Текст книги "Очарованная (ЛП)"

Автор книги: Джиана Дарлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Революционер говорил:

–Восстания не будет, но было великолепно дать моему анархисту голос перед лицом этого тирана.

Александр моргнул с того места, где он остановился менее чем в двух футах от меня. Медленно он поднял руки, и на секунду мне показалось, что он ударит меня.

Вместо этого он хлопнул.

Медленные, мощные ощущения звука, которые перенесли мой травмированный разум прямо к шлепкам и красным ягодицам.

Он хлопал мне.

– Молодец, маленький Мышонок, молодец.

Я ощетинилась от итальянского прозвища. «маленький Мышонок» не совсем обозначал силу против невзгод.

–Я одобряю твое проявление духа, – похвалил он, и я увидела эту похвалу в его глазах, горячих и темных, как тлеющие угли.

Дрожь злобно пробежала по моему позвоночнику, и мгновенное сожаление захлестнуло мои кости.

Ему нравилась моя демонстрация духа, потому что было сложнее подавить ее.

Я затаила дыхание, когда он подошел еще ближе, роскошная ткань его дизайнерского костюма щекочет голую кожу моих бедер, царапая чувствительные вершины моей проколотой груди. Его темные глаза были всем моим миром, когда он обхватил меня большой рукой за горло, прижимая каждый палец один за другим к бьющемуся пульсу.

– Хватит владеть этим телом, – прорычал он. —Пока что.

Затем он наклонился вперед, его густые ресницы затрепетали, он крепко прикусил зубами мой подбородок и провел языком по дорожке стекающей слезы на моей щеке. Его дыхание обвеяло мою щеку, его губы прижались к моему виску, а его рука еще крепче обвила мою шею, когда он прошептал: —Но однажды этого не будет, и я приду за всем этим. Твой разум, твой дух и твое невинное сердце.

Он отстранился ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза, как астролог смотрит на усыпанное звездами небо. Я чувствовала себя каталогизированной им, определяемой словами, которых я не понимала, на языке, мертвом для всех, кроме него.

Я зажато прошептала: —Я буду ненавидеть тебя каждый день до конца своей жизни.

–Люби меня или ненавидь, если хочешь. В любом случае, я всегда буду в твоих мыслях, – напомнил он мне. – А теперь, рабыня, встань передо мной на колени.

Я не хотела вставать на колени. Это казалось слишком огромным жестом, когда раньше я никогда не задумывалась об этом. Но стоять на коленях перед таким человеком было все равно, что готовиться к обезглавливанию, топор блестел в его руках, моя шея была нежной от обнажения.

Я ненавидела, что у меня не было выбора, что я была обречена на такую ​​судьбу не своими действиями, а действиями моего слабого отца.

Ему не понравилось мое колебание.

Пальцы впились мне в плечо, и он медленно повалил меня на землю.

–Встань на колени и устройся поудобнее, ты будешь проводить много времени на коленях, – приказал он, переместив руку мне на макушку, как только мои колени больно ударились о мраморный пол.

Я слегка задышала, смесь страха, обиды и умирающей гордости, словно два кулака сжимали мои легкие.

–Это будет наша первая совместная тренировка. Я не жду от тебя многого, но я ожидаю полного послушания, понятно?

Я закрыла глаза и облизнула пересохшие губы, пытаясь перенестись в другое место, где нет холодного британца, пытающегося указывать мне, что делать.

–Ты будешь все время смотреть на меня, – потребовал он. —Обычно раб никогда не смотрит в глаза своему хозяину, так что ты должна поблагодарить меня за привилегию.

–Спасибо за то, что заставил меня почувствовать себя такой особенной – сказала я с приторной  сладостью в голосе.

–Есть причина для каждого шага, который я делаю в этой жизни. Это еще один тому пример. Я хочу, чтобы моя рабыня смотрела мне в глаза, чтобы она могла наблюдать, как животное внутри меня вырывается на свободу, чтобы опустошить ее. Без ограничения. Без жалости. Потому что нет достаточно мощного поводка, чтобы сдержать его.

Я тяжело сглотнула, не в силах сдержать дрожь, которая играла по позвоночнику, как по клавишам пианино. —Поняла.

– Понятно, Мастер, – резко поправил он.

– Да, Мастер, – выдавила я сквозь зубы.

– Ммм, ты думаешь, твое плохое отношение отговаривает меня, Красавица? Он сделал паузу после вопроса, затем провел рукой по моему затылку, чтобы прижать мой висок к гранитной длине его члена под его брюками. —Это приводит к противоположному результату, так что хулигань, сколько хочешь.

Я чувствовала его тепло сквозь ткань, его пульсация билась о мою щеку, как барабанная дробь, предвещающая вторжение.

–Теперь вот, как ты представишься мне, – холодно сказал он, раздвигая одним кожаным ботинком мои колени.

Холодный воздух впился зубами в губы моей обнаженной киски и заставил меня с постыдной ясностью осознать, что я мокрая.

Слишком уж глупо было надеяться, что Александр этого не заметит.

Он нежно провел носком своих мокасин по моим обнаженным, надутым губам, затем сильнее по моему только что проколотому капюшону клитора.

–Ты хорошо выглядишь в золоте, – мягко похвалил он, наклоняясь, чтобы покрутить один из золотых слитков в моих сосках. —Золотые глаза и золотой секс для моей золотой рабыни.

–К счастью, ты  приложил руку к тому, чтобы дать мне цвет, как  мои глаза, – мрачно пробормотала я, ненавидя то, что гладкий носок его ботинка ощущался восхитительно прохладным против моей горячей киски, что давление заставило что-то в моем животе развернуться, как цветок.

–Может быть, не цветом, а демонами, которые там таятся, я теперь обладаю так же верно, как и этим, – сказал он, наступая на ногу так, чтобы она плотно, но не болезненно прижалась к моей лобковой кости.

Я задохнулась, когда он обеими руками зарылся в мои волосы и перевела взгляд на него. Он тянул так сильно, что у меня слезились глаза, пока он горел, дымя, как сложенные угли, от тщательно сдерживаемого желания.

–Я владею тобой, Мышонок, – сказал он мне. – Но ты, кажется, не понимаешь, как работает одержимость, так что давай сделаем это твоим первым уроком. Я чувствую себя нехарактерно доброжелательным, так что я предоставлю тебе выбор. Ты можешь принять меня в свой рот, принять меня целиком в свое горло, несмотря на твои усилия, и выпить каждую каплю спермы твоего Мастера, или я могу удержать тебя и надрать тебе задницу до синевы, а затем оставить тебя здесь без капли еды или воды течение двух дней. Если первое, я попрошу шеф-повара приготовить тебе одно из ваших любимых блюд. Паста алла Дженовезе, кажется?

Я заколебалась, когда мой рот наполнился влагой при мысли о жирной, мясистой пасте после нескольких дней хлеба и прохладной воды.

Он воспользовался моей слабостью, прежде чем я смогла укрепить свой разум против него. – И, Красавица моя, если ты действительно доставишь мне удовольствие, я даже разрешу тебе принять душ. Я знаю, как сильно ты должна желать одного.

Мой позвоночник рухнул, как детские кубики, когда я упала под тяжестью его подкупа.

Я хотела душ.

Чистота была для итальянцев рядом с благочестием, как это было со времен Римской империи, и я отчаянно пыталась избавить нос от собственной вони.

Это было еще более заманчиво, чем еда.

Я хотела оставаться сильной перед лицом его парализующей собственности, но я была реалистом, чтобы не осознавать, что веду безнадежную битву. Неопровержимым фактом было то, что этот человек уже владел мной. Деньги перешли из рук в руки, контракты, несомненно, были подписаны, моя собственная подпись была подделана, и сделка была более чем завершена.

Я была его.

Если бы я не приняла это, я бы потеряла рассудок в холодном, темном одиночестве пещерной клетки.

– Это мой Мышонок, – почти сладко пробормотал Александр, продолжая слишком сильно сжимать мои волосы. – А теперь открой этот пышный рот.

Моя голова откинулась назад, когда он подталкивал меня одной рукой, в то время как другой умело расстегнул штаны и вытащил свой член.

Я была девственницей, но я уже видела пенисы в книгах по биологии и в непристойных журналах, которые Посвященные члены мафии давали папе, и даже в качестве взяток моему брату Себастьяну.

Но я никогда не видела и даже не представляла себе ничего подобного тому, что мне тогда предоставил Александр.

Это было скорее оружие, чем придаток.

Намного толще, чем окружность моего указательного и большого пальцев, с головкой цвета и размера спелой итальянской сливы, я не могла представить, чтобы взять его в руку, не говоря уже о губах.

Но что-то в гобелене вен, пульсирующих по всей длине, вызвало у меня слюни во рту и зуд языка, я хотела проследить его капли возбуждения, как капли с рожка мороженого, на всем пути вниз по его стволу.

Я ошеломленно покачала головой, пытаясь стряхнуть ненормальное желание между ушами, словно уховертку на пол.

Я не хотела находить оружие собственного уничтожения привлекательным.

И все же тихий голос в самых темных уголках моего мозга прошептал мне, что я уже это сделала.

Александр обернул свою большую руку вокруг своего члена и накачивал его плотно и медленно до конца, так что жемчужина предэякулята увенчала кончик. Положив руку мне на затылок, он приблизил меня, чтобы намочить мои приоткрытые губы, словно блеск.

Невольно мой язык вытянулся, чтобы проследить путь и попробовать его на вкус.

Соленый привкус взорвался на моих вкусовых рецепторах, и мой удивленный взгляд метнулся к его открытию.

Его глаза горели так жарко, что воздух превращался в пар, слишком густой, чтобы дышать было легко.

Я задыхалась.

– Да, – признал он своим холодным британским тоном, и единственным намеком на его возбуждение было небольшое понижение голоса. —Хорошо, что тебе нравится вкус. Это единственная еда, которую ты будешь получать с какой-либо регулярностью, пока не узнаешь свое место. А теперь сцепи руки за спиной, раскройся шире и впусти меня внутрь.

Напряжение собрало каждый мускул в моем теле и связало их в спутанный шнур, которым он манипулировал каждым движением руки в моих волосах. Мои плечи сгорбились и горели от напряжения, когда я открыла рот до предела и почувствовала, как широкая головка его члена скользит по моему языку прямо к задней части горла.

Он вздохнул с облегчением, когда я подавилась им, затем судорожно сглотнула, непреднамеренно проведя его через границу моего рвотного рефлекса глубоко в мое горло. Насаженная на его член, я протестующе застонала и изо всех сил пыталась освободиться.

Если его шипение удовольствия было каким-то признаком, моя борьба только доставила ему еще большее удовольствие.

Носок его ботинка слегка пульсировал у моей лобковой кости, затем слегка опустился, чтобы скользнуть по моей мокрой киске. Давление на мой клитор было приятным, и я извивалась, пытаясь сосредоточиться на этом, а не на гротескном ощущении Александра, глубоко погрузившегося в мой рот.

Наконец, когда в уголках моего зрения начали появляться пятна, он медленно стащил меня за волосы со своего члена.

Я задыхалась и отплевывалась, втягивая огромные вдохи в свои сдутые легкие.

–Ничего не стоит делать сначала, без труда, – отчитывал он меня, какой-то вопиюще извращенный пророк, извергающий мудрость, в то время как с его члена капала моя слюна. —Дыши через нос, когда я у тебя в горле, если не хочешь задохнуться от моего члена.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он заменил мои невысказанные слова гладким скольжением своей эрекции, снова вдавившейся в мое горло. Слезы навернулись на мои глаза, когда я боролась с вторжением, мое горло открывалось и закрывалось от него.

– Да, Мышонок, – выдохнул он, глядя на меня сверху вниз, как на божество. —Заработай свою награду. Поклоняйся своему Мастеру.

Я была против его титула. Ненавидела, что меня заставили встать перед ним на колени, поработить человека, чье высокомерие и права не знали границ.

Но было и что-то темное и любопытное, выглядывающее из глубины моей души, что-то более животное, чем дух, и даже не близкое к человеческому. Его заинтриговала динамика между этим богоподобным мужчиной и моей распростертой личностью.

Было что-то глубоко возбуждающее в том, чтобы чувствовать себя полностью уязвимой и знать, что твоя единственная сила может быть найдена в том, чтобы доставлять удовольствие более сильному человеку.

Невольно второй пульс начал биться в моем опухшем клиторе, которым беззастенчиво манипулировала дорогая туфля Александра.

Его руки манипулировали моими движениями быстрее, хлопая своим толстым членом по моему горлу и обратно, не заботясь о моей неспособности дышать, моем постоянном рвотном позыве и удушье.

На самом деле, я думаю, ему это нравилось.

–Однажды,скоро,ты полюбишь сосать меня так сильно, что испытаешь оргазм одним прикосновением к своему клитору после того, как доставишь мне удовольствие, – сказал он мне, ничто в его клиническом голосе не выдавало его желания, хотя я могла чувствовать его пульс, который сильно колотился о мой язык каждый раз, когда он скользил по моему горлу.

Он вышел полностью, его член неприлично блестел, когда он сердито подпрыгивал перед моим лицом. Я сплюнула немного слюны изо рта на землю у его ног и посмотрела на него со слезами на горящих глазах.

–Vaffanculo a chi t'è morto, – выругалась я, говоря ему, чтобы он пошел трахать своих мертвых членов семьи.

Это было ужасное оскорбление на итальянском языке, которое, как я думала, плохо переведено на английский, но лицо Александра мгновенно скривилось от ярости при моих словах, настолько ясно, что он понял.

Глядя мне в разъяренные глаза, он медленно и твердо притянул меня обратно к своему члену, проникая глубоко в заднюю часть моего горла и крепко прижимая меня к своему слегка покрытому мехом паху. Одна рука соскользнула с моей головы вниз по щеке и легла на мое горло, где его толстая длина увеличилась. Я протестующе забулькала, когда его пальцы сомкнулись на моем пульсе, совершенно не в состоянии дышать или пройти сквозь двойные препятствия.

Не покидая моего горла, он входил и выходил из моего рта, его хватка становилась все сильнее с каждым толчком, пока он злобно не выругался и не кончил прямо мне в глотку. Я не могла ощутить его вкус на своем языке, и на одну ужасающую секунду он меня разочаровал.

Он прижимал меня к себе, его член медленно смягчался, пока не оказался наполовину набухшим у меня на языке. Я была удивлена ​​и смущена, когда он начал гладить меня по волосам, но он продолжал это делать достаточно долго, чтобы я немного расслабилась, прижавшись щекой к внутренней стороне его бедра.

В тот момент, когда я это сделала, он вцепился жестокими пальцами в мои волосы и откинул мою голову назад, чтобы я могла посмотреть в его холодные яростные глаза.

– Если ты еще хоть раз упомянешь о моей покойной семье, Мышонок, я приковаю тебя к стене и буду бить, пока твоя кожа не покроется золотыми лентами. Это понятно?

Я чувствовала его угрозу костями. Мой кивок был прерван плотью во рту, но он принял это за обещание.

Его руки исчезли с моей кожи, его член вырвался изо рта так быстро, что меня чуть не вырвало на пол к его ногам.

Я уперлась в холодный пол, пока кашляла, а затем посмотрела на Александра с ненавистью и страхом в глазах, похожих на мигающие неоновые вывески.

–Почему я? – спросила я, вытирая влажный рот тыльной стороной ладони. Мое горло горело от его использования. —Зачем мне это?

Я спасла этому человеку жизнь, а он отплатил мне сексуальным рабством?

Это не имело смысла.

–Почему ты? – спросил он с бессердечным шипением. —Ты не сделала ничего, чтобы заслужить ответ на вопрос.

Моя кожа вспыхивала то горячим, то холодным от стыда и страха, мощная смесь, которая дезориентировала меня больше, чем любой наркотик. Ситуация была слишком сюрреалистичной, чтобы я могла ее понять. Месяц назад я была девочкой-подростком, живущей бедной, но приятной жизнью со своей семьей в Неаполе.

Теперь я была рабыней, стоящей на коленях у ног своего Хозяина в стране, которую я не знала, не имея ничего в моем имени, кроме того, что он считал нужным мне выделить.

Не говоря больше ни слова, Александр заправил брюки и, развернувшись на каблуках, направился к двери. Только когда он достиг ее, он повернулся, чтобы посмотреть на меня, мой подбородок все еще был влажным и дрожащим, мои колени плотно сжаты, но их внутренности блестели от моего предательского возбуждения, того же возбуждения, что покрыло носок его левого ботинка.

– Вот что я тебе скажу, Козима Ломбарди, Мышонок, моя рабыня, – сказал он печально. —Твое принятие этой роли так же важно для твоей жизни, как и для моей. Даже хищник становится жертвой чего-то, даже я.

Мне снова приснился сон, в котором Персефона была похищена безжалостно красивым Аидом, который затащил ее в сырой подземный мир и заставил занять трон рядом с ним. Только на этот раз Богиня Весны и Королева Мертвых не сопротивлялась. Она восхищалась красотой темного мира и находила удивительное очарование в силе, дарованной ей как его правительнице. Единственное, в чем она не могла найти удовольствия, так это в холодном, загадочном мужчине рядом с ней.

–Кто ты – спросила она темного бога. – Кем ты хочешь, чтобы я была для тебя?

Когда я проснулась от звука звенящих цепей, эти вопросы жгли в моей душе.

Кем Александр Дэвенпорт хотел, чтобы я была для него?

Это должно было быть нечто большее, чем сексуальные отклонения. Он был графом, черт возьми. Красивый, титулованный и богатый, я сомневаюсь, что ему нужно было привозить бедную девушку из Италии, чтобы получить свое справедливое удовольствие. Если только его извращенность не унизила атавистических неаполитанских девочек-подростков.

– Доброе утро, дорогая, – поприветствовал женский голос, немного смягченный британским акцентом, очень отличающимся от живого голоса Александра.

Я развернулась, неловко перекатываясь по свернутой цепи, и столкнулась с первым новым лицом, которое я увидела в своей новой жизни в этом доме.

Она была округлой женщиной, с пухлыми щеками, крепкой грудью и округлыми бедрами, похожими на полумесяцы. Ее спирали бледных светлых волос обрамляли лицо, говорящее о мягком, естественном старении, а ее выцветшие голубые глаза были совершенно добрыми, когда они сморщились в улыбке при виде меня.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, но тут же решила, что другой вопрос более насущный. – Пожалуйста, помогите мне выбраться отсюда.

– О, не суетись, дорогая девочка. Я должна помыть тебя и позаботиться о тебе  днем, чтобы подготовиться к сегодняшнему ужину. Лорд Торнтон хотел бы, чтобы ты присоединилась к нему в столовой, – сказала она мне, как будто я была обычным гостем, за которым ухаживали в былые времена.

Я поднялась на ноги, цепи громко протестовали против моего движения. – Я бы предпочла есть отдельно.

Ее губы сжались, но все остальное лицо оставалось упрямо веселым. – Что ж, к лорду Торнтону нужно привыкнуть, но тебе будет полезно выбраться из этого сквозняка. Я бы предпочла отвести тебя  комнату, но, по-видимому, ты недостаточно хорошо себя вела, чтобы получить это благо. Она цокнула мне языком, а затем указала направо от меня, где стояла огромная медная отдельно стоящая ванна, верхняя часть которой скручивалась лентами горячего пара. —Поэтому я приказала поднять ванну. Давай искупаем тебя, пока она не потеряла тепло.

Я хотела протестовать против ванны, потому что хотела восстать против всего в моем новом существовании, но я не была настолько глупа, чтобы отрезать себе нос назло своему лицу.

– Кожа да кости, бедняжка, – снова закудахтала женщина.

Я посмотрела на себя, заметив непристойную выпуклость моей большой груди на фоне вогнутого живота и следы костей, торчащие из-под моей кожи.

– Во-первых, мне нечего было терять, – мягко призналась я, более огорченная видом своей худобы, чем чужим видом члена Александра или длинной цепи, соединявшей меня с полом неизвестного дома.

Это живо напомнило мне тот период в моей жизни, когда я меньше всего любила себя, когда позволяла другому человеку контролировать свое тело до физической боли и умственной неспособности.

Я чувствовала, что этот цикл начинается снова, на этот раз с новым мужчиной.

По крайней мере, у этого хватило приличия прямо назвать себя моим Мастером.

Лэндон Нокс всегда притворялся моим другом и наставником только для того, чтобы использовать меня в своих личных и финансовых целях.

До сих пор Александр Дэвенпорт, казалось, хотел только трахнуть меня.

Они оба были отвратительны.

Я хотела отправить всех людей к черту, но  цеплялась за доброту, которая, как я знала, была заложена в сердце Себастьяна. Он был самым любящим мужчиной, которого я когда-либо знала. Самые смелый, самые верный и, безусловно, самые красивый внутри и снаружи.

Мысль о моем близнеце согревала мое сердце, даже когда оно рассыпалось по краям, прогнивая от пренебрежения.

У меня не было многого в детстве, но я всегда любила свою мать, братьев и сестер.

Сейчас у меня даже этого не было.

–Позволь мне помочь тебе, малыш, – женщина скользнула рядом со мной, обняв меня теплой рукой  за талию, пока мы шли к ванне. – Ты встретишь свою смерть такой, какая ты есть. У меня есть намерение взять мастера Александра через колено, как я это делала, когда он был крохой.

Мысль о том, что эта невысокая, мягкая пожилая женщина шлепает взрослого мужчину, не говоря уже о таком отъявленном хищнике, как Александр, была почти возмутительной, чтобы заставить меня рассмеяться. Вместо этого я позволила ей держать меня за руку, а сама погрузила одну ногу в жгучий жар воды в ванне.

Аромат горячего имбиря, ванили и мускуса окружил меня, когда я с глубоким вздохом погрузилась в горячую шелковистую воду. Вода с запахом масла достигла моих выступающих ключиц, но этого было недостаточно. Прежде чем мой смотритель успел возразить, я окунула голову и поплыла ко дну, мои волосы завились, как чернила в жидкости. Даже цепь, привязанная к моей лодыжке, казалась прозрачной в бархатных глубинах. Погруженная, я могла крепко зажмурить глаза и представить, что перерождаюсь, спасаюсь в утробе матери до того момента, когда мне будет безопасно начать жизнь заново.

Жизнь без жадных мужчин, которые слишком охотно использовали женщин в качестве пешек в своих эгоистичных играх.

Две руки погрузили меня в воду за плечи и подняли в воздух, “акушерка” слишком рано вырвала меня из чрева.

Я прорвалась через воду с рыданием.

– Нежней, милый ребенок, – проворковала пожилая женщина со своим сильным акцентом, проводя руками по моим волосам, а затем опуская их на край ванны, чтобы они капали на пол. —Теперь не о чем беспокоиться. Пусть миссис Уайт позаботится о тебе.

Было хорошо иметь имя, которое можно было поставить ей в лицо, даже если было немного жутковато, что она называла себя в третьем лице.

Однако все в этом месте было жутким, поэтому я решила привыкнуть к нему.

Миссис Уайт намылила руки шампунем с пряным ароматом, который почти полностью соответствовал аромату воды в ванне. Что-то подтолкнуло меня в глубине сознания, говоря, что я должен узнать характерный запах, но удовольствие от ее рук, внезапно погрузившихся в мои локоны и твердо потирающих мой череп, стерли мою тревогу.

–У нас здесь не было девушки целую вечность, – говорила миссис Уайт, когда я вникла достаточно, чтобы понять густой ритм ее речи. —Хорошо бы снова иметь в доме немного молодой крови, чтобы взбодрить нас.

–Нас? – невинно спросила я.

–Персонал бездействовал слишком долго, – ворчала она, втирая шампунь широкими кругами на мою голову своими сильными большими пальцами. —Раньше мы были большим центром общества здесь, в Перл-Холле, ты знаешь? Да ведь мы принимали каждое поколение королевской семьи со времен королевы Елизаветы I. Конечно, я не виню господина Александра за то, что он находится вдали от дома, выполняя свой долг перед этой семьей и ее различными предприятиями. Я благодарна, что у них есть средства, чтобы вести полное домашнее хозяйство, когда большинству знатных семей в наши дни приходится превращать свои огромные поместья в безвкусные отели и свадебные залы, – закончила она в ужасе.

–Какой ужас, – посочувствовала я, стремясь наладить отношения с болтливой женщиной.

–Мы – одно из немногих оставшихся частных поместий в стране, – с гордостью сказала она мне, мягко подтолкнув меня вперед и ополоснув мои волосы кувшином с теплой водой. —Жемчужный зал был бриллиантом в архитектурной короне Соединенного Королевства с момента его постройки в 1500-х годах.

– А лорд Торнтон?– Спросила я.

Это не должно было иметь большого значения, но я предпочитала обращаться к нему как к лорду Торнтону, титул, который другие также были вынуждены обращаться к нему, а не как к Мастеру Александру.

Миссис Уайт тоже могла называть его так, но я не сомневалась, что причина была совершенно иная, чем моя собственная.

– О, ну, он учился в Итоне с принцем Артуром, хотя был на несколько лет старше мальчика. На самом деле король питает слабость к нашему господину Александру. Каждую осень они вместе охотятся в королевском поместье в Шотландии.

Я уставилась на свои костлявые колени, пытаясь понять, как мужчина, столь близкий к королю проклятой Англии, мог купить женщину для секса.

Зачем это делать?

– Ты, кажется, не удивлена, что такой мужчина, как лорд Торнтон, держит женщину прикованной к полу своего бального зала, словно какого-то зверя, которого он поймал и утащил с сафари, – скромно сказала я, мой тон так резко контрастировал с моим обвинением, что прекрасной миссис Уайт потребовалось некоторое время, чтобы понять.

Когда она это сделала, ее круглое лицо застыло, а правый глаз дернулся.

– Да, ну… – Она откашлялась и притянула меня к краю ванны, чтобы нанести кондиционер на мои волосы. —Иногда лучше не знать деталей, а довериться результату. Я знаю мастера Александра с тех пор, как он был совсем маленьким, и если ты здесь, то по причинам, известным только ему, но тем не менее, по причинам, которым я доверяю.

Я извивалась, как угорь, между ее руками и схватила одно из ее запястий. – Послушайте меня, миссис Уайт. Ты кажешься хорошей женщиной. По каким бы причинам лорд Торнтон ни привел меня сюда, они не благородны и не добры. Он уже почти довел меня до голодной смерти, держал в бессознательном состоянии в темной комнате и использовал для своего сексуального удовлетворения. Это не действия человека с благородными целями, а преступления монстра, который больше не маскируется под человека. Пожалуйста, – умоляла я, мои глаза были так широко раскрыты от умоляющей искренности, что я чувствовала, что они сейчас выпадут из орбит. —Пожалуйста, помогите мне.

– Чем помочь? – спросила она, ее голос внезапно резко коснулся моей кожи, когда она вырвала мою руку из своей руки. – Ты заключила соглашение с Мастером Александром. Это твой выбор быть здесь, и тебе решать, как ты решишь терпеть это рабство. Если ты хочешь и дальше оставаться неблагодарной, живя в темном бальном зале со сквозняками, когда у тебя есть доступ к дому, который большинство назвало бы дворцом, так тому и быть. Но ни на мгновение не притворяйся, что твоя судьба еще не прочно находится в твоих руках.

Я смотрела, как она встает и уходит. Я подошла к маленькому туалетному столику, который появился когда-то, пока я спала, чтобы достать плюшевое полотенце цвета раздавленных маков.

Ее слова звенели в моих ушах.

Разве я не решила вчера вечером максимально использовать эту ситуацию, когда позволила человеку осквернить мой рот, не зная ничего, кроме его имени и положения?

Очевидно, миссис Уайт была набожной служанкой. Ее нельзя было переманить на мою сторону этой истории, поэтому мне нужно было скорректировать свою точку зрения.

Я не должна была быть жертвой.

Я могла терпеть, выживать так, как меня вынуждали в течение последних восемнадцати лет, используя свою внешность и свое тело, чтобы выжить.

И каждый поступок против меня я старательно добавляла к куче воспламенения, растущего в моей душе, до неизбежного дня, когда лорд Торнтон, Александр Дэвенпорт, совершил ошибку и после долгого изучения его путей, стала его идеальной Маленькой мышкой и рабыней. Я могла бы использовать это в своих интересах и поджечь его мир.

Тогда он будет жертвой, а я победителем.

Миссис Уайт вернулась, держа полотенце, и я вышла из ванны, чтобы она могла тщательно вытереть меня мягкой тканью. Она подвела меня к замысловатому туалетному столику, усадила в кресло и расчесала мне волосы серебряной расческой.

–Мастер Александр ожидает, что ты будешь выглядеть презентабельно, когда станешь сопровождать его на обедах. Вымытая, накрашенная и одетая в одежду по своему выбору, – отчитала меня миссис Уайт.

Я смотрела на свое отражение, замечая странный золотисто-охристый цвет моих радужных оболочек и их густую бахрому, то, как мой полный рот нехарактерно опустился в уголках, и то, как моя кожа была более бледной, чем я когда-либо видела.

Я стиснула зубы, расправила плечи и решила, что это господин Александр упадет на ноги при виде меня в ту ночь в столовой.

Я не видела Александра весь день. Вскоре появился татуированный телохранитель, которого я помнила по инциденту в Милане – Риддик, – который появился позади нас с миссис Уайт, когда она делала последние штрихи на моих волосах, и наклонился, чтобы снять с меня цепи, когда пришло время спускаться в столовую комнату. Мне на глаза надели повязку из свернутого черного шелка, чтобы я не могла видеть окружающее, пока он твердо вел меня за руку из клетки в большой дом за ней.

Он явно не осознавал, что со мной делали последние несколько недель, проведенные в темноте. Мои уши болели от чувствительности, прислушиваясь к шороху моего длинного платья по мраморному полу, слабому свисту ветра за стеклом коридора, заполненного окнами, и тихим отрывистым голосам других слуг, сплетничающих за закрытыми дверями.

Я чувствовала запах цитрусового лака, который использовали для натирания мраморной плитки, особый вид мускуса, который исходил от антиквариата и многовековых гобеленов. Был запах самого Риддика, искусственный и мужественный, одеколон без фамильярных ноток. У миссис Уайт были гиацинты и мирты, чистое постельное белье и лосьон для рук без запаха. Сложность моего собственного аромата, этого тяжелого запаха специй с его собственным жаром, казалась мне одновременно странной и знакомой.

Это было немного с точки зрения свободы, но каждое новое нападение на мои полезные чувства было благом, и каждый шаг, который я делала, не обремененная ужасной тяжестью этих средневековых цепей, был чистой славой.

Я могла бы ходить с завязанными глазами до конца ночи, наслаждаясь свободой простых движений, но, хотя это был колоссальный дом, мы в конце концов добрались до столовой.

Я знала это не только потому, что чувствовал аппетитный аромат чеснока, помидоров и жирного мяса, но и потому, что, как только мы перешагнули через дверь, я почувствовал на себе его взгляд.