Текст книги "Убежище (ЛП)"
Автор книги: Джейн Генри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Глава 16
Черт.
Я натягиваю спортивные штаны, пока мы мчимся в комнату Айви.
– Айви!
Маленькая головка высовывается из шкафа. В каждой руке у нее по плюшевой игрушке.
– Собачка!
Харпер обессиленно опускается на край детской кровати. Ее тело дрожит от облегчения. Я бы присоединился к ней, если бы не раздавил эту чертову мебель.
– Боже мой, нам нужен монитор получше, – выдыхает она.
– Иисус. Точно, – сердце все еще колотится. Воспитание, блядь, убьет меня.
На телефон приходит сообщение. Я провожу рукой по волосам.
– Ты должна перестать меня отвлекать, – шепчу Харпер, потому что мне нравится ее подкалывать. – Я пропустил четыре звонка от Михаила и два сообщения от Полины.
Она фыркает: – Еще чего.
Покачав головой, иду в другой конец комнаты и звоню Михаилу, пока Харпер слушает, как Айви рассказывает о том, что она нашла в шкафу.
– Ты вообще когда-нибудь включаешь свой телефон?
– Я тебе тут же перезвонил. И позволь напомнить, что, когда ты только женился на Арии, до тебя было не дозвониться. Потерпи немного.
– Нет. Отвечай на звонки, когда звоню тебе, или я переселю ее в отдельный дом.
Я качаю головой.
– Ты опустишься до такого только для того, чтобы не дать мне выиграть?
– Ты даже не представляешь.
– Ты позвонил только для того, чтобы нагрубить за то, что я не отвечаю на звонки?
– Нет. Я позвонил, чтобы сказать, что сегодня утром Ария родила.
– Ух ты, ты и правда не мог дождаться, да? Поздравляю! Это потрясающе. Один?
Он смеется: – Один.
– Значит, мы квиты?
– Пока.
Мы отключаемся, и я поворачиваюсь к Харпер. Мое сердце замирает, когда я вижу Айви у нее на коленях, листающую книжку с картинками.
– Пора собираться, Харпер. Давай оденем ее и спустимся к Полине. Она сказала, что поможет нам первую неделю.
– Мишка, – говорит Айви с широко распахнутыми глазами, указывая на картинку пушистого медвежонка на обложке. Затем она переводит свой маленький пальчик на Харпер. – Мама.
Харпер улыбается, ее глаза слезятся.
– Верно, малышка, – поднимает взгляд на меня, ее голос немного дрожит. – Она всегда звала меня мамой. Приемные родители были к этому очень внимательны. Так что там с Михаилом?
– Ария родила.
Она так резко роняет книжку, что у Айви округляются глаза.
– Что? И ты мне не сказал? Честное слово, вы, мужчины!
– Что? Ты едва знакома с ними.
– Но они теперь семья! И у них родился ребенок! – Она задумчиво прищуривается. – Неудивительно, что ты так на меня набросился этим утром.
Я закатываю глаза.
– Напомню, что инициатива исходила от тебя.
Она отмахивается: – Мальчик? Девочка? Сколько весит? Как назвали?
Дерьмо. Я пожимаю плечами: – Без понятия.
Она смотрит на меня, будто не понимает, как так можно. Наверное, это те вещи, которые женщины сразу хотят знать, когда узнают о новорожденном.
– Послушай, нам пора. Хотя, знаешь, иди переоденься, а Полина поднимется и поможет мне ее одеть.
Она хмурится.
– Что такое?
– Я хочу сама ее одеть. Не хочу уходить, Алекс.
– Мы скоро вернемся, обещаю. Можешь ее одеть, если быстро соберешься сама.
– Я могу не мыть голову! Мне не нужно много времени.
Она вскакивает с кровати и берет Айви за руку, как будто я только что сказал, что мы едем в Диснейленд.
Не знаю, смогу ли когда-нибудь по-настоящему понять женщин.
Я стою, скрестив руки, наблюдая за ними. Харпер открывает комод, который Полина купила вчера, и достает два наряда.
– Какой выберем? – говорит она. – Розовый или фиолетовый? – Айви указывает на розовое, и Харпер кивает. – Хороший выбор. Иди сюда, и давай подготовимся к встрече с тетей.
Когда мы все одеты, спускаемся на кухню. Полина буквально ходит из угла в угол.
– Боже, я думала, вы никогда не спуститесь! Мне не терпится познакомиться с тобой, Айви! – Она приседает и машет Айви. – Привет, милая. Меня зовут тетя Полина.
– Эльза! – говорит Айви, с широко распахнутыми.
Эльза?
Харпер и Полина начинают смеяться.
– Кто-нибудь объяснит мне шутку? – бурчу я.
Харпер улыбается: – Эльза – диснеевская принцесса. Она довольно известна благодаря своим голубым глазам, блондинистым волосам и голубому платью.
Ладно, это даже мило.
– Полина, Эльза, как угодно, сегодня мы начинаем собеседования с нянями. Хочу, чтобы они прошли несколько этапов вопросов и проверок. Поможешь?
– Конечно! – Полина протягивает руку и помогает Айви забраться на стул. – Хочешь позавтракать?
Айви кивает. Что-то во мне ослабевает, но я не могу определить, что именно. Здесь, на маленькой кухне, уютно. Даже как-то по-домашнему. Сердце колотится в груди от осознания того, что в наших силах сделать эту жизнь лучше.
– Нам обязательно уходить? – спрашивает Харпер, прикусив губу. – Она такая милая, и я хочу позавтракать с ней.
– Да. Я все подготовил для нас, и мы должны закончить. Обещаю, что потом мы проведем с ней много времени. Даже сходим в какой-нибудь магазин в торговом центре и купим шарик или что-то еще.
Харпер старается скрыть улыбку.
– Алекс, на твоем лице отразилась настоящая боль, когда ты сказал – торговый центр.
Полина нарезает банан на маленькие кружочки и качает головой: – Впечатляет, брат. Очень впечатляет. Но не забудь, ты обещал маме, что мы пообедаем вместе.
– Я когда-нибудь что-нибудь забываю?
Полина задумывается над этим и, наконец, качает головой.
– Определенно нет.
– Отлично, – бормочет Харпер.
Я слегка дергаю ее за прядь волос.
– Пойдем.
В плотном лесу за домом воздух густой, пропитанный запахом влажной земли; слой хвои и листьев глушит быстрые шаги Харпер. В ее облике – противоречие, как в чуде, собранном по кусочкам, – нежная с виду, но с невыраженной силой внутри. Она явно взволнована.
– Ты не представляешь, как сильно я этого хотела, – говорит она, ее глаза сияют. Она практически вибрирует от возбуждения. – Однажды я нашла пистолет отца, и держать его в руках было невероятно… пока он не застал меня и не избил.
Избил.
Я запомню это.
Не то чтобы Коля тоже не наказывал нас, если мы баловались с оружием, но это другое.
– Запомни: безопасность превыше всего, когда держишь в руках оружие, – говорю, осматривая нашу импровизированную площадку для стрельбы. Мишени – это просто стальные пластины с концентрическими кругами, но они полезны. Такие же использовал Коля, когда учил нас.
– Ладно, рассказывай правила, – говорит она, сложив руки за спиной.
– Ты меня дразнишь? – спрашиваю, вся игривость исчезла. Она должна воспринимать это серьезно.
– Дразню тебя? – ее глаза широко распахнуты. – Я слушаюсь и повинуюсь, учитель.
Она определенно издевается.
Смотрю на нее серьезно: – Сейчас не время для шуток, Харпер. Есть правила по обращению с огнестрельным оружием, и они не обсуждаются.
– Алекс, я не собираюсь махать пистолетом или расчесывать им волосы, – она закатывает глаза.
– Закати глаза на меня еще раз. Ну же, попробуй.
Это привлекает ее внимание. Она сглатывает, и ее щеки вспыхивают розовым румянцем.
– Ладно, я внимательно слушаю.
– Хорошо, – мой голос тверд, здесь нет места для компромиссов. Это серьезное дело. – Первое. Всегда, всегда веди себя так, будто пистолет заряжен. Мне все равно, если ты лично убедилась, что в нем нет патронов, ты должна натренировать себя обращаться с каждым оружием так, как будто оно заряжено. Поняла?
Резкий кивок: – Поняла.
– Второе. При обращении с огнестрельным оружием, например, когда заряжаешь или разряжаешь, всегда направляй его в безопасном направлении.
Еще один кивок.
– Третье. Никогда, ни при каких обстоятельствах не направляй пистолет на то, что ты не готова уничтожить. Это не средство для предупреждений. Когда стреляешь, ты стреляешь, чтобы убить. Только опытные стрелки могут позволить себе нечто иное.
– Поняла.
Пока что она идеальная ученица. Ее серьезный кивок отражает мой собственный настрой.
– Четвертое. Держи палец подальше от спускового крючка, пока прицел не будет наведен на цель и ты не будешь готова выстрелить. Если не быть внимательной, можно случайно спустить курок. Это случается даже с опытными стрелками, достаточно секундной потери концентрации. Ты все усваиваешь, Харпер?
– Все пистолеты заряжены, даже если они не заряжены, всегда направлять оружие в безопасное направление, прицеливаться только на то, что хочешь уничтожить, палец на спуске, когда готова стрелять, – она кивает. – Запомнила.
Я сдерживаю одобрительный рык: – И наконец, всегда обращай внимание и помни, что находится перед целью, по обе стороны от нее и особенно позади. В зависимости от типа используемого патрона пули могут пролететь далеко за пределами цели. Всегда думай на шаг вперед.
– Логично. Я не забуду, – ее голос звучит с той самой ответственностью, которую хотел видеть. Я киваю, смягчившись, и отступаю, чтобы мы могли приступить.
Кладу тяжелый пистолет ей в руку, ожидая, что придется медленно и аккуратно вести ее через процесс. Это мой кастомный 1911 ACP 45 калибра, тот самый, который отец подарил мне на восемнадцатый день рождения.
– Этот пистолет невероятно мощный. Пуля крупного калибра, мощнее, чем у большинства пистолетов, даже тех, что используются в полиции. Он создан, чтобы калечить и убивать. При выстреле пистолет сильно откатится, так что приготовься к отдаче.
Я ожидаю, что она будет держать его осторожно, как будто это дикое животное, готовое укусить. Думаю, ее руки могут дрогнуть, пока она привыкает к весу и к ответственности, которую несет оружие. Но все происходит совсем не так.
Как только пистолет касается ее ладони, она мгновенно преображается.
Воздух вокруг нее словно начинает потрескивать и меняться, как будто металл пистолета притягивает ее к себе магнитной силой. Оружие кажется продолжением ее самой. Стойка меняется, и возникает аура уверенности. Едва заметное расширение глаз говорит о том, что она тоже это чувствует. Как будто сбрасывает с себя старую кожу, обнажая свое истинное лицо.
Я никогда не видел ничего подобного.
Харпер была рождена, чтобы держать в руках оружие.
Делаю шаг назад.
Я собирался встать позади нее, чтобы показать, как держать пистолет, как стоять. Собирался напомнить, чтобы она была осторожна.
Я ничего не говорю. Она знает. Каким-то образом она знает, как правильно его держать, и выровнять прицел.
С абсолютным спокойствием Харпер поднимает оружие. Ее стойка безупречна, в ней сочетается грация и смертоносная точность. Нет ни малейшего колебания, ни капли страха, только звук ее дыхания, обволакивающий нас в густом лесу.
Она стреляет.
Пуля со свистом разрезает воздух и попадает точно в центр мишени с такой силой, что стальной диск звенит, словно колокольный звон. Без промедления она снова стреляет, и снова, каждая чертова пуля попадает точно в центр.
Ее меткость почти сверхъестественна. Инстинктивная способность контролировать мощную отдачу просто захватывает дух.
Смотрю на нее в недоумении. Мне понадобилось три сотни выстрелов, чтобы хоть немного освоиться с этим же пистолетом.
Медленно, на ее лице расползается улыбка.
– Вау, – выдыхает она, поворачиваясь ко мне, опуская пистолет. – Боже мой. Потрясающее ощущение. Это было так же легко, как дышать. Я думала, будет намного сложнее.
Недоверчиво качаю головой.
– Не может быть, что это был твой первый раз. Никто не стреляет так сразу с первого раза. Ты мне соврала?
Ее нахмуренные брови предупреждают, что затронул больное место. Я не забыл пощечину. Она не лжет.
– Ты что, шутишь? Когда, черт возьми, у меня была возможность пострелять из пистолета? Я же говорила, однажды взяла пистолет отца, и он чуть не убил меня за это, – ее взгляд смягчается. – Хотя, это было как…
– Как что?
Она сглатывает: – Как будто это продолжение меня, – с удивлением смотрит на пистолет. – Как будто… я создана для этого.
Я смотрю на нее с восхищением и уважением.
Все мои братья отлично владеют оружием благодаря бесконечным тренировкам и годам учебы. Но врожденный талант есть только у одного из них – у Никко. Его мастерство неповторимо. Он единственный, кого я знаю, кто говорит об оружии, как о любви.
– Ты серьезно? – спрашиваю, потому что не знаю, что еще сказать.
– Смертельно серьезно. Мы так и будем стоять здесь и болтать, или я могу еще пострелять?
Устанавливаю банки одну за другой, чтобы она могла сбивать цели. Я наблюдаю, покачивая головой от недоверия, как моя жена стреляет с мастерством абсолютного профессионала. Выстрел за выстрелом, ни одного промаха. Взгляд не колеблется. Я начинаю видеть ее такой, какая она есть на самом деле: сила, с которой нельзя не считаться. Ее умение и ловкость с оружием выходят за рамки практичности. Это настоящее искусство. Она словно Моцарт с 1911-м.
Непревзойденная. Захватывающая дух. Меня возбуждает просто наблюдать за ней.
– Брось пистолет, – хрипло говорю я.
Она поворачивается ко мне, ее щеки пылают, а глаза яркие и широко распахнуты, будто только что вернулась с пробежки по пляжу.
– Что?
– Брось его, – повторяю. – Сейчас же.
С неохотой оставив пистолет, она подходит ко мне, и я достаю телефон.
– Никко?
– Да?
– Как скоро ты сможешь приехать?
– Пятнадцать минут. Я у Михаила. Ты в порядке?
Я сглатываю: – Да. Возьми свое оружие и все необходимое. Мне нужно тебе кое-что показать.
Сбрасываю звонок и кладу телефон рядом с пистолетом. Когда она подходит ко мне, я зарываюсь пальцами в ее волосы и откидываю голову назад. Прерывистый стон еще больше возбуждает меня. Меняю хватку, поднимаю ее и поворачиваюсь так, чтобы линия деревьев скрывала нас от посторонних глаз. Мы одни в густой тени леса.
Без лишних слов опускаю ее вниз и наклоняю над низко висящей веткой. Одной рукой удерживаю на месте, другой резко стягиваю с нее леггинсы и трусики. Раздвигаю ее ноги, достаю член и проверяю на сколько она влажная. Удовлетворенный, вхожу в нее одним резким движением.
Ее голова откидывается назад, руки цепляются за ветку. Я жестко и молча беру ее, пока тело не начинает дрожать подо мной, и я не кончаю внутри нее.
Когда мы заканчиваем, тяжело дыша и обессиленные, она поворачивает голову и смотрит на меня через плечо: – И что это было?
– Наблюдать, как ты стреляешь, – самое сексуальное зрелище, которое я когда-либо видел.
Ее улыбка озаряет все лицо: – Правда?
– Правда, – отвечаю, застегивая молнию. – А мой брат приедет сюда, потому что он стреляет лучше, чем я.
Он стреляет лучше всех.
На самом деле, это мы еще посмотрим.
Я собираю в кулак ее волосы на затылке и крепко целую.
– И когда будешь с ним, не забывай, кому ты принадлежишь.
Ее нижняя губа выпячивается.
– Почему он? Почему ты не можешь научить меня?
Я наклоняюсь и целую ее в щеку, потом в челюсть, потом снова в губы.
– Потому что ты стреляешь лучше меня, принцесса.
На ее губах играет улыбка, в глазах вспыхивает возбуждение от всего, что только что произошло: – Знаю.
Я шлепаю ее по заднице: – Ах, да?
– Да.
Наклоняюсь и шепчу ей на ухо: – Он здесь. Я видел, как подъехала его машина. Помни, как мой член был внутри тебя. Ты все еще влажная из-за меня. Запомни, что ты моя.
Когда Никко подходит, его острый, оценивающий взгляд скользит по Харпер с такой интенсивностью, что кого-то другого это могло бы испугать. Но Харпер только улыбается ему.
– Что нужно? – спрашивает он меня.
– Видишь ту мишень?
Он ворчит.
– Это была ее первая попытка.
Он усмехается: – Серьезно?
– Серьезно.
– Да ладно? – его голос явно скептичен. – Давай проверим.
Не говоря ни слова, он подходит к мишеням и заменяет их на серию гораздо меньших, сложных по форме и узору пластин.
– Покажи мне.
Харпер кивает, спокойная и сосредоточенная, пока Никко объясняет задачу, которая станет вызовом даже для опытного стрелка: – Сначала ты попадешь в самую маленькую мишень на краю. – Эта мишень выглядит крошечной отсюда. – Затем, без паузы, переключишься на другие цели, которые я установил. Они спроектированы так, чтобы имитировать непредсказуемое движение. В реальной жизни на мишенях нет нарисованных центров.
Она закатывает глаза, что заставляет его сжать челюсти, но она моя жена, а не его. Он может отвалить.
– Если справишься с этим, я установил взрывную мишень на самом дальнем расстоянии. Попадешь в нее – получишь взрыв в награду. И, – с неохотным кивком добавляет он, – мое уважение.
Задача непростая. Черт, я бы сам провалил ее. Мое сердце колотится от гордости, когда она поднимает оружие и просто кивает: – Поняла.
Без малейшего колебания она нацеливается. Ее тело вновь сливается с пистолетом, как будто они единое целое. Она нажимает на спуск, и пули со звенящей точностью пробивают воздух, поражая каждую чертову мишень.
– Черт, – бормочет Никко себе под нос. – Kak ona etomu nauchilas'?
– Ona ne uchilas', eto vrozhdennyy talant.
Я задерживаю дыхание, когда Харпер нацеливается на взрывную мишень. Она так далеко, что кажется насмешкой, но ее решимость почти ощутима.
Она стреляет. На мгновение наступает тишина, а затем поляна оглашается звуком взрыва.
Никко качает головой: – Ни хрена себе, Харпер. Где ты научилась стрелять?
Ее глаза блестят.
– Алекс научил меня.
– Харпер, – в моем голосе звучит веселье.
Никко усмехается.
– Могу я попробовать другой пистолет? – спрашивает она. – Хочу немного поиграться.
Никко бросает на меня оценивающий взгляд.
Я киваю ей: – Да, детка. Выбирай.
Она берет кастомный Glock 19 Никко с серебристым затвором и прицелом с красной точкой. Облизывает губы, и когда принимает стойку, глаза Никко расширяются, он тихо ругается, словно в благоговении. Он видит то же, что и я.
– Попробуй сбить шишку на самой верхушке, – говорю я. На верхней ветке сосны одиноко висит шишка.
Кивнув, она целится и стреляет. Шишка взрывается, кусочки падают на землю.
– Ни хрена себе, – шепчет Никко.
– Да, – начинаю смеяться, качая головой. – Ты единственный, кого я видел, кто может так стрелять, брат.
– Она слишком хороша для обычной стрельбы по мишеням, – говорит Никко. – Забудь об этом. Мне нужно отвезти ее в «Скрытый Знак».
«Скрытый Знак» – это частное, секретное место, которое Коля придумал для наших тренировок.
Воодушевленная признанием Никко и адреналином от побед, Харпер явно готова поднять планку. Она выбирает ряд сложных целей и называет их: – Верхний левый угол, фиолетовая мишень.
Бах.
– Центр справа.
Бах.
Каждый выстрел звучит отчетливо, ее смех смешивается со звуком пуль, попадающих в цель. Она не просто радуется – торжествует, осознавая, что нашла свою суперспособность.
– Слушай, ты же понимаешь, что этому нельзя научить, да? – спрашивает Никко. – Так что даже не думай о том, что она тебя обманула. Блядь. С такими навыками рождаются, брат.
Я киваю.
– Знаю, – качаю головой и усмехаюсь без радости. – Отец избил ее за то, что она прикоснулась к пистолету, и даже не понял, что у него было прямо под носом.
Никко рычит: – Я всегда ненавидел этого урода.
– Это точно.
Наблюдаю, как Харпер продолжает стрелять. Она не делает перерыва. Это завораживает, будто смотреть на танец пальцев опытного пианиста по клавишам или плавное скольжение фигуриста по льду.
– Харпер, – зову ее с легкой улыбкой и ноткой предупреждения. – Помни, смысл в точности, а не в том, чтобы выпендриваться. Ты все еще держишь в руках чертов пистолет.
Но Харпер лишь подмигивает мне, ясно давая понять, что не собирается сбавлять темп. Она нацеливается на цель настолько далекую и труднодостижимую, что попасть в нее было бы почти чудом.
– Харпер, – делаю шаг к ней. – Сейчас ты просто красуешься.
– А, да? – игриво отвечает она. – Ты собираешься что-то с этим сделать?
– Харпер, – предостерегаю я. – Нужно напомнить тебе про безопасность?
Она на мгновение замирает и бросает на меня быстрый взгляд, словно мои слова наконец прорезали азарт игры.
– Это обещание, Алекс?
Она все еще мокрая с моей спермой внутри, но, похоже, ей нужен отпечаток на заднице, чтобы напомнить, кто здесь главный. Ей чертовски нравится бросать мне вызов, маленькая проказница.
Никко ухмыляется рядом: – О, брат, у тебя много работы, не так ли?
Я стону, хотя чувствую, как гордость наполняет грудь.
– Ты даже не представляешь, – бросаю на него острый взгляд. – Оставь это между нами, Никко. Михаил скоро узнает, но пока только мы.
Никко кивает: – Понял. Ты обеспечишь ее всем необходимым?
– Обязательно.
Глава 17
Я никогда не испытывала ничего подобного.
Никко стоит рядом со мной. Здоровяк с татуировками, он по-своему привлекателен, но рядом с Алексом выглядит скорее как парень из соседнего двора, чем как мафиози. Его крупная фигура и угрюмый взгляд могли бы меня испугать, если бы у меня не было опыта.
– Я никогда не чувствовала ничего подобного, – говорю ему, качая головой. – Я не знаю, как это описать.
– Понимаю, – отвечает Алекс рядом со мной. – Это примерно так же, когда я взламываю код, погружаюсь в дебри чисел и символов, распутываю и прорываюсь сквозь них.
– Состояние потока, – добавляет Никко. – Ты сейчас в состоянии потока. На это у людей могут уходить годы. Мы называем это природным инстинктом.
Алекс кивает: – Ты полностью сосредоточена. Все остальное исчезает. Время может замедлиться или ускориться. Ты полностью контролируешь все и интуитивно знаешь, что произойдет дальше. Почти видишь это.
Я смотрю на него, широко раскрыв глаза. Как он это понял?
– Никогда не чувствовала такой уверенности в своей жизни. Как будто я приказываю солнцу зайти или луне взойти. Это как... как...
– Как будто взмахиваешь волшебной палочкой, – говорит Алекс. – Понимаю.
– Алекс! Никко! Харпер! Вы идете или как? – Полина – маленькая фигурка у входной двери.
Я бросаю взгляд на телефон и с удивлением замечаю, что прошло несколько часов. Уже обед, и его семья должна приехать с минуты на минуту.
– Боже мой, не могу поверить, что уже так поздно. Мне нужно переодеться, поправить волосы и встретиться с Айви.
Я кручусь на месте, ища, куда бы опустить пистолет, когда и Никко, и Алекс вздрагивают.
– Харпер, – морщусь от резкого тона Алекса.
– Что?
– Стоять. Замри, – он выставляет руки, словно пытаясь остановить человека, прыгающего с моста.
Я смотрю вниз и вижу, что пистолет направлен прямо на него.
– Расслабься, я не собираюсь стрелять в тебя, – смеюсь, опуская руку.
Никко гримасничает, а Алекс кладет руки на бедра.
– Ты уже забыла правила безопасности, которые мы обсуждали в начале.
Я прищуриваюсь: – Не надо мне объяснять, Алекс.
Его взгляд устремлен на меня, челюсть сжата: – Еще раз нахамишь мне в присутствии брата, – тихо говорит он. – Посмотрим, что из этого выйдет.
Жар прокатывается по шее и расползается по груди. Я сглатываю и отворачиваюсь, направляя пистолет в сторону густого леса, пока ставлю предохранитель и убираю его обратно в металлический ящик.
Меня охватывает странное чувство потери, когда я больше не держу его в руках.
– Ты выглядишь так, будто кто-то умер, – говорит он. Когда не возражаю, его голос становится мягче, и он делает шаг ко мне: – Я куплю тебе кобуру, детка. Самую сексуальную, блядь, которую ты когда-либо видела, обещаю. Подожди, пока не узнаешь, какие комплекты можно сделать на заказ.
Никко складывает руки на груди.
– Надо проверить, как она справляется с другими видами оружия, Алекс. Кто так хорош с пистолетом, тот, скорее всего, хорошо справится и с ножом. Ты когда-нибудь пользовалась ножом, Харпер?
– Чтобы порезать курицу? Да. Как оружие? Нет.
Парни обмениваются взглядами, которые я не совсем понимаю.
– Поговорим об этом за обедом.
Шаги становятся легче, сердце ликует, пока мы возвращаемся к дому: рядом со мной мой горячий муж, меня ждет дочь и новое умение, о котором я раньше даже не подозревала. Мне не терпится снова выйти на стрельбище.
Но мои радостные шаги останавливаются у входной двери. Из дома доносятся голоса – много голосов – и некоторые из них слишком знакомы.
Я бросаю взгляд на Алекса: – Ты не говорил, что приедет моя семья.
Судя по его хмурому выражению, он тоже не знал.
– Кто пригласил ее семью?
Полина сидит за кухонным столом с моей малышкой Айви. Айви болтает ножками и раскрашивает книжку-раскраску. Рядом с ней огромный плюшевый мишка, радужная бутылочка и леденец размером с ее голову.
– Господи, Полина, – Алекс, кажется, на мгновение теряет дар речи.
– Что? Она моя первая племянница, я собираюсь ее баловать, и не смей меня останавливать. И не спрашивай, я не знаю, кто их пригласил, но это была не я.
Смотрю на Алекса.
– Я не готова, чтобы они увидели Айви, – шепчу, чувствуя, как желудок сжимается от тревоги.
Алекс бросает на меня тот взгляд, от которого мне иногда становится не по себе – темный, решительный, взгляд человека, который готов на все, если почувствует, что это оправдано.
На все.
– Кто-то пригласил их.
– Кого пригласили? – спрашивает мать Алекса, входя на кухню. Седые волосы уложены в элегантную прическу. Она воплощение утонченности и грации.
– Ее семью, – говорит Алекс. – Здесь должны были быть только мы.
Его мать выглядит расстроенной.
– Ты сказал пригласить семью, и я неправильно поняла.
Алекс вздыхает: – Я так и сказал. Понимаю, как это могло сбить с толку.
Несмотря на мою нервозность, сердце немного смягчается. Мой отец бы уже все крушил на его месте.
– Харпер, мне так жаль, – говорит его мать. – Я чувствую себя ужасно. Пожалуйста, прости меня.
– Конечно.
Екатерина берет меня за руку и тихо спрашивает: – Они знают про Айви? Она прелесть, Харпер. Я ее обожаю.
Мое сердце снова тает.
Качаю головой.
– Нет, они не знают. Но все в порядке.
Айви тихо напевает себе под нос, раскачивая ножками из стороны в сторону. Я поднимаю взгляд на Алекса, который наконец кивает.
– Слушай, это не было частью плана, но мы не будем прятать Айви или скрывать, кто мы такие, Харпер. Ни сейчас, никогда-либо. Понимаешь?
Я сглатываю: – Да.
– Мы выйдем через минуту, – говорит он матери. – Может, нальешь им немного вина?
– Конечно. Не волнуйся, – она подмигивает. – Я все улажу.
– Мама, – воркует Айви, махая мне с улыбкой и указывая на раскраску.
– Это прекрасно, – говорю ей.
Она доверяет мне. Полна надежд. Она не знает, что в другой комнате есть люди, которые ненавидят меня, и не захотят ничего знать о ней. Все, что она знает, это то, что я ее мама.
Возможно, это все, что имеет значение.
Я вспоминаю, что чувствовала, стоя там с пистолетом в руке, с уверенностью, что попаду в каждую чертову мишень, в которую прицелюсь.
Я справлюсь.
Они больше не имеют власти надо мной. Единственные двое, кто имеет хоть какую-то власть, находятся здесь, рядом со мной, и их связь – это то, что я не хочу отпускать никогда.
– Пойдем, – говорит Алекс. Я подхожу к кухонному столу и, полюбовавшись рисунком Айви, помогаю ей слезть со стула и беру ее за руку.
– Жаль, что у меня нет времени привести себя в порядок.
Его взгляд смягчается, когда он смотрит на меня, держащую Айви за руку.
– Иди сюда, – шепчет он, проводя пальцами по моим волосам. – Вот. Твои волосы выглядят шикарно – такие волнистые и сексуальные, – он наклоняется и целует меня в щеку. – И тебе не нужен макияж. Мне нравится этот естественный румянец на твоих щеках, – его губы приближаются к моему уху. – Ты знаешь, кому принадлежишь, Харпер Романова, не так ли? Ты моя жена. Ты не принадлежишь никому другому.
Я киваю. Глубоко вдыхаю. Расправляю плечи.
Мы втроем идем в столовую рука об руку.
Брат не пришел, только родители. Отец смотрит то на меня, то на Алекса с таким презрением, которое раньше заставило бы меня сжаться от страха. Я лишь улыбаюсь в ответ, яркое напоминание, что он больше не контролирует меня.
Мать пристально смотрит, слегка приоткрыв рот, переводя взгляд с меня на Айви и снова на меня.
– А это кто? – спрашивает отец, его взгляд насторожен, словно он что-то подозревает.
– Рад снова тебя видеть, – говорит Алекс, протягивая руку моему отцу. Он ведет себя так, будто отец вообще не задавал вопроса.
Кажется, здесь собралась вся семья Алекса, хотя быстро замечаю, что не хватает еще как минимум двоих Романовых. Это большая семья, куда больше, чем та, в которой я выросла.
Полина сидит рядом с матерью. Екатерина улыбается всем, но ее губы чуть напряжены. Никко садится напротив массивного мужчины с татуировками и суровым шрамом в кожаной куртке – Виктор. Рядом с ним – мужчина с седеющими волосами и мудрыми глазами, а рядом с ним парень с синяками на подбородке и рукой в гипсе – Лев.
– Олли не смог присоединиться к нам, так как он в командировке, – объясняет Екатерина. – А наш старший сын Михаил передает свои извинения, но они с женой недавно стали родителями. Он тоже не присоединится. Вино? Это свадебный подарок от наших друзей Росси, – говорит она, и я думаю: мне кажется, или это проверка? Моя семья ненавидит Росси.
– Дружите с Росси, – бормочет отец. – Никто не говорил об этом.
Александр наливает ему бокал вина.
– Никто не спрашивал. Наш разговор был коротким. Вы не ладите?
– Не ладим? – огрызается отец. Я знаю этот взгляд и пульсирующую жилку на виске. – Они захватили всю Тоскану своим вином. И ни один из них не согласился на мое предложение насчет Харпер.
Я застываю, потрясенная. Не могу поверить, что он только что сказал это вслух, что он пытался подложить меня под Росси, а они отказались.
Мускул дергается на челюсти Алекса. Екатерина в оцепенении, а щеки Полины заливаются румянцем. Оправившись, я поднимаю свой бокал и, улыбнувшись Алексу, громко говорю, чтобы мои родители слышали: – Налей мне пожалуйста, муж, – Муж. Именно так. МУЖ. – По правде говоря, единственная причина, по которой Росси отказались, – это то, что мне тогда было двенадцать лет, верно? И они все уже были женаты. Даже в Италии детей не выдают замуж, не так ли?
Выражение лица Екатерины становится еще более недоумевающим, если это вообще возможно: – Иногда раньше, чем в Америке, но нет, детей не выдают замуж.
– Ты бы не вышла замуж в таком возрасте, – говорит моя мать, ее щеки краснеют. – Мы просто пытались договориться.
– Я рад, что из этого ничего не вышло, – говорит Алекс. – Моя удача. Надо будет напомнить об этом Росси, когда в следующий раз буду в Бостоне. Вы уже познакомились с Айви?
Я чуть не выплевываю вино.
– Айви? – моя мать бледнеет.
– Это я, – говорит Айви, протягивая руку к стакану молока, который налила ей.
– Айви, осторожно… – предупреждаю я, но уже слишком поздно. Ее маленькая ручка опрокидывает стакан прямо на бокал вина, стоящий рядом, и весь напиток выплескивается прямо на колени моей матери. Она вскакивает с визгом. У Алекса хватает наглости фыркнуть, но бедняжка Айви выглядит так, будто вот-вот заплачет.
– Все в порядке, – мягко говорю я. – Такое случается. Ты же не специально.
Я достаю салфетку и вытираю молоко.
– Оставь, – говорит Алекс. – Персонал разберется. С ней все в порядке?
О Боже, он смотрит на Айви с беспокойством. Если начнет заботиться о ней, то окончательно влюблюсь в него. Я и так уже на полпути.
