Текст книги "Когда Герои Восстают"

– Ты выглядишь смешно.

Так и есть.

Фрэнки не был таким высоким или широким, как Данте, но он был крупным парнем в костюме от Прада на крошечном мотороллере, который туристы и студенты университетов использовали для передвижения по городу.

– Dai (пер. с итал. «давай»), – приказал он. – Залезай, Елена. У нас мало времени.

Я немедленно надела шлем, заняв место позади Фрэнки и обхватила его руками.

– Постарайся не слишком наслаждаться этим, – поддразнил он.

Только мафиози стал бы шутить после взрыва чертовой автомобильной бомбы.

Посигналив своим жалким гудком, он понесся по переулку, придерживаясь узких улочек по пути от собора к водоему.

– Разве мы не едем в аэропорт? – спросила я, потому что таков был наш первоначальный план.

Устроить фальшивую свадьбу века и убраться из Неаполя. Мы говорили о том, чтобы отправиться в Коста-Рику, куда Каморра переправляла большую часть своих незаконно нажитых денег. Я не говорила по-испански и не разбиралась в языках, но я выучила Данте, который свободно говорил на этом и еще четырех других языках. Это было еще одно новое начало, совершенно чужое для меня, но мне было все равно.

С моим капо я пойду куда угодно.

– Планы изменились, – крикнул Фрэнки сквозь шум ветра и больше ничего не сказал.

Мы прибыли в порт Неаполя через десять минут. В гавани стояли два круизных лайнера и бесчисленные маленькие лодки, роскошные скоростные катера для туристов и богачей, обветшалые рыбацкие лодки для многочисленных неаполитанцев, которые зарабатывали на море.

Фрэнки въехал прямо на бетонные причалы к самому концу одного свободного причала и выключил двигатель.

– Какого черта мы делаем? – потребовала я, слезая и снимая шлем. – Нам нужно позвонить и узнать, все ли с ними в порядке.

– Они будут в порядке.

– Ты не можешь быть в этом уверен, – зашипела я, делая шаг вперед, сжимая его бицепс. – Они сделали это ради нас с Данте! Разве ты не понимаешь? Они никогда не должны были пострадать.

Фрэнки бросил на меня холодный взгляд, затем достал телефон из кармана, нажал на кнопку и протянул его мне.

Я взяла его с нетерпением, чуть не уронив в спешке.

Когда телефон зазвонил, я проследила за взглядом Фрэнки до небольшого деревянного катера, который мчался со стороны океана, с пеной на носу и одиноким капитаном за штурвалом.

Он звонил и звонил.

Мое сердце сжалось в горле.

Лодка подплыла ближе.

За штурвалом стоял темноволосый и широкоплечий мужчина.

Я перестала дышать.

Телефон щелкнул, затем замолчал.

Судно нацелилось прямо на причал, двигатель работал так громко, что я почти не слышала, как зазвонил телефон в моей протянутой руке.

Я поднесла его к уху.

– Алло?

Мужчина в лодке согнулся, когда привел судно к внезапной, виляющей остановке у причала. Была видна только его темная голова.

– Моя Лена, – задыхаясь, сказала моя сестра. – Прости, что не смогла ответить. Мы только что уехали.

– Ты в порядке? – потребовала я.

Она засмеялась.

Высоким, звонким смехом, как наркоман после хорошей дозы.

Как злодей, который только что осуществил свой злодейский план.

– Si, sorella mia (пер. с итал. «да, сестра моя»), – сказала она, и я не могла не улыбнуться. – Ксан говорит, что у него чешется кожа головы от краски, но, кроме этого, и неприятного пореза на щеке от какого-то осколка, мы оба в порядке. В порядке и счастливы, потому что все получилось.

Я усмехнулась, держа телефон обеими руками, собираясь ответить, когда капитан маленькой лодки перед нами выпрямился и повернулся лицом.

Это был не Данте, как я надеялась, а Сальваторе, его лицо скривилось в самой широкой ухмылке, которую я когда-либо видела.

– Идем, – позвал он, бросая веревку Фрэнки, который поймал ее и держал натянутой. – Поторопись, Елена.

– Мне нужно идти, Кози, – сказала я ей, даже когда двинулась к лодке и приняла помощь Торе, забираясь внутрь. – Grazie mille (пер. с итал. «большое спасибо»). Спасибо, что рискуешь ради меня. Это значит больше, чем я могу сказать.

– Тогда ничего не говори, – легко предложила она, будто не она только что подвергла опасности жизнь свою и своего мужа, чтобы помочь нам. – И ты, и Данте потратили свою жизнь на то, чтобы защитить Ксана и меня. Настала наша очередь отплатить вам тем же. Buona fortuna и увидимся позже. (пер. с итал. «удачи»)

– Удачи, – эхом отозвалась я. – Будьте в безопасности.

Фрэнки хлопнул в ладоши, и я бросила ему телефон.

– Куда мы едем? – спросила я у обоих мужчин, но они проигнорировали меня, пока перекладывали седельную сумку с Веспы на катер, а Торе начал отплывать от причала.

– Торе, – позвала я, чуть не упав в воду, когда он завел мотор.

Фрэнки бросил веревку в заднюю часть катера и приветливо помахал рукой, словно мы отправились на послеобеденное развлечение, а не бежали с места преступления.

Торе помог мне сесть на свое место и снова занял свое место за рулем.

– Tranquilo (пер. с итал. «успокойся»), – крикнул он сквозь шум судна, рассекающего голубые волны и подбрасывающего пену. – Будь терпелива.

Я скорчила гримасу, но у меня не было выбора.

Ветер хлестал по моему телу и волосам с такой же яростью, как и в финале фальшивой свадьбы Данте и Мирабеллы.

Это казалось таким очевидным, когда я смотрела на Миру в переулке в тот день. У нее было мимолетное сходство с Козимой, которое было бы легко подчеркнуть с помощью подходящего платья и фаты. Данте и Александр были почти идентичны, если отбросить разный цвет кожи и дико противоположные характеры.

Немного краски для волос вчера поздно вечером и пара связей, полученных от жены капо Леонардо Эспозито, которая работала в кино, и мы были готовы.

Я беспокоилась, что Рокко поймет нашу уловку, но он был слишком простым человеком, чтобы поверить, что его можно так обмануть. Козима в основном молчала, как Мира, что соответствовало характеру девушки и не насторожило Рокко.

Александр и Козима были идеальными запасными вариантами, пока Данте и Мирабелла убирались восвояси.

К тому времени, когда взорвалась бомба, Мира и Розетта были на полпути во Францию, имея при себе достаточно денег от Торе и Данте, чтобы устроить свою жизнь, и два паспорта с новыми документами.

Данте должен был встретить меня на аэродроме.

Вместо этого я оказалась на катере с Торе посреди Тирренского моря.

Мы плыли уже двадцать или тридцать минут, когда Торе повернул лодку под углом к береговой линии, и на фоне нависших зеленых гор показались ярко-оранжевые крыши Сорренто.

Мое сердцебиение участилось.

– Почему мы здесь? – тихо спросила я, когда лодка замедлила ход и мотор затих.

Торе повернулся ко мне, его волосы разметались по загорелому лицу, и он улыбнулся мне так, что это говорило о том, что у него есть секрет.

Секрет, который он очень хотел мне рассказать, но не мог.

– Ты знаешь, что у меня двое детей, которых мне не разрешали воспитывать большую часть их жизни. Только в последние несколько лет Козима узнала правду о наших отношениях, а Каприс попросила меня не говорить Себастьяну. – его лицо исказилось от боли, затем вновь обрело мягкую красоту. – Но мне повезло иметь сына по своей воле. Человека, который видел все, чем я был, и все, что я делал, плохое и уродливое, но все же решил встать на мою сторону. Он выбрал быть моей семьей, быть моим сыном и моим союзником. Я никогда не перестану скорбеть по Кьяре, но в смерти она подарила мне величайшее сокровище. Данте лучший мужчина из всех, кого я знаю. Мне не стыдно признаться, что я учусь у него каждый день. Я горжусь тем, что являюсь отцом по сердцу, так горжусь, что могу лопнуть.

Он ударил себя в грудь раскрытой ладонью и развел пальцы – драматическое, итальянское движение, которое заставило меня улыбнуться, даже когда грудь заколотилась от красоты и боли его слов.

– Я очень благодарен ему за то, что он нашел свою anima gemella.

Свою половинку.

Я сглотнула, когда Торе еще больше замедлил ход лодки и позвал человека, ожидавшего на причале, чтобы тот поймал его веревку. Прежде чем бросить веревку, он сжал мою руку.

– Только сильная женщина, бесстрашная женщина, может быть с figlio mia, и я не мог и мечтать о такой совершенной, как ты. (пер. с итал. «С моим сыном»)

– Я не бесстрашная, – глухо призналась я, слепо наблюдая, как он бросил веревку и она была привязана к металлическому штырю. – Я далека от совершенства.

– Ах, но это в глазах смотрящего, – возразил он, выключая катер и поворачиваясь ко мне с протянутой рукой. – И человек, который считает тебя своим сокровищем, ждет тебя сейчас.

Я взяла его руку, чувствуя себя настолько тронутой, что меня затрясло, тектонические плиты души сдвинулись и перестроились вокруг его слов.

Потому что они были очень похожи на благословение, которое, как я сказала ему, мне не нужно.

И когда он давал его, я обнаружила, что хочу это больше, чем могу сказать.

Я не задавала вопросов, следуя за ним на пристань, через оживленный причал и на улицы Сорренто. Мы шли целеустремленно единственный признак того, что мы живем в ожидании.

Я не сомневалась, что Рокко ищет нас и что, если мы задержимся на его территории слишком долго, он выследит нас.

Солнце светило высоко в небе, бледное и туманное за тонкими облаками, когда мы вошли на узкие крутые улочки, ведущие на холмы города.

Через десять минут Торе остановился в конце улицы напротив крошечной площади.

Напротив нас располагалась маленькая белая часовня.

Она была простой, ничем не украшенной, кроме креста над простой деревянной дверью.

Торе подвел нас ко входу.

– Торе... – прошептала я, потому что мне стало трудно дышать.

Он ничего не сказал, распахнул двери в прохладный интерьер и завёл меня внутрь. В помещении пахло старой бумагой и миррой. Это была обычная итальянская церковь, без позолоты или тщательно созданных фресок, без блестящих скамей из красного дерева, только старые, обшарпанные деревянные ряды и основные белые стены, вырезанные по необходимым дугам. Это было красиво, как-то чисто и элегантно.

И она была пуста.

Я хмуро оглядела пустующее пространство, но Торе уже тащил меня в боковую комнату.

– Одевайся и возвращайся в часовню, – приказал он, прежде чем взять обе мои руки в свои и поцеловать каждую щеку, его лицо было таким теплым, что я чувствовала, как тепло его любви волнами исходит от его кожи. – Che la vostra vita insieme sia come il buon vino.

Пусть ваша совместная жизнь будет как прекрасное итальянское вино.

Это было старое, пошловатое благословение, которое отцы часто произносят на свадьбах в нашей стране.

Я подмигнула ему, когда он отошел и закрыл за собой дверь.

На маленьком деревянном столике рядом с зажженными свечами лежала коробка.

На крышке золотым шрифтом было вытиснено Валентино.

Мое сердце остановилось, а затем снова забилось с резким стуком, от которого заныли ребра.

Дрожащими пальцами я подцепила ногтями крышку и приподняла ее.

Внутри лежал белоснежный шелк, аккуратно сложенный в папиросную бумагу, и записка, написанная на простой картонной бумаге.

Надень это сегодня.

Целую, 

Твой Капо

Глава 18

Елена

Конечно, платье сидело идеально.

Это был винтажный Валентино, роскошный и простой шелк, скроенный точно по моим пропорциям, так что прямая юбка облегала мою талию и бедра, а лиф обнимал минимальные изгибы. Рукава были длинными, но материал обрезал мои плечи и верхнюю часть груди.

Это было элегантное совершенство, и я без всякого подтверждения знала, что Данте купил его для меня.

В волосах у меня был пепел от горящей машины, а на обуви потертости от путешествий. В маленьком помещении не было зеркала, поэтому я не могла проверить свой макияж, и с собой была только маленькая кисточка, сложенная в сумочке, а также крошечный флакон духов Шанель №5 и заканчивающийся тюбик красной помады.

Я находилась в городе, который когда-то осуждала за воспоминания, которые он хранил, в крошечной часовне без друзей, семьи или светских фотографов, чтобы запечатлеть этот момент для шестой страницы.

Мы с Данте были вместе всего один месяц.

Месяц погонь и похищений.

Секса и исследований.

Романтики и напряжения.

Один месяц, который показался мне целой жизнью.

Жизнью, которую я никогда не хотела заканчивать.

Поэтому мне было все равно.

Не было причин, по которым я не должна выходить замуж за Эдварда Данте Сальваторе.

За человека, который научил меня любить и жить заново.

Человека, который вернул меня к самой себе.

Я полюбила его еще до того, как научилась определять это чувство, и, возможно, именно поэтому это произошло, потому что все было сделано прежде, чем я успела подумать о том, чтобы остановить это.

Любовь к нему зажгла искру, которую я годами складывала в своей одинокой душе, ожидая, что кто-то придет и зажжет ее. Это началось в моем сердце и распространилось, как лесной пожар, по венам, растопив замерзшую тундру, которую я слишком долго создавала из себя. Теперь оно бушевало во мне, вечное и неугасимое.

Все, что пыталось встать, между нами, только разжигало пламя.

И я до мозга костей знала, что это никогда не изменится.

Что происходит, когда два злодея влюбляются друг в друга?

Существует ли счастливый конец для таких людей, как мы?

Я не была уверена, и, что характерно, мне было все равно.

Единственное, что я знала наверняка, это то, что Данте заставлял меня чувствовать себя такой живой, что я горела, и я хотела провести каждый хаотичный, прекрасный день оставшейся жизни, тлея рядом с ним.

Я разгладила руками прохладный шелк, вдохнула полной грудью и открыла дверь.

За дверью стояла моя сестра, держа в руках букет чистых красных роз.

Я моргнула.

Козима переоделась в простое платье с маковыми узорами, но на ее лице все еще была озабоченность, а на руке тонкий порез. Несмотря на то, что она сказала мне, что цела и невредима, меня охватило облегчение.

Она окинула меня взглядом от основания легкого шелкового шлейфа до моей макушки, на ее лице расцвела улыбка, такая прекрасная, что у меня перехватило дыхание.

– Ты идеальна, – мягко заявила она, протягивая мне букет. – Это от жениха.

Жених.

Я вздрогнула.

– Это слишком нереально, – честно призналась я ей. – Я ощущаю себя как во сне.

– Хорошо. Пришло время, чтобы некоторые из них стали явью для тебя.

– Я не собираюсь плакать, – твердо предупредила я ее, хотя мое горло было сжато, а нос чесался от надвигающихся слез. – В последнее время я делаю это слишком часто.

Она рассмеялась, потянувшись вперед, чтобы взять мою щеку в свою тонкую руку.

– Плач это телесный способ выразить эмоции, которые слишком велики для слов. Это не делает тебя слабой, Лена, и я рада слышать, что ты снова чувствуешь.

– Я знаю, что это не делает меня слабой. Впервые в жизни я ощущаю себя непобедимой, и это при том, что вокруг нас враги, которые активно пытаются нас уничтожить.

– Враги Данте, – добавила она с любопытным блеском в глазах.

Я пожала плечами.

– Значит, они и мои собственные.

Она снова усмехнулась и бросилась вперед, как шальная волна, крепко обнимая меня.

– Ti amo. Sono orgogliosa di essere tua sorella.

Я люблю тебя. И горжусь тем, что я твоя сестра.

Мое пылающее сердце трещало и искрилось.

– Anch’io, – сказала я, крепко обнимая ее.

И я тоже.

– Надеюсь, ты знаешь, что он любит тебя больше, чем я видела, чтобы любой мужчина, кроме Александра, любил другую женщину, – сказала она, явно пытаясь успокоить мою неуверенность в том, что он когда-то утверждал, что любит ее. – Мужчины Дэвенпорт любят только один раз и любят вечность.

– Я знаю. – я поцеловала ее гладкую щеку и отстранилась, чтобы она могла увидеть мою уверенность. – У меня нет никаких сомнений.

Она прижала палец к уголку глаза, собирая скапливающуюся слезинку, а затем облегченно рассмеялась, утирая ее.

– Ладно, хватит об этом. Он ждет тебя.

Легкая дрожь пробежала по моим плечам, сладкое предвкушение потекло по языку.

Козима протянула мне руку, и я поняла, что она поведет меня к Данте по проходу. Это было вполне уместно, ведь она пожертвовала собой и поддерживала меня на протяжении стольких лет. Мимолетно я пожалела, что мамы нет рядом, но потом решила, что она лучше других поймет импульсивность капо.

Мы покинули маленькую комнату и прошли через арки в главный зал, а затем повернули налево, чтобы пройти к алтарю.

И там стоял он.

Мой капо.

Потрясающий, в великолепном черном костюме и галстуке, суровый цвет которого подчеркивал яркость его бронзовой кожи.

Но все, что я действительно заметила, это выражение его лица, когда он взял меня под руку.

Благоговение и удивление.

Его словно поразило молнией, его взгляд устремился на меня, когда я двинулась к нему, его пальцы дергались по бокам, будто он не мог больше ни секунды выдержать без прикосновения ко мне. Не имея возможности убедиться, что я настоящая, а не мираж, спущенный с небес.

Я почувствовала, что моя душа раскрылась, свет хлынул сквозь улыбку, от которой у меня заболели щеки.

Он моргнул, словно смотрел на солнце.

Когда мы подошли к алтарю, я наконец заметила, что за Данте стоит маленький, но смуглый священник, а по бокам от него расположились Александр и Торе. Они оба улыбались мне, даже лицо Александра было мягким от удовлетворения.

Нетерпеливый Данте шагнул вперед, чтобы взять меня за руку и оттащить от Козимы.

Она рассмеялась.

– Думаю, тебе не нужно мое благословение.

– Мне не нужно ничье благословение, кроме ее собственного, – легко согласился он, его глаза были прикованы к моим, даже когда он говорил с ней.

Я шагнула ближе, поддавшись магнетической силе, между нами. Я хотела что-то сказать, но меня заворожила глубина любви и удивления в этих ночных черных глазах.

– Dimmi si, – прошептал он, прижавшись лбом к моему лбу и обхватив мои бедра своими большими руками. – Скажи «да».

Мое сердце билось слишком сильно и слишком медленно в груди, тяжелым, ноющим стуком отдаваясь в грудной клетке. Я поняла, что он планировал это уже давно, с того самого момента, когда впервые попросил меня довериться ему, сказать ему «да».