницы.
– Примите мои соболезнования, сэр. – Харпер видел фотографии лорда Седрика в газетах в разделе светских новостей. Он вспомнил, что Седрик приходится двоюродным братом епископу Редстоуна, но больше ничего.
– Благодарю, – тихо ответил лорд. Харпер узнал его низкий глубокий голос. Он был в комнате с настоятелем Грили.
Скорее всего, Седрик послал за настоятелем задолго до того, как вызвал инквизиторов. Грили помог избавиться от улик. Тело девушки быстро перенесли в спальню, а старые синяки скрыли под длинной ночной рубашкой. Наверное, горничной приказали отмыть ступеньки. Затем, чтобы создать видимость того, что в дом проник посторонний, разбили стеклянные двери. Они действовали поспешно, и Грили, разумеется, понимал, что любой мало-мальски грамотный следователь обо всём догадается.
Но на его стороне было преимущество: он мог вызвать следователя по своему выбору. Харпер бросил на Брэндсона быстрый взгляд. Капитан отвёл со лба мокрые волосы. Он взял с трюмо расчёску, повертел в руках и, заметив взгляд Харпера, вернул её на место.
– Хорошо, что вы пришли, – начал настоятель. – Но мы уже обо всём позаботились. Можете отдыхать дальше.
– С удовольствием. – Харпер внимательно смотрел на Брэндсона. Он никогда не считал того особенно умным, но, может, получится навести его на определённые мысли. – Всё же не могу не спросить, куда девались следы взломщика и вода с его одежды?
– Ну. – Брэндсон указал на следы самого Харпера. – Вот ведь они, как я понимаю.
– Боюсь, Брэндсон, у меня железное алиби. – Харпер сложил руки на груди. – Эти следы оставил я. Более того, они ведут к телу не от балкона. От балкона вообще нет следов.
– Невозможно. Ковёр белоснежный, он бы непременно испачкался. Нельзя проникнуть в дом и не оставить ни единого отпечатка.
Брэндсон, нахмурившись, разглядывал белый ковёр.
– Блудный смог бы. Те, кто умеет летать, могут не наступать на пол. – Настоятель Грили злобно улыбнулся Харперу. – Спасибо, что подсказали, капитан. Теперь ясно, что искать нужно Блудного.
– А разве не следует рассмотреть вероятность того, что в дом никто не проникал? – спросил Харпер у Брэндсона. – Ведь стекло могли разбить для того, чтобы создать видимость взлома…
– Капитан Брэндсон, разумеется, сам способен сделать выводы, – перебил Грили. Он продолжал улыбаться, но гневно щурился. – Полагаю, мы достаточно вас задержали. Мы сами во всём разберёмся.
– Конечно. В таком случае, я пойду, – холодно ответил Харпер.
– А горничная? – спросил лорд Седрик из-за спин Брэндсона и Грили. Настоятель глянул на Седрика, потом на Харпера.
– Точно. Где женщина, которая послала вас сюда? Нам нужно будет с ней побеседовать.
Учитывая случившееся с Роффкейлом, Харпер не собирался сдавать женщину Инквизиции. С другой стороны, помешать настоятелю он не мог в силу подчинённого положения и отсутствия оснований. Женщина не обвиняла прямо лорда Седрика. В распоряжении Харпера были лишь его собственные домыслы, а этого недостаточно, чтобы препятствовать настоятелю.
– Я оставил её у монастыря Пронзённого сердца. – Он назвал самое правдоподобное место в округе. Монастырь был хорош ещё и тем, что находился далеко от того места, где он на самом деле в последний раз видел женщину. Не понятно, поверил ли настоятель, но это и не важно. Самое главное, что Харпер ответил. Пока он прямо не нарушает приказов, его нельзя отстранить или арестовать.
– Хорошо, – ответил Брэндсон. – Отправлю двоих опросить свидетельницу капитана Харпера.
– Пусть пойдут Рейнольдс и Миллер. Если её не найдут у монастыря, пусть поищут к северу от станции дилижансов на Чейпел-стрит, – сказал Грили.
Брэндсон кивнул.
– И ещё… – Настоятель быстро оглядел разбитые стеклянные двери. – Отправьте Кэмпа, Томаса и Уиллса опросить летающих Блудных, которые уже привлекались. Чтобы к концу недели один из них сознался.
Брэндсон снова кивнул, будто сам до этого додумался. Его словно и не волновало, что кого-то из Блудных обвинили в убийстве без суда и следствия. Казалось, он воспринимал лишь приказы Грили.
Харпер как-то задумался, каким образом Брэндсон дослужился до капитана. Похоже, он только что лицезрел, за какие именно качества того так ценит начальство.
– С вашего разрешения, сэр, полагаю, мне пора в отпуск. – Он по привычке слегка поклонился настоятелю.
– Отличная мысль, капитан Харпер. Не желаю вас видеть до конца отпуска. – Настоятель улыбнулся, как будто пошутил. Неужели правда решил, что кто-то купится?
– Что ж, будем надеяться, – ответил Харпер и вышел на улицу.
Глава вторая: Игла
Харпер нёс на руках обмякшее тело, облепленное грязными мокрыми тряпками. Изрезанное морщинами лицо старушки побелело и почти сравнялось цветом с кружевным чепцом и седыми волосами. Только по тихим вздохам можно было понять, что она жива.
Вернувшись за ней, он сперва решил, что женщина умерла, но потом нащупал на бледном запястье слабый пульс. Харпер встряхнул её, но она не пришла в себя, лишь негромко застонала. Кожа на ощупь казалась ледяной, тело сотрясала дрожь. Ей бы к врачу. Харпер быстро закутал её в своё пальто.
Она всё тряслась, и он крепче прижал её к груди. Чепец сполз и повис на спутанных волосах. Сбоку шею Харпера колола шпилька. Он поудобнее переложил женщину, и чепец соскользнул.
Нужно остановиться и поднять его. Чтобы их выследили, достаточно клочка кружева. Но время не на его стороне. Он не рискнул задерживаться и копаться в жиже – женщина умирает. Он пошёл вперёд, надеясь, что грязь и сумерки скроют их следы. Лучшее, что можно сделать – убраться с Чейпел-стрит как можно дальше и побыстрее.
Рейнольдс и Миллер сразу поймут, что никакой горничной у монастыря Пронзённого сердца нет. И тут же пустятся в погоню. Эта мысль придала Харперу сил, и он ускорил шаг.
Рейнольдс и Миллер работают быстро и с удовольствием. Вдвоём они больше похожи на гончих, чем на людей. Харпер как-то видел, как они поймали убийцу, располагая лишь отпечатком ботинка и едва уловимым запахом туалетной воды. Пощады преступнику не было. Его приволокли со сломанной ногой и резаной раной на голове, такой глубокой, что потребовалось наложить шестьдесят швов. Харпер любил, когда этих двоих назначали ему в помощь при расследовании.
Сейчас он мечтал, чтобы они нашли себе другое дело.
Когда он добрался до станции на углу Брайтон и Чейпел-стрит, колокола пробили следующий час. Южный дилижанс к этому времени уже должен был уехать, но его задержала непогода, и он появился почти одновременно с Харпером. Пришлось ждать минут десять с женщиной на руках, пока сменят лошадей, и кучер справит нужду прямо на улице.
В экипаже Харпер позволил себе немного расслабиться. Женщина уже не дрожала. Она лежала тихо – спала. Внутрь за ними влез только один пассажир – юноша, одетый в грязную форму с цветами колледжа Святого Кристофера. От него сильно и сладко пахло вином. Он повалился на сиденье напротив Харпера, потом резко выпрямился.
– Боже правый, вы собираетесь арестовать меня?
– Нет. – Харпер мельком глянул в окно, проверить, не добрались ли сюда Миллер и Рейнольдс. Ему показалось, что в двух кварталах к северу в свете одного из немногочисленных фонарей мелькнуло длинное инквизиторское пальто. Силуэт показался всего на мгновение и исчез в темноте.
– Я просто глотнул немного шерри, чтобы не простыть, – невнятно бормотал студент. – Экипаж запаздывал. Прошу, не нужно епитимьи.
– Тихо, – оборвал его Харпер.
Юноша смешно поджал губы и развалился на сиденье.
Харпер смотрел в маленькое окно. Он молча считал секунды. Ещё мальчиком он приучил себя мысленно считать, чтобы успокоиться. Он увидел Рейнольдса, когда дошёл до восьми.
Рейнольдс был удивительно низкого роста и с обманчиво моложавым лицом. Ступив в полосу света, который лился из окна с противоположной стороны улицы, он показался юным, как школьник.
Харпер досчитал до десяти, когда появился Миллер. Если бы не чёрные усы и чуть более тёмные, чем у Рейнольдса, волосы, их можно было бы принять за братьев-близнецов. Миллер бросил напарнику что-то белое, скомканное. Харпер почувствовал, как ускоряется пульс.
Двенадцать, считал он. Рейнольдс махнул рукой вперёд. Миллер кивнул. Тринадцать. Они побежали к навесу.
Четырнадцать. Харпер спокойно задвинул щеколду на ближайшей двери, потянулся мимо пьяного студента и запер дальнюю.
Пятнадцать. Миллер подбежал так близко, что видно было, несмотря на дождь, как поблёскивают круглые стёкла его очков под козырьком чёрной кепи. Рейнольдс мчался по грязи, будто посуху.
Шестнадцать.
Внезапно Харпера отбросило на тощие подушки сиденья – экипаж тронулся. Они уезжали всё дальше, но Харпер не сводил глаз с инквизиторов. Лишь досчитав до шестидесяти, он откинулся на потёртую спинку и успокоился настолько, что вспомнил про студента. Юноша, покачиваясь, неуклюже пытался запихнуть полупустую бутылку вина под подушку сиденья.
Одни скрывают пороки лучше, чем другие, подумал Харпер, но ничего не сказал.
У парка Святого Кристофера он снова подхватил женщину на руки и осторожно выбрался из экипажа. Дома здесь были попроще, чем на Чейпел-стрит, но казались строгими и элегантными на фоне хмурого неба. Харпер шёл быстро, не обращая внимания на боль в усталой спине и ногах. Преодолев четыре квартала вдоль двухскатных крыш и низких розовых кустов, он достиг цели.
Дом недавно перестроили, и Харпер его не узнал. Прежде на крыльцо вели шесть ступеней. Теперь их было семь, и он едва не споткнулся на последней. Его встревожило, что женщина не очнулась, когда он оступился. Он дернул звонок чуть сильнее, чем нужно, и стал ждать.
В этот поздний час почти все слуги, скорее всего, спят или разошлись по домам. Харпер снова позвонил. В следующее мгновение дверь открылась.
Эдвард бросил быстрый взгляд на него, потом на женщину и впустил их.
– Что произошло? – спросил он, шагая вслед за Харпером из холла в кабинет.
– Думаю, обморожение. Она почти всю ночь провела на улице.
– Положи её сюда.
Эдвард отвёл с лица светлые волосы. Одна щека у него была краснее другой. Харпер подумал, что тот, наверное, снова уснул за столом.
Харпер опустил женщину на высокий смотровой стол, и Эдвард пощупал у неё пульс. Чуть нахмурившись, он прижал ладонь к её бледной холодной щеке. Аккуратно оттеснив Харпера, он стянул с пострадавшей мокрое чёрное пальто и бросил его на пол.
– Она потеряла сознание на улице. – Харпер отошёл в сторону, чтобы не мешать.
Рядом стоял стул, но Харпер был слишком взвинчен, чтобы сидеть. Он напряженно замер у Эдварда за спиной, ожидая, когда ему что-нибудь поручат. Эдвард поднял женщине веки и опустил их, потом осторожно ощупал пальцами её шею и голову.
Харперу хотелось ходить из угла в угол, но комната была слишком маленькой, и он понимал, что будет мешать осмотру. Он терпеть не мог стоять в стороне, пока другие занимаются делом, и сейчас с трудом сдерживался, чтобы не начать перебирать хирургические инструменты.
– С ней всё будет в порядке? – спросил он.
– Думаю, да… Похоже, падая, она не ушиблась головой. Шея тоже цела. Одежду нужно снять.
Эдвард взял ножницы и уверенным движением срезал с женщины остатки грязного платья. Несколько секунд он осматривал худое бледное тело.
– Мне не нравится рана на колене. Придётся зашивать. – Он быстро обошёл Харпера и принялся собирать необходимые инструменты. – Отёка нет, кость вроде не сломана. Если не считать этого и переохлаждения, с ней всё хорошо. – Он замолчал и посмотрел Харперу в глаза. – Кстати, я рад, что ты наконец заглянул.
Харпер кивнул, пытаясь замаскировать неловкость. Последние два месяца он почти не виделся с Эдвардом. Он понимал, что должен поддержать того после похорон Джоан. Но от одной мысли, что придётся изображать горе, в то время как Эдвард страдает по-настоящему, его начинало тошнить.
Проще завалить себя работой и выбросить случившееся из головы.
– Я был занят… Извини, – буркнул он.
– Понимаю. Я тоже стараюсь всё время чем-нибудь заниматься. – Эдвард налил воды в тазик и ополоснул руки. – В этом году собираешься в Фостер?
– Я как раз направлялся туда, когда обнаружил её.
Эдвард кивнул.
– Как думаешь, сможешь освободить пару дней после поездки? – спросил он.
– Я не намерен торчать там целый месяц, – ответил Харпер. – Дней пять, не больше. Давай встретимся на будущей неделе?
– С удовольствием. – Эдвард на мгновение просиял, потом сновал занялся женщиной. – Нельзя таскать на руках пожилых леди по такой погоде. Ты бы лучше послал за мной. Всё равно получилось бы не дольше, чем тебе самому сюда добираться.
– В следующий раз так и сделаю, – согласился Харпер.
– Не сделаешь, – улыбнулся Эдвард. – Не усидишь на месте.
Он говорил и смывал губкой грязь с тела женщины, а закончив, накрыл её толстым хлопковым одеялом. Раненую ногу он оставил открытой.
Харпер смотрел, как он раскладывает инструменты: длинные изогнутые иглы, шёлковую нить, иглу для инъекций и шприц. Он уставился на шприц, чувствуя, как сердце наполняется ужасом.
– Белимай, – прошептал он, и Эдвард поднял на него глаза.
– Что? – спросил он.
– Эдвард, мне пора. – Харпер бросился к двери.
– А женщина? – крикнул тот.
– Я за ней вернусь. Смотри не говори никому, что она здесь, ладно? Особенно инквизиторам.
Харпер понимал, что не имеет права требовать такое от Эдварда, но выбора не было.
– Мне нужно идти. Они убьют его, если я не найду его первым.
– Стой, Уилл! О ком ты говоришь?
– Позже расскажу.
Харпер вылетел из дома, забыв про пальто. Он думал лишь о том, что сегодня время играет против него. Как бы он ни спешил, как бы ни понукал своё измученное тело, короткие мгновения, отделяющие жизнь от смерти, безнадёжно ускользали.
Глава третья: Чёрные ногти
Дождь усилился, и притоптанная грязь превратилась в одно огромное болото величиной с город. Харпер нёсся со всех ног по приподнятым над землёй тротуарам. Рядом с ним на улице тягловые лошади с трудом тащили себя и свою ношу по толстому слою слякоти. Харпер пересёк дорогу на улице Мясников и провалился почти по колено. Глина пристала к ногам и тянула обратно, пока он с боем пробивался вперёд.
Ледяные струи хлестали. Мокрая одежда липла к коже, разнося холод ливня и ветра по телу. Сквозь трещину в подмётке просочилась грязная жижа. Если бы Харпер дал себе задуматься, то заметил бы, что уже почти не чувствует пальцев рук и ног.
Но он не думал. В том числе и о том, что могли сделать инквизиторы с Белимаем, если уже нашли его. В голове то и дело возникали яркие кровавые картинки, но Харпер гнал их прочь.
Он считал про себя, чтобы заглушить рвущийся наружу страх. Считать прошедшие мгновения было проще, чем представлять, что могло за них произойти. Дойдя до шестидесяти, он вновь начинал с единицы, заключив время в замкнутый цикл длиной в шестьдесят секунд. Когда-то он так перечислял имена дьяволов, чтобы не дать им над собой власти, а сейчас давал имена секундам. Другой на его месте, возможно, начал бы молиться, но Харпер оставил молитвы в далеком прошлом.
Самые сильные его страхи – те, что преследовали даже во снах – были порождены именно такой бесконечной, безнадёжной гонкой. В ночных кошмарах он всегда появлялся слишком поздно. И как бы быстро ни бежал, его обгоняли мгновения. Он добрался до матери спустя секунду после её смерти. Ворвался в кабинет приёмного отца, чтобы обнаружить лишь дымящуюся трубку и ни следа самого отчима, который исчез навсегда. И был непростительно далеко от сестры, когда её слезы превратились в потоки яростной крови.
Харпер свернул за угол улицы Мясников и рванулся к покосившемуся трёхэтажному дому, где жил Белимай. Перепрыгивая через ступеньки, взлетел по лестнице к его съемным комнатам. На верхней площадке силы разом покинули тело: сорванная с петель дверь висела криво, косяк превратился в груду щепок.
