Текст книги "Наследник братвы (ЛП)"
Автор книги: Джейн Генри
Соавторы: Софи Ларк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
– Это он? – требую я, тыча телефоном в лицо парню.
Он разглядывает бывшего парня Рокси, прищурившись, как будто пытается понять.
– Нет… – признается он вымученным тоном. – Это не он.
Да, он мог солгать, просто чтобы я ушел, но парень слишком напуган.
Я хочу швырнуть свой собственный телефон на пол фургона. Как, блять, я должен найти чувака с темными волосами и в гребанном «нормальном пальто»?
– Ты видел его машину? – требую я. – Что-нибудь еще?
– Нет, – стонет парень. – Ничего.
Клэр везет нас через пасторальные кварталы Пустоши, принадлежащие высшему классу, тщательно соблюдая скоростной режим, чтобы не привлекать внимания, пока я веду свой допрос на заднем сиденье.
– Остановись, – говорю я ей.
Она подъезжает к обочине.
Я открываю заднюю дверь.
– Убирайся нахуй, – говорю я парню. – А еще… – я сую ему в руку простую белую карточку с номером Юрия. – Если вспомнишь что-нибудь полезное, позвони по этому номеру. Не разговаривай ни с кем, кроме меня, ты понял?
Паренек яростно кивает.
– Если я узнаю, что ты лжешь мне, я найду тебя и убью, – обещаю я.
Когда я выпихиваю его и захлопываю дверь у него перед носом, слышу, как он кричит:
– Подожди, как мне теперь доставить заказы…
Но Клэр уезжает.
Я забираюсь на переднее сиденье.
– Мне жаль, – сочувственно говорит Клэр.
– Что ж, хорошо, что ты заметила этого парня. Мы знаем больше, чем знали раньше.
– Наверное, – говорит она, не убежденная. – Что дальше?
– Теперь мы поговорим с ирландцами.
Клэр вздыхает.
– Потому что в прошлый раз все прошло не гладко.
Глава 14
Клэр
Он измотан. Я вижу это в его чертах, на его лице.
Мы бросили фургон и нашли дорогу в другой отель. Он позвонил своим братьям, какой-то команде по уборке. Они вымыли фургон, стерли с него отпечатки пальцев и выбросили его. Подбросили нас до другого шикарного отеля.
– Почему мы не могли вернуться в отель, в котором останавливались прошлой ночью? – спрашиваю я, когда он закрывает и запирает на засов дверь комнаты, в которую можно попасть из еще одного уединенного входа.
– Труднее попасть в движущуюся цель, птичка.
– Ах. Конечно, – мои щеки слегка краснеют, но я отворачиваюсь от него, чтобы он не видел. Можно было и самой догадаться.
Тем не менее, всегда вот так в движении, всегда в бегах… Не могу не задаться вопросом, берет ли это свое.
У меня так много вопросов. Он был откровенен со мной, и я ожидаю, что он будет таким и впредь, но мы оба устали после произошедшего.
Когда дверь заперта, а охранники незаметно размещены за нашей дверью и нашими окнами, а также у входа и выхода на каждую парковку, он поворачивается ко мне.
Даже измученный он твердо держится на ногах. Мощный. Я могла бы вложить ему в руку меч и поставить на переднюю линию боя, и он нанес бы удар с силой палача. Но в этом нет необходимости. Не сейчас.
Он прислоняется к двери и манит меня одним татуированным пальцем.
– Иди сюда, Клэр.
Я вздрагиваю от низкого командного тона в его голосе. Даже за то короткое время, что мы вместе, мое тело начинает привыкать к нему. Он наказал меня, когда я ослушалась. После довел до кульминации, наградив меня лучшими, сводящими с ума, самыми мощными оргазмами в моей жизни. Поэтому, когда он зовет, желание пронизывает меня, как электрический ток. Пульсирующий. Горячий. Пленящий ток.
Я иду к нему по толстому мягкому ковру, и когда подхожу, он кладет руки мне на бедра. Одаривает меня подобием улыбки, и мое сердце трепещет.
– Хорошая девочка. Папочке нравится.
Такой злой. Такой неправильный. И все же тепло разливается у меня между ног при этих запретных словах.
Я облизываю губы и делаю то, что хочет сделать каждая девушка, когда видит такого сильного и могучего мужчину, как Константин. Я кладу голову ему на грудь.
Его руки сжимаются вокруг меня, полностью охватывая. Я полностью поглощена, и мне это нравится. Я делаю глубокий вдох. Вдыхаю его запах. Было бы славно, если бы аромат такого мужчины разливали по бутылкам. Он пахнет энергией, неукротимостью, древесной чистотой.
– Ты успокаиваешь меня, Клэр.
Его слова удивляют. Он держит меня так, будто я ему дорога, и я единственная, кто его успокаивает?
– Да?
Иногда быть чьим-то утешением – не лучший подход. Я не хочу отталкивать его.
Его плечи сотрясаются от смешка.
– Ого.
Я улыбаюсь, уткнувшись ему в грудь. Он нежно проводит пальцами по моим волосам.
– Я никогда раньше не обнимал женщину.
Пораженная этим, я отстраняюсь от него и бросаю озадаченный взгляд, он наклоняется и целует меня в лоб.
– Не смотри так удивленно.
– Почему? Ты не девственник. Был помолвлен и собирался пожениться. И никогда не обнимал женщину?
Мое сердце замирает, когда он качает головой.
– Никогда.
– Ты никогда… не обнимался?
Он фыркает.
– Я даже не знал, как.
Как кто-то настолько сильный и умный может быть настолько невежественным в одном из самых элементарных человеческих взаимодействий? У него, видимо, было несчастное детство. Мое не лучше, но все равно сердце болит от такого признания.
– Я могу показать тебе, как это делается.
Мое сердце делает небольшой кульбит, когда он улыбается.
– Я рассчитываю на это. А пока давай закажем ужин. Мне нужно сделать несколько звонков.
Мы собираемся встретиться с ирландцами, но прийти неподготовленными было бы все равно, что подписать смертный приговор.
Взяв за руку, он ведет меня к большому, сверкающему стеклянному столу в углу комнаты. Выдвигает стул.
– Садись.
Я повинуюсь, не задумываясь.
Когда я училась в аспирантуре, мы изучали человеческое поведение и обусловленность, и я точно знаю, что он со мной делает. Даже не знаю, делает ли он все это сознательно или инстинктивно, но я податлива для него. Он может скрутить меня в любую форму.
Не знаю, нравится ли мне это.
– Ты ожидаешь слепого повиновения? – я слышу резкость в своем тоне и чувствую это в груди, легкое покалывание нервов.
В его тоне слышится предостережение, акцент становится сильнее.
– Ты чувствуешь укол моей плети и все же продолжаешь задавать вопросы, маленькая птичка?
Я с трудом сглатываю.
Почему это меня возбудило? Боже!
– Я имела ввиду всех людей. Я знаю, что бывают… времена… когда ты ожидал этого от меня.
Наблюдаю, как он выдвигает стул напротив и усаживает на него свое тяжелое тело, прежде чем достать сложенное меню с надписью «Обслуживание в номер» большими золотыми буквами.
– Ты голодна?
Мой желудок урчит в ответ, заслуживая от него еще одну улыбку. Боже, я люблю, когда он улыбается.
– Приму это как «да».
– Да. Голодна. И ты не ответил на мой вопрос.
– Я думал, как сформулировать ответ.
Ах. Значит, это один из тех вопросов, который заслуживает обдуманного ответа? Интересно.
– От моих людей я не ожидаю ничего, кроме слепого повиновения.
– Значит, ты тоже наказываешь их, если они тебя не слушаются?
– Конечно, но совсем по-другому, чем было с тобой.
Я с трудом сглатываю, пытаясь сосредоточиться на меню. Слова плывут передо мной.
Трудно не испытывать к нему влечения. Он абсолютно не похож ни на одного мужчину, с которым я когда-либо встречалась, но именно поэтому я не могу перестать думать о нем. Каждый мужчина не соответствовал тому, чего я хотела. Тому, что мне было нужно. Но Константин…
Я сумасшедшая, что вообще так думаю?
– Запеченная фаршированная пикша с гарниром из дикого риса и салатом, пожалуйста. Шоколадный торт без муки на десерт, – довольная, я складываю меню размашистым движением.
Он кивает, берет трубку и делает заказ. Он заказывает стейк, поднос с антипасто для закусок, бутылку вина и газированную воду.
– Так что, именно этого ты и ждешь от своих людей?
Он кивает.
– Это путь Братвы. Мы функционируем в рамках прочной иерархии. Есть люди наверху и люди, которые стремятся быть там, а также те, кто служит нам, и те, кому мы платим.
Я боюсь спрашивать, но мне нужно знать.
– А как насчет женщин?
Тень пробегает по его чертам.
– Что насчет них?
– Вы все… тоже ожидаете послушания?
Мускул дергается на его челюсти.
– Зависит от мужчины.
Интересно.
– Понятно.
Он наклоняется через стол, его крупное, громоздкое тело прижимается к предплечьям, он складывает пальцы вместе.
– Правда, Клэр? Правда понимаешь?
Нет.
Но не отвечаю.
– Я требую повиновения от тех, кто находится под моей опекой, – говорит он более мягким тоном. – От моих людей и тех, кто ниже меня. И поскольку ты находишься на моем попечении, от тебя тоже. Я не могу защитить никого, кто подрывает меня или стремится каким-либо образом лишить меня возможности сделать это.
Такая концепция ясна как божий день. Я киваю.
– Если я готов отдать свою жизнь, чтобы защитить жизнь другого, вполне естественно, что они даруют мне дар повиновения. Поняла?
Подождите… что? Отдать свою жизнь?
Чувствуя себя неуютно из-за направления разговора, я бормочу себе под нос:
– Ну, разговор быстро стал очень напряженным.
Я подпрыгиваю от звука его громкого лающего смеха. Моргаю. Никогда раньше не слышала, как он смеется, и этот звук творит странные, чудесные вещи с моим телом. Я сжимаю ноги.
Заставляю себя подняться. У меня нет никаких планов или курса действий на уме. Я просто встала. Стою, но он такой большой сидя, хоть и всего на несколько дюймов ниже меня.
Я подхожу и сажусь к нему на колени.
– Клэр, – бормочет он, его голос хриплый от возбуждения. Мои ноги по обе стороны от его больших, твердых ног, и поворачиваюсь к нему лицом. Беру его лицо в ладони, чувствуя, как щетина покалывает ладони. Не говоря ни слова, я наклоняюсь и целую.
Звук, который он издает, – это неподдельная страсть и необузданный огонь, сплетенные воедино, и я проглатываю его целиком. Он крепче сжимает мою талию, прижимая к себе, и когда я оказываюсь вплотную к его телу, он запускает пальцы в мои волосы и притягивает ближе.
Я лижу его языком, и он стонет. Отпускает руку с моей талии только для того, чтобы провести большим пальцем по моей груди. Соски напрягаются, и я издаю стон, который он быстро поглощает.
Раздается резкий стук в дверь. Мы отстраняемся с общим стоном.
– Если это не гребаная еда, я убью их, – что-то подсказывает мне, что он не шутит.
Я вздыхаю, встаю с его колен и топаю через комнату, чтобы открыть дверь.
– Нет, – я замираю от властного звука его голоса. Оглядываюсь через плечо. – Встань позади меня. Не открывай дверь.
Острый укол страха сжимает сердце. Бывают долгие моменты, когда я забываю, с кем я, каковы ставки и что может произойти дальше. Я смотрю, как он вытаскивает пистолет из кобуры, как будто это самая естественная вещь в мире. Мой пульс учащается.
Снова раздается стук, на этот раз громче.
– Обслуживание номеров.
Я вздыхаю. Слава Богу. Я так голодна, что у меня сводит живот.
Константин качает головой, хмурится и достает свой телефон. Он постукивает по нему, затем быстро бормочет несколько слов на ломаном русском. Я наблюдаю, как его глаза темнеют. Он вытаскивает нож из сапога и протягивает его мне.
– Иди в ванную, – говорит он тихим голосом. – Запри дверь. Подожди меня там. Если кто-нибудь попытается причинить тебе боль, ударь его ножом. И если это не сработает, пинай по яйцам так сильно, как только можешь.
Что?
Он рычит на меня.
– Быстро.
Я бегу, руки дрожат, запираю дверь и держу нож перед собой. Слушаю так, как будто от этого зависит моя жизнь.
Может быть, так и есть.
Но там нет ни звука. Нет… ничего. Нож скользит в руке по вспотевшей ладони, пульс учащается. Как долго мне ждать? Теперь я знаю, что спорить с ним было бы ужасной ошибкой. Не только из-за его злости. Он знает об этом мире гораздо больше, чем я. Я не знаю, чего ожидать, или как действовать, или кто может быть за дверью. Он единственный, у кого есть опыт в этом.
Поражает, что мои годы учебы, количество степеней, все нули на банковском счете и мое место в обществе… абсолютно ничего не значат в такой момент. Всю мою жизнь семья говорила, как важно саморазвиться, обеспечить свой статус в жизни. Как важно быть богатой элитой. Но все это ничего не значит перед лицом опасности и смерти.
И это повседневная жизнь Константина.
Это та жизнь, которую он принимает.
Единственный, путь, который он знает.
Я чуть не рыдаю от облегчения, когда слышу тихий стук в дверь.
– Открой.
Константин.
Моя рука дрожит на дверной ручке, когда я осторожно открываю замок. Он тихо скользит внутрь, что является трудным подвигом для мужчины таких габаритов. Он прижимает палец к губам и кивает мне. Его взгляд устремляется к окну позади меня, затем быстро возвращается ко мне. Я смотрю в окно. Оно большое и просторное, с подоконником, обрамленным прозрачной белой занавеской, с защелкой справа. За окном – верхний край перил балкона.
Но подождите. У нас не было балкона.
Мое сердце падает на пол, когда я понимаю, что балкон находится этажом ниже нас.
О, нет. Нет, нет, нет, нет. Он хочет, чтобы я выпрыгнула в окно?
Я оглядываюсь на него, охваченная паникой, и дико мотаю головой из стороны в сторону. Я ни за что не вылезу из этого окна.
Он наклоняется и приближает свой рот к моему уху.
– Мои люди у ворот видели, как въехали четыре бронированные машины. Полиция нашла нас. Нужно сбежать, и это единственный выход. Мои люди оставили для меня машину под этим балконом, и мы должны идти.
Качаю головой.
– Я не могу, – шепчу я.
Его глаза опасно сужаются.
– Ты должна.
– Я не могу.
Он трясется от ярости, когда его пальцы сжимают мою шею сзади.
– У нас нет времени. Дискуссия окончена. Ты сделаешь это, или я вырублю тебя, понесу на себе, а когда проснешься, устрою наказание всей твоей жизни, поняла?
Я так сильно дрожу, что у меня стучат зубы. Он притягивает меня к своей груди и быстро обнимает так крепко, что я не могу дышать.
– Ты не упадешь, Клэр. Я буду защищать тебя.
Я верю ему. Приходится.
Я киваю, дрожа подхожу к маленькому столику под окном. Осторожно взбираюсь на него, и он раскачивается подо мной. Она ни за что не выдержит даже половины его веса.
– Как ты…
Не говоря ни слова, он встает на край ванны, упирается ладонями в кафельный выступ под окном и подтягивается. Я смотрю, но недолго, потому что, как только он оказывается наверху, то открывает окно и выходит прямо наружу. Откинувшись назад, он протягивает ко мне руки, и, прежде чем я успеваю подумать дважды, он тащит меня, вытаскивает на выступ вместе с собой.
О боже. О боже. Звезды мерцают в глубокой синеве ночного неба. Здесь красиво и великолепно, так открыто и свободно. Я хнычу и отворачиваюсь от зияющего тротуара, который находится в милях под нами.
– Залезай мне на спину, – рявкает он. Он опускается на одно колено и наклоняется, подставляя мне широкую спину. Не говоря ни слова, я забираюсь на него, обвиваю руками его шею и прижимаюсь к нему всем телом. Шмыгаю носом, слезы текут по щекам от страха, но я нетерпеливо смахиваю их, когда он приседает, как пружина, и мы прыгаем.
Крик вырывается из моих легких прежде, чем я могу остановить себя, потребность в тишине забыта, но ночной воздух и ветер быстро поглощают звук. Мы приземляемся с тяжелым стуком, он сбрасывает меня вниз, затем тащит к узкой пожарной лестнице с балкона.
Я едва оправилась от шока и испуга, когда слышу звуки выстрелов.
Вместо того чтобы убежать, Константин смотрит в сторону источника этого звука, прищурившись.
– Быстрее, Клэр. Они видели нас.
Пожарная лестница стонет под нашим весом, раскачиваясь из стороны в сторону. Яркие огни заливают ночное небо, освещая лестницу и ослепляя меня.
– Стоять! Полиция! Замрите, или мы стреляем.
– Продолжай двигаться, – рычит он. – Они слишком далеко, чтобы остановить нас.
Под нами ждет заведенная машина.
– Прыгай! Я тебя поймаю.
Замираю. Мы на высоте двух этажей над землей. Он хочет, чтобы я прыгнула?
Что?
С удивительной грацией он спрыгивает с балкона и приземляется на землю, как пантера.
– Прыгай!
Он протягивает ко мне руки. О боже мой.
Раздается выстрел, и пожарная лестница звенит прямо у меня над головой. С испуганным криком я подпрыгиваю. Мне кажется, я закрываю глаза. Не смотрю, куда лечу, но через долю секунды падаю в его объятия. Он даже не теряет равновесия.
Дверца машины открывается, мы запрыгиваем внутрь и трогаемся с места.
Глава 15
Константин
Я запихиваю Клэр на заднее сиденье машины Юрия. Он нажимает на газ до того, как задняя дверь за нами закрывается. Несколько пуль пробивают боковую панель, громко, как фейерверк внутри консервной банки.
– Ааа! – Клэр визжит, вероятно, в нее никогда раньше не стреляли.
– Не волнуйся, – добродушно говорит Юрий. – Я ее подлатал, теперь она почти пуленепробиваемая.
– Почти пуленепробиваемая? – Клэр пищит, ничуть не успокоившись.
– Конечно, – говорит Юрий. – Дает больше шансов, что они не попадут.
– Насколько больше?
– Мм… пятьдесят на пятьдесят.
– Пятьдесят на пятьдесят?!
Еще одна струя пуль атакует заднюю часть машины, как разъяренные шершни. Юрий сворачивает за угол, едва не задевая припаркованные вдоль улицы машины.
Полицейские с визгом едут за нами, с устрашающими сиренами. Обе машины черные, едва выделяются на фоне ночи.
– Ты это видишь? – бормочу я Юрию.
– Да, – говорит он. – И они не так осторожны в стрельбе.
– Что это значит? – требует Клэр, широко раскрыв глаза.
– Это означает неприятности в раю, – говорю я ей. – Может, твой отец и сказал шефу Парсонсу быть осторожным с его дочерью, но он, черт возьми, не сильно старается. Валенсия и Парсонс сотрудничали, чтобы засадить меня в тюрьму. Сейчас – не так сильно.
Заднее ветровое стекло разлетается вдребезги. Клэр пригибается, осколки стекла рассыпаются по ее волосам, как бриллианты. Я смахиваю их, не боясь порезаться.
– Хочешь сказать, что Парсонс не против меня подстрелить? – спрашивает она.
Я вижу шок на ее лице.
Она лично знакома с начальником полиции. Он присутствовал на вечеринке по случаю ее дня рождения. Вероятно, он шутил и смеялся вместе с ней. Может, даже называл ее одним из милых дурацких прозвищ.
А неделю спустя ему плевать, если ее вместе со мной и Юрием.
Он не потеряет ни минуты сна, пока доказательства всего этого фиаско умрут вместе с нами.
– Никогда не бывает приятно узнавать, кто твои настоящие друзья, – говорю я ей.
Это случалось со мной слишком много раз.
С другой стороны, я знаю, кому могу доверить свою жизнь. Это короткий список, но он чрезвычайно ценен для меня. Юрий, например. Как я сказал Клэр, я бы отдал свои легкие в буквальном смысле в его руки на хранение и ни минуты не волновался.
Неосознанно маленькая рука Клэр прокрадывается в мою.
Она хочет чувствовать себя защищенной, пока человек, который должен сохранять жизни граждан, пытается снести ее голову с плеч.
Я крепко сжимаю ее руку, молча давая понять, что никогда не позволю этому случиться.
– Сейчас нужно поменять машину, – ворчит Юрий, выворачивая руль вправо, заезжая в переулок.
Мои братья Царь и Римо уже ждут. Как только наша машина проезжает, они вытаскивают мусорный контейнер в переулок. Полицейские машины резко тормозят, их двери распахиваются. Еще один залп пуль попадает в мусорку, но им это не поможет – контейнер застрял в переулке, как пробка в бутылке. Копы не смогут проехать, придется объезжать. Я слышу, как они ругаются, забираются обратно в свои машины, поспешно дают задний ход.
Я уже сажаю Клэр на заднюю часть спортивного байка.
– Подожди, подожди, подожди! – плачет Клэр. – Я никогда раньше не ездил на мотоцикле».
– Все будет в порядке, – коротко говорю я. – Я буду за рулем. Просто обними меня за талию, держись крепче и наклоняйся вместе со мной в поворотах.
Я хватаю ее за талию, поднимаю и усаживаю на сиденье, как плаксивого малыша. Затем беру единственный шлем и надеваю ей на голову, заглушая любые дальнейшие протесты.
Сажусь перед ней. Ее руки обвиваются вокруг моей талии, голова поворачивается так, чтобы она смогла прижаться всем телом к моей спине.
Хорошо. С такой хваткой она ни за что не упадет.
– Я отвлеку их, босс, – уверяет Юрий, оставаясь за рулем «Бенца».
– Будь осторожен, – говорю я ему. – Парсонс не валяет дурака.
– Я заметил, – усмехается Юрий.
– Нам следовать за вами, босс? – говорит Царь. Он забирается на заднюю часть байка Римо.
– Нет, – говорю я, удивляя его. – Встретимся на следующей конспиративной квартире через час.
Мы с Клэр выезжаем из конца переулка первыми, резко сворачивая направо. Юрий направляется в противоположном направлении, где копы в любую секунду могут выскочить из-за угла, пытаясь догнать его.
Я чувствую, как кончики пальцев Клэр впиваются в твердые мышцы моего живота, она сжимает меня при каждом наклоне.
Мы с ревом несемся по темным городским улицам, уличные фонари сливаются в сплошной цветной поток.
С каждым поворотом, Клэр боится намного меньше, учась наклоняться вместе с байком, так что мы движемся как одно целое.
Я впечатлен тем, как быстро она все улавливает. Клэр может быть робкой и ее легко напугать, но глубоко внутри у нее есть выдержка. Если я глубоко царапаю ее, сталь просвечивает насквозь.
Медленно ее мертвая хватка ослабевает, и она садится немного выше, оглядываясь по сторонам, пока мы мчимся по городу.
В конце концов, она держится только одной рукой, поднимая стекло на шлеме, чтобы крикнуть мне: – Почему ты не позвал своих людей?»
– Им не понравится, куда мы направляемся, – ворчу я.
– Почему у меня такое чувство, что мне это тоже не понравится? – говорит Клэр.
В этом она права.
Я останавливаю байк перед пабом Магуайров, прямо в сердце Маленького Дублина.
«Магуайр» – это не грязный бар на углу. Это трехэтажное, свежевыкрашенное, сверкающее заведение, отделанное дорогим темным деревом, с туго натянутыми полосатыми навесами и фотографиями знаменитых ирландцев на каждой стене.
Обычно там полно народу, но окна темнеют через час после закрытия. Надпись золотыми буквами на стекле гласит: «Оригинальное заведение в Пустоши, с 1829 года».
Магуайры действительно управляют этим местом уже почти два столетия. С первого взгляда покажется, что старый Киан Магуайр, прадед Рокси, занимавший свою обычную кабинку у окна – более дряхлее, чем дубовый бар, который, как он хвастался, забрал с корпуса корабля, доставившего первых Магуайров в Нью-Йоркскую гавань.
Сегодня не будет ни хвастовства, ни рассказывания историй. Как только я переступаю порог паба вместе с Клэр, Киан резко свистит, и четверо разъяренных ирландцев выбегают из подсобки. Найл Магуайр стоит в середине, его лицо в синяках от нашей последней встречи. Он выглядит таким же надменным и разъяренным, как петух. Рядом с ним Чоппер – питбуль Рокси, который, похоже, не может решить, рычать ли ему вместе со всеми остальными или броситься и лизнуть меня в лицо. Коннор Магуайр замыкает шествие, рукава его рубашки закатаны до локтя, а лицо краснее задницы макаки.
– У тебя, блять, дохрена наглости, парень, – рычит он, как только видит меня.
– Да, – рычу я прямо на него. – И я буду продолжать приходить, пока ты не выковыряешь серу из своих ушей и, блять, не послушаешь меня.
– О, я буду слушать каждое твое слово, – усмехается Коннор. – Когда тебя привяжут к стулу и отпиздят трубой, как ты делал с моим парнишкой. Тогда у нас будет много разговоров.
Двое его головорезов выходят вперед, обходя меня, руки тянутся к пистолетам.
Я толкаю Клэр за спину, грубо и бесцеремонно, прикасаясь к своему собственному «Глоку» в двойных кобурах внутри моей куртки.
– Твой мальчик отлично добрался домой, – говорю я Коннору, не сводя глаз с его людей. – Я отправил его обратно к тебе с едва заметным синяком, даже после того, как он вырвал кусок из моей руки.
Я поворачиваю предплечье к телу, показывая Коннору уродливую рану сбоку на бицепсе.
– Ты думаешь, я бы пришел сюда, если бы убил Рокси? А?
В глазах Коннора вспыхивает сомнение.
Мужчина слева – высокий, долговязый людоед с массивной головой и чересчур длинными бакенбардами – бросается на меня. Я отталкиваю его руки в сторону жестким ударом в локтевой сустав, сдерживаясь, чтобы не треснуть по челюсти для пущей убедительности.
– Полегче! – рявкаю я, а затем Коннору: – У меня есть запись для тебя. Если хочешь выяснить, кто несет ответственность за ее смерть, будешь работать со мной.
Коннор раздумывает, издавая шипящий звук сквозь щель между передними зубами, чтобы сказать своим людям отступить на некоторое время.
Найл помалкивает в стороне. Наблюдает за всем этим обменом репликами, слегка положив руку на голову Чоппера, выражение его лица мрачное и обиженное.
Я вытаскиваю свой телефон из кармана, проигрывая запись, сделанную мной во время допроса курьера.
Его неистовое бормотание и мольбы звучат правдоподобно, он признается во взятке и доставке вина.
– Ну и что? – Коннор сплевывает, не убежденный. – Это мог сказать кто угодно.
– Я была там! – Клэр кричит. – Ребенок был в ужасе. Он говорил правду.
Коннор поворачивается к ней лицом, его голубые глаза настолько выцвели, что кажутся не более чем черными зрачками в море белого цвета.
– Не думай, что я не знаю, кто ты, маленькая мисс, – говорит он своим горьковато-мягким напевом. – Сучка Валенсии, о которой никто не должен знать, но все, блять, знают. Как думаешь, какую услугу оказал бы мне твой отец, если я высажу тебя у его порога, прикованную наручниками к телу твоего похитителя? Какой прекрасный подарок.
– Константин не похищал меня, – лжет Клэр с легкостью, которая меня поражает. – Я с ним добровольно, потому что верю ему. Он не убивал Рокси. Он сбежал из Десмакса и пытается выяснить, кто это сделал.
Она слегка краснеет на последнем предложении, как будто вспоминая, что мы сделали в перерывах между этим делом…
Коннор Магуайр прищуривает глаза, внимательно рассматривая ее.
– И как все это касается тебя? – говорит он, его мелодичность теперь доходит до шипения.
– Не все в Пустоши прогнили до черноты, – говорю я Коннору, перебивая то, чтобы не ответила Клэр. – Она хорошая девочка. Она хочет справедливости.
Я не могу допустить, чтобы Коннор подозревал Валенсию в этом – пока нет, не сейчас, когда Клэр рядом со мной. Если Валенсия был причастен к смерти Рокси, то самым верным способом для Коннора отомстить за свою дочь было бы убить дочь Валенсии прямо здесь и сейчас. А этого я не могу допустить.
Уловив намек, Клэр закрывает рот, тщательно скрывая дрожь в руках, засовывая их в карманы. У нее улучшается бесстрастное выражение лица. Ох, моя маленькая птичка. За то короткое время, что я ее знаю, она уже научилась прятать эмоции.
Однако я все еще мог читать ее мысли.
Она в ужасе. Она думает, что эта авантюра того не стоит, и пошла со мной прямо в паб Магуайров. Пытаясь доказать нашу невиновность, подставляя наши глотки под их ножи.
– Убей их обоих, – хрипит старый Киан Магуайр у окна. – Сделай так, чтобы вся эта проблема исчезла раз и навсегда.
Один из ирландских головорезов заговаривает, нарушая хрупкую тишину. Я узнаю его, он был в Яме – у него все еще синяк в форме моего кулака на правой стороне лица.
– Возможно, он говорит правду. Он едва пытался защищаться у Петрова.
Коннор фыркает, как будто это ничего не значит, но по его хмурому виду я могу сказать, что это его беспокоит – он знает мое поведение. Он знает, что я никогда не применял смертельную силу против его людей, даже когда они пытались убить меня. Он знает, что я допрашивал его сына лишь с малой долей жестокости.
– Альянс все еще можно спасти, – тихо говорю я.
– Ни за что! – Коннор воет. – Не после того, что случилось с Рокси! Ты не защитил ее!
И теперь впервые я вижу правду: Магуайр знает, что я не убивал его дочь.
Но все равно злится. Потому что она умерла рядом со мной, в футе от моего лица, в то время как я не смог это остановить.
– Ты прав, – тихо говорю я. – И за это я глубоко, глубоко сожалею.
Коннор слышит мою искренность. Он смотрит на меня, слегка нахмурившись.
Я никогда не любил Рокси. И все же самый большой позор в моей жизни – это то, что я согласился присматривать за ней, но не смог этого сделать.
Я проснулся от того, что ее широко открытые глаза смотрели на меня в ответ, полные ужаса, лишенные жизни. Умоляющие помочь ей.
Я никогда не позволю этому случиться снова.
Особенно не с Клэр.
– Помоги мне найти того, кто это сделал, – говорю я Магуайру. – Работай со мной, а не против меня. Мы оба можем отомстить.
– Что насчет нее? – спрашивает Коннор, кивая головой в сторону Клэр, не глядя. – Твои приоритеты разделились, Константин.
– Нет, это не так, – категорично говорю я. – У меня есть только одна цель: убить всех до последнего, кто приложил руку к этому заговору.
Боковым зрением я вижу, как Клэр вздрагивает.
Она знает, что это относится и к ее отцу.
– Чего ты хочешь от нас? – требует Найл.
Он быстро соображает – совсем как его отец.
– Я хочу, чтобы вы получили полицейское досье по этому делу, – говорю я. – Полное гребаное досье, а не то дерьмо, которое Валенсия принес в суд. Я знаю, ты можешь это сделать, половина копов в полиции – ирландцы. И я хочу получить доступ к записям вашей системы безопасности до и после ее смерти, особенно связанным с любым возможным вторжением в вашу собственность.
– Полиция, может, и ирландцы, но они не Магуайры, – говорит Коннор, складывая свои мускулистые красные руки на груди.
– Они все еще гребаные ирландцы. Ты можешь, – говорю я решительно.
Коннор не согласен, но и не спорит.
– Я буду на связи, – говорю я, беря Клэр за руку и снова пятясь к двери.
Никто из ирландцев не двигается с места, наблюдая, как мы уходим, их бледные, недоверчивые взгляды прикованы к нашим лицам. Только Чоппер прощается со мной тихим поскуливанием.
Как только мы выходим на улицу, Клэр набрасывается на меня.
– Ты использовал меня! – кричит она.
– Тихо, – говорю я, таща ее обратно к мотоциклу. – Они услышат.
– Мне все равно! – кричит она, испытывая сильное искушение зажать ей рот рукой. Или, может быть, снова перекинуть ее через колено.
– Тебе, блять, будет не все равно, – рычу я. – Не совершай ошибку, думая, что они на твоей стороне.
– О, я все понимаю, – шипит мне Клэр. – Ты делал ставку на то, что они не захотят убить тебя у меня на глазах – вот почему ты взял меня с собой. Хотя чертовски хорошо знаю, что они были бы счастливы пристрелить и меня тоже, если бы разделяли твое мнение о моем отце.
– Ну, они же этого не сделали, – рычу я ей в ответ. – И я бы хотел, чтобы так и оставалось, так что говори потише.
– Я не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как ты убиваешь его, – говорит Клэр. – Он все еще мой отец.
– О, да? – я усмехаюсь. – И что, по-твоему, должно произойти? Хочешь, чтобы я просто передал улики полиции? Они в этом замешаны, помнишь? Даже если бы существовала такая вещь, как правосудие, и они бросили бы твоего батю в Десмакс, он бы не просидел там и гребаной недели. Результат в любом случае один и тот же.
