Текст книги "Обман зрения"

Автор книги: Джейн Стэнтон Хичкок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

15

Мы въехали в Снежную Королеву, курортное местечко, прилепившееся у подножия горы с тем же названием. Мади устроил мне небольшую экскурсию, провезя по нарочито живописным улицам, застроенным типовыми домиками в альпийском стиле. Везде виднелись резные деревянные таблички, даже у подъемников и туалетов. Казалось, что весь городок собран из деталей какого-то гигантского конструктора – плод фантазий заштатного архитектора, уставленный пряничными домиками, дикая помесь Австрии с Диснейлендом. Это было лишенное всякой истории и совершенно неинтересное место, где можно было только кататься на лыжах, ходить по магазинам, есть и спать. На мой взгляд, старый и обветшавший Броукенридж был гораздо привлекательнее. Так, по-видимому, думал и Мади.

Голосом плохого гида он рассказывал мне о местных «ничем не примечательных достопримечательностях», как он их называл, и об истории городка, который был построен в середине шестидесятых, как раз перед тем, как Америка вновь воспылала любовью к Дальнему Западу. Потом пришли спекулянты и взвинтили цены.

– Сейчас меньше чем за полмиллиона здесь ничего не купишь, – сообщил Роберто. – Я приезжаю сюда только поесть. Здесь слишком шикарно и невыносимо скучно.

Мади припарковался, и мы пошли в «Роффредо», крохотный итальянский ресторанчик, приткнувшийся за спортивными магазинами у подножия Снежной Королевы. Обрадованный хозяин посадил нас за угловой столик с потрясающим видом на гору. На залитом электрическим светом склоне застыл подъемник, похожий на черное ожерелье.

Мой спутник заказал бутылку кьянти и какие-то особые спагетти. Я сгорала от нетерпения как можно больше узнать о его жизни с Кассандрой и одновременно чувствовала, как растет наше взаимное влечение. Пару раз я замечала, что в его взгляде сквозит то же напряженное любопытство, с каким смотрела на меня миссис Гриффин во время нашей первой встречи.

– Почему вы на меня так смотрите? – наконец спросила я.

– Вы так похожи на Сэнди, – просто сказал он.

– То же самое говорила мне миссис Гриффин.

– Ничего удивительного. Вы могли бы быть сестрами.

– Сколько лет сейчас было бы Кассандре? Тридцать девять? Сорок?

– Сорок, без малого сорок один. Она родилась в декабре. А вам, как вы сказали, тридцать девять?

– Тридцать девять, без малого все сто.

Он засмеялся.

– Когда я спросил вас о возрасте, вы ответили без всякого кокетства. Большинство женщин не так откровенны.

– Зачем отрицать свершившийся факт?

– Но ведь факты бывают неудобными, почему бы их не умалчивать?

– На что вы намекаете?

– Факт – это просто событие. Оно происходит или же не происходит. Гораздо важнее ваше отношение к этому событию. Если вы выглядите и чувствуете себя моложе своих лет, ваш истинный возраст не имеет значения.

– Вы читали басню «Ворона и лисица»? – спросила я.

Мы оба засмеялись.

– Иными словами, «кончай трепаться». Я правильно понял?

– Правильно.

– Вы мне нравитесь, Фейт, – произнес он с какой-то новой откровенностью. – Это действительно так. Мне редко нравятся женщины. Я их либо люблю, либо ненавижу, но нравятся мне очень немногие.

– Вы собирались рассказать мне, как вы встретились с Кассандрой.

Откинувшись на спинку стула, он допил свое вино и налил себе снова.

– Вы должны понять, что Сэнди – это вся моя жизнь, моя судьба, – начал он со вздохом.

– Была.

– Была, есть… Какая разница?

– Скажите еще раз, где вы встретились?

– В Сент-Морице.

– Вас с ней кто-то познакомил?

– Она приехала кататься на лыжах, а я был ее гидом. Когда я заехал за ней в отель и спросил, какую программу она предпочтет, она ответила: «Я предпочту вас».

Он грустно улыбнулся, на миг вернувшись в прошлое.

– Сколько ей было лет?

– Девятнадцать.

– Вы знали, кто она, когда с ней познакомились?

– Что вы имеете в виду?

– Вы когда-нибудь слышали о Холте Гриффине?

– Non! Certo non! [3]3
  Нет! Конечно же, нет! (ит.)


[Закрыть]– воскликнул он.

– А когда же вы узнали, кто она?

– Когда было уже поздно. Великий Холт Гриффин, – с горечью произнес он, качая головой. – Какое чудовище!

– В каком смысле?

Мади закурил и допил свой бокал.

– В каком смысле? – повторил он. – Лучше вам этого не знать.

– Но я хочу знать, – горячо произнесла я.

Он выпустил струю дыма. Взгляд его стал холодным и отсутствующим. Он закусил губу.

– А что вам известно о нем?

– Немногое. Только то, что он был очень богат и происходил из почтенной семьи. Очень элегантен. Возможно, бисексуал. По крайней мере так говорил мне Гарри Питт. В «Хейвене» нет ни одного его портрета. Странно, правда? Я видела его фотографии в газетах, но у меня нет о нем четкого представления.

– Я вам расскажу одну историю, – сказал Мади, прищурившись.

– Давайте.

– Холт назвал одну из своих скаковых лошадей в честь дочери – Кэсси Миа. Когда Сэнди было двенадцать лет, он как-то забрал ее из школы, и они полетели на его личном самолете в Луисвилль, где проходили скачки. Там он разыграл целый спектакль, познакомив ее с жокеем и дав повозиться с лошадью в стойле. За скачками они следили из личной ложи Холта.

– Пока звучит неплохо, – вставила я.

– Не спешите, – ответил он, поднимая руку. – Кэсси Миа не пришла первой. Когда Сэнди попросила опять показать ей лошадь, Холт объявил, что велел ее застрелить. Он сказал Сэнди: «Вот что происходит с теми, кто мне не подчиняется».

– О Господи! – задохнулась я. – Невероятно. Застрелить лошадь без всякой причины? Вы уверены, что она не захромала и не стала калекой?

– Нет. Слушайте, что было дальше. Они переночевали в Луисвилле, и всю обратную дорогу Сэнди проплакала. Но когда они прилетели домой, угадайте, кого она там увидела.

Я растерянно покачала головой.

– Ту самую лошадь. Кэсси Миа.

– Что? – спросила я, не веря своим ушам.

– Да. Кэсси Миа была жива и здорова. Холт и не думал ее убивать. Наоборот, подарил ее Сэнди.

– Не понимаю.

– Видите ли, он хотел продемонстрировать Сэнди свое могущество и показать ей, что волен распоряжаться жизнью принадлежащих ему существ, как ему вздумается. Чтобы она сделала соответствующие выводы.

– Господи, какой ужас!

Мади усмехнулся:

– Это еще цветочки.

– Не могу в это поверить. А где же, черт побери, была Фрэнсис?

– Она панически боялась мужа, как и все, кто знал его близко. Нет, не совсем так. Его боялись все, кто хоть в чем-то от него зависел.

– Что вы хотите этим сказать?

– Если вы от него не зависели и ни о чем его не просили, тогда вам ничего не грозило. Он мог быть очень щедрым – как добрый друг и бескорыстный благодетель. Но горе тем, кто в нем нуждался. И особенно тем, кто состоял с ним в родстве.

– Я что-то не припомню, как он выглядел.

– Обаятелен, элегантен и утончен. Всегда безукоризненно одет, как истинный джентльмен. Неплохое чувство юмора. В общем, он был совершенно неотразим. Даже мне он сумел понравиться при нашей первой встрече, – с неприязнью произнес Мади.

– Вы думаете, Фрэнсис его любила?

– Она любила его деньги и положение.

– Но не его самого? – допытывалась я.

– Не думаю, что она отделяла человека оттого, чем он обладал. А все, чем обладал Холт, вызывало у нее священный трепет. В конце концов, это он сделал из нее гранд-даму. До встречи с ним она ничего собой не представляла. Холт научил ее разбираться в искусстве и всем тонкостям светского обращения. А потом, как это часто бывает, ученица превзошла своего учителя.

– А Кассандра его любила?

– Он был ее отцом. Дочери любят своих отцов, разве не так?

– Это он ее убил? – напрямую спросила я.

Мади отвел глаза и покачал головой, но я знала, что он, как и миссис Гриффин, чего-то недоговаривает. Я была уверена, что они оба знали правду об убийстве Кассандры. Роберто показался мне уставшим от войны наемником, который готов перейти на сторону противника. Через какое-то время мне наверняка удастся его разговорить.

– И что было после того, как вы встретили Сэнди? – спросила я, решив чуть ослабить натиск.

– Мы поженились, – коротко ответил он, явно довольный сменой темы.

– В Швейцарии?

– Да. А потом мы поехали в Америку, и весь следующий год ее отец пытался аннулировать наш брак.

– Неужели? А почему?

– Совсем не по той причине, которая кажется всем очевидной.

– А какая причина кажется всем очевидной?

– То, что я бедняк без роду и племени. Охотник за приданым.

– А разве это не так?

– Нет, не так.

Мади пристально посмотрел на меня, словно надеясь, что я сама пойму истинную причину мстительности Холта. Но я никак не могла понять, на какую «истинную причину» он намекает, хотя начала догадываться, что она как-то связана со смертью Кассандры.

– Это была глупая тактика, – продолжал Мади. – В результате мы только больше привязывались друг к другу. Как вы поразительно похожи на нее, – вдруг сказал он, не отрывая взгляда от моего лица.

Я оставила это замечание без внимания.

– А что Фрэнсис? Как она относилась к вам?

– Фрэнсис тоже боялась этого монстра.

– Холта Гриффина?

Он кивнул.

– Вы ей нравились?

– Думаю, что да, хотя она не подавала виду. Мне кажется, что она была рада за Сэнди.

– Почему же теперь вы ее ненавидите?

– Потому что… ненавижу. И даже больше, чем Холта, – покачал головой Мади.

– Но почему? – продолжала я наступать. – Что случилось? Это как-то связано с убийством?

– Не будьте так настойчивы. И потом, есть еще один человек, которого я ненавижу больше, чем этих двух.

– Кто? – изумленно спросила я.

– Никто. Я унесу этот секрет в могилу.

Я пригубила бокал, размышляя, что за секрет он так ревностно хранит. Ясно, что он знает, кто убил Кассандру – так же как и ее мать. Я больше не думала, что это сделал сам Роберто, но он явно был в этом замешан.

– А как выглядела Кассандра? – наконец спросила я.

– Посмотритесь в зеркало, – ответил Мади.

– А если серьезно? Я видела ее портрет, но миссис Гриффин говорит, что она была совсем не такая.

– Да, она плохо выходила на снимках и поэтому не любила фотографироваться. У нее было слишком живое лицо, чтобы точно поймать его выражение. Я снимал ее на камеру – там видно, какая она красивая. Особенно когда смеется.

– А у вас есть сейчас эти пленки?

– Я сохранил все, что с ней связано.

– Правда? Даже ее одежду?

– Да, хотя у нее было не так много вещей. Она ненавидела тряпки.

– Протест против матери? – предположила я.

– Конечно. Одна любопытная деталь. Она носила только однотонные вещи, никогда никаких рисунков. «Роберто, мне не дают носить пестрых платьев, потому что моя мать считает, что у меня и без того слишком беспокойное лицо», – говорила мне она.

Я засмеялась.

– Какая забавная самокритичность.

– О да, с юмором у нее было все в порядке. Но при этом она была застенчивой. Немногие знали ее истинный характер. У вас ведь тоже есть скрытые качества, о которых можно только догадываться.

Я оставила это замечание без внимания, потому что оно прозвучало как приглашение к флирту. А мне не хотелось уходить от темы.

– У нее было много друзей? – продолжала допрашивать я.

– Нет. Отец отгородил ее от всех. Он очень боялся.

– Чего?

– Потерять ее. Вот вы, Фейт, боитесь что-нибудь потерять?

– Не знаю. Иногда мне кажется, что я больше боюсь того, что уже потеряно.

Мади взял меня за руку.

– Сейчас вы просто вылитая Сэнди, – тихо сказал он.

Я не стала отдергивать руку. Просто посмотрела поверх свечи в его темные глаза, которые неотрывно смотрели на меня.

– Я больше никогда не женился и не имел серьезных связей, – сказал Роберто.

– Почему?

– Вы же сами сказали – слишком многое было потеряно. Вы напомнили мне ее, как ни одна другая женщина.

На глаза у него навернулись слезы. Я протянула к нему руку, и он накрыл ее своей.

– Не знаю, как это объяснить, но все эти месяцы я чувствовала с ней какую-то таинственную связь. Словно я стала ее ангелом-мстителем. У меня такое чувство, что она руководит мной. Я ехала сюда, чтобы распутать ее убийство, но сейчас…

– Что сейчас?

– Не знаю. Сейчас мне кажется, что, скорее, для того, чтобы распутать собственную жизнь.

– Как распутать? Расскажите мне, Фейт.

Он нежно посмотрел на меня, и в этом взгляде я прочла молчаливое предложение помощи.

«Фейт! Ты, кажется, начинаешь терять голову», – подумала я про себя.

– Я хочу знать, почему я выжила, а она – нет, – начала я. – Ей сейчас было бы столько же, сколько мне. Я чувствую, что существует какая-то связь между ее смертью и моей жизнью. Возможно, я успевала вовремя расстаться с мужчинами, которые могли меня погубить.

– И что же это были за мужчины?

– Ну, прежде всего мой отец, который нас бросил, когда я была совсем маленькой. А потом были и другие, после которых мне удавалось не потерять себя, потому что расставание с ними было уже чем-то знакомым и предопределенным. В особенности с одним.

– С кем? – заинтересовался Мади.

– Не важно, – ответила я, стремясь поскорее закрыть эту тему.

– Но вы же вернулись к жизни.

– Возможно, – чуть улыбнувшись, произнесла я. – Иногда я в этом не совсем уверена.

– Так кто же был тот человек? Скажите мне.

– Какая разница? Он был писатель.

– Он плохо с вами обращался?

– Не нарочно. Просто он был со мной самим собой.

Мади выпустил мои руки и придвинул свой стул поближе ко мне. Потом осторожно погладил меня по щеке тыльной стороной ладони.

– Какая у вас нежная кожа, – сказал он, отводя назад мои волосы. – И такие маленькие изящные ушки.

Наклонившись, он поцеловал меня в шею.

После второй бутылки мы перенеслись в призрачный мир иллюзий, где существовали только взгляды, прикосновения и стук сердец. Во всей Вселенной остались только мы двое и те дивные ощущения, что возникали при малейшем физическом контакте. Все остальное кануло в небытие, оставив по себе лишь смутные воспоминания. Мы, как считают буддисты, превратились в какую-то иную сущность, подчиняющуюся лишь нашему взаимному влечению. К концу ужина, выпив изрядное количество вина и сказав друг другу слишком многое для такого короткого знакомства, мы уже знали, что станем любовниками.

Когда далеко, за полночь мы вышли из ресторана, на улице было совсем холодно и темно. Роберто обнял меня за талию, и мы молча пошли к машине. Она промерзла и не сразу завелась. Мади сделал попытку прижать меня к себе, но между сиденьями торчал рычаг коробки передач. Я придвинулась как можно ближе к нему, не задумываясь, куда мы едем. Вокруг было темно. Я закрыла глаза и погрузилась в приятную алкогольную истому.

Через некоторое время машину стало слегка трясти, словно мы ехали по целине. Я выпрямилась и посмотрела в окно. Мы свернули с шоссе на посыпанную гравием дорогу, по обе стороны которой возвышались темные деревья.

– Где мы? – сонно спросила я.

– Мы едем ко мне домой. Что-нибудь не так?

Он быстро взглянул на меня. Я молча смотрела вперед. Машина начала подпрыгивать на ухабах, и я вцепилась в панель, чтобы сохранить равновесие.

– Прошу прощения за неудобства, но я нарочно не ремонтирую дорогу, чтобы отпугнуть посетителей, – усмехнулся Мади.

– Как далеко ваш дом от Броукенриджа?

– Три мили по прямой. По дороге получается больше.

Он переключил передачу и повел машину по пологому холму. Внезапно подъем закончился, и мы оказались на ровной площадке. На фоне неба возникли очертания одноэтажного фермерского дома, над крыльцом которого горел одинокий фонарь. Затормозив у входа, Роберто помог мне выйти из машины, крепко взяв меня за руку. Когда мы поднимались по лестнице, у меня все поплыло перед глазами. Моего спутника тоже слегка пошатывало.

Простой одноэтажный дом был построен из грубо отесанных бревен. Роберто открыл входную дверь и потянулся к выключателю, с трудом удержавшись на ногах. После ночного холода очутиться в тепле было особенно приятно. Едва я вошла, Роберто прижал меня к себе, и мы долго обнимались. Я ждала, что он меня поцелует. Мне этого очень хотелось. Подняв лицо, я в упор посмотрела на него.

– Как я хочу тебя, Фейт, – прошептал он.

Наклонившись, он легко коснулся меня губами. От него сильно пахло вином. Я вдруг осознала всю нелепость ситуации – мы оба пьяны и не очень соображаем, что делаем. Я заехала в какую-то глушь с человеком, которого едва знаю и которого совсем недавно подозревала в убийстве. Эта мысль вдруг молнией пронзила мой затуманенный алкоголем мозг, разрушив все колдовские чары. Когда Роберто начал меня целовать, я отшатнулась, но это только распалило его. Обхватив меня за плечи, он впился мне в губы. Я вскрикнула от боли и попыталась вырваться, но Роберто только крепче сжал меня. Я стала мотать головой, пытаясь уклониться от поцелуев.

– Перестаньте! Мне больно! – закричала я.

Внезапно он отпустил меня, подняв руки вверх. Мне показалось, что он меня сейчас ударит, но итальянец лишь яростно вцепился в свою шевелюру. Я застыла, с трудом переводя дыхание. Он посмотрел на меня. Лицо мое горело от волнения. Я потрогала свои губы. Они болезненно распухли.

– Простите! – резко бросил Роберто и вышел из комнаты.

Меня забила дрожь. А вдруг он и вправду убийца? Его отсутствие дало мне возможность успокоиться, перевести дух и немного оглядеться.

Я стояла в большой комнате с дощатым дубовым полом и огромным каменным камином. Обставлена она была весьма скудно. На бревенчатых стенах висели четыре старинных индейских одеяла, аккуратно прибитых гвоздями. У камина стояли потертый кожаный диван и полотняные шезлонги. Комнату украшали индейские горшки и корзины и несколько других сувениров – деревянная кукла, изображающая духа качина, перуанская флейта, копье. Картину довершала самая современная техника – музыкальный центр, огромный телевизор, видеомагнитофон и множество аудио – и видеокассет и компакт-дисков, аккуратно разложенных на стойках.

Это была чисто мужская комната. Никаких попыток создать уют или хоть чуть смягчить спартанскую обстановку. Я представила себе, как Мади целыми днями сидит в этой норе, не видя ни одной живой души. Заметив копье, я подумала, что в случае чего смогу им вооружиться. Если бы только я не была так пьяна.

Наконец появился Роберто, держа в одной руке видеокассету, а в другой – сигарету с марихуаной. Кассету он положил на телевизор.

– Напомните мне показать вам это чуть позже, – сказал он, предлагая мне затянуться.

– Что это?

– Травка.

– Нет, я имею в виду кассету.

– Потом увидите.

Он снова протянул мне «косячок». Я покачала головой. Тогда он вышел на середину комнаты и встал там, глубоко затягиваясь сигаретой. Он явно был под кайфом – что-то бормотал и делал неверные движения, роняя пепел на пол.

– Ну как вам? Похоже на «Хейвен»? Это был наш ответ ее родителям. Вы можете представить здесь Фрэнсис Гриффин? Даже на день или на час? Она бы сошла с ума, – засмеялся он, схватившись за стол, чтобы не упасть. – Я ничего здесь не менял. Все осталось так, как было при Сэнди, за исключением этих железок, – махнул он в сторону техники. – Она мне говорила, что только здесь была счастлива… Затянитесь пару раз – это просто фантастика!

– Нет, спасибо, – отказалась я.

Голова у меня и так шла кругом.

Мади докурил свой «косячок» и вытащил из самодельного бара бутылку коньяка. Налив немного в стакан, он лихо опрокинул его в рот, с шумом выдохнув воздух.

– Коньячку? – предложил он, протягивая мне бутылку.

Я покачала головой. Куда уж еще!..

Следующий глоток Роберто сделал уже из бутылки и, взяв ее с собой, тяжело упал на диван, утонув в его мягких кожаных складках.

– Иди посиди со мной, – позвал он меня, похлопав себя по бедру.

– Можно я сначала осмотрюсь? – спросила я, опасаясь близко подходить к нему.

Я медленно обошла комнату, чувствуя, что хозяин наблюдает за мной. Мои шаги глухо отдавались на голом полу. Интересно, о чем он думает, сидя вот так неподвижно и разглядывая меня? Сколько женщин перебывало в этом доме после смерти Кассандры? Какой образ жизни он вел?

Я заглянула в соседнюю темную комнату. Там лежал большой матрас с кучей одеял и подушек. На полу, рядом со стопкой газет и журналов, стояла небольшая лампа. Больше в комнате ничего не было. Даже телефона, который интересовал меня больше всего.

– Спальня хозяина? – шутливо сказала я, оборачиваясь.

Позади меня стоял Роберто, незаметно поднявшийся с дивана. Я вздрогнула.

– Да не напрягайся ты так, – со значением сказал он.

Я медленно отошла в сторону. Роберто за мной не последовал – просто молча смотрел на меня, прислонившись к косяку.

– Сэнди по натуре была бродягой, – заметил он. – Она не любила ничего постоянного.

– А вы?

Роберто не ответил. Глаза у него закрывались, словно он из последних сил боролся со сном.

– Мне пора идти, – сказала я.

Отойдя от двери, он взял с телевизора кассету.

– Разве ты не хочешь посмотреть это?

– Не уверена.

Кассета с легким шорохом исчезла в утробе видеомагнитофона. Роберто опустился на диван, жестом пригласив меня сесть рядом, но я предпочла примоститься на стуле на почтительном расстоянии от дивана. Его это рассмешило, и он затряс головой, произнося что-то нечленораздельное.

Взяв пульт, Роберто включил телевизор. Через несколько секунд серая пустота экрана сменилась осенним горным пейзажем. Камера скользила по склону, заросшему сверкающими золотом тополями. Потом на экране возникла смеющаяся девушка в джинсах и красном свитере, лежащая на одеяле рядом с остатками от пикника. Я сразу ее узнала – это была Кассандра.

Пленка была не озвучена. Кассандра дурачилась перед камерой, переходя от застенчивости к буйному озорству. Роберто был прав – её живое подвижное лицо было гораздо красивее официального портрета, хранящегося в библиотеке Фрэнсис.

Девушка закрывала лицо руками, смеялась и корчила рожицы, махая руками на снимающего. Просила его уйти, пыталась спрятаться, но он был неумолим. Наконец она схватила бутылку с газированной водой и, заткнув ее пальцем, угрожающе направила на оператора. Тот немного отошел, но продолжал снимать. Она убрала палец с горлышка. Картинку залили потоки воды, камера перевернулась, экран погас, и на нем появилась другая сцена.

На этот раз Кассандра сидела под деревом с книгой в руках, не замечая, что ее снимают. Время от времени она отводила волосы рукой. Камера задержалась на ее лице. Я взглянула на Мади.

– Какая она красивая. Жаль, что мы не были знакомы.

Он не ответил и продолжал осушать бутылку, уставившись в телевизор. Потом внезапно вскочил с дивана и ушел в свою спальню. Я как завороженная не отрывалась от экрана, намереваясь досмотреть пленку до конца.

Изображение вдруг стало черно-белым. Неподвижная камера была направлена на неубранную кровать. В комнате было темно и плохо видно. На экране появлялись и исчезали какие-то белые округлости. Сначала я не поняла, что это такое, но потом разобрала очертания движущихся голых ягодиц. Картинка сменилась. На кровати лежала обнаженная Кассандра с сигаретой в руке. Ее маленькая круглая грудь возвышалась как два пологих холма. С улыбкой затянувшись, она поманила кого-то рукой. На экране появился стройный мускулистый мужчина, который скользнул к кровати и накрыл девушку своим телом. Была видна только его спина. Кассандра кокетливо предложила ему сигарету. Мужчина повернул голову, чтобы сделать затяжку, и я узнала Роберто – молодого, поджарого, с длинными волосами и пушистыми усами.

Далее последовала бурная любовная сцена. Кассандра, как покорная наложница, предлагала себя в самых разных позах. Роберто гладил и лизал ее, играл с ее волосами, целовал ее соски и впивался в нежную плоть между ее ногами. Распалившись, она оседлала его и стала яростно извиваться, жадно оглаживая все изгибы своей фигуры. Глаза ее были закрыты. Потом опустила руки на его распростертое тело, словно верховная жрица, передающая простому смертному свою магическую силу. Сбросив Кассандру на кровать, Роберто снова оказался наверху и мощным аккордом завершил дело, буквально вдавив ее в матрас.

Я смотрела на них со смешанным чувством любопытства и отвращения. Хотелось отвернуться, но меня завораживала их животная страсть. Они возились и извивались на кровати, не обращая внимания на камеру. Казалось, Кассандра борется за свою жизнь и старается освободиться, царапаясь и нанося удары, но Мади был неумолим. Я вспомнила наши с Джоном любовные схватки, сдобренные изрядной долей ярости.

Кино кончилось, и экран погас, но я продолжала смотреть в телевизор. Тошнило и кружилась голова, но я не шевелилась, боясь, что меня вырвет. Сейчас мне больше всего хотелось вернуться в отель, принять ванну, надеть толстую фланелевую рубашку, забраться в кровать и, натянув на голову чистую белую простыню, сладко заснуть.

Услышав позади себя шорох, я, не поворачиваясь, спросила:

– Зачем вы мне это показали?

– А зачем ты смотрела?

Он бросил мне на колени желтый конверт. Я не шевельнулась.

– Что это?

– Открой.

– Не буду.

– Открой! – повысил голос Роберто.

Сделав глубокий вдох, я открыла конверт и вынула оттуда фотографию, лежавшую оборотной стороной кверху. Перевернув ее, я остолбенела, не поверив своим глазам. Это был черно-белый снимок мертвого тела Кассандры, сделанный полицией на месте преступления. Она была похожа на марионетку, которую уронили на пол. Я с ужасом смотрела на запрокинутую голову, залитую кровью ночную рубашку, безжизненное лицо, широко открытые невидящие глаза, бледные губы, открытый рот и спутанные волосы. В этой мертвой женщине я увидела себя. Сердце заколотилось от страха.

– Посмотри на нее.

– Не надо… – пролепетала я, отодвигая снимок.

Роберто схватил фотографию и поднес к моему лицу. Я почувствовала его горячее дыхание на своей шее и резкий запах спиртного.

– Посмотри на нее! – прикрикнул он на меня.

– Я… я вижу.

– Ты помнишь, я сказал тебе, что есть человек, которого я ненавижу больше, чем Холта и Фрэнсис? – свистящим голосом спросил итальянец.

Я молча кивнула, слишком испуганная, чтобы говорить.

– Ты знаешь, кто это?

Я покачала головой. В горле у меня пересохло.

– Это я сам! – простонал он. Потом отбросил в сторону фотографию и крепко схватил меня за плечи.

Я с криком вырвалась и вскочила на ноги.

– Хочу обратно в гостиницу! – закричала я.

Роберто посмотрел на меня бессмысленным взглядом. Лицо его опухло. Он был пьян в лоск.

– Останься на ночь, крошка… – невнятно пробормотал он и, рухнув на диван, отключился.

Надо было уносить ноги. Надев куртку, я тихо прокралась к двери, стараясь не разбудить Роберто. Интересно, где у него ключи от машины? Я точно не помнила – или он их оставил в зажигании, или положил в карман – мы оба были изрядно навеселе. Я осторожно повернула ручку двери. Струя морозного воздуха подействовала на меня отрезвляюще. Побежав к машине, я рывком открыла дверь и упала на водительское сиденье, моля Бога, чтобы ключи оказались на месте. Но их там не было.

У меня все поплыло перед глазами. Я вспомнила фотографию убитой Кассандры. Возвращаться в дом было рискованно. В тот момент хозяин дома казался мне гораздо страшнее пронизывающего холода. От последнего я надеялась спастись небольшой пробежкой.

Труся по дороге, я вдруг представила, что Мади проснулся и бросился за мной вдогонку. Мне даже показалось, что я слышу его приближающийся джип. Скатившись с насыпи, я спряталась в гуще деревьев.

Вокруг было темно как в могиле. Меня начал пробирать холод – настоящая арктическая стужа. Еще немного, и я замерзну насмерть. Надо было двигаться дальше. Я быстро взобралась на насыпь и побежала по дороге, стараясь не впадать в панику.

В конце концов я выбралась на шоссе. Выбрав наугад направление, я бодро зашагала вперед. Через несколько минут вдали засветились фары, и вскоре меня нагнал старенький «шевроле». Выбирать не приходилось, и я подняла руку. Машина остановилась.

– Вам помочь? – спросила пожилая женщина, опустив окно.

– Я пытаюсь добраться до Броукенриджа, – сказала я, облегченно вздохнув.

– Вы идете в противоположную сторону. Броукенридж милях в пяти отсюда.

Я попросила ее подвезти меня до того места, куда она едет, чтобы я могла вызвать оттуда такси. Это ее почему-то рассмешило.

– Садитесь. Я довезу вас, – сказала она.

Поблагодарив, я забралась в машину. Женщина развернулась, и мы поехали в Броукенридж.

– Опасно ходить ночью одной, – заметила она.

– Я знаю, – коротко ответила я.

Голова у меня раскалывалась.

– Откуда вы?

– Из Нью-Йорка.

Она понимающе кивнула, и остальной путь мы проделали молча. Когда мы добрались до отеля, я была так измучена, что сумела выдавить из себя лишь короткое «спасибо». Женщина восприняла это как должное и сразу же уехала.

Я с трудом дотащилась до своей комнаты, сбросила сапоги и, рухнув на кровать, заснула, не раздеваясь.