Текст книги "Убежище (ЛП)"

Автор книги: Джейн Генри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 13

– Куда мы едем? – Пытаюсь притвориться, что веду себя непринужденно, сидя рядом с ним во внедорожнике, но внутри все еще пылает, а тело будто стало мягким, как растопленная карамель. Интересно, знает ли он, что секс так на меня влияет. В своем роде это даже исцеляет – потерять над собой контроль, позволить ему по-настоящему доставить мне удовольствие.

Я плохо помню ночь, когда на меня напали, но каждый раз, когда Александр касается меня, эти воспоминания тускнеют.

– Мы должны были поехать на стрельбище сегодня утром. Это был мой изначальный план.

– Ооо, – мои глаза широко раскрываются, и сердце начинает биться быстрее. – Я научусь стрелять?

– Научишься стрелять? – На его лице появляется знакомая тень, и хватка на руле становится крепче. – Черт возьми, да, ты научишься стрелять. И не только. Я буду тренировать тебя в рукопашном бою и самообороне. Правосудие восторжествует, и ты приложишь к этому руку.

Представляю себя сильной. Что смогу защитить себя, если кто-то снова попробует напасть. Хотя мне нравится мысль о том, что Алекс сам хочет отомстить за меня, я не люблю зависеть от мужчины в вопросах защиты.

– Не воображай себе лишнего, – предупреждающе говорит он, быстро взглянув на меня. – Ты никогда не сможешь одолеть меня, принцесса.

Мое сердце пропускает удар.

Вот как он думает.

Ну, в конце концов, это было бы забавно – попробовать.

– Алекс, а каков наш план? Мы просто зайдем и скажем, что она едет домой с нами?

– Да. Сначала заедем в полицейский участок. У меня там есть друг, который разбирается в безопасности детских автокресел.

О, боже. Наша первая остановка – установить автокресло для ребенка. Я чуть не смеюсь вслух.

– Что? – говорит он, включая поворотник. – С этим не шутят, Харпер. Кресло должно быть установлено надежно.

Впереди маячит полицейский участок.

– Ты мафиози, вот что.

Он слегка улыбается: – В твоем мире их называют мафиози, – он выпрямляется, и акцент становится более заметным. – Я – Братва, – он снова бросает взгляд на меня. – Поговорим об этом позже. Тебе придется потренироваться говорить это правильно.

Еще один переворот сердца. Я держу себя в руках.

– Не думаю, что у нас будет время. Мы привезем домой ребенка.

– Ребенок, у которого будет няня и бесконечное внимание Полины. Времени у нас будет предостаточно.

Я хмуро смотрю на него.

– Не уверена, что нужна няня.

– Ты можешь проводить с ней столько времени, сколько захочешь, но няня поможет. Как моя жена, ты должна будешь посещать мероприятия вместе со мной, и у нас впереди много тренировок.

– А если я хочу быть рядом, когда она плачет? – Почему голос дрожит? Почему единственное, о чем могу думать, – это как моя мать запирала меня в комнате, и я засыпала в слезах?

Я что, плачу?

Отворачиваю голову, чтобы он не видел.

– Харпер, – его голос чуть мягче. – Никто не говорит, что у тебя не будет возможности быть матерью для своего ребенка. – Мы останавливаемся у полицейского участка. Рука ложится на мое колено, но пока не смотрю в его сторону. – Я бы не стал забирать ее только для того, чтобы лишить тебя этого. Но в нашем мире невозможно посвятить все время только ей.

Есть много вещей, которые невозможны в нашем мире.

Он паркует машину и набирает сообщение на своем телефоне.

– Сообщаю Антону, что мы здесь.

– Значит, у тебя тут есть друг.

– Конечно. Разве у твоего отца нет?

Когда покидала дом, у него остались только враги. Я не отвечаю.

Дверь участка открывается, и выходит высокий, подтянутый мужчина лет тридцати с лишним. Он кивает Алексу. Алекс открывает багажник и достает огромную коробку.

– Ух ты, она появилась прямо из воздуха, что ли? – удивляюсь я.

– Александр умеет получать то, что хочет, когда ему нужно, – говорит Антон, и я не могу понять, это просто утверждение или предупреждение.

– Антон, познакомься с Харпер, – выпрямляется Алекс. – Моя жена. – Я не упускаю нотку гордости в его голосе, когда он произносит «моя жена».

Мое сердце немного тает.

Антон протягивает мне руку, но, поймав взгляд Алекса, убирает и просто машет. Ха.

– А теперь давайте начнем, у нас все расписано.

– Солнце еще не взошло, а у тебя уже все расписано, – качает головой Антон. – Ладно, начнем, кресло должно стоять ровно.

Они оба потеют и тяжело дышат, пока закрепляют кресло. Оно явно не из простых. Наконец, Антон показывает на маленький пузырек у основания кресла, который выглядит как мини-уровень: – Когда он по центру, значит, все правильно.

Они по-братски стучат кулаками, и мы отправляемся в путь.

Я бы никогда не сказала ему, но то, что он поставил автокресло, невероятно мило.

Его телефон на приборной панели показывает маршрут, который я продиктовала. Мы всего в пятнадцати минутах от цели. Это совсем не похоже на прежние разы. Я была здесь раньше, но всегда тайком, никогда с намерением забрать Айви с собой – и уж тем более не с опасным мужчиной рядом. Некоторые из его людей, возможно, могли бы выглядеть как обычные граждане, если бы постарались. Но когда Алекс наклоняется, чтобы слегка приоткрыть окно, под его футболкой виднеется очертание пистолета. В нем нет ничего обычного.

– Я все еще чувствую вину за то, что мы забираем ее. Для них это будет ударом.

Алекс поднимает брови.

– Это правильно.

– Да, я понимаю. – Какая-то часть меня радуется, что не придется снова покидать ее. – Но я… они были с ней с самого рождения.

– Она твоя дочь. Это риск, на который идет приемная семья. Обычно цель – вернуть ребенка биологической матери, разве нет?

– Не знаю, как обычно, но... в общем, да. Это то, на что они подписываются, я думаю.

Он сжимает мою руку: – Так и есть.

Но дело в другом. Во мне столько страхов. И хотя я уже говорила с ним о том, что значит быть матерью, и это помогло, беспокойство все равно остается.

– Что мне делать, если она не заснет посреди ночи?

– Думаю, ты бы… ну, наверное, могла бы покачать ее. Дать ей молока. Успокоить, пока она не уснет.

Киваю. Хорошо, я могу это сделать.

– А что, если это не сработает?

Он чешет нос.

– Хм. Ну, наверное, няня будет знать, что делать в таких случаях.

Ах да, верно.

Кажется, я нахожусь в положении, которого никогда не ожидала. Замужем за опасным мужчиной, и которого еще почти не знаю. Собираюсь быть с ним родителем. Чувствую вину за то, что забираю Айви у единственных людей, которые ее любили.

Но любовь – это всегда сложно и запутанно. Защита бывает разной. И я понимаю, что впереди меня ждут трудные решения, но самое сложное – признать, что у меня никогда не было безопасного места, куда можно было бы пойти.

Именно это я хочу дать своему ребенку?

Почему же мысль о безопасности пугает до чертиков?

– Ты снова делаешь это.

– Что именно? – Он не должен замечать мои привычки. Это нечестно.

– То, как ты прикусываешь губу, когда застреваешь в своих мыслях. Ты о чем-то думаешь, и, вероятно не скажешь о чем.

Я пожимаю плечами. Думаю, нет смысла что-то скрывать.

– Просто странно думать, что у меня и ребенка будет безопасное место, понимаешь?

Он качает головой: – Нет. Не понимаю. Что это вообще значит?

Я выдыхаю нервный смешок.

– Это просто так непривычно для меня, и не могу понять, почему меня это пугает.

Я не жду, что он ответит. Сама-то толком не понимаю. Но его ответ все-таки удивляет меня.

– Перед тем, как мы доедем, сделаю небольшой крюк. Мы уже близко, но сначала хочу показать тебе кое-что.

Мое сердце бьется быстрее. Ладони вспотели. Я так нервничаю перед встречей с приемной семьей, что начинает тошнить, так что рада небольшой передышке.

Сначала перемены вокруг нас едва заметны. Мы покидаем яркие, оживленные улицы города. Гладкий асфальт под колесами сменяется неровной дорогой с выбоинами и мусором. Знаки метро покрыты граффити, яркие витрины магазинов становятся редкими. Заколоченные окна и обшарпанные стены вызывают у меня тревогу.

– Мы все еще в Бухте? – спрашиваю шепотом.

Челюсть Алекса напрягается: – Рядом.

Я облегченно вздыхаю, радуясь, что он и его братья не владеют этой территорией.

Воздух здесь кажется тяжелым, словно оставленные мечты и разбитые обещания повисли в нем. Здания выглядят усталыми, обветшавшими, как будто их плечи согнулись под тяжестью того, что они несут.

Здесь нет ни пышной зелени, ни красивых деревьев вдоль улиц. Только старый металл и голые стволы, не говоря уже о сорняках, пробивающихся сквозь трещины в асфальте. Хуже всего – звуки машин и болтовни сменились на нечто совсем иное.

Собака лает, раздается мужской крик, затем жалобный визг животного. Я вздрагиваю, даже не видя, что произошло.

– Зачем ты привез меня сюда?

Я дрожу и отвожу взгляд, чувствуя грусть от вида бездомных, съежившихся в дверных проемах, и мусора, разбросанного повсюду. Если дома и окружающие здания так запущены, что можно сказать о тех, кто живет здесь?

– Алекс, – шепчу, когда он останавливает машину. Это место, куда такие, как мы, приезжают за проститутками или травкой, и не более того.

– До того как меня усыновил отец, я жил вон в том доме, – он указывает на кирпичный дом со ступеньками, когда-то окрашенными, но сейчас потускневшими. – Мы приехали из России и жили здесь всего год или два.

Разбитое окно заклеено остатками пожелтевшей газеты. С крыльца на нас смотрит хилая кошка.

– Мне жаль. – Может, у меня и не хорошая семья, но я не росла... в такой обстановке.

– Не стоит. Я привез тебя сюда не для этого. – Он облокачивается на руль и поворачивается ко мне. – Когда ушел отсюда, я был ребенком. Едва умел завязывать шнурки или писать свое имя. И все в моем новом доме было блестящим, красивым и новым. И это меня ужасно напрягало. Я не хотел яичницу и жареную картошку, которую пыталась приготовить для меня мама. Я хотел знакомую, углеводную еду в упаковках, к которой привык, хотя знал, что это вредно.

Я оглядываюсь на дом. Трудно представить Алекса ребенком, но почему-то, видя это место, становится легче.

Дверь распахивается, и из нее выходит девочка с длинными волнистыми волосами. Лицо залито слезами, а глаза красные. У меня сердце замирает, глядя на нее. Она спускается по ступенькам, бежит по улице, ее волосы развеваются на ветру.

Я видела бедность, богатство, и многое между ними, но это – нечто совсем иное.

– Харпер, – поворачиваюсь к нему. – То, что мы привыкли к чему-то сломанному, не значит, что это лучшее для нас, – тихо говорит он.

Киваю и проглатываю собственный страх. Поднимаю подбородок. Я могу быть той матерью, в которой нуждается Айви. Знаю, что смогу.

Алекс снова заводит машину. Я молча смотрю, как девочка останавливается, наклоняется, чтобы что-то подобрать с земли. Она поднимает это к свету и сует в карман. Ее шаг становится быстрее, и на лице появляется улыбка.

Вспоминаю, как была маленькой, боялась своего отца и опасалась мать. Я старалась угодить им и не понимала, что не смогу – это никогда не было в моей власти и никогда не будет.

Через несколько минут мы снова выезжаем на главную дорогу и приближаемся к маленькой Айви.

Когда он сворачивает к ее дому, спрашивает: – Ты готова?

– Да. Идем.

Глава 14

Мои девочки спят.

Мои девочки.

Еще несколько недель назад я едва знал Харпер и не подозревал, что существует Айви, а сегодня готов на все, лишь бы сохранить тот мир, который они обрели. Когда заглянул к ним, губы Харпер были чуть приоткрыты, а маленькая ручка Айви лежала в ее ладони. Я накинул на них одеяло, чтобы они не замерзли, и позволил им отдохнуть.

Я хожу по комнате, поглядывая в окно. Мы установили детскую кроватку Айви в маленькой комнате рядом с главной спальней; между комнатами есть соединяющая дверь, которую можно закрыть.

Она пошла с нами добровольно, и ее приемные родители – Айзек и Эбигейл Брукс – проявили стойкость. Айзек, местный священник, пожал мне руку, но говорил немного. Мы заплатили хорошую сумму, чтобы избежать официальных записей, и я приложил усилия, чтобы наши имена не фигурировали в документах, но я обязательно отплачу им за это.

Дом семьи Брукс скромный и чистый, с одной простой машиной на подъездной дорожке и признаками старших детей – велосипед, прислоненный к перилам крыльца, и забытая скакалка рядом.

Я опасался, что Айви будет возражать, и это усложнит ситуацию для Харпер, но этого не случилось. Иногда дети чувствуют. Я не сомневаюсь, что ей будет не хватать того дома, но она знала, что Харпер – ее мать.

Все это принесло мне облегчение. На одну битву меньше.

Эбигейл плакала, но тихо передала ее Харпер.

– Мне очень жаль, – сказала Харпер. – Простите.

– Не стоит. Я молилась об этом. Она должна быть с тобой, но нам будет ее не хватать.

Нужно время, но так строится любая новая семья. Мне ли не знать.

Я все еще осмысливаю все, что узнал и испытал за последние дни.

Сегодня вечером мы начинаем нашу новую жизнь в качестве небольшой семьи.

Завтра Полина поможет провести собеседование с нянями.

На мой телефон приходит сообщение.

Михаил: Нас отправили домой. Ранние схватки, но она пока не готова.

Жалею всех в этой больнице, кто не смог предоставить Михаилу ребенка. И Арию, которая должна терпеть его скверный характер. Но все равно, не могу удержаться от самодовольной ухмылки и отправляю смайлик.

Михаил: Что это, черт возьми, значит?

Александр: У меня теперь есть ребенок, брат. Завтра расскажу.

Звонит телефон. Конечно. Он не собирается ждать до завтра.

– Да?

– Вот так ты разговариваешь со своим Паханом? Черт, рассказывай все.

Он старший брат и глава семьи, так что я рассказываю, во всех подробностях.

– И ты сегодня ее забрал?

– Да. Пришло время. Она должна была быть с матерью.

– Ух ты. Никто теперь не скажет, что ты тратишь время впустую.

– Конечно, нет. – Если я чему-то и научился, так это тому, как быстро может измениться твоя жизнь. Если кто-то из твоего окружения нуждается в защите, ты бросаешь все на хрен и делаешь это.

– Ты поступил правильно. – Я и не знал, что мне нужно его одобрение, пока не услышал. – Как Харпер?

Заглядываю через дверной проем и понижаю голос: – Спит с ней, пока мы разговариваем.

– Осторожнее с этим.

– С чем?

– С тем, что позволяешь им спать вместе.

– Твой ребенок еще не родился, а ты уже даешь мне советы по воспитанию?

Он может идти нахуй с этим.

– Мне нужно всерьез надрать тебе задницу и научить манерам.

Я расправляю плечи.

– Приходи и попробуй.

Он смеется: – Засранец. Я просто говорю, что совместный сон может выйти из-под контроля.

Я фыркаю: – Это тебя беспокоит больше всего?

– Слушай, такое случается. Мама спит с ребенком, ребенок к этому привыкает. А потом папа спит на диване, злой как черт, потому что давно не чувствовал близости.

Возможно, он прав. Я хмурюсь.

– Сегодня они могут спать вместе.

Михаил смеется. Хорошо, пусть. Посмотрим, когда у него будет такая возможность, после рождения ребенка.

– Завтра нужно будет всех проинформировать. Отличная работа, Александр. С каждым днем мы все больше укрепляемся.

Я киваю: – Да. Скоро настанет и твоя очередь. Может быть, даже сегодня. Посмотрим.

Он выдыхает: – Лучше поспать на всякий случай.

– Завтра собеседование с нянями.

– Правильно. Есть успехи в поиске?

Поиск человека, напавшего на Харпер, идет полным ходом, но пока у нас нет ничего существенного. Но мы найдем его.

– Еще нет.

Он рычит. Я рассказал ему все, и его жажда возмездия не меньше моей. За это я прощаю ему его занудство.

– Удачи завтра. Пойду спать, расскажу, когда ребенок появится.

Не могу удержаться, чтобы не подколоть его еще раз: – Тяжело, когда не можешь все контролировать, да?

– Буду рад напомнить, что я могу контролировать, придурок.

Туше.

– И тебе удачи. Она тебе понадобится.

Он с глубоким вздохом кладет трубку. Люблю оставлять последнее слово за собой.

Потягиваюсь и зеваю. Нужно отдохнуть.

Завтра начнется первый урок Харпер по стрельбе на поражение.

Глава 15

Я просыпаюсь рядом с Алексом. И тут же вскакиваю с кровати.

Это был сон?

– Расслабься, – ворчит он, его большая рука обхватывает мое запястье и тянет обратно вниз. – Есть монитор.

Он указывает на монитор на прикроватной тумбочке, на котором видна спящая дочь в другой комнате.

Моя дочь. Боже. Как это вообще произошло? Это так странно и трудно осознать.

Падаю обратно на кровать, сердце бьется слишком быстро.

– Ты уверен, что она дышит?

Он снова показывает на монитор: – Да. Видишь, как ее маленькая грудь поднимается и опускается? Она спокойно спит. Могу поставить биометрию, если хочешь. – Он устраивается на подушке и закрывает глаза.

Это, наверное, перебор, но…

Как я сюда попала? Пытаюсь вспомнить.

Смутно помню, как Алекс разбудил меня, отнес в кровать и уложил. Айви уже спала.

– Который час? – спрашиваю я.

Он приоткрывает один глаз, его голос сонный и недовольный: – Глубокая ночь, и я устал. Спи.

Я пытаюсь, но сейчас скорее раннее утро, чем середина ночи, и не могу уснуть. В голове крутится все, что произошло за столь короткое время.

Хожу по комнате и смотрю на монитор. Поглядываю на Алекса, лежащего в одних боксерах, с рукой, небрежно закинутой на глаза. В полумраке видны лишь очертания его татуировок.

Он определенно спит.

Не знаю, чем он занимается, когда сплю, но его режим напоминает кошачий. Он не совсем ночное существо, но дремлет короткими интервалами, чтобы быть готовым к охоте в любой момент. Я же обожаю спать. Это было своего рода спасением, когда жила с родителями. Они обычно не трогали меня, когда я спала.

Подхожу к монитору и смотрю на милую Айви. Слышала, что некоторые дети плохо спят даже в ее возрасте, но пока все хорошо.

Мне нужно ее увидеть. Хочу убедиться, что она здесь и с ней все в порядке. Я никогда не имела возможности заботиться о ней посреди ночи, когда она была младенцем. Кажется, это своего рода обряд для матери.

Может, даже снова лягу с ней, нравится это ему или нет.

На цыпочках подхожу к двери между нашими комнатами. Положив руку на ручку, задумываюсь: не слишком ли ее опекаю?

Но это привилегия матери.

Во всяком случае, для некоторых матерей. Легкая боль пронзает грудь. Я не могу вернуть то, что потеряла, но могу контролировать следующий этап своей жизни.

Открываю дверь и вхожу в комнату. Из дверного проема я слышу легкое дыхание. Вижу, как ее грудь поднимается и опускается. Пряди белокурых волос разметались по подушке. В пухлой ручке она сжимает маленького плюшевого мишку. Нос щекочет, глаза наполняются влагой.

Я опускаюсь на колени рядом с дочерью и осторожно убираю пряди волос с ее лица, заправляя за ушки. Склоняюсь и целую ее.

– Прости, – шепчу. Прости за то, что оставила тебя. Прости, что не смогла быть рядом с тобой с самой первой секунды твоей жизни. Я знаю, что у меня не было выбора, но не знаю, смогу ли когда-нибудь полностью простить себя.

Как научиться быть хорошей матерью?

Ты любишь ее всем сердцем. Показываешь ей, как быть хорошим человеком. А если твои родители делали что-то неправильное или причинили боль… делаешь все наоборот.

Что мои родители делали такого, что я ненавидела?

Использовали меня.

Относились ко мне как к вещи.

Били, когда их раздражала, и высмеивали мои страхи.

Честно говоря, мне кажется, это не так уж сложно – быть лучше.

Я смогу.

Я хочу, чтобы у Айви были братья и сестры. Часть меня задается вопросом, хочет ли он того же.

Алекс не похож на обычного парня, которого встретишь, скажем, тренирующим детскую команду по бейсболу или обучающим детей вождению.

Для меня и Айви этот мир совершенно новый. Алекс говорит, что мы ускорили темп жизни, но нам предстоит многое наверстать. Возможно, эволюция или Бог или кто-то еще сделал период беременности девять месяцев, чтобы дать мозгу время подготовиться к мысли о беспомощном существе, полностью зависящем от нас. Я никогда не позволяла себе готовиться, потому что знала, что не смогу оставить ее себе.

Честно говоря, я едва успела привыкнуть к мысли, что у меня есть муж.

Айви переворачивается, ее щеки румяные, и раскидывается на кровати. Она выглядит как маленький ангел.

Скоро мы встретимся с нянями. Алекс говорит, что его семья хочет проводить больше времени со мной. Узнать меня получше.

Наконец отстраняюсь от Айви, чтобы она могла отдохнуть, и на цыпочках бесшумно возвращаюсь в нашу спальню. Алекс все еще крепко спит.

За окном зимний горизонт устлан голыми деревьями с редкими ветвями. Но если присмотреться, то можно заметить крошечные намеки на почки на ветках. Солнце начинает выглядывать из-за облаков, и, по мере того как мы с каждым днем приближаемся к весне, света становится все больше. Это кажется знаком. Обнадеживающим. Еще темно и холодно, но в воздухе витает обещание жизни.

Я потягиваюсь и занимаюсь утренней йогой, лицом к солнцу, довольная тем, что мой муж рядом и еще есть надежда для нас, и что моя дочь в безопасности в другой комнате.

Встаю, а потом замечаю на прикроватной тумбочке маленький блокнот рядом с телефоном Алекса.

Из любопытства, провожу небольшое... можно сказать, расследование.

Выплатить ипотеку.

Средства на колледж для других детей.

Анонимный донор.

Исаак и Эбигейл Брукс.

Под их именами – целая серия банковских реквизитов.

Моя рука подлетает к губам, чтобы подавить вздох, когда я осознаю, что вижу. Столько нулей…

Мой телефон загорается. Я перевожу взгляд с Алекса на телефон и обратно.

– Что ты сделал? – шепчу я.

Нажимаю на кнопку телефона, и мои глаза расширяются, когда вижу сообщение от приемной мамы Айви, Эбигейл.

Эбигейл: Харпер. Я не могу выразить, как благодарна вам. Я знаю, что еще рано, но проснулась на рассвете. Мы так скучаем по Айви. Я сидела на ее кроватке некоторое время, но поблагодарила Бога за то, что она теперь с вами. А потом увидела уведомления. Я знаю, что это были вы. Слезы благодарности. Спасибо, спасибо. Вы не обязаны были это делать. Благослови вас Бог!

Я вытираю глаза.

Харпер: Эбигейл, это сделал мой новый муж, но я обязательно поблагодарю его. И я очень благодарна вам за все, что вы сделали для Айви.

Эбигейл: Пожалуйста, передайте ему благодарность! И не пропадайте. Нам бы хотелось оставаться на связи.

Не уверена, что лютеранский пастор и Братва сочетаются, но посмотрим.

– С кем переписываешься? – сонный, хрипловатый голос Алекса заставляет меня вздрогнуть.

Я откладываю телефон.

– C Эбигейл.

Он приподнимается на локте, проводит рукой по лицу и бросает взгляд на монитор.

– Я же сказал тебе вернуться в постель.

– Не могла уснуть.

Он хмыкает и откидывается на подушку.

– Иди сюда.

Я забираюсь обратно в кровать рядом с ним, предварительно взглянув на монитор, чтобы убедиться, что Айви по-прежнему спокойно спит.

– Почему ты переписывалась с Эбигейл так рано? Она первая тебе написала?

– Да. Она хотела поблагодарить за то, что мы для них сделали.

Он пожимает плечами и закрывает глаза, все еще полусонный.

– Спасибо тебе за это.

Он ворчит: – Пустые слова, женщина. Ты можешь поблагодарить меня этим ртом позже.

– Ты пытаешься использовать меня ради сексуальных услуг?

– Всегда.

Я забираюсь под одеяло и провожу рукой по его члену. От мужественного стона мгновенно становлюсь мокрой.

– Харпер. Позже.

Чувствую, как его тело напрягается, когда поглаживаю через боксеры.

– Блядь.

– Ммм?

Скольжу под одеяло, к его горячему телу, и слегка приподнимаю покрывало, чтобы легче дышать. Спускаю боксеры, освобождая его напряженный член.

У меня подступает слюна. Сглатываю. Раньше никогда не испытывала желания к мужчине, а к Алексу – это даже не просто желание.

Наклоняюсь к нему и провожу языком по самому кончику, пробуя на вкус капельку предварительной спермы.

– Все еще хочешь, чтобы я остановилась? – шепчу хриплым голосом.

Я сдерживаю стон, когда он запутывает пальцы в моих волосах и крепко сжимает их в кулаке.

– Остановишься сейчас – и я отшлепаю тебя.

Улыбаюсь, затем приподнимаюсь и принимаю его глубже, скользя губами по всей длине. Он помогает, уверенно толкаясь бедрами. Я втягиваю его в себя, проводя языком вдоль члена.

Мысли начинают путаться, когда ощущения захлестывают. Его рука, в моих волосах, направляет, заставляя двигаться вверх и вниз, пока облизываю и посасываю. Его пальцы на моей руке, показывающие, как обхватить его тяжелые яйца, пока сосу. Гортанный стон только разжигает мое возбуждение. Его голос, хриплый и грубый, шепчет грязные, идеальные слова, которые я могла бы слушать на повторе.

– Хорошая девочка, моя идеальная жена. Ты знаешь, как доставить мне удовольствие. Именно так. Ты воплощение гребаной влажной мечты, принцесса.

Я улыбаюсь и закрываю глаза, полностью отдаваясь ощущениям: его грубые руки в моих волосах, упругая кожа бедер под моими ладонями, бархатистая сталь члена у меня во рту. Чувство абсолютной силы пульсирует в венах.

– Господи, блядь, – говорит он со стоном. – Остановись, или я кончу тебе в рот.

– Все в порядке, – шепчу и снова неторопливо посасываю.

Его хватка на моих волосах становится сильнее.

– Остановись.

Неохотно делаю паузу.

– Я хочу войти в тебя, – говорит он с рыком.

Скольжу наверх, устраиваясь на нем, и заглядываю в глаза: – Ты и вправду не шутил насчет того, чтобы переплюнуть Михаила, да?

Никаких презервативов, никакой контрацепции. У нас в другой комнате спит двухлетняя дочь, и он всерьез собирается сделать меня снова мамой?

Он выдерживает мой взгляд.

– Нет.

Раздвигает меня одним диким, идеальным толчком. Моя голова откидывается назад, а по телу разливается жар.

– Возьмись за сиськи, – говорит он грубым шепотом, от которого мои соски становятся еще тверже. Я подчиняюсь, стону и двигаю бедрами, когда он заставляет меня оседлать его. – Ты кончишь, когда я скажу.

– Ммм, – хнычу я. – Боже, да.

Бросаю взгляд на монитор, приходя в ужас от мысли, что Айви проснется, – он шлепает меня по заднице.

– Эй!

– Смотри на меня. Она в порядке, – говорит он, еще раз сильно шлепнув.

Щеки пылают, когда он перекатывается и устраивает меня под собой. Его губы накрывают мои в глубоком поцелуе, наши языки переплетаются, дыхание сливается. Если бы все еще ненавидела его, думаю, научилась бы прощать хотя бы за то, как идеально он трахает меня.

– Умоляй меня, прежде чем кончить.

– Я уже близко, – стону, и меня сотрясает первый мощный спазм оргазма.

– Умоляй, – его рука у моего горла. Сжимает. Сердце бьется так быстро, что кружится голова. Что-то темное, глубокое и первобытное во мне хочет испытать его, надавить, посмотреть, на что он способен.

Я выдерживаю его взгляд – молчаливый вызов.

Толчки его бедер замедляются, и он облизывает губы. Огонь в глазах говорит, что ему нравится вызов, как и покорность.

– Харпер, – предупреждает он.

– Ммм?

Склонив голову к моей, он шепчет на ухо: – Сегодня за Айви придет Полина. Я полностью готов оставить Айви с ней и вернуть тебя сюда, чтобы приковать к столу, пока буду работать.

Я сглатываю: – Звучит весело.

Что я делаю?

– Я буду использовать твой рот, когда захочу, и позволю тебе кончить только тогда, когда ты будешь хорошо себя вести.

– Ммм. Предвкушение убивает меня.

– Ты действительно хочешь испытать меня?

Мои бедра поднимаются навстречу его. Поднеся мои соски к губам, он облизывает их. Предупреждение. Я подавляю стон и закрываю глаза.

Посасывание превращается в укус. Мои глаза распахиваются, и я смотрю на него.

Не сводя с меня глаз, он приподнимает бедра и делает толчок сильнее. Моя голова откидывается назад, и я крепко зажмуриваюсь, так близка к разрядке, что вот-вот сорвусь.

– Умоляй меня.

– Умолять о чем? – произношу задыхающимся шепотом.

Я чуть не плачу, когда он полностью выходит из меня.

– Алекс! Нет. Прости, – выпаливаю я. – Я буду умолять. Пожалуйста. Прости, хорошо. Боже мой, ты контролирующий придурок, пожалуйста.

Покачав головой, он наклоняется к моему уху и кусает.

– Ты невоспитанная. Я должен связать тебя и отшлепать, прежде чем взять твою киску и заставить тебя ждать оргазма.

Я смотрю на него, но быстро забываю о своей обиде, когда он снова входит в меня. О Боже, да, я готова на все ради этого.

Протягиваю руки и неуверенно провожу по его обнаженным плечам, пока он удерживает мой взгляд. Сжимаю пальцы за его шеей и встречаю каждый толчок.

– Пожалуйста, – шепчу я. – Пожалуйста, муж.

Это доставляет ему удовольствие. Он проводит губами по моим, а затем кивает: – Кончай, принцесса.

Я тону в наслаждении, соединяясь с ним. Волна за волной проходит через меня, и он с шипением выдыхает, освобождаясь.

Когда мы, наконец, лежим, тяжело дыша, насытившись, он опускает лоб на мой и отпускает меня.

И только тогда я осознаю, что голоса в моей голове стихли.

Теперь нет ничего, кроме симфонии цвета и совершенства, играющей грустную, но прекрасную мелодию на заднем плане, когда я отдаюсь наслаждению.

– За это я тебя жестко оттрахаю на полигоне.

– За что?

– За то, что заставила меня потерять концентрацию.

Я сдерживаю ухмылку.

– Когда? – спрашиваю, как будто не знаю точно. Я бросаю взгляд на монитор, и мое сердце замирает.

– Алекс!

– Ммм? – Он скатывается с меня и тянется за своей футболкой.

– Где Айви?