355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джеймс Сваллоу » Молот и наковальня » Текст книги (страница 2)
Молот и наковальня
  • Текст добавлен: 26 февраля 2018, 10:30

Текст книги "Молот и наковальня"


Автор книги: Джеймс Сваллоу



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Никто так ясно не видит этого, как Сестры Битвы. Да, они сражаются с потоком врагов не в одиночку, но не стоит ожидать, что обыкновенные солдаты Имперской гвардии сами справятся с подобными опасностями. Инквизиция, хоть и в чем-то схожая с Сороритас по направлению своей работы, зачастую слишком углубляется в изучение тех вещей, уничтожением которых должна заниматься. Еще есть Адептус Астартес, Космический десант Императора, смешение воинственных племен, которые вовсю использовали ненадежные пси-способности и принципы трансгуманизма, но лишь немногие из их числа, возможно, терпимее остальных. Все они преданы Трону, исходя из своих грубых представлений… Но им ни за что нельзя доверять.

В некотором роде Имогена испытывала к ним жалость. Им никогда не познать блаженство чистой веры, свободу от сомнений, что она дает.

Подошедшая к ней сестра слегка склонила голову и приветствовала исполнением знамения аквилы, приложив скрещенные в виде крыльев орла руки ладонями к груди.

– Миледи, – начала она, – если позволите, я хотела спросить: когда мы получим приказ о погрузке? – Женщина кивнула в сторону ожидающих шаттлов.

Имогена молча изучала ее. Кроме всего прочего, по прибытию на Парамар к ним добавился дополнительный контингент боевых сестер, которым поручили присоединиться к миссии после одного инцидента. Стоявшая перед ней женщина была как раз из той группы, одной из сестер, поздно пришедших на борт вместе с госпитальерками и вспомогательным медицинским персоналом из невоенного ордена Безмятежности.

Сестра Мирия. Имогена вспомнила имя. Старшая сестра лично решила присматривать за ней. До нее доходили казарменные сплетни о сестре очень независимой по характеру и с излишне прямолинейным нравом. Имогена бросила взгляд на венчик на шее Мирии и протянула к нему руку, пробежав большим пальцем по золотистому символу и ряду твердых бусинок. Мирия не шевелилась.

Каждая бусинка обозначала поступок, доказывавший великую преданность церкви, будь то сжигание ведьмы или одержанная победа. Венчик имел такие потертости и повреждения, какие нельзя было получить в бою. Совершенно очевидно, что его умышленно разрезали, укоротили и затем вновь связали. Имогена отпустила венчик и позволила ему свободно упасть. Сестра Мирия когда-то занимала должность селестинки в ранге элохеймы и командовала собственным отделением, но теперь она утратила эту честь. Имогена не знала всех подробностей данной истории, но ей было известно, что женщина не подчинилась прямому приказу канониссы Галатеи из монастыря Невы. В итоге Мирию понизили до ранга обычной сестры-милитантки.

Имогена поджала губы, рассматривая ее. Несомненно, сестра, которая нарушила порядок субординации, заслуживала более сурового наказания – отлучения от церкви или даже перераспределения в ряды репентисток, где она бы занималась самобичеванием и каждый день молилась для искупления своей вины. Прощение Галатеи казалось… мягким.

– Когда надо, тебе скажут, – процедила Имогена.

Ей не нравилась Мирия. То, как она держала себя, и то, что позволяла себе говорить, не спросив сначала для этого разрешения. Старшая сестра разглядывала ее копну чернильно-черных волос, шрамы, что обезображивали лицо, и кроваво-красную татуировку с изображением геральдической лилии на щеке, отыскивая в женщине неповиновение, которое, по мнению Имогены, та скрывала. Будь на то ее воля, она отвергла бы прошение сестры присоединиться к миссии «Тибальта», но у Сеферины имелись планы подать личный пример. Канонисса рассказала, что предложила Мирии отправиться в такое место, где смогла бы повлиять на ее верность Богу-Императору, найти для нее роль, в которой та, возможно, откроет для себя новый смысл существования. У Имогены не было времени на подобное. Она верила в решительные добродетельные поступки и постоянное и неизменное самопожертвование. Здесь не было места для неопределенности или вольнодумства.

Делу не содействовало прибытие двух других сестер из бывшего отделения Мирии, которые также приняли пониженный ранг: высокая и мускулистая Кассандра и молодая Изабель. Последняя несла шрамы, которые до сих пор выглядели свежими, и имела оловянный аутентический глаз, уже потерявший свой блеск. Какие бы раны эти двое ни имели, несомненно, это скорее укрепляло их узы с Мирией, чем ослабляло. Даже несмотря на то что их бывший командир теперь состояла в одном с ними звании, они по-прежнему выказывали Мирии непомерную степень уважения, подчиняясь ей почти по привычке.

Имогена наблюдала, как они занимаются боевой подготовкой, и не могла отрицать, что сестра Мирия и ее спутницы имели достаточные навыки в этом деле. Все очевиднее становилось, что надо заставить их избавиться от старых привычек, если они собираются служить должным образом во время миссии.

Бывшая селестинка не ответила на слова Имогены, но, похоже, она не собиралась уходить. В ее поведении ясно читался едва заметный вызов. Но Мирия никогда не пошла бы на конфликт в открытую. У нее хватало ума не делать подобной глупости, и Имогена это понимала. Но если боевая сестра считает, что сможет попирать командный статус Имогены каким-либо образом, ее ждет расплата.

– Канонисса Сеферина лично выступит перед корабельной командой, – продолжала старшая сестра. – Она зачитает проповедь и споет гимн посвящения, прежде чем мы отправимся на Святилище-сто один.

– Мы будем готовы, – ответила Мирия, хотя Имогена даже не задавала вопрос.

Она наклонилась ближе к подчиненной, так, чтобы никто другой не слышал ее голоса.

– Последнее слово здесь всегда остается за мной, сестра Мирия. Впредь не забывай этого.

Рефлекторно Мирия открыла рот, но потом, подумав, что лучше не стоит говорить, опустила голову в знак согласия. «Начало положено, – подумала про себя Имогена. – Возможно, все-таки получится научить ее дисциплине».

Тут она заметила, как миловидная женщина в официальном одеянии землистого цвета смотрит на нее с другого конца ангара чуть ли не обвиняющим взглядом. Девушка была одной из госпитальерок, и раздраженным видом она, очевидно, выражала неодобрение едкой манере обхождения Имогены с Мирией.

Верити Катена из ордена Безмятежности. Имогена знала о ней из тех же записей, в которых рассказывалось о правонарушениях Мирии на Неве. Верити тоже оказалась вовлечена в те события: представительница невоенной организации участвовала в схватке с сепаратистами, мятеж которых привел к сожжению города и чисткам на каждом уровне власти планеты. Насколько Имогена знала, женщина состояла в кровном родстве с боевой сестрой, которая погибла на службе Трону, находясь под командованием Мирии.

Винила ли ее Верити? На короткий миг Имогена задалась этим вопросом. Потому ли госпитальерка решила присоединиться к миссии, что потеряла сестру и ищет новый путь обрести в себе веру? Ходили слухи, будто сильно распространенные во время инцидента на Неве всевозможное колдовство и неверие могли ввергнуть в Хаос всех, кто не был закален трудностями великого долга перед Богом-Императором.

Имогена до сих пор помнила содержание прикрепленного к записям о Верити письма, где ее храбростью в бою восхищалась одна из вышестоящих боевых сестер, участвовавших в том недолгом сражении. Сороритас из невоенных орденов – госпитальерки, диалогус и фамулус – обучались владению оружием и сопутствующим навыкам, но их не тренировали так тщательно, как боевых сестер. Редко встречался кто-нибудь из ордена вне военной сферы, кому доводилось принять подобное объявление благодарности.

Впрочем, это не значило, что Верити вправе проявлять неуважение к старшим по званию. Имогена обратила весь холод своего взгляда на госпитальерку.

– Какая неугомонная, – начала она, глядя прямо на Верити, но обращаясь к Мирии и остальным собравшимся на расстоянии слышимости боевым сестрам. – Это было длительное путешествие, и оно проверяло твое терпение. Совсем ненадолго Сороритас в состоянии заострить свой ум и клинок, прежде чем они начнут затупляться от бездействия. Лишь строго следуя повелениям нашей воинственной веры, мы можем выполнять то, ради чего рождены.

Имогена неторопливо шла между рядами женщин, с каждым шагом приближаясь к Верити. Госпитальерка немного побледнела.

– Каждая из вас считает себя достойной находиться под светом Бога-Императора. Все вы полагаете, что готовы, что прошли испытание. – Она сделала сильный акцент на последнем слове и встретилась взглядом с Верити.

Старшая сестра кивнула в знак формального приветствия.

– Женщины, что жили под солнцем Кавира на Святилище-сто один, думали так же. Но теперь все они мертвы, их жизни сокрушены под гнетом равнодушной и полной ненависти Вселенной. Они отправились к подножию Его Золотого Трона, да благословится их вечная память.

– Да благословится их вечная память, – хором подхватили боевые сестры. Голоса походили на прилив волн у берега.

– И теперь мы пришли встать на их место, – вновь кивнула Имогена. – Нам следует быть настороже, сестры. Если даже бедствие, погубившее их, действительно миновало, следует знать, что за ним скрываются еще тысячи трудностей, которые могут стать нашим концом. Мы похожи на свечу, горящую в вакууме вопреки всему. Мы боремся за свой свет в безвоздушной пустоте и сражаемся за то, что считаем правым делом. За нашу веру.

Она посмотрела в лицо каждой явившейся и в конце остановилась на Мирии.

– Потому мы обязаны помнить о нашем долге, о нашем месте в этой жизни. Никто из нас не может знать, что ждет впереди. Мы можем только стойко держаться за наши убеждения.

В последовавшей за ее словами тишине приземистая боевая сестра с кожей красно-коричневого цвета, как у старого тикового дерева, и туго завязанными черными кудрями осмелилась поднять руку в знак того, что желает задать вопрос. Имогена решила удостоить ее своим вниманием:

– Тебе есть что сказать, сестра Ананке?

– Нам говорили, что этот мир лишен жизни, старшая сестра, – резким и отрывистым тоном произнесла Ананке, – разве не так? Встретим ли мы противника у ворот монастыря? Придется ли драться за право вернуть принадлежащее нашему ордену?

Имогена уловила признаки надежды в словах женщины. Ананке ожидала, что Имогена подтвердит ее предположения, озвучив те настроения, которые разделяли и другие участницы миссии. Кто бы ни осмелился напасть на Святилище-101, сестры хотели отмщения.

Подобные побуждения были весьма полезными, но, если их не контролировать, они могли привести к саморазрушению. Старшая сестра пока не была готова позволить сестрам пасть до животных инстинктов.

– Мы исполним свой долг, Ананке, – твердо произнесла Имогена. – Только это обязано вас волновать, вне зависимости от поставленной задачи, будь вы солдат или кто другой.

Она оглянулась на Мирию и затем вновь на Верити.

Когда госпитальерка отступила в тени посадочных помостов, старшая сестра слегка улыбнулась.

Членистоногое насекомое размером с человеческую ладонь осторожно передвигало длинными многосуставными лапками по рыхлым дюнам. Его блестящее тельце имело окрас настолько темно-зеленый, что казалось почти черным. Мельчайшие волоски покрывали лапки и брюшко, что позволяло собирать влагу в сухой атмосфере пустынной планеты и служило сенсорным дополнением к крупным щупам, шевелившимся на голове. Насекомое чуяло возмущения в холодном ночном воздухе, присутствие другой жизни.

Хищник застыл в нерешительности на участке песка, обдумывая полученную посредством чувств информацию, насколько позволял пучок нервов, составлявших его мозг. Он ощутил какое-то тепло под собой, и этого было достаточно, чтобы остановиться.

Вдруг вершина дюны взорвалась изнутри. В короткий миг, перед тем как грубые пальцы одной руки расплющили голову насекомого, оно замолотило лапками и попыталось выпустить жало, но другая рука уже вырывала острый шип с маниакальной, бесстрашной силой.

Потоки ветра унесли поднятый в воздух песок, когда из дюн выбралась человеческая фигура в лохмотьях, кинувшаяся к останкам своей жертвы. Песчинки тонкой струйкой утекали обратно в пустыню, пока пальцы откручивали лапки насекомого. В первую очередь человек высосал из них жидкость, а затем стал с хрустом грызть потрескавшимися и почерневшими зубами; темный хитин раскололся и выплеснул сероватую слизь. Стараясь не пролить слишком много водянистой крови на песок, фигура в тряпье опустилась на колени и продолжила расчленять добычу испачканными в ихоре руками. Это была самка, крупная, толстая из-за неотложенных яиц. Они были мягкими, солеными и легко глотались. Память о каком-либо рвотном рефлексе у человека уже давно пропала.

– Ты отвратительна, – сказал Наблюдатель. – И все, с тобою связанное, противно.

Фигура уже столь давно слышала этот голос в воздухе, что стала считать себя Наблюдаемой, хотя делала все, чтобы Наблюдатель ее не нашел. Вместо ответа она сосредоточилась на убитом членистоногом. Это попалось хорошее, к тому же вкусное. Им можно было насладиться.

Но потом Наблюдаемая, как всегда, ответила. Пока она вытирала засаленной тканью грязное лицо, у нее возник вопрос:

– Зачем тогда наблюдать за мной? Зачем продолжать смотреть на то, что видят мои глаза? Иди. Уходи. Ты мне не нравишься. Ты мне не нужен.

– Возможно, я уже ушел, – сказал Наблюдатель. – Быть может, я прекратил разговаривать с тобой очень давно, а то, что ты слышишь внутри дряхлого куска, который ты называешь мозгом, есть всего лишь твое вырвавшееся безумие.

Наблюдаемой не нравилось, когда призрачный собеседник играл подобными умными словами, и она закричала от раздражения. Фигура в лохмотьях провела добытым шипом по обнаженной коже руки, следуя по линиям шрамов, как уже делала десятки раз прежде. Яд насекомого обжигал загорелую плоть. Агония была приятной и сильной. Это на время приглушало ненавистный, безразличный голос в воздухе.

Но только на время.

– В следующий раз тебе лучше не останавливаться. Воткни ядовитый шип. Тогда ты умрешь, и со всем будет покончено.

– Я не хочу умирать, – произнесла она, как полагала, решительным и вызывающим тоном, но на самом деле скорбным и слабым. Порой было трудно говорить, как если бы способность образовывать слова и озвучивать их ухудшалась со временем. Вероятно, всему виной были металлы и камни, вживленные в плоть Наблюдаемой. Трудно было сказать точно. – Я жду.

– Ты умираешь. Твой разум похож на сломанный механизм. Бесполезный. Ни на что не годный.

Наблюдатель собирался сказать кое-что еще, и Наблюдаемая знала это. Но затем что-то среди звездного небосвода над головой заставило затихнуть все голоса. Среди слабо светящихся астероидных лун появилось нечто новое.

Вглядываясь и осмелившись на надежду, Наблюдаемая увидела новые точки яркого света, которые двигались против вращения планеты, приближаясь к тускло светящей Обсидиановой Луне. Это мог быть только звездолет.

– Звездолет. – Слово рассыпалось, словно древняя бумага, и впервые Наблюдатель ничего не ответил. – Нельзя больше ждать.

Стоя на вершине дюн пустынного мира, призрак в трепыхающихся лоскутах почерневшей одежды издал бессловесный крик, дав волю чувствам, которые не мог назвать.

Но так же неизбежно, как и приходят времена года или гниет мясо, если его не съесть быстро, вернулся голос Наблюдателя.

– Ждать чего? – спросил он, прекрасно понимая, что Наблюдаемая давным-давно забыла ответ на этот вопрос.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Резкий утренний свет, отраженный от атмосферы планеты, длинными толстыми нитями пробивался сквозь верхний слой облаков. Подобно жезлам из запыленного золота, лучи кавирского солнца боролись с беспрерывными песчаными бурями. Днем земля нагреется, и вихри начнутся заново. Повторяющийся цикл жары и холода, ветер и жесткая пыль изменили ландшафт колонии причудливым образом. Тут и там среди песков возвышались каменистые холмы рыжеватого оттенка, похожие на горы с плоскими вершинами. Извилистые русла высохших рек теперь представляли собой заброшенные каналы, где завывал сухой ветер. Обтесанные природными силами камни имели шарообразные или волнообразные формы, напоминая громадные стружки, упавшие с верстака некоего мифического божества-ремесленника.

На рассвете стая челноков, металлических птиц и крылатых буксиров высадила на поверхность первые группы миссионеров. С ревом проносясь сквозь шлейфы выхлопных газов, корабли обошли широкую пустынную равнину и свернули в направлении узкой долины на востоке. На сигналы, отправляемые автоматическим защитным батареям, не поступало ответов, но пилотам хватало ума лететь не слишком высоко и заметно. Несмотря на заявления Ордо Ксенос, что это место не представляло опасности, Адепта Сороритас не собирались верить Инквизиции на слово. Оставалась возможность, что машинные духи орудий монастыря все еще продолжают работать: они могли быть повреждены или даже заражены вирусом. И потому представительницы ордена Пресвятой Девы-Мученицы не хотели подставить шаттлы под удары собственных пушек.

Группа воздушных судов летела над самой поверхностью, и тяжелые транспортные шаттлы типа «Арвус» исчезали в клубах пыли, поднятой более быстрыми шаттлами «Аквила». Один из похожих на птицу кораблей пронесся над вершиной центрального донжона монастыря, но выстрелов так и не последовало. Защитные пушки были мертвы, как и все остальное.

Сестра Верити услышала команду, переданную по цепочке, а затем «Арвус» накренился при повороте. Вместе с горсткой других сестер-госпитальерок ее отбросило в заднюю часть грузового отсека шаттла, где стояли контейнеры с неприкосновенным запасом, портативными генераторами силового поля и прочим оборудованием. Поначалу канонисса Сеферина дала свое молчаливое согласие на их участие в первичной десантной группе, несмотря на то, что ее военный адъютант, сестра Имогена, сослалась на необходимость отправить на планету в первую очередь как можно больше бойцов, а не представителей других служб. Верити не дала неприветливой старшей сестре повлиять на канониссу, подчеркнув значимость присутствия медицинского персонала, учитывая неопределенную обстановку.

Верити вспомнила, как Имогена отпустила на это грубый короткий смешок, такой же холодный, как и она сама. Старшая сестра посмеялась над госпитальеркой, полагая, будто она настолько глупа, чтобы думать, что хоть кто-то мог выжить на планете и нуждается во внимании апотекария. Все термографические и прорицательские сканирования поверхности Святилища-101 не показали каких-либо следов жизни среди каменных руин. И все же предложение Верити заставляло задуматься. Неизвестно, какие опасности могли скрываться внизу. И было бы разумно иметь поблизости медсестру, если возникнет какая-нибудь угроза.

Сеферина согласилась с ее мнением и позволила ордену Безмятежности присоединиться к остальным на борту челноков. В отместку Имогена отправила госпитальерок в наименее комфортабельном из грузовых транспортов.

Держась за ременные поручни, Верити прошла до одного из небольших бортовых иллюминаторов и посмотрела в окно из армированного стеклона. Остальные сестры, пристегнутые к палубе, предпочли остаться на своем месте и дружно прочитать литанию о безопасном приземлении. Верити стала беззвучно повторять слова вместе с ними, прижимая палец одной руки к губам, а вторую держа на имперском символе, выгравированном на ее служебной броне. Как и остальные госпитальерки, Верити облачилась в облегченную версию доспеха боевых сестер. Он не был похож на силовую броню модели «Саббат», какую носили сестры-милитантки, скорее напоминал панцирную броню, широко распространенную в Имперской гвардии, но эта защита считалась достаточной для вспомогательного персонала. Верити говорили, что доспех может поглотить силу пули стаббера или непрямого лазерного выстрела, однако ей не хотелось проверять это на практике.

За окном она видела один лишь бесконечный песок, но затем разглядела неясные очертания того места, которое они пришли перестраивать.

Впереди прорисовались в пыльной дымке темные стены аванпоста. В одних местах внешние зубчатые стены имели лишь некоторые следы повреждений, в других остался только разрушенный скалобетон. Вскоре за внешними стенами показались и внутренние вместе с огромной крепостью. Они стояли, но, как и внешние бастионы, были безжизненны, безмолвны и находились в упадке.

Шаттл с госпитальерками садился последним, занимая свое место в строю кораблей, приземлившихся полукругом на территории главного святилища. Верити мельком взглянула на боевых сестер в черной сверкающей броне, которые выдвинулись занять периметр, когда «Арвус» зашел на посадку. Как только шасси коснулось земли и заскрипело, а в хвостовом отсеке открылась и опустилась рампа, Верити склонила голову и вздохнула с облегчением, поблагодарив машинный дух транспорта. Порыв жаркого ветра ворвался внутрь и принес мелкую пыль. Зажмурившись, Верити нащупала в набедренной сумке защитные очки и тут же надела их, но в уголках глаз уже все равно зудело.

Забыв о том, что здешняя гравитация считалась низкой по терранским стандартам, сестра пригнула голову, выходя из грузового шаттла, и вместо грациозного первого шага на поверхность Святилища она чуть не споткнулась. Пока Верити стояла на месте, поправляя защитные очки, всюду вокруг нее суетились сервиторы – Сеферина хотела, чтобы корабли разгрузили сразу после приземления, и они без промедлений смогли вернуться обратно на орбиту и забрать остальную часть груза с «Тибальта».

Двигатели шаттлов гудели на холостом ходу, разнося резкий запах озона и прометия по большому внутреннему двору крепости. Монастырь выглядел так, будто простоял заброшенным целые столетия. Наносы песка всевозможных оттенков красного цвета собрались у подножия сторожевой башни и в тенях опорных балок. Где-то виднелись открытые двери воздушных шлюзов и зияющая за ними чернота. Верити отошла от «Арвуса», подойдя к одному из таких проходов.

Средних размеров аванпост на Святилище-101 был построен по той же Стандартной шаблонной конструкции, что и миллион других сооружений Сороритас. Верити различила готовые сборочные укрепления, отлитые из стали в каком-нибудь мире, который расположен в тысячах световых лет отсюда, а также вырезанные с помощью лазера стены из камня местной породы. Это место не походило на временную базу, предназначенную простоять всего несколько месяцев; сестры строили постоянный опорный пункт, способный с гордостью выстоять под натиском песка и ветра на протяжении сотен лет. Поэтому печально было видеть крепость столь заброшенной и унылой.

Девушка приблизилась к выступающему из запыленного пола металлическому оградительному столбу. Он напоминал кряжистое дерево, собранное из всякого хлама, где ветки и листья заменяли керамитовые диски и кабели. Дюжины таких же столбов тянулись вдоль границы цитадели.

– Эфирные катушки, – раздался голос позади нее, и она обернулась. С болтером в руках мимо нее прошла боевая сестра и встряхнула головой, чтобы косы гранитного цвета спали на плечи. – Удерживают песок. Хотя при этом издают противное гудение, от которого ноют зубы.

Женщину звали Елена. Она была одной из селестинок Имогены. Внушительная воительница с насмешливым взглядом и вытатуированными потеками серебристых слез на лице.

– Похоже, они не работают, – предположила Верити. Мысль сформировалась в слова еще до того, как она успела понять ее значение. – Как и все здесь.

Госпитальерка огляделась по сторонам.

– Ты видела прежде поля сражений? – сказала Елена, посмотрев на нее.

Верити кивнула.

– Да, сестра. Но не такие, как это безжизненное место. Оно похоже на мозаичное изображение с недостающими фрагментами. Кажется, будто что-то здесь… не так.

Женщина нахмурилась.

– Это место мертво, – сказала она Верити, – вот что здесь не так.

– О чем ты?

Помрачневшая Елена подошла к ней.

– Ты видишь какие-нибудь тела?

Сервиторы расставляли выгруженное снаряжение посреди внутреннего двора аванпоста, составляя прямоугольник из контейнеров на насыпи из темной земли. Судя по окружающему невысокому декоративному ограждению, это место некогда служило садиком для молитв, но огонь спалил его дотла. Сестры-милитантки стояли на страже по периметру, удерживая позиции, пока пустые шаттлы поднимались в воздух.

Верити молча смотрела, как низкие облака обволакивают корабли, поднимающиеся на орбиту. В течение часа они вернутся, и разгрузка возобновится.

С Верити прибыли еще три госпитальерки, и они старались не попадаться под ноги боевым сестрам, которые сновали туда-сюда, устанавливая датчики по периметру, приделывая религиозные обереги к низким ограждениям и постаментам, отмечающим границу энергетической сети посреди открытого пространства. Осмотревшись, Верити поняла, что какие бы статуи ни стояли на тех пьедесталах, они исчезли, как и трупы погибших. Местами громоздились россыпи камней, и Верити вздрогнула, обнаружив, что на нее смотрят чьи-то глаза из-под одной из них: лицо из выцветшего мрамора.

– Они разбили все статуи, – произнесла сестра-госпитальер по имени Зара. – Кто мог это сделать? И зачем?

– Ненависть принимает различные обличья. – Ответ сорвался с белоснежных губ величественной женщины, которая больше походила на ожившую скульптуру, чем на существо из плоти и крови. Верити и Зара слегка поклонились, когда рядом с ними прошла канонисса Сеферина, за которой по песку влачился тяжелый аспириатовый плащ.

Гладкая кожа безволосого черепа канониссы была полностью исчерчена мелкими линиями и электротатуировками, повторявшими строки из литании святой Катерины. Латный воротник с золотой окантовкой частично закрывал лицо, испещренное морщинами и боевыми шрамами. Канонисса излучала холодную властность и устрашала даже ветеранов ордена с многолетним опытом. Она являла собой полную противоположность едкой и зачастую злобной заместительницы, сестры Имогены.

Настоятельницу сопровождала группа вооруженных Сороритас, бдительных и готовых ко всему. Среди них Верити заметила сестру Мирию. Женщины обменялись короткими кивками в знак приветствия.

Почти три года прошло с того дня, как пересеклись их пути во время похорон ее кровной сестры Леты на планете Нева, и с тех пор очень многое произошло. Верити считала боевую сестру своим верным другом и давно сняла с нее, как с бывшего командира Леты, всякую ответственность за гибель родной сестры. Пройденные на Неве испытания укрепили их дружескую связь, но Мирии было трудно поддерживать с ней какие-либо отношения на протяжении последних нескольких месяцев полета «Тибальта». Чем ближе они подходили к Святилищу-101, тем более замкнутой становилась боевая сестра. Даже ее соратницы, Кассандра и Изабель, видели это, но, похоже, мало чем могли помочь. Возможно, теперь, когда миссия наконец началась, Мирия найдет для себя новую цель… И все же, пока Верити рассматривала это заброшенное место, она ощущала, как ее собственные душевные силы уходят. Что-то эфемерное ощущалось в этих руинах, словно от них исходило само отчаяние. Безжизненный монастырь, казалось, источал смрад людских страданий.

Сеферина, по-видимому, испытывала то же самое. Она обернулась и заговорила.

– Это место… – начала она. – Это место когда-то было наполнено жизнью, верой и Светом Императора, и так будет снова. – Голос женщины пронесся через весь внутренний двор. – Мы позаботимся об этом. И я не потерплю никаких отлагательств, чтобы исполнить обязательство.

Ее рука исчезла в складках плаща и вынула железный жезл-факел, широкий конец которого венчала медная жаровня в виде ворона. Сеферина коснулась кнопки включения на жезле, и меж медных прутьев зажегся яркий огонь. Подобные устройства порой носили при себе проповедники в качестве символа человеческой веры.

– Свет Его вернулся на Святилище-сто один, – сказала канонисса, не скрывая своих эмоций. – Пойдемте, я покажу кое-что.

– Миледи, – позвала подошедшая сестра Имогена. – Нам следует подождать, разведчики должны убедиться, что это место безопасно…

Сеферина прервала ее жестом руки:

– Нет. Мы не станем медлить, Имогена. Сороритас и так уже достаточно долго ждали этого момента, ты согласна?

Имогена смягчилась, но продолжила:

– Квестор и его группа прибудут на борту следующей партии шаттлов. Он ожидает, что его встретят.

Сеферина резко кивнула:

– Так и есть. Ты его встретишь.

Канонисса развернулась.

– Сестра Мирия. Ты и твое отделение будете сопровождать меня.

Мирия сделала кивок в знак покорности.

– Так точно, госпожа, – ответила она и взглянула на женщин, стоящих рядом с ней, внимая.

Верити обернулась и обнаружила, что канонисса смотрит на нее испытующим взором.

– И госпитальерка тоже может присоединиться к нам.

Не теряя ни секунды, Сеферина прошла через четырехугольный двор к овальным дверям во внутренних стенах, что вели в саму крепость.

Пристроившись в конце отряда Мирии, рядом с сестрой Ананке, Верити решилась оглянуться и увидела глядящую им вслед Имогену. На ее алебастровом лице застыло непроницаемое выражение.

В помещении гнетущее чувство мрака стало еще сильнее, но канонисса отважно противостояла ему с факелом в руке, освещая путь, пока они продвигались все глубже в здание. Свет от колышущихся языков пламени играл на стенах, покрытых слоем минеральной пыли, блестевшей, как снег под лучами солнца. Аварийные лампы, питаемые за счет химических реакций, до сих пор работали, но спустя десятилетие они представляли собой всего лишь сверкающие путеводные точки, которые давали сестрам смутное представление о пройденном расстоянии.

Мирия хранила спокойствие и сосредоточенность, держа свой болтер модели «Годвин-Де’аз» поперек груди в боевом положении. Несмотря на личное отношение к старшей сестре, Мирия поняла, что согласна с Имогеной. Сеферина имела самый высокий ранг среди всех женщин, принимавших участие в этой миссии, и слишком опасно было пускать ее в зону, где природу любых угроз только предстояло выяснить. Это граничило с безрассудством и казалось нехарактерным для канониссы.

Или нет? Мирия признала: будь она на месте старшей сестры, сделала бы то же самое. В некотором роде этот жест с ее стороны, этот вызов судьбе и готовность к опасности служили движущей силой в основе всей миссии. Другие бы позволили Святилищу-101 обратиться в пыль после случившегося нападения, возможно, списав этот мир как печальную потерю и двинувшись дальше, искать более подходящие места для заселения.

Но сестринство шло по иному пути. Поэтому некоторые посмеивались над ним. Мирия знала, что многие обыкновенные солдаты считали Адепта Сороритас живым воплощением упрямой неуступчивости, и в этом имелась доля правды. Но именно таков был их путь. «Действительно, если сестра упадет на землю, разве она не встанет снова на ноги, не будет подниматься и падать, а затем опять подниматься? Разве не погибнет, твердо стоя на ногах, ради Императора?» Эти слова принадлежали Алисии Доминике, первой Сороритас. Даже спустя тысячи лет сказанное ею все равно оставалось истиной.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю