Текст книги "Воин тумана (сборник)"

Автор книги: Джин Родман Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 62 страниц)

Сейчас солнце скрывает парус, а я снова сижу на носу, и корабль укачивает меня, как мать младенца. В волнах слышатся чьи-то голоса, кто-то смеется, поет, кого-то окликает…

И я снова надеюсь услышать хоть какое-то упоминание о доме, о семье, о друзьях, которые наверняка остались у меня на родине.

Глава 9
СПУСКАЕТСЯ НОЧЬ

По морю, точно колесницы, несутся черные тени. И хотя спускается ночь и на палубе скоро будет слишком темно, я все равно буду продолжать писать, а потом, если не успею записать всего, устроюсь вместе с остальной командой у огня и допишу там, прежде чем лягу спать.

Не успел я на минутку отложить свой стиль, как кибернет приказал матросам, которые тут же притихли, убрать парус и мачту и взяться за весла.

Замечательно плыть на таком изящном легком корабле под парусом; но еще приятнее, когда гребцы налегают на весла, и корабль то птицей взлетает на волне, то с шумом падает вниз. При встречном ветре на носу тебя всего окутывает серебристая водяная пыль, когда корабль рассекает волны.

Играет мальчишка-флейтист, а гребцы поют под этот аккомпанемент, ритмично ударяя веслами, и даже морские божества всплывают из глубины послушать их пение. Уши богов подобны раковинам, а волосы – траве морской.

Я довольно долго стоял на носу, глядя на них и на приближавшуюся землю, и сам себе казался сродни этим богам.

Наконец, когда берег был уже так близко, что можно было разглядеть листья на деревьях и камни на берегу, ко мне подошел кибернет и встал рядом. Заметив, что в ближайшие несколько минут он явно не собирается отдавать команде никаких приказаний, я осмелился поведать ему, каким прекрасным нахожу его корабль и оба других корабля, которые мы сейчас обогнали.

– Лучше не бывает! – сказал он. – Вряд ли хоть один такой же замечательный найдется. И пусть о Гипериде говорят все что угодно, да только он денег на "Европу" не пожалел! Можно, конечно, сказать, что он не зря старался, ибо сам же ею и командует, да только собственными кораблями многие командовали, а строительный материал все равно норовили подешевле купить. Про Гиперида этого не скажешь. У него-то ума хватило, чтобы понять: "Европа" не только престиж его поднимет, но и жизнь ему сохранит.

– Он, должно быть, смелый человек, – заметил я, – раз взялся командовать военным судном. Ведь мог бы и дома остаться, в безопасности.

– Вот уж нет! – сказал кибернет, поглядывая на берег. – Члены нашего достойного Собрания порой, конечно, проявляют изрядную глупость, однако же не настолько глупы, чтобы позволить такому отличному снабженцу остаться вдали от армии или флота. Впрочем, даже если б Гиперид и остался в Афинах, все равно о его безопасности и речи быть не могло: ведь город варвары сожгли чуть ли не дотла. При желании он, конечно, мог бы остаться на берегу. Многие так и сделали. Однако взгляни на "Клитию" – между прочим, тоже отличный корабль! На ней кибернетом мой брат. А знаешь, что сказал мне о "Клитии" тот поэт?

Не зная, о каком поэте идет речь, я покачал головой.

– Он сказал, что с веслами, покрытыми пеной, она похожа на птицу с четырьмя белыми крылами. И это чистая правда – ты только взгляни! Он, может, и беотийская свинья, но поэт все же хороший. Разве ты не слышал вчера, как он нам декламировал стихи?

– Что-то не помню, – промямлил я.

– Ха-ха-ха! Да ты небось слишком много вина выпил и спать завалился! – Он хлопнул меня по спине. – Настоящая морская душа! Погоди, мы еще и грести тебя научим, пусть только у тебя рана на голове подживет.

– А что, стихи его действительно были хороши?

Кибернет кивнул.

– Наши ребята никак не хотели его отпускать. Надо попросить Гиперида, чтобы велел ему сегодня вечером еще выступить. Надеюсь, особенно просить не потребуется. – И он крикнул гребцам:

– Эй, суши весла помалу! Тише ход!

– Вы что, собираетесь вытаскивать корабль на берег?

– Это ты точно подметил! Хотя ветер благоприятный, и мы могли бы обогнуть мыс еще до заката. Если бы у нас не было целого дня в запасе, я бы так и поступил. Но спешить некуда, а провести лишнюю ночь на море не так уж приятно. Я предложил Гипериду высадиться здесь на берег, и он согласился. Тут неподалеку есть небольшая рыбацкая деревушка, там можно купить свежие продукты – почти все, что мы прихватили с собой из Коринфа, уже съедено.

Он что-то еще крикнул гребцам, и все весла с одного борта дружно взлетели в воздух и застыли. Судно резко повернулось, будто щепка, попавшая в водоворот. Еще через мгновение весла снова коснулись воды, и мы кормой вперед стали выползать на берег. С полдюжины матросов бросились в воду и, как тюлени, поплыли к берегу. Им бросили с борта свернутый в кольца канат.

– А ну табань! – заорал кибернет. – Бортом, бортом!

Я был просто потрясен быстротой всех этих маневров, что, должно быть, отразилось на моем лице, так как кибернет сказал, потирая руки:

– Да, команда у меня хорошая, ничего не скажешь. Сам почти всех выбирал, а остальные еще до войны у Гиперида служили.

К этому времени на борту осталось совсем немного людей – кибернет, я, воины (чьи доспехи, промокнув, утопили бы их, если б они решились пуститься вплавь), лучники, тот чернокожий, трое пленных и Гиперид. Без команды корабль казался таким легким, что я боялся, как бы он не перевернулся.

– Иди сюда! – позвал меня кибернет, потом махнул рукой, и воины с пленными тоже подошли к нам и остановились на носу, отчего корма еще больше поднялась.

На берегу матросы изо всех силы тянули за канаты. Чувствовалось, что судно уже скребет килем по дну, потом оно пошло было свободно, однако снова ткнулось в дно. Палуба закачалась, мы схватились за поручни.

– Только не прыгай сейчас, – сказал кибернет, предваряя мои намерения.

– Дно здесь каменистое.

Палуба уже так накренилась, что трудно стало удержаться на ногах. Мы отступили на корму, оттуда легко можно было перебраться через гакаборт и спрыгнуть на берег, почти не замочив ног.

Моряки уже собирали плавник для костра. Два других корабля тоже подгребали к берегу. Мы с чернокожим стали помогать команде "Европы" собирать топливо – для моряков было делом чести успеть все приготовить до высадки двух других команд.

Берег был низкий, скалистый, кое-где поросший чахлыми деревцами. Однако стоило чистым волнам морским коснуться прибрежных скал, как все ожило. Вот коршун вылетел из-за гребня горы, камнем упал вниз, выхватил что-то из воды и снова взмыл в небеса, едва шевельнув могучим крылом. Каменистый берег походил на растопыренную пятерню, один "палец" которой был зеленого цвета: там виднелся лесок.

Гиперид, взяв с собой трех воинов и несколько моряков, отправился в деревню, чтобы купить припасы. Ацет послал двоих в дозор на вершину холма, а все остальные, скинув одежду, полезли купаться. Даже пленным, как я заметил, разрешено было зайти в воду, хотя плавать им не позволяли оковы.

Сам я поплавал совсем немного – боялся намочить свои бинты. Я заметил, что лучники отошли как можно дальше от остальных – наверно, не хотели никого из нас видеть хотя бы во время купания.

Когда я вылез на берег, девочка, сидя на камне, сторожила мои пожитки.

Я поблагодарил ее, и она сказала:

– Я боялась, что кто-нибудь возьмет твою книгу, господин мой. Ведь тогда ты бы никогда не узнал, кто ты такой и кто я.

– А кто ты? – спросил я ее. – И почему называешь меня "господин мой"?

– Я твоя рабыня Ио.

Я удивился и сказал, что до сих пор считал ее дочерью той пары, с которой она была скована цепью.

– Я так и знала! – воскликнула девочка. – Хотя мы совсем недавно познакомились с ними, а я твоя рабыня уже давно, меня еще в Фивах даровал тебе Светлый бог.

Я покачал головой.

– Но это правда, господин мой! Клянусь палицей Геракла. И стоит тебе начать читать свою книгу, как ты сразу узнаешь об этом и о проклятии Великой Матери-богини. Конечно, со мной поступили несправедливо – это ты тоже поймешь. – Она показала мне на свою цепь. – Ведь если ты не считаешься пленным, я тоже должна быть на свободе и служить тебе.

Я попытался вспомнить, о чем рассказывала мне утром та женщина, и спросил:

– Эти солдаты взяли нас в плен, когда мы куда-то шли?

– Не эти солдаты, господин. А рабы Спарты. И они избили тебя, а меня изнасиловали. У меня кровь шла, хоть я еще и не женщина вовсе. Гилаейра говорит, что ребенка-то у меня точно не будет, а вот у нее может быть. – Ио вздохнула, должно быть, вспомнив выпавшие на ее долю страдания. Я же не помнил ровным счетом ничего. – А потом мы встретили настоящих воинов, в шлемах, с гоплонами [64]64
  Гоплон – круглый деревянный щит, обтянутый кожей, с бронзовой или из бычьей шкуры передней поверхностью. На передней пластине гоплона обычно изображали символ города, к которому принадлежал воин. Например, дубинка обозначала Фивы.


[Закрыть]и копьями. Они заставили рабов Спарты передать нас им. И тогда я спрятала твою книгу – боялась, что ее у тебя отнимут.

Эти воины повели нас в Коринф, но, по-моему, там мы были совсем не нужны – жители Коринфа, как и многие в Элладе, боятся спартанцев, так что они вовсе не хотели принимать пленных, которых афиняне отбили у рабов Спарты.

Однако они и афинян тоже боятся, а воины из нашего города, фиванцы, помогали Великому царю жечь Афины и Коринф, так что коринфяне просто отдали всех нас Гипериду. Он нас тут же разделил, и, по-моему, ты ему особенно понравился. А когда ты подошел к нам и заговорил со мной, я передала тебе твою книгу. Я прятала ее под пеплосом, привязав к телу веревкой. Ты хоть немного почитал ее? Я ведь тебя об этом просила.

– Не помню, – сказал я.

– Возможно, ты кое-что все-таки прочитал, но если с тех пор ничего более не записывал, то теперь это уже не важно.

– Ты очень много знаешь для своего возраста, малышка, – похвалил я ее, надевая хитон.

– Ну это мне не больно помогло. Вот в Фивах моими хозяевами были действительно очень милые люди. А здесь самое большое удовольствие для меня после такого "путешествия" – просто выкупаться. Может быть, ты попросишь Гиперида и он разрешит мне снять эту цепь?

– Но ты же не можешь снять эту цепь сама, это все-таки не сандалии.

– В том-то и дело, что могу! У них цепи для крупных мужчин – непокорных матросов, пленных варваров и так далее; они слишком велики для маленьких девочек вроде меня. Если постараться, не так уж трудно вынуть из кандалов ногу. Я уже вынимала – вчера ночью.

– А ну-ка покажи.

Она положила ногу на ногу и, высунув язык, стала возиться с кандалами; они действительно были слишком велики для нее.

– Когда нога чуточку влажная, получается лучше, – сказала она. – А теперь еще и песок попал.

– Ты так кожу себе сорвешь.

– Не сорву. Господин, придержи вот здесь, пожалуйста, а пятку мою прижми большим пальцем. Так, теперь тяни.

Оковы легко свалились с ее тонких щиколоток, точно расстегнутый ножной браслет.

– Ты, должно быть, пошутила, когда сказала, что не можешь сразу вынуть ногу, – сказал я. – По-моему, достаточно тебе было сделать шаг, и цепи остались бы на песке.

– Возможно, я чуточку и притворялась, но ты ведь не сердишься на меня, господин мой?

– Нет. Но ты лучше снова надень кандалы, пока тебя кто-нибудь не увидел.

– Вряд ли я теперь смогу это сделать, – возразила она. – Но ничего, я просто скажу, что цепи с меня свалились сами, в воде.

– Тогда их, наверное, лучше где-нибудь спрятать?

– Я знаю отличное место. Присмотрела, пока ты плавал. Видишь вон ту большую скалу?

У самого края скалы виднелось довольно большое отверстие – голову можно было просунуть, – и эта "труба" уходила почти вертикально вниз. Я сунул туда руку.

– Лучше бы ты этого не делал, – сказала Ио. – Оттуда так отвратительно воняет! – И она бросила в дыру цепь с кандалами. – Не думаю, чтобы они захотели снова заковать меня: небось побоятся, что и вторая цепь тоже соскочит и потеряется.

Один из наших моряков – только что они помогали вытаскивать второе судно на берег – принес бронзовую топочную коробку. Отверстия в ней светились на удивление ярко. Солнце уже скрылось за береговым выступом, и все кругом окутала густая тень.

– Попробую-ка я раздобыть нам поесть, – радостно заявила Ио. – Это ведь, в конце концов, моя обязанность.

– Вряд ли уже успели приготовить ужин! – крикнул я ей вслед, но она даже не обернулась. Тогда я подобрал свиток и двинулся за нею, но тут кто-то хлопнул меня по плечу.

Это оказался один из лучников.

– Она ничего дурного не сделает, – сказал я ему, – она всего лишь ребенок.

Он пожал плечами, показывая, что Ио его совершенно не интересует.

– Меня зовут Оиор, – сказал он. – Я сын Сколота. А ты Латро. Я слышал, как тебя этим именем называли фиванцы.

Я кивнул.

– Мне эти места совсем не знакомы, – сказал он.

– Мне тоже.

Он, казалось, удивился моим словам, однако продолжал:

– У этих эллинов слишком много богов! Вот у меня на родине приносят жертвы лишь красному огню, невидимому воздуху, черной земле, светлой воде, солнцу и луне, ну и еще стальному мечу. А их богов я не знаю. Тревожно мне, и моя беда станет общей для всех нас, чужих здесь. – Он настороженно огляделся. – Денег у меня, правда, немного, но тебе я отдам все. – Он протянул мне горсть бронзовых монет.

– Мне не нужны твои деньги, – сказал я.

– Возьми. Так в здешних краях скрепляют дружбу.

Чтобы доставить ему удовольствие, я взял одну монетку.

– Вот и хорошо, – сказал он. – Однако лагерь – не место для серьезных разговоров, да и ужин скоро поспеет. Когда поешь и выпьешь вина, поднимись на холм, – он указал мне на часовых, силуэты которых виднелись на фоне почти черного неба, – и дождись там Оиора.

И вот я жду его; и пока ждал, успел все записать в свой дневник. Солнце село, вскоре погаснет и его последний луч. Уже встает луна, и, если этот Оиор не придет в ближайшее время, я спущусь к костру и лягу спать.

Глава 10
ПРИ СВЕТЕ УЩЕРБНОЙ ЛУНЫ

Я пишу, сидя у костра. Когда посмотришь вокруг, кажется, весь мир спит, бодрствуем лишь я и чернокожий. Он бродит по берегу, глядя на море, точно высматривает в ночи чей-то парус.

И все же я знаю: многие в лагере не спят. Один зашевелится беспокойно, другой сядет, посмотрит-посмотрит и снова ляжет. В деревьях и среди скал вздыхает ветер, и вздыхает еще кто-то неведомый.

Я спросил Гиперида, будем ли мы утром хоронить мертвых, но он сказал, что здесь мы их хоронить не будем и постараемся поскорее добраться до города, чтобы похоронить их там, среди близких – если они у этих мертвых есть.

Итак, начну с ужина. Ио принесла мне еды и вина, хоть я уже успел поесть до ее прихода, и мы с ней разделили вторую порцию, удобно устроившись под высокой скалой и прислонившись к ней спинами. Над морем вставала луна, на берегу горели костры из плавника да темнели вытащенные из воды корабли.

Гиперид действительно кормил команду отлично, так что никто даже не заметил, что я уже съел свою порцию. Ио выдали ужин для нас обоих, и я еще разок поел, а Ио переложила все, чего не хотела сама, на мой подносик, так что, когда я осушил свою чашу, промокнул пальцы кусочком хлеба и опустил подносик на землю, еды на нем оставалось еще порядочно.

– Можно и мне взять немного? – спросил кто-то, и я оглянулся.

То, что я принял за камень на вершине скалы, оказалось головой женщины.

Поняв, что ее заметили, она спустилась оттуда и подошла к нам. Тело ее было обнажено, однако, хоть она была уже и не первой молодости (насколько я мог судить при слабом свете ущербной луны), все же двигалась грациозно и отличалась дивной красотой. Грива ее черных волос была необычайно густой и буйной.

Когда она подошла ближе, я решил, что это, должно быть, последовательница какого-то тайного культа, ибо, несмотря на отсутствие одежды, она повязала вкруг бедер – точно поясок стыдливости – змеиную шкуру.

– Возьми, пожалуйста, – сказал я и протянул ей подносик. – Можешь съесть все, если хочешь.

Она молча улыбнулась и покачала головой.

– Господин! – испуганно вскрикнула Ио и вскочила, глядя на меня во все глаза. Я спросил, в чем дело. – Но там же никого нет! С кем ты говоришь?

Незнакомая женщина шепнула мне:

– Может, отдашь мне свою рабыню? Коснись ее – и она моя. Коснись меня – и я стану принадлежать ей. – Говоря это, она почти не двигала губами. А произнося слова "я стану принадлежать ей", отвернулась и стала смотреть на луну.

– Господин мой, неужели здесь есть кто-то еще? Кто же? Я никого не вижу! – беспокоилась Ио.

– Какая-то женщина, – ответил я. – У нее черные волосы и что-то вроде пояска из змеиной шкурки.

– Она похожа на того человека, что играл на свирели?

Я такого человека не помнил и лишь головой покачал.

– Пойдем к огню, – жалобно попросила Ио и потянула меня за руку.

Женщина шепнула мне:

– Не бойся. Я не причиню тебе зла. Я пришла, чтобы кое-чему научить тебя, предостеречь…

– И девочку не тронешь?

– Девочка принадлежит тебе. Но могла бы стать моей. Что в этом плохого?

– Уходи, – велел я Ио. – Беги к костру и жди меня там, я скоро приду.

Она не заставила себя еще раз просить и улепетнула, как кролик из-под копыт боевого коня, подпрыгивая на бегу и мелькая среди камней.

– Какой ты эгоист! – упрекнула меня женщина. – Сам поел, а я хожу голодная.

– Ты тоже можешь поесть.

– Однако ты скор на язык, что уже неплохо, да и соображаешь довольно быстро. Увы, мне не прожевать твоей пищи. – Она улыбнулась, и я увидел, как в лунном свете блеснули ее зубы, маленькие и очень острые.

– Я и не знал, что бывают такие женщины! А что, здесь все женщины на тебя похожи?

– Разве ты не помнишь? Мы ведь с тобой уже встречались и говорили, – промолвила она.

– Нет. Забыл, наверное.

Она внимательно посмотрела мне в глаза и плавно опустилась на землю рядом со мной.

– Если ты сумел забыть меня, то, должно быть, немало с тех пор повидал.

– И ты именно это пришла мне сказать?

– Ах, – воскликнула она, не отвечая, – да ведь ты и лица моего не помнишь!

Я кивнул.

– Ну а все остальное действительно выглядит теперь несколько иначе, чем прежде. Да, ты прав. Я пришла сообщить тебе именно об этом. Но есть и еще кое-что. Поважнее.

Я смотрел на нее во все глаза, восхищаясь ее прекрасным телом и белоснежной кожей.

– Что ж, с радостью выслушаю тебя.

Рука ее ласково скользнула по моему бедру, однако была холодна как лед.

– Возможно, когда-нибудь мы с тобой… Хочешь меня?

– О да!

– Ну что ж – возможно, позже. Возможно, я и полюблю тебя. Когда ты оправишься от своей раны. А теперь мне нужно кое-что важное сообщить. – Она указала на луну в небе. – Видишь богиню?

– Да, – сказал я, – теперь вижу, хотя мне, глупцу, всего лишь мгновение назад луна напоминала простой светильник.

– Тень уже легла на ее чело, – продолжала женщина, – а через семь дней все ее лицо скроется в тени. И она превратится в богиню мрака, и ты узришь ее именно такой, если она явится тебе.

– Не понимаю.

– Я ведь знаю: однажды она уже приходила к тебе в обличье светлой богини – но тогда близилось полнолуние. И раз она сделала это однажды, то непременно явится снова, так что тебе полезно побольше знать о ней. А за очень небольшую дополнительную плату я могу поведать тебе куда больше… и все это очень важные вещи…

Я не спросил, какова цена этих сведений. Я ее и так знал. И женщина это понимала.

– А можешь ли ты без моего разрешения заполучить девочку? Неужели можешь? Даже если она будет сидеть у самого костра и со всеми вместе?

– Я могу ее взять, даже если она сядет прямо в костер.

– Такую цену я никогда платить не стану.

– Учись быть мудрым, – сказала она. – Знание дороже золота.

Я покачал головой.

– Для меня любые знания слишком недолговечны; они исчезают в тумане, тают, как далекое эхо.

Она вскочила, сердито стряхивая пыль с колен и бедер – точно оправляла одежду, как это делают все женщины.

– А я-то хотела дать тебе знания! Ты, видно, не шутил, когда называл себя глупцом.

– Да неужели? Я уж и не помню.

– Да, это ведь так удобно – все забывать! Однако вспомни обо мне, когда встретишься с моей хозяйкой, в каком бы обличье она тебе ни явилась.

Вспомни, что я помогла тебе. И помогла бы значительно больше, если б ты проявил такую же щедрость, как и я.

– Постараюсь не забыть, – пообещал я.

– Но я все же предупрежу тебя, как обещала: девочка успела невредимой пробежать по склону холма, однако следующий, кто пройдет здесь, вскоре умрет. Слушай и запоминай!

– Я слушаю.

– Ну так жди, пока пройдет он. А потом можешь сам идти без опаски. – Она помолчала, облизнула губы и, склонив голову набок, прислушалась.

Я тоже прислушался: вдали со стуком осыпались под чьими-то ногами камешки.

– Ну вот, уже кто-то идет, – сказала она. – Я бы попросила его у тебя, но тогда умереть пришлось бы тебе самому. Заметь, как дружески я предупреждаю тебя! Как я милосердна и справедлива!

– Я вижу.

– Так не забывай об этом и о моем предостережении. Да, вот еще что. – Она быстро подошла к той скале, за которой пряталась, на мгновение исчезла, нагнувшись к самой земле, и тут же вновь оказалась рядом со мною.

Какой-то предмет с металлическим звоном упал к моим ногам.

– Здешние женщины любят класть под колыбель младенца нож, – сказала она, – считая, что таким образом отпугивают нас, хотя на самом деле это совсем не так. Во всяком случае, действует далеко не всегда. Правда, мы действительно не любим ни железа, ни стали. – Она снова нагнулась и вытерла руки о землю. – А почему – узнаешь позже.

Я подобрал брошенный ею предмет. То была цепь с кандалами.

– И впредь не позволяй своей девчонке бросать в мой дом всякую дрянь! – сказала она.

Мужской голос, грубый и низкий, окликнул меня: "Латро!" – и я посмотрел в ту сторону, а когда обернулся, женщина уже исчезла. На скале по-прежнему лежал камень, похожий на ее голову. Я подошел и поднял его. То был самый обыкновенный камень, и я отшвырнул его прочь.

– Эй, Латро! – снова крикнул тот человек.

– Я здесь, – откликнулся я и вскоре увидел высокую шапку из лисьего меха.

– Хорошо, что ты меня дождался, – сказал лучник, подходя. – Ты действительно настоящий друг.

– Да, – сказал я. – Только давай лучше пойдем поскорее к огню, Оиор. – Я не доверял ни той женщине, ни ее предостережениям и боялся за девочку.

– Нет, прежде поговорим. – Лучник помолчал, поскреб подбородок. – Друзья должны доверять друг другу.

– Это так.

– Я же говорил тебе, что не знаю здешних богов.

Я кивнул; видно было хорошо, почти как днем; луна светила ярко.

– А ты не знаешь богов моей страны, – продолжал Оиор. – И должен верить тому, что я о них рассказываю. Друг скажет другу только правду.

– Я поверю всему, что бы ты ни рассказал, Оиор, – сказал я. – Я только что видел нечто столь странное, что ты вряд ли сумеешь придумать лучше.

Он сел на землю почти там же, где только что сидела та женщина.

– Поешь со мной, Латро.

Я сел по другую сторону подноса.

– Я уже сыт.

– И я тоже, однако у нас в стране принято, чтобы друзья делили хлеб насущный. – Он разломил кусок хлеба и дал мне половину.

– Здесь тоже так делают. – Я съел свою половину, а он – свою.

– Когда-то нашей землей правили дети Киммера [65]65
  Киммерийцы – кочевое племя из южнорусских областей; ассирийские источники содержат свидетельства о пребывании киммерийцев в Армении (Урарту) в VII в. до н.э.


[Закрыть], – начал Оиор. – То был могущественный народ. Их владения раскинулись от Истра до Моря-Острова [66]66
  Истр – античное название Дуная в нижнем его течении; Море-Остров – видимо. Каспийское море.


[Закрыть]. И больше всего сильны они были в магии, принося своих сыновей и внуков в жертву триединой богине Артимпасе [67]67
  Артимпаса – Тривия, или Триодита, богиня трех дорог: Геката, Селена и Артемида, слитые воедино.


[Закрыть]. В конце концов они убили даже сына своего царя, верного последователя богини Апии «Гея». А ведь это она – Великая Мать, породившая и людей, и всяческих чудищ, и все же кровь юного царевича дымилась на алтаре Артимпасы.

Но царю как-то удалось узнать об этом, и он простер руки к небесам и воскликнул: смерть тому жрецу, кто еще хоть раз осмелится принести в жертву киммерийца! Он послал свое войско, потребовав истребить всех колдунов, чтобы ни один в живых не остался!

Но семеро колдунов сбежали от преследований на восток, за Море-Остров.

Смерть гналась за ними по пятам, они долго скитались в пустыне, ночуя в убежищах из камней, но выжили и стали основателями многочисленного племени – невров [68]68
  Скорее всего, это неврии, воинственное германское племя, обитавшее на обширной территории между реками Самбра и Шельда.


[Закрыть]. – Он помолчал, а я ободряюще покивал головой в знак того, что слушаю его очень внимательно. – И невры начали войну с сыновьями Сколота; с помощью колдовства они уменьшали силу их мечей и в обмен на серебро получали прекрасных коней цвета лунного луча и юных девушек – в прислужницы гордым жрецам. И они использовали накопленные нами знания, подражали нам в одежде и обычаях, а вскоре заявили: «Сильны сколоты, но почему же они обитают в пустыне? Им следует пойти войной на сыновей Киммера, на жалкое племя, захватившее столь богатые и цветущие земли!» И мы взяли свои луки и стали воевать с киммерийцами.

Точно страшный ураган обрушились мы на них и разбросали по земле этот некогда богатый и сильный народ. Мы пользовались их дворцами как конюшнями, мы устраивали военные лагеря в их дивных храмах, горделиво высившихся над долинами. Давно это было. Да, мы заставили их пасть низко.

В хрониках аккуратно перечислены правители, сменившие друг друга с тех пор, как мы пришли в Киммерию, однако я сосчитать их не в силах. – Он вздохнул и умолк.

Мне показалось, я понимаю, зачем он все это рассказывает, и я спросил:

– А что же эти невры, Оиор?

– Разве может простой лучник судить о колдунах? Они по-прежнему живут на своих древних землях, к востоку от Моря-Острова. Однако среди нас они тоже встречаются, и никто не может их распознать: говорят они как мы, одеваются тоже, умело стреляют из лука и одним прикосновением могут укротить любого коня. Распознать их можно лишь благодаря особому знаку.

– И тебе он указан? – спросил я.

Он склонил голову в знак согласия.

– Апия выжгла тогда свое клеймо на проклятых неврах – такова была цена крови юного царевича. И каждый год, а порой и несколько раз за год, каждый из них меняет обличье. "Колдун" – так называет их твой народ, Латро, а сыновья Сколота зовут их "невры". Апия – по-нашему "земля", Артимпаса – "луна".

– Но как же все-таки эти невры меняют свое обличье?

– Глаза их затуманиваются, уши становятся острыми, ноги быстро мчат зверя по равнине…

Вдали провыла собака. Оиор вцепился мне в руку:

– Слышишь?

– Это всего лишь собака, – сказал я. – Небось на луну лает. Там недалеко деревня – Тевтрон называется, так мне наш кибернет сказал; а где деревня, там и собаки.

– Когда невры меняют обличье, то пьют кровь человеческую, и едят человечину, и будят мертвецов, заставляя их вставать из могил.

– И ты уверен, что кто-то из них рядом?

Оиор кивнул:

– На нашем корабле. Ты помнишь наш корабль? А в трюм ты когда-нибудь спускался, к самой воде?

Я покачал головой.

– Там лежат мешки с песком, там же держат кувшины с водой и вином, запасы хлеба, вяленого мяса и прочего. Я часто сторожил тех троих – мужчину, женщину и девочку. Помнишь?

Я снова кивнул.

– Однажды они очень захотели пить, к тому же все уже поели, а о них даже никто не позаботился. И пленный мужчина сказал об этом Гипериду.

Гиперид – человек добросердечный, он даже глаза этим пленным не выколол.

Так вот, он велел мне принести им из трюма воды, вина, хлеба, оливок и сыру. Я все принес и еще подумал: хорошо, что мне предоставилась эта возможность, иначе я бы, наверно, никогда ничего и не увидел… Я чуть задержался там, где гребцы всегда гребут стоя.

– На корме? – спросил я. – Там, где рулевые?

– Ниже. Пришлось согнуться, чтобы попасть туда. Я сделал шаг, потом второй, третий. Там было очень темно. Продукты ведь хранятся там, где стоят гребцы, – оттуда гнилая вода стекает каждый раз, как судно вытаскивают на берег. Если бы тогда я просто повернулся и ушел, то ничего бы не узнал, конечно. Но я все-таки сделал еще один шаг, и передо мной, во тьме, блеснули глаза. Не человеческие.

– Неужели кто-то из лучников – невр? Оборотень?

– Я уже видел такие глаза, – сказал Оиор спокойно, – когда умерла моя сестра. Они похожи на два белых камня – такие же холодные и блестящие.

Однако сколько я ни смотрю людям в глаза, а таких не вижу. Из разговоров тех пленников я узнал, что тебя благословили здешние боги: ты видишь невидимое. Ты должен посмотреть в глаза всем троим лучникам.

– Эти боги прокляли меня! – рассердился я – Как и ваших невров. Да и вряд ли Гиперид нам поверит.

– Смотри! – Оиор вытащил из-за пояса нож. – На клинке написаны слова молитвы, обращенной к Апии. Этот нож отправит проклятого невра прямо в могилу, а я еще и камней сверху навалю, чтобы он не смог вернуться, пока с могилы не уберут все камни. Ну что, сделаешь это?

– Предположим, сделаю, – сказал я. – Но что, если я тоже ничего не увижу? Ты мне поверишь?

– Ты обязательно что-нибудь увидишь! – Оиор показал на убывающую луну в небесах. – Вон она, Артимпаса. В глазах колдуна ты увидишь либо ее, либо черного волка, слугу Апии. И сразу все поймешь.

– Но если я все-таки ничего не увижу, – настаивал я, – то ты мне поверишь?

– Ты ведь друг мне. Я должен тебе верить.

– Хорошо, я посмотрю им в глаза.

– Вот и отлично! – Оиор встал и улыбнулся. – А теперь пойдем к лучникам. Я скажу: "Это Латро. Он друг сыновьям Сколота, он мой друг и враг всяческого зла". Я назову каждого по имени, а ты возьмешь его за руку и заглянешь в глаза.

– Понятно.

– Остальные будут слушать стихи того пленного, но лучники его никогда не слушают, потому что его речь для нас подобна гоготу гусей. Пойдем, это недалеко, и я знаю тропу.

То ли при луне видно было плохо, то ли что, но никакой тропы я там не заметил, хотя Оиор двигался на удивление уверенно и проворно. Он опередил меня шагов на пять, когда чья-то рука стиснула мне горло.