Текст книги "Убежище (ЛП)"

Автор книги: Джейн Генри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Бледные глаза отца блестят, когда он смотрит на чековую книжку, как дракон на груду золота, притягиваясь к ней так, будто от этого зависит его жизнь. Если Романов думает, что ему действительно дадут приданое...

– Я выпишу вам чек на все свадебные расходы при условии, что она уедет со мной прямо сейчас.

– Не знаю, подходит ли мне это, – говорит отец, лживый, жадный ублюдок. Ему совершенно наплевать на меня, он только пытается торговаться. – Невинность моей дочери, Романов...

Я отворачиваюсь, горло сжимается. Он выставляет меня девственницей. В итальянской мафии девственность – практически обязательное условие для брака по расчету.

Но как насчет... русской мафии? Как это работает?

Отец знает, что я не девственница. Именно поэтому он презирает и хочет от меня избавиться. Они обманывают Романова, и когда он узнает... а он обязательно узнает...

– Не строй из себя альтруиста, Бьянки, – скучающим голосом говорит Александр. – Я не прикоснусь к ней до нашей свадьбы. Но если добьюсь своего, это произойдет через два дня.

Я подавляю вздох.

Через два дня.

Как я смогу сбежать? Если он заберет меня сейчас...

– Я не могу ничего упаковать? – мой голос дрожит. Я не забочусь о своей одежде, но есть несколько особых безделушек, которые имеют для меня значение. Маленькая коробочка с локоном волос, сложенная фотография и крошечный брелок – все это мое. Они должны быть со мной.

– Нет, – он встает. – Мы договорились или нет?

Отец поднимается вместе с ним, его жадные глаза расширяются.

– Да, конечно.

Мать стоит рядом с ним, побледнев.

Я качаю головой, когда реальность ситуации обрушивается.

– Я... я не могу пойти с тобой сейчас. Нет. Я не пойду. Я даже не знаю тебя. Я не могу вот так просто бросить всех и вся. Если ты хочешь, чтобы я вышла за...

– Харпер, – огрызается мама. Брат смотрит в каменном молчании. Отец выглядит, будто сейчас упадет от инфаркта, когда понимает, что я не собираюсь уходить просто так. Я хорошо знаю этот взгляд, красные пятна на лице, тонкую линию губ. Удивительно, что у него не лопнул кровеносный сосуд.

Я качаю головой, и мне приходит в голову странное воспоминание из старшей школы. Школьный учитель поэзии, стоящий перед классом, положив руку на сердце, читал стихотворение. Стихотворение о смерти, о том, как нужно бороться. Оно мне так понравилось, что я пришла домой и выучила его наизусть.

Хоть мудрецы и знают, что тьма – это правильно,

Потому что их слова не породили молний,

Они не уходят тихо в эту добрую ночь...

Бунтуйте, бунтуйте против угасания света.

– Харпер. Поезжай с мистером Романовым, – горячо убеждает мама, словно желая уговорить меня сделать невозможное. – Он хорошо о тебе позаботится.

Я бы рассмеялась, если бы не была так напугана.

Качаю головой. Нет. Я не пойду. Я не могу.

Мой будущий муж снимает пиджак. Натянутая ткань рубашки плотно прилегает к прессу, бицепсы выпирают. Отлично, он сильный. По крайней мере, друзей-неудачников отца было бы легче обогнать. Он переводит взгляд на отца.

– Мы договорились или нет, Бьянки?

Сердце подпрыгивает в горле. Боже мой.

Отец кивает, обмахивая себя сложенным чеком.

– Да. Мы договорились, – его холодные глаза сужаются на меня, и он машет чеком в мою сторону. – Забирай ее.

Я качаю головой и отступаю: – Ты не можешь меня забрать.

Я чувствую тело брата у себя за спиной. Его руки тянутся, чтобы схватить меня, прежде чем Романов огрызается: – Только тронь ее, и я убью тебя на хрен. Она теперь моя.

О, Боже. Тошнота закручивается в животе. Руки трясутся. Сейчас или никогда.

Подождите. Мой брат умрет, если дотронется до меня.

Он не сможет остановить меня. Это единственный шанс.

Я набираюсь храбрости и делаю глубокий вдох.

Изо всех сил наступаю на ногу брата. Локтем, неуклюже пихаю его в сторону Романова и вырываюсь вперед.

Глава 3

Соплячка так чертовски предсказуема.

Но я не знал, насколько она быстрая.

Как только сбегает от своего бесполезного брата, она направляется в коридор. Я отпихиваю его с дороги и прохожу мимо, выходя в коридор вслед за ней. Она уже опережает меня на десять футов, убегая, как маленький испуганный кролик от голодного волка.

Беги, девочка, беги.

Я закатываю рукава, наблюдая за тем, как она выбирает, куда бежать дальше. Позади меня кричит ее мать, что-то неразборчивое на итальянском. Ее отец ругается, а брат что-то бормочет.

Итальянцы. Всегда драматизируют по любому поводу.

Я иду к двери, когда вижу, как выскальзывает пышная медово-русая копна волос. Она милая и выглядит гораздо более целомудренной вживую, чем я ожидал, будучи Бьянки. Волосы цвета золота, высокие скулы, стройное соблазнительное тело, безупречно одетое в дизайнерскую одежду.

Было понятно, что она любит бегать.

К сожалению для нее, я тоже.

Даю ей небольшую фору. Пусть думает, что может выиграть, и убежать от меня. Я поймаю ее, и когда это произойдет, то накажу.

Сворачиваю за угол дома и звоню своему водителю. Василий отвечает на первый звонок.

– Ты видишь ее?

– Она идет сюда?

– Да.

Как только увидел, как Бьянки привел ее ко мне, я понял, что она из тех, кем они помыкают. Мне наплевать на незнакомых людей, но я не позволю Бьянки обмануть меня. Я знал, что, если оставлю ее хотя бы на день, она сбежит.

Я не вернусь домой с пустыми руками.

Осматриваю территорию поместья и поначалу не замечаю ее. На улице темно, но, к счастью, светит полная луна. В потоке лунного света замечаю великолепные ноги.

Преследую ее. Я быстрее, но она знает дорогу, что даст ей преимущество в темноте.

Мы поиграем в кошки-мышки. Я всегда любил острые ощущения от погони.

Отдаю приказ Василию: – Перехвати ее на выходе.

Машина отъезжает, преграждая ей путь, и блокирует единственный выход с подъездной дорожки. Она может перепрыгнуть через забор, что займет слишком много времени, или повернуть. Она поворачивает и бежит к лесу по периметру.

Я набираю темп. Я даже не запыхался, в который раз в жизни благодарный Коле за его безжалостные тренировки и настойчивое требование поддерживать себя в отличной физической форме.

Отчасти благодарен и ей за то, что она решила сделать все увлекательным. Что интересного в том, чтобы иметь кроткую жену, которая уже знает свое место? Гораздо приятнее довести ее до ручки, если она сначала будет драться со мной.

Ветки хрустят у меня под ногами, я преследую ее. Она думает, что сможет спрятаться здесь, в лесу, но, как и любая пугливая добыча в бегах, она практически прокладывает мне путь. Когда опережает, меня охватывает волнение. Я – охотник, очарованный ее хитростью, а она – моя цель. Она может бежать, но ей негде скрыться.

Я смотрю вперед и замечаю впереди забор из колючей проволоки. Наша игра в кошки-мышки заканчивается слишком быстро.

Она вскрикивает, когда ветка хлещет ее, но быстро приходит в себя и резко поворачивает налево. И вдруг ее нет. Исчезла, как будто нашла портал в другое измерение.

Что за хрень?

Я замедляю шаг.

Не могу не вспомнить, что Ария сказала мне перед отъездом.

– Она что-то скрывает. Я не знаю точно, что именно, но два плюс два – это не пять, и каждый раз, когда я пытаюсь посчитать... именно к этому я и прихожу. С Харпер Бьянки что-то не так. Просто будь осторожен.

Я рассмеялся: – В ней сто фунтов. Почему ты думаешь, что я не смогу с ней справиться?

– Нет, нет, дело... Дело в том, что она что-то скрывает, и это сводит меня с ума. Что бы это ни было, я не могу найти... Это как... как будто здесь установлен фильтр, понимаешь? На первый взгляд все хорошо, но время от времени появляется... мерцание, которое подсказывает, что все не так, как кажется.

Значит, она не святая. Нас двое. Мне не нужна женщина, которую я буду любить. Мне нужна женщина, которая возьмет мою фамилию, кольцо и мой чертов член, чтобы она могла родить мне детей.

Она знает это место лучше, чем я, поэтому потребуется немного больше времени.

Я замедляю шаг и обостряю чувства. Несмотря на то, что твердо намерен поймать и наказать, не могу не восхититься ее упорством. Я разрываюсь между досадой на то, что она тянет с этим, и нескрываемым уважением. Ее побег – это перчатка, брошенная на ринг. Мое желание поймать и подчинить ее коренится в первобытной необходимости доминировать.

Я оглядываюсь по сторонам в поисках следов, но ничего не вижу.

Где она? Включаю фонарик на телефоне и осматриваю лесной массив. Она не ушла далеко. Она прямо здесь.

Ищу большой камень или дерево, кучу листьев. Где бы могла спрятаться. Она хитрая малышка. Знала, что не сможет меня обогнать, и решила отвлечь от погони.

– Выходи, где бы ты ни была, – дразню я. – Ты же знаешь, что это вопрос времени, а не того, найду ли я тебя, – понижаю голос, чтобы она услышала угрозу. – Чем дольше ты будешь тратить мое время, тем хуже будет для тебя.

Отблеск лунного света падает на бледно-розовое пятно в густой листве справа от меня.

Я делаю вид, что не замечаю его, идя в другом направлении. Каждая прошедшая секунда усиливает напряжение. Вот она, притаилась за стволом большого дерева. Я делаю вдох и набрасываюсь на ее скрытую фигуру. Удача. Крепко хватаю ее за волосы.

Она кричит и бьет по руке. Едва чувствую это. Я мог бы схватить ее за руку или ногу, но она может укусить меня или вывернуться. Я только сильнее сжимаю ее волосы.

– Ой! Отпусти меня! – кричит она, когда тащу ее перед собой. Победа бьется в моей груди.

Теперь, когда она у меня, я ее не отпущу.

Откидываю ее волосы назад, обнажая шею. В луче моего фонарика ее глаза расширены от ужаса, а руки раскинуты перед собой. Мой член пульсирует.

– Теперь ты закончила, – я больше не играю. Необходимость наказать ее за побег когтями впивается в мою грудь.

Подумываю о том, чтобы перекинуть ее через плечо или взять на руки, и быстро придумываю самый простой способ вывести ее отсюда.

– Иди сюда, – если она отойдет от меня, это причинит ей боль. Она неохотно делает шаг навстречу мне, и мир исчезает. Единственный звук – наше учащенное дыхание в густой тишине леса.

– Пожалуйста, – шепчет она. Я не знаю, просит ли пощады или свободы, но не получит ни того, ни другого.

– Пожалуйста, что? Отпустить тебя? Или смягчить наказание за побег? Ответ на оба вопроса – нет.

Я наклоняюсь к ней, наслаждаясь звуком учащенного дыхания. Даже влажная от пота, она пахнет весной, нежным, сладким, цветочным ароматом с легким экзотическим оттенком. Что это?

Она облизывает губы и сглатывает, но не отводит взгляд. Ее глаза, теплые, как расплавленный мед, буквально сверкают. Она сжимает губы.

– Ты умна, не так ли? – Ее глаза искрятся умом и остроумием, несмотря на то, что она в ярости на меня. – Не знаю, почему ты так злишься. Это ведь ты сбежала. Расскажи мне, – я качаю головой, – твоя семья никогда не говорила, что тебя ждет в будущем?

Я не знаю, почему с ней разговариваю. Не знаю, почему еще не перекинул через плечо или не тащу за волосы домой, или, по крайней мере, не наказываю прямо здесь, за то, что она подвергла меня испытанию и заставила гнаться за ней.

– Конечно, я знала, что они выдадут меня замуж за какого-нибудь богатого мерзавца, – негодует она.

Я улыбаюсь: – Вы научитесь уважать своего мужа, принцесса.

В ее глазах искрится огонь: – Ты еще не мой муж, а я точно не принцесса, – она сглатывает, и я жалею, что не могу более четко смотреть в ее глаза в темноте. Я так и сделаю, когда она будет раскидываться подо мной, принимая мой член. – Я обещаю, что поеду с тобой, просто сейчас я не могу. У меня... у меня есть дела, о которых я должна позаботиться.

Я усмехаюсь: – Уверен, твои социальные сети переживут без новых селфи еще какое-то время.

Это задевает. Ее ноздри раздуваются: – Переживет ли твое эго несколько секунд вызова?

Я мог бы запугать ее или силой заставить, но это слишком легко, и просто. Предсказуемо. У меня есть другие способы показать ей, кто здесь главный.

Когда протягиваю руку, чтобы прикоснуться к ней, она вздрагивает.

Застыв в удивлении, рука зависает в воздухе. Она ожидала пощечину. У меня нет никаких сомнений, что я могу ударить ее ладонью по заднице, если она заслужит это, и уже знаю, что она черт побери это заслужит. Блядь, может, ей даже понравится. Но только трус дает женщине пощечину.

Господи, кого же я убил в прошлой жизни, что связался с этими чертовыми Бьянки?

Я хочу, чтобы она знала, что принадлежит мне, начиная с этого момента.

Провожу большим пальцем по ее губам, размазывая розовый блеск. Наблюдаю за реакцией.

Я не был готов к чувственному ощущению ее губ, обхвативших мой палец. Мой член болит.

– Что-то подсказывает мне, что ты обучаема, – задумчиво говорю я. – Я научу тебя подчиняться мне.

Трепетание ее ресниц и учащенное дыхание говорят о том, что я не так уж сильно ее пугаю, как ей хочется думать. Убираю большой палец и глажу по щеке.

– Ты красива для вздорной девчонки.

В темноте невозможно прочесть выражение в глазах, а она, очевидно, хорошо научилась скрывать свои эмоции. Но я не упускаю тон ее голоса.

– Ты сносен для злодея.

Я прижимаю руку к груди: – Злодей. Мне всегда нравились злодеи гораздо больше, чем герои, а тебе? Любой может стать героем. Чтобы быть злодеем, нужна смелость, – снова тянусь к ее волосам и дергаю их. – Мы уходим. Можем продолжить этот милый разговор позже, – шепчу ей на ухо. – Не пытайся делать глупости, иначе окажешься на капоте моей машины с ремнем на заднице. Ты так хочешь уйти отсюда?

По-прежнему держа голову высоко поднятой, она ничего не отвечает.

– Уважение, Харпер.

– Уважение надо заслужить, – рычит она.

– А иногда уважение требуют и берут. Я намерен взять то, что принадлежит мне.

Рука по-прежнему обвивает ее волосы, и я веду ее к опушке деревьев. Представляю, как ее семья наблюдает за ней, спрятавшись в темном доме. Чертовы трусы.

Воздух прохладный, единственные звуки – наши шаги по хрустящим листьям и гул машины, которая стоит на подъездной дорожке, ожидая нас.

– Ни одного шага в сторону, – предупреждаю, готовый отхлестать ее по заднице, если она сейчас сделает хоть шаг.

Но она не делает этого. Стискивает зубы и сжимает губы в тонкую линию.

Я открываю дверь машины: – Садись.

После секундного колебания она садится.

Ее непокорность – как спичка возле огня. Первобытная потребность овладеть этой женщиной когтями впивается в мои внутренности, как разъяренный зверь, которому нужно доминировать и контролировать.

Но я могу быть терпеливым и не торопиться.

Опускаюсь на сиденье рядом с ней, прижимаясь к ней всем телом, молчаливо давая понять, что она не сможет от меня отстраниться, даже если попытается.

Я рычу на Василия: – Увози нас отсюда к черту. Я заберу свой пиджак позже, – не хочу больше туда заходить, не сейчас.

Она отворачивается от меня, чтобы я не видел, как размазывает слезы по щекам. Не может быть, чтобы она плакала из-за того, что я забираю ее из этого дома. Нет. Есть другая причина.

– Куда ты меня везешь?

Отвечаю сквозь зубы: – Домой.

Глава 4

Дом.

Он может говорить это хоть целый день, но это ничего не значит и не будет. Назови корову рыбой, и она все равно останется чертовой коровой.

Его дом станет моей тюрьмой.

Я смотрю в окно, горячо желая, чтобы поездка была короткой. Поначалу в темноте трудно понять, куда мы едем. Через некоторое время я замечаю, что уличные фонари освещают большие дорожные знаки со стрелкой, указывающей на Бухту.

Мое сердце бьется чуть быстрее. Впервые я чувствую слабый проблеск надежды, но едва ли осмеливаюсь думать, что мне могло повезти. Мы направляемся в Бухту? Это может сыграть мне на руку.

Тяжело сглатываю и облизываю губы, изображая беззаботность, чтобы он не знал, как много зависит от его ответа.

– Где ты живешь?

– Они тебе ничего не сказали? – огрызается он, садясь так близко ко мне, что наши колени практически соприкасаются. Я выпрямляюсь, потому что предпочитаю не прикасаться к нему, пока это не перестанет быть выбором.

Мой желудок сжимается. Настанет время, когда это больше не будет выбором. И когда он узнает, что я не та, за кого он меня принимает...

– Если бы они сказали мне, где ты живешь, думаешь, я бы стала тебя расспрашивать?

Воздух между нами холодеет, он прищуривается, глядя на меня. В голосе слышится русский акцент, когда отвечает: – Мы направляемся в Бухту. Семья Романовых владеет там большей частью недвижимости. У нас есть дома и в Москве, но Бухта – это наша американская резиденция, – его челюсть напрягается. Он открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но закрывает и отворачивается.

Я притворяюсь, что мое сердце не скачет в груди от его ответа.

Бухта. Мы направляемся в Бухту.

Я и не подозревала, что Романовы владеют огромной, разросшейся Маленькой Россией, расположенной между Кони-Айлендом и Манхэттеном.

В Бухте продавцы говорят по-русски. Здесь есть рестораны, продуктовые магазины, культурные центры и православная церковь. Есть пляж и набережная, популярные летом. Зимой народу меньше. Если его семья владеет Бухтой...

Однако я не могу возлагать на него слишком большие надежды.

Возможно, это не та отсрочка, на которую я рассчитываю. Смогу ли я делать то, что мне нужно, под пристальным взглядом Романовых? Если Бухта принадлежит им, то они будут следить за всем.

Мне нужно больше информации. Я решаю разговорить его. Может быть, узнаю что-нибудь полезное, например, есть ли у него сестры. Между женщинами – во всяком случае, большинством из нас – существует неписаный закон, что мы прикрываем друг друга. Я могу улизнуть, солгать... а могу найти кого-нибудь сочувствующего и рассказать о себе.

– И мы поженимся через два дня?

– Если только ты не решишь провернуть еще одну уловку со мной.

Я поворачиваюсь к нему лицом, пораженная огнем, который горит в голубых глазах. Как глаза могут так гореть?

– А если я все же решу? – спрашиваю, вздернув подбородок, прежде чем успеваю подумать над своими словами. Я знаю, что играю с огнем, но он, кажется, знает, как нажать на каждую из моих кнопок.

Наши колени сталкиваются, он тянется ко мне. Не успеваю среагировать, как сильные, грубые пальцы хватают меня за подбородок и впиваются в кожу, обжигая. Я застываю на месте, захваченная его взглядом и скрытой угрозой.

– Тогда мы поженимся сегодня вечером.

У меня голова идет кругом. Сегодня вечером? Я этого не ожидала. Я хотела, чтобы он понял, что не склонюсь перед каким-либо насилием, ведь испытала его на себе в разном виде. Хотела, чтобы он сказал, что сделает, и я смогла бы выстоять, потому что хочу доказать себе, что переживу этот брак.

– А если ты решишь ослушаться меня, то, оказавшись с тобой наедине, я покажу, что бывает с непослушной женой, решившей не подчиниться своему мужу, – он отпускает мой подбородок.

Вот оно. Мы пришли к этому.

Не могу отрицать, что боюсь, но за это время я так хорошо научилась скрывать все признаки страха, что едва замечаю, как меняется дыхание, учащается пульс или потеют ладони.

Я облизываю губы: – Значит, ты приверженец старомодных методов.

В его глазах мелькает что-то похожее на злобу, но не совсем.

– Ты даже не представляешь.

Это должно бы напугать меня. Но я не совсем уверена, что это так.

Он увидит, что меня не сломить словами. Я научилась пропускать их мимо, словно дым на ветру. Я невосприимчива к угрозам и оскорблениям, благодаря «щедрости» моей испорченной семьи.

Думает, что она лучше всех.

Ты позоришь нашу фамилию.

Высокомерная.

Грязный кусок мусора.

Чертова шлюха.

Потаскуха.

Шлюха.

Я вздрагиваю от бесконечного шквала оскорблений, которые крутятся в голове.

Пока мы едем в тишине, внутри буря – конфликт и смятение. Его присутствие, всего лишь на волосок от меня, нервирует. От его холодного взгляда у меня по позвоночнику пробегает дрожь – непонятная смесь страха и возбуждения.

Я укоряю себя за то, что допустила даже малейший намек на нежелательное влечение между нами.

Мы смотрим друг на друга, и что-то невысказанное висит в воздухе. Передняя часть машины наклоняется, когда проезжаем неровный участок дороги, но машина плавно скользит, как будто мы едем на волшебном ковре, пока не наталкиваемся на выбоину и не качаемся вперед. Без единого слова он хватает меня за предплечья, чтобы удержать. Я пользуюсь моментом, чтобы продолжить допрос.

– Так ты живешь в Бухте. Один или с кем-то?

Его голос, с заметным русским акцентом, звучит властно и в то же время сексуально: – У меня штат из семи человек.

Персонал. У него семь сотрудников. Любопытно.

Семь – хорошее число. По крайней мере, одного можно убедить быть на моей стороне...

– Зачем тебе персонал? Не можешь сам убирать свои туалеты?

В ухмылке мелькает ямочка: – Теперь ты знаешь, почему мне пришлось жениться.

Я чувствую, как у меня отвисает челюсть, когда на его лице появляется довольная улыбка.

Нет. Он. Это. Не сказал.

– Только не проси меня сделать тебе сэндвич, – говорю с презрением, откидываясь на сиденье.

Низкий звук его мрачного смеха немного тревожит, если честно. Я знаю, как реагировать на пощечину или язвительное замечание, когда запирают в шкафу или что-то похуже. Я знаю, что значит быть объектом, которого игнорируют и отбрасывают.

Но холодный смех, от которого пробегает дрожь – это другое. Он обманчив в своей простоте, скрывая опасность.

Представляю, какой ужас был бы на лице моей матери, окажись она сейчас здесь. Она бы шипела на меня тем пронзительным голосом, который сводил с ума. Харпер Ли Бьянки!

Она может идти нахуй. Харпер Ли Бьянки только что вытащили из дома и запихнули в роскошную машину с мужчиной, от которого исходит опасность. Мне даже не позволено потеть, не то, чтобы драться, в обычный день, не говоря уже о том, когда вся моя вселенная перевернулась с ног на голову. Мне нужно время.

Позорище.

Потаскуха.

Шлюха.

Я стискиваю зубы и смотрю в окно, удивляясь тому, что вид из него слегка размыт. Я не плакса. Почему сейчас?

Долгое время он молчит. Уткнувшись в телефон, сосредоточенно листает экран. Я оставила свой телефон, но часть меня даже рада этому. Больше не нужно поддерживать видимость совершенства с каждой фотографией и постом, если у меня нет телефона.

Когда мать узнала, что социальные сети могут приносить прибыль, она приняла решение. Им нужны были деньги, а у меня было красивое лицо. Она изучила все, что могла, и в следующее мгновение я стала сенсацией в социальных сетях.

Ненавижу это. Поэтому рада, что оставила эту часть своей жизни позади.

Телефоны – вещь одноразовая, как и многое другое. Одежда. Чувства. Дочери, по-видимому.

У вас есть еще дочери?

Это действительно задело бы меня, если бы я не догадывалась, что именно этого он и добивался.

– Мы почти дома, – говорит он, все еще держа в руках телефон. – Иди сюда.

Его голос, как поверхность озера, в котором я плавала в детстве. Спокойный и безмятежный, но под водой таились холодные глубины, с течением, способным сбить с ног и утянуть вниз.

Я не позволю себя утащить.

– Иди сюда? Мы в машине. Насколько ближе ты хочешь, чтобы я подошла?

Опасный блеск в его глазах говорит о том, что ему не до веселья.

– Мне нужно показать тебе, насколько ближе я хочу, чтобы ты подошла? – Наклоняясь ко мне, он понижает голос до хриплого шепота: – И я буду ждать, что ты придешь, принцесса.

О, Боже.

Я знаю эту игру. Знаю эти маневры. Он хочет выбить меня из колеи, чтобы сделать свой ход.

Мною нелегко манипулировать, что бы он ни думал. У меня есть многолетний опыт.

Не сводя с меня взгляда, он медленно похлопывает себя по колену, молчаливо приглашая.

– Руки сюда, пожалуйста.

Он хочет, чтобы я положила свои... руки... к нему на колени? Что за странный фетиш такой?

С недоумением я подчиняюсь, прижимая пальцы к его брюкам. Мышцы крепкого бедра напрягаются.

Раздается щелчок металла, и что-то холодное обхватывает мои запястья. Я опускаю взгляд и вижу, что он надел на меня наручники. Просто вытащил их, как фокусник.

– Вот насколько ближе ты подойдешь, – он резко тянет меня за запястья, и мое тело с силой прижимается к его груди. – Именно так.

Машина останавливается, и дверь открывается. Вспышка лунного света показывает, что он не лгал – серебристый отблеск и свет демонстрируют силуэт Манхэттена, простирающийся на фоне черного неба.

Он выходит первым, а затем протягивает руку ко мне. Мне неудобно, я спотыкаюсь с закованными в наручники запястьями, но его хватка слишком крепкая, чтобы я упала. Резкий звук русской речи разливается в ночи, его люди говорят друг с другом тихими голосами, проявляя уважение, когда обращаются к нему.

Интересно, какое место он занимает в иерархии. Я знаю только систему своей семьи, но почти ничего не понимаю в русской.

– Добро пожаловать домой, сэр.

Остальные продолжают говорить по-русски, так что предполагаю, переход на английский – для меня.

Поднимаю голову, чтобы осмотреться и прикинуть план побега, но внезапно мягкая шелковая ткань закрывает мне глаза, и мой мир погружается в темноту.

Он завязал мне глаза.

Я спотыкаюсь, когда не вижу, куда иду. У меня сжимается живот, и я тяжело вздыхаю, пытаясь удержать равновесие. Затем сильные руки обхватывают меня, и поднимают.

– Смотри под ноги, – огрызается он, когда мой живот касается его плеча. Я, конечно, ничего не вижу, но чувствую, что нахожусь высоко над землей, и это крайне неудобно.

– С завязанными глазами? Конечно, это вполне логично. Может, в следующий раз попросишь меня спеть с кляпом во рту, или...

Задыхаюсь, когда его ладонь сильно шлепает меня по заднице. Я сжимаю зубы. Он только что сделал это, и у меня такое чувство, что это не в последний раз.

– Я же просил тебя следить за языком.

Я раздвигаю ноги, потому что это единственное движение, которое могу сделать, и хочу усложнить ему задачу.

– Пять звезд за двойные стандарты в этом доме. Браво.

Жду, что это принесет еще один шлепок, но он не реагирует. Однако наш шаг ускоряется. Я чувствую порывы холодного воздуха, когда он идет быстрее, выкрикивая приказы на грубом русском языке.

Но пока мы движемся, меня что-то беспокоит. Могу только предположить, что он завязал мне глаза, потому что не хочет, чтобы я видела, где мы находимся, и не узнала, как отсюда выбраться. Он хорошо подготовился, зная о моих попытках побега в прошлом.

Боже, мне нужно это сделать. Но если он узнает...

Двери закрываются. Звуки начинают затихать, за исключением его шагов, которые становятся приглушенными. Ковер? Наблюдать вслепую – не моя сильная сторона. Какого размера это место? Кажется, мы идем уже минут пятнадцать, но, возможно, время замедляется, когда твое сердце бьется миллион раз в минуту.

Наконец, шаги замедляются. Мое тело смещается, когда он поправляет меня у себя на плече. Слышится звук открывающегося замка, но звука ключа нет, так что, вероятно, замок цифровой или что-то подобное. Дверь открывается. Я остаюсь неподвижной на его плече, надеясь, что если мы наконец-то пришли к месту назначения, то теперь смогу спуститься и осмотреться.

– Я сказал тебе не убегать, Харпер. А ты решила ослушаться меня с самого начала. Ты еще не моя жена, но уже в моей власти, так что тебе пора понять, что за твои действия есть последствия.

Мои щеки пылают. Сердце бьется так быстро, что чувствую тошноту. Был ли тот первый шлепок по заднице прелюдией к...

Вскрикиваю, когда внезапно падаю вниз, и размахиваю руками – мое тело мягко приземляется на кровать. Я тянусь, пытаясь за что-то ухватиться, но его сильные, грубые пальцы хватают меня за скованные запястья. Паника накатывает, словно приливная волна, сметая весь разум и логику.

– Что ты... – мягкая ткань скользит по моим губам и подбородку.

– Мне понравилось твое предложение с кляпом. Ты в моем доме, и, в конечном итоге, когда пойму, что ты усвоила урок, я дам тебе немного свободы. Но после сегодняшней выходки мы начнем медленно и аккуратно. Кивни, если поняла.

Пульс так сильно участился, что меня начинает тошнить, но я все равно киваю.

– Хорошо. Я скоро вернусь. Ты в безопасности и достаточно удобно устроена. Веди себя хорошо, пока меня не будет. Мне нужно кое-что организовать.

Организовать. Когда моя свадьба превратилась в похороны?

В комнате внезапно становится холодно. Дверь захлопывается с окончательным щелчком, и за ней раздается сигнал цифровой клавиатуры.

Он оставил меня здесь одну. Связал, как пленницу, чтобы я не сбежала.

Как долго он будет держать меня в плену? Если мы собираемся пожениться в эти выходные, он ведь не оставит меня связанной и с кляпом, пока священник будет произносить речь, верно? Имею в виду, я должна буду согласиться вслух.

Но что будет... после того, как мы произнесем наши клятвы? Он будет считать меня своей собственностью. Он даже не пытался это скрыть.

А что потом? Когда никто не сможет помешать ему причинить мне боль?