Текст книги "Когда Герои Восстают"
Автор книги: Джиана Дарлинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
Даже если бы он был в тюрьме, мы все равно принадлежали бы друг другу.
– Мне всегда приходилось так много работать над всем. Ты не должен бороться так упорно, чтобы быть любимым, – прошептала я, чувствуя внезапную усталость и поражение.
– Ты издеваешься надо мной, Елена? Борьба за любовь это бесконечная битва, и это самая эпическая война, которую ты когда-либо вела. Я обещаю тебе, если ты найдешь правильного человека, ты будешь готова умереть на этом поле боя, со шрамом и победой. Как думаешь, почему я готов сделать это? – он наклонил мой подбородок вверх, так что мне пришлось заглянуть в его угольно-темные глаза. – Я хочу взять на себя ответственность за свои действия, чтобы у тебя был выбор. Чтобы тебе не пришлось провести остаток жизни в качестве беглянки из страны, за которую ты боролась изо всех сил, чтобы стать ее частью и преуспеть в ней. Я не буду отнимать это у тебя, потому что я люблю тебя.
– Я не прошу тебя мученически погибнуть за меня, – возразила я. – Меня убивает, что ты думаешь, что мне это нужно, хотя я честно говорю, что я не нуждаюсь в этом. Прежней Елене нужна белая свадьба на страницах светской хроники, красивый дом и кабинет на последнем этаже. Этой Елене, твоей Елене, нужен только ты, наша семья и чувство приключения.
– Это наше следующее приключение, – сказал он таким тоном, что я поняла: он уже все решил и его не переубедить. – Я не оставлю Нью-Йорк кровоточащей раной и не сбегу на более зеленые пастбища. Вы заслуживаете большего. Адди, Чен, Якопо, Фрэнки и, возможно, Марко заслуживают большего, не говоря уже обо всех остальных мужчинах в наряде. Они могут умереть, потому что я их босс. Как я могу позволить им умереть, когда меня даже нет рядом, чтобы сражаться с ними?
Вздох, сорвавшийся с моих губ, был длинным, как клубок распутавшейся пряжи.
– Данте... почему ты должен быть самым благородным плохим парнем во всем мире?
Он засмеялся, в его голосе слышалось облегчение. Я позволила ему обнять себя крепче и медленно переместила руки на его талию, обнимая его в ответ.
– Это определенно неудобно, – согласился он. – Но мы можем это сделать, милый боец. Если мы смогли уничтожить капо всех капо Неаполя, мы сможем найти способ избавить себя от этих фиктивных обвинений. Помнишь? Chi vuole male a questo amore prima soffre e dopo muore. Тот, кто против этой любви, страдает, а потом умирает.
Его слова подействовали на меня так, как он и хотел, что меня раздражало, но не настолько, чтобы игнорировать правду в них.
Я планировала уничтожить Денниса О'Мэлли еще до того, как мы покинули страну, у меня уже были идеи и планы. Может, я смогу подхватить эти нити и продолжить плести из них новое будущее.
Я не сомневалась в своих способностях в качестве адвоката. Я даже не сомневалась в своей решимости как жены Данте. Я не брошу его, даже если случится самое худшее, и он окажется в тюрьме на всю жизнь. Мое сердце принадлежало ему и всегда принадлежало, просто ждало в груди, когда он придет и откроет его.
Было забавно думать о любви как о пассивности, как о том, что в нее можно впасть, словно споткнувшись о неправильно поставленную туфлю. Любовь требовала работы, она не возникала просто так. Как цветок, она требовала ухода, серьезных действий, чтобы сделать ее красивой и полноценной. Я всегда думала, что любовь просто случается, а потом просто остается. Как же я ошибалась.
Данте был прав, за любовь стоит бороться, и я невольно боролась за нее всю свою жизнь. Я боролась за своих братьев и сестер в Неаполе, за Дэниела, как бы плохо это ни закончилось, а теперь я могла бороться и за Данте, сколько бы времени ни потребовалось для победы.
– Если ты чувствуешь, что тебе нужно это сделать, – медленно сказала я, наклонив голову, заглядывая в глаза единственного мужчины, которого я когда-либо любила. – Тогда мы сделаем это. Я просто боюсь.
– Все в порядке, – пробормотал он, проводя большим пальцем по моей нижней губе, прежде чем нежно поцеловать ее. – Я рад, что ты достаточно заботишься обо мне, чтобы бояться за меня.
– Я также боюсь за себя, – призналась я, хотя мне было больно вырывать эту правду из своей души. – Я боюсь того, что будет со мной без тебя? Вернусь ли я к тому, кем была раньше? Ведь она не была ни счастливой, ни здоровой.
– Может, и нет, но та версия тебя не умерла, Лена. Ты просто перестала делить себя на две части и позволять одной стороне увядать и умирать. Теперь ты цельная, и имеешь к этому гораздо больше отношения, чем я.
Я насмехалась.
– Этого бы не случилось без тебя.
Его ладони обхватили мою попку и приподняли, взяв меня на руки, чтобы он мог сесть и снова удобно устроить меня у себя на коленях. Только когда я была идеально устроена по его вкусу, наши левые руки были соединены так, что наши обручальные кольца были направлены вверх, он ответил мне.
– Цветы не благодарят солнце за то, что оно светит на них, или дождь за то, что он мокрый. Все, что случилось с тобой из-за того, что ты узнала меня, всегда было в тебе, чтобы отдавать. Я думаю, тебе просто нужно было немного любви, чтобы понять, насколько ты великолепна. И какой великолепной ты будешь и дальше, даже когда меня не станет.
– Вот видишь, – сказала я, слезы стояли у меня в горле, но были изгнаны из глаз. Я не хотела, чтобы оставшееся время, проведенное с Данте, было осквернено слезами. – Ты всегда говоришь правильные вещи. Как тебе это удается?
Его улыбка была лишь намеком на его полные губы, намеком и секретом одновременно. Она была интимной и маленькой, не его обычная ухмылка во весь рот, которой он делился со всеми остальными. Это было только для меня.
– У некоторых людей есть хобби, это искусство, музыка, спорт. А мое хобби это изучение тебя.
Глава 22
Елена
Если бы вы спросили меня раньше, я бы сказала, что буду скучать по своей жизни, если меня вынудят уйти из нее. Мне нравился мой распорядок дня, аккуратный упорядоченный ряд занятий, которые помогали в течение дня. Воскресный ужин с кем-то из близнецов и мамы в городе, дела, над которыми я часами после наступления темноты работала в одиночестве в своем гулком доме, и частые вечера, когда мы с Бо смотрели телевизор и фильмы. Я бы сказала, что буду скучать по всему этому. Даже моя горечь, это постоянное послевкусие, похожее на кофейное дыхание, которое я так долго носила на кончике языка, что без него не знала вкуса.
Но в этой машине, въезжающей в Нью-Йорк, я обнаружила место, о котором мечтала все свое детство, только что вернувшись с родины, куда я горячо поклялась никогда не возвращаться, что совсем не скучаю по нему.
Ни капельки.
Я тосковала по маме, по ее рукам, пахнущим манной крупой, по мягкому прижиманию ее груди к моей щеке, когда она утешала меня. Я скучала по Козиме, которой никогда не было рядом, и даже по Себастьяну, хотя наша связь все еще была хрупкой.
Я скучала по тому, чего мне всегда не хватало в Жизель. По «что, если бы все было по-другому» и «если бы только я не сделала этого, или того». Я тосковала по Бо, потому что он был моим и только моим в том смысле, который никто другой не мог понять.
Но я не скучала ни по дому-мавзолею, ни по стеклянному осколку небоскреба, в котором располагался мой долгожданный офис. Я даже не скучала по закону, по крайней мере, не так, как я думала. Я всегда хотела быть героем, тем, кто стоит на стороне справедливости, и в каком-то смысле то, что я была с Данте, позволяло мне делать это, только теперь я была бдительной, а не героем, связанным ограничениями закона.
Я держала его за руку на заднем сиденье внедорожника, который вел Фрэнки. Данте разговаривал по телефону, бешено набирая текст на экране, и звук, напоминавший мне об отправке одного письма за другим. Когда он сказал мне, что большую часть своего бизнеса они теперь ведут онлайн, а не лично, я была настроена скептически. Разве электронная почта не может быть отслежена, а телефоны взломаны?
Но он рассмеялся и показал мне три монитора, установленные Фрэнки в самолете. У них так много брандмауэров и запасных планов, перенаправлений и подставных компаний, что самому талантливому хакеру потребовались бы годы, чтобы взломать хотя бы один из их кодов или схем.
Я посмотрела на свое тонкое золотое обручальное кольцо, сверкающее на солнце, и чуть сильнее сжала его руку в своей.
Мы договорились, что навестим Марко в Нью-Йоркской пресвитерианской больнице до того, как Данте позвонит в полицию и сдастся властям. По словам Чена, маленький итальянец очнулся два дня назад и не разговаривал ни с кем, кроме Данте.
– Ты молчишь, – заметил Данте. – Я тебя утомил?
Я слегка улыбнулась, на щеках появился румянец.
После нашего спора мы сели и наметили план действий с Торе и Фрэнки, а затем удалились в спальню.
Если у нас остался всего один день, мы должны использовать его с пользой.
Я потеряла счет тому, сколько раз он заставлял меня кончать. От пальцев, языка, члена, один раз даже когда я сидела верхом на его бедре, а он играл с моими сосками.
Он трахал меня до тех пор, пока в его яйцах не осталось спермы, пока мы оба не насытились настолько, что бескостной массой погрузились глубоко в матрас.
Это было потрясающе.
– Обещаю, когда я выйду, у нас будет настоящий медовый месяц, – продолжал он. – Куда ты хочешь поехать?
– Мне все равно, – честно ответила я. – Того, что ты вернешься, более чем достаточно.
Его лицо смягчилось, эти сильные, темные черты наполнились теплом.
– Иногда, Елена, ты тоже знаешь, что сказать.
– Учусь у лучших, – проворчала я.
– Во всех отношениях, – возразил он, взмахнув бровями.
Я рассмеялась, а потом покачала головой, потому что было удивительно, как он мог заставить меня смеяться, даже когда у меня болело сердце.
– С тобой все будет хорошо, – сказал он мне. – Фрэнки, Чен, Адди и Яко останутся с тобой в квартире. Один из них последует за тобой, куда бы ты ни пошла, поняла? Не пытайся уйти без них, иначе я сойду с ума в тюрьме, а ты этого не хочешь.
– Нет, – согласилась я я. – Не хочу. Моя жизнь все равно не будет очень интересной. Я собираюсь посвятить все время тому, чтобы придумать, как закончить это абсурдное дело.
– Если кто и может это сделать, так это lottatrice mia, – сказал он, когда мы остановились. (пер. с итал. «мой боец»)
Я выглянула в окно и нахмурилась.
– Это не больница.
– Нет, – Данте ухмыльнулся широкой мальчишеской улыбкой, которая привязала его ко мне, несмотря на меня саму, несколько месяцев назад. – Это не больница.
Он вышел из машины, прежде чем я успела сказать что-то еще, открыв свою, чтобы помочь мне выйти из машины. Это был непримечательный магазин, название Gatti (пер. с итал. «коты») было нацарапано на выцветшей красной вывеске с изображением кошки, завивающей хвост вокруг буквы «Ы».
Я без вопросов последовала за ним внутрь.
– Ciao, – позвал Данте, когда над дверью зазвенели колокольчики. (пер. с итал. «здравствуйте»)
В помещение за рядом стеклянных прилавков вошел грузный мужчина со щеками, как у быка, и громко хлопнул в ладоши.
– Данте! Я думал, когда же увижу тебя снова, и вот ты здесь.
– Я привел особенную женщину в единственное место, куда я когда-либо пойду, чтобы купить ей что-то столь же ценное, какой она является для меня, – объяснил Данте, прижимая меня к себе и ведя нас вперед к задней части магазина.
Магазин представлял собой небольшой прямоугольник с U-образным расположением стеклянных витрин, в которых хранились сверкающие драгоценности и украшения. Я уставилась на сапфир размером с фисташку и моргнула.
– Конечно, прекрасная драгоценность для прекрасной леди. – человек радостно потер руки, а затем взял пару очков из футляра на стойке. – Итак, что нравится даме? Вам нравятся рубины, жемчуг, бриллианты?
Я подняла глаза на Данте.
– Что происходит?
Он усмехнулся, поднял мою левую руку, целуя мое простое золотое кольцо.
– Ты же не думала, что я оставлю все как есть? Я горжусь своей женой, Елена. Я хочу, чтобы каждый, кто смотрит на тебя, видел, что ты безошибочно принадлежишь мне. Для этого нам нужна большая драгоценность, и вот мы здесь.
– У меня есть лучшее, – сказал хозяин магазина, нескромно пожав плечами.
Я улыбнулась ему, но не Данте.
– Мне больше ничего не нужно. Это кольцо идеально.
Когда-то я хотела обручальное кольцо размером с детский кулачок. Чем больше, тем лучше. Иногда по дороге на работу я проходила мимо магазина Тиффани и смотрела в витрину, фантазируя о том, какой великолепный бриллиант мог бы купить мне Дэниел.
Теперь все, на чем я могла сосредоточиться, это мое желание увидеть Данте свободным человеком, не обремененным делом по закону РИКО или освобождением под залог. По сравнению с этим все казалось мелочью.
– Побалуй меня, – предложил он с плутовской улыбкой, прежде чем повернуться к владельцу магазина. – Принеси нам несколько рубинов и жемчужин, может, несколько сероватых бриллиантов, если они у тебя есть.
Мужчина с энтузиазмом кивнул и помчался в подсобку.
– А что насчет тебя? Ты хочешь, чтобы все смотрели на меня и знали, что мой палец украшает блестящее кольцо. Разве у тебя не должно быть такого же? – спросила я, обожая идею поставить на него клеймо.
Его глаза сверкнули.
– Чувствуешь себя собственницей?
– Всегда.
– Хорошо. Ты можешь выбрать то, что тебе нравится, и я буду это носить.
– Осторожно, Данте, – поддразнила я, отодвигаясь, смотря на несколько мужских колец в витрине слева. – Что, если я захочу для тебя розовый или фиолетовый камень?
Он посмотрел на меня таким взглядом, что я осмелилась подшутить над ним.
– Тогда я надену его и проведу остаток нашей жизни, наказывая тебя за каждый случай, когда кто-то сделает грубый комментарий о моем кольце, va bene? (пер. с итал. «хорошо?»)
Я сглотнула, мои бедра покалывало, хотя я была сексуально истощена. Тем не менее, у меня было небольшое искушение сделать именно это.
– Елена... – предупредил он.
Я засмеялась, подняв руки в знак невинности.
– Обещаю, не буду.
Пока мы ждали мужчину, Данте спокойно разговаривал по телефону, а я сосредоточилась на кольцах в футляре. Мой взгляд остановился на большом золотом кольце, усыпанном единственным, безупречно чистым камнем обсидиана.
– Ах, да, оно прекрасное, – согласился хозяин, проходя мимо с подносом с драгоценностями. – Подойди и выбери свое, прежде чем что-то еще выбрать. Возможно, ты захочешь подобрать их в тон.
Я последовала за ним, в сердце защемило от вида этих прекрасных драгоценных камней.
Моя рука взлетела ко рту, когда я наклонилась над подносом.
Там лежало шесть рубинов и красных бриллиантов разных оттенков, от розового, фиолетового до насыщенного кроваво-красного, но каждый из них был огромным. Было четыре крупных жемчуга, черный, кремово-розовый и белый, а также крошечные жемчужины, которые, по мнению хозяина, можно было расположить в обрамлении основного выбора.
А еще были черные и серые бриллианты.
– Их можно огранить в любую форму, – сказал он, когда Данте присоединился ко мне.
Мой муж – я все еще не могла поверить, что могу называть его так, – перегнулся через стол рядом со мной и присвистнул.
– Отличный выбор, amico. (пер. с итал. «приятель»)
– Только лучшее для тебя.
– Какой тебе нравится, cuore mia? – спросил Данте, его дыхание щекотало мою шею так, что я задрожала. (пер. с итал. «мое сердце»)
– Все, – честно ответила я.
Оба мужчины усмехнулись.
– У тебя хороший вкус, – похвалил меня хозяин.
Я улыбнулась ему.
– Это ты их выбираешь, так что этот комплимент должен относиться к тебе.
– А ты что думаешь? – спросила я Данте, прижавшись к его боку и положив руку на его сердце, чтобы почувствовать его биение.
– Ммм, – он наклонился ближе, используя маленькую алмазную лупу, рассматривая кроваво-красный бриллиант, серый бриллиант и черный бриллиант, будто он сам был торговцем драгоценностями.
– Мне нравится серый, потому что это цвет твоих глаз, – сказал он мне, слегка взяв меня за подбородок, чтобы заглянуть в них. – Мне нравится черный, потому что наша душа ярче всего сияет во тьме.
Я полностью согласилась с его поэзией, очарованная словами и тем, как он смотрел на меня, словно я была более бесценной, чем миллионы бриллиантов на столе.
– Но это должен быть красный, – заявил он, подняв с подноса большой винно-красный бриллиант и положив его мне на ладонь. Мои пальцы обвились вокруг, как от одного из его поцелуев. – Это цвет страсти и огня. Цвет тебя. Но также, – он сделал паузу, чтобы поцеловать меня, внезапно, дико, что я встала на цыпочки. – Я думаю, теперь ты видишь мир в черном, белом и красном цветах, donna mia. (пер. с итал. «моя донна»)
– Да, – согласилась я, немного задыхаясь, лишенная воздуха из-за красоты этого мужчины.
Моего мужчины.
Я узнала, что нет ничего более романтичного, чем мужчина, который стремится познать тебя, как картограф новые земли, всегда наполненный чувством удивления, даже когда он обнаруживает что-то, что ты считаешь недостатком.
– Черный бриллиант, пожалуйста, – мгновенно ответила я.
Данте поцеловал меня в волосы, и я поняла, что он доволен моим выбором.
– Спасибо, – сказала я ему, пока мужчина собирал оба камня. – Кольцо будет приятно носить, пока тебя... не будет. Но позволь мне заплатить хотя бы за твое кольцо.
Его лицо внезапно изменилось, губы стали плоскими, глаза сузились.
– Я знаю, что ты можешь позволить себе красивые вещи, Лена. Я знаю, что ты упорно трудилась, чтобы получить такую возможность, и я восхищаюсь этим. Но я всегда буду заботиться о тебе. Всегда. Пожалуйста, потакай моей архаичной или, возможно, итальянской натуре и не спорь со мной об этом.
Может, раньше я бы и не стала спорить, но Данте собирался в тюрьму через несколько часов. Я не хотела тратить их на споры из-за пустяков.
– Хорошо.
Он прищурился на меня, затем положил руку мне на лоб.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
Я рассмеялась, отмахнувшись от его руки.
– Я не такая уж и сложная!
Его улыбка смягчилась.
– Нет, не сложная.
Марко был не один.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал, женщина? – его голос был тонким и хриплым от непривычки, слабым от комы и травм.
– Я хочу, чтобы ты все исправил. – это была Бэмби, ее тон был отчаянным. – Я хочу, чтобы все было так, как мы говорили.
– Ты миллион раз говорила мне не бросать Энджи.
Наступила тишина.
Мы с Данте остались в коридоре, притворяясь, что читаем доску объявлений, бесстыдно подслушивая их разговор.
– Детка, Бэмби, – слова Марко были нежными, плавными. – Ты должна рассказать мне, что происходит. В последнее время ты так чертовски напряжена. Знаю, что с отъездом Босса все не так просто, но он скоро вернется и все уладит с ди Карло
– Вернется? – прошептала она. – Такое ощущение, что это никогда не закончится.
– Я не знал, что ты так напугана, – признался он. – Это из-за Роры? Братья ди Карло мудаки, но они не причинили бы вреда случайному ребенку в нашей Семье.
Наступило молчание, когда они, казалось, размышляли, было ли это истинным утверждением или нет.
Я тоже.
Словно призванное ее именем, раздался резкий визг, а затем маленькое тело бросилось прямо нам в ноги.
Я повернула свое тело, чтобы посмотреть на нас сзади. По коридору к нам направлялся Яко.
А Аврора обнимала нас сзади, ее темная голова просунулась между мной и Данте, по одной руке вокруг каждой из наших ног. Когда я посмотрела, она подняла лицо вверх с блаженной улыбкой, от которой у меня перехватило дыхание.
Я и забыла, какой она была красавицей.
– Zio Данте (пер. с итал. «дядя»), — кричала она несмотря на то, что мы находились рядом друг с другом и в больничном коридоре. – Елена!
– Рора, – тепло поприветствовала я, когда Данте повернулся и поднял ее на руки.
Она восторженно засмеялась, когда мой муж осыпал ее лицо поцелуями. Я наблюдала, как она прижала руки по обе стороны его лица, чтобы удержать его на месте, а затем поцеловала его в губы.
– Я скучала по тебе, – заявила она.
– Я скучал по тебе еще больше, – заверил он ее. – Я думал о тебе каждый день. Правда, Лена?
– Да, – согласилась я, потянувшись, чтобы пригладить ее спутанные кудри. – Я тоже.
Рора улыбнулась мне, поймав мою руку, чтобы поднести ее к своей щеке и обнять.
Мое сердце заколотилось, грозя разорваться по швам.
Она совершенна.
Моя рука потянулась к моей отказывающейся сотрудничать матке, когда она запульсировала. Я старалась не быть неблагодарной – я слишком долго этим занималась, – но я все еще хотела стать матерью так сильно, что было больно от этого.
Я мечтала о том, что однажды у меня будет дочь, похожая на милую, быстро развивающуюся Аврору.
– Может, пойдем к твоей маме? – спросил Данте, легко неся ее на руках, подложив одну большую руку ей под попу.
Что-то изменилось в ее маленьком личике, дрожь то появлялась, то исчезала. Глаза Данте мгновенно переместились на мои, спрашивая, заметила ли я это.
Я кивнула.
Его рот опустился, но он поднял подбородок на Яко, когда тот появился перед нами.
– Cugino mio, как поживаешь? (пер. с итал. «кузен мой»)
Якопо выглядел изможденным, под глазами темные круги, неровная борода закрывала его выступающую челюсть. Обычно он был привлекательным мужчиной, но сейчас он выглядел таким изможденным, что трудно было поверить, что ему еще нет и сорока лет.
Он удивил меня тем, что настороженно улыбнулся Данте, а затем повернулся, приветствуя меня двумя поцелуями, его руки были теплыми на моих плечах, когда он сжимал их в молчаливом товариществе. Из всех мужчин во внутренней команде Данте я была наименее близка с ним, и меня приятно шокировало, что он мог скучать по мне, пока нас не было.
– Che piacare vederti, – пробормотал он, отходя назад.
Рад тебя видеть.
Я улыбнулась ему.
– Мы скучали по тебе.
Его улыбка была тонкой, но искренней.
– Не так сильно, как мы скучали по вам двоим, Торе и Фрэнки. Это было, мягко говоря, дерьмовое шоу.
– Ты расскажешь мне все, когда мы вернемся в квартиру, – приказал Данте, отчитывая Яко взглядом за то, что тот ругался или говорил о таких вещах в присутствии Роры. – Давай зайдем к Марко.
Марко и Бэмби явно знали о нашем приходе благодаря шуму, который устроила Аврора в холле, и ждали нас спокойно, будто только что не ссорились.
– Miei amici, – поприветствовал Марко, стараясь быть как обычно уверенным в себе (пер. с итал. «мои друзья»). – Не могу выразить, как я рад вас видеть.
– И мы тебя, – сказал Данте, сидя на краю кровати с Авророй на коленях. – Ты утратил свою привлекательность, пока нас не было.
Марко рассмеялся.
Было удивительно наблюдать, как Данте вступил в легкую беседу с человеком, которого мы оба считали кротом. Он все еще был харизматичным человеком, в его лице не было признаков настороженности или гнева. Ему не нужна была ледяная маска, как мне, чтобы скрыть свои истинные намерения. Все, что ему было нужно, это его богатое обаяние.
– Привет, – сказала Бэмби, подойдя ко мне. Она выглядела застенчивой, густые золотистые волосы закрывали ее лицо. —Я рада, что ты осталась жива на родине.
Несмотря на мои подозрения по поводу ее отношений с Марко, я рассмеялась.
– Пару раз была близка к смерти, не буду врать.
– Сейчас ты выглядишь намного счастливее, —заметила она, оглядывая меня. – Как-то светлее.
– А ты?
Ее ресницы мерцали, как неработающая лампочка.
– Я в порядке.
– Значит, Марко твой парень? – я тихонько толкнула ее, когда Марко, Данте и Яко заговорили вместе.
Она прикусила розовую губу, переведя взгляд на него.
– Я люблю его.
– Хорошо, – легко согласилась я, но что-то не сходилось. – Но это он тот человек, из-за которого ты пришла ко мне? Я знаю, каково это быть в отношениях с человеком, который причиняет тебе боль, Бэмби. Если ты любишь его, бывает трудно понять, что мы не заслуживаем такого обращения.
– Я не хочу говорить об этом здесь, – резко прошептала она, ее большие глаза сузились. – Пожалуйста. Ты сказала, что будешь осторожна, когда я приду к тебе.
– Да, но я беспокоюсь о тебе и Роре. Я беспокоюсь и о Данте. Он не хочет, чтобы в его команде был человек, который жестоко обращается с женщинами, не говоря уже о женщине, которую он любит и уважает так сильно, как тебя.
Она издала крошечный звук в горле, выражающий страдание.
– Пожалуйста, оставь это на потом.
Мне пришлось сжать губы от приливной волны слов и беспокойства, которая подступила к моему горлу. Это противоречило всему, что было во мне, позволить женщине, находящейся в жестоких отношениях, продолжать закапывать голову в песок, но я также не хотела отталкивать ее. Она уже приходила ко мне раньше, я должна надеяться, что она придет снова
Поэтому я импульсивно обняла ее.
– Я здесь, когда понадоблюсь тебе. И для Роры тоже.
Бэмби слегка фыркнула. Я заметила, что ее глаза покраснели, когда она отстранилась.
– Спасибо, Елена. Она скучала по тебе, ты знаешь?
Моя тревога немного улеглась, когда я посмотрела на маленькую девочку, оживленно болтающую руками с тремя мафиози, которые наблюдали за ней со снисходительными ухмылками. Это было почти комичное зрелище, тронувшее меня до глубины души.
– Бэмби, – позвал Данте, вставая с Ророй и подходя к нам. Они обменялись поцелуями. – Не могла бы ты сходить с Ророй в кафетерий, что она перекусила что-нибудь?
Он хотел поговорить с Марко без маленькой девочки рядом, чтобы сдержать его энтузиазм.
Бэмби зажала нижнюю губу между зубами, переводя взгляд с Данте на Марко и обратно. Наконец, ее плечи немного опустились, и она кивнула, неохотно забирая Рору от своего дяди.
Как только они ушли, непринужденный, очаровательный фасад Данте растворился, как жемчуг в уксусе. Когда он снова повернулся к Марко, он казался еще выше, таким широким и темным, что загораживал верхний свет и оставлял нависшую тень над больничной койкой Марко.
– Что случилось? – холодно потребовал он.
Марко поморщился, пытаясь выпрямиться на подушках. После секундного колебания я двинулась вперед, помогая ему. Он сжал мою руку, когда я предложила ее в качестве рычага, и улыбнулся мне тонкой улыбкой.
– Честно говоря, босс, я действительно не знаю. Мы с Бэмби ужинали в пиццерии Санта Лючия. Мы вышли из ресторана, а потом Бэмби забыла свою сумочку, и я ждал ее на улице, но стоял лицом к двери. Я не знал, что у меня гости, пока не получил пулю в грудь. Подняв голову, на обочине стоял человек на чертовом скутере с массивным пистолетом S&W Magnum, направленным на меня. Он успел сделать три следующих выстрела, прежде чем я успел даже моргнуть, а потом свалил. – Марко медленно моргнул, очевидно, вспоминая это испытание. – Вышла Бэмби, начала кричать и позвонила в 911. Я быстро отключился.
– Ты не разглядел человека? – Данте надавил.
– На нем был шлем и одежда из кожи. Не было видно ни сантиметра кожи, никаких узнаваемых знаков или татуировок. – Марко вздохнул, опустившись обратно на подушки, словно внезапно выдохся. – Надо полагать, это ди Карло, хотя я потрясен, что они так неспровоцированно напали на меняя
– Они схватили Роберто у входа в Макдональдс, – сообщил ему Данте. – Они придут за нашим кланом, независимо от того, заслужили мы это или нет. Тебе интересно, как они узнали, что ты будешь там?
Марко слегка покраснел, его глаза перебегали то на меня, то обратно на Данте. Я отошла в дальний угол палаты и села, делая вид, что смотрю в телефон.
– Бэмби нравится пицца в Санта Лючия, – пробормотал он наконец.
– А твоя жена ее ненавидит, – добавил Данте с раздражением. – Che cavolo, Марко, о чем ты думал? О романе с Бэмби? (пер. с итал. «какого черта»)
– Я не хотел, чтобы это случилось, босс. Просто... так вышло. Однажды утром Энджи журила меня то за одно, то за другое, и когда я появился у тебя, Бэмби заметила, что я выгляжу неважно. Она сделала мне эспрессо, и мы все обсудили. Так было еще несколько раз, а потом... – он пожал плечами, но в его глазах светилась любовь к этой женщине. – Она хорошая.
– Да, – согласился Данте. – Она заслуживает мужчину, который не женат.
Марко вздохнул и провел рукой по лицу, хотя это заставило его поморщиться.
– Она месяцами говорила мне, что не хочет, чтобы я уходил от Энджи. Она, блядь, настаивала. У Энджт нет никого другого в этом мире, Ди. Она не подходит мне, и иногда она «a la volpe» (пер. с итал. «лиса»), но я бы разрушил ее, если бы ушел. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно.
Данте прижал его к кровати тяжестью своего темного взгляда, взгляд был настолько тяжелым, что Марко казалось, еще больше погрузился в кровать под его пристальным вниманием.
– Ты правильно с ней обращаешься, fratello? – тихо спросил Данте. (пер. с итал. «брат»)
Опасно.
Марко моргнул, его брови были нахмурены от недоумения.
– Ты когда-нибудь знал, чтобы я относился к женщине как-нибудь иначе?
– Нет, но все меняется.
– Не в этом дело. Бэмби... Я знаю, ты злишься, что я не сказал тебе, но я люблю ее, Данте. Она заставляет меня чувствовать себя хорошим человеком, возможно, даже лучшим.
Я слегка улыбнулась, глядя на свои колени. Казалось, любовь способна превратить даже самых закоренелых злодеев в героев ради тех, кто им дорог.
– От меня нет секретов в этой семье, capisci? (пер. с итал. «понял») – сказал Данте через мгновение, его слова были окончательными, как удар судейского молотка. – Если ты снова что-то утаишь от меня, тебе не понравятся последствия.
Я видела, как Марко сглотнул, затем кивнул.
– Capisco, Capo. (пер. с итал. «Понял, капо»)
Якопо прочистил горло, оттолкнулся от стены рядом с дверью, чтобы похлопать Данте по плечу.
– Не хочу менять тему, но я слышал, что тебя можно поздравить, cugino. (пер. с итал. «кузен»)
Как солнце, пробивающееся сквозь корку облаков после грозы, сияющая улыбка заслонила прежнее угрюмое выражение лица Данте. Он переместился, протягивая мне руку. Я пошла к нему, прижимаясь к его боку, как два щелкающих магнита.
– Si, miei Fratelli, vi present mia moglie, – гордо объявил он.
Да, братья мои, познакомьтесь с моей женой.
Марко задохнулся так сильно, что поморщился от боли, затем тихонько засмеялся и прокричал:
– Auguri!
С наилучшими пожеланиями.
– Спасибо, Марко, – сказала я, когда Яко шагнул вперед, чтобы пожать руку Данте и снова поцеловать меня в щеку. – Спасибо, Яко.
– Все произошло быстро, – заметил Яко.
Данте бросил на него взгляд, но я не стала возмущаться.
– Да.
– Когда ты знаешь, ты знаешь, – сказал Марко драматически мудрым голосом.
Я рассмеялась, наполненная довольством, несмотря на неизвестность, потому что мне было приятно снова находиться с мужчинами, которые казались мне семьей.
Глава 23
Елена
Мы вошли в здание Смит-Джеймсон через запертую дверь на станции метро в трех кварталах от квартиры Данте. Очевидно, под городом была целая серия туннелей, сделанных из заброшенных станций метро и недействующих железных дорог, и Данте каким-то образом знал эту систему вдоль и поперек. Мы не хотели, чтобы нас увидели полицейские или кто-либо другой, кто мог наблюдать за зданием, прежде чем Данте получит возможность поговорить со своей командой.
