Текст книги "Всё может быть"

Автор книги: Джейн Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Мы идем в «Меццо», где полно мальчиков из Сити и шикарных девушек. Через пять минут компания мужчин присылает на наш столик бутылку шампанского, и хотя они не в моем вкусе, но все же мне приятно снова окунуться в эту атмосферу. Казалось, что я ни капельки не скучаю по всему этому, но на самом деле я скучала.

– Почему у такой замечательной девушки нет кавалера? – говорит Эд.

Он мне определенно не нравится: высокий, плотный, с усами, а я терпеть не могу усы. Нет, на самом деле меня прямо-таки тошнит от усов; к тому же он какой-то слишком серьезный.

Скорее всего, у него куча денег. Конечно же, я ищу богатого мужа, но не хочу, чтобы он был скучным. Он должен с удовольствием ходить и в оперу, и на рок-концерт, а таких мужчин поискать. По правде, вполне может быть, что Джулс отхватила последний экземпляр этого вымирающего вида, но ведь надежда еще остается, не так ли?

Этот Эд выглядел бы вполне нормально без усов, но, даже если бы он побрился, все равно староват для меня. Хотя какого черта – я слегка взбиваю волосы, скромно улыбаюсь и говорю:

– Откуда вы знаете, что у меня нет кавалера?

– О, вы не одна?

Это он заинтересовался или что? Я качаю головой и внезапно чувствую невероятную тоску. Джулс замечает это и хватает меня за руку.

– Извините, мальчики, вернемся через секунду.

Мы уходим, а они недоумевают, почему женщины всегда ходят в туалет парами. Джулс спрашивает меня, в порядке ли я.

– Да. Правда. Я отлично провожу время. Не знаю. Просто я скучаю по Нику.

– А Эд?

– Что Эд?

– Может, стоит обратить на него внимание? Он явно тобой интересуется.

– Нет, – говорю я. – Совершенно не в моем вкусе. Слишком серьезный.

– Откуда ты знаешь? Иногда люди преподносят сюрпризы.

– Ну ладно. Сейчас сама увидишь. – И мы возвращаемся к компании Эда.

– Так, – говорю я ему. – Давно ты был на какой-нибудь веселой тусовке?

– «Тусовке»? – Похоже, он просто остолбенел. – Хмм, тусовка... О да! – И он начинает смеяться. – Уморительно, – повторяет он снова и снова.

Я смотрю на Джулс и выразительно поднимаю бровь.

– Ты очень забавная, Либби, – говорит он. – Я хотел бы пригласить тебя на ужин.

– О'кей, – я пожимаю плечами, – не поняла юмора; мне до лампочки, чего он хочет.

– Разреши узнать твой номер телефона?

Боже, этот парень что, на похоронах, что ли? Я роюсь в сумочке в поисках ручки, но, как обычно, сегодня я взяла свою волшебную сумку, которая проглатывает ручки, ключи и помаду. Эд берет ручку у проходящей мимо официантки и аккуратно записывает мой номер в какую-то маленькую кожаную книжечку типа бумажника, дорогущую на вид, в которой лежат маленькие листки белой бумаги.

– Я непременно позвоню тебе, – говорит он. – И мы вместе отужинаем в изысканном ресторане.

Я в буквальном смысле сдерживаю себя, чтобы опять не пожать плечами и не ляпнуть что-то вроде: «Да ради бога». Вместо этого я улыбаюсь и говорю:

– Очень мило.

Вскоре мы собираемся уходить, потому что напряжение сегодняшнего утра начинает сказываться и я чувствую себя разбитой. Эд пожимает мне руку и говорит:

– Было очень приятно познакомиться. Я позвоню, чтобы договориться об ужине.

И все. Мы забираемся в такси и едем домой.

– Не могу поверить, что ты подцепила мужика, – говорит Джулс. – В первый же вечер!

– Да ладно, Джулс, я бы не сказала, что он хорошая добыча.

– Ты что, ослепла? Он прелесть, и ты явно поразила его в самое сердце. Поужинаешь с ним?

– Не знаю.

– Ладно, по крайней мере теперь ты знаешь, что на свете есть другие мужчины и жизнь не кончена.

Я знаю, что она права, просто мне сейчас не нужны никакие другие мужчины, мне нужен Ник.

– И он, наверное, поведет тебя в шикарное место, у него явно куча денег, – продолжает Джулс.

– Откуда ты знаешь?

Она в изумлении уставилась на меня.

– Либби, я всему научилась у тебя. Не говори мне, что не заметила «ролекс».

Я качаю головой.

– Галстук от «Эрме»?

Качаю головой.

– Ключи от «порше»?

Качаю головой.

– Может быть, я и поужинаю с ним, – говорю я, потому что мне внезапно захотелось покататься на «порше». – Просто поужинаю, и все.

Джулс сидит рядом и улыбается. Я корчу ей рожу.

– Я так хорошо тебя знаю, – хохочет она, и я не могу удержаться и тоже начинаю смеяться.

Глава 13

Настроение меняется, стоит мне добраться до квартиры. Я открываю дверь, включаю свет, снимаю туфли и начинаю бродить по комнате, борясь с воспоминаниями о Нике, которые преследуют меня повсюду.

Диван, на котором я сидела, свернувшись калачиком, в самый первый вечер, когда мы вернулись от Сэл. Ванная, в которой он сидел в нелепой купальной шапочке. Кровать. О боже мой, кровать.

Я опускаюсь на пол, подтягиваю колени к груди и начинаю плакать, как ребенок.

Почему это случилось именно со мной? Почему у меня ничего не получается? Я пытаюсь вспомнить, как объяснил Ник, почему все кончилось, и ничего не понимаю. Разве можно порвать отношения с кем-то, кто нравится, действительно нравится? Он сказал, что все могло бы получиться, если бы мы встретились через несколько месяцев, – так, может быть, и сейчас получится. Может быть, я смогу заставить его передумать?

Мой мозг отказывается работать. Я должна его увидеть. Это единственное, что может мне сейчас помочь. Поговорить с ним. Заставить его понять, что у нас все получится, что мне наплевать на то, что у него нет работы, денег, потому что вдруг мне действительно стало наплевать. Все, что сейчас для меня имеет значение, – быть с ним рядом, все уладить, и единственный способ сделать это – поехать к нему.

Я забираюсь в машину, полная решимости спасти наши отношения. Сосредоточиваюсь на лондонском движении и наконец подъезжаю к дому Ника в Хайгейте.

Какое-то время сижу в машине, и внезапно меня охватывает сомнение: а стоит ли звонить в дверь? Стоит ли вообще с ним встречаться? Но поздно идти на попятную. Я не верю, что у нас все кончено, и не поверю в это, пока не поговорю с ним лицом к лицу, а если он поймет, какую боль причиняет мне, то передумает. Обязательно передумает.

Ник долго не открывает дверь. В какой-то момент я готова повернуться и уйти, мне становится плохо от того, что я делаю, обдумываю все заново, но только разворачиваюсь, как слышу тихий звук шагов вниз по лестнице.

Он появляется на пороге и явно пребывает в шоке оттого, что я здесь. Волосы спутаны, а полусонные глаза смотрят ошалело.

Я пытаюсь подобрать слова, которые заставили бы его вернуться, но ничего не выходит и остается только моргать, чтобы прогнать слезу, которая появляется в уголке правого глаза.

– Либби, – шепчет он и обнимает меня.

Я больше не могу сдерживаться – срываюсь, начинаю рыдать изо всех сил, а он стоит и обнимает меня, нежно поглаживая по спине. Я знаю, что все бесполезно, что я выгляжу как полная дура, что он уже не передумает.

– Пойдем лучше наверх, – наконец говорит он, мягко отстраняясь от меня, и ведет меня за руку вверх по лестнице, пока я пытаюсь вытереть лицо.

Мы какое-то время сидим в тишине, я в кресле, а Ник на футоне, и мне хочется только залезть на футон и обнять его, чтобы все вдруг стало хорошо, повернуть часы вспять и вернуть вчерашний вечер. Не верится, что все изменилось так быстро. Мне уже нельзя приближаться к нему, потому что между нами все кончено, и стоит подумать об этом, как слезы снова начинают катиться по щекам.

– Боже, Либби! – шепчет Ник. – Мне так жаль. Я не хотел причинить тебе боль.

– Я не понимаю! – взрываюсь я. – Ты сказал, что, если бы мы встретились через несколько месяцев, все было бы в порядке, так почему же сейчас нельзя?

Ник молчит.

– Мне наплевать на деньги, – хлюпаю я и повышаю голос, будто он лучше поймет меня, если хорошенько крикнуть. – Мне все равно, что у тебя нет работы. Нам так хорошо вместе, Ник, почему ты так со мной поступаешь? Почему мы не можем дальше встречаться?

– Потому что мы не должны были эмоционально привязываться друг к другу, – мягко говорит он. – Я никогда не хотел причинять тебе боль, и мне невыносимо сейчас смотреть на тебя.

– Так почему же ты делаешь мне так больно? – Я смотрю на него, и мне все равно, что слезы уже катятся по лицу ручьями.

– Либби, – говорит он, подходит и садится на корточки, так что его лицо оказывается на одном уровне с моим. – Я сказал тебе с самого начала, что не готов к серьезным отношениям. Я знал, что ты привязываешься ко мне, но пытался не замечать этого, потому что понимал, что не могу дать тебе то, что ты хочешь. Я просто не готов. Мне очень жаль.

– Хорошо, – всхлипываю я, слегка приходя в себя. – Ты не можешь дать мне то, что я хочу. И что? Теперь я это понимаю. Но давай все равно продолжать встречаться. Ты не можешь сделать мне больнее, чем сейчас, теперь я точно знаю, на что мне рассчитывать. Нам же так хорошо вместе, мы так хорошо ладим!

Я пытаюсь сблизиться с ним, вовлечь его в разговор, но, кажется, чем больше говорю, тем больше он отдаляется от меня.

– Нет, Либби. – Он печально качает головой. – Я хочу видеть тебя, но не могу снова заставлять тебя страдать, а это случится, потому что я не готов впустить кого-то в свою жизнь прямо сейчас. И пусть ты говоришь, что это не имеет значения, я знаю, что именно этого ты хочешь. Но ничего не получится. Поверь мне, – он нежно прикасается к моей щеке. – Если бы я решил связать с кем-то свою жизнь, это была бы ты, но я просто не готов.

Слезы высыхают, и я понимаю, что мне его не убедить. Он уже решил. Теперь нет сомнений, это конец. Я встаю и иду к двери, пытаясь сохранить остатки уважения к себе, хотя теперь уже слишком поздно.

– Я тебе позвоню, – обещает Ник, провожая меня вниз по лестнице.

Я направляюсь к парадной двери, и мне кажется, что это ужасный, кошмарный сон.

– Что ты на этот раз натворила?

Моя мать, как обычно, во всем винит меня. Она никогда и не подумала бы, что это мужчины виноваты, – нет, нет! Это я их отталкиваю. Я готова вскочить и заорать на нее.

– Ты была слишком настойчива? – говорит она.

Больше всего на свете я жалею, что вообще что-то ей сказала. Я и не собиралась ничего говорить, правда не собиралась, но у моей матери есть это особое шестое чувство и она сразу поняла: что-то неладно. И прежде чем я успела сообразить, у меня уже само вырвалось: да, с Ником все кончено. Слава богу, ту часть истории, где я появляюсь у него в квартире, догадалась опустить. Это мне самой бы хотелось забыть.

Конечно, я жалею о том, что сделала. Жалею, потому что позволила ему увидеть себя абсолютно незащищенной. Выложила все карты на стол, а он смахнул их одним движением руки. В течение нескольких дней после того, как это произошло, я старалась ни о чем не вспоминать, потому что единственное, что вызывают такие воспоминания, – чувство стыда. Мне ужасно, глубоко стыдно.

– Нет, – злобно отвечаю я, – я не была слишком настойчива. Просто он не хотел серьезных отношений.

– Что это значит – не хотел серьезных отношений? А когда это, скажи мне, мужчины хотели серьезных отношений? – Она заходится смехом от своей шутки.

А я смотрю на нее и думаю: когда это моя мать стала таким экспертом в любовных делах? У нее же никогда никого не было, кроме папы. Да и кто еще станет ее терпеть!

– Ты же знаешь, что нельзя быть слишком доступной, Либби. Нельзя прыгать в постель на первом же свидании и появляться по первому же их зову.

Откуда она узнала?

– Ох уж эти женщины девяностых, – она качает головой. – Вы думаете, что у всех теперь равные права, но в сердечных делах все по-другому. Мужчины не меняются: им нравится преследовать добычу, а если ты преподносишь себя на тарелочке, они теряют интерес. Очень просто.

– Ничего подобного, мам, – возражаю я сквозь зубы. – Ты ничего не понимаешь.

– Знаю, знаю, ты думаешь, что я всего лишь твоя мама, но, между прочим, я смотрю шоу Опры, и Ванессы, и Рики, и все вы, современные девушки, делаете одну и ту же ошибку, и ответ ясен как божий день. Нужно быть недоступной, это решение всех проблем.

– Мам, да ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Думаешь, пару раз посмотрела дневные ток-шоу и стала экспертом в отношениях между мужчиной и женщиной?

– Думай что хочешь, – твердо говорит она, – и вообще, я себя экспертом не считаю, а просто говорю, что ты сделала неправильно.

Ну все. С меня хватит. Опять то же самое.

– Почему всегда я что-то делаю неправильно? – Я почти кричу. – Тебе никогда не приходило в голову, что, возможно, проблемы у мужчин? Да нет, какая же я глупая, конечно же, я во всем виновата. Я всегда вляпываюсь в дерьмо.

– Не ругайся, – говорит она. – Но ты никогда не задумывалась, почему тебе уже двадцать семь, а ты еще не замужем?

– Ради бога, «уже двадцать семь»! Мне же не сорок, в самом деле, у меня еще куча времени.

Моя мать печально качает головой.

– Нет, Либби, у тебя не осталось времени, если ты планируешь выйти замуж и иметь детей, и, по-моему, тебе пора остановиться и хорошенько подумать, что ты делаешь не так и как ведешь себя со своими приятелями.

– Ты просто поражаешь меня. – Я не могу поверить своим ушам. – Большинство женщин моего возраста умереть готовы, чтобы жить как я. У меня квартира, потрясающая работа, машина и твердый доход. У меня насыщенная светская жизнь, куча друзей, и я каждый день встречаюсь со знаменитостями.

– Хорошо, – соглашается мать. – Хорошо. Но что-то никто из этих знаменитостей пока не сделал тебе предложения.

– Неужели ты не понимаешь, что в наше время не так уж важно, есть ли у тебя мужчина? Мне гораздо больше нравится быть... одиночкой.

– Кем?

– Я вполне счастлива сама по себе, не имея никаких обязательств.

– Либби, дорогая, – в ее голосе звучит материнская забота, – мы обе знаем, что это неправда.

Боже, ну почему за ней всегда остается последнее слово? И более того, она права. Мне действительно не нравится быть одинокой. Но даже если это и так, я ни за что ей в этом не признаюсь.

– Мам, мне пора, – говорю я и направляюсь к выходу.

– О, ты не можешь уйти, – говорит она. – Ты же только что пришла. И я беспокоюсь о тебе. Либби, по-моему, ты потолстела.

Господи Иисусе. Вот уж кто знает, как затронуть самое больное место. Ну и что, что я немного поправилась, я же на бегемота не похожа. Конечно, мне следует похудеть килограмма на четыре, и она верно заметила; те несколько дней после происшествия в квартире у Ника я ела все подряд, как свинья. Но сегодня утром твердо решила покончить с этим. Раз и навсегда.

– Я не потолстела, – говорю я, хотя сама знаю, что набрала два килограмма – сегодня взвешивалась.

– Ладно, ладно, – вздыхает она. – Я просто не хочу, чтобы ты стала толстой, это для твоего же блага.

– Послушай, я ухожу.

– Подожди. – Она встает. – Знаешь, у меня есть твои любимые карамельные пирожные, покушаешь?

– Ты же говоришь, что я толстая!

– От одного пирожного ничего не будет. – И она начинает суетиться.

Пожалуйста, скажите, что не у одной меня такая безумная, совершенно бесчувственная мать. Пожалуйста, скажите, что все матери такие, что не одной мне приходится проходить через ад каждый раз, когда я приезжаю повидаться с родителями. Я даже не знаю, зачем вообще к ним приезжаю. Каждое воскресенье они ждут меня на чай, и каждое воскресенье я прихожу, веду себя как закомплексованный подросток, а потом уношу ноги как можно быстрее. Может, мне сделать как Олли и переехать в Манчестер?

Она возвращается и ставит передо мной блюдо с карамельными пирожными, но я назло ей отказываюсь и говорю, что на диете.

– Ну съешь хоть одно, – упрашивает она, – давай одно на двоих! – Она берет пирожное и откусывает кусочек, протягивая мне остальное.

– Я... не... буду, – цежу я сквозь сжатые зубы. – Понятно?

– Либби, зачем ты злишься, когда я пытаюсь помочь? – Она вздыхает и смотрит на меня умоляющими глазами, и, если бы я не так хорошо знала свою мать, мне бы стало ее жалко.

– Я твоя мать и знаю, что для тебя лучше. У меня больше опыта, и я могу видеть вещи со стороны и очень хочу, чтобы ты была счастлива с хорошим мужем.

Я пыхчу, но ничего не говорю. Спустя какое-то время она снова вздыхает и, очевидно, решает, что эта тема разговора выдохлась.

– Ты давно говорила с Олли? – спрашивает она.

Хмм, вот что действительно ее убьет, так это если я скажу, что да, вообще-то я только что с ним разговаривала. Более того, виделась с ним, и не только с ним, но и с его новой девушкой, Кэролин. «Что, мам? Ты не знала, что у него есть девушка? Ты не знала, что он в Лондоне? Ничего себе! Я удивлена».

Но нет, я не могу так поступить. Как бы мне ни хотелось насолить ей, не стоит так подставлять Олли, поэтому я просто киваю и говорю, что мы с ним на днях болтали.

– Он ничего не говорил о своей новой девушке? – говорит она таким голосом, будто ей все равно, и это немного странно, потому что я уверена, что Олли в жизни бы ей не сказал.

– А что? – осторожно спрашиваю я, не желая попасть в ее ловушку.

– Так, ничего, – тихо говорит она. – Просто он сказал, что уезжает на уик-энд, но не сказал, с кем, поэтому я подумала, что у него появилась девушка.

– Он бы мне сказал, – вру я, потому что знаю, что Олли сделает что угодно, лишь бы уберечь Кэролин от матери, потому что, по мнению нашей мамы, ни одна девушка не достойна ее драгоценного сыночка. Вслух она, конечно, ничего такого не говорила, но у нее всегда припасена пара старых, проверенных уловок, вроде ножа в спину: «Какой у нее странный акцент, дорогой. И из какой части Лондона она родом?» – или: «Я уверена, что одета она по последней моде, но нельзя же, чтобы трусы были видны из-под юбки».

Поверьте, я не выдумываю, она действительно все это говорила, и Олли изо всех сил старался не замечать ее высказываний, но стоило ей ляпнуть что-то, и он тоже начинал обращать на это внимание. Помнится, с Сарой он расстался вскоре после того, как мать обронила, что она простушка. А Вики? Ну, даже я признаю, что Вики вела себя немного провокационно, но зато папе она нравилась. Разумеется.

– Надеюсь, это достойная девушка.

– Боже, что ты несешь?

– Олли хороший парень, и он заслуживает чего-то особенного, не то что все эти его девицы, которых он приводил сюда.

Как на нее похоже.

– Мам, – говорю я, поднявшись и, как принято, клюнув ее в щеку, – мне действительно пора. – И наконец-то, благодарю бога, мне удается уйти.

– Так, – говорит Джулс, забираясь на мой диван и держа наготове ручку. – Ты должна быть целиком и полностью честной. Расскажи мне, что ты ищешь в мужчине.

– Но я ничего и никого не ищу, Джулс. Я хочу какое-то время отдохнуть от всяких отношений, побыть одной.

– Ладно, тогда расскажи о мужчине своей мечты.

Я пожимаю плечами.

– Он высокий, ростом примерно шесть футов один дюйм, и у него светло-каштановые, нет, темно-каштановые волосы.

– Глаза?

– Зеленые.

– Он похож на актера? Может, на Мэла Гибсона?

Он похож на Ника, с тоской думаю я, как можно быстрее отбрасывая эту мысль.

– Хмм, нет, нет. Дай подумать. Кто мне нравится? Знаю! – кричу я. – Он должен быть похож на Тома Беренджера.

– Что за Том Беренджер?

– Актер, из «Взвода».

Джулс качает головой, но все равно записывает его имя.

– Хорошо, – говорит она. – Что еще?

– Он должен быть богат – очень богат! – и жить в большом доме с лепниной в Холланд-парке – в ожидании, пока его будущая жена и ее лучшая подруга, дизайнер по интерьерам, не придут и все там не переделают.

– Ммм, – смеется Джулс, – вот это мне нравится.

– Он, наверное, будет бизнесменом, – да, у него будет свое собственное дело, уж не знаю, чем там он будет заниматься, – и пусть у него будет «феррари».

– Как-то уж слишком роскошно, тебе не кажется?

– Ну ладно, «мерседес».

Джулс кивает и записывает.

– Что, всего одна машина?

– Да, как-то маловато. Нет, кроме «мерса», еще «рейнджровер», чтобы ездить на выходные в загородный дом, а мне он купит новый «БМВ», знаешь, такой спортивный, «эф три» или «зе три», не помню, как он называется. На работу он будет ходить в красивых темно-синих костюмах, но дома должен носить потертые джинсы и рубашки-поло. А, ну и еще кожаные штаны, потому что у него будет еще и мотоцикл.

– Какой мотоцикл? «Харлей»?

– Нет, это слишком тривиально. «Индиан».

– Хорошо. – Она продолжает записывать, а я прижимаю колени к груди и думаю, что бы еще сказать о своем идеальном мужчине. Я обожаю играть в эти игры.

– Ммм, Либби? – Джулс внимательно смотрит на меня.

– Да?

– Ты ничего не забыла?

– Что?

– Его характер.

Ну что можно сказать о характере? Посмотрим правде в глаза: все женщины хотят одно и то же. Нам хочется, чтобы он был умен и у него было богатое воображение, хотя для некоторых это и не обязательное условие. Хочется, чтобы мужчина был добрым и понимающим. И, конечно, не стоит забывать о чувстве юмора, хотя с этим непросто. Как сказала в одном фильме Кэрри Фишер, «каждый человек уверен, что у него хороший вкус и хорошее чувство юмора».

Нам хочется, чтобы ему нравилось ужинать в ресторанах и ходить в кино. Чтобы он любил долго гулять на природе, а потом свернуться калачиком у камина, хотя я сама, например, ненавижу долгие прогулки, но все же это мило и мне бы хотелось встретить кого-то, кто разделял бы мои стремления.

Не подумайте, что я такая легкомысленная, просто никогда серьезно не задумывалась о характере мужчины, это вроде как само собой разумеется. Естественно, вы не будете связываться с кем-то, у кого ужасный характер, поэтому предполагается, что он должен быть милым.

И вот в конце концов у нас получается список на две страницы. Страница с половиной – о его внешности, где он живет, какая у него машина и т. д. и пара наскоро нацарапанных строчек про его характер. Джулс кладет список мне в сумочку и говорит:

– Мне кажется, придется пойти на компромисс, что касается материальных благ, но всегда полезно точно знать, что ты ищешь. Следующий шаг – твой гардероб.

Она идет на кухню, открывает холодильник и отрывает черный мешок для мусора из рулона. Только Джулс знает, что у меня на кухне так мало места, что я храню чистящие средства и другие вещи, которыми редко пользуюсь, в отделении для овощей в холодильнике.

– Это еще для чего?

– Для всего, что напоминает о Нике.

– Но у меня ничего нет. – Почему я все еще чувствую укол тоски, когда неожиданно произносят его имя?

– Как это «ничего»? А фотографии? Письма? Футболки, которые ты у него одолжила, а потом нарочно забыла вернуть?

Я качаю головой, а потом вспоминаю.

– Подожди!

Я бегу в спальню и вытаскиваю его футболку из корзины с грязным бельем. Тут со мной что-то происходит. Мне стыдно признаться, но я зарываюсь носом в футболку, чтобы ощутить его запах, потому что он надевал ее в последний раз. Но она пахнет плесенью, как и все грязное белье.

Возвращаюсь в гостиную с футболкой и неуверенно протягиваю ее Джулс, которая, надо сказать, берет ее еще более неуверенно и кладет в мусорный мешок.

– Больше ничего нет?

Я киваю, хотя знаю, что она мне не верит.

– Так это последнее напоминание?

Я снова киваю.

Она крепко завязывает мешок, выносит его за входную дверь и ставит рядом с мусорным баком.

– Я думала, он тебе нравился, – хнычу я, наблюдая, как безжалостно она со мной поступает.

– Он мне нравился, – говорит она. – Но единственный способ пережить это – избавиться от всех улик и начать встречаться с другими мужчинами. Кстати, тот парень тебе звонил?

– Какой парень?

– Эд.

Звонил. Он позвонил на следующий же день и оставил на автоответчике довольно нервное сообщение, что показалось мне немного странным, потому что, когда мы познакомились, производил впечатление уверенного человека. «Привет, Либби, – говорил он. – Это, ммм... Эд. Мы познакомились вчера вечером в «Меццо». Я хотел спросить, не согласишься ли ты... ммм, со мной поужинать. Было приятно познакомиться, не будешь ли ты так добра перезвонить мне».

Может, он один из тех, кто ненавидит автоответчики? В любом случае он оставил свой домашний и рабочий телефоны, а также номер мобильного и сказал, что весь день будет дома.

Я не перезвонила. Я, конечно, обещала поужинать с ним, но мне не очень-то хочется, а потом, какой смысл? Он мне не нравится, в животе у меня все не переворачивается от желания, как было, когда мы встретились с Ником, и я уверена, он милый парень, но сейчас не хочется ни с кем встречаться, даже если у него «порше». Я просто устала. Вымоталась. Эта история с Ником доконала меня, и в настоящий момент мне не нужен никто, кроме него.

Потом, этот Эд не похож на владельца «порше». Может, он просто хочет выпендриться и носит с собой брелок с эмблемой «порше», чтобы снимать девочек в «Меццо».

– Нет, – вру я, качая головой, – он не звонил.

– Правда? – Джулс, похоже, удивлена. – Не могу поверить, он вроде так тобой заинтересовался. Ну, значит, еще позвонит.

– Мне все равно.

– Знаю, – говорит она. – Но это пойдет тебе на пользу. Он наверняка пригласит тебя в какое-нибудь шикарное место и будет обращаться с тобой как с принцессой. Ты отлично проведешь время. Никто же не заставляет тебя спать с ним или соглашаться на очередную встречу. Откуда ты знаешь, может, тебе понравится кто-то из его друзей? Может, ты встретишь мужчину своей мечты благодаря общению с ним?

– Заткнись, Джулс, ты прямо как моя мать.

Я понимаю, что у меня будет все в порядке. В этот раз все не так, как раньше, после расставаний с прочими бойфрендами, когда мое сердце было разбито и я безутешно рыдала три недели, не хотела никуда идти и ничего делать. Была одна ужасная ночь, и с тех пор я чувствую себя нормально, по крайней мере знаю, что не стоит жить ложной надеждой. Все действительно кончено, и я могу идти дальше. Несмотря на то, что все еще ощущаю какое-то остолбенение. Наверное, еще вижу слабый огонек в конце тоннеля, не очень яркий, но есть.

Говорят, что в первый раз расставаться больнее всего, и, наверное, в этом есть доля истины. Но есть мнение, что с каждым разом переживать разрыв все больнее и в конце концов ты становишься жесткой, циничной и уже неспособной чувствовать.

Если бы это было так. Как бы я хотела быть жесткой и циничной. Чтобы все происходило медленно, а я бы не выкладывалась в отношениях полностью, потому что боялась бы обжечься. Но нет. Каждый раз, когда я с кем-то встречаюсь, ныряю с головой, окружаю его любовью и заботой, надеясь, что на этот раз все будет иначе. Но так не бывает никогда.

Я не понимаю, зачем притворяться кем-то, кем ты на самом деле не являешься, ведь в конечном счете все равно придется открыть свое истинное лицо, а если оно сильно отличается от того, что было вначале, мужчина просто испугается и с криком убежит.

Может быть, я уже немного научилась сдерживать себя, и поэтому мне сейчас не так больно, а может, потому что мы с Ником не предназначены друг для друга. И, хотя он нравился мне все больше, в глубине души я понимала, что не смогла бы жить так, как он, и поэтому сейчас чувствую себя нормально.

Но нормально не значит хорошо, и я решаю: раз уж Джулс ушла, дай-ка я просмотрю свою коллекцию компакт-дисков и поставлю те песни, от которых всегда плачу. Что, если начать с «REM» и «Всем бывает больно»? Вот я уже всхлипываю, как ребенок. Продолжим? Дженис Йен и «Когда тебе семнадцать» – и вот я уже чувствую себя брошенной всеми. И, конечно же, я включаю группу «Everything But The Girl», «Я не хочу об этом говорить», – ради бога, ведь можно иногда насладиться жалостью к себе?

И вот я сижу, ставлю диски и рыдаю, рыдаю, рыдаю, захлебываясь от икоты, а голова у меня начинает раскалываться на части. И тут звонит телефон. Я не беру трубку, потому что не уверена, что мне удастся скрыть свою истерику, и вообще мне не хочется сейчас ничего никому объяснять.

Включается автоответчик, я слышу собственный голос, а потом густой баритон: «Ммм, привет, ммм, Либби. Это Эд, мы на днях познакомились в «Меццо». Я вчера оставил тебе сообщение, но подумал, может, ты его не прослушала, поэтому оставляю еще. Мне очень хотелось бы с тобой встретиться».

Он еще раз оставляет все свои телефоны. Я слегка приободряюсь: мне приятно, что нравлюсь кому-то настолько, что он оставил целых два сообщения. И хотя я не подхожу к телефону, когда он заканчивает говорить, решаю, что стоит ему позвонить.

Глава 14

Сегодня я собираюсь позвонить Эду. Совершенно точно. Я подумала об этом и поняла, что Джулс абсолютно права: мне нужно встречаться с другими мужчинами. Да, он не совсем в моем вкусе, но какого черта. Мне, как недавно напомнила моя мать, уже двадцать семь лет, и, может, количество перейдет в качество: если я буду встречаться с мужчинами, один из них обязательно окажется Любовью Всей Моей Жизни.

Но пока я с головой завалена работой: пытаюсь организовать вечеринку по поводу премьеры телесериала и только что закончила писать пресс-релиз, который надо разослать всем журналистам и фотографам. Именно в этот момент звонит Аманда Бейкер. Только ее мне сейчас не хватало.

– Привет, дорогая, – щебечет она. Это слегка озадачивает меня, потому что «дорогая» – это что-то новенькое, да и я не стала бы ее так называть. Но, видно, с тех пор как я устроила ей несколько эфиров на радио, мое недостаточное усердие по поводу ее персоны прощено, и теперь она относится ко мне так, будто мы дружим с детства.

– Может, вместе пообедаем? – предлагает она. – Знаешь, поговорим о женских делах. Я и ты. Ты сегодня свободна?

Я ошарашена и не знаю, что ответить, поэтому какое-то время заикаюсь и ломаю голову над тем, что происходит.

– Я сейчас очень занята, но с удовольствием увиделась бы с тобой. Может, пообедаем в «Кво Вадис»? – продолжает щебетать Аманда.

Это меняет дело. Нет нужды говорить, что я еще ни разу не была в «Кво Вадис», а это один из тех ресторанов, где нужно побывать хотя бы однажды, просто чтобы сказать, что ты там была.

– С удовольствием, – говорю я. – Встретимся там?

– Отлично, – отвечает она. – Закажи столик на час пятнадцать. Хорошо, дорогая, увидимся позже. – И она вешает трубку, а я снова ломаю голову: с какой это стати я должна заказывать столик, если она сама меня пригласила?

И вот я в смущении брожу по офису и спрашиваю, не знает ли кто-нибудь номер «Кво Вадис». Джо Купер выходит из своего кабинета и говорит:

– Шикуешь, Либби. С кем это ты собралась в «Кво Вадис»?

– Очень странная вещь, Джо, – отвечаю я. – Только что позвонила Аманда Бейкер и пригласила меня на обед, что само по себе очень необычно, потому что до недавнего времени я была ее злейшим врагом. И вдруг теперь мы лучшие друзья и она просит меня заказать столик. Очень странно.

Джо закатывается смехом.

– Либби, – говорит он, – это коронный прием Аманды, она так ведет себя со всеми агентами. Сначала не доверяет тебе, но стоит тебе сделать ей немного рекламы, она решает, что ты ее лучший друг. Не беспокойся, не забивай себе голову, и жизнь станет легче.