Текст книги "Убежище (ЛП)"

Автор книги: Джейн Генри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Я дрожу, не в силах остановиться. Молча, он берет меня за руку, и дрожь прекращается.

– Расскажи мне. Когда твой отец узнал, каковы были последствия его правосудия? Мне нужно знать, кто наши враги.

Сначала я не совсем понимаю вопрос. Он считает, что мой отец отомстил за меня?

– Правосудие?

Губы Алекса сжаты в плотную линию. Глаза стали черными.

– Что произошло, когда он убил того, кто надругался над тобой?

– Он обвинил меня, Алекс. Он даже не пытался найти человека, который меня изнасиловал. Мы не знали, кто это был, и отцу было все равно. – Я качаю головой. – Ты не представляешь, насколько поверхностной может быть моя семья. Им было плевать на меня. Важно только то, что их самый ценный козырь стал бесполезным. – Я пожимаю плечами. – Мой брат хотел от меня избавиться. Он заключил сделку с твоим братом, и вот я здесь.

Ты не бесполезна.

Это не твоя вина.

Алекс выглядит на мгновение потрясенным. Я впервые вижу такое выражение на его лице, но слышала, что шок – то, что почти невозможно скрыть.

– Даже твой брат не добился справедливости?

Я качаю головой: – Нет.

Его брови сдвигаются, и голос становится таким низким, как шипение змеи, когда отвечает: – Я убью их на хрен.

Меня пробирает дрожь, потому что это не просто фигура речи. Он сделает это.

– Кого? – шепчу я.

– Всех. Твой отец должен был отомстить. Твой брат должен был сжечь мир дотла, чтобы защитить твою честь. Твоя мать должна была нанять кого-то, чтобы найти того, кто надругался над тобой, и сделать целью своей жизни – заставить его заплатить.

Он действительно не знает мою семью.

– Такой страх невозможно выдумать, – тихо говорит он, когда первые вспышки гнева начинают утихать. – Ты боишься меня, потому что тебя изнасиловали.

Он резко встает с кровати и начинает ходить взад-вперед, прежде чем, наконец, покачать головой.

– То, что делать с твоей семьей и нашим врагом, подождет. Сегодняшняя ночь – о нас. – Он бросает на меня любопытный взгляд. – Хочешь, чтобы я ушел? Тебе нужно побыть одной?

В наших семьях есть правила.

Кто этот человек, и что случилось с хмурым русским? Я сглатываю. Думаю. Хочу ли я, чтобы он ушел?

Я качаю головой. Помню это утро. Надежду, которая мерцала, как огонь.

– Нет. Я... хочу попробовать. Если ты послушаешь, когда я скажу – стоп.

– Конечно. Я не чудовище.

Киваю. Впервые за всю свою взрослую жизнь чувствую, что выбор за мной.

Наклонившись вперед, Алекс прикасается своими губами к моим. Поцелуй такой нежный, почти целомудренный.

– Не снимай остальное, Харпер. Я хочу, чтобы ты контролировала ситуацию.

Он так говорит, но сам отдает команды.

Сглатываю комок в горле и киваю. Я могу это сделать. Я знаю, что смогу.

Но не хочу обнажаться перед ним. Каждый день меня посещают одни и те же страшные мысли.

– Кто еще находится в этом доме вместе с нами? – спрашивает он.

Я облизываю губы.

– Никого нет.

– Именно. Здесь только мы. Ты, моя жена. И я, твой муж. Я не причиню тебе вреда. И никто не будет указывать нам, где и когда что делать. Я женился на тебе, и это все, что сейчас имеет значение.

Какая-то часть меня задается вопросом, почему я думала, что он ненавидит меня. Неужели теперь, когда я стала его женой, все изменилось?

Мои руки лежат на бедрах. Я наблюдаю, как Алекс встает рядом и медленно раздевается, сосредоточенно нахмурив брови. Сегодня утром я видела его в одних трусах, и до сих пор не могу выбросить из головы мысли о золотистой коже, мускулистом прессе и подтянутых бицепсах.

Вскоре мы уже сидим друг перед другом, одетые, как в раннее тихое утро. Тогда нас было только двое. Мы и долгий день впереди. Он едва касался меня. Теперь все то же самое, только на этот раз нам некуда идти, и даже видимости ожидания свадьбы, чтобы остановить нас от чего-либо, нет.

Не говоря ни слова, он наклоняется ко мне и целует обнаженное плечо. Дрожь пробегает по позвоночнику, но я не двигаюсь. За первым поцелуем следует еще один, и он пробирается по моей руке вниз и обратно.

Трепет охватывает меня.

Долгое время я чувствовала себя лишь объектом для людей, которых знала и любила. Мне казалось, что я значима только благодаря тому, что могу для них сделать. Но теперь... я не должна позволять себе верить, что что-то значу для него, но трудно думать иначе, когда он смотрит на меня так.

Я просто романтизирую это? Его? Он погнался за мной, затолкал на заднее сиденье своей машины и надел наручники.

Но потом мы дали клятву. И, возможно, в нашей семье... это означает, что что-то изменилось.

– Ты прекрасна, – говорит он тихим голосом, перемещаясь к моему другому плечу и целуя вдоль всей руки. – Положи руки на колени и не убирай их, пока я не скажу.

Я бы не смогла ослушаться его сейчас, даже если бы попыталась. Я словно глина в его руках, беспомощна перед притяжением между нами.

Поэтому делаю то, что он говорит. Кладу руки на колени, пока он продолжает поклоняться мне.

Неуверенный поцелуй в верхнюю часть груди. Мы похожи на двух давно потерянных любовников, пытающихся вспомнить дорогу друг к другу.

– Ложись, – шепчет он на ухо. – Я хочу попробовать тебя на вкус.

С дрожащим дыханием я подчиняюсь. Без слов он берет меня за запястья и сжимает их над головой.

– Не двигай руками.

Я держу их на месте, но, когда Алекс спускается по моему телу, меня тошнит от нервов. Он целует впадинку, мои бедра дергаются, и во мне вспыхивает внезапное желание убежать.

– Нет, – шепчу я. – Не надо. Пожалуйста, нет.

Я никогда не просила никого делать это для меня, но это слишком интимно, слишком близко, и мы почти не знаем друг друга.

– Что не надо?

– Не... делай этого. Я не готова. Пожалуйста, Алекс. Мне не по себе от всего этого, – как только говорю, то жалею об этом. Что он собирается делать? Он мой муж, и по всем правилам обоих наших миров я теперь принадлежу ему.

На мгновение он становится задумчивым.

– Если ты позволишь мне попробовать, это поможет тебе подготовиться. Так будет легче.

– Должно же быть что-то... другое, что мы можем сделать?

– Да, но мы должны заключить этот брак. Ты знаешь это, и я тоже. Это правило для моей и твоей семьи. Но мы можем подождать.

Киваю и сглатываю. Алекс встает и подходит к комоду. Я замечаю небольшую тарелку с клубникой в шоколаде и шампанское. Он тихо открывает бутылку, без всякой помпезности и торжественности. Наливает шампанское в бокалы.

Я выдыхаю.

– Голодна?

Киваю. Умираю с голоду. Я едва поужинала.

– Начнем с этого.

Он приносит поднос с клубникой, и я тянусь за одной, но он игриво шлепает меня по руке.

– Эй!

– Ты можешь взять одну, – говорит он. – Но только если я буду кормить тебя.

Ох, боже. Во мне борются странные, противоречивые чувства. Часть меня хочет, чтобы он прикоснулся ко мне. Я хочу полностью забыть то нападение, утонуть в удовольствии, и знаю, что оно так близко... совсем рядом. Если бы только...

А другая часть хочет отодвинуться, лечь спать и притвориться, что ничего не было.

– У нас нет выбора, Харпер. Но мы можем сделать это приятным.

Я знаю, что он прав. У нас нет выбора. Наш союз – это укрепление двух семей, продуманный шаг.

Он протягивает мне бокал шампанского. Я уже выпила столько вина, что, потягивая игристый напиток, начинаю чувствовать легкую раскрепощенность.

Откидываюсь на спинку кровати, любопытствуя, что он будет делать дальше. Несмотря на то, что наблюдаю за ним, и он якобы главный, я – та, кто сказала «нет». И это придает мне силы.

– Открой.

Удерживаю его взгляд, пока он медленно проталкивает шоколадный кончик клубники между моими губами. Откусываю, не отводя глаз, и взрыв вкусов наполняет мой рот. Я проглатываю и облизываю губы. Ммм...

– Ты куришь?

Я качаю головой, озадаченная.

Наблюдаю, как он идет в угол комнаты и открывает ящик стола. Достает что-то. Держит между пальцами, подносит к губам и зажигает.

Сладкий запах дыма наполняет комнату.

О.

Алекс открывает окно, и я откровенно любуюсь им. Это странно – мы в одном белье.

Он чертовски горяч. Его ноги – словно выточены из камня, идеальные ягодицы. Спина восхитительна. На теле татуировки в разных местах: петли и линии, слова и узоры, но ничего, что я сейчас могу рассмотреть.

– Попробуешь?

Нерешительно киваю. Может, я и не невинна, но у меня катастрофически мало опыта.

Он вкладывает косяк между моими пальцами. Дрожа, я подношу его к губам и делаю крошечную затяжку. Немного закашливаюсь, но он успокаивает и подсказывает, как лучше.

Вскоре меня охватывает восхитительно легкое ощущение.

Уголок его губ поднимается: – Ты проспишь целую вечность после этого.

– Звучит прекрасно. Только проследи, чтобы меня побрили, чтобы я не стала женской версией Рипа ван Винкля.

Глаза Алекса темнеют: – Побрить тебя? Это можно устроить.

Из меня вырывается хихиканье. Я снова беру косяк и делаю еще одну затяжку.

– Осторожнее, – говорит он.

Он протягивает еще одну клубнику в шоколаде и кладет мне в рот. Вкус молочного шоколада и холодной, кисло-сладкой ягоды взрывается на языке. Я облизываю губы: – Вкусно.

Наблюдаю, как он съедает еще три.

– Да. Вкусно, но нам нужна настоящая еда. Давай прогуляемся.

– Я под кайфом и почти голая.

– Звучит идеально.

Странно спускаться на кухню почти без одежды, но он делает это естественным.

Король в своем владении, роется в холодильнике и находит сыр и крекеры, копченое мясо и оливки.

Мы собираем импровизированную тарелку для закусок, сочетаем это с шампанским и возвращаемся в спальню. Это восхитительно.

Набравшись смелости с полным желудком, задаю ему вопрос: – Почему ты на мне женился? – Красавец, как он, мог бы получить кого угодно, размышляю про себя. – Почему я?

Он пожимает плечами: – Я не из тех, кто любит свидания. У меня когда-то давно была девушка. Но я потерял ее. С тех пор не хотел ни с кем встречаться. Но ты знаешь правила и что от тебя ожидают. Так что, когда Михаил заключил сделку с твоим братом, я согласился.

У него кто-то был до меня? Ее больше нет, но я все равно ревную.

Кладу кусочек пармезана на круглый пшеничный крекер и откусываю.

– А что теперь, когда мы женаты?

– После смерти нашего врага многие претендовали на власть в Бухте. Теперь, когда мы женаты, это дает нам первую необходимую опору. Следующий шаг – дети.

У меня замирает сердце.

– А потом мировое господство, – заставляю себя изобразить веселье.

– Именно. Моя мать любит говорить, что человеку не хорошо быть одному.

– Она действительно цитирует Библию? Знает ли она, кто вы?

– Думаю, именно потому, что она знает, кто мы такие, постоянно цитирует Библию. Надеется спасти наши души или что-то в этом роде.

Это заставляет меня рассмеяться. Я тянусь за очередной клубникой, вспоминаю его замечание и очень вежливо кладу руку обратно на колени.

– Хорошая девочка, – одобрительно говорит он.

Я обожаю, когда он хвалит меня. Мне нравится, когда он смотрит на меня так, будто умирает с голоду и хочет съесть. Мне многое нравится в нас двоих, и это, наверное, чертовски опасно.

Он сидит в кресле напротив кровати, раскинувшись в непринужденной мужской манере, раздвинув колени и положив локти на бедра.

– Я хочу посмотреть на тебя. Встань передо мной, Харпер.

Глава 9

Я пьяна, или под кайфом, или как там еще называют сочетание этих двух вещей. И я понятия не имела, что такое возможно, но клянусь, каждое нервное окончание в моем теле словно горит.

Вздрагиваю, когда он тянется ко мне, но не успеваю ничего сделать, как притягивает к себе на колени. Ощущение твердого члена, прижимающегося к ягодицам, дает понять, что ему нравится то, что он видит. Гордость разливается в груди.

Это приятно, а не страшно, как я себе представляла.

– Как ты себя чувствуешь сейчас? – Я замираю, когда он наклоняется вперед и проводит губами по впадинке на моей шее. Его волосы щекочут подбородок.

– Менее скованно, – мой голос звучит отстраненно. – Что ты делаешь?

Его плечи поднимаются, когда он вдыхает: – Ты так приятно пахнешь.

– Ты хотел почувствовать мой запах?

– Ммм...

– Интересный подход к прелюдии.

– Это все прелюдия, Харпер. Все. Ты бежишь. Я догоняю. Твой дерзкий характер и остроумие. Видеть тебя в том платье. Знать, что под ним.

Волны возбуждения обжигают меня. Его хватка становится крепче.

– Когда я был моложе, то познакомился с одним парнем, который учился в колледже. – Забавно представлять Александра подростком. Моложе, невиннее, с менее четкими чертами. Возможно, его борода была редкой, а глаза не такими суровыми. – Он был как старший брат. Я был девственником, и он давал мне кое-какие советы.

О, Боже.

Сглатываю.

Хочу ли я это слышать?

– Знаешь, что он говорил делать, чтобы убедиться, что женщина готова к сексу?

– Спросить ее?

Он улыбается и качает головой, его акцент становится более заметным от возбуждения: – Он сказал, что нужно касаться ее повсюду и дать ей понять, насколько мне нравится то, что я вижу. А потом целовать каждый сантиметр ее тела, пока она не станет настолько мокрой, что больше не сможет этого выносить.

Черт возьми.

– Ну, ты, в принципе, мог бы попробовать.

Он касается губами моей щеки, линии челюсти, шеи. Перемещается к плечу и вершине груди, прежде чем взять ее в свои руки.

– Ты уверена?

– Меня... убедили твои слова.

Я почти таю, когда он наклоняет меня назад, чтобы провести поцелуями по всему телу, от впадинки между грудей до пупка.

Комната наполнена густым ожиданием, тепло алкоголя расслабляет напряженные нервы, разрушая остатки самообладания.

С каждой секундой, пока он продолжает меня целовать, я погружаюсь все глубже в мир, где существуем только мы.

Магнитное притяжение между нами усиливается, связь неоспорима. Да, меня ранили.

Но его тоже.

Я потеряла свою невинность.

Он тоже.

Это дает мне надежду, что, когда он узнает мой секрет, то простит.

Я чувствую, что научусь доверять ему. Стану честной. Но сейчас могу сосредоточиться только на том, что должно произойти этой ночью.

Воздух, как всегда, напряжен между нами. Наэлектризован. Он снова поднимается поцелуями к моей груди, и соски напрягаются в ожидании. Когда он берет один из них в рот и начинает посасывать, мои бедра сами по себе приподнимаются.

Волны удовольствия накатывают, он проводит языком по моим соскам. Когда замираю, он останавливается, чтобы отдать приказ: – Отпусти. Прекрати бороться со мной.

Я хочу протестовать, сказать, чтобы он перестал указывать мне, что делать, но с каждым поцелуем, покусыванием и прикосновением, решимость начинает рушиться. Я не могу вспомнить мысли, которые сдерживали меня раньше.

Его прикосновения одновременно нежные и твердые, уверенные, но неторопливые. Когда губы находят мои, последние остатки окружающего мира перестают существовать. Меня захлестывает ощущение парения.

И вот я уже плыву. Мы встаем, он несет меня к кровати. Уверенными движениями укладывает на спину посреди матраса и встает на колени рядом со мной. Мы уже были здесь однажды, и я попросила его остановиться. Сейчас даже не помню, почему.

Трусики оказываются у щиколоток, а затем на полу. Он раздвигает мои ноги и устраивается между ними. Тепло дыхания на бедрах обещает наслаждение.

Меня начинает трясти, когда понимаю, что он собирается сделать, но на этот раз я готова.

Он проводит пальцами между моими ногами, легко скользя по скользким складочкам.

– Христос. Ты такая чертовски мокрая.

– Ммм, – говорю с придыханием. – Думаю, это был хороший совет.

Его глаза встречаются с моими. Он удерживает мой взгляд, когда проводит языком вверх, прямо по клитору. Я вскрикиваю от внезапного спазма удовольствия, который, кажется, захватывает всю нижнюю часть тела.

– Бляяядь, – стонет он. – Боже, ты вкуснее, чем я себе представлял.

Он теряет себя, поклоняясь мне. Ленивый взмах теплого языка по клитору, за которым следует пульсирующее движение пальцев внутри меня. С каждой секундой я приближаюсь к экстазу. Снова и снова он ласкает меня языком, сдерживая собственные стоны. Глаза закрываются. Я тону в совершенстве, мое тело отвечает само по себе.

Все сосредотачивается на самой крохотной связи между нами. Каждая мысль и чувство, каждая надежда и мечта могли бы поместиться на острие булавки. Весь мой мир – здесь, в ожидании следующего идеального прикосновения его языка.

– Ты близко? – спрашивает он.

Я киваю. Не думаю, что смогла бы остановиться, если бы попыталась.

– Кончай на мой язык, – приказывает он, лениво проведя языком еще раз. – Кончай, принцесса.

Ощущение переполняет меня, и внезапно – я захвачена восходящим крещендо оргазма. Я не могу дышать или говорить, когда мое тело отдается чистому блаженству. Спазмы накрывают меня, и я полностью теряю себя в нем, отдаваясь с полным доверием. Когда кульминация берет верх, волна наслаждения окрашивается всепоглощающей потребностью в чем-то большем, в чем-то глубоком, в связи.

– Я хочу, чтобы ты был во мне, – говорю, все еще испытывая наслаждение. – Пожалуйста, Алекс.

Не могу поверить, что прошу его.

– Если ты готова, – шепчет он. – Ты уверена?

Киваю, слегка ошеломленная тем, что действительно так думаю. Тем не менее, я вся дрожу, когда он дарит последний поцелуй клитору, а затем поднимается по моему телу, его кожа такая горячая.

Когда он входит в меня, я не спрашиваю о защите, потому что знаю семейные правила так же, как и он. Смотря мне в глаза, он замирает, давая нам обоим насладиться моментом, прежде чем мягко выйти и снова войти, создавая ритм, который меня захватывает.

Глубина нашей связи неоспорима. Трепетное ожидание пронизывает конечности. Каждый толчок бедер вызывает волны изысканного ощущения, разлетающиеся по всем нервным окончаниям.

Мы движемся в идеальном ритме, как будто для этого и были созданы. Я оказываюсь на пороге чего-то более глубокого, и значимого. Едва могу удержать те эмоции и волны наслаждения, которые сейчас сплетаются во мне. Что было бы, если бы я действительно заботилась о нем? Если бы знала, что он заботится обо мне?

Я достигаю очередного пика, а затем мой разум блаженно затихает, и наше дыхание смешивается в холодной тишине комнаты. Впервые у меня нет никаких ожиданий или страхов. Есть только я и… Алекс.

Мой муж.

Его движения вновь подводят меня к краю совершенства. Он замедляет темп, пока я не начинаю умолять о большем.

Мои руки обвивают шею, а ноги обхватывают его, когда он снова и снова входит в меня. Моя голова глубже погружается в подушку, пока оргазм охватывает меня в третий раз, на этот раз интенсивный, гораздо более удовлетворяющий, намного слаще, чем первые два.

Когда наконец спускаюсь с вершины и растягиваюсь на кровати, он стонет и кладет тяжелую голову мне на плечо. Кажется, он так же обессилен и разбит, как и я.

– Сойдет, – шепчу с улыбкой, потянувшись к нему. – Спасибо.

Я не знала, что такой мужчина, как он, может быть таким нежным.

– Сойдет? Черт возьми. Ну, говорят, что практика приводит к совершенству, – он зарывается лицом в мою грудь. – Я стремлюсь угодить.

– Правда? – Поглаживая его затылок, кладу другую руку за голову, стараясь выровнять дыхание. – Ты справился отлично.

– Это была только первая попытка, знаешь ли. В следующий раз твоя очередь.

– Да? – Пожимаю плечами. – Думаю, я могла бы попробовать.

Вскрикиваю, когда он резко переворачивается и прижимает меня к груди, крепко целуя в лоб.

– Спи, – рычит он. – Завтра у нас работа.

Да, без сомнений, завтра нам предстоит работа. И я должна найти способ заставить его доверять мне. Чтобы он дал мне пространство, и я не была здесь пленницей.

Это лишь вопрос времени, когда он узнает мой секрет. Но это должно произойти на моих условиях.

Нужно, чтобы он сначала доверился мне, иначе все может быть потеряно.

Глава 10

Я подкалываю Харпер, что, она сделала меня мягче и нуждается в бережном обращении. Но она спокойно принимает это и отвечает тем же.

Мне нужно наверстать дела, и моя сестра с Арией – все еще на поздних сроках беременности и вот-вот должна родить, из-за чего Михаил не отходит от нее ни на шаг – приходят в гости. Хорошо, что Михаил и Ария живут неподалеку. Харпер не всегда одна.

Через три дня после свадьбы Харпер звонит ее мать.

– На громкую связь, – говорю я, работая за своим столом над списком задач, которые дал Михаил. Харпер в разгаре своей вечерней йоги в кабинете, сидит со скрещенными ногами. Видеть ее в облегающих леггинсах и коротком топе – чертовски отвлекает.

Она нажимает на телефон: – Алло?

– Харпер. Мы решили, что учтем брак с твоим новым мужем, дав тебе время на… медовый месяц или как там это называется, что вы решили.

Я закрываю браузер и сужаю глаза.

– Угу, – Харпер закатывает глаза, выполняя упражнение, поднимая одну ногу в воздух, удерживая равновесие на другой. – И? Теперь, когда мы закончили «медовый месяц», тебе есть что сказать?

Как будто у нас и правда был медовый месяц. Мужчины в нашей сфере деятельности редко имеют такую роскошь.

– Что случилось с твоими аккаунтами?

Харпер стискивает зубы и опускает ногу. Она отключает звук на телефоне.

– Я не могу заниматься йогой, пока слушаю ее. Это совсем не «намасте». – Она снова включает громкую связь. – Мои аккаунты? – спрашивает, как будто не понимает, о чем именно говорит ее мать.

– Твои аккаунты в соцсетях. Те, которые ты годами развивала! Они исчезли.

– Те, которые годами развивала ты, – повторяет она с дрожью в голосе. – Я ненавидела их, и ты это знала. Я не хотела участвовать в этом вранье.

– Харпер, – с упреком говорит ее мать. – Ты знаешь, почему мы заставили тебя это сделать.

– Я прекрасно знаю, почему. Но ты решила, что больше всего на свете тебе нужно, чтобы я была замужем, и подложила меня под Романова.

Я вижу лукавый блеск в ее глазах. Она провоцирует меня.

Качаю головой, но уголки моих губ невольно поднимаются. Она зарабатывает себе поездку через мое колено, но последние несколько дней явно добивалась именно этого.

– Харпер, ты же знаешь, что мы тебя не подкладывали…

– Именно это вы и сделали, – она подходит ко мне, держа телефон. – И у тебя нет ни малейшего представления, как он ко мне относится, – с этими словами она устраивается у меня на коленях. Я отталкиваюсь от стола. Маленькой девочке нужно все мое внимание, и я здесь для этого. – Так вот, мой новый муж, тот, за которого вы меня выдали замуж, не имея представления, кто он и как ко мне отнесется, заставил удалить их. И я не буду их восстанавливать.

Телефон отключается. Я не уверен, кто именно повесил трубку – ее мать или она сама, – но телефон лежит на столе.

– Я все равно убью их, – говорю с вызовом.

– Это обещание? И ты имеешь в виду всех?

– Твой отец и брат заплатят, Харпер.

Она сглатывает: – Я знаю, – кусает губу и отводит взгляд. Я не совсем понимаю, почему. – Алекс, я... – открывает рот, как будто хочет что-то сказать, но потом снова закрывает. Мой телефон звонит. Я смотрю на экран и вижу, что это Ария.

Харпер остается у меня на коленях и кладет голову на грудь.

– Вечно этот телефон. Почему тебе столько звонят? Ладно, отвечай, – тихо говорит она. – Ты же должен, правда?

Я киваю: – Это Ария, – и подношу телефон к уху.

– Алекс, нам нужно поговорить. Это... очень важно.

– Ты в порядке?

– Да, все хорошо. Я просто нашла кое-какую информацию, о которой тебе нужно знать.

– Я перезвоню тебе через несколько минут. Подойдет?

– Да. Но Алекс? Когда будешь звонить... убедись, что ты один, пожалуйста.

Странная просьба, но вполне справедливая. Мы должны быть осторожны.

Кладу трубку и целую Харпер. Ее кожа теплая после занятий йогой, волосы немного влажные и уложены в пучок. Я провожу пальцами по ним.

– Ты вела себя неуважительно, не так ли?

– В каком смысле?

– Перешла границы, неуважительно отзываясь о своем муже, как будто быть замужем за Романовым – не является честью.

Она кивает и прикусывает губу, в глазах загорается огонек, когда я молча указываю ей встать, а затем наклониться через мое колено.

Я качаю головой.

– О муже нужно говорить с уважением. Ты уже забыла правила, которые мы обсудили до свадьбы?

– Ах, точно, – говорит она с дразнящей ноткой в голосе. Я стягиваю леггинсы, обнажая ее упругую попку, едва прикрытую кружевными трусиками.

Когда кладу ладонь на ее кожу, она вздрагивает. Ласкаю сначала одну ягодицу, затем другую, не торопясь. Я знаю, как сделать ее влажной для меня.

Крепко сжимаю попку, нагнетая предвкушение, пока читаю ей лекцию.

– Когда ты говоришь с другими о своем муже, не кажется ли тебе, что правильным будет проявлять уважение? Скажи мне.

– Да, конечно, – кивает она. Ее щеки раскраснелись от предвкушения. – Я просто дразнила тебя.

Первый шлепок, и она задыхается. Ей это чертовски нравится.

– Хорошо. Рад это слышать, – говорю, прежде чем отвесить второй шлепок, а затем третий. – Ты должна вести себя хорошо, – предупреждаю я. – Я дал тебе время привыкнуть к происходящему.

– Что это значит?

Еще один шлепок.

– Следи за тоном.

Я шлепаю до тех пор, пока ее кожа не становится ярко-розовой и горячей на ощупь.

– Ты усвоила урок?

– Неужели? – шепчет она, раздвигая ноги, словно приветствуя меня.

– Господи, как же я смогу работать в таких условиях? Я хочу быть уверен, что ты будешь вести себя хорошо.

– Конечно, да.

– Ты будешь слушаться меня?

– Мммм...

– Хорошо. Тогда оставайся у меня на коленях.

– Алекс!

Мне так много хочется сделать с ней, но я осторожничаю. Наша первая ночь показала, как она боится прикосновений. Я не буду использовать или как-то злоупотреблять ею.

– Ты готова загладить свою вину? – спрашиваю я.

– Конечно.

– Хорошая девочка, – массирую покрасневшую кожу и шлепаю по внутренней стороне бедра. – Откройся.

Я тверд как черт, когда ласкаю ее киску. Наслаждаюсь тем, как она стонет у меня на коленях. Смачиваю пальцы в ее влаге и провожу кончиками пальцев по набухшему клитору.

– Тебе понравилась твоя порка, не так ли?

Она извивается и стонет в ответ. У меня бушует стояк. Я ласкаю пальцами прелестную киску, пока она не выгибает спину и не кончает.

Черт, она великолепна.

Даю ее идеальной попке прощальный шлепок: – Иди, переоденься. Я приготовлю еду.

Она наклоняется ко мне, щеки раскраснелись, а глаза сияют, и целует меня. Целую в ответ, пока она не растает на моих руках. Я отправляю ее в душ, а сам иду на кухню и начинаю думать о том, что мы будем на ужин.

Проанализировав, что у нас есть в наличии, делаю паузу, чтобы позвонить Михаилу. Он сообщает, что Ария разговаривает по телефону с акушеркой.

– Все в порядке? Есть новости?

– Со дня на день, – он так волнуется и переживает, но все будет хорошо.

Спустя полчаса Харпер сидит на табурете на кухне и потягивает вино из бокала.

– Ты превращаешь меня в алкоголичку, – смеется она.

– Похоже, тебе не нужна особая помощь в этом.

– Эй!

Я пожимаю плечами, поворачиваясь.

– Ты сама напрашивалась на это, – замираю у открытого холодильника, держа упаковку со стейком. – Что на тебе надето?

Она опускает взгляд на свою одежду, как будто ей нужно вспомнить. Короткие шорты цвета слоновой кости и подходящий топ.

– Это домашний костюм.

– Снимается легко, и это все, что меня волнует.

– Конечно, это все, что тебя волнует, – она закатывает глаза, но вижу, что ей это нравится. Постепенно мы начинаем привыкать друг к другу, хотя у нас впереди еще долгий путь.

Она делает еще глоток, прежде чем поставить бокал. Несмотря на то, что мы женаты, ощущение такое, будто мы встречаемся и проверяем наши границы.

– У меня вопрос.

– Ммм?

– Что на крыше?

Кладу стейк обратно в холодильник и закрываю дверцу. Я еще никого туда не водил. Это мое секретное место.

– Хочешь посмотреть?

Наконец-то на улице немного потеплело.

– Да. Я очень хотела посмотреть, с тех пор как услышала, как один из твоих охранников говорил об этом другому в день, когда приехала сюда.

Все завидуют моей крыше.

– Пойдем.

Открываю дверь на кухне, ведущую в кладовую, а затем показываю, где в стене спрятан люк.

– Вот так ты попадешь на крышу.

Когда панель открывается под моей ладонью, Харпер издает удивленный вздох: – Не может быть. Это как тайный отсек или что-то в этом роде?

– Да.

Мы поднимаемся по лестнице.

Вечерняя прохлада на крыше заставляет ее вздрогнуть. Я снимаю свой свитер и накидываю ей на плечи, но, кажется, она почти не замечает.

– Боже мой. Алекс, это… Как я могла не знать, что это место здесь?

Я пожимаю плечами: – Потому что я мало кому рассказываю. В моей семье не так много личного пространства. Это мое.

– Значит, никто не может тебя здесь отследить? Никто не знает, где ты?

– Они знают, что я у себя дома, но нет, никто не знает, что я наверху. И я не беру с собой электронику.

Откидываюсь на спинку одного из кресел в патио, достаточно большого для такого человека, как я, и включаю обогреватель на открытом воздухе. В холодные месяцы яркая зелень замирает, а крыша покрывается инеем. Мне так даже больше нравится. Вечнозеленые растения и выносливые зимние кустарники, которые приютились среди скамеек, создают яркие краски. Здесь может быть холодно без обогревателей и иногда лежит снег, но красиво и тихо.

Харпер устраивается на краю моего кресла, руки погружаются в мягкую подушку, ноги вытягиваются перед собой.

– Это потрясающе, понимаешь? По-настоящему. Это тайный сад. Твой сад.

– Теперь и твой, – мягко говорю я, притягивая ее к себе на колени, и она удобно устраивается.

В ее глазах отражается ночное небо. Она с восхищением осматривает садовую мебель, коврик, крупные растения и маленький водопад, журчащий по камням и мерцающий под лунным светом. Я не романтик, но этот момент ощущается как поэзия. Одно ее присутствие каким-то образом согревает воздух вокруг нас.

В голосе Харпер звучит благоговение, когда она шепчет: – Это как из сказки.

В моем мире не бывает сказок, но у нее может быть своя.

Я всегда считал это местом, куда можно сбежать, где могу на время отвлечься от обязанностей и просто побыть собой.

– Наверное, ты чувствуешь себя здесь по-другому, – говорит она, словно читая мои мысли.

– Это мое убежище от окружающего мира.

– Понимаю. Я такая же. У меня всегда были свои маленькие священные места. Когда мы жили в маленьком доме, у меня был шкаф, который сделала своим. Я освободила небольшую полку. Сидела там, рисовала, раскрашивала и закрывала дверь, когда родители ссорились.

Я киваю. Понимаю. Мои родители редко ссорились, но у отца был вспыльчивый характер, и мы не были от него застрахованы.

– Я знала, что меня когда-нибудь выдадут замуж. И решила, что позабочусь о том, чтобы у меня всегда было свое место. В одном доме это был огромный клен на заднем дворе с ровным участком травы перед ним. В другом – кухонный уголок, которым никто не пользовался. Я понимаю, почему ты хочешь держать это место в секрете. Когда впускаешь кого-то, оно уже не только твое.

Я киваю. Она знает, что я впустил ее.

– Да.

Она держит меня за руку в тишине. Над нами мерцают звезды. Обогреватель тихо гудит.