Текст книги "Всё может быть"

Автор книги: Джейн Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Я тоже люблю тебя.

Что еще я могу сказать? И, хотя я его не люблю, мне приятна сама мысль о том, что кто-то любит меня, и мне кажется, что пока этого достаточно. Эд прямо-таки раздувается от счастья, будто сейчас взорвется.

– Я очень тебя люблю, – повторяет он. – Ты делаешь меня счастливым.

Ну как после такого не остаться на ночь? Я поднимаюсь в спальню, понимая, что должна сделать все возможное, чтобы у нас что-нибудь да вышло, и укрепляюсь в своей решимости, почувствовав мягкость ковров, еще раз увидев роскошную спальню, величественные шторы с ламбрекенами, – все это должно принадлежать мне. Об этом я мечтала всю свою жизнь.

Эд, похоже, уже прочитал о том, что соски являются эрогенной зоной. Понял, что клитор не просто бесполезная часть тела. Догадался, что мне нравится, когда меня мягко и нежно поглаживают по животу.

Конечно, все проходит не идеально. Он все еще немного неуклюж и все время спрашивает: «Так хорошо? А так нравится? Я правильно делаю?» Я пытаюсь показать ему, что мне нравится, двигая его руку, кивая, шепотом отвечая ему, потому что он все время спрашивает очень громко и это портит весь настрой. Но в конце концов у него начинает получаться.

Конечно, полноценного секса у нас все равно не выходит, но я закрываю глаза и очень сильно сосредоточиваюсь. Мне приятно, и, хотя обычно я не такая эгоистка и не лежу неподвижно, пока кто-то медленно ласкает мой клитор и спрашивает, нравится ли мне, сейчас веду себя пассивно, потому что уверена, что после вчерашнего вечера заслужила хотя бы намек на оргазм. По-моему, проходит несколько часов, пока я наконец начинаю ощущать знакомое тепло и покалывание во всем теле и испытываю наслаждение.

Я открываю глаза и с улыбкой смотрю на Эда. У него обеспокоенный вид, но он явно доволен собой.

– Ты, хмм... ну... у тебя получилось?

Я киваю, и он облегченно вздыхает. Наши губы соединяются.

– Слава богу, – произносит он.

И тут я думаю: может, правда, каждый раз секс будет все лучше, может, это не так уж ужасно? Я привлекаю его к себе, и он входит в меня. По правде говоря, мне все еще противно целовать его, или лизать, или зарываться носом в шею, но по крайней мере это лучше, чем вчера.

Мне кажется, на этот раз это длится секунд двенадцать. Мне вообще все равно: я уже испытала оргазм и могу спокойно заснуть. Но хочется сделать ему приятное, потому что он такой милый, так старается ради меня.

Потом мы лежим в постели и тихо разговариваем. Я очень довольна, что дала ему второй шанс.

– Как ты всему этому научился за один день? – наконец спрашиваю я.

– Прочитал »Радости секса» методом скорочтения, – смеется он.

– Ты что, сегодня не работал?

– Нет, конечно. Это намного важнее. Ты намного важнее.

Я прижимаюсь к его плечу, и мне так нравится чувствовать себя любимой.

– Либби?

– Да? – Я уже почти заснула.

– Мне кажется, пора познакомиться с твоими родителями.

Сон как рукой сняло.

– Ты не думаешь, что еще слишком рано?

– Нет, если у нас с тобой все серьезно. А я очень серьезно к тебе отношусь.

Господи, да при одной мысли о том, что Эд познакомится с моими родителями, меня уже тошнит. Моя мать предстанет во всей своей красе, и мне захочется сквозь землю провалиться.

– Ммм, ну... – Безуспешно пытаюсь придумать какой-нибудь предлог.

– Ты разве не хочешь, чтобы они со мной познакомились?

– Да что ты, конечно, хочу! – вру я. – Мне просто кажется, еще слишком рано.

– А по-моему, это отличная мысль, – говорит он с загадочной улыбкой.

И вдруг я думаю: черт! Дерьмо! Он сейчас сделает мне предложение! Но еще слишком рано для этого, и даже Эд оказывается не способным на такой опрометчивый шаг, – ради бога, мы же едва знакомы.

Вот это-то меня и беспокоит – ведь он на самом деле меня совсем не знает, и мне уже приходило в голову, что, похоже, и не пытается узнать меня получше. Кажется, он думает, что из меня выйдет хорошая жена, хорошая мать, а остальное его совсем не интересует – он уже пометил меня, я теперь его собственность. Но очень цинично так думать и наверняка все не так. Эд любит меня, ради бога, он же действительно меня любит.

– Ладно, что-нибудь придумаем, – неопределенно говорю я, молясь о том, чтобы он забыл об этом как можно скорее.

– Здорово, – отвечает он и берет свой ежедневник, который лежит на прикроватном столике. – Может, в среду?

– Надо у них спросить, – говорю я, уже зная, что скажу ему, будто мои родители в среду очень заняты. – Я уточню.

– Они могут приехать ко мне, и мы все вместе поужинаем, – предлагает он. – Мы что-нибудь приготовим.

– Но ты же не умеешь готовить.

– Ну и что? Ты будешь готовить, а я – тебе помогать.

Вот видите? Он уже запряг меня готовить, уже поставил меня в положение жены. Может, и правильно. В конце концов, это же естественно, что женщина должна уметь готовить. Я, конечно, не лучший повар в мире, как вы уже, наверное, поняли, но по рецепту-то любой дурак сможет.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Может быть.

– Я люблю тебя, Либби Мейсон, – говорит он и целует меня, прежде чем закрыть глаза.

– Я тоже тебя люблю.

Глава 22

– Ты точно знаешь, что делаешь?

– Ничего я не знаю, – постанываю я. – Мне вообще кажется, что оживает мой самый жуткий кошмар.

– Слава богу, не одной мне кажется, что ожил кошмар, – вздыхает Джулс.

Вчера к ней приходил Джейми. Она открыла дверь и первое, что почувствовала, – материнский инстинкт, ведь Джейми выглядел ужасно.

– Он так похудел, – говорит она. – Наверное, вообще ничего не ел.

У него был измученный и несчастный вид; он был полностью уничтожен. Джулс предложила ему войти и провела в кухню, где целый день готовила его любимое блюдо – рагу из бычьих хвостов, – чтобы воздух пропитался аппетитным запахом и он бы осознал, что потерял. Или еще нет. Она пока не решила.

Естественно, Джейми сказал, что пахнет вкусно, но Джулс не предложила ему поужинать. Вместо этого она налила ему чаю, хотя знала, что он любит кофе.

Он сидел на диване, обхватив голову руками, потом наконец поднял глаза и умоляюще посмотрел на нее.

– Я так скучаю по тебе, Джулс. Я очень тебя люблю и не хочу жить без тебя.

И это почему-то придало Джулс сил: она вдруг почувствовала, что контролирует ситуацию, что может быть сильной, посмотрела на него и решила, что заставит его страдать.

Она все еще не была уверена, примет ли его обратно, но зато точно знала, что, каково бы ни было ее решение, он ей за все заплатит.

Она сказала, что он причинил ей невыносимую боль, разрушил все ее представления о браке и растоптал мечты о будущем. Их будущем.

Джейми не проронил ни слова.

Она сказала, что еще слишком рано и она не может решить, позволит ли ему вернуться. Она даже не может решить, хочет ли вообще его видеть.

Джейми постоянно извинялся и со стыдом опускал голову.

Она сказала, что ей нужно время. Джейми кивнул и тихо ушел. Он повернулся, чтобы поцеловать ее, когда выходил из дверей, но она отдернула голову и вышел чмок в воздух.

– Господи, Либби! – закончив рассказывать, выпалила она. – Мы катим тележку по супермаркету «Сейнсбери» – я опять улизнула с работы чуть пораньше. Это было так тяжело, ужасно тяжело. Мне просто хотелось перевести часы назад, чтобы все было как прежде.

– Ты думаешь, это возможно?

– Кто знает? Но я уверена, что не готова принять его обратно, пока не заставлю страдать так, как я страдала. – Она замолкает. – А вечером мне надо идти на эту паршивую вечеринку на работе. Джейми тоже должен был прийти, и я умираю от страха.

– Тебе обязательно идти?

– К сожалению, да. Слишком много можно завязать полезных знакомств, я не могу упустить такое. В любом случае, – продолжает она, вздыхает и пытается улыбнуться, – скажи мне, что заставило тебя решиться на это?

«Это» – знакомство Эда с моими родителями.

– Все равно, Джулс, – с показным раздражением говорю я, – рано или поздно это случится, так лучше сразу отделаться, и все.

– Но это же твои родители!

Джулс знает моих родителей. Они оба обожают Джулс и думают, что она – идеальная женщина. Моя мать не раз сравнивала меня с ней, естественно не в мою пользу. И Джулс любит моих родителей, а как же иначе, ведь каждый раз, когда она к нам приходит, моя мать начинает кудахтать вокруг нее, как наседка, твердить, какая же она худенькая и как ей надо хорошо кушать.

Я пыталась рассказать ей, что моя мать просто катастрофа, но Джулс продолжает думать, что она очень даже славная. Наверное, я тоже бы так думала, не будь она моей матерью. Чужие родители всегда кажутся более вменяемыми.

– Ты же не думаешь, что Эд пригласит твоего отца прогуляться в саду и попросит твоей руки? – шутит она.

Я бросаю в корзинку упаковку шпината.

На самом деле именно этого я и боялась. Не могу поверить, что Джулс это тоже пришло в голову. Я в изумлении поворачиваюсь к ней.

– Неужели ты думаешь, он способен на такое? Правда?

Она пожимает плечами.

– А ты как думаешь?

– Это приходило мне в голову. Черт. Мне нужен шоколад для шоколадного мусса, но забыла какой.

– «Бурневилль», – говорит она и бросает в корзину пару больших плиток. – И что, ты бы согласилась?

И вдруг я понимаю, что точно согласилась бы.

– Думаю да.

Она ловит ртом воздух и застывает на месте.

– Да? Ты серьезно? Вы же едва знакомы!

– Но, как ты всегда говоришь, я бы почувствовала, что настало время.

– Я так никогда не говорила.

– Ну ладно. Значит, кто-то другой. И, по-моему, это правильно.

– Значит, секс с ним отвратителен, тебя безумно раздражает, когда он пытается говорить по-французски, а ты хочешь провести с ним остаток жизни?

– Джулс! – возмущенно восклицаю я. – Секс не отвратителен. Согласна, в первый раз это было ужасно, но теперь все намного лучше, – кстати, с воскресенья я ночевала у Эда каждый день и у нас была куча времени попрактиковаться, – а французский, конечно, слегка меня раздражает, но не так чтобы очень. Да, я готова провести с ним остаток жизни.

Естественно, это не совсем так: в своих фантазиях я дальше дня свадьбы не продвинулась, но зато какая у меня будет свадьба! Я уже все спланировала – и платье от Брюса Олдфилда, и наряды подружек невесты. И даже представила себе восхищенные взгляды своих знакомых, потому что это будет не скромная свадьба, а прямо-таки свадьба столетия.

Джулс качает головой.

– Слушай, Либби, я знаю, что с Джейми у нас ничего не вышло, но я по крайней мере его любила. Я действительно любила его. Ты уверена, что понимаешь, что ты делаешь?

– Ради бога, Джулс. Все равно он вряд ли сегодня сделает мне предложение, по-моему, мы слегка опережаем события. Даже если мы и обручимся, свадьба состоится еще не скоро.

– Когда же?

– Через год.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Джулс подбрасывает меня до дома, чтобы я забрала кулинарные книги. Когда она уходит, я звоню матери, чтобы проверить, верно ли она записала адрес. Судя по голосу, она прямо-таки умирает от любопытства и волнения.

– Мой зеленый костюм точно подойдет?

– Мам, какая разница, что ты наденешь, мы же никуда не идем.

– Но, дорогая, я хочу произвести хорошее впечатление.

– Мне все равно, мам. Зеленый костюм так зеленый.

– Папе обязательно надевать галстук?

– Нет, мам, – вздыхаю я. – Не обязательно.

– Я подумала, может, ты захочешь, чтобы я принесла мусс из лососины на закуску. Я сегодня утром приготовила, давай захвачу?

– Ты думаешь, я не умею готовить, да?

– Нет, дорогая. Я просто пытаюсь помочь.

– Забудь, мам, я уже составила меню.

– Ты уверена?

– Да, мам. Уверена.

– Мне ничего не стоит...

– Мам! – Боже, ну зачем, зачем я согласилась на это? – Кстати, я говорила, что вчера Эд дал мне запасной комплект ключей и сказал, чтобы я оставила их у себя?

Я вхожу в дом, волоча за собой пакеты с едой, и иду на кухню. Есть что-то зловещее в этом огромном пространстве, где я совсем одна, поэтому включаю свет, настраиваю свою любимую радиостанцию и переставляю некоторые вещи с места на место, чтобы стало поуютнее. Надо поговорить с Эдом и сменить обивку диванов.

Открываю кулинарную книгу на том месте, где заложила рецепты, и начинаю читать. Вчера я еще раз просмотрела их и записала на уголке страницы фирменный рецепт Джулс для главного блюда. На сладкое я выбрала фирменный рецепт от Делии Смит. На закуску Джулс посоветовала попробовать брускетту: надо просто поджарить хлеб в тостере, натереть чесноком и оливковым маслом, а потом сверху положить помидоры, оливки и свежий базилик. Даже полный идиот может такое приготовить.

И вот я варю шпинат, приправляю куриные грудки и устраиваю жуткий свинарник на кухне, но тут же пытаюсь все прибрать, потому что, говорят, так делают настоящие повара. И тут звонит телефон.

Я испытываю смешанное чувство – все-таки это дом моего бойфренда. На минуту мое сердце останавливается, – а вдруг это другая женщина и сейчас она оставит чувственное, сексуальное послание?

Но тут я вспоминаю, что Эд совершенно без ума от меня и о чем мне совсем не стоит беспокоиться, так это о других женщинах. Включается автоответчик, и я застываю и слушаю, кто звонит.

– Либби? Ты там? Возьми трубку.

Это Эд.

– Привет, дорогой. Я готовлю.

– Ммм... что-нибудь вкусное?

– Это сюрприз.

– Не нужно ничего купить?

– Нет. Мы с Джулс ходили за покупками.

– Кстати, мне нужно как следует познакомиться с Джулс. Давайте как-нибудь втроем поужинаем.

– Было бы здорово, – говорю я.

Это отличная идея, и мне бы хотелось, чтобы Джулс получше узнала Эда, хотя, может, сейчас и не самое подходящее время. Больше всего мне необходимо ее одобрение, – хоть она и была со мной в тот вечер, когда мы познакомились, ей не довелось близко общаться с Эдом. Мне хочется, чтобы она поняла, что мы с ним подходим друг другу. И я молю бога, чтобы у них с Джейми тоже все наладилось, чтобы все вернулось на круги своя.

– Тут еще в офисе дела, но потом я приеду домой. Так здорово, когда тебя дома кто-то ждет. Я представляю, как вхожу домой, а там пахнет вкусным ужином. Надо почаще так делать.

– Заставлять меня готовить ужин к твоему возвращению? – в шутку говорю я.

– Вот именно, – отвечает он. – Что может быть лучше домашней еды.

– Хочу тебе сказать, что я специально пораньше ушла с работы, чтобы все приготовить. Если это будет повторяться слишком часто, меня уволят.

– Я позабочусь о тебе, – говорит он. – Тебе не надо будет работать.

– Именно об этом мечтает любая девушка, – говорю я и не могу поверить своему счастью.

Я не совсем уверена, как отжимать шпинат, и вообще, что значит «бланшировать»? Варю его пятнадцать минут, потом откидываю на дуршлаг и кладу в сковородку вместе с куриными грудками. В рецепте Джулс сказано – «четыре больших красных перца»; но я забыла купить их в супермаркете, поэтому заехала в магазинчик на углу. По закону подлости у них не было больших перцев, только маленькие, и я посчитала, что четыре маленьких равняются одному большому. И вот я нарезаю шестнадцать красных перчиков и бросаю их в соус.

Самое легкое – это шоколадный мусс. Я взбиваю белки, пока рука не затекает до боли, и, поскольку не имею понятия, что значит «готовить на водяной бане», то просто растапливаю шоколад, масло и сахар в сковородке и туда же кидаю белки (в рецепте указано – «медленно вливая и помешивая ложкой», но и так сойдет).

Джулс сказала, что брускетту можно приготовить перед самым приходом гостей. Эда еще нет, а сейчас без пятнадцати восемь, – значит, мои родители придут с минуты на минуту. Я запихиваю хлеб в духовку и начинаю складывать в раковину всю грязную посуду.

Раздается звонок в дверь. Смотрю на часы – без десяти восемь. Удивительная точность. Открываю дверь: мать с отцом стоят на пороге. Мать нетерпеливо улыбается, а отец, похоже, чувствует себя не совсем комфортно в костюме и галстуке.

– Где Эд? – спрашивает мать сценическим шепотом.

– Он вот-вот будет дома. Задержался на работе. Проходите. – Я целую обоих родителей в щеку и отхожу в сторону, приглашая их войти: у моей матери, судя по всему, первый раз в жизни язык отнялся, когда она увидела, какого размера прихожая. Я с довольным видом провожаю их на кухню.

– Потрясающе! – шепчет она. – Смотри, пап, – она толкает отца локтем, – у него кухонный стол из натурального мрамора! Да он небось кучу денег стоит!

– Тебе провести обзорную экскурсию? – Я не могу удержаться, мне так хочется еще хоть немножко побыть в центре внимания. – Снимайте пальто. Я покажу вам дом.

– Думаешь, можно? – спрашивает моя мать. – Может, подождем, пока Эд вернется?

– Не волнуйся. Все в порядке, – говорю я и вешаю пальто в гардеробную, которая, кстати, размером примерно со спальню моих родителей.

Я показываю им дом, и они охают и ахают, останавливаясь в каждой комнате. Даже мой отец, который никогда особенно не отличался красноречием, признает, что это прекрасный дом.

– Не просто прекрасный, – поправляет его мать, – это дворец. – И тут она поворачивается ко мне, и, можете мне не верить, у нее в глазах слезы! – О, Либби, – произносит она мелодраматично, – я так за тебя рада!

– Мы еще не женаты, мам, – говорю я.

– Пока нет, – уточняет отец и улыбается так же широко, как и мать.

– Только попробуй на этот раз все испортить, – говорит мать, открывая шкаф Эда и рассматривая его одежду. – Отвечать будешь передо мной.

– Мам, ты можешь хотя бы сегодня не придираться?

– Да, дорогая, – поддерживает меня отец. Я в изумлении смотрю на него. – Либби и так нервничает.

Моя мать смотрит на нас с непонимающим видом, потом качает головой и направляется к шторам.

– На подкладке, – бормочет она себе под нос. – Наверное, кучу денег заплатил за все эти ламбрекены.

– Пойдем вниз.

Меньше всего мне хочется, чтобы Эд застал нас, пока мы рыскаем по его спальне. Спустившись вниз, я готовлю родителям джин-тоник.

– Ты тут прямо как у себя дома, – фыркает моя мать. – Знаешь, где что лежит.

Я никак не реагирую.

– Но мне не нравятся эти диваны, – продолжает она, потому что ей обязательно надо к чему-то придраться. – Я бы сменила обивку.

– А мне нравятся! – твердо заявляю я. – Я их не трону.

– Ну, как хочешь, – вздыхает она. – О вкусах не спорят. Что у нас на ужин?

– Брускетта и... Черт! Черт! Черт! Черт!

Я вскакиваю на ноги, а моя мать снова презрительно фыркает.

– Мне это кажется или пахнет горелым, Либби?

Дерьмо. Дерьмо, дерьмо и еще раз дерьмо. Я открываю дверь духовки и вижу восемь дымящихся черных угольков. Я постанываю, потому что точно знаю, что скажет моя мать. Мне даже не надо возвращаться обратно в столовую, чтобы услышать это, потому что она уже стоит здесь, у меня за спиной.

– Так я и знала, что надо было принести лососевый мусс.

Меня спасает только то, что в этот момент в замочной скважине поворачивается ключ. Мы все замираем, когда слышим, что Эд топает по лестнице и зовет:

– Э-э-эй! Есть кто-нибудь дома?

Он морщит нос, заходя в кухню, но, видимо, решает воздержаться от комментариев, – кажется, не так он себе представлял свое возвращение и домашний ужин – и пожимает руки моим родителям.

– Большое спасибо, что согласились прийти, – говорит Эд.

Его произношение выпускника частной школы вдруг резко бросается в глаза по сравнению с провинциальным акцентом моих родителей, как бы они ни старались его сгладить. Но, похоже, он этого не замечает, и я решаю не делать из мухи слона.

И потом, они меня, конечно, доводят, но это же мои родители, и, наверное, если меня припрут к стенке, я, так уж и быть, признаюсь, что люблю их.

– Большое спасибо за приглашение, – отвечает моя мать. Она старательно выговаривает слова, пытаясь скрыть провинциальное произношение, но, по-моему, ей это не слишком удается.

– Пустяки, пустяки. Хотите еще коктейль?

– Да, благодарю, – я не могу поверить: моя мать кокетливо приглаживает волосы, – будьте так любезны.

«Будьте любезны»? «Любезны»? Да с каких пор она так заговорила? Даже папа, похоже, слегка ошарашен: я встречаюсь с ним взглядом и подавляю смешок. Он, как у нас водится, закатывает глаза.

– Вы легко нас нашли? – спрашивает Эд. – Вы на машине?

– Мы сразу вас нашли, правда, па... – она осекается: до нее вдруг доходит, что в присутствии такой важной персоны, как Эд, не подобает называть отца «папой», – Алан?

Я сначала даже не понимаю, что это за Алан, потому что моя мать всю жизнь называла папу только «папой».

– Да, Джин, – отвечает отец, делая ударение на слове «Джин»: ему, как и мне, кажется странным называть ее по имени. – Никаких проблем.

Моя мать делает резкий жест головой, который означает: как бы не ляпнуть еще раз что-нибудь подобное. Мы с папой все понимаем, но Эд не замечает и просто протягивает бокалы.

– Па... Алан, тебе лучше больше не пить. Ты за рулем.

– Как жаль, – говорит Эд. – Я припас бутылку хорошего вина к ужину. Подумал, раз уж такой особый случай, надо откупорить бутылочку «Мутон Ротшильд» тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Но вы-то попробуете, миссис Мейсон?

– О, зовите меня Джин, – хихикает мать. – Меня так все называют.

– Mais bien sur, – Эд тоже начинает смеяться. – Джин.

Когда я слышу, как он произносит эти три слова по-французски с жутким акцентом, мне хочется его убить, но вот на мою мать он, похоже, производит впечатление.

– О, – восклицает она, – вы говорите по-французски!

– Juste en peu, – смеется Эд. – Et vous?

– Moi?

Моя мать, видно, думает, что удачно пошутила. Не в силах больше слушать это, я иду посмотреть, как там духовка. Господи, зачем я только согласилась на это?

– Прошу к столу, – говорю я, подражая манерам изысканной хозяйки дома.

Чем скорее они съедят ужин, тем быстрее уйдут, и с этим кошмаром будет покончено.

О брускетте в качестве закуски приходится забыть, поэтому я сразу подаю курицу с рисом и овощами. Все протягивают тарелки, а Эд спускается в погреб за вином.

– Он просто прелесть, – торопливо шепчет моя мать, стоит ему выйти из комнаты. Она все еще пытается произносить слова без акцента. – Вы – идеальная пара.

Я вздыхаю с облегчением – наконец-то хоть кто-то, пусть даже это моя мать, чье мнение я спросила бы в последнюю очередь, с одобрением отнесся к Эду и сказал именно то, что мне хотелось услышать. Что мы идеальная пара.

Эд возвращается и открывает вино. Мои родители сидят и смотрят на нас – ждут, пока мы начнем есть, прежде чем взять нож и вилку. Наконец я начинаю, и моя мать тут же тоже пробует кусочек курицы.

Помните мультик, в котором персонаж съедает что-то острое и становится пунцового цвета, а из ушей у него начинает подниматься пар? Я и не думала, что в реальной жизни тоже такое бывает.

Мы все застываем с вилками в руках и пялимся на мою мать. Она взмахивает руками, опрокидывает тарелку и жадно глотает воздух.

– Вот, вот, – мой отец протягивает ей бокал вина – больше на столе никакой жидкости нет.

Она осушает его залпом.

– В чем дело? – спрашивает отец. – Не в то горло попало?

У нее из глаз катятся слезы, и мне уже кажется: не слишком ли она переигрывает? Она пытается что-то сказать, но ничего не выходит, поэтому просто показывает пальцем на курицу и грозно трясет головой.

– Миссис Мейсон? – Эд вскакивает и подбегает к ней, вид у него ужасно взволнованный. Интересно, как это моей матери всегда удается быть в центре внимания. – Джин? – продолжает он. – Вам что-нибудь принести? Это еда?

Моя мать кивает.

– Наверное, лучше я попробую, – говорит Эд, берет свою тарелку и осторожно кладет на нее вилкой крошечный кусочек, а я начинаю чувствовать себя полной неудачницей. Пробует, сидит ровно две секунды, подпрыгивает и бежит на кухню. Я слышу, как он пускает воду из-под крана.

– В чем дело? – чуть не кричу я и решаю сама попробовать злосчастную курицу. – Не так уж я плохо готовлю!

Смело глотаю целый кусок.

– Аааааааааааааа!..

Я бросаюсь на кухню, отпихиваю Эда в сторону и, наклонясь к крану, жадно хлебаю холодную воду. Чувство такое, что мой рот сейчас сгорит. Не отхожу от крана минуты три. Слава богу, сейчас у меня нет времени думать, как опозорилась, – я сосредоточена на том, чтобы охладить рот.

Наконец, убедившись, что серьезных повреждений нет и я снова могу говорить, решаю вернуться в гостиную и разъяснить ситуацию.

– Что ты туда добавила? – Лицо у моей матери красно-коричневого цвета.

– Всего четыре красных перца.

– Тут не четыре перца, – говорит она. – Какого перца?

– В рецепте было сказано – «четыре больших перца», но больших не было, поэтому я положила шестнадцать маленьких.

– Шестнадцать? – Эд в ужасе взирает на меня.

Мой отец начинает смеяться.

– Что? Что? В чем проблема? Один большой перец – все равно что четыре маленьких.

Моя мать смотрит на меня так, будто не может поверить, что я – ее дочь.

– Либби, – говорит она, толкнув локтем моего отца, который тут же прекращает смеяться и пытается сделать серьезное лицо, – маленькие стручки красного перца в четыре раза острее, чем большие.

– О боже! – выдыхает Эд; похоже, он в замешательстве. – Ты же говорила, что умеешь готовить.

– Я умею! – говорю я. – Откуда мне было знать про перцы?

– Извини, дорогая, – говорит он и целует меня в лоб.

Моя мать сразу приободряется.

– Я знаю, ты отлично готовишь. Что на десерт?

Я швыряю салфетку на стол и иду за шоколадным муссом. Но стоит мне открыть холодильник, становится ясно, что и тут полная катастрофа. Мусс превратился в большую миску коричневатых соплей. Мне даже и в голову не приходит подать это к столу – я просто опрокидываю склизкую массу в мусорное ведро.

– Хмм, – говорю я, возвращаясь к столу, – десерт немного не получился.

– Знаешь, чего мне действительно хочется? – спрашивает Эд. – Почему бы нам не заказать китайской еды на дом?

Мои родители охотно соглашаются, а я сижу и молчу. Мне хочется провалиться сквозь землю от стыда.

Через полчаса мы сидим за изысканно накрытым столом, с салфетками из ирландского полотна, подставочками под тарелки и цветами в центре, и едим китайскую еду из картонных коробок. Не так уж и плохо все кончилось, но я-то знаю, что моя мать этого мне никогда не простит.

Эд поддерживает разговор, рассказывая моим родителям об инвестициях. Они не сводят с него глаз. С одной стороны, я благодарна ему за то, что он пытается заполнить неловкую паузу. Но какой же он нудный, хоть вой.

Однако мои родители, похоже, не против. Точнее, мать не против. Она внимательно слушает каждое слово, ободряюще улыбается и, когда нужно, поддакивает. А вот папу Эд, похоже, утомил, но он молчит. Мой папа никогда многословностью не отличался.

Наконец мы с Эдом провожаем их до двери. Мать смотрит на меня и делает большие глаза, – я-то знаю, она просто умирает от нетерпения: хочет все обсудить со мной по телефону и устроить мне трепку из-за перцев. Эд, как всегда, сама вежливость – он провожает их до машины.

И наконец они уезжают.

Глава 23

– Меня он совсем не интересует, – говорит Джулс и встает, чтобы налить еще чаю.

– Но Джулс! – Я корчу рожу. – Ты же сказала, что он высокий, красивый, сексуальный, у него хорошее чувство юмора. И он тебя не интересует?

Она поворачивается и смотрит мне в лицо.

– Либби, я все еще люблю Джейми. Я не знаю, что у нас произойдет, но уж точно не хочу, чтобы все стало еще сложнее.

– Ради бога, это же всего лишь один вечер. И тебе ничего не надо делать. Ты же сама дала ему свой телефон.

Она вздыхает и проводит рукой по волосам.

– Конечно, – стонет она. – Но я не знала, как отреагировать, когда он попросил мой номер. Боже! Пошла на корпоративную вечеринку, собиралась побыть там двадцать минут и уйти, а тут подходит этот парень, – как раз мой тип, если бы я не была замужем, – и... не знаю. Я не хочу встречаться с ним и ходить на свидания. Я просто не знала, как отреагировать.

– Подумаешь, одно свидание – ничего плохого не случится. А если у вас с Джейми ничего не получится, будешь знать, что других мужчин полно.

– Но я не уверена, что мне нужны другие мужчины.

– Но ты же сама сказала, что – как его зовут, Пол?

Она кивает.

– Что этот Пол был первым, кто тебе понравился с тех пор, как ты замужем.

– Но это не значит, что я хочу с ним переспать.

– Разве я говорила, что тебе надо с ним спать?

– Ну, или встречаться. Господи, ну зачем он вообще позвонил? – стонет она, садится на диван и наливает свежезаваренный чай. – Почему он не из тех мужчин, которые записывают телефон и никогда не перезванивают?

– Потому что он не козел, – говорю я, усмехнувшись. – И потом, откуда ты знаешь, – может, он тебе понравится?

– Я только что закончила интервью с журналом «Мэйл» и просто проходила мимо. Хочешь, я заскочу и мы выпьем по чашечке кофе?

Как всегда, Аманда – живое воплощение нашего представления о начинающей звездочке: небесно-голубой брючный костюм, массивные золотые серьги и огромные солнечные очки а-ля Джеки Онассис. Она явно купается в лучах новоприобретенной славы. Или, скорее, в лучиках – благодаря мне ее «заметили» вместе с одним из знаменитых телеактеров, и все газеты внезапно заинтересовались ее персоной.

О романтических отношениях тут, разумеется, не может быть и речи – этот самый телеактер голубой, прямо как сегодняшний костюмчик Аманды, – но только когда его не снимают. Естественно, всю жизнь он тщательно скрывал свою ориентацию – подобные слухи вряд ли помогут его репутации сердцееда.

Я договорилась, что Аманда будет сопровождать его на премьеру фильма. Только на них направили камеры, как Аманда остановилась и ляпнула какому-то журналисту на вопрос об их отношениях: «Без комментариев». С таким же успехом она могла бы сказать: «Мы трахаемся», – уже на следующий день эта история была на третьей странице всех таблоидов.

Разумеется, она на седьмом небе. Их назвали «самой роскошной парой на телевидении», ее прическу досконально проанализировали все женские журналы, а его образ мужчины-мачо в который раз нашел публичное подтверждение.

На прошлой неделе мне даже позвонили из «Телеграф» и спросили, можно ли написать об Аманде полноценную статью, а для нее отдельная статья – свидетельство настоящей славы. Вот теперь я действительно стала ее самой лучшей подругой.

Мне приходится общаться с ней каждый день, потому что я буквально завалена звонками с просьбами об интервью, фотосессиях, выступлениях на радио. И, хотя понимаю, что наша дружба недолговечна, она нравится мне все больше. Но я стараюсь не увлекаться.

– Я так занята организацией твоих интервью, – смеюсь я, подставляя щеку для воздушного поцелуя, – что не уверена, найдется ли у меня минутка.

– Аманда! Дорогая! – Джо Купер выходит из своего офиса и крепко целует Аманду. – Как тебе интервью, которые устроила Либби?

– Потрясающе! – Восторг переполняет ее. – Вы проделали великолепную работу. Я зашла проведать Либби и пригласить ее на чашечку кофе. – Она говорит Джо, что интервью с «Телеграф» прошло прекрасно, и Джо, разумеется, разрешает мне пойти с ней. На улице Аманда все еще остается в солнечных очках, хотя все небо затянуто облаками.