Текст книги "Убийца с нежными глазами"

Автор книги: Джейсон Сэтлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

– В котором часу это произошло?

– Поздно. Ночью. Может быть, в два часа или полтретьего, что-то около этого.

– Почему тебе запомнилось время?

– Тетя Рамона приготовила мне на кухне пару бутербродов. Когда у меня так сильно болит голова, я ничего не ем, поэтому, как только боль прошла, я здорово проголодался. В кухне я и взглянул на часы.

– А какие были бутерброды?

– Что?

– Меня интересует, какие бутерброды были приготовлены?

Тони пристально смотрел на меня. Прошло несколько секунд.

– Булочки с мясом, – ответил мальчик.

– Спасибо. Это важно.

Я открыла дверцу машины, бросила на сиденье юбку и туфли, села. Рассказ Тони совпадал со словами тетки. Единственное, что не внушало доверия, – булочка с мясом, которая, вероятно, была плодом фантазии или желаний ребенка.

Я завела машину, развернулась и направилась к воротам. В зеркале заднего вида мелькнула фигура мальчика, направлявшегося к дому.

ГЛАВА 22

Жизнь показывает, что когда дело не ладится, человек предпринимает многочисленные действия, часто абсурдные и нелогичные – лишь бы только не сидеть сложа руки. Вот почему по дороге в город я сделала большой крюк, побывав на стоянке автоприцепов в надежде найти Ловеллу. Поскольку я не считала себя тупицей, мне было очевидно, что все попытки ознакомить чуть ли не весь город с зеленой юбкой и замшевыми туфлями на высоком каблуке были абсолютно бесполезным мероприятием. Вряд ли кто-нибудь признает свою причастность к ним. А если и признает, что из этого? Вещи ничего не доказывали. Никто не расколется и не пустится в откровения от одного взгляда на них. Но этот опрос населения давал мне возможность хоть что-то предпринимать, он успокаивал меня тем, что я все-таки работаю и достигаю каких-то результатов – неважно, насколько они были значительны.

Я постучала в дверь автофургона, но ответа не получила. Тогда я на обратной стороне своей визитки черкнула пару слов Ловелле с просьбой позвонить мне, воткнула карточку в дверную скважину и поехала в город.

Офис Уэйна Смита находился на седьмом этаже здания в деловом квартале Санта-Терезы. Если не считать башни с часами на здании мэрии, это было единственное сооружение на Стейт-Стрит высотой более двух этажей. Малоэтажная застройка придавала деловой части города особую привлекательность. Выполнена она была в испанском стиле. Даже контейнеры для мусора были облицованы гипсом и обрамлены по краям декоративными плитками. Телефонные будки напоминали хижины из необожженного кирпича, и если не принимать во внимание, что бродяги использовали их вместо туалетов, то эффект создавался причудливый. Вдоль дорожек цвели кустарники, гиацинты и росли пальмы. В гипсовых стенах зданий, украшенных мелким орнаментом, имелись выступы, образуя скамейки для уставших прохожих. Повсюду чистота и ухоженность, радующие глаз.

Здание, в котором находилась контора Уэйна, напоминало сотни подобных административных сооружений, построенных в двадцатые годы – желтый кирпич, симметричные белые окна с гранитной окантовкой, увенчанные пирамидальными крышами с мраморными гребнями. Под крышей, прямо по карнизу, были укреплены декоративные светильники с полукруглыми плафонами. Несвойственный городу стиль не прижился, уступив место испанскому и викторианскому, но здание осталось местной достопримечательностью, приютив под своей крышей кинотеатр, ювелирную мастерскую и множество контор, занимавших остальные семь этажей.

В фойе я нашла в списке директоров фамилию Уэйна Смита и номер, в котором он работал: 702. Здание обслуживалось двумя лифтами, но один вышел из строя, и находился внизу с открытыми дверями, беспомощный и бесполезный, со вскрытым и полуразобранным механизмом. С тревогой и удивлением видишь эти железки. Разглядывая устройство лифта, осознаешь, насколько несовершенна его конструкция, поднимающая и опускающая наполненную людьми кабину всего несколькими канатами.

Рядом стоял парень в комбинезоне, вытирая лицо пестрым носовым платком.

– Как дела? – спросила я, ожидая, пока откроются двери другого лифта.

Он вздохнул.

– Постоянно ломаются. На прошлой неделе тот не работал.

Дверь распахнулась, я вошла и нажала на кнопку седьмого этажа. Дверь захлопнулась, но лифт не двинулся. Наконец, что-то щелкнуло, лифт начал подъем и остановился на седьмом этаже, но выпускать меня не хотел. Я нажала на кнопку открытия двери. Бесполезно. Я попыталась представить, как долго смогу выжить в лифте с единственной жвачкой, валявшейся на дне сумочки. После многочисленных нажатий на кнопку теперь уже всей пятерней, дверь нехотя раскрылась.

Коридор был узким и едва освещенным, потому что единственное окно располагалось в самом его конце.

По обе стороны коридора располагались четыре отделанные деревом двери с именами их владельцев, золотом высеченными на табличках, которые, казалось, висели на своих местах с момента сооружения здания. Среди обитателей этажа не чувствовалось никакого проявления деловой активности: ни единого звука, ни телефонных звонков. Табличка с именем Уэйна Смита была на первой двери справа. Рассчитывая, что в приемной должна находиться секретарша, я смело повернула ручку двери и вошла без стука. Но комната оказалась единственной, хотя и достаточно большой, в сумрачно-желтом освещении от пробивающихся через плотные занавески лучей солнца. Уэйн Смит лежал на полу, задрав ноги на крутящееся кресло. Он повернулся и взглянул на меня.

– Ой, простите, я думала, что попаду в приемную к секретарше, – начала я оправдываться. – С вами все в порядке?

– Конечно, заходите. Просто я даю отдых спине.

Уэйн опустил ноги, явно превозмогая боль, повернулся на бок и, вздрагивая всем телом, поднялся с пола.

– Вы Кинзи Миллхоун? Мэрилин показывала мне вас на похоронах.

Я смотрела на него, раздумывая, нужно ли подавать ему руку.

– Что с вами?

– Спина замучила. Безумно болит, – ответил Уэйн. Поднявшись на ноги, он придерживал спину руками, слегка поводя плечами и пытаясь ослабить боль. У него было спортивное телосложение: стройный, с накаченными мускулами и узкой грудной клеткой. Он выглядел старше жены – на полные сорок лет, в то время как, по-моему мнению, жене его было не более тридцати с небольшим. Светловолосый, с коротко стриженной прической, он напоминал школьника пятидесятых годов. Интересно, служил ли Уэйн в армии? Судя по стилю прически, ее обладатель остался в далеком прошлом и личность его формировалась под воздействием довольно значительных событий. Глаза казались блеклыми, лицо полинявшим. Уэйн подошел к окну, поднял шторы. В комнате стало невыносимо ярко.

– Присаживайтесь, – пригласил меня владелец кабинета.

Выбирая между тахтой и штампованным пластмассовым стулом с ковшеобразным сидением, я решила усесться на стул, исподтишка наблюдая, как Уэйн опускается на вращающееся кресло – так, словно он погружался в ванну с кипятком. В кабинете стояло шесть металлических книжных шкафов с разболтанными дверками и полками, слегка прогнувшимися от тяжести всяких справочников. Стол был завален бумагами так, что его почти не было видно. Ими же были завалены все подоконники. Корреспонденция валялась повсюду, даже на полу, рядом со стулом. Среди этих бумаг я заметила правительственные распоряжения и законы по налогообложению. Похоже, он был из тех, на кого нельзя положиться, особенно в делах с ревизором из налоговой инспекции – обязательно подведет.

– Я только что разговаривал с Мэрилин. Она сказала о вашем визите и встрече с ней. Мы в недоумении, почему вы нами так интересуетесь?

– Барбара Даггетт наняла меня для расследования обстоятельств смерти своего отца, вот почему меня интересует каждый человек.

– Но при чем здесь мы? Это тот человек, которого мы не видели уже много лет.

– И он не связывался с вами в последние недели?

– Зачем это ему было нужно?

– Он разыскивал Тони Гаэна. Мне кажется, он старался найти его через вас.

Зазвонил телефон, Уэйн поднял трубку, и пока шел деловой разговор, я разглядывала своего собеседника. Брюки были немного коротковаты ему, открывая нейлоновые носки, доходившие, вероятно, до колен. В голосе Уэйна зазвучали нотки прощания, он торопился завершить разговор.

– Да-да, да… хорошо. Прекрасно! Это замечательно! Сделаем это непременно. У меня есть такие бланки. В крайнем случае, в конце месяца. Всего доброго.

Он положил трубку, утомленно покачивая головой.

– Итак? – спросил Уэйн, возвращаясь к теме разговора.

– Продолжим, – ответила я. – Я думаю, вы вряд ли вспомните, чем занимались в пятницу вечером.

– Я провел вечер здесь, составляя квартальный отчет.

– А Мэрилин находилась дома с ребятами?

Уэйн сидел, уставившись на меня, улыбка на его лице то появлялась, то пропадала.

– Вы намекаете на то, что мы причастны к смерти Даггетта?

– Но кто-то же сделал это, – заметила я.

Мой собеседник рассмеялся, скользнул ладонью по ежику волос, как будто проверяя, все ли с ним в порядке.

– Мисс Миллхоун, вам чертовски нравится испытывать чужие нервы? Ведь в сводке новостей ясно сказано, что это был несчастный случай.

Я улыбнулась.

– Это точка зрения полиции, с которой я не согласна. Мне кажется, слишком многие желали Даггетту смерти. Среди них и вы с Мэрилин.

– Нет мы не способны на это. Вы, вероятно, шутите. Я недолюбливал этого человека, бесспорно, но не настолько, чтобы убрать его, убить. Боже мой!

Я старалась говорить легко и непринужденно.

– Тем не менее, у вас были мотивы и имелись возможности.

– Но это ни о чем не говорит. Мы порядочные, законопослушные граждане, и даже мест парковки автомобиля не нарушаем. А у Джона Даггетта, должно быть, имелась масса врагов.

Мой кивок головы означал согласие.

– Да. Уэстфоллы, Билли Поло со своей сестрой Корал… Вероятно, кое-кто и из тюремных головорезов.

– А что это за женщина, которая устроила вой на похоронах? Мне она представляется тоже подходящей кандидатурой, – заметил Уэйн.

– Я разговаривала с ней.

– Вам бы лучше пойти к ней еще раз и возобновить беседу, – посоветовал мне Уэйн. – С нами вы только теряете время. Человека нельзя арестовать на основании «мотивов» и «возможностей».

– Тогда вам не о чем беспокоиться.

Уэйн скептически покачал головой.

– Ну, я вижу, что вы просто созданы для этой работы. Я был бы очень признателен, если б вы прекратили подозревать мою жену. У нее и так достаточно проблем.

– Не более, чем у меня. Спасибо за уделенное мне время. Надеюсь, что больше не потревожу вас, – идя к двери, ответила я.

– Я надеюсь на это же.

– Но если Даггетта убили все-таки вы или же вы знаете, кто это сделал, я прошу вас иметь в виду, что дело это я раскрою непременно. Через несколько дней я иду в полицию. Они тщательно проверят ваши алиби, но вряд ли эти алиби их устроят.

Уэйн вскинул руки и, желая, очевидно, чтобы последнее слово осталось за ним, завершил, по-мальчишески улыбнувшись.

– Блажен, кто верует.

ГЛАВА 23

В ожидании лифта я прокручивала в голове наш разговор, стараясь определить, что я упустила. С одной стороны, в его реакции не было ничего особенного, но я чувствовала раздражение и неудовлетворенность, может быть, просто потому, что я не получила никакого конкретного результата. В лифте я нажала кнопку: «вниз». Дверь лифта закрылась наполовину. Я нетерпеливо дернула ее, и довольно успешно, после чего лифт двинулся, правда, опустился только на один этаж и снова остановился. Дверь открылась, в ее проеме оказался Тони Гаэн, стоявший в коридоре в ожидании лифта с хозяйственной сумкой в руках. Удивление наше было взаимным.

– Что вы здесь делаете? – задал он мне вопрос, заходя в лифт и отправляя его вниз.

– Приходила встретиться кое с кем наверху, – ответила я. – А ты?

– У меня не состоялась встреча с врачом, хотя я предварительно записывался. Он улетел куда-то, а обратный рейс, которым он должен был вернуться, отложили. Секретарша предложила мне подойти через час – к пяти.

Мы спустились в фойе.

– Как ты доберешься до дома? Может быть, подвезти тебя? – спросила я.

Тони покачал головой.

– Я подожду здесь, – он показал на арку между зданиями, где развлекались старшеклассники.

– Ну, тогда всего хорошего, – попрощалась я с мальчиком.

Мы разошлись, и я вернулась к машине, оставленной позади здания. Проехав четыре квартала, я припарковала автомобиль у своего офиса. В спешке оставив юбку и туфли на заднем сидении, поднялась к себе.

На автоответчике не оказалось ни одной записи, но принесли почту, которую нужно было просмотреть. Во время этого занятия я думала о себе. Нужно менять образ жизни. Я чувствовала, что выжата до предела и тот эмоциональный подъем, который испытывала после встречи с Джоном, полностью улетучился. Не следовало так много пить и привыкать к этому, что уже начало происходить в моей одинокой жизни. Вдобавок я еще и не выспалась. Джон ушел около пяти утра, еще до рассвета, и я сомкнула глаза не более чем на час, потому что пора уже было вставать, встряхнуться, умыться, привести себя в порядок и что-нибудь перекусить.

Я откинулась в крутящемся кресле и вытянула ноги на столе, решив, что ничего в этом не будет предосудительного, если я немного посплю. Следующим моментом, который я осознала, был тот, что стрелки волшебным образом перескочили с начала первого чуть ли не до трех часов дня, и голова моя судорожно заработала. Я вскочила и помчалась в туалет, потом умылась, прополоскала рот и посмотрелась в зеркало. Волосы на затылке свалялись и торчали клочьями. Флюоресцентный свет придавал коже бледный, болезненный вид. Может быть, это последствия запретной любви с женатым мужчиной? «Это лучшее, что можно считать причиной», – подумала я, засовывая голову под водопроводный кран, а затем под сушку для рук, прикрепленную к стене и предназначенную для того, что уберечь меня от возможных заболеваний, способных передаваться через полотенце. Я не переставала удивляться, о каких болезнях может идти речь. Тиф? Дифтерия?

На полпути в кабинет я услышала телефонный звонок и бросилась бежать. Схватив трубку на шестом звонке, я легкомысленно воскликнула:

– Привет!

– Это Ловелла, – послышался из трубки угрюмый голос. – Я получила от вас записку с просьбой позвонить.

Запыхавшись от бега, я глубоко вздохнула, переводя дыхание.

– Спасибо. Мне кажется, нам нужно увидеться – после той встречи в Лос-Анджелесе нам ведь ни разу не удалось поговорить, – предложила я, обходя стол и усаживаясь, и все еще борясь со своим дыханием.

– Вы сводите меня с ума, Кинзи. Почему же вы не сказали мне, что у вас были деньги Даггетта?

– А для чего? У меня был банковский чек, но не на ваше имя, так почему я должна была упоминать о нем?

– Потому что я уже давно твержу вам, что этот парень загубил мне жизнь, а вы только и делаете, что советуете мне обратиться в суд. И все это время у Даггетта были тысячи долларов.

– Но эти деньги краденные. Разве Вилли не говорил об этом?

– Неважно, откуда взялись деньги. Мне ведь тоже хочется что-то иметь. А сейчас он мертв, и все досталось ей.

– Кому, Эсси?

– Ей и дочери.

– Не стоит, Ловелла. Даггетт не мог оставить много, поэтому не о чем волноваться.

– Сколько бы ни было, но ей досталось больше, чем мне, – возразила женщина. – Если бы я знала, что у него есть деньги, я бы нашла, о чем поговорить с ним.

– А вас бы нашли мертвой вместо него, – заключила я сдержанно. – Билли рассказывал мне о головорезах из Сан-Луиса, стоявших за Даггеттом.

Хотя я не воспринимала эту болтовню всерьез, но в этот момент я и сама в нее поверила.

Ловелла помолчала, только ее прерывистое дыхание доносилось до меня.

– Единственное, что я поняла, – произнесла она наконец, – это то, что вы – такая же дрянь, какою был Даггетт, и что вы оба заодно.

– Печально, что вы воспринимаете все таким образом, Ловелла. Джон нанял меня, но мне не удалось выполнить данное ему обещание – так уж сложились обстоятельства. Это и послужило для меня отправной точкой в расследовании. Вы хотите еще дать выход своим эмоциям или мы сменим тему?

– Я сама хочу получить его деньги, а не дарить их кому-то. Хотя бы за все мои страдания. До сих пор у меня сломаны два ребра, и глаз не отошел от синяка.

– И только поэтому вы закатили скандал на похоронах?

При этих словах она изменила тон и сконфуженно притихла.

– Я сожалею, что так получилось, мне уже вряд ли что поможет. В тот день я сидела в баре с десяти часов, изрядно накачалась и не могла сдержаться. Меня словно черт дернул, когда эта жирная свинья объявила, что она – его жена. Она же внешностью напоминает бульдога.

Я не могла удержаться от смеха.

– Но, может быть, из-за ее внешнего вида Даггетт и сбежал от нее.

– Я надеюсь, что так оно и есть.

– Когда вы видели его в последний раз?

– В гробу. Где же еще?

– До того, я имею ввиду.

– В тот день, когда он уехал из Лос-Анджелеса, – ответила Ловелла. – Неделю назад, в понедельник. И с тех пор, как он исчез, я его больше не видела.

– Мне казалось, что в четверг, после нашей встречи, вы вскочили в автобус.

– Нет.

– Но вы могли это сделать. Не так ли?

– Для чего? Я даже не знала, куда он отправился.

– Но Билли знал. Вы могли пойти к Корал на прошлой неделе, встретить Даггетта в баре в пятницу вечером и напоить его.

Смех Ловеллы был печален.

– Как вы можете подозревать меня? Меня бы Корал непременно узнала.

– А может быть, так оно и было? Но вы же подруги. Может быть, она просто молчит?

– Зачем ей это?

– Хочет помочь вам.

– Сестра Билли меня терпеть не может и считает потаскушкой. Какая ей нужда заботится обо мне?

– Может быть, у нее на сей счет свои соображения.

– Я не убивала Даггетта, Кинзи, если вы на это намекаете.

– Все так говорят. У всех честные, невинные глаза. Даггетт убит, и все невинны. Замечательно.

– Вы можете не верить мне. Но спросите Билли. Вот он вернется и наверняка скажет вам, кто это был.

– Звучит заманчиво. Но откуда Билли знает?

Повисла пауза, как будто Ловелла спохватилась, что сказала что-то лишнее.

– На похоронах он увидел кого-то, с кем, как ему показалось, он уже был знаком, кого он встречал раньше, – призналась Ловелла.

На мгновение в сознании вспыхнула картина похорон и я припомнила, как Билли, пристально всматривался в небольшую группу людей, состоявшую из Уэстфоллов, Барбары Даггетт и Смитов.

– Не поняла. А где он сейчас?

– У него назначена встреча. Билли хочет проверить, не ошибся ли он в своих догадках. Если все подтвердится, он позвонит вам.

– Он хочет с ней встретиться?

– Разве я выразилась недостаточно ясно?

– Но ему не следовало бы делать это самому. Почему он не поставил в известность полицию?

– Билли не хочет выглядеть дураком в их глазах. Представляете, если он ошибется? Ведь у него же нет никаких доказательств. Только интуиция, да и то не стопроцентная.

– Вы хотя бы догадываетесь, о ком он говорил?

– Нет. Он не уточнял, но был очень доволен. Сказал, что сможет заработать на этом.

– Надеюсь, не шантажом? – Это сообщение взволновало меня. У Билли Поло может не хватить ума сделать все как надо. Он может потерпеть крах, как всегда случалось во всех его преступных начинаниях, после чего он попадал в тюрьму.

– Где назначена встреча?

– Почему вас это интересует? – задала встречный вопрос Ловелла.

– Потому что хочу отправиться туда.

– Я думаю, что мне не стоит говорить об этом.

– Ловелла, пожалуйста, скажите.

– Но он не давал мне на это полномочий.

– Но вы и так сказали мне слишком много. Почему уж не все до конца? У Билли могут быть неприятности.

Ловелла, сбитая с толку и запутавшаяся, колебалась.

– Где-то на берегу. Вы знаете, тот парень не немой. На людях он притворяется. Благодаря этому он избегает всяких проблем, особенно, когда кругом много народа.

– Где именно на берегу?

– Билли убьет меня.

– Я сама все с ним улажу, – заверила я. – Я заставлю его поверить, что силой выудила у вас информацию.

– Но ему вряд ли понравится, если вы там появитесь и все испортите.

– Я ничего не смогу испортить. Я спрячусь и просто прослежу, все ли в порядке.

Гробовое молчание. Ловелла не торопилась с ответом, и я была вынуждена прикрикнуть на нее:

– Подумайте, быть может, он даже обрадуется помощи. Что если ему будет необходима поддержка?

– Билли никогда не воспользуется поддержкой женщины.

Я закрыла глаза, стараясь держать себя в руках.

– Ну хотя бы намекните, Ловелла, или я приеду в ваш фургон и вытрясу из вас душу.

– Только не говорите ему, что это я вам все рассказала, – попросила Ловелла.

– Клянусь, это умрет со мной. Продолжайте.

– Кажется, это рядом с автомобильной стоянкой у лодочной станции.

Я бросила трубку, схватила сумку, торопливо заперла дверь и помчалась вниз, перепрыгивая через две-три ступеньки. Машина стояла в самом дальнем конце стоянки, и мне пришлось занять очередь еще за тремя машинами, чтобы заплатить за парковку и выехать.

– Быстрей, быстрей, – мысленно умоляла я идущие впереди меня машины. Наконец подошла моя очередь. Я предъявила вахтеру квитанцию и проскочила через ворота, едва поднялся шлагбаум.

Чейпл – единственная дорога, ведущая на пляж, поэтому, повернув сначала направо, потом взяв немного влево, я выехала на нее и выжала из машины скорость за сто, не желая терять ни секунды и боясь упустить свой единственный шанс. Я уже представляла арест убийцы, схваченной мною вместе с Билли Поло.

На всех перекрестках горел мне зеленый свет. Еще два квартала – и я добралась до бара и свернула направо. Въезд на нужную мне автостоянку находился далеко за поворотом около городского колледжа Санта-Терезы. Я взяла в кассе билет для парковки и продолжила движение по периметру автостоянки в надежде увидеть среди стоявших машин «Шевроле» Билли. Справа от меня плескалось море, солнце отражалось от белых парусов яхт, выскальзывавших из бухты. Лодочная станция находилась с другой стороны автостоянки, у ее выездных ворот. Там я взяла еще один билет, оставила машину и продолжила путь пешком.

Четверо спортсменов обогнали меня. Повсюду был народ: люди прогуливались по пристани, толкались у ресторана, жевали у ларьков, глазели на море. В отличие от них я неслась рысью, разглядывая людей в поисках Билли или блондинки. Я услышала три глухих хлопка, быстро последовавших один за другим. Никто их окружающих не обратил на них никакого внимания, но меня они насторожили – это были звуки выстрелов.

Я добежала до лодочной станции, где автостоянка под уклон спускалась к морю. Вокруг никого не было видно. Никто не убегал, в спешке покидая место преступления. Неподвижный воздух, размеренный плеск волн… В море выступали два волнореза, длиной около тридцати метров, но оба они были безлюдны и пустынны: ни людей, ни лодок на горизонте. Я петляла туда-сюда, обследуя каждый метр территории, и наконец нашла его. Билли лежал на спине рядом с катером, неестественно заломив руку. Я быстро подбежала к нему.

Мужчина в шортах, вышедший из закусочной как раз в то время, когда я пробегала мимо, спросил:

– Все ли в порядке с тем парнем?

– Вызовите полицию и позвоните в «Скорую помощь», – выкрикнула я.

Я опустилась на колени рядом с Билли, приподняла его так, чтобы он мог меня видеть.

– Это я. Не надо волноваться. Все будет хорошо. Через секунду придет «Скорая».

Глаза Билли встретились с моими. Под ним растекалась красная кровавая лужа, лицо его посерело. Я взяла Билли за руку. Вокруг начала собираться толпа, люди сбегались отовсюду. Я слышала за спиной их голоса.

Кто-то сунул мне в руки махровое полотенце.

– Может быть, его лучше прикрыть?

Я схватила полотенце, расстегнула рубашку Билли, чтобы посмотреть, что произошло и что можно сделать. Ранен он был под ребро. Стреляли, вероятно, сзади, и ранение было сквозное – рваное и залитое кровью. Пуля задела брюшную аорту. Была видна нижняя часть кишечника, серая и блестящая, выползающая через рану. Я почувствовала, как у меня начали дрожать руки, но старалась сохранить спокойное выражение лица – ведь Билли смотрел на меня, стараясь прочесть все по моему лицу. Я скрутила полотенце и обмотала, им рану, стараясь остановить кровотечение.

Билли со стонами тяжко дышал. Одна его рука покоилась на груди, пальцы дрожали. Я снова взяла раненого за руку, крепко сжав ее.

Билли качал головой.

– Где моя нога? Я не чувствую ее.

Я взглянула на его правое колено. Нога в брючине имела странный вид. Она болталась во всех направлениях, а на ткани проступили пятна крови.

– Не шевелите ею, ее надо забинтовать. Все будет хорошо, – успокаивала я, скрывая от Билли, что полотенце насквозь пропиталось кровью. Может быть, он и сам чувствовал это.

– Мне прострелили кишки.

– Я знаю. Расслабьтесь. Все не так страшно. «Скорая» уже в пути.

Рука Билли, которую я держала, была ледяной, пальцы побелели. Мне хотелось обо всем расспросить его, но я не сделала этого. Не решилась. Этика моей профессии не позволила обращаться к умирающему с расспросами. Я смотрела Билли в лицо, следя за его состоянием и испытывая единственное желание, чтобы он только выжил. Волосы его казались еще кудрявее, чем я их запомнила. Свободной рукой я убрала их со лба. На верхней губе проступал легкий пух.

– Я умираю. Чувствую, что это – конец. – Он в конвульсии сжал мою руку, корчась от приступа боли.

– Не волнуйтесь. Все будет хорошо.

Билли начал жадно вдыхать воздух, но вскоре затих. Я видела, что жизнь покидает его, унося с собой все: цвета, энергию, боль и ту информацию, которой он владел. Облако смерти окутывало Билли, покрывая его темной, мрачной пеленой. Билли Поло вздохнул, остекленевший взгляд его остановился на моем лице, рука повисла, но я все еще продолжала ее держать.