Текст книги "Обман зрения"

Автор книги: Джейн Стэнтон Хичкок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

14

К моему удивлению, все шло как по маслу. Погода была ясная, самолет вылетел по расписанию. Я с удобством расположилась в конце большого салона, слушая убаюкивающее гудение моторов. Оторвавшись от земли, я успокоилась. Я чувствовала себя искательницей приключений, и это придавало мне уверенности.

Меня сморил сон. Когда я проснулась, мы уже приземлялись в Денвере. До самолета на Гранд-Джанкшен оставалось еще два часа. У меня было достаточно времени, чтобы выпить кофе и поглазеть на пассажиров. Мужчина в блестящем коричневом костюме, ковбойских сапогах и широкополой шляпе отгадывал кроссворд. Мимо меня вразвалку прошел малыш с леденцом, игнорируя призывные крики своей мамаши. Люди возникали из ниоткуда, мелькали передо мной и растворялись в толпе. Я вдруг забыла о своей нелюбви к аэропортам. Среди здешнего шума и суеты я чувствовала себя вполне комфортно. Наконец объявили посадку на мой рейс. Я прошла к выходу и заняла свое место в самолете.

Когда мы взлетели, я прижалась носом к стеклу и стала смотреть, как сумрачный Денвер уменьшается в размерах, становясь похожим на дымчатый топаз. Я начала читать журнал, но быстро потеряла к нему интерес и задремала. Проснувшись, я взглянула в окно. До самого горизонта тянулись горы. Яркое солнце слепило глаза. Вскоре мы приземлились. Когда я вышла из самолета, меня словно накрыло холодной волной. От ледяного ветра заслезились глаза. Идя к аэровокзалу, я все время смотрела по сторонам. Здесь даже свет казался другим – с каким-то фиолетовым оттенком. Все предметы, даже самые дальние, были видны с удивительной четкостью. Я взяла машину, которую заказал для нас Гарри, и поехала в Броукенридж, находившийся в семидесяти милях от аэропорта. Если верить карте, которую мне вручили вместе с автомобилем, добраться до него было довольно просто.

Дальний Запад поражал своими пространствами, но здесь было вовсе не так страшно, как я ожидала. Казалось, причудливые нагромождения гор и огромные живописные валуны были вытесаны какой-то вымершей расой гигантов. Иногда я останавливалась, чтобы полюбоваться соснами, накрывшими шалью из веток огромную гранитную плиту, или серебристым потоком, несущимся с гор и исчезающим в глубокой расщелине. По небу, густо-синему, как королевская мантия, были разбросаны завитушки облаков, подсвеченные угасающим вечерним солнцем. Постепенно я перестала изумляться здешним масштабам. Суровая красота этих мест настроила меня на романтический лад. Я чувствовала себя охотником и первопроходцем.

Спустились сумерки. Исчезающее за горами солнце вспыхнуло раскаленным блеском, посылая на землю предсмертные лучи. Остановив машину, я стала смотреть, как бледнеет его золотисто-красное пламя, превращаясь в слабую дымку света. Когда и она растаяла, наступила ночь, но не то бледное и невыразительное ее подобие, к которому я привыкла у себя на Восточном побережье, а настоящее торжество темноты, подсвеченной мерцанием миллионов звезд.

Я завела машину и поехала дальше. Через несколько миль после большого зимнего курорта я заметила указатель поворота с названиями нескольких городков, среди которых был и Броукенридж. Я съехала с шоссе и углубилась в темноту. Фонарей на дороге не было, и только фары моей машины освещали выцветшую разделительную линию. Минут через пятнадцать я увидела впереди слабый свет, потом справа появился большой знак с изображением оленьих рогов и надписью: «Въезд в Броукенридж».

Я двинулась по улице, по обеим сторонам которой стояли старомодные деревянные дома и немногочисленные припаркованные машины. Кое-где виднелись прохожие, но больше никаких признаков жизни не наблюдалось. Я медленно ехала вперед, высматривая поворот к центральной части города, когда справа от меня появился еще один знак с рогами, гласивший: «Выезд из Броукенриджа». Дальше была только темнота. На деревянной стрелке, прибитой к дереву, я прочла: «Шедоу-Крик – 2 мили».

Судя по всему, весь Броукенридж состоял из одной главной улицы, которую я только что проехала. Я развернулась и поехала обратно, на этот раз очень медленно, чтобы не пропустить отель «Фортуна», где Гарри забронировал нам места. Дважды проехав всю улицу, я так ничего и не нашла, поэтому, остановившись рядом с каким-то прохожим, опустила стекло и спросила:

– Простите, вы не подскажете мне, как проехать к отелю «Фортуна»?

– Он вон там, где горят синие лампочки, – ответил тот, указывая на один из домов в центральной части улицы. У входа действительно висели два синих фонаря.

– Это действительно гостиница?

– Да, они сдают номера.

Мужчина пошел дальше, а я подъехала к указанному им дому, припарковала машину и вынула из багажника свою сумку. Поднявшись по деревянным ступенькам, я заметила над дверью маленькую латунную табличку с надписью «Фортуна». Выходящий из гостиницы человек в джинсах и ковбойских сапогах придержал для меня дверь. От него сильно пахло виски.

В плохо освещенном холле стояла тяжелая викторианская мебель и висели виды Дикого Запада и заключенные в рамки объявления о разыскиваемых преступниках. Здесь же толклись несколько человек, с интересом уставившихся на меня, когда я подошла к стойке. Среди них я заметила высокую красивую блондинку с загорелым лицом, которая разговаривала с двумя мужчинами. На ней были длинная джинсовая юбка, замшевая куртка с бахромой на рукавах и красные ковбойские сапоги. Длинные распущенные волосы доставали до пояса. Мне показалось, что она шепнула своим собеседникам что-то касающееся меня, но я решила не обращать на это внимания.

Из соседней комнаты раздавались музыка и смех. Видимо, отель «Фортуна», и в частности его бар, был центром светской жизни Броукенриджа.

За стойкой никого не было, но рядом со звонком висело написанное от руки объявление: «Вызов администратора». Я легонько нажала ладонью на звонок, и через мгновение за стойкой появилась та самая блондинка.

– Привет, – сказала она, широко улыбаясь. – Рада вас видеть.

Вблизи женщина выглядела гораздо старше. Моложавые черты лица портили глубокие морщины и пятна. Казалось, ее кожа была собрана из отдельных кусочков. Вероятно, ей было уже за сорок, хотя издали никак нельзя дать больше тридцати. Она походила на стареющую хиппи.

Открыв допотопную книгу записи постояльцев, женщина вручила мне ручку и попросила:

– Ваше имя, пожалуйста.

Посмотрев на мою подпись, она сказала:

– А, мисс Кроуэлл. Ваша комната готова. А мистер Питт, я вижу, не приехал?

– Нет, не приехал. Я должна встретиться здесь с одним человеком. Мы поужинаем вместе.

– Да, у нас есть ресторан, – печально сказала она, закрывая книгу и беря из шкафа увесистый ключ.

– До каких часов вы подаете ужин?

– До девяти. Но вы можете заказать гамбургер или тако в любое время, пока мы не закроемся. Бар работает до двух. Добро пожаловать в «Фортуну». Я провожу вас в номер.

Она вышла из-за стойки и взяла мой чемодан. Поднявшись по лестнице с широкими дубовыми перилами на два пролета, мы оказались на площадке, от которой начинался коридор. Его стены были оклеены обоями с коричневыми розами, на которых висели журнальные иллюстрации девятнадцатого века в деревянных рамках.

– Сколько лет этой гостинице? – спросила я, когда мы шли по коридору.

– Она была построена в 1880 году, когда здесь нашли руду. Потом ее забросили, в пятидесятые превратили в жилой дом. Мы с моим бывшим мужем купили его вместе с двумя соседними домами и снова открыли здесь гостиницу. В вашей комнате есть буклет с ее историей. Она называется «Фортуна», потому что ее бывший владелец сколотил на руде круглый капитал.

– Вам, вероятно, пришлось ее восстанавливать, – предположила я.

– Знаете, муж у меня был плотником с дипломом доктора философии. Вы просто не представляете, какими одержимыми могут быть дипломированные плотники.

Она отперла дверь и включила свет. Перед моим взглядом предстала большая комната с бледно-желтыми стенами, украшенными портретами красавиц девятнадцатого века. Всю середину занимала огромная латунная кровать, рядом – ночной столик со старинным кувшином и тазом. В одном из углов стоял сосновый платяной шкаф, в другом – письменный стол, на котором лежали буклет гостиницы и открытки с местными видами. Все дышало свежестью и чистотой.

– Еду в номер мы не подаем, – объявила хозяйка, ставя мою сумку на подставку в ногах кровати. – Завтрак с шести до половины девятого. Ванна и туалет здесь. Если что нужно будет, покричите. Меня зовут Салли.

– Салли, – окликнула я ее, когда она выходила. – Вы ведь здесь всех знаете?

– Как облупленных. Каждое новое лицо – это событие.

– Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Роберто Мади?

– О Бобе Мади? Конечно. Я как раз с ним говорила, когда вы вошли. Так это с ним вы ужинаете?

Меня бросило в жар. Как же я не догадалась?

– Да, – ответила я, стараясь не выдать своего волнения.

– Ну и хитрюга этот Боб, никогда ничего не скажет. Он постоянно торчит у нас. Каждый божий день сидит в баре, пока мы не закроемся. Вы его знакомая?

– Не совсем так. У нас просто общие друзья.

– Ну и ладно. Дайте мне знать, когда спуститесь вниз, я вам его покажу, – сказала она, закрывая за собой дверь.

Я распаковала вещи, приняла душ и переоделась. Потом взглянула в старое мутное зеркало на двери платяного шкафа. На моем лице не было следов страха или дурных предчувствий. Преисполненная важности своей миссии, я покинула комнату, не очень представляя, как и что скажу Роберто Мади. Спускаясь по лестнице, я чувствовала легкий озноб. Вероятно, это дух Кассандры реял где-то рядом, направляя и защищая меня от напастей.

Салли куда-то отошла, поэтому мне пришлось идти в бар одной. Я увидела большую комнату, украшенную ковбойской символикой и индейскими поделками и слабо освещенную старинными газовыми лампами, к которым было подведено электричество. В углу тихо играл музыкальный автомат. За круглыми столами, накрытыми скатертями в красно-белую клетку, сидели немногочисленные посетители. Я села и, прикурив от свечи, стоявшей в середине стола, посмотрела по сторонам.

У длинной дубовой стойки стояли четверо мужчин, среди которых я сразу же узнала мужа Кассандры. И не потому, что уже видела его рядом с Салли или представляла именно таким. Нет, просто что-то подсказало мне, что это он.

Мади повернулся и посмотрел на меня. Я поняла, что Салли уже успела рассказать ему о нашем разговоре. Отступать было некуда. Я улыбнулась.

На вид ему было лет сорок пять, хотя из газет я знала, что он старше. Среднего роста, с густыми темными волосами, гладко зачесанными назад, он был удивительно красив. Тугие синие джинсы и клетчатая рубашка, низко расстегнутая на груди, подчеркивали стройность подтянутой фигуры. В молодости он, вероятно, был неотразим: черные сверкающие глаза, прямой нос и мужественный рот с резко очерченными губами. Смуглая оливковая кожа выдавала его южное происхождение – так мог выглядеть испанец, итальянец и даже араб. В нем была какая-то первобытная дикость. Он двинулся ко мне, держа в руках стакан. Дойдя до моего стола, он какое-то время стоял молча, пристально глядя на меня, и наконец спросил:

– Мисс Кроуэлл?

Я почувствовала легкий акцент, о котором говорил Гарри. Кивнув, я жестом пригласила его сесть за стол.

– Мистер Мади?

Я протянула ему руку. Он пожал ее, задержав чуть дольше, чем того требовала необходимость, и все так же пристально глядя на меня. Наступило неловкое молчание.

– Итак, – уверенно начала я, – вы Роберто Мади.

Он усмехнулся:

– Давно меня так никто не называл.

– Как?

– Роберто.

– А как же вас называют?

– Боб. А вас как зовут?

– Фейт.

– Рад познакомиться, Фейт. Вы будете что-нибудь пить?

– Бокал красного вина, если можно.

– Здесь лучше взять бутылку. Так безопаснее. Разрешите мне.

Встав из-за стола, он отправился к бару, дав мне возможность собраться с мыслями. Судя по акценту, он итальянец, но я могла и ошибаться. Вблизи он оказался гораздо приятнее, чем на первый взгляд. Подкупающие манеры, масса обаяния.

Мади вернулся с открытой бутылкой и, сев за стол, налил нам по бокалу.

– Будем здоровы! – провозгласил он, поднимая свой.

Я тоже подняла бокал, мы чокнулись и выпили до дна. Вино меня приятно согрело, но на голодный желудок сразу ударило в голову.

– Ну как вам? Немного кисловато?

– Нет. Вполне приличное.

– В этих местах вино очень посредственное. Здесь не знают, что надо выбирать, потому что вообще не любят вина. Вот пиво – другое дело. А где же мистер Питт?

– У него умерла собака, и он не смог приехать.

– Весьма печально.

– Да, для Гарри это настоящее горе. Мистер Спенсер – так звали его собаку – был для него как ребенок. Он совсем убит.

– Я его понимаю. Моя жена любила животных больше, чем людей. Она считала, что только им можно по-настоящему доверять. Мне кажется, она была права.

Он говорил с обезоруживающей прямотой.

– Когда вы говорите о жене, вы имеете в виду Кассандру? – чуть поколебавшись, спросила я.

– Да, Сэнди.

– Вы называли ее Сэнди? Ее мать зовет ее Кэсси.

– Для меня она Сэнди, – твердо сказал Мади, глядя на меня в упор. – Извините, что я на вас все время смотрю, но вы так похожи на нее.

– Правда?

Я заерзала на стуле, нервно потягивая вино.

– Сколько вам лет?

– Тридцать девять.

Он искренне удивился.

– Я дал бы вам не больше тридцати двух, честное слово.

– Когда люди говорят «честное слово», я точно знаю, что они лгут.

– Но ведь вам нравятся лгуны? – чуть насмешливо спросил он. – А я говорю вполне искренно.

Я не удержалась от улыбки.

– Значит, вы сейчас работаете у Фрэнсис, – продолжал он, наливая нам еще вина.

– Да. Она заказала мне расписать танцевальный зал. Я работаю в технике оптических иллюзий.

– А, знаменитый танцевальный зал, – презрительно произнес он. – Оптические иллюзии? Вполне в ее духе. И что же вы решили изобразить?

– Вы ведь знаете, что зал был построен специально для первого бала вашей жены. Поэтому я решила воссоздать этот праздник и сделать ее центральной фигурой.

Мади поставил стакан и, опустив глаза, надолго замолчал. Когда он снова посмотрел на меня, взгляд его был серьезен и печален.

– Зачем вы ко мне приехали?

– Узнать о Кассандре.

– Что именно?

– Миссис Гриффин утверждает, что вы знаете, кто ее убил, – медленно и раздельно произнесла я.

Он ничего не ответил.

– Мне кажется, миссис Гриффин тоже это знает, но не хочет говорить. А я должна знать.

– Зачем?

Я на минуту задумалась.

– Точно не знаю, но это не простое любопытство. На то есть свои причины. У меня с ней какое-то странное родство.

– С кем – с Сэнди или с Фрэнсис?

– С Кассандрой. Не могу это объяснить. У меня такое чувство, что я обязана сделать это для нее.

– Как вы меня нашли?

– Это не я, а мистер Питт. По вашей кредитной карте. Разве он вам не сказал?

– Да, он что-то говорил об этом… Значит, Фрэнсис сказала вам, что я знаю правду?

– Да.

– Удивительно, что она не заявила, что это моих рук дело, – ухмыльнулся он.

– Что вы имеете в виду?

– Мы с Фрэнсис не слишком любим друг друга. Думаю, вы понимаете почему. Когда это случилось, на меня набросилась толпа репортеров, журналистов и писателей. Они преследовали меня повсюду, задавая одни и те же вопросы: «Это вы убили свою жену?», «Какой у вас был расчет?» А Фрэнсис палец о палец не ударила, чтобы опровергнуть эту брехню. Наконец у меня лопнуло терпение. Я им сказал: «Что вы хотите от меня услышать? А? Да, я убил свою жену и признаюсь вам в этом, раз уж вы так настаиваете…» Какой бред!

Он покачал головой и осушил свой стакан.

Из всех возможных реакций эта была самая откровенная и неожиданная. Мади, конечно, устал от этой темы, но говорил обо всем совершенно открыто. А что еще я надеялась от него услышать? Я вдруг почувствовала себя охотником без ружья.

– Значит, Фрэнсис послала вас ко мне, чтобы уладить дело?

– О нет. Она даже не знает, что я здесь.

Он недоверчиво покачал головой.

– Вы храбрая женщина, если не побоялись приехать сюда одна.

– Я собиралась приехать с Гарри, но…

– Его собачка сдохла, – перебил он меня.

– Да.

– Вот что я вам скажу: мне наплевать, что думают люди. Я любил Сэнди. Она была всей моей жизнью. И пусть думают, что хотят.

– Мистер Мади…

– Боб, – поправил он меня.

– Боб, вы знаете, кто ее убил?

Он внимательно посмотрел на меня.

– Не кажется ли вам, что если бы ее убил я, они бы уж точно закатали меня в тюрьму? Беднякам в отличие от некоторых других никогда не спустят убийства.

– А кому спустят?

Он пожал плечами:

– Ну, это и так понятно…

– Но вы ведь знаете, кто ее убил?

Он сцепил руки и наклонился вперед.

– А если и знаю, почему я должен с вами об этом говорить? Дорогая моя, что вас заставило сюда приехать? И почему вас вообще так заинтересовала эта старая, всеми забытая история? Думаю, что такая красивая женщина могла бы найти себе другое занятие.

Я несколько растерялась. Красивой женщиной меня назвали впервые. Конечно, это всего лишь хорошие манеры, уловка из арсенала соблазнителя богатых дамочек, но мне почему-то показалось, что он и вправду так думает, и я покраснела от удовольствия.

– Ну, тогда просто расскажите мне о ней. Как вы встретились? Какая она была?

– Извините, – сделанной важностью сказал он, – но я никогда не даю интервью натощак!

Потом широко улыбнулся:

– Позвольте пригласить вас на ужин.

– Почему бы и нет? – польщенно ответила я. – Что мы закажем?

– Господи, ну не здесь же! – воскликнул Мади. – У них тут отвратительная кормежка. Поедемте в Снежную Королеву. Это недалеко, и там есть очень хороший итальянский ресторан, который держат мои друзья. Он открыт допоздна. Мы закажем спагетти и еще вина, и я расскажу вам о своей жизни, а потом вы – о своей. Поехали, я умираю от голода.

Он поднялся и, протянув руку, помог мне встать из-за стола. Мы прошли через холл и очутились под ночным ноябрьским небом. Его джип стоял на небольшой площадке за отелем. Мади открыл дверь, и я забралась внутрь. Он был очень вежлив и корректен, что не мешало мне ждать, когда же проявятся темные стороны его натуры.

Пока мы ехали, Роберто развлекал меня светской беседой.

– Вы когда-нибудь были в Снежной Королеве? – спросил он.

– Нет, это в первый раз. Я вообще никогда не была на Западе.

– Меня всегда изумляло, почему американцы не путешествуют по своей собственной стране. У них самые красивые места в мире, а они почему-то вечно рвутся в Европу.

– Вы правы. Я уже пять раз ездила за границу, а вот здесь никогда не была – почему-то всегда побаивалась Запада. Но теперь вижу, что напрасно.

Какое-то время мы ехали молча. С обеих сторон нас обступала темнота. Очевидно, мы двигались по проселочной дороге.

– Где вы родились? – спросила я.

– В Италии.

– А где именно?

– В Милане. Вы там были?

– Нет, в Милане я не была, но Италию просто обожаю, особенно Венецию. Не понимаю, почему вы живете здесь, если родились в Италии. Я бы осталась там из-за одной вашей кухни, не говоря уже об искусстве.

– Европа слишком стара и находится в упадке, – вздохнул он.

– Современная Америка ничуть не лучше.

– Да, но американский декаданс свеж и наивен как дитя, а европейцы одряхлели и полны цинизма. Мы слишком много всего видели. Наш декаданс выдохся. Мы полностью поддались ему, а американцы еще способны сопротивляться. Вы по-прежнему стремитесь к чистоте, а европейцы воспринимают разложение как непреложный факт бытия. В Европе так скучно, там ничего не происходит.

– Так вы приехали в Америку за острыми ощущениями? – насмешливо спросила я.

– Нет.

– Тогда зачем?

– Я женился на Сэнди.

– А где вы с ней встретились?

– В Сент-Морице.

– А что вы там делали?

Он повернулся и посмотрел на меня.

– Сколько еще вы будете разыгрывать неведение?

– Что вы хотите сказать?

– История нашей встречи широко известна. Ничтожный лыжный инструктор встречает наследницу огромного состояния. Разве вы не знали этого?

– Только в общих чертах. Без подробностей.

– Вы действительно храбрая женщина, если прикатили сюда, ничего обо мне не зная.

– Может быть, – пожала я плечами.

– Храбрая и глупая.

Я вдруг на самом деле почувствовала себя глупой и беззащитной. Забралась черт знает куда и еду по темной дороге с человеком, которого же сама подозревала в убийстве.

– Мне это нравится, – продолжал он. – Типично американская черта – прыгать в воду, не посмотрев, есть ли там камни.

– Некоторые прыгают, даже если видят эти камни.

Он улыбнулся, и у меня отлегло от сердца.

– Кто этот мистер Питт, который должен был приехать с вами?

– Мой друг. Он занимается продажей антиквариата.

– А он-то почему заинтересовался этим делом?

– В основном из-за меня. Но и потому, что в какой-то степени к нему причастен. Он знает миссис Гриффин.

– Так это вы уговорили его поехать?

– Как раз наоборот – он уговорил меня. Сказал, что небольшое приключение пойдет мне на пользу. Это он убедил меня поработать на миссис Гриффин.

– Какая трогательная забота, – произнес Мади с некоторой долей сарказма.

– Да, это так. Я вела слишком замкнутый образ жизни. Работа у миссис Гриффин дала мне возможность проявить себя. Но хватит обо мне. Я хочу знать, как вы встретились с Кассандрой.

Мади не отвечал, пока мы не выехали на главное шоссе.

– Я вырос в нищете, – начал он, словно говоря сам с собой, – и думал, что хуже ее нет ничего на свете. А потом я встретил Сэнди, такую красивую, такую добрую, такую богатую… И на редкость несчастную.

– В каком смысле? – спросила я, тронутая искренностью его чувств.

– Во всех, – покачал головой он. – Она была как раненая птица. Каждую ночь ей снились кошмары. Она с криком просыпалась, и я держал ее в объятиях, пока она не засыпала снова. Мы оба хорошо понимали чужую боль.

– Вы считаете, что не бывает любви без страдания? – спросила я.

– Это касается только большой любви, но ведь она не вся такая. Есть и другая, более удобная, которая основывается совсем на других чувствах. К сожалению, это не для меня.

Я искоса взглянула на него. В профиль его лицо выглядело не таким мужественным.

– Мы с Сэнди приезжали сюда на медовый месяц. Это она познакомила меня с Западом. Она терпеть не могла Восточное побережье. Ненавидела суету и тесноту.

– Она, должно быть, не любила «Хейвен», – предположила я, вспомнив давящую роскошь этого дома.

– Она называла его тюрьмой.

– Тогда почему вы вернулись на Восточное побережье?

– Мы туда не возвращались. Мы все время жили здесь. Вместе построили дом. Я и сейчас в нем живу.

Я несколько удивилась, так как считала, что Кассандра всегда жила в Нью-Йорке.

– Значит, вы жили на Западе, когда…

– Ессо! [2]2
  Приехали (ит.)


[Закрыть]– перебил он меня. – Вот и Снежная Королева.

Впереди сияли огни зимнего курорта.

– Вы, должно быть, проголодались? – спросил Мади.

– Вообще-то да. Я целый день ничего не ела.

– Прекрасно. Мне нравится смотреть, как едят женщины.

– Что вы имеете в виду? – подозрительно спросила я.

– Не бойтесь, – усмехнулся он, наклоняясь ко мне так близко, что я почувствовала его дыхание на своей щеке, и погладил меня по руке. – Знаете, вы такая серьезная, даже слишком.

Я не убрала руку. Его прикосновение было мне приятно. Ничего удивительного, что он так понравился Кассандре – я и сама начала поддаваться его чарам.