Текст книги "Убежище (ЛП)"

Автор книги: Джейн Генри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 19

Екатерина встает, с легкой улыбкой в глазах и подмигивает мне. Она воплощение грации – одежда идеально сидит, ни одного выбившегося волоска. А я все еще в одежде, в которой была на тренировке, и мне отчаянно нужен душ. Чувствую себя неуклюжей, растрепанной и совершенно неподготовленной.

Полина поворачивается к Айви и берет ее за руку.

– Пойдем со мной, тетя Полина покажет тебе, как веселиться. Мама скоро вернется. – Она протягивает руку, чтобы сжать мою. – Покажи им, на что ты способна.

Как будто на меня только что не возложили всю ответственность в мире.

Я замечаю, что мои руки дрожат, и вспоминаю, что говорил Александр ранее.

Женщина, которая держит пистолет так, будто он был создан специально для ее руки…

Я успокаиваю дрожь и поворачиваюсь к Никко, который говорит: – Сюда.

Следую за ним по коридору, Александр идет следом.

– Отведи ее в хранилище, – тихо говорит он, чтобы услышали только мы.

Никко безмолвно кивает, резко сворачивает в другой коридор и останавливается перед дверью. Мне определенно нужно потратить больше времени на изучение этого места. Кажется, это настоящий лабиринт.

Я наблюдаю, как он вводит код, проводит пальцем по идентификационной полоске и открывает дверь. Когда мы входим, у меня отвисает челюсть. Все организовано с такой скрупулезностью, которая сразу напоминает об Александре, – идеальная гармония арсенала оружия.

Я осматриваюсь. Стены покрыты темно-серым металлом, мягкое освещение подчеркивает стеклянные стойки с пистолетами, ножами и другими предметами, которые на первый взгляд кажутся смертельно опасными. Все предназначено для ближнего боя.

Справа находится длинный, прочный стол, на котором аккуратно разложены разобранные части оружия и инструменты для чистки – рабочая зона, судя по всему. Я открываю один из тяжелых ящиков и вижу ряды идеально организованных патронов.

В конце комнаты стоит надежная дверь, которая выглядит как сделанная из цельной стали.

– Что там?

– Тяжелая артиллерия.

Мои брови поднимаются.

– Буквально, – усмехается Никко.

– Это прекрасно, – шепчу с благоговением. Я чувствую себя так, словно только что вошла в художественную галерею.

Александр и Никко обмениваются взглядами.

– Тебе стоит увидеть место Никко.

Я с трудом сдерживаю вздох. Могу только представить.

– Это скорее оружейная, – бормочу я. – Почему хранилище?

Александр хмурится и оборачивается к Никко. Снова обмениваются немым пониманием. Они размышляют, насколько можно мне доверять.

Доверяют ли?

Я знаю их недостаточно долго, чтобы полностью доверять, хотя брак, появление ребенка в доме, не говоря уже о нашем уроке на лужайке, создают почти мгновенную близость.

– Еще раз посмотри на стол и оружие, Харпер, – тихо говорит Александр.

По спине пробегает дрожь.

Рядом с рабочим столом стоит прочный металлический стул, болтами прикрепленный к полу. При ближайшем рассмотрении я замечаю черные ремни, свисающие почти до пола. Рядом со стулом стоит большой черный ящик.

В этом защищенном помещении хранятся не только оружие, но и предметы, предназначенные для пыток и допросов.

Вспоминаю мягкое обращение Александра с Айви, но не могу забыть, кем он на самом деле является. Он был добр ко мне, но если я когда-либо предам его или его семью…

Я не смогу. Я скорее умру, чем сделаю это.

Они теперь моя семья.

Поднимаю взгляд на обоих, с сердцем, бьющимся в груди, и указываю на ящик.

– Можно?

– Да, но у нас мало времени, – Александр кивает на ящик. – Давай.

Я уже знаю, что найду, до того как открою. Щелкаю замки и смотрю на аккуратно смотанную веревку, повязку, плоскогубцы и пульт дистанционного управления. Предметы, предназначенные для допросов.

– Если я осмотрю эту комнату, то найду не только оружие, так?

Александр кивает: – Да, так и есть.

– А мне это нужно?

Он качает головой.

– Сейчас нет. Давай выйдем туда и собьем этот чертов дрон.

Пять минут спустя я выхожу из комнаты, чувствуя себя непобедимой. Тот факт, что на мне надет бронежилет, наверняка играет свою роль.

Мы направляемся к выходу на крышу, мой пистолет в руках. У Никко тоже оружие.

– Эй. Я думала, это мое задание.

– Харпер, попросить Никко выйти куда-то без оружия – все равно что попросить его выколоть себе глаза. Этого не случится.

– Хорошо, но сейчас моя очередь.

Никко ухмыляется и поднимает руки.

– Давай. Покажи, на что способна. Ты видишь его?

Я смотрю в ночное небо и щурю глаза.

– Вижу.

Он парит на расстоянии, скрываясь в тенях, но даже отсюда замечаю объектив камеры, направленный на нашу территорию.

– Сегодня не ваш день, мальчики, – шепчу я. Поднимаю снайперскую винтовку, выбранную Никко. Занимаю секунду на прицеливание. Контролирую дыхание. Мой фокус выстраивается, как объектив камеры, захватывающий цель.

– Куда целишься? – тихо спрашивает Никко.

– Если попаду в пропульсивную систему, дрон станет бесполезным.

– Отлично, – подтверждает Александр рядом со мной.

Я абсолютно уверена, что попаду с первого выстрела.

Одним четким и точным выстрелом разрушаю пропульсивную систему. Дрон замирает, закручивается вниз и разбивается о землю в облаке осколков.

– Превосходно, – говорит Александр. Теплая волна гордости разливается по моей груди. Я знаю, что только что сделала нечто важное.

– Хочу еще во что-нибудь пострелять, – говорю с наигранной обидой. – Это было слишком просто.

– Давай, – разрешает Александр, доставая телефон из кармана и читая сообщение. – Но Полина говорит, что Айви скучает по маме, так что поторопись.

Выстрел.

Выстрел.

Выстрел.

Осколки дрона разлетаются в разные стороны.

– Машины уехали, – сообщает Никко. – Лев изучает записи.

Я вздыхаю и убираю оружие. Меня это совершенно не удовлетворило, но моя малышка ждет меня.

– Это было весело.

– Не так весело, когда двигающиеся цели пытаются убить тебя, но будем надеяться, что до этого не дойдет, – отвечает Никко.

Глаза Александра вспыхивают гневом.

– Лучше бы этого никогда не случилось.

Никко поднимает руки.

– Расслабься, брат.

– Ни за что. Ты поклялся ее защитить.

– И я это сделаю.

Хм. Может, мне и не нужен мужчина, чтобы меня защищать.

– Теперь, когда я, очевидно, умею с этим обращаться, хочу иметь свое собственное оружие, – говорю я, бросая косой взгляд на Александра. – Пожалуйста, – добавляю для приличия. – Не хочу пользоваться чужими вещами. Это неприятно, как использовать чужой блеск для губ.

– Значит, ни украшений, ни цветов для тебя?

Пожимаю плечами.

– Я не говорила, что хочу только оружие...

Мы спускаемся, и я убираю оружие с тяжелым вздохом.

– Скоро, Харпер. У тебя будет еще шанс, обещаю. А теперь иди, будь с Айви. Мне нужно уходить.

Мы встречаем Айви в ее комнате. Она показывает нам с Александром свои пижамы с принцессами и игрушки, широко зевая.

– Останься с ней в постели сегодня ночью, – говорит Александр, когда мы возвращаемся в нашу спальню.

– Почему?

– Потому что я так сказал, – резко отвечает он.

Я поднимаю взгляд на него. Что за резкость?

Помни, кто он.

– Да, сэр, – говорю насмешливо, раздеваясь для душа. Я проверяю воду и вздрагиваю, оборачиваясь и обнаруживая его прямо рядом со мной.

– Ты думаешь, я шучу, Харпер? – Его глаза становятся грозными, а губы сжаты в тонкую линию.

– Нет, я думаю, ты чертовски напряжен, – огрызаюсь я.

– Осторожнее, – говорит он, качая головой. – Если ты думаешь...

– Что у меня будет свое мнение? Да, Алекс, оно у меня будет, хочешь ты этого или нет. Я только что сбила с неба дрон, который нацелился на твою семью – нашу семью. Я поклялась защищать тебя и твоих родных, а ты показал мне внутреннюю работу своего арсенала и комнаты для пыток. Я точно знаю, что ты держал там пленников, и знаю, что сейчас держишь их в другом месте. Так что перестань притворяться, будто я какой-то нежный цветок, неспособный разобраться в делах, и, может быть, тогда окажу тебе немного уважения.

Его глаза вспыхивают чем-то похожим на возбуждение, и в следующую секунду он прижимает меня к дверному косяку. Пар из душа наполняет ванную, пока он возвышается надо мной, словно напоминая, насколько больше меня.

– Ты окажешь уважение прямо сейчас, прежде чем я надеру твою милую задницу, – рычит он мне на ухо. – Ты окажешь уважение, потому что ты моя жена и потому что я этого требую.

– Это не так работает, – огрызаюсь я, но его пальцы вплетаются в мои волосы и тянут их, оставляя меня на мгновение ошеломленной. Черт, я обожаю, когда он так делает, и он это знает. – Ты надменный засранец.

Его взгляд загорается.

К несчастью для меня, я голая. Он крепко хватает меня за руку и разворачивает.

– Что ты сказала? Хочешь повторить это еще раз?

Его пальцы внезапно оказываются в моей киске, и он размазывает мои соки до самой задницы. Мое сердце начинает бешено биться. Я не могу говорить, не могу открыть рот.

– Возможно, тебе нужно напоминание о том, кто я.

Я наклоняюсь над раковиной, мои щеки пылают, потому что точно знаю, что он собирается сделать.

– Возможно, мне нужно, – понижаю голос до шепота: – Засранец.

Он надавливает на колечко мышц, его рот касается моей шеи.

– Я еще научу тебя уважению, Харпер Романова. Ты научишься уважать меня.

– Попробуй.

Мое сердце замирает, когда его пальцы исследуют мой задний проход. Он прижимает меня к раковине, открывает шкафчик и достает бутылку смазки, которую, похоже, специально держит под рукой. Смазка скользит по моему телу, растекаясь по ягодицам. Его одежда присоединяется к моей на полу.

– Назови меня так еще раз, и я отшлепаю тебя, прежде чем трахну, – выплевывает он, его глаза бросают вызов, умоляют, провоцируют меня на неповиновение.

Я смотрю на него в зеркало, наши глаза встречаются, и пою, словно в насмешку: – Ну давай, попробуй.

Его ладонь с громким хлопком опускается на мою задницу, и я резко втягиваю воздух.

– Перестань сопротивляться. Перестань дразнить меня, – приказывает он, нанося еще один сильный удар.

Он осыпает мою задницу уверенными шлепками, пока моя кожа не начинает гореть, а я не становлюсь насквозь мокрой от возбуждения. Затем он поднимает меня на руки и несет в душ. Там он ставит меня обратно на ноги, развернув лицом от себя.

– Ты будешь меня уважать, – говорит он с очередным сильным шлепком.

Я прижимаю руки к стене душевой кабины.

– Эта девственная попка будет моей, – рычит он мне в ухо. – Я научу тебя брать меня, всего, постепенно.

Первый толчок заставляет меня почувствовать себя настолько полной, что я теряю способность говорить, думать или дышать. Все мое тело поглощено Алексом, каждая клеточка вибрирует от его энергии и присутствия. Мой разум становится абсолютно пустым, как будто я потеряла способность рассуждать, просто заполнившись им.

Со второго толчка, возбуждение покалывает во всем теле.

На третьем я хнычу, а на четвертом уже не могу ни двигаться, ни думать и совершенно не способна даже на что-то отдаленно напоминающее логическое мышление.

– Ты чертовски совершенна.

– А вот ты точно нет, – отвечаю, даже несмотря на то, что улыбаюсь в первых вспышках оргазма.

Но все равно люблю тебя.

Я не произношу эти последние слова вслух. Почему-то хочется. Но не могу. Он такой мучительный, неправильный и хочет делать со мной то, что мужчина не должен делать. И все же... и все же...

– Но ты определенно чертовски горяч, – добавляю с игривой улыбкой.

Он кончает в меня, а мое тело охватывает пламя. Я наслаждаюсь ощущением его дыхания на спине. Горячими струями воды, стекающими между нами. Нашим обоюдным блаженством и оргазмом. Жгучим теплом его следов на коже, заявляющих на меня права.

Я словно без костей, все тело пульсирует возбуждением, пока он вытирает меня и прижимает к своей груди.

– Никогда не становись слишком покладистой, – он наклоняется, целуя меня в щеку. – Мне нужна причина, чтобы вытрахать из тебя упрямство.

– Я даже не знаю, с чего начать, так что все в порядке.

Спотыкаясь, я возвращаюсь в спальню.

– Хорошо, значит, сработало, – говорит он, подхватывая меня на руки и аккуратно укладывает на кровать.

– Продолжай себе это внушать, – парирую я, хотя сама переворачиваюсь, чтобы посмотреть на новейший монитор, который он установил, и который в сто раз лучше того, что мы использовали раньше. На экране видно, как Айви мирно спит.

Он натягивает боксеры, затем черные спортивные штаны. После того, как он выебал мне мозг в буквальном смысле, я все еще чувствую дрожь осознания, пробегающую по телу при виде его жесткого пресса и темных волос, уходящих опасной полосой в пояс брюк.

– Куда ты собираешься?

Молча он надевает черную футболку и черную куртку. Я подозреваю, что в сжатом кулаке держит маску.

Он не отвечает.

– Ты выглядишь как ниндзя.

– Хорошо. А ты выглядишь как ангел. – Он целует меня в щеку. – Иди к Айви и не жди меня.

Тем не менее он следует за мной в комнату Айви.

– Я справлюсь, – напоминаю ему, и он сжимает мою шею именно так, как обожаю.

– Знаю, детка, – отвечает он мягко. – Но хочу увидеть Айви, прежде чем уйду.

Что-то внутри меня тает еще немного, когда вижу, как он наклоняется и тщательно укрывает ее одеялом, чтобы она была в тепле и уюте.

Потому что именно это делает Алекс – убеждается, что те, о ком он заботится, в безопасности и защищены. Именно поэтому он уходит этой ночью.

– Спокойной ночи, – шепчет он. – Спи.

Я сворачиваюсь калачиком рядом с Айви и закрываю глаза.

Во сне слышу крики и вижу только темноту. Я просыпаюсь, сердце бешено колотится, и, хотя понимаю, что это был всего лишь сон, мне все равно хочется убедиться.

– Алекс? – шепчу я. Ответа нет. Я ложусь обратно на подушку и напоминаю себе, что Алекс ушел.

Глава 20

Я ненавижу, что должен оставить Харпер и Айви, но это необходимо.

У меня есть дела.

Под лунным светом блестит черное купе, двигатель урчит, практически сливаясь с ночной тьмой. Я проверяю свое оружие и сажусь за руль.

Виктор сидит рядом, молчаливый воплощенный символ силы. Наш человеческий арсенал. Никко за мной. Лев рядом с ним.

Мы направляемся к дому семьи Харпер.

– Расскажи нам все, – говорит Виктор. Он любит знать все грязные подробности перед любой миссией или ударом. Это подпитывает его. Если нужно избить кого-то, кто должен нам деньги, я всегда рассказываю, что этот ублюдок, например, бьет свою жену, проиграв ставку.

Я посвящаю их во всю историю.

– И в последнее, когда Харпер нашла оружие отца, он избил ее.

– Честно говоря, – говорит Лев, – если бы я нашел одного из своих детей с моим ружьем, то тоже бы не был мистером Добряком.

– Это не имеет значения, – рычу я, хотя и не спорю. – Мы все знаем разницу между воспитанием и избиением.

Самое худшее – то, как Харпер чувствовала себя после рождения Айви. Как ей пришлось скрывать ребенка, как ее унижали. Использовали годами, и теперь пришло время расплаты.

Я вспоминаю, как впервые подъехал к дому ее семьи, чтобы забрать свою невесту.

Адреналин зашкаливает, когда мы приближаемся.

Лес вокруг поместья, где я за ней гнался, кажется загадочно пустым.

– Алекс...

– Что? – Я все еще погружен в воспоминания о том, как впервые прикоснулся к ней. Гнался за ней. Поймал.

Теперь не уверен, что сам не попал в ее ловушку.

– Ты уверен, что это то самое место? – спрашивает Виктор. – Нет признаков того, что здесь кто-то живет.

Он прав. Когда мы заезжаем дальше по подъездной дороге, я замечаю, что наша машина единственная. Парадное крыльцо подметено. Нет ни коврика, ни венка на двери. В доме не горит свет. Под почтовым ящиком лежит гора скопившейся почты.

Черт побери.

Они уехали после визита к нам? Это не имеет смысла…

– Странно, – выключаю двигатель, мысленно проклиная ситуацию, потому что я приехал сюда сегодня ночью с определенной целью.

Мы выходим из машины в полной тишине, движемся бесшумно и аккуратно, все в черном, с натянутыми масками.

Я ожидаю, что входная дверь будет заперта, но когда поворачиваю ручку, она открывается.

Толкаю дверь внутрь.

Я хотя бы оставлю им предупреждение. Послание.

– Чертовы сукины дети, – бормочу под нос, пока мои братья заходят следом.

– Они переиграли тебя, брат, – бурчит Виктор.

– Ты скоро все поймешь, – говорила она мне. – У моих родителей нет денег.

Дом абсолютно пуст, ни единого признака, что здесь кто-то живет. Холодильник пустой. Даже туалетной бумаги в ванной нет.

Я поднимаюсь наверх, к комнате Харпер, зная, чего ожидать. И не удивлен, когда нахожу ее тоже полностью убранной. Но, открыв шкаф, замечаю что-то.

Кладу маленькую коробку в карман и спускаюсь обратно вниз, где Лев указывает на табличку.

– Алекс? Ты это видишь?

Прямо на кухонном острове стоит небольшой картонный стенд с надписью AIR BNB. Спасибо за визит!

Я качаю головой и достаю телефон.

Гуглю адрес.

Первая ссылка – арендная запись.

Как мы с Арией могли это пропустить? Брат Харпер дал Михаилу адрес, а я получил его напрямую от него. Мы даже не проверили дальше.

Харпер знала, что это арендный дом. Она знала, что у ее семьи ничего нет.

Тебя провели.

Приходит сообщение от Михаила. Я хмурюсь, глядя на телефон, и качаю головой.

О чем еще она мне врала?

Глава 21

Просыпаюсь посреди ночи, Айви уютно свернулась рядом со мной. Ее губы слегка приоткрыты, волосы растрепаны, и она напоминает ангела. Я все еще не могу поверить, что она здесь. Часть меня чувствует, что никогда не смогу достаточно отблагодарить Александра за то, что он сделал.

Но все же, после всего, через что я прошла…

Нежно провожу пальцами по ее мягким волосам, и в то же время думаю, не совершила ли ошибку, позволив себе стать уязвимой рядом с кем-то. Я все еще борюсь со страхами, которые, возможно, никогда не исчезнут. Сомневаюсь, достойна ли того, чтобы быть любимой, особенно кем-то таким преданным и верным.

Мое сердце замирает, когда осознаю, что мы с ней не одни. Александр стоит у окна, все еще одетый во все черное, его руки скрещены на груди.

– Алекс? – шепчу я. – Все в порядке?

Он отвечает шепотом: – Идем со мной. Наши охранники присмотрят за Айви. Она не просыпается ночью, у них есть мониторы. Пойдем, Харпер.

Его голос кажется отстраненным. По моему лбу проступает холодный пот. Я не знаю, что случилось, но это явно плохой знак.

Что он сделал этой ночью?

Мне не нравится оставлять Айви, но понимаю, что нам с ним нужно поговорить. Через минуту он берет меня за руку и ведет по коридору к двери, которая ведет на крышу. На мне только старая футболка и короткие шорты для сна. Без слов снимает толстовку и набрасывает мне на плечи, хотя по напряженной линии его челюсти понятно, что делает это скорее из чувства долга, чем из нежности.

Как странно.

Меня внезапно охватывает ужасное предчувствие. Дрожь пробирает до костей. Если бы он хотел избавиться от меня, крыша была бы идеальным местом.

Кого я обманываю? Если бы он действительно хотел избавиться от меня, это не имело бы значения, где мы находимся. Он практически неуязвим.

Я лихорадочно думаю, что можно использовать в качестве оружия.

А нужно ли оно мне?

Когда мы выходим на крышу, ветер пронизывает меня насквозь, хотя я не уверена, что именно поэтому дрожу. Александр нажимает кнопку на пульте, и обогреватели оживают.

– Алекс. Что случилось?

Он молча подходит к небольшому бару и наливает два напитка. Один протягивает мне, а свой берет с собой к шезлонгам. Лунный свет пробивается из-за облаков и освещает его лицо. Я резко вздыхаю, увидев в его глазах тень какого-то мучительного чувства. Полное отстранение. Он где-то далеко, в месте, куда я не могу попасть, и не понимаю, почему.

– Мне было шестнадцать, когда я впервые влюбился, – начинает он.

Я думала, что не хочу пить в этот час, но все же осторожно делаю глоток.

– Кем она была? – мой голос звучит хрипло. Я прочищаю горло.

– Она была девчонкой с улицы, как и я. Сирота, но в отличие от меня, ее никто не приютил. Мы были друзьями. Хотел помочь ей, но кого я обманывал? Мое положение едва можно было назвать стабильным.

Он делает еще глоток, уставившись куда-то далеко, за пределы того места, где мы находимся сейчас. Прочищает горло. Продолжает: – Как ты знаешь, меня приютили Романовы. Усыновили. Я стал одним из них и почти убедил себя, что, наконец-то имея власть, деньги и силу, я стал неуязвимым. – Он отворачивается. – Она не была.

Мое сердце сжимается от звука боли в его голосе.

– Во время войны банд мы оказались в самом ее центре. В одну ужасную ночь посреди зимы разгорелась перестрелка. Она вышла на улицу искать меня. Она должна была быть у подруги, – голос становится еще более отстраненным. – Ее застрелили. Она умерла прямо там, на замерзшем асфальте, пока я держал ее на руках, кричал о помощи, пытался спасти. Но ты не можешь остановить кровотечение, когда задета сонная артерия.

Меня внезапно мутит.

Он намекал на такую потерю раньше, но я не знала. Как я могла знать?

Я смотрю на него с сочувствием: – Мне очень жаль.

Он продолжает, как будто меня не слышал: – После этого я понял, что рано или поздно женюсь ради своей семьи, а не ради себя. Не из-за любви. Я знал, что это никогда не будет возможным.

Он смотрит в свой стакан, но, наконец, поднимает голову. Его взгляд разрывает мое сердце. Руки начинают дрожать, и никакие усилия не помогают их остановить.

Что произошло этой ночью?

– А потом я встретил тебя. И подумал, что ты совсем другая, чем есть на самом деле. Я думал, что ты избалована, эгоистична. Поверил лжи, которую мне рассказали. И ненавидел себя за то, что поверил в это, даже на минуту.

Я киваю. Я это знаю.

– Но потом я узнал, кто ты на самом деле, – говорит он с глубоким вздохом. Мое сердце бьется слишком быстро. Мне холодно, жарко, и я вся дрожу, слушая его. – Ты человек, который безгранично предан своему ребенку. Готова пожертвовать собой, даже когда это разбивает тебе сердце. Ты делала то, что было лучше для нее. Ты делала это, потому что у тебя не было выбора.

Он качает головой.

– Видя тебя с ней, любой поймет, что ты совсем не тот человек, каким я тебя считал. – Он сглатывает. – Я считаю тебя самоотверженной, уверенной в себе. Умной и талантливой, – его голос становится ниже. – И чертовски сексуальной.

Я смотрю на него, запутанная. Растерянная. Не понимаю, куда он клонит.

– Сегодня ночью я пошел в дом твоей семьи. Я собирался вершить правосудие. Они должны ответить за многое, Харпер. Особенно твой брат.

Я смотрю на него резко, оценивающе.

На нем нет следов крови. И не думаю, что брутальное насилие – его единственный способ решать проблемы. Но не уверена, что хочу знать, что он сделал.

Он достает что-то из кармана. Мое сердце замирает.

Маленькая коробочка с прядью волос, сложенной фотографией и крошечным брелоком.

– Ты нашел ее, – шепчу я.

– Нашел. Именно поэтому ты так настаивала на том, чтобы вернуться за своими вещами?

Я киваю.

– Больше ничего меня не волновало. Спасибо. – Прижимаю коробочку к себе, хотя теперь, когда у меня есть Айви, она кажется мне не такой необходимой.

Голос Алекса становится жестче: – Это все, что я нашел, Харпер.

Я смотрю на него с любопытством.

– Что ты имеешь в виду?

– Их нет. Ни следа. Ни одной вещи. Даже платка. Они покинули дом, Харпер, – говорит он, и в его голосе звучит насмешка.

– Что?

Что это значит? Куда они делись?

Он встает, в его глазах холодная сталь. Ледяные голубые глаза пронзают меня.

– Не лги мне. Скажи, что ты не знала, что дом был арендован.

Я сбита с толку.

– Конечно, я знала, что дом арендованный. Я знала, каковы обстоятельства моей семьи, Александр.

– Значит, ты знала, что они меня обманули.

Я смотрю на него, не зная, как ответить.

– Ты даже не будешь защищаться? Ты мне лгала.

Я заставляю себя ответить, потому что если он думает обо мне так…

– Алекс. Я не знала… как ты можешь… Я не знала, что они собираются уехать. Но зачем они тебе? Скажу честно, хорошо, что их нет. Мне все равно, увижу ли их снова.

Мышца на его челюсти сжимается, и он отворачивается от меня. Это его привычка, не так ли? Когда что-то идет не так, как он задумал, он закрывается. Отстраняется. Строит стены, чтобы никто не смог к нему подступиться.

– Моя семья подверглась нападению два часа назад на одном из наших объектов. Что ты знаешь об этом?

– О чем ты говоришь? Черт возьми, Алекс. Что с тобой происходит?

– Я тебе доверял.

– Забавно, я тоже тебе доверяла.

Он вглядывается в мои глаза. Сердце разрывается, видя в них всю ту боль, что он пытается скрыть.

Я поднимаю подбородок и пытаюсь заставить его понять.

– Я и моя семья – это не одно и то же. Они редко делились со мной своими планами. Я едва знаю⁠…

– Ты знала, что это не их дом, не так ли?

– Да, я уже сказала это.

Он встает, возвышаясь надо мной. Я снова ощущаю, насколько он больше и сильнее меня. Как легко он мог бы причинить мне боль. Мы одни на крыше, и если я закричу, никто не придет на помощь.

Причинил бы он мне вред?

Меня уже обижали те, кто должны были защищать, и если я чему-то научилась, так это тому, что причинить боль может кто угодно… даже те, кто должен любить. Иногда именно они наносят самый сильный удар.

Я научилась возводить вокруг себя стены и не слушать, что обо мне говорят. Но только здесь, с Александром, смогла заглушить те голоса в своей голове, которые называли меня никчемной.

– Чего ты хочешь, Александр? – голос дрожит, но я не позволяю этому взять верх. Смотрю ему прямо в глаза. Когда он тянется ко мне, я отступаю. Если он коснется меня, то потеряю способность мыслить ясно. – Нет. Не трогай меня сейчас. Посмотри мне в глаза и скажи, что ты действительно хочешь узнать.

– Я хочу знать, насколько далеко заходит твоя ложь, – говорит он хриплым голосом, а его пронизывающе глаза сверлят меня взглядом. – Ты знала, что у тебя есть ребенок. Ты знала, что никто не женится на тебе. Поэтому ты и твоя семья скрыли все это, чтобы обманом заставить меня жениться на тебе?

Что-то во мне… ломается.

Тот хрупкий луч надежды, который я лелеяла, рвется, как натянутая струна под слишком большой нагрузкой, и поток злости обрушивается на меня.

Позорище.

Потаскуха.

Шлюха.

– Я сказала тебе правду, – шепчу я. – Я рассказала тебе все.

Он достает из коробки с воспоминаниями маленький листок бумаги. Я пытаюсь сопротивляться нарастающему потоку ненависти в голове.

Позорище.

Потаскуха.

Шлюха.

Его крепкие пальцы вынимают из коробки маленький клочок бумаги.

– Объясни это, – говорит он.

Он действительно намекает, что я ему солгала?

Мое разбитое сердце словно вдавлено в землю.

Я смотрю на бумагу в его руке, но могу процитировать написанное наизусть.

Хоть мы и не вместе, я всегда буду любить тебя.

Это записка, которую я написала своему ребенку.

Отталкиваю его руку. Он отступает, теряя равновесие, а я прохожу мимо него. Не хочу говорить с ним. Я вообще ни с кем не хочу говорить сейчас.

– Не смей уходить⁠.

Если он думает, что может держать меня в своих руках, а потом раздавить по своему желанию, то глубоко заблуждается. Так сильно ошибается.

Как я могла позволить себе быть уязвимой рядом с таким мужчиной, как он? Больше никогда.

Я всегда убегала, когда на меня давили. Но на то были свои причины.

В этот раз мне некуда идти, но это не важно. Я была глупа, думая, что могу быть уязвимой с ним.

Спускаюсь по лестнице, направляясь обратно к Айви.

Мне нужно увидеть ее. Обнять. Коснуться. Убедиться своими глазами, что с ней все в порядке.

– Харпер, если ты уйдешь⁠…

Я не утруждаю себя ответом, просто показываю ему средний палец.

– Отвали.

Итак, моя семья использовала его. Они сбежали и не вернули ему его чертовы деньги. Я бы могла чувствовать себя виноватой за то, как они его обманули, если бы не знала наверняка, что дело не в деньгах. Ему нужна жена и дети. Марионетки. Символы.

Его тяжелые шаги следуют за мной.

– Харпер⁠…

Я захожу в нашу спальню и открываю дверь в комнату Айви, находя ее мирно спящей. Выдыхаю, не осознавая, что задерживала дыхание.

Оборачиваюсь и запираю дверь.

Он может открыть ее. У него есть ключ. Он может выбить ее, если захочет устроить драму. Я прислушиваюсь, но слышу лишь его ругательства с другой стороны.

– Это еще не конец, – рычит он тихо, чтобы не разбудить Айви.

О, но это конец, Александр. Это определенно конец.

Я поворачиваюсь к Айви.

Она в безопасности. Пока.

Я нет. Но буду.

Я чертовски буду.

Мне не нужен Александр. Мне не нужна его защита.

Забираюсь в кровать рядом с Айви и мысленно перечисляю оружие, которое я тайно пронесла, в немалой степени благодаря помощи Никко и, что неизвестно Алексу.

Я ложусь рядом с Айви, провожу пальцами по ее волосам.

– Шшш, детка, – шепчу, когда она бормочет во сне. – Отдыхай. Мама о тебе позаботится.