Текст книги "Воин тумана (сборник)"

Автор книги: Джин Родман Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 62 страниц)

Солдаты, с которыми я говорил, местные, из Кемета. Они говорят, что персы – главным образом всадники. Сами солдаты высокие и темные. Многие в таких же головных платках, как у меня. У них копья и большие щиты с прорезями, через которые можно глядеть вперед. У одного солдата есть легкий топор. Он висит позади щита на двух веревочных петлях, которые не соскальзывают с него, потому что им мешает крюк на конце рукоятки.

5
НАС ПРИЗЫВАЕТ САХУСЕТ

МЫ опять ели в гостинице, хотя на этот раз делили прекрасного поджаренного гуся с Муслаком, Нехт-нефрет и Азибаалем. Я не мог писать, пока они не ушли, а мне так много надо записать.

Сатрап хотел видеть нас. Он моложе, чем я думал, в его жесткой черной бороде нет ни единой седого волоса. У него глаза сокола. С ним были еще двое людей, постарше, из Парса и Кемета. Все трое сидели; мы стояли. Когда слуга назвал наши имена сатрапу, тот сказал: – Мне нужен прочный корабль – но не трирема с сотнями гребцов, а маленькое ловкое судно с храбрым капитаном. Ты храбр, Муслак?

– Достаточно храбр, чтобы исполнить твою волю, Великий Князь, – сказал Муслак, – в чем бы она не состояла.

– Давай надеяться, что ты говоришь правду. Я знаю, что вы, Люди Пурпура, храбрые моряки. Ты бывал на Оловянных Островах?

– Много раз, – объявил Муслак.

– Я не спрашиваю тебя, для чего ты ездил так далеко. – Сатрап повернулся к Азибаалю: – Ты один из офицеров этого человека?

Азибааль кивнул. – Я его первый помощник, Великий Князь.

– В таком случае ты поклянешься, что он действительно храбр, и не имеет значения, правда ли это или нет. А ты сам, ты храбрый моряк?

– Я не так храбр, как он, – признался Азибааль.

Муслак покачал головой. – Азибааль отважнее любого моряка с любого другого корабля, он также отважен, как и я, или даже больше.

– Будем надеяться. У двоих из вас есть женщины. У одного нет. – Сатрап указал на Нехт-нефрет. – Ты чья женщина?

Она наклонила голову, не в силах встретиться с ним глазами. – Капитана Муслака, Великий Князь.

– А ты? – Он указал на Мит-сер'у.

Она стояла выпрямив спину, в ее глазах плескалась гордость. – Я принадлежу Латро, Великий Князь.

Какое-то время сатрап сидел молча, и мне показалось, что Мит-сер'у должна почувствовать на себе не только его взгляд, но и когти. Наконец она отвернула голову.

– Имени Латро нет в моем списке.

– Я – уроженка Кемета, – прошептала бедная Мит-сер'у. – Мы, люди Кемета, называем его Латро. (Когда мы ехали обратно, я спросил ее об этом. Оказалось, что я читал ей мой свиток, и оттуда она взяла это имя.)

Человек из Кемета, который сидел слева от сатрапа, что-то прошептал ему. Он очень высок, но сгорблен, с бритой головой, крючковатым носом и сверкающими глазами.

Сатрап медленно кивнул. Потом сказал, обращаясь ко мне: – У тебя одно имя среди Людей Пурпура, другое здесь.

Я кивнул, потому что знал, что Мит-сер'у и Нехт-нефрет называют меня Латро, но Муслак и Азибааль – Левкис.

– Князю говорят, а не кивают, – сказал другой человек, из Парса.

– Да, Великий Князь, – громко сказал я, – все так, как ты сказал.

– Когда-то я знал человека по имени Артаикт, – сказал сатрап. – Он умер от рук твоих эллинов.

Я ничего не сказал.

– Ты знаешь этом имя?

– Нет, Великий Князь.

– Ты эллин, и боишься, что тебя накажут за эту смерть. Я понимаю. Не бойся, Латро. Я дал слово. У этого Артаикта были воины эллины. Трое из них сразились с человеком по имени Латро, который убил их всех. Артаикт умер, прежде чем смог рассказать мне об этом, но некоторые другие не умерли. Ты – тот самый человек.

Я ничего не сказал, потому что не помнил ни Артаикта, ни это сражение.

– Ты не отрицаешь это?

– Я никогда не осмелюсь противоречить тебе, Великий Князь.

Сатрап повернулся к Муслаку. – Где ты подобрал его, капитан?

– В Лухиту, Великий Князь. Он мой старый друг. Он хотел плыть в Кемет, и я предложил ему поплыть вместе со мной, бесплатно.

– Если я пошлю тебя на юг, пойдет ли он с тобой?

– Только если ты этого захочешь, Великий Князь.

– Я хочу. Возьми его с собой. И я собираюсь послать с тобой солдат. Что ты знаешь о южных странах, капитан?

– Я был не дальше Уасета, Великий Князь, – ответил Муслак.

Сатрап перевел ястребиные глаза на Азибааля. – Не дальше?

Азибааль ответил как мужчина: – Не дальше, Великий Князь.

– Очень хорошо. А теперь слушайте меня, вы все. К югу от этой страны лежит другая, называемая Нубией. Она не подчиняется моему брату, но и не воюет против нас. Когда-то она подчинялась Кемету, поэтому мудрые люди Кемета, – он кивнул на высокого человека, – много знают о ее истории. Некоторые из них говорят на ее языке. Но даже они почти ничего не знают о том, что происходит там сейчас. И никто ничего не знает о Низе, обширной стране к югу от Нубии. Я правлю Кеметом от имени брата, и долг сатрапа обязывает меня знать как можно больше о соседних странах. Я хочу послать вас всех, вместе с кораблем, на юг, так далеко, как только течет Великая Река. Вы узнаете все, что только можно узнать, вернетесь сюда и расскажите мне об этих странах. Понятно?

Муслак поклонился. – Да, Великий Князь.

Сатрап взглянул на человека из Парса, который встал и дал Муслаку тяжелый кожаный кошель. Человек был невысок, и, подобно многим маленьким людям, сидел и стоял очень прямо. Его скудная борода был совершенно белой.

– Там есть пороги, – сказал сатрап. – Тебе придется обходить их стороной, все, кроме первого. Это будет трудно, но не невозможно. Имей в виду, что тебе придется обносить вокруг порогов и все те припасы, которые ты купишь на мое золото. Так что не забывай об этом, когда будешь выбирать их.

Муслак опять поклонился. – Не забуду, Великий Князь.

– Может быть, тебе придется нанять местных жителей. Этот человек, – он кивнул на того, кто дал Муслаку кошель, – присмотрит за этим. Его зовут Чаниу. Он пойдет с тобой. С ним будет писец и еще три воина. И он будет отдавать тебе приказы.

– Приветствуем его, Великий Князь, – сказал Муслак.

– Слева от меня сидит Сахусет, мудрый человек Кемета. Он тоже пойдет с тобой. – Сатрап повернулся к Сахусету. – Есть ли у тебя слуга, Святой?

Если бы я закрыл глаза, пока говорил Сахусет, я бы подумал, что говорит змея, холодным и хитрым голосом: – Не такой слуга, которого надо кормить, Великий Князь.

– Очень хорошо.

Потом сатрап опять обратился к Муслаку. – Я могу послать с тобой солдат Кемета. Сколько, решай сам. Они будут подчинятся Чаниу, как и все на борту. Имей в виду, что ты и Чаниу должны кормить их, и, значит, тебе придется покупать еду в тех местах, мимо которых ты будешь плыть. И еще запомни, что тебе потребуется очень много людей, чтобы провести свой корабль вокруг порогов. Сколько тебе нужно?

Муслак потер подбородок. – Пять, Великий Князь.

Так и решили. Слуга проводил нас обратно в тот самый двор, в котором я писал, и сказал подождать. Вскоре вернулся Тотмактеф. Чаниу желает поговорить с нами, сказал он, и только потом мы сможем уйти. Он повел нас в новом направлении, и мы оказались в освещенной солнечным светом комнате; множество свитков, похожих на мой, лежали на деревянных полках. Чаниу писал за столок, но, при виде нас, встал и отложил стило; ростом он не выше Мит-сер'у. Он приветствовал нас, пригласил сесть и сел сам. – Я буду вашим командиром во время путешествия, которое будет долгим и трудным, – сказал он. – Поэтому мне кажется, что я должен получше узнать вас перед тем, как мы отплывем. Я надеюсь, что никто из вас не возражает против этого? Я имею ввиду свою роль командира. Сатрап, князь Ахемен, назначил меня – хотя я ученый, и никогда не руководил людьми. Еще раз, если кто-нибудь возражает, самое время об этом сказать.

Муслак прочистил горло. – Я не возражаю, благородный Чаниу. Но я должен самым почтительным образом попросить, чтобы любой приказ, отдаваемый моей команде, шел через меня.

– Конечно. – Чаниу кивнул и улыбнулся. – Я совсем не морской человек, капитан. Я буду советоваться с тобой по любому вопросу, связанному с судном, и заменю тебя только в случае крайней необходимости. Это все?

Муслак кивнул.

– Кто-нибудь еще?

Все молчали. Наконец я встал. – Благородный Чаниу. Я приехал в Кемет в поисках следов, которые оставил здесь несколько лет назад. Я знаю, что уже бывал в этом городе и именно здесь повстречался с Муслаком.

Чаниу дал мне знак говорить дальше.

– Если я найду такие следы, я пойду по ним, – закончил я.

– А! Но если не найдешь, Луций?

– Останусь с моим другом Муслаком, если он мне разрешит.

– Разрешу, – сказал Муслак.

– Сообщишь ли ты нам, если захочешь уйти? Попрощаешься? – спросил Чаниу.

Я кивнул. – Да, конечно.

– Хорошо. Ты знаешь, где ты находишься, Луций – кстати, тебя зовут именно так – и почему ты здесь, ведь ты прочитал свой собственный свиток, пока вы ждали, когда вас поведут к сатрапу. Но ты забудешь об этом завтра, если опять не прочитаешь его.

Мит-сер'у выглядела удивленной, но я согласился.

– Эта девушка и твой друг время от времени напоминают тебе об этом и о других важных вещах. Они – память, которую ты утерял. Верно, моя дорогая?

– О самый благородный Чаниу, я не думаю, что это имя упоминается в свитке, – ответила Мит-сер'у.

Улыбнувшись, Чаниу кивнул. – Я много лет изучал оккультные искусства, моя дорогая. Ты мне веришь?

Мит-сер'у в испуге наклонила голову. – Если ты так сказал, о самый благородный Чаниу.

– Нет. Я хотел только узнать, веришь ли ты мне или нет. Сатрапу сообщили, как зовут твоего хозяина. И он доверил это имя мне. Я послушал его речь и разгадал нетрудную загадку: он говорит с акцентом Человека Пурпура. Та что разгадка очень проста, моя дорогая, как и у большинства чудес.

На мгновение воцарилась тишина, а потом Нехт-нефрет спросила: – Тогда ты на самом деле не предсказатель?

– О нет, моя дорогая, я предсказатель. – Темные глаза Чаниу мигнули. – Я происхожу из рода магов, и мы достаточно знамениты в этом мире. Но, в отличие от тех, кто притворяется, будто знает наше искусство, мы никогда не говорим о нем ни одного слова неправды. Хочешь знать, что приготовила тебе судьба?

Нехт-нефрет медленно кивнула.

– Тогда я расскажу тебе об этом, – сказал Чаниу, – но не сейчас. У нас будет много свободного времени на корабле. И много возможностей поговорить.

Он прочистил горло. – Теперь, когда мы познакомились получше, я скажу вам то, ради чего позвал вас сюда; и от того, насколько вы поймете мои слова, зависит результат моей работы и ваши жизни. Во первых, я полностью отвечаю за эту экспедицию. Поэтому все мужчины и женщины должны беспрекословно подчиняться мне.

Во-вторых, я передаю часть своей власти другим. Капитан Муслак будет отвечать за наше судно и ее команду. И за тебя, Нехт-нефрет. Луций будет командовать солдатами, как из Парса, так и из Кемета. И, конечно, Мит-сер'у.

– О благородный Чаниу, – сказал я, – я забываю на следующее утро. Мне кажется, что я не самый подходящий человек для того, чтобы командовать воинами.

Чаниу кивнул и улыбнулся. – Если руководство этой экспедицией будет возложено на тебя, Луций, ты сможешь избежать этого поста. Но пока командую я и все будет, как я говорю.

– О самый благородный Чаниу, – сказал Азибааль, – я думаю, что ты решил очень мудро.

Чаниу улыбнулся и поблагодарил его. – И третье. Тотмактеф, которого вы уже встречали, тоже едет с нами – он тот самый писец, о котором говорил наш сатрап. Он будет отвечать за Сахусета – самый сложный пост. Я прошу тебя, Нехт-нефрет, и тебя, Мит-сер'у, помогать ему всеми возможными способами. Согласны?

Все кивнули.

– Хорошо. Надеюсь, мне не нужно объяснять, что Великий Царь желает мира и дружбы между народом Парса и народом Речной Земли. Однако не все так исполнены благих намерений, как он.

– Я – такой же, как и он, – сказал Муслак.

Чаниу кивнул. – И я. И если мы семеро будем ссориться друг с другом, как мы сможем не поссориться с нубийцами? Если у нас будет война между собой, как мы сможем остаться в живых?

Нехт-нефрет посмотрела на меня, потом на Муслака. Ни один из нас не сказал ни слова, и она заговорила сама. – У нас на борту будут три воина из Парса и пять из Кемета. Если они начнут сражаться…

– Мы погибнем. – Спокойный взгляд Чаниу упал на меня. – Вот это и будет твоей главной задачей, Луций – сделать так, чтобы они не сражались друг с другом. Ты не из Парса и не из Кемета. Ты чужак для тех и других. Твоя задача не легка, но ты должен справиться. Капитан, есть ли у тебя вопросы о тех запасах, которые ты должен купить?

Муслак пожал плечами. – Есть лавки с корабельными товарами, и я куплю там то, чего нет ни в какой гостинице. Есть ли гостиницы в Нубии, о благородный Чаниу?

– Очень мало, но мы поплывем за Нубию.

– Я знаю, – сказал Муслак. – В Нису, где бы она ни была.

– Так далеко, как течет река, – прошептал Чаниу.

Нас отпустили, всех, кроме Тотмактефа. Но голос Чаниу остановил нас прежде, чем мы дошли до двери. – Остерегайтесь Сахусета. Быть может он и не собирается вредить вам, но, если вы мудры, будьте с ним повежливее, хотя о дружбе речь не идет.

Сейчас за нами пришла женщина, служанка Сахусета. Я и Мит-сер'у пойдем с ней, когда луна сядет.

Да, еще я должен написать, что когда Тотмактеф пришел к нам во двор, рядом с ним шел павиан. Он был очень большой, и смотрел серьезно, как человек. Не думаю, что остальные видели этого павиана, но я видел. Тотмактеф сам не видел его, или, во всяком случае, мне так показалось. Я на мгновение отвернулся, а когда опять взглянул, павиана уже не было.

6
Я ВСПОМНИЛ

МОЯ жена, мой дом, мои родители, служба Великому Царю, смерть друзей – все, что я когда-то знал – нахлынуло на меня. Теперь я знаю все, благодаря Муслаку и Мит-сер'у, которые рассказали мне о моей жизни. Они говорят, что я должен записать это, как обычно. Вот что я помню сейчас.

Мы были в гостинице. Пришла женщина, странная молчаливая женщина, чьи глаза двигались не так, как у других женщин. Она подошла к Муслаку и сказала ему, что, когда луна сядет, мы должны будем пойти с ней. Потом она обратилась ко мне, и это был последний раз, когда я слышал ее голос; она сказала, что я должен пойти с ней, если хочу вспомнить. Мит-сер'у и я сказали, что мы пойдем, но сначала немного поспим, потому что луна еще высоко.

Я написал. Потом мы пришли в эту комнату, заперли дверь и занялись любовью. Это было долго, медленно и приятно, потому что Мит-сер'у знает очень много о любви. Когда все кончилось, я заснул.

Я проснулся. Мит-сер'у спала рядом со мной, а молчаливая женщина сидела на стуле по другую сторону от меня. Я решил, что Мит-сер'у пустила ее, пока я спал. Но она говорит, что не делала этого.

Молчаливая женщина разбудила Мит-сер'у и жестом показала нам идти за ней. Она долго вела нас по темным улицам, пока не привела к дому Сахусета. Это маленький домик с большим садом. Я держал Сабру за руку, Мит-сер'у держала мою, и все равно было очень трудно войти в дом. Там было какое-то животное, которое глядело на нас, или что-то, что казалось животным. Оно не лаяло и рычало, но я видел зеленые глаза, сверкавшие в тени как изумруды.

Двери дома Сахусета были широко открыты. Кто-то – я не видел кто – зажег лампу, когда мы вошли, и Сахусет вышел из другой комнаты. И отпустил молчаливую женщину, назвав ее Сабра. Я ожидал, что она выйдет из комнаты, но нет: она отошла в угол и застыла там, глядя на Сахусета и нас невидящим взглядом.

– Ты не можешь вспомнить, Латро. Я попросил тебя придти сюда, чтобы помочь тебе. – Каждый раз, когда Сахусет произносил слово, один из крокодилов, свисавших с потолка, шевелил хвостом.

Я сказал ему, что если бы он мог помочь мне увидеть прошедшие дни, я был бы ему очень благодарен.

– Мне нужна твоя благодарность. Мне нужно добрая воля твоей женщины и вообще всех, кто будет с нами на юге. Но твою я хочу больше всего. Ты проклят богом. Это плохо, для тебя. И очень таинственно.

Видя, что я не понимаю, он добавил: – Проклятие бога – прикосновение бога. Когда бог касается тебя, он передает тебе малую толику своей божественной сущности. Когда высший жрец выходит из святилища, он срывает с себя свою одежду и ленты. И сжигает их. Ты знаешь почему?

Я сказал, что не знаю. Мит-сер'у сказала, что знает, но я думаю, что она солгала.

– Он не хочет передавать верующим божественную сущность. Ибо если она у них есть, для чего им жрец или храм? Я сам жрец, жрец Красного Бога. Вы знаете о Красном Боге?

Мит-сер'у покачала головой. Я сказал, что я солдат, и поэтому должен быть слугой Красного Бога.

– Невежественная толпа считает Красного Бога злом, – сказал Сахусет таким голосом, как будто учил детей в школе, – ибо он командует злыми демонами ксу. Если он приказывает такому демону оставить человека, ксу вынужден уйти. Они обязаны подчиняться всем его приказам. – Сахусет вздохнул. – Красный Бог – бог пустыни. Лошадь и гиппопотам, свинья и крокодил – его священные животные. У него есть большой храм на юге…

– Сет! – боязливо воскликнула Мит-сер'у. – Это Сет.

– У Красного Бога много имен, – сказал Сахусет так, как будто хотел успокоить испуганного ребенка. – Ты можешь называть его таким именем, как тебе хочется. Имена богов не имеют никакого значения, ибо никто не знает настоящие имена богов.

– Я думаю, что нам лучше уйти, – сказала Мит-сер'у и взяла меня за руку.

Я покачал головой.

– Ты храбрый человек, – сказал Сахусет. – Я знал это. Только храбрых людей стоит принимать в расчет. Я сказал тебе, что хочу добиться твоей благодарности. И ты не спросил, почему.

– Тогда я спрошу сейчас, – ответил я. – Почему ты хочешь моей дружбы?

– Только твоей поддержки, – сказал мне Сахусет, – только ее. Предположим ты найдешь пожелтевший свиток, в котором записана давно потерянная мудрость. Захочешь ли ты сохранить его для себя?

– Да, – сказал я, – если смогу прочитать его.

– А если нет?

Я пожал плечами.

– Принеси его мне, и я прочитаю его тебе. Ты это сделаешь?

– Конечно, – ответил я, – если ты этого хочешь.

– А камень с письменами? Любую подобную вещь?

Я кивнул.

– Это все, что я прошу. Запомни то, что обещал мне – или я напомню тебе. Теперь отпусти то, что держит твоя рука.

Я посмотрел вниз, на мою левую руку, и увидел, что она держит крылатую рыбу, вырезанную из черного дерева. Я не помнил, что брал ее, но, наверно, схватил эту игрушку, пока мы разговаривали. Я отпустил ее, как и просил Сахусет.

– Мне потребуется капля твоей крови, – сказала он, – и капля крови непристойной женщины.

– Я охотно дам тебе каплю своей крови, – сказал я ему, – и могу сходить в город за такой женщиной, если ты этого хочешь.

Сахусет вынул из ящика длинный прямой нож с тонким бронзовым лезвием и рукояткой из зеленого камня в виде языка крокодила. – Сомневаюсь, что в этом есть необходимость, – сказал он.

Потом он взял мою левую руку и проверил все пальцы; мне показалось, что он вглядывался в те места, которые касались рыбы. Наконец он уколол четвертый палец и выдавил каплю крови в маленькую красную бутылку.

– Теперь ты, – сказал он, кивнув Мит-сер'у.

Она задрожала, но послушно подошла к нему. Он не стал исследовать ее пальцы, но уколол в ладонь, поймал ее кровь желобком лезвия, пересек комнату, подошел к Сабре, неподвижно стоявшей в углу и протянул нож ей.

Она смочила в крови пальцы, и выкрасила ими себе щеки и лицо. Потом опять застыла, и больше уже не шевелилась.

Когда все закончилось, Сахусет налил в большое блюдо воду и капнул в нее каплю моей крови из красной бутылочки. Потом набрал пыли цвета засохшей крови из металлического ящика и очень осторожно посыпал ею поверхность воды.

Какое-то время мы ждали, очень долго, как мне показалось. Наконец поверхность заволновалась, как если под водой плавала лягушка или какое-нибудь другое создание. Так продолжалось довольно долго, потом прекратилось. Сахусет пристально вгляделся в плавающую на поверхности пыль, вздохнул, потер подбородок, взял блюдо и все его содержимое выплеснул на пол. – Ты проклят иноземной богиней, – сказал он, – богиней севера.

Мит-сер'у глубоко вздохнула.

– Мало что я могу сделать, но сделаю, все, что смогу – если ты захочешь.

– Делай, – сказал я. – Ты говорил о поддержке. Ты получишь мою, если сделаешь хоть что-нибудь, чтобы помочь мне.

Сахусет пожал плечами. – Я могу дать тебе ксу, который будет сражаться с проклятием. Но он войдет в тебя. Ты понимаешь? В тебе будут двое, и тебе это может не понравиться.

– Ты имеешь в виду, – спросил я, – что во мне будет двое меня? (Я не уверен, что правильно понял слова Сахусета. Здесь я записываю их так, как понял.)

Сахусет протянул руку и коснулся моей макушки. – Вот это дом, могила. Здесь живет один, и ты говоришь «Я». Теперь здесь будут жить двое, Я и Ксу. Тебе может не понравится делить с ним дом, в котором ты так долго жил один.

– Но он снимет проклятие.

– Да, пока будет находиться с тобой.

– Как долго это будет? – спросила Мит-сер'у.

Сахусет покачал головой. – Пока его не изгонят. Но я не могу сказать кто или что изгонит его, и когда. Он должен сам сказать мне это.

Мит-сер'у медленно кивнула.

– Хочешь ли ты этого, Латро? (Хвосты крокодилов задвигались, как если бы они поплыли.)

– Да, хочу, – ответил я.

– Очень хорошо. Я должен подготовиться. – Сахусет повернулся и пошел, на его бритой голове свернули капли пота. У двери он остановился и добавил. – Ждите здесь. Можете сидеть, но не лежать. И не открывайте ни одного ящика или шкатулки.

Как только он вышел, Мит-сер'у начала изучать комнату. Мне показалось, что она хочет что-нибудь украсть, так что я заставил ее сесть на высокий стул, спинка которого была украшена разными картинами Кемета. Я сам подошел к женщине, стоявшей в углу, и заговорил с ней. Она не ответила. Тогда я коснулся ее лба в том месте, где не было пятен крови Мит-сер'у. Это был воск. Я коснулся ее руки и ее глаза увидели меня. Как если бы я разбудил ее ото сна, хотя ни один ее мускул не двинулся. Я поспешно отошел.

После чего я и Мит-сер'у долго сидели, пару раз поцеловались, но почти не разговаривали.

Вернувшись, Сахусет приложил палец к губам и жезлом из слоновой кости показал нам следовать за ним. Мы пошли, молча. Он провел нас через несколько комнат, потом мы спустились по винтовой лестнице и оказались в темной комнате, где воздух был холоден и безжизнен.

Наверно мы находились далеко под землей. Пол был усыпан черным песком, или, возможно, песком, смешанным с пеплом. Прямо перед нами стоял высокий ящик, по форме напоминающий человека. На его верхушке было нарисовано человеческое лицо, и в полутьме он почти казался человеком, сильным и красивым, который потерял что-то другое перед тем, как потерять жизнь, и много раз говорил себе, что потерял совершенно ненужную вещь.

Ящик тоже был раскрашен, как шкатулки и все остальное, но краски были старые и тусклые. Кое-где краска вообще отвалилась, а дерево треснуло.

Сахусет положил мою руку на плечо Мит-сер'у, ее руку на мое плечо, и знаком показал, чтобы мы не двигались. Потом своим жезлом начертил вокруг нас круг и сам встал внутри. В этом же кругу, хотя и близко от края, оказались и три лампы. Сахусет начертил треугольник так, чтобы лампы стали его углами, и зажег их, коснувшись своим жезлом и пробормотав какие-то слова. Я ничего не понимал и едва мог слышать. Когда он закончил слова заклинания, лампы выбросили желтое блестящее пламя. По комнате поплыли странные ароматы.

Потом мы опять стали ждать.

Вскоре мне показалось, что в доме над нами кто-то ходит, слабый звук шагов долетал до нас через лестницу. Я решил что это восковая женщина, Сабра; возможно так оно и было. Через какое-то время до меня дошло, что кто-то обыскивает дом, переходит из комнаты в комнату, в поисках кого-нибудь или чего-нибудь. Что-то скрипело, но шаги не становились ни быстрее, ни медленнее.

Наконец шаги послышались на лестнице. Пламя в лампах осело, стало зеленым, потом синим. Что-то или кто-то, более высокий, чем Сахусет, спустился по лестнице. Не человек, но напоминавший человека, с маской из свежих листьев на лице.

Сахусет что-то сказал ему на незнакомом мне языке. Незнакомец ответил на том же языке. Каждый раз он говорил три слова, не больше и не меньше.

– Ксу останется в тебе, пока ветер не зашевелит зерно на твоем лице, – сказал Сахусет, обращаясь ко мне. – Тогда он уйдет. – С этими словами Сахусет взял меня за руку, подвел к краю круга и жестом показал, что я должен выйти за линию. Я так и сделал.

Наверно впоследствии, когда я буду это читать, то не поверю собственным глазам, но я почти ничего не помню из того, что было дальше. Я пришел в себя на темной улице, рядом со мной шла женщина, которую я не знал, и говорила очень громко и очень быстро. Вокруг меня плавали лица отца, матери и сестры. Я опять вспомнил нашу ферму, каждый луг и каждое поле, и вновь пережил смерть друзей. Женщина, шедшая рядом со мной, часто что-то говорила, но я не слушал ее слова, и только рассказывал ей все, что приходило мне в голову – о тысячах событий, которые я раньше не помнил.

Наконец я вспомнил Джасту и ударил женщину. – Ты шлюха! – Я помню, что закричал на нее. Потом выхватил меч и убил бы ее, но она так сжалась в комок, что я не сумел ударить.

Она привела меня в гостиницу. Все это время я говорил очень громко, но на своем языке, не на ее. Люди глядели на меня и смеялись, считая меня пьяным. Мы поднялись по лестнице со многими ступеньками и вышли на крышу, где стояли два раскрашенных шатра и сотни цветов, поднявших свои красивые лица поднимающемуся солнцу. Женщина повернулась ко мне. – Смотри, Латро! – Я посмотрел; утренний ветер холодил мое лицо, осушая пот.

– Что это? – спросил я на ее языке. – На что ты указываешь, Мит-сер'у?

– Видишь, это Бессмертные – звезды севера. Они почти скрылись из виду. – Она поцеловала меня. – И ты опять мой.