Текст книги "Воин тумана (сборник)"

Автор книги: Джин Родман Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 62 страниц)

9
МЫ ЗАДЕРЖИВАЕМСЯ ЗДЕСЬ

МЫ какое-то время бездельничали, и тут пришел Сахусет. Он принес чаши и мех с вином, который разделил с нами. Я не люблю несмешанное вино, но все-таки выпил одну чашу, медленно, чтобы не обидеть его. Мит-сер'у боялась, что его вино затуманивает голову (как она сказал мне об этом потом) и только сделала вид, что пьет, пока он осушал свою чашу.

– Я отверженный на нашем корабле, – сказал Сахусет. – Ты не должен спорить. Я знаю это, и мы оба знаем это. С меня хватит.

– Все уважают тебя, – сказал я ему.

Он покачал головой. – Все боятся меня, за исключением тебя, Латро. Когда человека уважают, никто не собирается втыкать кинжал ему в спину. Когда боятся – только и думают об этом, и ищут подходящий момент.

Мит-сер'у перевернула пустую чашу и храбро заговорила. – Я боюсь тебя, потому что помню, что произошло в твоем доме. Латро забыл это, иначе и он бы боялся тебя.

– В таком случае я рад, что он забыл. Я не хочу, чтобы он меня боялся, мне хочется его дружбы. И твоей тоже, Мит-сер'у.

– Сходи к жрецам Хатхор. Они найдут тебе другую. Я занята.

Сахусет улыбнулся. – Да, ты занята, Мит-сер'у. Быть может когда-нибудь в другой раз. Латро, твоя маленькая кошечка очень привлекательна.

Хотя в его смехе прозвучала тревожащая нотка, я улыбнулся и согласился.

– Она то, что значит ее имя. Ты не знал? Кошка, которая еще не выросла.

Я покачал головой. – Я знаю только то, что она носит кота на головной повязке.

– Но ты видел не настоящего кота.

– Да, – сказал я. – Конечно не настоящего.

– А что ты будешь делать, если жрецы скажут человеку из Парса: «Для того, чтобы избавиться от этого кота-призрака, надо убить Мит-сер'у?»

Мит-сер'у села прямо. – Ты не говорил мне об этом!

– Ты ничего не можешь поделать с этим, – сказал я, – и я не хотел тебя пугать.

– Неужели они на самом деле хотят убить меня?

– Это не имеет значение. Я им не разрешу. Мы уйдем с корабля.

Сахусет кивнул. – Хорошо. Но подчинятся ли твои люди, если ты прикажешь им не сражаться?

– Должны.

– Трое из Парса и пятеро моих соплеменников. Наши пять будут с тобой. Это мне понравится, но не удивит. Но трое послушаются Чаниу.

– Нет, они послушаются меня, – твердо сказал я.

– Надеюсь, что до этого не дойдет. Жрецы могут ничего не сказать, хотя жрецы чаще всего злонамеренны и всегда очень настойчивы. И, помимо всего прочего, коты – священные животные. Я напугал тебя, Мит-сер'у?

Мне показалось, что сначала она испугалась, чуть ли не до полусмерти, но сейчас пришла в себя. – Они еще и очень алчны, Сахусет. Алчны и лживы. Ты забыл упомянуть об этом.

– Да, действительно, но только потому, что сейчас это не имеет значения. Я сам был несколько лет жрецом и знаю о них все.

– Они прогнали тебя? – Рука Мит-сер'у крепко сжала мою.

– Я сам прогнал себя. Я хотел знаний. Они, как ты правильно сказала, хотели золота и власти. И земли. Все больше и больше земли. Тем не менее у меня остались друзья среди жрецов моего старого храма. Ты веришь в это, Латро?

– Конечно, – ответил я, – мне это кажется очень возможным. Я чувствую, и у меня есть друзья, далеко отсюда, и, хотя я и не помню их, я был бы рад встретиться с ними.

– Быть может я смогу помочь тебе. Я имею в виду, что могу взять тебя с собой в мой старый храм, если, конечно, мы доберемся до него, и проверить, правду ли я сказал. Тем временем я хочу предостеречь тебя и напомнить, что я – твой друг, и ее, тоже.

Мы поблагодарили его.

– Чаниу не знал, что означает имя Мит-сер'у, пока его писец на написал его на палубе во время нашей встречи. По меньшей мере мне так кажется. Но теперь он знает, и, можешь быть уверен, он сказал жрецам храма, что на борту есть женщина с таким именем.

– Ты назвал себя изгнанником, – сказал я, – хотя, по твоим же словам, жрецы тебя не изгоняли.

– Я сам себя изгнал. Я – уроженец Кемета, но южного Кемета. Я родился – впрочем, это не важно. Здесь, на севере, мой собственный народ считает меня иностранцем. Мы, люди Кемета, плохо относимся к иностранцам, ибо век за веком Девять Луков приносили нам только войну и грабежи.

Я сказал, что я стараюсь не принести им ничего.

– О, как раз отдельные личности могут быть хорошо расположены к нам, и даже полезны. Но в целом… – Сахусет поднял плечи и потом дал им упасть. – И вот нас покорила иностранная держава. Сатрап правит нами, милостиво, достаточно справедливо, и, по моему, лучше, чем большинство наших фараонов, но все равно, им все недовольны, а его соотечественниками – еще больше.

– И мной. Это то, что ты хочешь сказать?

– Да, помимо всего прочего. Что касается меня, сатрап нашел, что я ему полезен, и даже вознаградил за службу. Я стал «мудрым человеком Кемета». – Сахусет опять улыбнулся. – Как видишь, не только мы иногда находим, что иностранцы полезны. Я беру его золото. И за это меня ненавидят люди, которые готовы ради него ползать на животе и целовать его туфли, если потребуется.

И тут Мит-сер'у удивила меня, сказав: – Я – такая же изгнанница, как ты. Нет, как ты и Латро вместе.

– Надо жениться на девушке из собственной деревни. – Сахусет улыбнулся. – Разве не сказано в поэме «Не имей дело с чужой женщиной»? Иногда такое случается.

– Я уверена, что это так. – Мит-сер'у повернулась ко мне. – Я должна тебе признаться – не думала, что когда-нибудь решусь на это. В Саисе, если женщина бросает свой дом и уходит куда-нибудь, она помечена. И не имеет значения, если потом она возвращается и живет там опять. Она все равно помечена. Меня выгнали. – В ее глазах сверкнули слезы. – Моя мать, моя сестра, мои братья. Я все еще меченая. Есть мужчины, которые могут жениться на чужой женщине, но таких очень мало.

Я обнял ее, а Сахусет наполнил ее чашу.

– То, что она говорит – чистая правда для любой деревни и любого города в этой стране, – тихо сказал он мне. – И то, что я сказал, – тоже чистая правда. На нашем корабле я еще больший изгнанник. Конечно ты это видишь.

– Я заметил, – сказал я, – что ты ничего не сказал во время совета. Все мы говорили, и даже Азибааль много чего сказал. Но не ты.

– Правильно. Я мог бы сказать им правду, если бы они спросили ее. Тем не менее я знал, как они воспримут правду, и поэтому решил, что лучше не говорить ничего, если меня не спросят.

– Тогда скажи правду нам, – сказал я. – Я тебя прошу.

– Очень хорошо. Но вначале – наш корабль плывет по моей стране, но не капитан, ни экипаж не принадлежат моей стране. И командует им человек из Парса. Хороший человек, достаточно мудрый, но иностранец. Вообще единственный мой соотечественник, который имеет хоть какую-то власть, связан с народом Парса намного более тесными узами, чем я. Он управляет мной, или пытается. Что до остальных – пять пеших солдат и две женщины. Каждый второй человек на борту с удовольствием изнасилует Мит-сер'у или вторую женщину, а потом бросит ее крокодилам. Женщины знают это, и ты должен знать, если не знаешь.

– Я знаю, – сказал я. – Но что за правда, которая слишком мудра, чтобы ее услышало наше собрание?

– Сейчас ты ее узнаешь. Во-первых, женщина, которую невозможно найти, по меньшей мере так же таинственна, как и кот, которого они боятся. Во-вторых этот кот не ее, потому что он не сопровождал ее в деревню. И, в третьих, никто из них не причинил ни малейшего вреда, зато, пытаясь избавить от них корабль, его причинят очень много.

Я сказал, эта мысль уже приходила мне в голову.

– Тогда скажи им это. Они безусловно скорее послушают тебя, чем меня. Я заработал на скромную жизнь, Латро, главным образом предсказывая судьбу и изгоняя ксу, завладевшего каким-нибудь домом – или, реже, каким-нибудь человеком. Когда ко мне приходят и просят изгнать ксу, я всегда спрашиваю, какой вред причинил этот ксу. Чаще всего отвечают, что никакой. И тогда я откровенно говорю клиенту, что более благоразумно оставить ксу жить там, где он живет. Ибо когда ксу занимает место – или личность, в нашем случае – другие редко пытаются поселится там же. Никто не хочет жить в доме, в котором уже живут.

– Я понимаю, – сказал я. – Но примут ли они твой совет?

Сахусет поднял плечи и дал им упасть, как и раньше. – Как ты думаешь, я хорошо ем?

– Нет, – сказал я.

Он засмеялся. – Напомни мне никогда не спорить с тобой. Но ты ошибаешься. Я не голодаю, и буду голодать только тогда, когда в этой стране переведутся глупцы. Я изгоняю безвредного духа за умеренную плату – и требую намного больше за злого, который первым находит пустой дом.

– Ты можешь изгнать кота?

– Возможно. – Сахусет отвернулся и посмотрел на реку.

– Да ну? А если Чаниу прикажет?

Он покачал головой.

– Почему?

– Ты солдат. Ты бы исполнил приказ того, кто знает об искусстве войны меньше тебя?

Теперь пришла моя очередь глядеть на паруса и крутящихся вокруг речных птиц. – Будет зависит от того, что за приказ, – наконец сказал я.

– Именно так. – Сахусет взял свой мех с вином. – Еще? Ты, Мит-сер'у?

Она взяла вторую чашу, который он наполнил, потом он налил себе. – Я предлагаю мое вино и мою дружбу. Вы оба боитесь, что я попрошу за это что-нибудь для меня сделать. Нет, не попрошу. Но я буду рад помочь любому из вас, если вы попросите. Ну? Кто-нибудь из вас?

– Захочешь ли ты денег, – спросила Мит-сер'у, – если я попрошу тебя предсказать судьбу?

Сахусет покачал головой.

– Тогда, пожалуйста, ты можешь?

– Конечно. – Из висевшего на поясе кошеля Сахусет достал четыре золотые палочки, ни одна из которых не была прямой. – Еще мне понадобится мой жезл из слоновой кости. – И вот жезл уже здесь, хотя раньше я не видел его. Он положил палочки на траву так, что они образовали грубый квадрат, потом жезлом нарисовал круг вокруг них. Закрыл глаза и обратил их к небу. Долго-долго, что я даже задремал, его губы двигались, но я не слышал ни одного слова.

Наконец он подобрал палочки, потряс их в руке и бросил в сторону Мит-сер'у. Они упали кругом, насколько я могу судить, и он наклонился над ними. – Очень скоро большое горе, – сказал он, – но, вскоре после этого, радость.

– Вот хорошо-то, – сказала она.

Он рассеянно кивнул. – Ты будешь путешествовать по чужим странам, и будешь там в большой опасности. Ты вернешься в место своего рождения – и опять покинешь его. Тебе покровительствует Хатхор. Вот все, что я смог прочитать.

– Я всегда хотела, – сказала Мит-сер'у, – сбежать от моей семьи и увидеть чужие места, и повстречать новых людей, вроде Латро. Хатхор очень добра ко мне.

– Да. Латро?

Я покачал головой.

– Пожалуйста? – Рука Мит-сер'у попыталась сжать мое бедро. – Для меня? Только один раз?

Я опять покачал головой. – Я – воин, как он и сказал. Я умру в какой-нибудь битве, и мне не нужно никакое предсказание, чтобы узнать то, что я и так знаю.

– Но ты можешь и ошибаться, сейчас мы вместе, и если мы узнаем о тебе, мы сможем узнать побольше обо мне.

Я пожал плечами.

Решив, что это знак согласия, Сахусет подобрал свои золотые палочки и бросил их в меня. На мгновение мне показалось, что они ударят мне прямо в лицо, но нет, они упали рядом со мной, по кругу, как и раньше. А один лег на другой.

Сахусет наклонился над ними. Я слышал его тяжелое дыхание, но он не сказал ни слова. Потом встал, подошел к стене храма, вернулся к нам и опять стал изучать золотые палочки, с другого угла.

– Что там? – спросила Мит-сер'у.

– Ты испугалась, – сказал Сахусет. – И я. – Он медленно подобрал палочки, одну за другой, подбросил их вверх, и опять стал пристально изучать.

– Скажи нам!

– Латро? Боюсь, плохие новости. Если ты хочешь их услышать, я скажу. Но не советую.

– Я скорее хотел бы услышать плохие новости, – сказал я, – чем узнать, что я трус.

– Очень хорошо. Смерть близко от тебя. Совсем близко. Мит-сер'у и я можем спасти тебя, а можем и не спасти. Мы попробуем, конечно. Во всяком случае я. Ты, Мит-сер'у?

Она кивнула, и я почувствовал, как затрепетала ее рука. – Как близко? – спросил я.

Сахусет прикусил губу. – Завтра перед рассветом. Не сомневайся. Если ты увидишь встающее солнце, считай, что опасность миновала. Но, кроме близости опасности, ничего определенного. Будь осторожен этим вечером. И очень осторожен ночью, и всегда помни, что смерть может быть добрее, чем Хатхор. Вот и все, что я могу сказать тебе.

Он ушел. Я открыл кожаный футляр, в котором держу свиток, Мит-сер'у принесла воды из канала. Она сказала, что иногда судьба говорит неправду, и я знаю, что это так. Я ответил, трудно даже вообразить менее опасное место, чем это, и это тоже правда. Мы шутили и целовались, и вскоре ее слезы высохли.

10
МЫ ОДНИ

СМЕРТЬ не кажется здесь чужеземной гостьей. Я запишу все, что произошло, хотя, быть может, я могу сойти с ума, когда буду читать это в тот день, который еще не наступил. Капитан сказал мне, что я все забываю. И женщину, и предсказателя. Целитель сказал, что лучше всего вообще ничего не помнить, но Урей говорит мне, что я должен запомнить или буду странствовать, как потерянный, пока я не умру опять.

Я летел к этому кораблю. Я не могу сказать, откуда я знаю, где он – я летел по слову человека, который дал мне змею из своей короны, и эта картина стоит у меня перед глазами. Я знаю, что должен идти туда. Мое тело лежало на носу корабля, укрытое парусиной. – Луций, – прошептал предсказатель, склонившийся над ним. – Луций, ты слышишь меня?

Тогда я понял, что тонкий человек вернулся, и я тоже должен вернуться. Я так и сделал, и это было похоже на то, как будто я иду по пещере, чтобы присоединиться к друзьям. Маленький человек тоже пришел и я сел. Парусина не позволяла мне увидеть, пришел ли темный человек. Я сбросил ее, и его не было. Я наклонился, чтобы успокоить женщину, которая рыдала, и он очень быстро появился. Урей тоже присоединился к нам.

Вот что произошло.

Человек в странной короне подошел ко мне со стороны храма. – Вставай, – сказал он, – ты должен пойти со мной. – В его голосе не было угрозы или гнева, но я знал, что должен подчиниться. Я встал, и почувствовал, что тащу за собой других людей. Я потащил того, кого держал за руку, он – другого, а тот – еще кого-то. Меня тоже тащил человек, за чью руку я держался. Я встал, и нас было четверо.

– Пошли со мной. – Человек с короной поманил меня стеблем папируса. – Я Сесострис.

Мы сделали, как он просил, но посмотрели назад. Пятый человек скорчился под куском материи, а рядом выла женщина.

Один был темный. Один – тонкий. Один маленький, но сиял, как звезда. И все были Я, и я был Я. Наше тело тоже было Я.

– Кто мы? – спросил Сесостриса маленький Я.

На это тонкий Я сказал: – Я – Луций.

Мы все подались вперед. – Кто мы?

Сесострис указал на меня: – Ты Ба. – Потом на маленького блестящего: – Ты Ка. – На темного: – Ты Тень. – На тонкого: Ты Имя.

– Я – Луций, – опять объявил тонкий.

Сесострис кивнул. – Да.

– Мы мертвы? – спросили мы.

– Он, – сказал нам Сесострис. – Вы нет. Вы пришли из другой страны с тем, который мертв и ничему не научился. Если я сейчас обучу вас, узнаете ли вы меня?

– Да, – сказали мы, – учи нас!

– Мужчина состоит из пять частей, – сказал нам Сесострис. Он выставил руку и растопырил пальцы. – Женщина или ребенок, тоже. Эти части называются Тело, Имя, Тень, Ба и Ка. Когда человек умирает, Тело засыпает. Сейчас вас будут судить боги. Если вас найдут достойными, вы будете ждать на Поле Камыша дня, который объединит вас всех. Если недостойными – вас уничтожат.

Мы кивнули, один за другим, сначала маленький светящийся, последним я сам. – Здесь много богов, – сказал я.

– Намного больше, чем ты предполагаешь, и, кстати, больше, чем людей. Ты боишься суда?

– Нет, не боюсь, – сказал я.

– И не надо. Тебя будут судить сорок два, во главе с Осирисом.

Перед нами находились ворота в стене храма. Мы прошли через них, хотя они были закрыты. За ними был типичный храм Кемета, не такой большой, но красивый, и другие здания.

– Что это за места? – спросили мы.

– Вот это Дом Жизни. – Сесострис махнул своим стебельком папируса. – Это Дом Жрецов. Еще есть склады. И очень много пустых зданий.

– Они не?… – спросил Тень.

Сесострис покачал головой, и кобра на его короне зашипела.

– Тебя зовут Сесострис, – сказал Тень. – А как зовут твою змею?

Сесострис улыбнулся. – Уже тысячу лет никто меня не спрашивал об этом. Это змей, и его зовут Урей.

Мы медленно шли и он продолжал обучать нас. – Я был царем, – сказал он. – Потом я умер, был признал достойным и стал богом. И вы ими станете в конце концов, если вас найдут достойными. Вы будете жить на Полях Камыша, пока вас не попросят или не заставят. И только потом вы сможете вернуться в мир живых, невидимые никем, кроме тех, кому вы даруете возможность увидеть себя.

– Мы все? – спросили мы. – Мы все станем богами, когда Тело умрет?

– Только те, кого признают достойными. Остальных пожрет Аммат.

Как только он произнес это имя, позади нас заковыляла Аммат, огромная и вонючая. Ее голова походила на крокодилью, хотя она сама и не была крокодилом. Ее тело походила на тело жирной женщины с бесформенными ногами, но она сама не была жирной женщиной. – Вы спросили, съем ли я вас всех? – Она самодовольно улыбнулась. – Да. Всех, если сердце окажется тяжелее.

– Лучше быть съеденным тобой, чем скитаться по Стране Мертвых, – сказал маленький сияющий Я.

– Это и есть Страна Мертвых, – сказала ему Аммат и шлепнула по своему большому животу.

Мы вошли в храм. Статуя в святая святых был очень стара, человек, который шел со мной, – очень молод.

– Здесь слишком темно, – сказал Я-Тень, слабым и далеким голосом.

Внутри горы-могилы было еще темнее, пока Сесострис не зажег свет. Тогда мы увидели лестницу, которая вела к еще одной лестнице, и вырезанной в камне капелле, которую не освящал ни один жрец. Сокровища погребальной комнаты Сесостриса изумили бы любого богача, а не только человека с нашего корабля. Из нее лестница вела дальше вниз и вниз, через камень, пока не достигала помещения, где заседал суд. Сесострис шел перед нами, показывая дорогу, Аммат за нами, медленно и с трудом, тяжело дыша и пуская слюни.

– Ты стоишь перед высоким судом, – сказал окровавленный мужчина. Судя по всему он был главой суда, красивый человек, хотя и тяжело раненый. На нем была белая корона с двумя перьями. – Мы спросим тебя и ты нам ответишь, честно. Ты не можете сделать иначе.

Мы кивнули. – Мы не можем. – Мы знали, что это правда.

– Я – Странник из Анну, – сказал бог. – Поступал ли ты несправедливо?

– Нет! – сказали мы.

– Я – Горящий из Кер-аба, – объявил другой. – Грабил ли ты кого-нибудь?

– Нет! – сказали мы.

– Я Фенти из Кеменну, – объявил третий. – Сломан ли у тебя нос?

– Да, я боксер, – сказали мы.

– Я – Эм-хайбиту из Керерета, – сказал четвертый. – Крал ли ты?

– Да, – сказали мы, – по просьбе Повелительницы Животных мы украли Лошадей Солнца. – Я не помнил, как это произошло, но знал, что так оно и было.

– Я Неха-хра из Рестау, – прошептала пятая. – Убивал ли ты мужчин или женщин?

– Много мужчин, – ответили мы, – потому что я солдат.

– Я Двойной Львиный Бог, – сказал шестой. – Обмеривал ли ты или обвешивал?

– Никого! – ответили мы.

– Я Горящее Око из Секема, – величественно сказал седьмой бог. – Давал ли ты ложную клятву?

– Никогда! – ответили мы.

– Я Пламя, – прошипел восьмой. – Крал ли ты у Пта?

– Никогда! – ответили мы.

– Я Сет-кесу из Сутрен-хенен, – прошептал девятый. – Конечно же ты лгал.

– Но никогда тебе, Сет-кесу, – сказали мы.

– Я Кеми из Тайного Места, – сказал нам девятый бог. – Отнимал ли ты имущество силой?

– Мы грабили тех, кого убивали, – сказал я.

– Я Светлое Пламя из Меннуфера, – возгласил одиннадцатый. – Произносил ли ты слова зла?

– Никогда я на проклинал никого! – сказали мы.

– Я Хра-ф-ха-ф из Глубоких Пещер, – сказал безликий бог. – Уносил ли ты еду силой?

– Да, – сказали мы.

– Я Кверти из Подземного Мира, – произнес замогильный голос тринадцатого бога. – Часто ли ты старался обмануть?

– Часто, – сказали мы, и Аммат подвинулась к нам ближе.

– Я Огненная Нога, – крикнул четырнадцатый бог. – Гневлив ли ты?

– Да, – сказали мы.

– Я Сверкающие Зубы из Та-ше. – Пятнадцатый бог оскалился, обращаясь к нам. – Вторгался ли ты в чужие страны?

– Да, – сказали мы.

– Я Пожиратель Крови… – вздохнул шестнадцатый бог, чей голос был как дуновение ветра. – Я тот, кто выходит из могилы. Скажи мне, убивал ли ты Животных Пта?

– Да, – сказали мы, – я убивал их.

– Я Пожиратель Внутренностей, – облизал губы семнадцатый бог. – Оставлял ли ты пустым вспаханное поле?

– Да, и это я делал, – сказали мы.

– Я Повелитель Маата, – протрубил восемнадцатый бог. – Отвечай мне! Совал ли ты нос в дела других людей, чтобы повредить им?

– Никогда! – сказали мы.

– Я Темени из Баста, – промяукал девятнадцатый. – Клеветал ли ты на мужчину или женщину?

– Никогда! – сказали мы.

– Я Анти из Анну, – прорычал двадцатый. – Я знаю, ты часто впадал в гнев. Делал ли ты это без причины?

– Никогда! – сказали мы.

– Титуреф из Ати, вот я кто. – Голос двадцать первого бога походил на вкрадчивый шепот. – Насиловал ли ты детей?

– Никогда! – сказали мы.

– Я Уаметри из Дома Убийц. – Двадцать второй холодно смерил нас взглядом. – Отравлял ли ты воду?

– Никогда! – сказали мы.

– Я Видящий из Дома Амсу. Часто ли ты ложился с женой другого?

– Никогда! – сказали мы.

– Я Х-чер-серу из Нехату, – дребезжащим голосом сказал двадцать четвертый бог. – Заставлял ли ты людей пугаться?

– Часто, – признались мы.

– Горела ли твоя речь гневом? – спросил Неб-Скхем с Озера Кауй.

– Да, – сказали мы.

– Я Сешет-кхеру из Урита, – утверждал двадцать шестой. – Был ли ты глух к словам правды и мира?

– Не один раз, – вынуждены были признаться мы.

– Я – он из Озера Хечат, – провопил бог-ребенок. – Заставлял ли ты других плакать?

– Да, – ответили мы.

– Я Кеметри из Кенемета, – похвастался двадцать восьмой. – Проклинал ли ты Пта?

– Никогда! – сказали мы.

– Я Ан-хетеп из Сау, – прохныкал двадцать девятый бог. – Действовал ли ты жестоко?

– Часто, – признались мы.

– Он был солдатом, – сказал раненый мужчина. – Мы должны простить ему это.

– Я Сер-керу из Унси. – Тридцатый бог пожал плечами. – Действовал ли ты необдуманно?

– Очень часто, – сказали мы.

– Я Неб-хру из Нетшевета, – прокудахтал тридцать первый бог. – Не хочешь ли ты отомстить какому-то богу?

– Да, хотел бы, – сказали мы. – Но не богу, а богине.

– Я Сереки из Утхента, – пролепетал тридцать второй бог. – Проклинал ли ты фараона?

– Нет, – сказали мы.

– Я Тем-сер из Татту, – сказал тридцать пятый бог, и его голос походил на журчащий ручей. – Загрязнял ли ты речные воды?

– Я убивал людей и бросал их тела в реку, – сказали мы.

– Еще? – спросил Тем-сер.

– Или в море, – сказали мы.

– Я Ари-эм-аб из Теби, – серьезно сказал нам тридцать шестой бог. – Хвастался ли ты?

– Только в детстве, – сказали мы.

– Я Ахи из Ну, – пробормотал тридцать седьмой бог. – Поносил ли ты Пта?

– Никогда! – сказали мы.

– Я Уач-рекхит из Святилища Уач-рекхит, – презрительно улыбнулся тридцать восьмой бог. – Действовал ли ты с наглостью и нахальством?

– Редко, – сказали мы.

– Я Нехеб-неферт, из Храма Нехеб-неферт. – Сказав это, тридцать девятый бог слепо посмотрел туда, где нас не было. – Судил ли ты бесчестно?

– Нет, – сказали мы. – Никогда!

– Я Нехеб-кау, который приходит из пещер, – прогромыхал глухой голос сорокого бога. – Увеличивал ли ты свое имущество собственностью другого?

– С разрешения другого, – сказали мы.

– Я Техесер-теп из Святилища Техесер-теп, – выдохнул сорок первый бог. – Проклинал ли ты творения Пта, которые держал в руках?

– Никогда! – сказали мы.

– Ты не без греха. – Окровавленный мужчина встал. – Но и не без достоинств. Идем на весы.

Мы пошли, и он шагал позади нас. Там уже нас ждал Сесострис и эта женщина-чудовище, Аммат. Позади них скорчился павиан, державший в лапах камышовое перо и табличку.

– Благословишь ли ты его? – спросил окровавленный человек у Сесостриса.

– Да, – сказал Сесострис и благословил нас. Благословение наполнило нас, и мы узнали, что были пусты.

– Сесострис благословил его, – сказал окровавленный мужчина богам суда. – Подлежит ли он суду? Встаньте.

Встали пятеро: безликий бог, бог Подземного Мира, Пожиратель Крови, Пожиратель Внутренностей, и Неб-хру.

– Озирис возьмет твое сердце и взвесит его, – объяснил Сесострис. – Ты видишь перо на другой чашке весов? – И он указал над на весы.

Мы увидели и сказали, что да, видим.

– Это Маат и Закон Пта, – сказал нам Сесострис. – Если Маат поднимется выше твоего сердца…

– Я возьму и его и вас всех, – сказала Аммат и облизала губы.

– Но если твое сердце поднимется выше Маат, – продолжал Сесострис, – оно вернется к тебе и я отведу тебя на Поля Камыша.

Как только он закончил говорить, мужчина, которого звали Осирис, жестом приказал Тени, Имени и Ка стоять в стороне, и сунул окровавленную руку ко мне в грудь. На какое-то мгновения я почувствовал, как мое сердце бьется в его руке как пойманная птица.

Когда оно исчезло из моей груди, я опустел, жизнь ушла из меня. Я и не знал, что человек может опустеть, как мех с вином, но так они и было; я страстно желал опять наполниться и боялся, что меня изгонят.

Положенное на чашку весом, мое сердце опустилось. Но вскоре оно поднялось выше чем перо, на ширину моей руки. Потом опять опустилось, но только для того, чтобы вновь подняться.

– Он все еще жив, – объявил богам окровавленный мужчина, – и не должен быть здесь. – Подняв мое сердце, он вернул его мне и заговорил дальше, но, преисполненный радостью, я не слышал его слов. Осталось только наслаждение.

Когда мы остались одни в Зале Суда, Сесострис сказал добрым голосом: – Ты слышишь меня, Ба?

– Да, Великий Сесострис, – ответил я. – Как я могу послужить тебе?

– Делай то, что должен. Но, вначале, я объясню тебе то, что сделал Осирис. Его кровь коснулась твоего сердца. И смешалась с твоей. Только одна капля, не больше, но даже капля дарует огромную силу. Я даже не представляю, как она на тебя подействует, но ты это узнаешь.

Я сказал, что попытаюсь запомнить.

– Ты забудешь. Поэтому я посылаю с тобой своего слугу, который будет напоминать тебе об этом. – Сесострис вынул из своей короны кобру. Это был, или казался, изогнутый кусок позолоченного дерева. Он протянул его мне и я взял его.

– Держи его покрепче. Ты должен улететь очень далеко. Смотри, не урони его.

Пока Сесострис говорил, Урей извивался в моей руке, как настоящая живая змея. Я начал было говорить, что не умею летать, но тут мои крылья затрепетали при мысли о полете и я понял, что умею.

– Лети, – сказал Сесострис, – ибо остальные уже в пути.