Текст книги "Убийца с нежными глазами"
Автор книги: Джейсон Сэтлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)
– И все-таки почему бы вам не уехать отсюда, раз судьба дает такой шанс?
– Куда? На моем счету нет ни цента.
– Ну существуют же специальные пункты для женщин, избиваемых мужьями. Потом можно позвонить в кризисный центр борьбы с насилием. Там вам подскажут, куда обратиться.
Ловелла остановила меня:
– Мне нравятся люди вроде тебя. Кстати, а тебя случаем мужики не поколачивали?
– Ни один из мужей рукоприкладством не грешил. Пускай бы только попробовал!
– Я тоже так сначала говорила, сестричка. Теперь же послушай, что я тебе скажу: в жизни все получается гораздо сложней. В особенности с таким подонком, как Даггетт. Он любит повторять, что найдет меня хоть на краю света. И это не пустые слова.
– За что его посадили?
– Он никогда не рассказывал, а я не спрашивала. Глупо с моей стороны, но тогда мне было все без разницы. Первые две недели были просто замечательными. Он вел себя, как ребенок, понимаете? Ласковый, любящий. Боже, он почти что ползал передо мной на брюхе, как верный пес. Мы никак не могли насытиться друг другом, и казалось, что совместная наша жизнь будет такой, какой мы представляли себе в письмах. Но при первом же контакте с Джеком Даниэлем [3]3
Джек Даниэль – один из самых известных сортов американского виски.
[Закрыть]все пошло прахом.
– Он когда-нибудь упоминал имя – Тони Гаэн?
– Нет. Кто это такой?
– Точно не знаю. Какой-то юнец, которого он просил разыскать.
– Чем он с тобой расплатился? Могу я взглянуть на чек?
Я достала из сумочки чек и положила его на стол. Я, конечно, предпочла бы не упоминать о нем, резонно полагая, что Ловелла вряд ли благосклонно отнесется к тому, что ее муж тратит деньги так.
– Насколько я понимаю, Лимардо – вымышленное имя? – спросила я.
– Да, – подтвердила она, изучая чек. – На этом счету в Даггетта были деньги. Думаю, он снял их, перед тем как отправиться в бега.
Ловелла вернула мне чек и глубоко затянулась. Я успела отвернуться, прежде чем она снова пустила мне в лицо клуб дыма.
– Возвратимся к телефонному разговору, после которого ваш муж исчез. Вы не в курсе, о чем там шла речь?
– Не знаю, что и ответить. Короче, когда я уходила в прачечную, он уже разговаривал, а когда вернулась, он все еще висел на телефоне. Лицо – серого цвета, как тряпка для мытья посуды. Он судорожно бросил трубку на рычаги, схватил вещевой мешок и начал кидать в него вещи. Он все перевернул вверх дном, так как никак не мог найти чековой книжки. Я боялась, что он набросится на меня, полагая, что я взяла ее, но, похоже, он настолько был возбужден и напуган, что обо мне даже не подумал.
– Он объяснил вам как-то свое состояние?
– Нет. Помню только, что он был трезв как стеклышко и у него здорово тряслись руки.
– А у вас есть какие-нибудь догадки, куда он мог податься?
В глазах Ловеллы вспыхнул огонек, но она тут же опустила глаза, стремясь скрыть свое состояние.
– У Даггетта был только один друг – Билли Поло из Санта-Терезы. Если Джону нужна была помощь, он направлял свои стопы к Поло. Если я не ошибаюсь, у Билли также была семья, но не знаю, что с ней теперь. Даггетт не большой любитель распространяться о своих делах.
– Иными словами, Поло сейчас на свободе?
– Я слышала, что он совсем недавно освободился.
– О'кей, видимо, придется искать Поло, так как это единственная ниточка, которая у меня имеется. Могу я попросить вас позвонить мне, если вы что-нибудь узнаете об обоих? – Я достала визитную карточку, написала на ней свой домашний адрес и телефон, протянула Ловелле. – Звонок за мой счет.
Она посмотрела на визитку:
– Что, по-вашему, могло произойти?
– Я не знаю, да меня это особенно и не интересует. Как только найду Даггетта, расторгну контракт и выйду из игры.
ГЛАВА 3
Пока я искала дом Лимардо, я несколько раз проезжала мимо банка. Сразу после разговора с Ловеллой я направилась прямым путем туда. Заведующая отделом обслуживания клиентов, молодая, лет 25 брюнетка, не имела ни малейшего желания помочь мне. Она явно была новичком в деле общения с посетителями, судя по тому, с каким озадаченным видом она реагировала на каждую мою просьбу. С ее лица не сходило выражение неуверенности, словно она плохо усвоила свои права и обязанности, и посему, что бы я ни говорила, она неизменно отвечала «нет». Она отказалась посмотреть номер счета Алвина Лимардо и проверить, был ли закрыт недавно счет на это имя. Я знала, что всегда в банке имеется копия чека, но служащая сказала, что не имеет права мне его показать. Я напряженно думала, какие еще шаги можно предпринять в такой ситуации, особенно если учесть, что в дело включены большие деньги. Наверняка, банк должно интересовать, что стало с 25 тысячами долларов. Я молча смотрела на нее, и она по ту сторону стойки молча смотрела на меня.
«Может, она просто не понимает, что я ей говорю?» – подумала я.
Я показала свою лицензию:
– Послушайте, вы видите это? Я частный детектив, и у меня серьезная проблема. Меня наняли, чтобы передать банковский чек одному человеку, но в данный момент я не знаю, ни где находится человек, давший мне этот чек, ни местонахождение того, кому чек предназначен. Мне нужны хотя бы какие-нибудь сведения, которые помогли бы мне выполнить поручение.
– Да, я понимаю, – сказала девица.
– Но тем не менее вы не дадите мне интересующую меня информацию, не так ли?
– Это противоречило бы установленным правилам.
– Скажите, а разве не противоречит правилам то, что Алвин Лимардо выписал мне несостоятельный чек?
– Противоречит.
– Тогда что бы вы мне посоветовали с ним делать?
Конечно, я и без нее знала ответ на свой вопрос: «Съешь его» или «Засунь его себе в…» и тому подобное. Но будучи чрезвычайно упрямой, я продолжала разговор.
– Обратитесь с иском в претензионный суд, – предложила она.
– Но я же вам говорила, что не могу найти его. Как можно тащить в суд человека, о местопребывании которого никому не известно?
Она тупо смотрела на меня, не зная, что сказать.
– И что мне делать с этими 25 тысячами. Может, что-нибудь посоветуете?
– Я не знаю.
Сжав зубы, я стояла и смотрела себе под ноги. Когда я ходила в детский сад, я была жуткой драчуньей, отчаянно кусалась, и желание сражаться до конца сохранила до сих пор. Мне нравится сам процесс борьбы, понимаете.
– Я хотела бы поговорить с вашим шефом, – прервала я паузу.
– С мистером Сталлингсом? Его сегодня не будет.
– В таком случае, может быть, есть еще кто-нибудь, кто способен мне помочь?
Она покачала головой:
– За обслуживание клиентов отвечаю я и никто другой.
– Но вы же ни черта не можете сделать. Как можно это называть обслуживанием клиентов, если вы не в силах даже задницу от стула оторвать!
Она поджала губы:
– Прошу вас изменить этот оскорбительный тон.
– Как же мне добиться, чтобы кто-нибудь вошел в мое положение?
– У вас есть счет в этом банке?
– Даже если и есть, что из этого? Вы мне поможете, что ли?
– Да нет. Мы не имеем права разглашать какую-либо информацию о наших клиентах.
Полная идиотка! Я развернулась и пошла прочь. Меня так и подмывало сказать напоследок что-нибудь чрезвычайно язвительное и обидное, но ничего подходящего голова моя не смогла родить. Я страшно злилась на себя за то, что согласилась взяться за эту работу и готова была выместить досаду на любом встречном.
До Санта-Терезы я добралась в 16.35. В офис заезжать не стала и сразу отправилась домой. Настроение стало ухудшаться, когда я открыла ключом свою дверь. Моя квартира, бывшая когда-то гаражом, теперь состояла из жилой комнаты длиной 5 метров и узкого закутка, отделенного от комнаты невысокой перегородкой и служившего кухней. Мне пришлось проявлять чудеса находчивости, когда обустраивала свое жилище. Так, посудомоечная машина была втиснута между книжными полками, письменным столом и встроенным в стену шкафчиком для продуктов. Квартирка моя очень уютная, всегда содержится в абсолютной чистоте и устраивает меня полностью. Из мебели здесь есть раскладывающийся двухметровый диван – правда, из-за недостатка места я сплю на нем, не раскладывая, – письменный стол, стул, приставной столик, а также большие, плотно набитые подушки, которые заменяют стулья в случае прихода гостей. Моя ванная сделана из блоков стеклопластика, там есть вешалки для полотенец, углубления для мыльниц и вырезанное в стене крохотное окошко, выходящее на улицу. Иногда я по несколько минут простаиваю в ванной, облокотившись о подоконник и наблюдая через стекло за проезжающими автомобилями. В такой момент я особенно ясно осознаю, насколько я счастливый человек. Мне нравится одиночество. Быть одной для меня означает почти то же самое, что быть богатой.
Бросив сумочку на стол и повесив куртку, я присела на кушетку, сняла туфли, после чего добрела до холодильника, достала бутылку белого вина, взяла штопор. Вообще временами я стараюсь вести себя по-светски. Это выражается, в частности, в том, что пью вино из бутылки, а не из пакета. Я вытащила пробку и наполнила стакан. Подошла к письменному столу, достала из верхнего ящика телефонный справочник и удобно расположилась на диване. Поставив стакан на столик, я раскрыла справочник, правда, особо не надеясь найти там номер Билли Пола. Так оно и оказалось. Тогда я стала искать фамилию Гаэн. С тем же результатом. Сделав глоток, я стала думать, что же делать дальше.
На всякий случай я решила посмотреть, нет ли в справочнике кого-нибудь с фамилией Даггетт. Ловелла обмолвилась, что когда-то он жил в Санта-Терезе. А вдруг у него здесь остались родственники?
Судя по справочнику, в городе проживали по крайней мере четверо Даггеттов. Я стала звонить по каждому номеру, произнося одну и ту же фразу: «Здравствуйте, я разыскиваю Джона Даггетта, который когда-то здесь проживал. Я правильно набрала номер?»
Первые два звонка оказались неудачными, но в третий раз ответом на мой вопрос стало долгое молчание, говорившее о том, что на другом конце провода идет мучительное раздумье.
– Что вам от него нужно? – последовала, наконец реакция моего собеседника. Судя по голосу, я разговаривала с мужчиной лет 60, несколько озадаченным моим звонком и настороженно ожидавшим ответа на свой вопрос. По его интонации я чувствовала, что он еще не решил, как вести себя дальше.
Тем не менее своим вопросом он показал, что не собирается ходить вокруг да около, а предпочитает взять быка за рога. До сих пор все называли Даггетта лодырем, бродягой, а то и подбирали словечко похлеще. Поэтому я не рискнула представиться его приятельницей. Если бы я призналась, что он мой должник, думаю, трубка моментально упала бы на рычаги. Обычно в таких ситуациях я осторожно намекаю, что я хожу в должниках, хотя и не верю, что хитрость моя пройдет. Большинство уже таким образом не проведешь.
В результате я сказала первое, что мне пришло в голову:
– Знаете, по правде говоря, мы виделись с Джоном лишь однажды, но у нас есть общий знакомый, и я надеюсь, что у Джона есть его домашний адрес и телефон.
– Как зовут вашего знакомого?
Вопрос едва не застал меня врасплох, поскольку я не успела до конца продумать легенду.
– Как зовут? М-м… м-м… ах, да, Алвин Лимардо. Джон упоминал когда-нибудь это имя?
– Нет, никогда не слышал. Тем более, что мне кажется, что мы говорим о разных людях. Джон Даггетт, которого я имею в виду, в настоящее время находится в тюрьме и провел в ней, если мне память не изменяет, почти два года.
Разговорчивость моего собеседника-пенсионера, готового выложить семейные тайны даже тому, кто ошибся номером, укрепила меня в первоначальной догадке, что здесь я смогу узнать много интересного. Иными словами, я наконец-то напала на золотую жилу.
– И все-таки мы говорим об одном и том же человеке. Насколько мне известно, он содержался в «Сан-Луис-Обиско».
– Он и сейчас там.
– Да нет же. Он уже вышел. Его выпустили полтора месяца назад.
– Кого, Джона? Ну что вы, мадам. Он по-прежнему в тюрьме и, я надеюсь, пробудет там еще долго. Не хотел бы плохо говорить о человеке, но он из тех, кого я называю сомнительными личностями.
– Сомнительными?
– Именно так. Джон относится к тому типу людей, которых буквально притягивают различные сомнительные предприятия. Он постоянно создает проблемы и, как правило, весьма серьезные.
– Да что вы говорите! – изобразила я удивление. – Я и не предполагала.
Мне нравилось, что он просто горит желанием поболтать со мной. Пока он будет говорить, думала я, мне удастся продумать ходы, которые в конце концов выведут меня на Даггетта. Первый мой ход был довольно рискованный, я бы даже сказала, авантюрным.
– Вы его брат?
– Брат, но только в некотором смысле. Меня зовут Юджин Никерсон.
– В таком случае вы женаты на его сестре?
Он рассмеялся:
– Нет, это он женат на моей сестре. Прежде чем стать Даггетт, она носила фамилию Никерсон.
– Вы брат Ловеллы? – спросила я, тщательно пытаясь представить единокровных братьев и сестру с сорокалетней разницей в возрасте.
– Нет – Эсси.
У меня чуть трубка из руки не выпала. Я тупо уставилась на телефонный аппарат. Что он говорит!
– Минуточку. Ничего не понимаю. Наверное, мы все-таки говорим о разных людях.
Я нарисовала словесный портрет Джона. Трудно представить, что можно было ошибиться, но что-то было не так.
– Это Джон, все равно… Как, вы сказали, познакомились с ним?
– Мы встретились в прошлую субботу здесь, в Санта-Терезе.
Там, на другом конце провода, воцарилась глубокая тишина. Прервала тишину я:
– Думаю, мне стоит подъехать к вам, и мы могли бы спокойно поговорить. Вы не возражаете?
– Да-да, конечно, приезжайте. Кстати, как вас зовут?
– Кинзи Миллхоун.
Никерсон объяснил, как до него добраться, и мы попрощались.
Дом Даггеттов, аккуратное белое строение с маленьким деревянным крыльцом, находился у подножья Капилльского холма, в западной части города. Улочка, на которой он располагался, состояла всего из трех домов. Черное асфальтовое полотно неожиданно обрывалось перед покрытой гравием площадкой, служившей автостоянкой, прямо напротив обиталища Даггеттов. На склоне холма, который начинался прямо за домом, виднелись редкие деревья и чахлый кустарник. Создавалось впечатление, что там никогда не бывает солнца. Натянутая в несколько рядов провисшая проволока отделяла один участок от другого. Кусты перед домом были посажены через равные промежутки, но не сумели прижиться и теперь наводили тоску голыми черными ветками. В углу участка стояла конура, возле которой на цепи сидел пес, похожий на бездомную собаку, привязанную к дереву до приезда собачников, а не на животное, имеющее хозяина.
Поднявшись на крыльцо по крутым деревянным ступенькам, я постучала. Дверь открыл сам Юджин Никерсон. Он выглядел именно так, как я его представляла: чуть старше шестидесяти, среднего роста, с седыми волосами, сросшимися густыми бровями. У него были маленькие бесцветные глазки с почти что белыми ресницами. Несмотря на узкие плечи, он обладал довольно дородной фигурой. На Юджине была фланелевая рубашка, подтяжки, в левой руке он держал Библию, заложив указательный палец на нужной странице.
«Ну и ну!» – произнесла я про себя.
– Будьте любезны, напомните мне свое имя, – попросил он, жестом приглашая войти. – Память уже не та, что прежде.
– Кинзи Миллхоун, – представилась я, протянув руку. – Надеюсь, мистер Никерсон, не отрываю вас от важных дел?
– Нет-нет, что вы. Мы собирались устроить чтение Библии. У нас такая традиция – каждую среду собираться вместе. Однако наш пастор простудился, и встречу пришлось отложить. Разрешите вам представить мою сестру – жену Джона. Эсси Даггетт, – кивнул он в сторону сидящей на диване женщины. – Можете называть меня Юджин.
Я улыбнулась ему в знак согласия, после чего сконцентрировала свое внимание на миссис Даггетт.
– Здравствуйте! Как поживаете? Спасибо, что согласились встретиться со мной.
Я приблизилась к ней, протянув руку. Единственное, что она позволила мне, – задержать в руке на долю секунды несколько своих пальцев. Впечатление было такое, что я обменялась рукопожатием с резиновой перчаткой. У Эсси было широкое бледное лицо, начинающие седеть волосы. Прическа совершенно ей не шла. Она носила очки с толстыми стеклами в массивной пластмассовой оправе. На носу справа у нее красовался жировик размером с кукурузное зерно. Нижняя челюсть с заметно торчащими клыками выдавалась вперед, что придавало ей воинственный вид. От нее исходил тяжелый запах ландышей.
Юджин предложил мне сесть, дав возможность выбрать место на диване рядом с Эсси или кресло, на деревянной резной спинке которого торчала сломанная планка. Я сделала выбор в пользу этого кресла, аккуратно опустилась на него, чтобы, не дай Бог, не сломать что-нибудь еще. Юджин разместился в плетеном кресле-качалке, которое поскрипывало под его тяжестью. Он заложил узкой фиолетовой лентой страницу Библии, на которой они остановились, и положил книгу на стол рядом с собой. Эсси сидела молча, неподвижно уставившись себе под ноги.
– Хотите воды? Мы не держим напитков, содержавших кофеин, но я с удовольствием предложил бы вам 7-Ир.
– Спасибо, не хочу.
Я вообще занервничала. Находиться рядом с набожными христианами, все равно что проводить вечер в компании Ротшильдов и крезов. И там, и здесь действуют особые правила и нормы поведения, странный этикет. И меня всегда охватывает страх нарушить этот установившийся ход вещей. Я попыталась подумать о чем-нибудь добром, возвышенном, чтобы, упаси Господь, с моего языка не сорвалось ненароком нехорошее слово из четырех букв. Непостижимо, что общего было у этих двух Даггеттов?
– Я рассказал Эсси о той путанице по поводу местонахождения Джона. Мы пребывали в полной уверенности, что он по-прежнему в заключении, но тут появились вы с противоположной информацией.
– Я озадачена не менее вашего, – сказала я, размышляя, сколько информации мне удастся из них выудить с помощью общих фраз. Даже будучи изрядно выведенной из себя этим Даггеттом, я старалась не допускать опрометчивых шагов. Речь шла не только о том, чтобы не сболтнуть, что Даггетта выпустили под честное слово, но и о Ловелле. Мне совсем не улыбалась перспектива стать тем человеком, от которого прежняя жена Даггетта узнала бы о существовании другой, более молодой супруги.
– У вас случайно нет его фотографии? Не исключено, что мужчина, с которым я разговаривала, лишь только выдавал себя за вашего шурина и не имел к вам никакого отношения.
– Не знаю, не знаю, – с сомнением ответил Юджин. – Судя по вашему рассказу, это был именно он.
Эсси протянула руку к полке и сняла с нее цветную студийную фотографию в отдававшей безвкусицей серебряной рамке.
– Здесь мы сфотографированы в тридцать пятую годовщину нашей свадьбы, – Эсси говорила в нос, тоном недовольного человека. Она передала фотографию брату, словно он ее никогда раньше не видел и сейчас жаждал посмотреть.
– Незадолго до того, как Джон попал в Сан-Луис, – передавая мне снимок, уточнил Юджин как бы между прочим, словно Даггетт отправился в обычную деловую поездку.
Я внимательно изучила фотографию. На меня действительно с самодовольным видом смотрел Джон Даггетт. Такое несколько гротескное выражение спеси на лице можно наблюдать у людей, скинувших свои обычные одежды и облачившихся в изысканную униформу солдата армии конфедератов [4]4
Конфедерат – сторонник Южных штатов в гражданской войне 1861-65 гг.
[Закрыть]или в роскошный костюм викторианской эпохи [5]5
Викторианская эпоха – годы царствования королевы Виктории (1837–1901).
[Закрыть]. Воротничок рубашки Даггетта казался слишком тесным, волосы – слишком напомаженными, лицо – слишком напряженным, словно он в любую минуту готов был сорваться и пуститься наутек. Стоявшая рядом с ним Эсси выглядела безмятежной, как бланманже [6]6
Бланманже (франц.) – желе из сливок или миндального молока.
[Закрыть]. На ней было сиреневое платье из крепдешина с накладными плечами и стеклянными пуговицами, а к корсажу слева был приколот внушительный букет из искусственных орхидей.
– Очень мило, – пробормотала я, чувствуя, что не могу скрыть фальшь в своих словах. Это был кошмарный снимок. Она была похожа на бульдога, а Джон, казалось, едва сдерживался, чтобы не пукнуть. Я передала снимок Эсси.
– А за что Джон попал в тюрьму? – спросила я. В ответ Эсси запыхтела, как паровоз.
– Мы предпочитаем об этом не говорить, – мягко вмешался Юджин. – Я думаю, будет лучше, если вы нам расскажете о своем знакомстве с Джоном.
– Хорошо, но, по-моему, я уже сказала вам по телефону, что у нас было лишь шапочное знакомство. Просто у нас есть общий друг, и я подумала, что смогу связаться с ним через Джона. Ваш родственник упомянул, что у него есть близкие в Санта-Терезе, и я сделала попытку, как оказалось, удачную, с ними связаться. Но, как я уже поняла, вы не видели его уже давно.
Эсси беспокойно заерзала на диване:
– Мы мирились с его выходками очень долго, но любому терпению приходит конец. Пастор сказал, что, по его мнению, мы сделали все, что в наших силах. Мы не можем знать, с чем Джон все борется в глубине своей души, но ведь окружающие тоже имеют пределы терпения, – говорила она с надрывом. Интересно, чем вызван этот надрыв: гневом, унижением, или, может, здесь налицо классический пример страданий кроткого агнца из-за безжалостного тирана.
– Вы хотите сказать, что Джон был постоянным источником неприятностей?
Эсси поджала губы, скрестила на груди руки.
– Лучше, чем в Библии, не скажешь: «Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас» [7]7
Новый Завет, От Луки 6.27.
[Закрыть].
Она говорила, словно читала обвинительное заключение. Ее даже начало трясти от возбуждения.
«О-ля-ля, – подумала я. – У дамочки нагреватель, похоже, зашкалило».
Юджин заскрипел в своем кресле-качалке, осторожно кашлянул, пытаясь привлечь мое внимание.
– Вы сказали, что виделись с ним в субботу. Могу я спросить, с какой целью?
Тут я поняла, что раз решила приврать, надо было все хорошенько продумать заранее. Теперь же я совершенно не представляла себе, что ответить. Меня настолько впечатлило эмоциональное состояние Эсси, что голова отказывалась вообще соображать.
– Спаслись ли вы? – спросила вдруг Эсси, наклонившись в мою сторону.
– Простите, что вы сказали, – переспросила я, обратив на нее свой взгляд.
– Храните ли вы Господа в сердце своем? Грешны ли вы? Мучает ли вас раскаяние? Довелось ли вам умыться кровью агнца?
Я ощутила на лице брызги ее слюны, но не подала вида.
– В прошлом – да, – ответила я. Интересно, что есть во мне такого, что так возбуждает женщин?
– Успокойся, Эсси. Мне кажется, она здесь не затем, чтобы изливать нам свою душу, – заметил Юджин. – Боже мой, мы чуть было не забыли: тебе пора принимать лекарство, дорогая.
Воспользовавшись моментом, я попыталась раскланяться:
– Не хочу больше злоупотреблять вашим временем – вы мне и так очень помогли. Если мне потребуется какая-нибудь информация, я вам позвоню. – Пошарив в сумочке, я достала визитную карточку и положила ее на край стола.
Эсси тем временем распалялась все сильнее и сильнее:
– И тебя забросают камнями, и мечи вонзятся в твою грудь, твое жилище предадут огню, а приговор тебе приведут в исполнение на глазах толпы женщин. Тебя же, распутную, я заставлю прекратить заниматься проституцией, но после всего тебя уже никогда никуда не возьмут на работу…
– Хорошо, я все поняла, большое спасибо, – бормотала я, пятясь к двери. Юджин подсел к Эсси, гладил ей руки, пытаясь ее успокоить. На меня он не обращал никакого внимания.
Я закрыла за собой дверь и быстрым шагом направилась к машине. Уже темнело, а район этот мне не внушал доверия.
