Текст книги "Когда Герои Восстают"

Автор книги: Джиана Дарлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Потому что он собирался умереть.

– Нет, – непроизвольно выдохнул он.

– Да, – ответил я с улыбкой, которая откинула занавески на темной стороне моей души. – Боюсь, что да. Сядь, О'Мэлли.

Он опустился в свое кресло, колесики которого унесли его от стола к ряду полок у его спинки.

– Ты ведь не думаешь, что тебе сойдет с рук мое убийство? – спросил он с начальственной усмешкой. – Может, я и проиграл это дело, но все знают, кто ты такой. Это лишь вопрос времени, когда тебя посадят навсегда.

– Возможно. – я пожал плечами, проходя дальше в кабинет. – Но не за это. Видишь ли, я не собираюсь тебя убивать. Ты убьешь себя.

Он засмеялся.

Он был самовлюбленным ублюдком, так что, конечно, засмеялся. Идея покончить с собой никогда бы не пришла ему в голову. Он слишком сильно любил себя.

– Как ты собираешься это провернуть? – спросил он, слегка невнятно произнося слова.

Его глаза налились кровью, а кожа покрылась капельками холодного пота. Очевидно, он много выпил, что прекрасно подходило для меня, потому что это только добавило бы трагичности его истории.

– У меня есть источник, который говорит, что Таймс пишет о тебе разоблачительную статью, – сказал я, перехватывая рукой в перчатке пресс-папье в форме статуи Свободы. – Они копаются в твоем прошлом. Я также слышал, что они получили информацию о том, что ты вырос вместе с известным ирландским мафиози по имени Томас Келли и его сообщником Симусом Муром. Все твои дела будут признаны недействительными, потому что они смогут пролить свет на то, какой ты гребаный подонок.

Он уставился на меня, левый глаз задергался.

– Я никогда не делал ничего и вполовину такого плохого, как ты.

– Нет, но тогда и ты не делал ничего и вполовину хорошо, иначе ты бы не оказался в этой ситуации, – услужливо подсказал я.

– Ты чертов ублюдок, – прошипел он. – Я не собираюсь кончать с собой, потому что ты думаешь, что можешь меня шантажировать.

– Разве я сказал, что покончу с тобой? – я красиво улыбнулся. – Нет, с чего бы мне это делать? Ты пошел за моей женой, так почему бы мне не пойти за твоими близкими? Твоя мать в Хобокене, бабушка в Олбани. Они вырастили тебя, потому что твой отец ушел, когда ты был еще ребенком? Я меня есть люди на каждого человека, которого ты любишь, Деннис, потому что ты установил правила этой игры, и в них семья никогда не была вне пределов.

Наконец, он, казалось, понял, что я не шучу. Его поза сгорбилась на кресле, глаза стали отрешенными, когда он задумался.

– Потом есть та симпатичная помощница окружного прокурора, которая сосала твой член каждый день в течение последних двух лет. Как ее зовут...? – я щелкнул пальцами. – Анжелика! Да, у меня сейчас есть человек на Анжелику.

– Ты монстр, – вздохнул он.

Я сел в кресло напротив него и наклонился вперед, положив предплечья на бедра, чтобы ожесточенно улыбнуться ему.

– Да, я монстр, Деннис. И все же, ты поимел меня и то, что мое. Ты знал, кто я, что я, и все еще думал, что тебе сойдет с рук попытка разрушить мою жизнь? Разрушить жизнь Елены? – я прищелкнул языком по зубам. – Нет, это никому не сойдет с рук.

– Я оставлю тебя, – предложил Деннис, стараясь не умолять, гордость душила его. – Я больше не буду тебя преследовать.

Я усмехнулся.

– Мило, но слишком поздно. Ты застелил свою гребаную постель и теперь можешь лечь в нее на шесть метров ниже.

Было уже поздно, и я хотел вернуться к жене, в настоящую постель впервые за месяц, поэтому я встал, чтобы закончить это, хотя мне было весело. Я достал завернутый пакет из пояса и бросил его ему на стол.

Деннис дрожащими руками отодрал бумагу, бледный и уродливый, как городские голуби. Он уставился на то, что лежало внутри.

– Твой пистолет, – указал я. – Тот самый, который Фрэнки и Елена украли, когда были с тобой на стрельбище. Я вернул его законному владельцу. Рекомендую воспользоваться им, чтобы положить конец твоим страданиям, пока они не начались, О'Мэлли. Потому что если завтра я не услышу о твоем некрологе в новостях, я приду за тобой и всей твоей семьей, пока даже они не будут умолять тебя покончить с собой, capisci? (пер. с итал. «понятно?»)

Он не ответил, но я и не ожидал этого.

Я оставил его слепо смотреть на пистолет, словно в нем, как в хрустальном шаре, хранились ответы на загадки жизни. И для него так оно и было.

У него есть два варианта, и смерть была наименьшим из них.

Я прошел обратно через дом, Адди присоединился ко мне, где ждал меня в коридоре. Он снова запер за мной дверь, а когда мы сели в ожидавшую нас машину на соседней улице, Фрэнки снова включил сигнализацию.

Мы просидели там три часа, прежде чем это произошло.

Взрыв эхом разнесся по мирному району и заставил черную кошку перебежать улицу.

Мы поехали домой, и когда я забрался в постель к жене и обнял ее, мне снились только сладкие, золотые сны.

Глава 31

Елена

Мы решили устроить вечеринку и пригласили почти всех знакомых.

Я даже позвонила сестре.

– Алло? – раздался в трубке ее мягкий голос.

Я замешкалась на мгновение, охваченная воспоминаниями, которые он вызвал. Кристофер и Дэниел, моя ненависть к себе и горечь.

Данте смеялся через всю комнату на кухне, где он наливал бокалы шампанского для Торе и его команды.

И я вспомнила, что мне больше не о чем горевать.

– Жизель, – сказала я. – Это Елена.

Было легко прочитать ее шок через телефон.

– О, привет. Все в порядке?

В ее тоне слышалась тревога, что меня немного согрело. Было приятно знать, что какими бы ни были наши проблемы, она не хотела, чтобы я была несчастной или нездоровой.

– Вообще-то, все замечательно, – призналась я, сидя на диване и глядя на нашу выбранную семью. Фрэнки обнимал Данте за плечи, а Адди притворялся, что борется с ним, нанося шуточные удары, которые вызывали смех у всех остальных. – Не знаю, следила ли ты за ходом дела, но Данте сегодня оправдали.

– Ох! Это так замечательно. Обвинения были сняты?

– Мы доказали, что обвинение в убийстве было фальшивым, так что версия обвинения развалилась.

Я никогда не забуду выражение лица Денниса О'Мэлли и последующий триумф, который я ощутила, как Давид, победивший Голиафа.

– В любом случае, сегодня вечером мы устраиваем вечеринку в честь этого события. Мама, Себастьян и Бо придут. Мне интересно... сможете ли вы с Дэниелом присоединиться к нам.

– Да, – ответила она мгновенно, почти не задумываясь. – Я имею в виду, у нас Женни, но я могу узнать, сможет ли наша няня присмотреть за ней некоторое время.

– Если не можете, это ничего страшного, – сказала я. – Я просто хотела позвонить и, ну, передать приглашение. Это вечер, который нужно отпраздновать.

– Я рада, что ты позвонила, и рада, что он свободен. Я позвоню няне и поговорю с Синклером, а потом напишу тебе, чтобы ты знала, какой у нас план, хорошо?

Ее голос был сладким, но так было всегда, потому что Жизель носила свое нежное сердце на рукаве, в то время как я прятала свое собственное за слоями льда, как что-то, что вымерло в ледниковый период.

– Звучит неплохо.

И так оно и было.

Если они с Синклером смогут приехать, я буду вежлива, но, скорее всего, немного отстранена. Я не знала, что прощение это что-то такое, что может проявиться сразу же, как только ты этого захочешь. На это потребуется время, и даже тогда, возможно, я никогда не буду чувствовать к Жизель то, что чувствовала к Козиме, маме и даже Себастьяну.

Но, опять же, это нормально.

Жизнь беспорядочна и несовершенна, и я лишь частью этого.

Немного обиды и горечи не делали меня стервой, это просто делало меня человеком.

Я отключила телефон и побрела на кухню, где Данте сразу же освободил для меня место рядом с собой.

– Stai bene? (пер. с итал. «ты в порядке?») – спросил он, проводя носом по моим волосам.

– Да, – ответила я, обхватывая его за талию. – Я пригласила Жизель сегодня вечером.

Он замер на мгновение, а затем крепче прижал меня к себе.

– Che coraggio.

Какая смелость.

Звонок телефона Фрэнки прорвался сквозь музыку и смех на кухне, но я проигнорировала его, вставая на носочки и целуя челюсть Данте.

– Босс.

Атмосфера на кухне рухнула, как старая попса.

Данте вскинул голову, глаза настороженно и хищно уставились на его правую руку.

– Ди Карло в доме в Квинсе, – передал Фрэнки. – Бруно говорит по телефону и прячется в подвале. Они забирают весь груз.

– Cazzo di Merda (пер. с итал. «дерьмо блядь»), – злобно выругался Данте, с такой силой опустив фужер с шампанским на стойку, что ножка сломалась, и просекко разлетелось во все стороны. Он не обратил на это внимания, глядя на меня глазами, похожими на сколы черного льда. – Нам пора идти, lottatrice (пер. с итал. «боец»).

– Иди, – согласилась я, быстро поцеловав его, прежде чем отойти, чтобы забрать бокалы у остальных мужчин, которые уже начали уходить.

– Просто держи меня в курсе.

Рука вцепилась в мою рубашку и потянула меня назад. Данте развернул меня лицом к себе и поцеловал еще раз, достаточно сильно, чтобы остались синяки.

– Я скоро вернусь, – пообещал он.

Я мягко улыбнулась ему, потому что его слова были вызваны его собственным беспокойством по поводу отсутствия. Я уже знала, что он вернется ко мне.

– In bocca al lupo.

Удачи.

Вечеринка была в самом разгаре, квартира была набита друзьями, семьей и мафиози, которые встречали меня как свою королеву по приходу. Даже Жизель и Даниэль пришли, но я не сделала ничего, кроме как поздоровалась и поцеловала их обоих в каждую щеку. Это, похоже, удивило их, вызвав чистую улыбку у обычно сдержанного Даниэла и неожиданные объятия моей сестры, которые я вытерпела со смесью боли и удовольствия.

Данте написал смс, чтобы не отменять вечеринку, но они не вернутся в течение некоторого времени. Юрист во мне задавался вопросом, не использует ли он вечеринку в качестве алиби, но я старалась не волноваться.

– С ними все будет в порядке, – пообещала Яра, когда я в четырехсотый раз посмотрела на часы. – Они большие мальчики.

– Я знаю, но это не значит, что я не буду за них волноваться.

Ее суровое лицо слегка смягчилось.

– Знаешь, Елена, сначала я не была уверена в тебе, но рада сказать, что стала восхищаться тобой.

Я моргнула, глядя на женщину, которой восхищалась годами, совершенно застигнутая врасплох ее комплиментом.

– Спасибо, Яра. Это много значит для меня.

– Ты подумала о том, что собираешься делать со своей карьерой теперь, когда замужем за одним из самых известных мафиози нашего времени? Это может немного помешать твоим перспективам работы в Филдс, Харинг и Гриффит.

Я поморщилась, потому что уже думала об этом.

– Честно говоря, все произошло в такой суматохе, что сейчас я стараюсь воспринимать все как день за днем и быть благодарной за то, что у меня есть.

Она кивнула, но ее взгляд был хитрым, рассматривающим. Я смотрела, как она делает глоток мартини, потому что чувствовала, как она подбирает слова, чтобы заговорить.

– Ты когда-нибудь думала об открытии своей собственной фирмы?

Мое сердце замерло.

– Мимолетно. Я никогда не думала, что это реальная возможность, по крайней мере, ничего близкого к краткосрочной перспективе.

– Ну, сейчас ты одна из самых известных адвокатов в стране. Большинство юристов четвертого курса не попадают на первую страницу Нью-Йорк Таймс, – заметила она.

Я слегка покраснела. В газете была фотография Данте, который поднимал меня на руки и неистово целовал посреди зала суда после того, как судья Хартфорд объявил о прекращении дела. Заголовок гласил: «Мафиозный лорд и адвокат заявляют о победе и счастливой жизни». Это было глупо и пошловато, уловка для продажи копий, но она сработала.

Судя по всему, сегодняшний номер был одним из самых продаваемых за последние два года.

Я догадалась, что все любят хорошие любовные истории.

И я должна признать, что наша была лучшей.

– Я спрашиваю только потому, что хочу, чтобы ты рассмотрела возможность открытия фирмы вместе со мной, – продолжала Яра спокойно, будто она не взрывала мой мозг. – Я хочу сосредоточиться на женщинах-адвокатах и уголовном праве. Мы только что защитили известного мафиози, поэтому должны идти на это, зная, что привлечем определенную клиентуру... – она изучала меня своими насыщенными карими глазами. – Но у меня такое чувство, что ты не видишь жизнь в таких черно-белых тонах, как раньше.

Я рассмеялась, потому что было абсурдно думать о том, как сильно я изменилась за последние четыре с половиной месяца. Мне не казалось, что я стала совершенно другим человеком, просто тайное, что я скрывала в темноте своей души, наконец-то вырвалось на свободу, как черная бабочка из своей куколки.

Я чувствовала себя самой собой, как никогда раньше.

– Надеюсь, ты не смеешься над этой идеей, – произнесла Яра, изогнув бровь.

Я тут же протрезвела.

– Нет, нет, далеко не так. Простите, я просто была потрясена тем, как сильно изменилась жизнь за последние несколько месяцев. Открыть совместную фирму было бы больше, чем просто воплощением мечты. Это мечта, о которой я даже не думала, она казалась такой необычной.

Она одарила меня небольшой улыбкой, шагнула ближе, чтобы сжать мою руку, хотя она не была тактичным человеком.

– Иногда тьма в ком-то другом пробуждает лучшее в нас. Это то, что мой Донни сделал со мной, и я вижу, что это то, что Данте сделал с тобой. Я не тороплю события, но давай поговорим об этом как-нибудь на следующей неделе, когда ты освоишься. Я бы хотела нанести удар, пока пресловутое железо горячо, и люди все еще говорят о нас.

– Я согласна. Хорошо, спасибо, Яра. – я колебалась, потом решила пойти на это, следуя своему обещанию быть более открытой с людьми. – Это много значит, когда женщина, которую я уважаю, очень верит в меня.

– Надеюсь, это научит тебя верить в себя еще больше, – возразила она. – Я действительно верю, что нет предела успеху, которого ты можешь достичь на этом поприще, Елена. Ты действительно талантливый юрист.

Она удалилась, оставив меня с загадочной улыбкой, пока я пыталась переварить красоту этого момента.

Я думала, что, полюбив Данте, мне придется отказаться от своей второй любви – карьеры. Принять это решение было несложно, хотя я знала, что оно будет мучительным.

Есть итальянская поговорка, «non si può avere la botte piena e la moglie ubriaca», что примерно переводится как «нельзя иметь полный бочонок и пьяную жену» или, по-английски, «нельзя получить свой пирог и съесть его тоже».

Но казалось, что после целой жизни, полной несправедливости и душевных терзаний, у меня появилась возможность сделать именно это.

Я стояла, светясь от счастья, несколько минут, прежде чем решила поискать маму, чтобы сообщить ей новость. Я заметила ее на кухне, потому что даже на вечеринке это была ее территория, но ее прислонил к углу шкафов не кто иной, как Сальваторе, который остался со мной в квартире, пока младшие мужчины ушли по делам. Она выглядела рассерженной, когда о чем-то с ним говорила, но, когда он поднял руку, чтобы откинуть назад прядь распущенных едва седеющих черных волос, все ее лицо смягчилось.

– Э-э, – вздрогнул мой брат, шагнув рядом со мной. – Ты смотришь, как соблазняют нашу маму?

Это было сюрреалистично и немного некомфортно, что я наблюдаю, как его отец пытается соблазнить его мать, но я ничего не сказала, потому что понимала, что это не мое дело.

Я ударила его в грудь.

– Ну и кто теперь ханжа?

Он усмехнулся, обхватив меня за плечи и притянув к себе.

– Уже не ты. Ты выглядишь гораздо более раскованной, чем раньше. Мне придется купить Данте бутылку виски, чтобы отблагодарить его за корректировку отношения.

– Эй! – запротестовала я, но сделала это со смехом, потому что он любил поддразнивать, а я наконец-то была достаточно спокойна за себя, чтобы принять это. – Ты отвратителен.

Он пожал плечами.

– Меня называли и похуже.

Мой телефон зажужжал там, где я спрятала его в карман своего черного платья от Прада.

– Извини, я на минутку, – пробормотала я, доставая его, чтобы увидеть имя Бэмби на экране. – Бэмби? – ответила я, отходя от Себастьяна на террасу, чтобы лучше ее слышать. – Я думала, что вы с Авророй уже здесь.

– Лена, мне страшно, – раздался испуганный шепот. – Я сделала то, что ты сказала, и встретилась с твоей подругой Тильдой, когда тебя не было. Она помогла мне получить судебный приказ на запрет против мужчины, о котором я тебе рассказывала, но он не оставляет меня в покое.

Все во мне замерло.

– Это не Марко?

Он все еще находился в больнице в отделении долговременного ухода на реабилитации, потому что одна из пуль раздробила ему бедро.

– Нет! – закричала она. – Марко никогда бы не причинил мне вреда. Но я сама не своя. Не думаю, что мы можем остаться здесь и быть в безопасности. Я должна уезжать.

– Куда? – потребовала я, прижимая телефон к щеке, покидая холодный внутренний дворик и возвращаясь внутрь, чтобы пройти через вечеринку в фойе. Я использовала код, открывая ящик для ключей от машины и беря ключи от Феррари. – Послушай, Бэмби, я собираюсь приехать к тебе, хорошо? Я заеду за тобой и Ророй и привезу вас к нам домой. Собери вещи, которых хватит на долгое пребывание. Мы сможем разобраться с этим как семья, va bene? (пер. с итал. «хорошо?»)

Она разразилась громким рыданием по телефону.

Cazzo. (пер. с итал. «блядь»)

– Бэмби? Бэмби, послушай, я приеду. Не пугайся и не уезжай. Где Рора? Не пугай ее, ладно? Я буду через десять минут.

Я положила трубку, надеясь, что она попытается спуститься хотя бы ради Роры.

Я вошла в лифт и нажала на кнопку гаража. Когда двери закрылись, я увидела, что Торе заметил меня из кухни, его лицо было суровой маской.

Пока я спускалась, я написала ему сообщение, чтобы он знал, куда я направляюсь.

Улицы были довольно пустыми для Манхэттена, небо затянуто снежными тучами, которые грозили упасть в любой момент. Я остановилась перед домом, разделенным на восемь квартир в Квинсе, где жили Бэмби и Рора, и помчалась вверх по лестнице, дрожа от холода, потому что забыла пальто.

Я долго стучала в дверь, потом она со скрипом открылась, и появилась Рора. Ее лицо было в слезах, волосы спутаны вокруг лица. Она была полностью одета, хотя уже давно пора было ложиться спать, даже на ногах были розовые кроссовки.

– Ты здесь, чтобы спасти нас? – спросила она меня.

Мое сердце сжалось.

– Да, gattina mia, я здесь, чтобы спасти вас. Где твоя мама? (пер. с итал. «мой котенок»)

– Она плачет в своей спальне.

Я вздохнула, когда шагнула в дом и закрыла за собой дверь, заперев ее и задвинув засов на раму. Рора схватила мои руки в обе свои, крепко сжав их, будто боялась, что я отпущу.

– Тебе страшно? – мягко спросила я, наклоняясь, откидывая ее волосы с милого лица. – Чего ты боишься?

– Моего papa (пер. с итал. «папы»), – прошептала она так тихо, что я чуть не пропустила это. – Он говорит, что любит меня, но он пугает маму.

Я не знала, что мужчина, который преследовал их, был ее отцом, и не могла понять, почему Бэмби не рассказала мне об этом. Но я улыбнулась девочке и встала, позволяя ей вести меня обратно в спальню.

– Бэмби? – спросила я, когда мы завернули за угол, и я увидела ее сидящей на кровати среди кучи разбросанной одежды и двух открытых чемоданов.

Она всхлипывала так сильно, что казалось, будто она задыхается.

Я подошла к ней и села рядом с ее сгорбленной фигурой, крепко обнимая ее.

– Тише, – сказала я, поглаживая ее по спине. – Все в порядке. Успокойся. Calmati.

Я обнимала ее несколько минут, а Рора стояла рядом, дергая за прядь волос, и смотрела на нас широкими испуганными глазами.

– Теперь ты можешь говорить? – спросила я Бэмби, отодвигаясь назад, чтобы посмотреть на нее. Я откинула волосы с ее лица и посмотрела на ее опухшие глаза и красное лицо. – Ты довела себя до слез. Все будет хорошо, обещаю, Данте и я сделаем все лучше.

Это снова вывело ее из себя.

Мое терпение было как веревка для жарки. Авроре совершенно не нужно видеть, как ее мать разрывается на части, не тогда, когда она сама явно напугана.

Я легонько потрясла Бэмби за плечи и охладила свой голос, надеясь, что он потрясет ее, как холодная вода.

– Джорджина! Послушай меня, хорошо? Ты делаешь себе плохо и пугаешь дочь. Сделай со мной несколько глубоких вдохов, хорошо?

Она вздрогнула и кивнула мне, икнув и сделав три глубоких вдоха. Наконец, она, казалось, вновь обрела способность говорить, потому что она что-то прошептала мне.

– Scusi? – спросила я, потому что не расслышала. (пер. с итал. «извини?»)

– Мне жаль, – повторила она снова, ее голос был разрушен. – Мне так жаль.

– За что? – спросила я, все еще настолько сосредоточенная на ее утешении ее, что почти не заметила предчувствия в своем нутре.

Медленно, с недоверием, я отстранилась от нее.

Она всхлипнула, поймав мою ладонь, когда она закрывала рот.

– Бэмби? _ спросила я, с трудом контролируя каждое слово, чтобы не наброситься на нее раньше, чем буду уверена. – Что ты сделала такого, о чем нужно сожалеть?

– Он сказал мне, что заберет Аврору, – объяснила она, ее голос был мокрым и густым от соплей. – Он сказал мне, что заберет ее и больше никогда не позволит мне ее увидеть.

– Кто сказал? – я огрызнулась так сильно, что она вздрогнула.

– Огги, – угрюмо ответила Аврора. – Мой папа.

– Огги?

Я ломала голову, пытаясь вспомнить, кто такой этот чертов Огги, но потом мне не пришлось этого делать.

– Агостино ди Карло, – объяснила Бэмби, слезы выдавливались из уголков ее глаз. Они падали с ее подбородка ровным потоком. – Агостино отец Авроры.

Глава 32

Елена

Тогда она рассказала мне все, голосом, похожим на чадящую свечу, о своей истории с новым боссом Коза Ностры.

Они познакомились, когда ей было всего семнадцать, а он был старше, красив и богат. Он нашел ее в винной лавке в Маленькой Италии и болтал с ней о том, какие конфеты лучше, Смартис или Риз Писэс. Когда он предложил ей покататься на машине, она без вопросов согласилась.

Они виделись всего два месяца, прежде чем Бэмби забеременела. Очевидно, Агостино был доволен.

А вот отец Бэмби, когда она рассказала ему об этом, был недоволен.

Эмилиано много лет был капо каморры Нью-Йорка, и сразу понял, кто такой Агостино, когда Бамби описала его. Первенец его конкурента.

Бэмби поморщилась, рассказывая о том, как ее изгнала семья, а потом бросил Агостино.

Она была одинока в течение многих лет, пока Данте не предложил ей помощь.

Очевидно, это был обоюдоострый меч, потому что это снова привлекло к ней внимание Агостино. Он пытался шантажировать Эмилиано, угрожая Бэмби и Авроре. Несмотря на то, что он выгнал свою дочь, как это сделали бы многие итальянцы старой школы, он все еще любил ее, поэтому пытался заработать деньги, чтобы расплатиться с Агостино на стороне.

В результате его убил мексиканский картель.

Я притянула Аврору к себе на колени, пока Бэмби продолжала рассказывать о своих ужасах голосом, лишенным всяких эмоций. Маленькая девочка с тревогой слушала о прошлом своей семьи, и мне стало больно от того, что она познакомилась с ужасами мафиозной жизни точно так же, как и я в детстве.

– Когда папа умер, Агостино оставил нас в покое на некоторое время. Думаю, он был просто терпелив. Потом Данте арестовали, и на следующий день он появился на пороге нашего дома, желая увидеть Рору. На самом деле он просто хотел пригрозить мне. – она всхлипывала несколько секунд, затем мужественно пыталась их сглотнуть. – Я не могла сказать Данте, потому что он не знал, что он отец Роры. Он бы изгнал нас или начал войну.

– Война уже началась, Бэмби, – холодно заметила я, прижимая Рору ближе, когда заметила, что она заснула. – Ты должна была рассказать ему.

– Теперь я это понимаю, – призналась она с сожалением. – Но вместо этого я рассказала своему брату.

По моей спине пробежал холодок.

Конечно, Якопо должен был знать об этом.

– Он сказал, что мы не должны рассказывать Данте, что это разрушит все, над чем он работал в Семье. Он сказал, что позаботится об этом, но Агостино его не послушал. Он заставил Яко тоже ему что-то рассказать.

– Ты шпионила для него за Каморрой, – предположила я мертвым голосом. – Ты и Яко.

Она снова начала всхлипывать, но я не чувствовала к ней особого сострадания.

Конечно, я понимала всю сложность ситуации. Я не сомневалась, что Агостино без всяких сомнений забрал бы у нее дочь, что Бэмби действительно чувствовала, что оказалась между молотом и наковальней.

Но у нее был Данте.

Человек, который жил и дышал преданностью. Он дал женщине работу, потому что она была матерью-одиночкой без перспектив, а он был просто хорошим человеком.

Мужчина, который стал псевдодядей для ее дочери и называл ее любовью всей своей жизни.

Я не могла понять, почему она решила, что Агостино лучше из этих двух вариантов.

Ярость поднялась в горле, а затем резко остыла.

Потому что я подумала о маме.

У нее был выбор между Симусом и Торе, и она приняла это решение, основываясь на страхе. Этот страх заставил ее выбрать худшего мужчину, который мог показаться искусственно лучшим, особенно через искаженные ужасом глаза. Она решила, что Торе большее из двух зол, как и Бэмби, и обе они оказались неправы.

Я вздохнула так протяжно, что стало больно в груди.

– Хорошо, Бэмби, пожалуйста, перестань плакать и послушай меня. Ты соберешь все, что нужно тебе и Роре, так быстро, как только сможешь, а потом мы уедем. Сомневаюсь, что ты вернешься, поэтому возьми самое необходимое. Я отвезу вас домой и уложу спать, но утром тебе придется ответить за себя. То, что ты сделала... Я не могу притворяться, что это не заставило меня покраснеть. Но я знаю, что ты находилась в невозможной ситуации, и не могу представить, как тяжело тебе было жить с этим.

– Это сводит меня с ума, – прошептала она. – Лгать самым милым людям, которых я знаю. Данте, Марко, тебе.

– Я не могу обещать, что не будет последствий, – предупредила я. – Но несмотря ни на что, обещаю, что мы найдем способ сделать так, чтобы ты была в безопасности.

Бэмби использовала смоченную салфетку в своей руке, чтобы высморкаться, затем слабо улыбнулась мне.

– Спасибо, Елена. Ты действительно прекрасная донна.

Я снова вздохнула, вставая вместе с Ророй.

– Ты быстро собирайся, хорошо? Я уложу ее на диван и вернусь помочь.

Блондинка охотно кивнула, ее взгляд уже немного прояснился, когда у нас появился план.

Я перешла в главную комнату и собралась уложить Рору на диван, когда раздался щелчок в дверь.

Вот так.

Щелчок.

Но от этого щелчка у меня зашевелились волосы на затылке.

Медленно, тихо я отползла от гостиной и ее входной двери обратно в затененную кухню.

Бах.

Что-то билось в дверь.

Я прижалась спиной к кухонным шкафам, Аврора тяжело обхватила меня руками.

В дверном проеме спальни появилась Бэмби, ее волосы были в беспорядке, глаза с красными ободками были широкими, как голубые блюдца.

– Это он? – пробормотала я.

Она истерично кивнула.

– Где мы можем спрятаться? – спросила я, когда раздался еще один стук в дверь и голос выкрикнул имя Бэмби через дерево.

Она дернула подбородком в сторону длинной, узкой деревянной двери рядом с холодильником. Я открыла ее и обнаружила, что она почти пуста, только швабра, пылесборник, веник и пылесос внутри. Он был достаточно велик, чтобы вместить нас обеих, если мы протиснемся.

– Иди, – резко прошептала она, двигаясь к нам.

Я забилась внутрь, пригнув голову и прижав Аврору плотно к телу. Бэмби долго смотрела на нас, прежде чем закрыть за нами дверь.

Мое дыхание было громким в темном пространстве.

Аврора не издала ни звука.

Осторожно я достала из кармана телефон и отправила сообщение Данте и его команде.

Приезжайте к Бэмби. Агостино ди Карло здесь. Нам нужна помощь.

Я горячо молилась, чтобы они сделали то, к чему их призвали, и поскорее приехали.

Затем я набрала 9-1-1 и нажала кнопку «Отправить».

Говорить было уже поздно, но я положила телефон на беззвучный режим рядом с щелью в двери.

– Какого черта ты не открывала дверь?

Холодный, жестокий голос Агостино пронесся по комнате, как сухой лед.

– Я убиралась, – попыталась объяснить Бэмби своим сладким голосом. – И у меня беспорядок. Если бы я знала, что ты придешь, я бы привела себя в порядок.

Его смех был резким.

– Ты же знаешь, Джорджина, ты меня не интересуешь в этом смысле. Я занимаюсь этим ради разведки. Вчера ты не появилась в магазине. Ты знаешь, что я раздражаюсь, когда ты пропускаешь наши свидания.

Свидания.

Что за чертов психопат.

– Прости, – кротко сказала она. – Данте вчера вышел из тюрьмы, и я провела весь день, убирая его квартиру. Это моя работа.

– Мне похуй, что это твоя работа. Твоя работа снабжать меня информацией о Сальваторе, или я увезу нашу дочь туда, где ты ее никогда не найдешь. – наступила пауза, а затем: – Где она?

– В доме друга.

Ответ был слишком быстрым. Я почувствовала, как между ними возникло подозрение.

Послышался стук ботинок о деревянный пол, а затем его голос приблизился.

– Аврора? – крикнул он.

В моих руках его дочь рывком проснулась.

Я осторожно зажала ей рот рукой, чтобы она не закричала, но она лишь подняла на меня глаза, широко раскрытые в тонком потоке света, проникающего из гостиной. Она слегка дрожала, и я прижала ее к себе еще крепче.

– Ее здесь нет, Агостино, – настаивал Бэмби. – И тебя тоже не должно быть. Если хочешь, чтобы я была твоей драгоценной крысой, ты не можешь постоянно появляться там, где тебя могут найти.

– Данте часто приходит к тебе домой? – спросил он низким, опасным шипением.

– Н-нет, но он приходил раньше, чтобы забрать Рору или наоборот.

– Мерзость рядом с моей дочерью отвратительна. Он даже не итальянец, ты знаешь это? Британский figlio di puttana (пер. с итал. «сукин сын»). Чем скорее я покончу с ним, тем лучше. Вот почему я приехал, я хочу, чтобы ты рассказала мне, что он планирует теперь, когда он на воле.

– Я не знаю. – за ее словами тут же последовал пронзительный крик, поскольку он причинил ей какую-то боль. – Пожалуйста, Агостино, я действительно ничего не знаю. Я его экономка и кухарка, он не часто говорит со мной.

Наступила пауза, наполненная звуками ее борьбы, а затем:

– Ты права. Единственное, что ты сделала, это дала нам Якопо, который имеет ценность для Сальваторе. Ты ничто. Ни для него, ни для меня.

– Пожалуйста, – прошептала Бэмби. —Пожалуйста, оставь нас в покое.

– Ты жалкая, Джорджина, действительно жалкая. Жалкая обуза. Если ты мне не нужна, на что ты годишься, а?

– Я мать твоего ребенка, – попыталась она.

В моих объятиях Аврора захныкала, уткнувшись головой в меня, заглушая шум. Было невозможно сдержать собственную панику, как вспомнившуюся, так и реальную. Прятаться на кухне было слишком похоже на кошмарное дежавю в ожидании, когда Каморра изобьет моего отца.

– Ты была пустой тратой моего времени с того момента, как я тебя встретил. – он хмыкнул, как бы раздумывая, а затем раздался удар, когда он ударил что-то о стену.